Текст книги "Без льда (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– Откуда это? – Айзек едва улыбается, с облегчением, не уловив в голосе мужчины раздражения.
– Из “Трех мушкетеров”. Что-то я сюжетную линию перестал улавливать, – Питер поворачивается к ноутбуку.
Лейхи с готовностью пересказывает ему происходившее на экране последние минут пятнадцать-двадцать, благо сам он этот фильм смотрел раза три, не меньше.
Попутно Айзек оглядывает выглядящего спокойным, даже, скорее, умиротворенным, мужчину, удивляясь про себя его готовности отвечать на заинтересованные вопросы практически незнакомого школьника. Сам Айзек мог бы в своем резюме большими буквами написать “Не умею общаться с людьми”, но с Питером разговор почему-то клеился, не доставлял неудобства паузами, и сам мужчина не лез с расспросами, не настаивал на ответах, которые Айзек не хотел давать.
Ближе к концу фильма подросток начал клевать носом, а на последних минутах десяти устроился щекой на сложенных на барной стойке руках, прикрыв серо-голубые глаза, и задремав почти мгновенно. Хейл переводит взгляд с экрана – логическая концовка и так ясна, в подробности можно особо не вдаваться, – на уснувшего школьника, а затем на стрелку часов, показывающих уже чуть больше половины третьего. Питер медленно цедит пиво, рассматривая подростка внимательнее, задумываясь. Объяснение внезапно образовавшейся привязанности к этому месту, а точнее – конкретно к этому собеседнику, в голове альфы складывается довольно быстро – компенсация многолетнего отсутствия нормального общения. Но в сухой формулировке явно недостает слишком многого, над чем стоило бы подумать.
Мальчишка хмурит брови во сне, но уже через пару секунд выражение лица сменяется абсолютным спокойствием.
Люди, от общения с которыми невозможно извлечь практической пользы, Питера, по жизни, привлекали мало. Никогда не было охоты тратить свое время на тех, кто не смог бы с ним расплатиться, а свое личное время альфа всегда ценил очень высоко. От Айзека какой-то конкретной пользы быть просто не могло – разве что обратить его, но этого Хейлу делать пока что не хотелось. Скотт Маккол – как пощечина самомнению, придется еще немного подлечить уязвленное самолюбие, прежде чем волку захочется загнать клыки в кого-то не для того, чтобы убить. Но польза, тем не менее, была – нельзя в полной мере назвать это состояние, мягкой волной накатывающее во время разговоров со школьником, душевным спокойствием, но это явно что-то близкое, то, чего, как Питер сам понимал прекрасно, ему не хватало. Быть сумасшедшим – не так уж легко, – мысль эта вызывает у оборотня невольную кривоватую ухмылку. Дело вовсе не в призрачных муках несуществующей совести, – с этим, Хейл точно знает, у него проблем нет, и не было никогда. Можно сожалеть о содеянном, например сожалеть о том, что пришлось убить племянницу, но испытывать длительный душевный дискомфорт по этому поводу? Ну уж нет, увольте. Питер вовсе не уверен, что дети Талии не поступили бы на его месте точно так же. Хотя, стоит признать, Лора бы, скорее всего, сдалась. А вот племянник бы, пожалуй, воспользовался бы случаем, единственной возможностью, но потом, из-за излишней склонности к самобичеванию, сам свел бы себя в могилу.
Питер в могилу не хотел.
На границе сознания и смерти есть время обдумать поступки, последствия, есть возможность выстраивать планы мести. Правда они все равно не срабатывают, а все из-за отсутствия точной информации. Но времени там настолько много, и тянется оно настолько медленно, особенно когда сознание, привычное к умственным нагрузкам, работает в полную мощь, что его остается вполне достаточно для осознания факта своего одиночества. Питер предполагал, что будет вариант развития событий, в котором Дерек узнает, кто убил Лору. Альфа, в любом случае, не собирался особо скрывать этот факт. Но чего Питер точно не ожидал, так это того, что одиночество его станет угнетать. Он, сколько себя помнил, не был компанейским человеком, хотя мог быть и таким, если это было нужно лично ему, не искал постоянного общения с кем бы то ни было – это было скучно, однообразно и, зачастую, напрягало, но сейчас, обдумывая все это, он мог бы сам с собой согласиться – стая, семья, занимала большую часть его времени, почти полностью исчерпывая тягу к общению с себе подобными – или с людьми. Сейчас вокруг была пустота. Черная дыра, расширяющаяся вселенная изматывающего безумия, фантастическая иллюстрация к книгам Стивена Хокинга. За исключением одного обстоятельства – Айзек, который слушал, говорил, улыбался украдкой, не боялся, хоть тот факт, что он не знал о Питере ничего конкретного, несколько скрадывал победный привкус от этого. Но этого вполне было достаточно для того, чтобы приходить сюда снова и снова, чувствовать, как успокаивается беснующийся под кожей хищник, захлебываясь наконец-то своей жаждой мести, затихая на короткое время.
