Текст книги "Без льда (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Да что с тобой, Айзек?

Лейхи пожимает плечами – ему все еще не дают покоя лилии на могиле Мэг. Слишком вычурные цветы, слишком красивые, все – слишком, для любого из посетителей бара или любого знакомца Маргарет.

– Я понимаю, что тебе тяжело, – Маккол пытается заглянуть в глаза, и Айзек отвечает непонимающим, холодным взглядом, передергивая плечами.

– О чем ты? О том, что мой отец имел привычку запирать меня в старой морозильной камере? Это меня не особо волнует, Скотт.

На Маккола эта чертова морозилка, судя по всему произвела неизгладимое впечатление, и это заставило Айзека задуматься – какого хрена он от нее еще не избавился? Может потому, что дома подросток почти не бывал – предпочитал ночевать или в особняке, или у Скотта, благо Мелисса Маккол оказалась очень милой женщиной, или в кабинете, выделенном ему мистером Макконахи. Из кабинета Айзек убрал все, что могло бы ему напоминать об отце, а вот о доме даже не подумал позаботиться.

– Ну, это ты так думаешь, – Скотт пожимает плечами, неловко сминая в руках футболку. – Если с кем-нибудь поговорить, тебе станет легче.

– Откуда тебе знать? – Айзек вскидывает брови, усмехаясь. – Что такого произошло с тобой, что ты можешь давать советы? – Лейхи поджимает губы, качая головой, отступая и поворачивается к прошедшему в раздевалку Дереку.

Маккол делает шаг вперед, очень трогательно отгораживая Айзека от его же альфы. Эта ненаигранная, искренняя заботливость кажется Айзеку чем-то неправильным.

– Нам нужно поговорить, – веско роняет Дерек, и, переведя взгляд на Айзека, почему-то заметно мрачнеет.

Лейхи отчетливо представляет, как выражение лица Скотта сменяется на “тебе нужно – ты и говори”.

– Всем нам, – произносит Питер, вставая чуть поодаль от племянника, и запоздало поднимает голову, отрываясь от рассматривания собственных когтей.

Айзек роняет кед, широко распахивая вмиг пожелтевшие глаза. Скотт скашивает взгляд на упавшую обувь, но к волчонку не поворачивается, продолжая напряженно следить за Дереком.

– Что за нахрен? – в голосе Маккола проскальзывает почти истеричное изумление.

– Вот и я так же сказал, – Дерек кривит губы, останавливая шагнувшего вперед Питера, недвусмысленно выпуская когти, почти впиваясь ими в живот старшего оборотня. Бывший альфа останавливается, не сводя взгляда с Айзека, который, отступая все дальше, упирается спиной в раскуроченные железные ящики.

Скотт решает, что нужно пояснить:

– А это Питер, дядя Дерека. Он хотел нас всех убить, но мы его сожгли, а Дерек перерезал ему глотку.

– Привет, – старший Хейл поднимает руку в приветственном жесте, по-прежнему не сводя взгляда с Лейхи.

– Я это учту, – блекло произносит подросток, стараясь восстановить сбившееся напрочь дыхание.

Дерек чуть наклоняется к дяде, что-то тихо говоря ему – даже напрягая слух волчата не могут разобрать ни слова, – и Питер медленно кивает, все еще ровно глядя на Айзека.

Альфа хватает своего волчонка за плечо, когда они выходят из раздевалки, заставляя отстать от тихо матерящегося, идущего за Питером, Маккола.

– Потом поговорите. Когда с канимой разберемся. До этого – никаких разговоров, или я вам обоим глотки выдеру, тебе понятно?

– Понятно, – Айзек выворачивается из-под тяжелой руки оборотня. – Но как такое возможно?

– Не ко мне вопрос. Сосредоточься, сейчас мне не до ваших извращенных симпатий, – Дерек идет вперед, прибавляя шаг. Мальчишка набирает в грудь воздуха, собираясь сказать что-то еще, но альфа тихо, угрожающе рычит, бросая что-то едко-презрительное в ответ на возмущение Скотта.

