Текст книги "Без льда (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Айзеку бы хотелось быть этаким язвительным мелким сучонком, обуреваемым жаждой мести, сказать что-нибудь едкое, резкое над отцовской могилой, но правда в том, что Айзеку просто всё равно. Да и есть ли мертвому человеку дело до его слов? Айзек уверен, что нет.
Мальчишке кажется, что он слышит надрывный волчий вой, когда выходит за периметр кладбища, но от этой мысли Лейхи отмахивается – всем известно, что волков в Калифорнии нет.
Ночью Питер не возвращается, впрочем, как и утром. Как и на следующий день. И еще через один.
Маргарет перехватывает Айзека за запястье, и уводит в свой кабинет, расчищая место на низеньком комоде. Еще не ушедший сменщик Айзека – Джекки – согласно кивает, один оставаясь за стойкой. Мэг усаживает подростка на комод, замирает перед ним, складывая руки на груди, и тихо, ровно спрашивает:
– Что с тобой? Вот таким вот я тебя никогда не видела. А, поверь, я тебя видела разным, ты ведь знаешь.
– Да, Мэг, знаю, – школьник отводит взгляд, отстраненно рассматривая свалившиеся на пол бумаги, которые никто не спешит подбирать.
– Я жду ответа, парень, – женщина нервно постукивает пальцами по своему предплечью. – Нелады на личном фронте? Не стоит так переживать. Старушка Мэг тебе всегда поможет, и кому угодно выцарапает глаза.
– Не поможешь, Мэг, – Айзек чувствует, как по телу проходится холодная дрожь – верный признак приближающейся истерики.
– Расскажи что да как, для начала, – Маргарет садится на шаткий стул, закидывая ногу на ногу и опасно откидываясь на ненадежную спинку. – Что конкретно случилось?
– Я не знаю, где он, – подросток смотрит на свои подрагивающие руки и на несколько мгновений стискивает зубы.
– Объявится, – Мэг обнадеживающе улыбается.
– Нет, не объявится, – руки трясутся сильнее, даже когда Маргарет, чуть подавшись вперед, обхватывает его ладони своими, сжимая, стараясь согреть.
– Ты же не знаешь, где твой бэтмен. Может он по-тихой собрал вещички и свалил?
– Нет, – Айзек медленно качает головой, разглядывая кроваво-красный маникюр начальницы. – Не так. Что-то должно было случиться, и что-то случилось. Наверное. Я не знаю, на самом деле, я ничего не знаю, – холодеющие губы слушаются нехотя, особенно, когда Айзек старается говорить быстро. – Я не знаю, что мне делать. Три дня подряд прихожу в пустую квартиру и уже начинаю думать, что тяжело галлюцинирую.
– Айзек, три дня это не так уж много. Подожди еще. Неделю, две. Если не хочешь жить один – могу тебя приютить, мне несложно, малыш.
– Не так уж много? – лицо мальчишки кривится, будто мимические мышцы его подводят. – Да, может ты и права. Я паникер, а три дня это не так уж много. И в любом случае – что я могу сделать? Я даже фамилии его не знаю…
– Айзек, малыш… – Маргарет вздыхает. – Ты три недели прожил с человеком и даже не удосужился узнать таких мелочей?
Подросток виновато пожимает плечами, низко опуская голову. Мэг успокаивающе треплет его по волосам на макушке.
– Да ладно тебе. Некоторые, знаешь, и имя забывают узнать. Живут с каким-нибудь Кактусом, и ничего.
Мальчишка хмыкает, чуть улыбаясь.
– Так что скажешь?
– По поводу? – Айзек поднимает взгляд на женщину. – А. Нет, спасибо, Мэг. Я пока у него поживу. Неделю. Или две. Как ты и сказала.
– Айзек…
– Не хочу метаться с места на место, понимаешь? Просто не хочу. И, да, я знаю, что к старушке Мэг я могу обратиться за любой помощью, – подросток тепло, благодарно улыбается женщине.
– Вот это верно, парень. Только не запей. А то мне придется тебя уволить, – Маргарет усмехается.
– У меня виски теперь ассоциируется с похоронами. Уж поверь, пить я не собираюсь. И собираюсь исправно приходить на работу, не переживай.