И слушал Айзек с искренним интересом, будто подменял свою жизнь чужой, впитывал эмоции и мысли. Навряд ли у него было много друзей, если вообще были, судя по тому, что мобильный телефон, который, как Хейл заметил, социально активные подростки просто не выпускали из рук или, хотя бы, из зоны видимости, Айзек в руки не брал вообще. Вообще, в этом всем было что-то. Что-то, из чего можно извлечь пользу, если уж пытаться искать оправдания своему поведению.
Хотя, к чему это? Оправдания – удел слабых.
Айзек поднимает голову, когда Питер закрывает крышку выключенного ноутбука, с хрустом потягиваясь. В мутноватых со сна глазах скользит смутное беспокойство, подросток оглядывается по сторонам, через пару секунд сосредотачиваясь на мужчине, стараясь уловить его настроение.
– Хороший фильм. Понравился, – Питер кивает сонно моргающему подростку. – Может, тебя домой подвезти? А то свалишься с байка… снова.
Лейхи чуть прищуривается, внимательно следя за интонацией, но не слышит насмешки или излишнего любопытства, пауза – как простая констатация факта “Я тебе не верю”.
– Нет, – школьник откашливается, мотая головой, морщась от хриплости своего голоса. – Нет, спасибо. У меня мотоцикл здесь, как я его оставлю… Да и…
– Ладно, – Питер легко соглашается, избавив Айзека от необходимости формулировать другие причины отказа. – Просто предложил.
– Я нормально доберусь, правда, – мальчишка мягко улыбается, чуть опуская голову. – Просто… ну, если папа утром увидит, что я без байка, точно подумает, что я пил. Это будет… обидно, – Айзек даже находит в себе силы растянуть губы в не слишком искренней улыбке.
– Строгий? – Питер наклоняет голову к плечу, наблюдая за быстро вытирающим стаканы подростком.
– Ага. Есть немного. Я думаю, он беспокоится.
Парнишка не лжет, скорее сам не до конца верит в то, что говорит – это альфа чувствует в голосе, в запахе, в стуке сердца, во взгляде. Чувствует, и берет на заметку.
Айзек снова заматывается в свой бесконечный синий шарф, пряча половину лица, настороженно поглядывая серо-голубыми глазами поверх вязанной материи. Так не видно, когда он улыбается, только по глазам и можно определить, если следить внимательно, потому что мальчишка, переступив порог бара, и выйдя на улицу, снова норовит отвести взгляд.
– Значит, кроме среды и выходных? – Питер поворачивается к идущему рядом подростку.
Айзек кивает, улыбчиво прищуривая глаза.
– Без изменений?
– Надеюсь, – осторожно произносит мальчишка, проходя мимо машины Питера, на автомате проводя пальцами по глянцево-серой поверхности.
– Может, тебя все-таки подвезти? – мужчина садится на капот, закуривая, медленно поднимая взгляд на почти полную луну, виднеющуюся между крыш. То ли дело в неверном освещении, то ли в усталости и позднем часе ночи, но Айзеку на мгновение кажется, что радужки глаз у мужчины алеют, всего на долю секунды, а затем он снова переводит взгляд на стоящего неподалеку школьника. – Утром заберешь свой мотоцикл. Могу не везти тебя прямо до дома, скажешь где тебя высадить.