Питер слабо усмехается, абсолютно неприкрыто следя взглядом за Айзеком.

***

В гулкой тишине давно сгоревшего дома Дерек тихо, как и всегда немного раздраженно, переговаривается со Скоттом. Питер предпочитает держаться от них подальше – Маккол все еще вызывает раздражение, граничащее с отвращением, и старший Хейл откровенно не понимает, какого черта Дерек с ним возится. Айзек, стоя за спиной Скотта, внимательно наблюдает за отходящим все дальше Питером, даже не пытаясь прислушаться к разговору. Альфа с Макколом снова отворачиваются к ноутбуку, и Лейхи пользуется этим, чтобы тихо выскользнуть из комнаты.

Питер будто ждет его – а может и действительно ждет, – сидит на краю на удивление крепкого стола, скрестив руки на груди, плавно соскальзывая с него и делая шаг навстречу волчонку. Айзек застывает на пороге комнаты, коротко качая головой.

– Не верю.

Мысли не просто путаются – в голове нет ни одной, только давящая пустота, на языке привкус горечи, и глаза чуть слезятся от навечно, кажется, поселившейся в этом доме пыли, смешанной с гарью. Во всяком случае, Айзек предпочитает думать, что глаза у него слезятся именно из-за этого.

– Не верю, – повторяет еще неуверенней, делая несколько коротких шагов вперед.

– Придется, Айзек, – Питер качает головой. – Я ведь обещал к тебе вернуться.

– Обещал, – подросток кривится. – Джек из Тени всегда возвращается, верно?

– Пока у него не кончатся жизни, – уточняет Хейл, чуть улыбаясь.

– Дерек предупредил, чтобы я с тобой не заговаривал, пока… Пока мы не закончим разбираться с Джексоном, – Айзек старательно цепляется словами и мыслями за хоть какое-то подобие реальности, обыденности, за что-то, реально существующее. Канима – реально существует. Взбесившиеся охотники – реально существуют. Восставший из мертвых Питер Хейл, по словам Скотта, Стайлза и Дерека оказавшийся сущим маньяком… В это сложно поверить.

Бывший альфа слабо кривит губы, наклоняясь к мальчишке, внимательно принюхиваясь. Волк раздраженно скребет когтями грудную клетку, хоть даже и это ему дается нелегко.

– Неужели ты все-таки решил начать меня бояться?

Лейхи сглатывает образовавшийся в горле ком, несмело протягивает руку, обхватывая длинными холодными пальцами запястье мужчины.

– Я совсем не хочу тебя бояться. Я хочу просто…

– Поверить? – Питер усмехается, перехватывая руку подростка, и притягивая его к себе вплотную. – Ты – семнадцатилетний оборотень, охотящийся за канимой, тебя еще можно чем-то удивить?

– Восемнадцатилетний, – еле слышно проговаривает Айзек, устало прижимаясь лбом к плечу мужчины, и медленно, запоминая, вдыхает его запах, слабо жмурясь. – Мне недавно исполнилось восемнадцать.

– Значит, восемнадцатилетний, – в улыбке бывшего альфы отражается искренняя нежность. – Ну так? Тебя еще можно чем-то удивить?

Айзек судорожно сжимает ткань рубашки Питера, пробираясь рукой под куртку, обнимая оборотня.

– Да, можно. Можно, Питер. Я чуть с ума не сошел. Три раза за последние месяцы, – слова даются подростку с трудом, он не отстраняется от Хейла, хрипло шепчет, горячим дыханием обдавая кожу сквозь тонкую ткань рубашки.

– Три? – Хейл мягко зарывается пальцами в золотистые кудряшки на макушке подростка, обнимая его за талию, крепче прижимая к себе, наклоняет голову, прижимаясь щекой к его виску. Волк тихо поскуливает, путаясь в непривычной хищнику, тоскливой, щемящей нежности. Питер тяжело выдыхает, едва касаясь губами виска своего мальчишки.