– Уж за это я меньше всего переживаю, поверь. А вот на тебе лица нет. Ты хоть спишь?
Айзек даже и не ест, но и об этом умалчивает, просто кивая.
– Занятия в школе кончились?
– Да, закончились. Каникулы и всё такое.
– Тогда спи подольше, тебе нужно выспаться, выглядишь как оживший труп. Причем не очень качественно оживший.
– Ты же не намекаешь на то, что я сейчас должен пойти и лечь спать? Потому что я не уйду, Мэг. Я хочу здесь побыть.
– Да я не против, малыш, – Маргарет встает со стула, мягко обнимая мгновенно прильнувшего к ней мальчишку. – Все будет хорошо. Рано или поздно, так или иначе.
Айзек срывается на глухой плач.
Женщина замирает на несколько мгновений абсолютно непонимающе, затем виновато вздыхая.
– Ты от него эту фразу услышал?
Подросток передергивает плечами, отстраняясь, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Извини, Мэг. Все в порядке, я просто перенервничал наверное, – Айзек поднимает взгляд на Маргарет. – Немного страшно… потерять это свое подобие нормальной жизни.
– Немного? – женщина неверяще качает головой, успокаивающе проводя ладонью по волосам мальчишки. – Дохрена страшно, вообще-то. Все наладится, Айзек.
В это Лейхи не верит – слишком много странного произошло в ту ночь, странного и страшного. Лидия Мартин, надменная школьная королева, оказалась в больнице в тяжелом состоянии, нескольких человек в лесу обнаружили мертвыми – Айзек запомнил только одно имя, Кейт Арджент, потому что у пришедшей в школу в этом году девчонки была такая же фамилия. Но имени Питера с экрана не звучало, и это вселяло какую-то долю надежды в почти отчаявшегося мальчишку. Но страх не отступал, только усиливался, не давая нормально спать, не давая сосредоточиться.
***
Через две недели, проведенных в пустой квартире, Айзек выпрашивает у Маргарет несколько таблеток снотворного, и в первый раз за четырнадцать дней спит полных двенадцать часов, а когда просыпается, долго рассматривает чисто выбеленный потолок, пытаясь поймать хотя бы одну мысль из сотен, крутящихся в голове. Получается плохо, еще почти час Айзек просто лежит, глядя в потолок, потом идет в зал, выискивая среди книг Питера, уже почти полностью заполнивших книжный шкаф одну, почему-то очень нужную ему сейчас.
Издание “Джека из Тени” обнаруживается на третьей сверху полке – Айзек и сам мог бы догадаться поискать где-нибудь рядом с хрониками Амбера, стоящими на той же полке правее, но искать начинает почему-то сверху-вниз, внимательно вчитываясь в название каждой книги. Книжка совсем тонкая, в синей обложке – почти такая же, как у него самого была, разве что поновее. Мальчишка бездумно пролистывает страницы, не вчитываясь, просто улавливая взглядом знакомые имена, названия, целые предложения, запомнившиеся, врезавшиеся в память, неопределенно вздохнув, закрывает книгу, и кладет в спортивную сумку поверх несколько дней уже как сложенных вещей. Еще одна вещь, которую Айзек без зазрения совести забирает из квартиры Питера – непонятно почему оставленный им на столе портсигар – тот самый, с волком – вместо него оставляя записку: “Думаю, ты не рассердишься”, не надеясь, впрочем, что адресат ее когда-нибудь прочтет.
Школьник плотно закрывает все окна, отключает все электроприборы, еще раз проходится по темной, тихой квартире, еле дыша от тяжести в груди и явно подступающих слез, но сдерживается – закрывает дверь на все замки и уходит.
Айзеку совсем не хочется жить в своем – отцовском – доме и не хочется заниматься кладбищем, но, стараясь хоть как-то оценить происходящее, он приходит к выводу, что жизнь недвусмысленно намекает ему сделать именно так.
Мистер Макконахи удивленно вскидывает брови, поздним вечером увидев Айзека на пороге своего кабинета – бледного, похудевшего еще больше, но аккуратно причесанного и буравящего его, фактически – своего управляющего, серьезным, холодным взглядом.
– Значит, все-таки решил разобраться, что и как у нас здесь происходит, – осторожно произносит мужчина, предлагая мальчишке сесть. – Чем конкретно ты хочешь заняться? Чему хочешь уделить внимание?