– А это удобно? – Айзек чувствует, как закрываются глаза. Нужно было заказать в пиццерии энергетик, тогда можно было бы спокойно не спать до утра. Хотя, “спокойно” – это не то слово, от энергетиков Айзек сам себе начинал напоминать Стилински, с его болтливостью, дерганностью и совершенным неумением вовремя остановиться.
С Питером нужно уметь останавливаться вовремя, в этом Лейхи уверен.
Но глаза все же закрываются, а Айзек совсем не уверен, что его голова выдержит еще одно сотрясение за неделю, даже если будет ехать с минимально возможной скоростью.
Мужчина кивает, выбрасывая сигарету, когда Айзек согласно наклоняет голову, еле слышно бормоча “Ну, если вам не сложно…”
– Не сложно. И, было бы не удобно – я бы не предлагал. Садись вперед.
Айзек быстро огибает машину, садясь рядом с Питером, мгновенно расслабляясь на удобном сидении.
– Не засыпай. Скажи хоть, куда тебя везти.
Айзек называет соседний с домом перекресток, торопливо добавляя:
– А вы в городе ориентируетесь? А то я покажу, как проехать.
– Ну, я не заметил, чтобы за последние шесть лет город сильно изменился в плане улиц.
– Шесть лет? Это долго, – Айзек откидывается на спинку кресла, задумчиво разглядывая верхнюю кромку лобового стекла.
– В некоторых обстоятельствах, это даже дольше, чем можно себе представить.
========== Часть 6 ==========
Айзек выдает лишних два доллара сдачи, когда Штеф – рыжеватая шатенка с осиной талией и таксой в двести баксов за час, – подсаживается к Питеру. Штефания – дамочка из профессиональных, эта не будет с ходу гаркать цену, обдавая потенциального клиента запахом перегара и просроченных презервативов. Эта подойдет, закажет вермут с водкой, будет долго и томно примериваться к клиенту, ожидая, пока тот взглянет на нее, просто обратит внимание. Штеф никогда не промахивается, всегда, даже в этом баре найдет того, кто готов платить за ее услуги.
Длинные, утяжеленные несколькими слоями туши ресницы медленно двигаются вверх-вниз, то прикрывая, то выставляя на обзор укрытые сиреневыми линзами глаза, яркая помада, модного, кроваво-алого, цвета артериальной крови, скрадывает припухлость натруженных губ, украшенных воистину профессионально-невинной улыбкой.
Она садится на соседний с Питером стул, чуть наклоняясь к нему, обдавая мужчину модным в этом сезоне Диором и никогда не выходящими из моды феромонами. Тот едва кривит губы в лукавой полуулыбке, странным, заставляющим вздрогнуть не первый год работающую шлюху, жестом, заправляет прядь волос за ее ухо, проводя пальцами по тонкой, протравленной никотином и соляриями коже. Штеф почти успевает спрятать обратно, в рукав сиреневого блескучего плаща, протянутую было визитку, но мужчина сжимает пальцы на клочке бумаги, и смотрит на женщину так, что она разжимает пальцы, отступая, отходя от барной стойки. Штефания бросает непонимающий взгляд на Айзека, но тот лишь пожимает плечами, подходя к закурившему Питеру, ставя перед ним пепельницу.
– Вы ее, кажется, напугали, – Айзек меняет пустой стакан на новый, наполненный.
– Возможно, – Питер с секунду рассматривает визитку, жестким движением сминая, и, бросив клочок бумаги в пепельницу, подносит к ней зажигалку.
Айзек чихает, вдохнув едкого черного дыма глянцевой бумаги, но, почему-то, сказать по этому поводу ничего не решается. Вместо этого он осторожно произносит.
– У нас есть визитки девочек классом повыше, если что. И мальчиков, – Айзек профессионально не краснеет на этих словах.
– Не нуждаюсь, честно, – мужчина поднимает насмешливый взгляд на подростка, отчего тот заливается краской, опуская голову, и сутулясь. – Предпочитаю не спать с шлюхами. Брезглив.
– Извините, – Лейхи старается улыбнуться, но выходит криво и донельзя неловко.
– Да ничего, – Питер пожимает плечами, переводя взгляд на догорающую в пепельнице бумагу.
Айзек в который уже раз оглядывает его руки, но не замечает ни кольца, ни следа от него, и не успевает себя заткнуть, сам удивляясь собственному беспокойному любопытству.