– В первый раз – когда ты не вернулся. Второй раз – когда хоронил Мэг. Она умерла летом…

– Я знаю, волчонок, – Хейл чуть морщится, когда мальчишка, волнуясь, выпускает когти, несильно впиваясь в его спину.

– Так это ты? Ты принес ей лилии, да? – Питер кивает, и подросток слабо усмехается.

– И третий раз?

– Когда узнал, что это Дерек тебя…

– Убил, – спокойно договаривает мужчина, чувствуя, что мальчишке совершенно не дается это слово.

– Ты ничего мне не рассказывал. Ничего, – волчонок хмурится, с внезапной злостью пытаясь отстраниться, но Питер мягко удерживает его, тихо, почти ласково рыча.

– Я посчитал это небезопасным, и, заметь, был прав, – Питер поднимает взгляд на застывшего в дверном проеме Дерека. – Дела, волчонок, – тихо и чуть грустно произносит старший Хейл, без какого-либо стеснения поглаживая мальчишку по макушке. – У нас очень мало времени.

Альфа раздраженно закатывает глаза, коротко рыкнув, и Айзек, чуть вздрогнув, теснее прижимается к Питеру, не обращая внимания на возмущенный возглас Скотта:

– Да что ж за нахрен здесь творится?

Комментарий к

За музыкальную композицию, навеявшую настроение к этой и следующей главам, благодарю Shefango.

========== Часть 21 ==========

Айзек вполне сознательно избегает Питера несколько дней. Дерек слишком занят, чтобы обращать внимание на душевные метания своего волчонка – ему достаточно знать что он хотя бы не вляпался в неприятности, а со всем остальным, по логичному заключению альфы, разбираться стоит Питеру.

Старший Хейл волчонка не торопит, наблюдает за ним чуть издали, не навязывая своего общества, но и не выпуская юношу из виду. Айзеку все равно приходится являться на порог особняка ежедневно – тренировки Дерек не только проводил каждый день, но и усложнил, гоняя своего бету до кровавых кругов перед глазами. Питер обычно сидел на ступеньках, без особого интереса наблюдая за действом, и изредка давал какие-нибудь советы, на которые Дерек отвечал короткими раздраженными взрыкиваниями, но которыми тем не менее пользовался. Большую часть времени Питер читал – как Айзек и привык. Изредка с планшета, но в основном – настоящие книги, в твердых переплетах. Некоторые были довольно-таки старыми, и Айзек смутно догадывался, что взяты они у Дитона.

После очередной тренировки Айзек устало опускается рядом с Питером на ступени, сжимает ладонями ноющие виски, низко опуская голову. Питер протягивает руку, укладывая ладонь на затылок волчонка, медленно, с трудом забирает боль, во всяком случае какую-то ее часть, потому что Айзек, когда в голове чуть проясняется, сжимает запястье мужчины, отводя его руку в сторону.

– Не нужно. Ты недостаточно восстановился, верно ведь?

Бывший альфа чуть кривит губы, согласно наклоняя голову, но молчит – это немного неожиданно для Айзека. Поэтому ему приходится резюмировать самому:

– Ну вот. Так что, спасибо, но… Не нужно. Я справлюсь.

Айзек почти верит в то, что говорит, но Питер не верит – его зверь видит перед собой почти уверенного в себе молодого волка, но если прикрыть глаза и посмотреть глубже, то становится понятно, что маленький, чуть испуганный, растерянный и одинокий волчонок тоже здесь, никуда не делся, хоть и научился прикидываться почти что грозным серым волком. Почти что пугающим. Почти что независимым. Почти что сильным.

– Почему ты согласился на укус? – Питер откладывает книгу, поворачиваясь к Айзеку и прислоняясь спиной к перилам.

Мальчишка нервно дергает головой, переплетая длинные тонкие пальцы в замок, кривит губы в полуулыбке – один уголок губ пытается подняться вверх, второй же неумолимо тянется вниз.

