Текст книги "Тебе шестнадцать, Стайлз (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– А если не смогу? Черт, Скотт будет орать, я тебе точно говорю.
– Поорет и перестанет. Вспомни те советы, которые ему давал, чтобы успокоиться…
– Ну, знаешь, у меня нет Эллисон, как у Маккола. Ладно, как-нибудь на твоем сердечном ритме протяну, – Стилински замирает на пару секунд, будто прислушиваясь к происходящему в его голове, а затем удовлетворенно кивает. – И так все время будет стучать?
Хейл пожимает плечами.
– Ты перестанешь замечать через пару дней. Может – через пару часов.
– Но будет?
Питер кивает, внимательно наблюдая за мальчишкой. Тот нарезает пару кругов по комнате, останавливаясь напротив вервольфа.
– Страшно немного. Вдруг сорвусь?
– Я узнаю, – альфа откидывается на спинку стула, переводя взгляд на часы. – Никакого лакросса, никаких конфликтов. К бетам Дерека без надобности не суйся – Рейес на тебя все еще оскорблена, может решить, что теперь-то можно выяснять, почему это ты ее игнорируешь, начиная с третьего класса…
– Откуда. Ты. Это. Знаешь? – Стайлз широко распахивает глаза, оглядывая вольготно расположившегося на стуле оборотня.
– Я никогда не пренебрегаю никакой информацией, – Питер оскаливает клыки в улыбке. – Слышал как-то в особняке. Девчонка периодически забывает, что не у нее одной исключительный слух. Все они забывают, кроме Лейхи, пожалуй, – Хейл прикидывает что-то и продолжает: – К Дереку до полнолуния не подходи, ясно?
– Почему это? – сердито вскидывается Стилински, замирая посреди комнаты, упирая руки в бока.
– Потому что до полнолуния два дня – это в принципе повод для не слишком хорошего настроения, а у племянника нервы на пределе из-за кучки подростков, которых он добровольно посадил к себе на шею, да и к тому же, я не стал выяснять, что у вас с ним произошло, но, думаю, ты ему головной боли добавил. Пойдешь показывать свои желтые глаза после полнолуния, – альфа насмешливо улыбается, глядя на подростка.
Стайлз взмахивает руками.
– Он все равно узнает. Уже сегодня днем узнает. Утром! Кто первый из его стаи меня увидит, тот и настрочит ему смску.
– Утром, – Питер зевает. – Я ему и скажу.
– Ты? – Стилински замирает, закрывая рот. – О. Ну, логика в этом есть.
*
Скотт округляет глаза через пару секунд после того, как Стилински, вскинув руку в приветственном жесте, подходит к нему. Тихо зарычав, Маккол сгребает друга за шкирку, оттаскивая за угол школы, подальше от чужих глаз. Стайлз покорно плетется за ним – все равно он ожидал чего-то подобного.
– Стайлз.
Стилински поднимает глаза и улыбается.
– Ты!
Стайлз внезапно довольно кивает.
– Ты с ума сошел! Ты же всегда говорил, что тебе это не сдалось! Ты… Ты же! Стайлз! – Маккол наклоняется ближе, принюхиваясь, и Стилински даже не делает попыток отстраниться – бесполезно что-то скрывать, зачем? Не от Скотта. Поэтому он успевает озвучить ответ на вопрос Маккола раньше, чем тот его задаст:
– Меня Питер обратил, да, ты не ошибся.
– Охренеть, – Скотт отходит на шаг, мотая головой. – Чувак, ты совсем с катушек съехал… – секундная пауза – и глаза юноши высвечиваются алым, а в голосе отчетливо слышна надежда, – он тебя заставил? Принудил?
– О боже, Скотти, я похож на человека, которого к чему-то принудили? – Стайлз теребит лямку рюкзака, улыбаясь и внезапно вспоминая, что не выпил сегодня ни одну из своих таблеток. Впрочем, навряд ли они теперь понадобятся.
– Но он тебе предложил? – Скотт прищуривается.
– Еще год назад, – Стайлз пожимает плечами. – Я думал, что мне это не нужно. Что от этих… клыков-зубов-шерсти одни проблемы. Но знаешь, мне кажется, что ко всему этому просто нужен правильный подход.
– И это – правильный? – Маккол обвиняюще тыкает друга пальцем в плечо. – Это верный подход? Стать бетой у психопата? Все знают, что у Хейлов с мозгами непорядок, но у Питера – полный абзац. Я знаю, Стайлз, я был на твоем месте, я чувствовал, какой он. И он больной. Если тебе так… приспичило – не мог, что ли, Дерека попросить?