– Ваша девушка, наверное, красавица?
Вообще, клиентура после определенного стакана виски очень любила делиться с Айзеком делами сердечными, показывая фотографии своих – а иногда чужих, и тут главное было сохранить ровное выражение лица, – жен и девушек, по всей видимости понимая, что у мальчишки шансы увести их благоверную – нулевые.
– Ты этот вывод делаешь на основе того, что я отказываюсь от услуг весьма посредственной шлюшки с завышенным ценником? – Питер качает головой, откровенно смеясь, прищуривая голубые, но вовсе уже не холодные глаза.
– Нет, я просто… Просто спросил, – школьник с укором смотрит на веселящегося мужчину, откладывая полотенце, которым протирал столешницу, садится напротив, перегибаясь через стойку, с напускной строгостью оглядывает мужчину, неожиданно для себя легко и весело спрашивая:
– Когда свадьба?
– В следующей жизни, может быть, – без запинки выдает мужчина.
– Двоюродная племянница дяди Альберто из Тихуаны?
– Почти, – Питер смеется, привычно скаля клыки. – Только дядю звали Артуро.
– Вот черт, – Айзек улыбается во все тридцать два зуба. – Но близко.
– Близко, – мужчина кивает. – Да нет у меня девушки. Я же говорил, у меня из семьи – только племянник.
– А с тем вы не ладите, – мальчишка чуть хмурится, опуская взгляд на длинные пальцы, выстукивающие на темной исцарапанной поверхности какую-то мелодию. – Одиноко, наверное…
Кончики ушей вспыхивают мгновенно – ну что за дурацкий вопрос. Когда у человека есть к кому пойти, он не приходит вечер за вечером в один и тот же достаточно захолустный бар, чтобы выпить виски, с которого, судя по всему, еще и не пьянеет.
– “Мы читаем, чтобы знать, что не одиноки”. Ну, а я еще и прихожу сюда, – мужчина задумчиво смотрит чуть выше правого плеча подростка. – Клайв Стейплз Льюис. Хроники Нарнии, например, читал?
– И даже смотрел, – Айзек чуть улыбается. – Единственное фэнтази, которое нравится моему отцу. Ну, не то чтобы нравится, в полном смысле… Он говорит, что эта книга в достаточной мере основана на Библии, чтобы можно было мне… ее читать, – мальчишка затихает, опуская глаза и пятясь от стойки, понимая, что наболтал лишнего.
– Льюис вернулся в лоно англиканской церкви благодаря своему другу, другому замечательному писателю, Джону Толкину. Во время второй мировой войны он вел радиопередачи на христианскую тематику, это принесло ему немалую известность, – ровно произносит Питер, поглаживая кончиками пальцев гладкий бок стакана, глядя на Айзека ровно и мягко, будто боясь спугнуть. – Поэтому религиозности в его книгах действительно много.
– Наверное, – Айзек нервно покусывает нижнюю губу, скользя взглядом по опустевшему помещению бара. – Я только Хроники читал. А они детские… – добавляет, смущаясь.
– Ну, не такие уж детские, если задуматься, особенно последние части. Для пятнадцати-семнадцати лет – самое то, я думаю.
– А вы их во сколько прочли? – школьник прищуривается, оглядывая мужчину.
– Лет в тринадцать, наверное, – тот пожимает плечами. – Почитай другую книгу у него, она недлинная, но весьма интересная. По-своему. “Пока мы лиц не обрели”. Из этой книги я взял фразу, которая, пожалуй, могла бы стать моим жизненным кредо…
Айзек вопросительно приподнимает брови.
– “Вещи сами по себе ни дурны, ни хороши – мы только мним их таковыми”.
– О, – Лейхи наклоняет голову к плечу. – О превратности точек зрения?
– И об этом тоже, – Питер медленно кивает, внезапно оборачиваясь к двери. Айзек с удивлением смотрит на него, а через пару секунд дверь бара открывает сама хозяйка заведения, улыбаясь чуть слишком расслаблено, чтобы можно было подумать, что она трезва как стеклышко.