– Это был способ получить какое-то подобие семьи. Мэг умерла. Я сам ее похоронил. Она была моей семьей, она осталась единственным близким мне человеком после того, как ты не вернулся. А потом она умерла – просто и глупо. Никакого трагизма, никаких долгих прощаний, ничего. Просто городская улица и придурок, которого полиция так и не нашла. Жаркий летний день. Бесчисленные украшения на шее и руках. Знаешь, я заперся в подвале своего дома и орал ночь напролет.

А Дерек… Просто так совпало. Приди он раньше, когда Мэг была жива – я бы отказался, и навряд ли бы даже потом стал его искать. А второй раз он бы не пришел. Приди он позже… Может и не к кому было бы приходить. Я вовсе не сильный. Не смелый. Я бы не протянул долго.

Айзек спокойно смотрит в глаза Питера – голубые, чистого голубого цвета, который принято называть “ледяным”. Но у Хейла, смотрящего на волчонка, льда во взгляде нет – если бы в радужке было больше интенсивной синевы, Айзек бы мог сравнить этот цвет с тем, что называют “холодным огнем”.

– Вот и вся история. Он долго разглядывал мои руки, знаешь, я опять сбил костяшки о стены в подвале, да еще порезался чем-то… Сказал, что я смогу защитить себя. Ха, вообще-то он соврал, – Айзек морщится, переводя взгляд с Питера на стену особняка. – Или просто не рассказал всей правды. Того, что я смогу защитить себя от людей, но в моей жизни появятся куда более страшные проблемы. Но я ему все равно сказал, что меня это не интересует. И тогда он сказал, что для волка стая – это семья. Поддержка. Сила. И что это нужно нам обоим – ему и мне. И что будут другие, кто нуждается в том же. Тогда я и согласился. Вот теперь точно конец истории.

Питер серьезно кивает.

– А ты собирался меня обратить?

У мальчишки чуть сбивается ритм сердца, когда он договаривает – почему-то боится ответа.

– Я собирался предоставить тебе выбор, если ты об этом, – мужчина кривовато, но мягко улыбается. – Если бы я просто хотел тебя обратить – я бы это сделал. Мне нужна была стая, но у меня ее не было.

– И что тебе помешало? – Айзек прикрывает свои хамелеонистые глаза длинными девчачьими ресницами.

Питер чуть приподнимает брови, качая головой.

– Я уже говорил тебе. Это было опасно – тащить тебя в этот мир накануне подобных… событий. Я хотел тебя обратить. Позже. Когда это все закончилось бы.

Лейхи как-то неопределенно мычит, пожимая плечами.

– Мне пора на работу, – легко поднимается на ноги, благодаря про себя волчью регенерацию.

– Ты не работаешь сегодня, – меланхолично произносит Питер, вновь беря книгу в руки. Айзек смотрит на него несколько мгновений, но молчит, кусая губы. Потом уходит в дом, забирая рюкзак, и идет прочь от особняка, не прощаясь и совершенно точно зная, что Питер смотрит ему вслед. И точно зная, что рано или поздно большой, ослабевший, но по-прежнему весьма опасный волк пойдет за ним. Не сейчас, может через пару часов или через полдня, но пойдет.

Дерек, вышедший на крыльцо, и севший неподалеку от дяди, выглядит немного странно – усталым и неуверенным в себе.

– Он считает тебя хорошим альфой, – Питер перелистывает страницу книги.

– Я услышал обратное, – Дерек оглядывается на свежепокрашенную дверь, качая головой.

– Ты не очень хорошо умеешь слушать, Дерек, – старший оборотень снова кладет книгу на крыльцо. – Тебе стоит научиться.

Альфа вопреки обыкновению не рычит на старшего родственника, поворачивается к нему на несколько мгновений, а потом снова переводит взгляд на дверь, туда, где под слоями краски нанесен знак Девкалиона, альфы альф.

– И, несмотря на то, что ты не хочешь задавать мне вопрос, я тебе все же отвечу. Нет, Дерек, мы не справимся с ними. Не силой. Нам нужно какое-то более… изящное решение.

– Я не спрашивал твоего мнения, – глухо и обреченно рычит младший Хейл.

Питер пожимает плечами, вставая, поднимает с крыльца книгу, вкладывая ее в руки племянника.