– Мне нужно отвлечься, – Айзек медленно, как-то натужно пожимает плечами. – Я хочу делать то же, что и раньше делал.
– Копать могилы?
– Да, – подросток коротко приподнимает брови. – Копать могилы. В остальном – я буду признателен, если вы меня будете чему-то учить, относительно самого ведения бизнеса… Но я хочу копать могилы.
– Только… это? Или там… благоустройство? Дополнительные услуги?
– Я умею ставить надгробия, если вы об этом. Пока только это. Потом у меня снова начнется учеба, поэтому я просто хочу отвлечься, мистер Макконахи. Работать буду бесплатно – точнее все за тот же процент, что вы мне выплачиваете.
– Ты же вроде как работаешь… в баре, верно?
– Да, – Лейхи чуть кривит губы, согласно качнув головой. – До полуночи. На кладбище можно и ночью работать. А похороны почти всегда в первой половине дня. Я справлюсь.
Управляющий кивает, перебирая какие-то бумаги на своем столе.
– Скольких похоронили за последние две недели? – Айзек бездумно смотрит в окно за спиной мужчины, крутя в руках портсигар.
– Куришь? Айзек, я не могу тебе указывать, что делать, но привычка не из лучших. Четверых, тех кого в лесу нашли, слышал? И еще… – мужчина называет еще одно имя, женское, незнакомое Айзеку.
– Слышал, – подросток опускает взгляд на свои руки и на плоскую серебристую коробочку. – Больше никого?
– Больше никого. Ты кого-то ищешь?
Айзек качает головой, убирая портсигар в карман.
– Когда я могу приступать к работе?
– Да хоть сейчас. Как раз нужна могила – на послезавтра, – управляющий называет номер участка. – Опять какая-то старушка в больнице скончалась.
Школьник медленно кивает, вставая со стула.
========== Часть 17 ==========
Айзек физически ощущает, как его жизнь катится под откос – в первый раз, и по-настоящему. Он мягко, но отстраненно улыбается посетителям в баре, успокаивает Маргарет какими-то банальными фразочками, которым та не верит ни на йоту, ночью работает на кладбище, врубая в наушниках “Смерть по Гори”, и даже не считает это хоть сколько-нибудь циничным, напевая под нос въевшийся в память припев:
“Прах к праху, кости в порошок.
Ты будешь чахнуть в своей могиле,
Навечно запертый в гробу.
Все мы катимся к чертям.”
Айзек курит слишком дорогие для него, неслабо бьющие по карману, сигареты – точно такие же, как и те три, что оставались в портсигаре Питера, – аккуратно складывая в портсигар, по-прежнему кутается в синий шарф, несмотря на то, что столбик термометра неумолимо, но логично ползет вверх с наступлением лета.
Еще Айзек разбивает мотоцикл, и чудом сам отделывается несколькими ушибами и царапинами. Боль отрезвляет на время, а анальгетики, которые ему прописывают в клинике, дают возможность спокойно уснуть на несколько часов, не просыпаясь и не мучаясь кошмарами. Школьник не возвращается в квартиру Питера, и сам дом его обходит стороной, но постоянно таскает при себе томик Желязны и портсигар, все чаще задумываясь над тем, насколько он жалок.
Миссис Моп чаще обычного подкармливает его шоколадными конфетами, и осторожно поглаживает сухими тонкими пальцами по запястью, хоть как-то пытаясь приободрить.
В середине лета Маргарет, прямо в центре города, сбивает машина – и сразу насмерть. Айзек чувствует, как у него холодеют пальцы, когда он смотрит на нее – неподвижную, пока Ларри – кладбищенский гример, маскирует тональным кремом ссадины и кровоподтеки на ее лице. Из-за отсутствия родственников и похороны оплатить некому, но Айзек уговаривает управляющего похоронить Мэг за его, Айзека, счет, сам копает могилу, сам выбирает надгробие – белый мрамор ему всегда нравился больше прочих, – и сам выливает полную фляжку любимого ею Дэниелса на могилу, по окончании церемонии.
Мистер Макконахи советует все-таки обратиться к психологу, на что Айзек кривит дрожащие губы, и смотрит пусто, бездумно и куда-то мимо.