– А я просил Дерека, – Стайлз грустно кривит губы, пытаясь улыбнуться, но уголок рта все равно тянется вниз. – Но он не согласился.
– Почему? – Скотт вздергивает брови, а затем хмурится.
– О. Сложно сказать. Поди пойми этого Дерека, – Стилински страдальчески морщится, потому что сейчас отчетливо слышит, как меняется ритм его сердца, когда он лжет. И Скотт слышит. И Стайлз знает, что тот слышит, и давно уже знал, но в полной мере осознал только сейчас. – И вообще – так честнее. У меня с вашими мохнатыми проблемами никакой жизни нет.
– Ну так и теперь не будет…
– Будет. Такая же. Только теперь я не мальчишка, неизвестно как вообще ввязавшийся в это дерьмо, а оборотень. Такой же, как ты. Или как Айзек. Ну, надеюсь только, не как Джексон, это был бы косяк.
Маккол, не удержавшись, смеется.
– Но я все равно не понимаю, чем ты думал. Это не решение проблем. С каких пор такой вариант стал решением?
– Может, с тех пор, как альтернативой стала передозировка аддерала с антидепрессантом?! – Стайлз слышит, что его пульс еще к середине предложения взлетает на недопустимую высоту – ему стыдно произносить это, страшно, но обида и злость на друга пересиливают.
Скотт сглатывает оглушительно громко и подходит ближе, протягивая руку, вцепляясь в предплечье Стилински. Стайлз отшатывается от накативших запахов: зубная паста, дезодорант, черный кофе с сухими сливками, духи Эллисон, легкий запах бензина и перекрывающий все это запах волка. Чужого опасного волка. Не из стаи. Больше того – альфы. Стилински делает еще шаг назад, послушно поворачиваясь в ту сторону, куда его подталкивает Скотт, опирается спиной о стену, стараясь вслушиваться в голос друга, доносящийся будто сквозь толщу воды.
– Успокойся. Дыши медленнее. Глубже. Вдох. Выдох. Тихо.
Стайлз слушается, дышит медленнее, цепляется человеческим сознанием за услышанный утром стук сердца, пытается подстроиться под него, глуша в себе зарождающийся испуганный рык. Это ему удается через несколько секунд, и он поднимает глаза на Маккола, выглядящего донельзя виноватым.
– Я не знал, Стайлз… Почему ты со мной не поговорил? – Скотт выглядит искренне растерянным, а Стайлз совсем не знает, что ему ответить.
– Просто… Питер умеет приходить очень вовремя, – задумчиво произносит Стилински. – И умеет делать предложения, ничего, в сущности, не предлагая. И я не жалею, бро, правда. Я же сам этого хотел. Давно хотел, с тех пор, как он в первый раз мне предложил укус.
– Это ты пока не жалеешь, – мрачно пророчествует Маккол. – Пойдем. На урок опоздаем.
*
Питер справедливо полагает, что племянник будет в ярости. И, поскольку старшему Хейлу совершенно не нравится перспектива переломанной в хлам мебели в его квартире, к племяннику в дом он отправляется сам. Утром. Почти утром – часов в одиннадцать, давая время бестолковым волчатам Дерека преподнести ему новость и давая самому Дереку некоторое время на ее обдумывание.
Вообще, младший Хейл такого подвоха ни от дяди, ни от Стайлза не ожидал. От Питера, конечно, стоило бы, но Дерек искренне полагал, что родственник осел в Нью-Йорке и носу больше в провинцию не покажет. Но вот Стайлз… Стайлз удивил – не очередной, выходящей за все допустимые рамки, демонстрацией собственного упрямства, а самим фактом – согласился принять укус от Питера, про которого ему и Дитон, и Дерек твердили: “Не доверяй этому мерзавцу”, на что Стилински лишь пожимал плечами. Со Стайлзом определенно нужно было поговорить. “Не сейчас”, – Дерек одергивает себя уже на полпути к машине. Осталась всего пара дней до полнолуния, а новообращенному волчонку тяжело и без того.
Возвращается к дивану, снова беря в руку мобильник и пробегаясь глазами по сообщению, присланному Айзеком: “Ты не поверишь. Твой ненормальный дядя обратил Стилински”.
– Ну, про ненормальность эти волчата постоянно преувеличивают, – голос Питера заставляет Дерека обернуться, запоздало понимая, что у него хватило ума проговорить текст вслух. – Думаю, дело в том, что им хочется иметь постоянного врага в поле зрения. Или постоянную опасность, что вероятнее. Я разве даю им повод?
Питер улыбается довольной, сытой улыбкой, скаля влажно блестящие клыки.