– Будь добр, отнеси в дом. Я пойду.

Дерек бездумно вертит в руках книгу, открывая на первой попавшейся странице, и вчитывается в знакомые с детства строки. В юности Питер находил некое удовольствие в воспитании в племяннике любви к книгам.

***

За Айзеком Питер не идет – не сейчас. Дереку уже в достаточной мере плевать, где проводит время его нежданно воскресший родственник, поэтому Питер идет в свою квартиру – пустую, довольно пыльную и очень тихую. Проходится по комнатам, улыбаясь записке, оставленной Айзеком, открывает окна, включает электроприборы, звонит в агентство и просит прислать кого-нибудь, кто умеет обращаться с мокрой тряпкой и пылью. Улыбчивая, не особо красивая, но милая девушка появляется на пороге через тридцать минут, и буквально за полтора часа – пока Хейл неохотно проходится по продуктовому, и, весьма охотно по книжному магазинам – успевает привести квартиру в полный порядок.

За окном уже начинают сгущаться пока еще полупрозрачные осенние сумерки, и мужчина, решив, что время подходящее, идет в сторону кладбища. Нетрудно догадаться, где проводит большую часть времени молодой, растерянный волчонок, с детства привыкший к безмолвному окружению мертвецов. Запах мальчишки хорошо различим, Питеру даже не нужно сосредотачиваться, чтобы его почувствовать, оборотень просто медленно идет по следу, отставая от волчонка на несколько часов – сначала к зданию конторы, потом между незнакомыми Питеру надгробиями к свежевырытой могиле, затем – в ту сторону, где хоронили мистера Лейхи, но к отцу, как оказалось, Айзек не пошел, свернул на полпути к другой стороне кладбища, к могиле Маргарет. Здесь подросток явно провел много времени, да и вообще, судя по тому, что даже земля здесь пропахла его запахом, он много времени проводил здесь.

– Здравствуй, – почти неожиданно для себя произносит бывший альфа, глядя на белый мрамор, и думая о женщине, которая так дорога была его мальчику. – Спасибо за то, что присмотрела за ним столько, сколько смогла. И прости, что не сказал тебе этого в прошлый раз.

Питер хмыкает, качая головой. Мертвые любят, когда с ними разговаривают.

Потом запах подростка ведет оборотня в более старую часть кладбища, туда, куда он почти никогда не заходил. Питер вообще кладбищ не любил – они улыбались в лицо тяжелой, чумной улыбкой Чеширского кота, такой огромной и безумной, напоминая о смерти и сумасшествии, о безысходности и некоей предопределенности. Питер даже почти рад был, что Дерек предпочел похоронить его под полом семейного особняка, хотя это, на взгляд старшего Хейла, было просто верхом извращения – болезненного и неизлечимого.

Приходится достаточно долго петлять между могил, кажется, будто Айзек ходит в гости – к одному, к другому, к третьему. У кого-то задержится чуть дольше, мимо кого-то пройдет быстро, но проведет – и Питер уверен, что с нежностью – ладонью по надгробию. Углядеть взлохмаченный затылок сидящего на земле перед одной из могил мальчишки Питеру удается не сразу, а когда удается, он подходит медленно и почти неуверенно. Айзек, до этого что-то тихо говорящий, замолкает, заслышав шаги, и как-то удовлетворенно кивает.

– Садись, – произносит полувопросительно, не оборачиваясь на мужчину.

Питер садится рядом, вглядываясь в серый гранит надгробия, на котором выведено темным золотом “Алисия Лейхи” и годы жизни, весьма короткой, что-то чуть более тридцати лет.

– Знакомься, – Айзек наклоняет голову к плечу, скашивая взгляд на Питера. – Моя мама, Алиса. Она умерла десять лет назад. Точнее десять лет и десять месяцев назад.

Хейл рад, что мальчишка не ждет от него ответа, потому что в кои-то веки совершенно не может подобрать нужных слов.