– Ну что, мой мальчик, еще не все клиенты разбежались из нашего гадюшника? – женщина улыбается Айзеку, затем медленно переводя взгляд на Питера, рассматривающего ее с любопытством. – Вы меня извините, молодой человек, – на этих словах женщина делает явный акцент, мельком глянув на своего бармена, – но мы уже закрываемся. Точнее уже закрыты, минут двадцать как, – снова поворачивается к Айзеку. – Не думала тебя здесь застать, малыш. Езжай-ка ты домой.
Мэг проходит за барную стойку, мельком проглядывая кассовую ленту и записи в потрепанной тетради, жестом отпускает Айзека, мгновенно скрывшегося где-то в недрах подсобок, и садится на стул перед кассой, вдумчиво оглядывая Хейла.
Айзек возвращается через несколько минут, привычно закутанный в шарф чуть ли не по самые брови – за это время Мэг успела забрать у Питера пустой стакан и скурить половину сладко-едко пахнущей травой самокрутки. Маргарет поднимается навстречу школьнику, поправляя его шарф так, чтобы было видно хотя бы глаза, и привычным движением взъерошивая его волосы.
Темно-золотистые, без намека на рыжину, вьющиеся и наверняка мягкие на ощупь, – Питер задумчиво прислушивается к своему волку, успокаивая внезапное и вовсе не уместное желание прикоснуться к подростку.
Дело, впрочем, не в возрасте.
– Не хочешь поработать завтра, кстати? Джекки сломал ногу, а я говорила, что этот его скейтборд не доведет его до добра. Ну и что ты думаешь? Свалился с каких-то перил, слава богу, что шею не свернул. Дурак он у нас.
– Я могу, – Айзек кивает, смущенно и еле слышно продолжая, – только вы…
– Я позвоню твоему отцу, – Мэг кивает, похлопывая парня по плечу. – Спасибо, малыш, ты меня охренительно выручишь. Мне бы завтра уехать, а тут этот осел Джекки. Мне иногда кажется, что он вместо геля для волос собственные мозги использует, ну не может быть другого объяснения его безмозглости, – женщина внимательно наблюдает за Питером, поднявшимся навстречу подошедшему на расстояние в пару-тройку шагов, подростку.
– Эй, Айзек, – Лейхи поворачивается к начальнице, пряча вопросительную улыбку в складках шарфа. – Все в порядке?
– Да, Мэг. Завтра приду. Все в порядке, спасибо.
Питер прощается с хозяйкой вежливо, но чуть насмешливо.
– Она о тебе заботится.
– Мэг замечательная, – Айзек чуть пожимает плечами. – Очень классная. Мне повезло с начальницей.
– Я заметил, – Питер все-таки протягивает руку, осторожно, почти невесомо проводя ладонью по непослушным волосам школьника. Айзек замирает на секунду, и Питер чувствует испуг, горькая нота которого привычно злит хищника, привыкшего не чувствовать этой эмоции в мальчике, и медленно отводит руку, ожидая увидеть во взгляде мальчишки что-нибудь, что окончательно даст волку понять, что этот ребенок ничем не лучше всех прочих людей, его окружающих.
Айзек чуть улыбается – видно по едва прищуренным глазам.
– До завтра?
Волк довольно рычит.
***
– Я думал, ты уехать хотела вечером? – Айзек бросает куртку с шарфом в подсобку, выходя к барной стойке, глядя на Мэг, разливающую по бокалам светлое пиво.
– Ну да, – женщина садится на стул, устало запрокидывая голову, разглядывая сеть трещин на потолке. – У Джекки же смена с утра до ночи, вот я здесь и торчу уже полдня. Жду, когда явится мой спаситель и отпустит меня уже куда подальше из этого проклятого городка.
– Надолго? – подросток улыбается, прекрасно зная это настроение Мэг – на горизонте объявился очередной мачо из старых друзей, предложивший Маргарет смотаться на недельку куда-нибудь… в Алабаму, Оклахому, Огайо – неважно.
– Дней на пять-шесть, может, на неделю. Старый друг тут проездом оказался. Сам понимаешь, – женщина весело подмигивает подростку, раскладывающему учебники под стойкой. – Кстати, малыш, сколько лет вчерашнему красавчику?
– Эм… Да я не знаю, не спросил как-то, – Лейхи невидяще смотрит на учебник алгебры, пожимая плечами, только затем поворачиваясь к Мэг. – А что?