А потом появляется Дерек, и предлагает новую жизнь. Силу, скорость, какую-то страшную сказку, как подозревает Айзек. Лейхи трясет – не от страха, от нервозности, – он напрочь забыл, когда ел в последний раз, забыл, когда вообще чувствовал себя хоть сколько-нибудь нормальным. Подросток смотрит в алые глаза Дерека, и спрашивает, пожимая плечами:
– И кем я буду? Оборотнем? Волком?
– Частью моей стаи. До волка тебе далеко, Айзек. Волчонком. Но я тебя натренирую.
Школьник слабо вздрагивает, недоверчиво оглядывая молодого хмурого парня.
– Частью твоей стаи? И большая у тебя стая?
Но все равно соглашается, даже когда Дерек, кривясь, отвечает.
***
Клыки, когти, нелегкие полнолуния, тяжелая кожаная куртка, напоминающая броню, злое веселье в глазах, кривая улыбка – Айзек так и не научился искренне улыбаться даже Эрике, с которой проводит ночи. Айзек смотрит на сгоревший особняк, в котором теперь частенько ночует, и старается не думать о Питере, иногда невольно задумываясь над тем, насколько обрывки истории, слышанной и от Питера, и от Дерека – похожи. Дерек, впрочем, только один раз произносит “Вся моя семья погибла в пожаре”, и в ответ на попытку любопытной Эрики, недвусмысленно заглядывающейся на Хейла, выяснить побольше, ломает ей ребра, зло, хищно усмехаясь.
Больше никто из стаи не поднимает вопрос ни о семье Дерека, ни о его прошлом. Дерек учит их жить настоящим – не оглядываться назад и не витая в облаках, учит контролировать себя и свою злость. Возможно Дерек и неважнецкий стратег, но он старается заботиться о своих волчатах, пусть и не показывает этого никому, и за это Айзек ему благодарен. Как и за возможность проводить время где-то, кроме кладбища, в компании, исключающей из себя надгробия и могильные плиты. За возможность запивать едко пахнущей газировкой пересоленный попкорн, растянувшись вместе с остальными на полу едва приведенного в порядок зала, после очередной, закончившейся множественными переломами, тренировки, за возможность трахать сладко стонущую Эрику, на тонком матрасе слишком узкой для двоих кровати, за изматывающие до тошноты тренировки, за оглушающую боль, заполняющую существование Айзека уверенностью, что если он может вытерпеть это, то ему все нипочем.
Дерек иногда странно смотрит на него – хотя, любой взгляд Дерека Хейла можно охарактеризовать как “странный и хмурый”, – но никогда ни о чем личном, не относящемся к стае или к тренировкам, с Айзеком не заговаривает.
И однажды, неугомонный, неуемный, раздражающий до ломящей боли в висках, Стилински, почему-то почти постоянно ошивающийся где-то неподалеку вместе с Макколом, роняет фразу:
– Я, блядь, еще не забыл твоего ебнутого дядюшку-психопата Питера.
К горлу Айзека подкатывает тошнота, виски простреливает болью, и он старательно прислушивается к разговору в соседней комнате.
Дерек предсказуемо зло рычит, а Стилински, кажется снова прижатый разъяренным альфой спиной к стене, вызывающе шипит:
– Да если бы не этот гребанный маньяк, мы бы вообще в эту ахинею втянуты не были, Дерек, так что иди ты вместе со своей семейкой, понятно?
Айзек залпом выпивает стакан воды, и идет на задний двор – покурить. Крепость сигарет не слишком сказывается на оборотне, а вот Стайлз, подскочивший через пару минут, и попросивший сигарету, закашливается после первой же затяжки, морщась.
– Ну нихрена себе, что за отраву ты куришь?
Лейхи к этим сигаретам привык еще будучи человеком, поэтому просто пожимает плечами.
– О ком вы с Дереком говорили?
– В смысле? – Стайлз делает короткую затяжку, осторожно втягивая едкий, выжигающий, дым в легкие.
– Что за дядя Питер у Дерека?
– А, – сын шерифа беззаботно отмахивается. – Дерек ему горло выдрал, на его счет можешь не переживать. Он тот еще психопат был, людей пачками крошил.