– Мне было семь лет, – бесцветно продолжает Айзек. – Знаешь, я подумал, что я ничего о тебе не знаю. А ты ничего не знаешь обо мне. Я месяц прожил в твоей квартире, рядом с тобой, спал с тобой, целовал тебя, но ничего о тебе не знал.

Мужчина чуть улыбается, ожидая продолжения и явно не собираясь оправдываться.

Айзек его понимает без слов и слабо улыбается в ответ.

– Да, согласен, я и сам так хотел. Мне казалось, что я знаю о тебе достаточно, ты ведь действительно много рассказывал о себе и о своей семье. Просто ты мне не дал связующее звено к этим рассказам… Нет, на самом деле, я о тебе знал куда больше, чем ты обо мне. А ты не спрашивал. Почему?

– Ты не любишь людей с замашками психоаналитиков, – Питер чуть прикрывает глаза. – Не любишь, когда на тебя сочувственно смотрят, и с удовольствием отдавал бы приоритет ярким цветам в одежде, но боишься, что на тебя тогда станут смотреть с любопытством, а этого ты не любишь еще больше. Из фастфуда предпочитаешь пиццу, из пицц – “Маргариту”, хотя сам отлично готовишь, лучше меня. Плохо спишь под утро, хотя кошмары тебя обычно достают в первой половине ночи. У тебя хороший вкус – в литературе, музыке, во многом, – бывший альфа замолкает, улыбаясь приоткрывшему рот волчонку. – Не слишком любишь домашних животных, но в фильмах не переносишь сцен с их гибелью. Любишь варить кофе, но не любишь его пить, хотя ты и пил кофе вместе со мной почти каждое утро. Зачем?

– Думал – привыкну ко вкусу, – обескураженно проговаривает Айзек.

– Не стоит. Я бы посоветовал тебе попробовать кофе с молоком, – но ты не любишь и молоко.

– Мне нравится запах, – честно признается Айзек. – Кофе ассоциируется с тобой.

Питер, кажется, тщательно обдумывает эту мысль.

– Не сигареты? – Хейл почему-то удивлен.

– Не-а. Твои сигареты тоже пахнут кофе.

Мужчина медленно кивает, снова переводя взгляд на серый гранит.

– Отчего она умерла?

– Она повесилась, – абсолютно буднично сообщает Айзек. Ни застарелого сожаления, ни горечи, ничего. – Знаешь, я часто задавался вопросом, как она умудрилась выйти замуж за отца. Ответа так и не нашел, но, подозреваю, что это из-за Кэмдена. Это мой старший брат.

– У тебя есть старший брат?

– Он умер несколько лет назад. Очень далеко отсюда. Я его очень любил, но он практически сбежал из дома почти шесть лет назад. Он пошел на военную службу, как только ему исполнилось восемнадцать. Погиб два года назад, а нам даже не позволили похоронить его здесь, я не знаю почему. Может постараюсь выяснить, если будет время. Мама его не любила. Нет, она заботилась о нем не хуже чем обо мне, но… представь себе – мне было пять лет, когда я понял, что она его не любит. Почти ненавидит. Кэм и сам это знал. У тебя ведь не было старших братьев?

– Сестра, – Питер с легкой, невеселой улыбкой качает головой. – Талия, мать Дерека. Сестры – та еще… проблема, – теперь в голосе Питер сквозит тоскливая нежность. Айзек помнил по рассказам, что сестру Питер любил, хотя мужа ее недолюбливал, почти презирал. – А братьев не было, нет. Но я понял о чем ты хочешь сказать. О привязанности.

Айзек кивает, задумчиво проводя ладонью по топорщащейся ежиком еще зеленой траве.

– Да. Мне грустно было от этого всего. Зато отец Кэмом очень гордился – всегда. И особенно когда тот пошел на военную службу. Его просто распирало от гордости. А мама его не любила.

– А тебя? – мужчина аккуратно поглаживает длинные тонкие пальцы, оказавшиеся в непосредственной близости от его ладони.

– Не знаю. Наверное, недостаточно.

– Недостаточно для чего? – терпеливо уточняет оборотень.

Айзек внезапно бледнеет.