– Никакого повода, – усмехается, делая шаг к середине полупустой комнаты и оглядывая скрестившего руки на груди племянника.
– Тебе перечислить причины, по которым тебя считают сумасшедшим? – Дерек старается говорить холодно и пульс держать в узде, хотя хищник внутри беснуется, рычит, рвется наружу.
– Пусть прошлое останется в прошлом, – Питер пожимает плечами, делая еще несколько шагов по комнате. – Заметь, теперь у тебя всегда есть возможность обвинить меня во всех смертных грехах, чем ты зачастую и пользуешься. Разве не так? Можешь даже говорить девушкам, что у тебя было тяжелое детство и дядюшка-психопат, – вкрадчиво шепчет Питер, довольно скалясь. – Девушки убогих любят.
– Ты, вроде как, говорил, что не хочешь собирать стаю? Что не станешь этого делать, – Дерек старательно контролирует себя, пока старший Хейл, дразня, кругами ходит вокруг, и пахнет от него теперь еще и Стайлзом, так, что впору волку задирать морду и в лучших традициях мультипликации и романтических фильмов выть на луну.
Питер наверняка замечает, как племянник невольно принюхивается, и усмехается.
– Я просто не люблю неоконченных дел. Я предложил ему укус почти год назад. Сейчас он согласился. Вот и все. Зачем наводить суету, если я уже решил, что старшим из моих бет будет он? – Питер вплотную подходит к племяннику, довольно щурясь. – К тому же, ты ведь знаешь, как сногсшибательно он пахнет. А после полнолуния станет еще лучше – волком. Хищником. Здоровым молодым зверем, – Питер кладет ладонь на плечо племянника, сильно сжимая, но не выпуская когтей. – А у нас это редкость. Мы с тобой – искалеченные хищники, больные, не отрицай, волчата твои – еще хуже нас, кучка дефективных подростков, Маккол – признаю – моя ошибка, всем хорош, но не то, что нужно в стае. А вот Стайлз… – старший альфа облизывается, довольно улыбаясь. – Стайлз – мой.
Этого Дерек уже не выдерживает – бьет со всей силы сначала под дых, а затем в грудь, отшвыривая от себя мужчину, рычит, демонстрируя клыки и выпуская когти, но замирает, слыша хриплый, довольный смех. Питер выпрямляется, запрокидывая голову, смеется с глухим рыком, вырывающимся из глотки, наклоняет голову к плечу, насмешливо оглядывая сжимающего кулаки племянника.
– Но, знаешь, – как ни в чем не бывало продолжает Питер, – он тебя чертовски хочет. Чем он тебя так испугал? – старший Хейл снова подходит ближе, без опаски наклоняясь к уху Дерека. – Что он тебе предложил, что ты поджал хвост, мальчишка? Хотя мы оба знаем, от чего ты убегаешь и чего боишься. Разве я не избавил тебя от этих страхов, свернув шею больной на всю голову сучке-охотнице? Нет? Никудышный я психотерапевт, по всей видимости.
Дерек сжимает челюсти так, что кажется, будто зубы вот-вот раскрошатся в пыль.
Питер отстраняется от него, делая шаг назад и продолжая кривовато улыбаться.
Дерек рычит. Так, что в старом доме дрожат новые стекла, так, что у его бет, находящихся в школе, в классе химии, дрожат колени – но рычит больше от бессилия.
– Ты не должен был его обращать, – слова срываются с губ быстрее, чем Дерек успевает понять, что дядя обязательно спросит: “Почему?”.
И Питер спрашивает, со снисходительной усмешкой, по которой Дерек тут же бьет, выпуская когти.
Не промахивается, раздирает лицо, тут же получая ответный удар под ребра – Питер любит бить в печень, разрывая когтями, как сейчас. Альфы отходят друг от друга, Питер как-то неопределенно фыркает, проводя ладонью по своему лицу, Дерек зажимает разодранный бок, угрюмо хрипя.
Относительную тишину нарушает Питер:
– Не скажу, что утверждение про равные силы верно в нашем случае. Но я не предлагаю тебе выяснять. Более того – предлагаю на этой ноте данный разговор и закончить, – прищуривается, бросая беглый взгляд на наручные часы. – Все, что я хотел тебе сказать – я уже сказал. Звони, если что, – старший оборотень насмешливо фыркает, поворачиваясь к племяннику спиной.
Дерек опускается на диван, растерянно глядя в стену перед собой.
========== Не разочаровывай меня ==========
Стайлз ничего не говорит Скотту о том, что до чертиков боится предстоящего полнолуния, но Скотт и сам догадывается – учитывая, что днем Стилински не явился в школу. Поэтому он перезванивает другу во время первой перемены.