– Давно это случилось? – Айзек смотрит под ноги, прислушиваясь к сердцу Стилински, не улавливая лжи.
– Да в конце весны. Как раз когда в школе танцы были, ага. Вообще, его Скотти должен был убить, потому что это он его обратил, но Дерек, мудак, как всегда влез куда не просят. Волчара блохастый, – это произносит погромче, и Айзек улавливает глухой рык, доносящийся из дома.
– Он тебя услышал, если ты этого добивался, – волчонок скидывает под ноги пепел, кривя губы. – Дядя Питер, значит. Питер Хейл.
– Ты чего, Лейхи? Тепловой удар от своего шарфа схватил? Говорю же, помер дядюшка-монстр, сам видел.
Айзек втирает в сырую после ночного дождя землю окурок, поворачиваясь к шумному человеку спиной. Айзек очень старается не делать поспешных выводов, но у него это не получается – шумно выдохнув, он идет к Дереку.
Альфа встречает своего бету кривой, язвительной ухмылкой и как всегда хмурым общим выражением лица. И вопросом:
– И чего это ты так интересуешься моим дядюшкой, волчонок?
Айзек сжимает кулаки, впиваясь в ладони собственными когтями, и низко опускает голову.
– Просвети меня, Айзек, – альфа глухо рычит, подходя на шаг ближе. – Что ты о нем знаешь?
– Сколько тебе лет, Дерек? – Лейхи делает небольшой шаг назад, судорожно сжимая в кармане куртки портсигар.
– Двадцать четыре, – Хейл непонимающе хмурится, даже не рычит – просто чует неладное, но понять пока не может.
Айзек опускает голову, вспоминая. Да, Питер точно говорил – двадцать четыре. И с чувством юмора проблемы.
– А когда сгорел этот дом?
– Это что, допрос, щенок? – Дерек скалится угрожающе, но все-таки отвечает. – Шесть лет назад.
Айзек молчит слишком долго – пытается справиться с гулким вакуумом, образовавшимся где-то за ребрами, и Дерек подходит на пару шагов ближе.
– Говори.
Волчонок отходит назад, замирая в дверном проеме, затем тяжело вздыхает, на что-то решившись, и, вытащив портсигар из кармана, показывает Дереку.
– Это же его, да?
Хейл не отвечает, но Айзек прекрасно видит, как меняется его лицо, слышит, как сбивается сердечный ритм; Дерек не успевает подобрать слов, потому что Айзек срывается с места – Эрика и Бойд, сидящие на крыльце, провожают его удивленным взглядом – и бежит, не разбирая дороги, и не обращая внимания на сгущающиеся сумерки. Бежит, поначалу легко перепрыгивая через камни и корни деревьев, затем начинает цепляться за них ногами, падает, поднимается на ноги и снова бежит, пока легкие не начинает сдавливать нехваткой кислорода, пока даже сверхсильный оборотнический организм не начинает пробивать судорогой. В лесу темнеет, и подросток не имеет ни малейшего понятия на счет того, где он, и на каком расстоянии от особняка Хейлов. Злые слезы жгут кожу, когти впиваются в ладони, и кровь течет по пальцам не останавливаясь, из горла рвется рык. И вой.
Айзек воет – надрывно, долго, по-настоящему, так, что Дерек, идущий по его следу, но держащийся пока на расстоянии, вздрагивает, сочувственно кривясь и качая головой.
– Я тебя ненавижу, – хрипит волчонок, когда альфа все же подходит к нему, выждав почти до середины ночи, дав мальчишке выплакаться. – Ненавижу, Дерек.
– Мне плевать, – Хейл сверху вниз смотрит на лежащего спиной на земле подростка. – Еще что-то хочешь сказать?
Айзек отползает от альфы на несколько шагов, не без труда вставая на ноги.
– Ты ведь правда его убил?
– Питера? Он убил мою сестру, чтобы стать альфой. Помимо всех прочих, кого он убил ради мести. Так что – да. Я разодрал ему глотку и забрал его силу.
Айзек нервным движением проводит грязной ладонью по спутавшимся волосам, низко опуская голову, а затем делает рывок к Дереку, выпуская когти.
Хейл не отшвыривает его, напротив – подпускает ближе, и даже дает ударить один раз когтями, после чего одним ударом раздирает мальчишке спину от плеча до поясницы.