– Для того, чтобы повеситься не возле моей кровати. Я просто однажды пришел в детскую – она у нас на ключ запиралась, а ключ был в замке, – открыл, а она там. Висит. Я только через несколько лет понял, что это отец ее там запер. А она взяла и повесилась, – мальчик издает почти истерический смешок, и Питер, перехватив его запястье, тянет волчонка к себе, обнимая.

– Душевный стриптиз нужно уметь четко дозировать, Айзек. Чтобы не сделать себе еще хуже.

Айзек усмехается, наклоняя голову.

– Ты хотел бы жить у меня снова? – Хейл предпочитает не заходить издалека, а еще ему очень хочется увезти отсюда мальчишку, с кожи которого напрочь выветрился его, Питера, запах, но на котором плотной пленкой осел запах кладбища и похорон.

– Да, – Айзек кивает почти не задумываясь. – Но у меня еще вопрос, – подросток дожидается кивка Питера. – Почему ты… не пошел меня искать, когда вернулся? То есть… не то что бы я…

– Потому что не хотел делить тебя с Дереком, – голос у Питера приглушенный и немного мрачный. – Я не хотел, чтобы он знал о тебе. Я все еще надеялся уехать, когда вся эта заварушка с канимой закончится, и все еще хотел забрать тебя с собой. Ну, – оборотень осторожно проводит пальцами по щеке прижавшегося спиной к его груди мальчика, – я знал о тебе достаточно, для того, чтобы успокоиться. Не знал только, что ты в стае Дерека. Не знал, что он тебя обратил.

Айзек вздрагивает, впервые услышав в голосе Питера такую ярость – холодную, сдерживаемую, всепоглощающую.

– Племянник вообще любит лишать меня того, что мне дорого, – это мужчина произносит едва слышно, уже поднимаясь на ноги, и протягивая Айзеку руку.

Тот, услышав, решает пока промолчать, но помощь принимает, отряхивается от прилипшей к джинсам травы, и идет вслед за Питером к машине.

***

– Некоторые вещи не меняются, – произносит Айзек, переступая порог квартиры, только для того, чтобы что-то сказать.

– Неуместно, – задумчиво парирует Питер. – Здесь нечему и незачем было меняться.

Мальчишка вздыхает, пожимая плечами. Айзеку здесь неуютно. Айзека это немного пугает.

– Что-то не так? – Питер садится на диван в зале, перед этим задернув плотные шторы.

– Все совсем не так, – Айзек садится неподалеку, рассматривая комнату. Айзек не думал, что обстановка настолько въелась ему в память – вплоть до того, в каком порядке расставлены книги в шкафу. – Ты же, наверное, даже чувствуешь меня сейчас не так как раньше? Из-за того, что я оборотень.

– Немного, – Питер наклоняется ближе. – Немного изменился запах, – бывший альфа замолкает, проводя носом вдоль юношеской шеи, не касаясь.

– В чем? Как изменился?

Старший оборотень едва заметно улыбается, когда подросток, зарычав, обращается.

– Сеанс душевного стриптиза, – Питер слегка покачивает головой, принюхиваясь, и мальчишка не без усилия втягивает когти и клыки. – Не могу ответить тем же. Смерть делает нас беспомощными.

– Это временно, – Айзек чуть улыбается, подаваясь к мужчине, полувопросительно заглядывая в его глаза.

– Это растяжимое понятие. Но я не так уж беспомощен с другой стороны.

– На беспомощного ты точно не похож.

– Ты пахнешь иначе, – Питер возвращается к началу разговора. – Ярче. Очень… притягательно. Ты чувствуешься иначе, и тут еще стоит учесть, что мы с тобой в одной стае.

– Это тоже влияет? – Айзек понимающе кивает. – Послушай… Ты правда хотел убить их? Скотта, Стайлза, Лидию?

Питер раздраженно закатывает глаза, и Айзеку кажется, что он встанет и уйдет сейчас.

– Они много рассказывали тебе?

– Наверное… – Лейхи очень не хочет, чтобы Питер уходил.