– Чувак, ты главное, фигурально выражаясь, в угол не забивайся, ага. Хочешь, я приеду?
– Скотт, ты словаря фразеологизмов на ночь обчитался, признай? – Стайлз натянуто улыбается в трубку. – Я в порядке. Просто… Я не уверен, что мне нужны все эти резкие звуки, куча запахов и, черт возьми, физкультура сегодня.
– Приехать? – отрывисто произносит Маккол.
– Услуга за услугу? – Стилински сдавленно хихикает. – Прикуешь меня цепью к батарее? Нет, Скотти, я сейчас соберусь и поеду к Питеру, я ему уже позвонил.
– К Питеру… – неуверенно тянет Скотт, и Стайлз слышит, как он барабанит ногтями по крышке телефона.
– Скотти, он мой альфа. Я уверен, что так будет лучше. И он уверен.
– А я вот не уверен. Ты помнишь, зачем ему нужна была стая в прошлый раз?
– Но…
– Хочешь проснуться перемазанным в чужой крови, с засевшими в мозгах кошмарами?
– Скотти, – Стилински делает глубокий вдох и продолжает: – Я же сам решил, что он станет моим альфой. Крайне тупо будет в полнолуние пытаться от него слинять. Я, знаешь, достаточно трезво оцениваю его возможности. Он меня в клочки порвет – и в чем-то будет прав.
– Ты уже крайне тупо поступил, бро. Ладно. Нужна будет помощь – позвони, сейчас уже урок начнется.
Стайлз согласно мычит в трубку, отбрасывая ее на кровать. Пожалуй, сейчас у него могла бы начаться паническая атака. Стайлз секунду размышляет над такой возможностью, вспоминая, что у Айзека, несмотря на то, что он оборотень, приступы паники случаются. В достаточной мере распробовав эту мысль и в очередной, пятнадцатый, наверное, за утро, раз сосредоточившись на мерном, гулком сердцебиении альфы, Стилински запрыгивает за руль джипа.
Питер выглядит чуть взъерошенным и чуть сонным, когда открывает дверь новой, но неуловимо похожей на предыдущую, квартиры.
Стайлз обеспокоенно, резко вдыхая, проходит за Хейлом в зал, садясь на диван, оглядывая почти пустое помещение.
– Мне страшно, – признается почти честно, предпочтя не уточнять, что на самом деле от страха его почти тошнит. И дополняет: – Скотт тебе не доверяет.
– Было бы странно услышать обратное.
– Да… – Стилински хмурится, забираясь на диван с ногами. – Я помню, как Скотти к батарее привязывал…
– Думаю, без этого можно обойтись, – Питер тоже садится на диван, чуть поодаль от волчонка, полубоком, поворачиваясь к нему. – Расслабься немного. До луны еще достаточно много времени.
Стайлз чувствует, как непривычная волчья сторона сознания тянется к альфе, но остается сидеть на месте, напрягаясь, сжимая в кулаки пальцы и опуская голову все ниже. Хейл усмехается.
– Основная проблема дерековских волчат в том, что они не имели понятия, кто станет их альфой. На самом деле нельзя просто взять человека с улицы, укусить и сказать: “Я твой альфа, парень”, – Стайлз хмыкает в ответ, чуть поднимая голову. – Поэтому в первое полнолуние у них большие проблемы с контролем – так же было и с твоим приятелем, даже хуже…
– Ты облажался, – фыркает Стилински, искоса глядя на волка.
– Это была необходимость, – Питер беззлобно прищуривается, качая головой. – Я рад, что тогда укусил не тебя.
– Большие проблемы с контролем из-за недоверия к альфе? – уточняет Стайлз.
– В семьях таких проблем почти не бывает. Волчата знают, кто их альфа, знают, чего ждать, им проще.
– И мне будет проще? – подросток всем корпусом поворачивается к Хейлу.
– Думаю, да. Ты знаешь, чего ожидать, хоть и не с лучшей стороны, ты знаешь меня – достаточно неплохо – и, смею надеяться, доверяешь мне, раз позволил укусить себя. Не пытайся бороться со своей новообретенной волчьей натурой – не тогда, когда волк настроен дружелюбно. Жесткий постоянный контроль только больше злит хищника. Позволяй ему маленькие слабости, позволяй иногда делать то, что хочется ему. И тогда он послушает тебя, когда тебе нужно будет его остановить, – Питер кладет руку на спинку дивана, постукивая по обивке пальцами. – Это не значит, что ты должен потакать ему во всем. Но ты не должен запирать волка в клетке. Волки не любят замкнутых пространств.