– Ты не сможешь меня убить, щенок, – выплевывает сквозь зубы, поддавая упавшему волчонку ногой под ребра.
– А я и не собираюсь тебя убивать, альфа, – Айзек тяжело, с трудом, дышит. – Кем я буду, если попытаюсь? Или трупом, или, не дай бог, альфой.
Волчонок перекатывается набок, подтягивая колени к груди, низко опускает голову, едва слышно поскуливая от боли.
Дерек знает, что он делает – понимает мальчишку в какой-то мере, – сам старался заместить эмоциональную, душевную боль физической. В конечном итоге помогает плохо, но как временное средство срабатывает.
– Я все не мог понять, почему мне твой запах кажется смутно знакомым, – Дерек внимательно смотрит на скорчившегося у его ног мальчишку. – Питер же пропах тобой.
Больше Хейл не произносит ни слова – взваливает мальчишку себе на плечо и с молчаливой упертостью тащит до самого дома. У особняка они оказываются под утро – Дерек тихо рыкает на выглянувшую на шум Эрику, сгружая Айзека на старый, пропахший золой, плесенью и пылью диван в зале.
– Не подходи к нему, – снова рычит на Эрику, и та, наморщив носик, отворачивается.
Ни Эрика, ни Бойд в особняке постоянно не живут – да и у Дерека, как подозревает Айзек, есть жилье поцивилизованней, а значит обе беты Хейла остались на ночь здесь только для того, чтобы узнать, чем закончится вся эта история.
Лейхи смотрит в одну точку, прижимаясь щекой к шершавой обивке дивана, и, когда Дерек почти уже уходит, хрипит:
– Ты же не хоронил его на кладбище? Я бы знал.
– Хочешь цветов на могилу принести? – альфа пренебрежительно кривится. – Закинь подальше в лес, ему без разницы. Не будь такой сентиментальной сопливой сукой, Айзек.
– Иди ты нахрен, альфа. Блядь. Я тебя ненавижу. Я даже отца так не ненавидел, как тебя.
– Отца? – Дерек замирает на пороге. – Владелец кладбища, верно… Твой отец, – альфа задумчиво скребет когтями по дверному косяку, рассыпающемуся в жженную труху. – А я все думал, зачем Питеру убивать гробовщика. Блядь, я ведь даже не подумал… – Хейл переводит взгляд на мальчишку.
– Могильщика, – почти беззвучно произносит Айзек. – Гробами занимается смежная компания, мы их не изготавливаем, заказываем…
– Нахера мне лекция о твоем бизнесе? – Дерек закатывает глаза. – Он отца твоего убил, ты знал?
– Нет, не знал, – мальчишка еле шевелит губами. – Питеру не нравилось, когда мне было больно… Просто не терпел…
Альфа хмурится сильнее, а подросток продолжает:
– Но теперь-то понимаю, да. Он его и убил.
– Ты не удивлен?
– Я успокоен, – Айзек закрывает глаза. – Но это не значит, что я тебя не ненавижу, альфа.
========== Часть 18 ==========
Айзек выплескивает свою злость единственно доступным ему способом – на тренировках, но даже там не позволяет себе отрываться на Эрике или Бойде – только на Дереке, поэтому для него тренировки неизменно заканчиваются тем, что он едва находит в себе силы, преодолевая жуткую боль по всему телу, подняться с земли.
Эрика, уединения с которой подросток старательно избегает, удивляется, пытается добиться внятного ответа на вопрос – зачем он, черт возьми, доводит альфу, зачем себя доводит до такого состояния. Айзек молчит, пожимает плечами, старательно уходит от разговоров. Дерек потворствует такому настрою – в отличие от остальных волчат, подсознательно избегающих боли, тренировки Лейхи действительно продуктивны. К тому же, Айзек часто остается ночевать в особняке, как и сам Хейл, что приводит зачастую к коротким, мрачноватым разговорам, всегда сводящимся к одному и тому же – к Питеру Хейлу.
– И как он оправдывал убийство Лоры? Благой целью? – Дерек кривит губы, наблюдая за тем, как Айзек профессионально льет в два бокала скотч из бутылки. Лейхи единственный, кого Дерек научил-таки пьянеть, взяв с него обещание, что к разрешению тот подойдет с умом. Айзек к обещаниям относился серьезно и пил только в компании своего альфы.