– Ты знаешь, скольких людей я убил? – глаза мужчины окрашиваются неестественной синевой, и Айзек завороженно смотрит в них, не в силах отвести взгляда.

– Примерно, – еле произносит одними губами, глядя в глубокую, мерцающую синеву.

– Единственная, кого я не убил, хотя собирался это сделать – Элисон Арджент. И, заметь, ни к чему хорошему для вас это не привело.

Айзек чуть вздрагивает, вспоминая лицо охотницы. Питер продолжает.

– Они хотели меня убить. И им это удалось. А Дерек даже стал альфой. Хотя в честном бою у него в жизни бы не хватило на это силы, – Питер замолкает, отводя взгляд, и Айзек пересаживается поближе, устало укладывая голову на плечо оборотня.

– Я понял, что ты хотел сказать. Я не знаю, что мне еще у тебя спросить, Питер.

Хейл медленно пожимает плечами, обнимая подростка одной рукой.

– Разберешься в процессе. Ты ведь не собираешься снова ночевать у Макколов?

– Не хотелось бы. У тебя есть виски? – мальчишка грациозно поднимается на ноги, и оборотень невольно любуется волчонком.

– Там же, где и всегда. Как и стаканы, – Питер чуть улыбается.

Айзек возвращается через несколько минут, разливает алкоголь по стаканам, и предупреждает:

– Только по-честному. Дерек научил меня пьянеть.

– Хорошо, – Хейл улыбается, ударяя краем своего стакана о стакан Айзека.

– И не злись на него, – Айзек смотрит на темно-золотой напиток, не решаясь поднять взгляда на Питера. – Меня он у тебя не забрал. Скорее даже сберег. Я благодарен ему. Хотя я искренне ненавидел его последние несколько недель.

Питер коротко, молча, кивает, и мальчишка, поджав губы, делает еще глоток и подсаживается ближе.

– У меня такое ощущение, что нам нужно знакомиться заново. В каком-то смысле.

– Ты очень умный мальчик, – Питер допивает виски одним глотком, ставя стакан на стол, и чуть наклоняясь к подростку, – Айзек Лейхи.

– Айзек Чарльз Лейхи, если уж на то пошло, – школьник чуть краснеет, отводя взгляд, но улыбаясь.

– Все чудесатее и чудесатее, – мужчина улыбается, забирая из рук волчонка недопитый стакан, убирая и его на стол. – Но я учту.

Лейхи знает, что Питер его передразнивает, и это ему кажется забавным, каким-то домашним – как и сам Питер. Большой опасный волк, настороженный и наверняка, жестокий. Синеглазый. Осторожный и даже нежный. Айзек чуть запрокидывает голову, подставляя шею мягким, но настойчивым поцелуям.

Айзек думает о том, что вот теперь уж его жизнь точно никогда не наладится. Не будет нормальной – ни в каком из смыслов, – и совершенно точно не будет спокойной. Питер как ходячее проклятие – “чтоб ты жил в интересные времена” говорит синева неспокойных глаз, – и Айзек уверен, что интересно будет до тошноты.

Сейчас его это почти не пугает – он послушно ложится спиной на диван, подставляясь ласкающему его мужчине.

Питер давно уже обдумал все, что касается Айзека, и потеря статуса альфы, как и невозможность уехать немедленно и подальше, воспринимается им исключительно как временная трудность, отсрочка. Поэтому все остается в силе и даже оттеняется новыми красками – бледность кожи, подчеркиваемая темным постельным бельем, длинные тонкие пальцы на корешках книг, сладкий чистый запах молодого хищника, полнолуния, в которые волк, находясь рядом со своим якорем будет абсолютно спокоен.

Айзек влюблен и счастлив – сладко стонет и медленно двигается навстречу, обнимает обеими руками, и ведет когтями по коже – аккуратно, так, что по телу проходит приятная дрожь.

Питер крепко обнимает мальчишку ночью, уже в своей постели, отгоняя от подростка лезущие к нему кошмары, безмолвно обещая волчонку свою защиту.