– Ну, я к тому, парень, что лет тридцать-то ему точно есть. Так что, он раза в два тебя старше. Но вообще, я ничего против-то не имею, – широко улыбается, со звоном высыпая горсть сдачи на стойку. Охранник из ближайшего продуктового, как-то раз решивший устроить Мэг обыск ее огромного рюкзака, с которым женщина имела привычку не расставаться в магазинах, страдальчески морщится, сгребая блестящие однопенсовые монетки в ладонь.
– Ты о чем? – Айзек настороженно косится на начальницу, опускаясь на другой стул, нервно перелистывая страницы в учебнике туда-сюда. – Я же не…
Мэг приподнимает брови.
– Ну, во-первых он сюда не первую неделю ходит, а, по большому счету, таким как он здесь делать нечего, я тебе точно говорю, заходил он как-то в мою смену, как раз, когда я тебя отпустила. Про тебя спрашивал, опять-таки. Хочешь сказать, вы не встречаетесь?
– Нет, – Айзек откладывает учебник, настороженно глядя на начальницу, чувствуя себя по меньшей мере странно от этого разговора. – Он же меня старше раза в два… Да и… Просто болтаем.
– Зря, – безапелляционно заявляет хозяйка заведения. – Штеффи обозвала его маньяком, а это весьма забавно. Вчера ее встретила, когда сюда ехала, – поясняет, пожимая плечами. – А она мне и говорит: “Мэг, у тебя в баре какой-то маньяк объявился. Как зыркнул на меня, кошмар просто”. А Штеффи – девочка не из впечатлительных.
Айзек пожимает плечами.
– Просто не её клиент.
– Вот и я так думаю, – Мэг чуть приподнимает одну бровь, кривя губы в ухмылочке. – Не её.
Лейхи чуть поджимает губы, глядя на женщину, повернувшуюся к клиентам, затем, спохватившись, опускает взгляд на учебник, обнаруживая, что успел уже пролистать нужную тему, и раскрыть книгу на последних страницах.
– Ты краснеешь, парень, – констатирует Маргарет, ставя перед школьником стакан колы. – Серьезно, ничего не имею против. Если что – и отцу твоему могу позвонить, выгородить тебя, окей? Только будь осторожен.
– Спасибо, – мальчишка делает большой глоток из стакана, чуть хмурясь. – То есть, ты думаешь, что мне с девушками ничего не светит?
Женщина усмехается, качая головой.
– Ну ты не проявляешь особого рвения по этому поводу, откуда ж мне знать. Ты в курсе про безопасный секс?
– Мэг!
Хозяйка заливается смехом, качая головой, уходя к другому краю стойки, подальше от испепеляющего взгляда подростка.
– Да ладно тебе, – улыбается, возвращаясь через пару минут. – Захотел бы – тебе бы и с девушками вполне светило. Но так-то тебе проще.
– Ну при чем тут это все, Мэг? Просто болтаем. Разговариваем. Кино смотрели… черт. Этого ты не слышала…
– Ладно, парень, как скажешь. Просто если что – обращайся, старушка Мэг тебе всегда поможет, окей?
– Окей, – недовольно бурчит подросток, отворачиваясь от веселого взгляда женщины.
– Ладно, теперь о делах, Айзек. Приеду – расплачусь с тобой за две недели, как обычно. Все в норме?
– Вполне, – подросток кивает, делая короткие записи в тетради, перелистывая страницы учебника.
– Если нужно будет переночевать – оставайся, ты же знаешь, что я не против.
– Мне нельзя ночевать не дома, ты же в курсе, – Айзек поднимает голову, невесело улыбаясь.
– Ну, если вдруг что, – с нажимом произносит женщина, серьезно глядя на мальчишку. – Дома все нормально? – невольно опускает взгляд на ладони подростка, но Айзек держит в руках книгу, не показывая ладоней, и сдержано кивает.
– Все как всегда. Все нормально.
– Ох, Айзек, когда ты уже поймешь, что “как всегда” и “нормально” – это разные понятия?
– Не знаю, Мэг, – Айзек чуть улыбается, оглядываясь на открывшуюся дверь. Хозяйка при виде вошедшего мужчины ослепительно улыбается, подхватывая висящую на спинке стула куртку.