– Не совсем, – подросток припоминает прекрасно сохранившиеся в памяти разговоры. – Но он сожалел.
Дерек делает большой глоток из стакана, морщась.
– Почему ты не дал Скотту его убить? – мальчишка бездумно смотрит на свой виски.
– Потому что я не верю, что это работает. И потому что они со своим дружком не перестали бы лезть во все это. И еще – я не уверен, что Скотт смог бы.
Айзек пожимает плечами, стараясь удобно устроиться в неудобном, обгоревшем и продавленном кресле.
Дерек догадывается – очень смутно – чем мальчишка приглянулся его дяде. В Айзеке чувствовалась внутренняя сила и неплохой, нуждающийся, конечно, в развитии и огранке, ум. Если с первым, с силой, Дерек вполне мог ему помочь, то в отношении второго… Мальчишке придется справляться самому. Питер мог бы сделать из Айзека что-то более толковое, но младшему Хейлу приходилось смиряться с тем, что все, что он может дать смышленому пацану – умение контролировать свою силу, обращаться с ней. А мозгами своими пусть занимается сам.
Айзек крутит в руках стакан, делая небольшие глотки, морщась от обжигающего горло алкоголя.
– Что с канимой?
– А что с канимой? – Дерек привычно хмурится.
– Ты правда хочешь убить Джексона?
– Айзек, здесь мое желание или нежелание совершенно не при чем. Это необходимость.
– И какой благой целью ты оправдаешь убийство семнадцатилетнего подростка? – мальчишка безбоязненно смотрит прямо в заалевшие от злости глаза альфы, слегка вздрагивая от глухого, приправленного направленным лично на него раздражением, рыка, но не отводя взгляда пожелтевших глаз.
Дерек понимает, что еще нравилось Питеру в Айзеке – отсутствие страха. Не бесстрашие и героизм, которые, сколько себя Дерек помнил, Питер не ставил ни во что, а умение не бояться строго тогда, когда это нужно, не поджимать хвост, когда на тебя рычит твой же альфа. Что-то граничащее со всепоглощающей наглостью – свойством характера, в полной мере присущем самому Питеру Хейлу.
– Рычи не рычи, а сути это не меняет, – Айзек хмуро смотрит в свой стакан. – Это было весело в какой-то мере – выслеживать Каниму. Но сейчас вопрос стоит ребром, и ничего веселого в этом нет. Да еще и охотники как с цепи сорвались.
– Они считают смерть Кейт весомым поводом для того, чтобы убить нас всех.
– А ты бы намекнул, что она сожгла всю твою семью заживо, – Айзек подбирает под себя ноги, зябко вздрагивая. – Да ладно, я знаю, что это все бесполезно. Я знаю, что ты все равно убьешь Джексона, потому что не знаешь, что еще с ним сделать. Просто хотя бы сделай вид, что сожалеешь. Это прилично.
– Перед кем мне делать вид? – Дерек ставит пустой стакан на стол, вскидывая брови в язвительном изумлении.
– Перед Эрикой и Бойдом. Им страшно, Дерек, они напуганы происходящим. Они просто не думали, что могут умереть, не вот так.
– А ты? – Хейл фыркает, – забирая наполненный стакан – Айзек не отрывается от разговора, разливая алкоголь.
– А я с детства работаю на кладбище, я знаю, что люди умирают в любом возрасте. Но и мне это все совсем не нравится. Ты должен защитить свою стаю, не так ли, альфа? – Лейхи не смотрит на старшего оборотня, просто молча ждет ответа, глядя куда-то на полуразрушенную стену.
– Я это и делаю, – голос Дерека выдает его нервозность, и Айзек пожимает плечами, вытаскивая из кармана портсигар.
Альфа наблюдает за закуривающим подростком, и сам протягивает руку, медленно выговаривая:
– Дай-ка.
Волчонок недоверчиво косит взглядом на Хейла, но портсигар все-таки дает. Дерек вытягивает сигарету, зажимая ее между губ, и рассматривает портсигар, вертя в руках, а затем отдает волчонку, прикуривая от его зажигалки.
Айзек убирает металлическую коробку обратно в карман.