– Так, я оставила в холодильнике кусок пиццы, разогрей и съешь, понятно? Если что – звони. Надеюсь, все у тебя будет хорошо, – Маргарет привычно треплет юношу по волосам, стоя уже с другой стороны барной стойки.
– Хорошо тебе отдохнуть, – Лейхи улыбается ей, чуть подмигивая.
***
У Мэг есть четкие указания насчет поведения бармена во время драки в баре.
“Сиди под стойкой и не высовывайся. Если что – звони в полицию, но на крайний случай, если уж кого убивать будут. Полезут к кассе – хреначь битой по пальцам.” Мэг бы хотелось добавить, что “страховка покроет”, но это слишком откровенная ложь.
Ах, да, еще одно: “зачинщиков запоминай в лицо и никогда им больше не наливай. Пока не расплатятся за ущерб”. Не удивительно, что с такими принципами бар постоянно был на грани банкротства.
На удивление, у Айзека почти всегда были спокойные смены. Один раз он, правда, сорок минут выковыривал ножом из барной стойки чей-то зуб, намертво застрявший там, да еще раз сломал биту о чью-то весьма крепкую спину. Самым большим сожалением по поводу всего этого у Айзека была невозможность найти биту со стальным стержнем внутри.
Сейчас он думает, что нужно было напрячь Мэг, да заказать ее через интернет.
В основе своей, барные драки возникают из ничего. Они просто концентрируются из ниоткуда в воздухе, насыщенном сигаретным дымом, крепким градусом алкоголя и всеобщей усталостью, желанием отдохнуть, отвлечься, зачастую – забыться.
Катализатором, обычно, служит чья-то агрессия и неловкость – неудачный взгляд, злое, брошенное сквозь зубы слово; неловко подвернувшаяся нога, и, как следствие, столкновение с кем-нибудь. Воздух вспыхивает сотнями электрических разрядов, и вот уже в кого-то летит тяжелый граненый стакан, с еще плещущимися в нем остатками “Белой лошади”, а в ответ чья-то рука разбивает о привыкшую к такому обращению стойку бутылку золотого “Капитана Моргана”, обдавая окружающих брызгами крупных осколков и пряного содержимого.
Так и в этот раз проследить цепь событий было сложно.
Через пару часов после окончания стандартного рабочего дня компания, сидящая неподалеку от стойки за столиком успела вполне внушительно поднабраться – Айзек видел их в первый раз, и, оценив габариты пришедших, не стал возражать, когда один из них, подойдя, заказал три бутылки рома.
Нет, серьезно, при пяти заказанных стаканах и такой массе тела невозможно напиться до невменяемого состояния с трех бутылок.
Мужчина лениво пояснил: “Ждем друзей”, выкладывая перед Айзеком пару крупных купюр и возвращая со сдачи двадцатку чаевых. “Можем задержаться”, – хмуро глянул исподлобья на пожавшего плечами школьника, сгребая в одну руку бутылки, а в другую – стаканы.
– Работаем до полуночи, – вежливо кивает Айзек. – У вас еще полно времени.
Тот неопределенно пожал плечами в ответ, и вернулся за столик к приятелям.
Если бы Айзек знал, что будет дальше, он бы поступил так, как всегда поступал в подобных ситуациях. Клиент всегда прав, да, кроме тех случаев, когда ему хватает небольшой дозы крепкого алкоголя, чтобы догнаться до неконтролируемой агрессии. Интуиция его в этом плане подводила редко, а в случае с постоянными клиентами, Айзек и вовсе прекрасно знал их допустимую дозу, поэтому, когда уже поднабравшийся до пограничной кондиции клиент требовал еще выпивки, Айзек ему настойчиво намекал, что хватит. Щедрые чаевые никак не окупали последующих проблем. Если клиент настаивал – Айзек звал Мэг, которая, обдавая зарвавшегося пьянчужку клубами сладковатого дыма, четко объясняла ему, в чем он неправ, и чем ему грозит дальнейшее словоблудие.