– Скотт пытается найти способ как-то помочь Джексону.
– И ты думаешь, что я его не ищу? – подросток в ответ лишь скептично изгибает бровь. – Если бы я знал способ, я бы им воспользовался.
Подросток передергивает плечами, в тишине докуривая сигарету и бросая окурок в пустой стакан.
– Через три дня полнолуние, Дерек.
– Ты так говоришь, будто я этого не знаю, – Хейл кривится, глядя на волчонка.
– Ты ведешь себя так, будто это тебя не волнует. Почему ты вообще со мной разговариваешь? И пьешь?
– По той же причине, что и ты, – альфа кидает окурок в свой стакан, вставая на ноги.
– Ты о том, что кроме как друг с другом, мы только с могилами можем разговаривать? – мальчишка невесело усмехается.
Дерек невольно вздрагивает от такой прямолинейности.
***
Дерек понятия не имеет, почему ничего не говорит Айзеку, когда Мартин воскрешает Питера. Впрочем, как и не знает, почему не рассказывает Питеру о том, что Айзек в его стае.
Старший Хейл, только услышав о возрасте волчат, интересоваться ими перестал, презрительно кривя губы. Третья вещь, насчет которой Дерек не может сказать ничего внятного – почему он не убил восставшего из мертвых дядю сразу.
Мало того – предложил свой лофт в качестве временного жилья, и, выплеснув злость, согласился принять помощь.
Питер кривил разбитые губы и сдерживал смех – Дерек все больше бесился от этой ехидной улыбки.
Питер спрашивал: “Ты же меня уже убил, тебе что, все еще мало?” – Дерека это приводило в бешенство.
Питер наливал виски в два стакана, и спрашивал о каниме – Дерек пил с ним, неохотно отвечая.
Айзек, почти спокойно переживший полнолуние, больше времени проводит с Макколом – таскается за ним в ветеринарную клинику, слушает то, что говорит Дитон, и больше почти не остается с Дереком один на один после того разговора перед полнолунием.
– Тебе ничего не нужно в городе? – Дерек устало ерошит волосы, проходя мимо неизменно уткнувшегося в какую-то старую книгу Питера.
– Тебя это волнует?
– Я хочу знать, если ты куда-нибудь соберешься, – Дерек сам точно не знает, зачем ему это нужно.
– Думаю, придется тебе обойтись без этого, племянник.
– Думаю, мы сошлись на мнении, что я твой альфа. И что я тебе ничерта не доверяю.
Питер коротко хмыкает и говорит, что никуда не собирается.
Во всяком случае не тогда, когда Дерек за ним следит чуть ли не больше, чем за своими волчатами или угрозой в виде канимы.
Айзека Питер хочет оставить только для себя – насколько это возможно, когда твой альфа настолько настырен, нетактичен и недоверчив, как Дерек Хейл. В том, что сможет объяснить мальчишке несколько месяцев отсутствия, Питер не сомневается. Может даже правду расскажет – и о себе, и о произошедшем. Сейчас – можно.
Питер выбирается на кладбище, пока Дерек гоняет волчат возле особняка, долго ищет могилу Маргарет – кто-то из завсегдатаев заведения на двери баллончиком написал: “Бар закрыт насовсем, в связи с трагической гибелью хозяйки” – и найдя, оставляет там пару белых, резко пахнущих лилий.
Лилии Айзек находит тем же вечером, придя на работу, долго принюхивается, пытаясь вычленить из едкого цветочного аромата запах человека, их положившего, но ничего не находит – запахом лилий к тому же забивает чуткое обоняние на несколько часов.
Айзек загружает плеер мелодичным саундтреком “Цирка Солнца” за несколько лет, сменив им вычурных, панковато-мрачных парней из Лос-Анджелеса, и просматривает заказы на следующую неделю. Имя Виктории Арджент у мальчишки вызывает печальную усмешку. Для нее он могилу копает сам, видя в этом некоторую долю черного юмора. Он совершенно точно не желал ей смерти, но раз уж так легли карты…
***
Скотт снова говорит, что нужно сосредоточиться – Айзек автоматически кивает, Маккол говорит, что нужно найти Стайлза – Айзек согласен, хоть и категорически не понимает, почему это у него в руках кед, а у Скотта – футболка.