У Мэг в этом смысле был поистине гипнотический талант. Хозяйка уходила из бара в начале двенадцатого, отдавая Айзеку, обычно, короткие указания, кому уже не стоит наливать, а кому допустимо пропустить еще стаканчик, и выпроваживала тех, кому уже явно было достаточно. Так что, проблем с перепившими в последний час рабочей смены у Лейхи почти не бывало. Ну, всего пару раз, да и без особого ущерба, не считая сломанной биты, проломленной столешницы, и осколков стекла по всему полу.
Молодой парень, ничем в общем-то не примечательный, сидевший вместе с приятелями рядом с потягивающей ром компанией, тихо цедивший свой виски из стакана, внезапно ударяет ладонью по столу, вскакивая, а в следующее мгновение, уже с размаха бьет в челюсть тому, который покупал у Айзека выпивку.
Лейхи с сомнением смотрит на его руки, обтянутые кожаными перчатками с обрезанными пальцами – знает, видел, как увеличивается сила удара, если вшить в них металлические пластины. Айзек успевает отойти от стойки до того, как мужчина, сметая по пути стулья, врезался в нее спиной, почти мгновенно вскакивая на ноги. Бутылка рома, которую он держал в руках, разлетается десятком осколков по полу. Мальчишка готов поклясться, что слышал гулкий деревянный хруст внутри конструкции. Мда, менять столешницу не хотелось бы, накладно выйдет.
Мужчина стаскивает с себя кожаную куртку, отбрасывая, обнажая покрытые замысловатыми изгибами татуировок руки, проводит ладонью по коротко остриженным каштановым волосам, недобро улыбаясь, не произнося ни слова, и приглашающе манит рукой застывшего у стола парня.
Тот кривит губы, делая шаг вперед, шикая на завизжавшую было девушку.
Ну кто водит девушек по таким местам?
Мужчина сплевывает под ноги слюну, смешанную с кровью, и хрипло смеется, глядя на явно проигрывающего ему по габаритам парня. Тот демонстративно потряхивает кистью, кривя губы в едкой ухмылке, оборачивается к своей компании, таким же молодым, неуловимо чем-то похожим – взглядом что ли? – парням. Девушка отходит от стола, мотая головой, смотрит за спину своего друга, коротко, срывая голос взвизгивая:
– Эшли!
Айзек со вздохом нащупывает под стойкой биту, покрепче перехватывая, но пока не имея намерения ввязываться в происходящее. Всегда есть крохотная надежда, что весь происходящий бардак уляжется сам – во всяком случае, школьнику очень хочется в это верить.
Если задуматься, то и к своей жизни у Айзека точно такое же отношение.
Молодой парень, Эшли, судя по всему, успевает обернуться как раз вовремя, чтобы татуированные до костяшек пальцев руки сомкнулись на отворотах его куртки, дергая резко, сильно, к свирепо что-то крикнувшему мужчине. Любителя “Белой лошади” любитель золотого рома впечатывает лицом в стоящий рядом стол, и, повозив для порядка по столешнице несколько секунд, отпускает, поднимая взгляд на подскочивших собутыльников своего молодого противника.
Те оттаскивают друга, еще более-менее трезво призывая остыть, но разом поворачиваются к соседнему столу, когда оттуда раздается подкрепленная пьяным гоготом реплика:
– Да, Макс, и скажи этим сосункам, чтоб на поводке держали этого буйного щенка!
Татуированный, уже почти дойдя до своего стола, оборачивается к парню.
– Эшли? Что, блядь, за бабское имя, сучонок?
За дальнейшим уследить сложно – Айзек вытаскивает ключ из ящика для денег, убирая подальше, удобнее перехватывает биту подрагивающими пальцами, напряженно наблюдая за уже всеобщей свалкой.
Звонить в полицию – не очень хороший вариант – несовершеннолетний бармен в месте, торгующем крепким алкоголем? Да Мэг просто придется его уволить, после того, как она заплатит десяток вовсе немаленьких штрафов. Терять работу Айзеку не хочется.
В любом случае, происходящее явно грозило бы затянуться, если бы один из мужчин постарше, – неуловимо напоминающий Билли Гиббонса, – не наткнулся рукой на осколки бутылки. Айзек успевает заметить, как тот почти нежно щуря глаза обхватывает ладонью горлышко разбитой бутылки.