Стайлз несколько секунд обдумывает сказанное.
– То есть… Если я сейчас чертовски хочу обнюхать твою шею – мне стоит это сделать?
– Серьезно? – Питер чуть изгибает бровь, а подросток никак не может уловить – ни по интонации, ни по стуку сердца – притворное удивление или нет. – Ну давай. Обещаю, что не съем.
– Да ну тебя, – Стилински отмахивается сначала, а затем тяжело вздыхает, подсаживаясь ближе, приподнимается на коленях, наклоняясь к альфе. Волчонок, кажется, довольно урчит где-то в своем углу сознания подростка, довольно помахивает хвостом – Стайлз почти ощущает приятную дрожь, прокатывающуюся вдоль позвоночника, когда он почти упирается носом между ключиц Питера. Судорожно ищет, куда поставить руку, чтобы не грохнуться на грудь альфы, но в итоге упирается ладонью в его бедро, сжимая с утробным урчанием. Хейл в кои-то веки не усмехается, чуть опуская голову, запускает ладонь в волосы мальчишки, поглаживая. Волчонок млеет, прижимается щекой к плечу старшего волка, проводит языком вдоль ключицы, виднеющейся из выреза футболки, и чуть вздрагивает, услышав голос Питера:
– Но не забывай его вовремя останавливать. Желания – твои и твоего волка – могут не всегда совпадать. Но большую часть времени ты проводишь как человек, поэтому не позволяй животному делать то, о чем человек будет жалеть.
– Это звучит интереснее, чем “Стайлз, тебе всего шестнадцать”, – тихо бурчит Стилински, не пытаясь отстраниться.
– Сначала договорись со своим хищником о том, чего вы оба хотите, – альфа лениво ведет ладонью по волосам мальчишки, расслабленно прикрывая глаза.
– Не думаю, что Дерек позволяет своим такое поведение, – Стайлз перекатывается набок, после коротких раздумий кладя голову на бедро мужчины.
– У племянника другие методы воспитания, – Хейл задумчиво рассматривает подростка, выпуская когти и аккуратно проводя кончиками по его щеке. – Не могу сказать, что я с ним согласен в вопросах воспитания волчат.
Стайлз едва заметно вздрагивает, чувствуя прикосновение когтей к коже, но тут же выравнивает дыхание, прикрывая глаза, почти утопая в запахе своего альфы.
– Мира так много, – внезапно произносит он, изгибаясь, чтобы посмотреть на Питера.
– В каком смысле?
– Вообще – очень много. Ну, того, что раньше не чувствовал. Я пытаюсь это осмыслить.
Питер кивает, едва заметно ухмыляясь.
– Страшно, – снова произносит Стайлз, наблюдая за тем, как на город опускаются чернильные сумерки. – Ты вообще уверен, что… Не знаю. Что квартира в городе подходит для такого?
– Здесь хорошая звукоизоляция, – Питер отрывается от книги, чувствуя привычный легкий зуд где-то за глазами, раздражение намекающего на то, что неплохо бы пойти пугать селян, волка. – Иди сюда.
Стайлз подходит к дивану, становясь напротив Питера, вопросительно смотрит на него, клоня голову к плечу.
– Никаких цепей? Ошейника там, не знаю…
– Плетка, кожа, БДСМ? – Хейл довольно скалит клыки, и подросток фыркает, сбивая напрочь весь свой мрачный настрой.
– Нет, не думаю, что я большой поклонник этого всего. Не в том смысле, что я подобное вообще пробовал, но я…
– Нет-нет-нет, – Питер взмахивает руками, продолжая улыбаться. – Содержимое твоей многотеррабайтной папки с порно меня не интересует.
Стилински прикусывает язык, страдальчески морщась.
Но это действительно страшно – Стайлз отшатывается от Питера, каким-то новым – восьмым что ли? – чувством понимая, что глаза его наливаются желтизной. Сглатывает – так громко, что сам чуть не скулит от этого звука, закрывает глаза, надеясь абстрагироваться от внешнего, внезапно ставшего действительно огромным и действительно слишком близким, мира. Стайлз слышит, как где-то вдалеке, в старом особняке Хейлов, воет Эрика.
– Открой глаза, – Питер встает с дивана, подходя к волчонку. – Открой глаза и посмотри на меня. Послушай мой голос.
Волчонок не хочет слушать голос, молодой хищник хочет компенсировать свой испуг – сделать что-то, чтобы доказать свою состоятельность. Стайлз отстраненно, понимая, что по большей части это уже и не он, смотрит на свои удлинившиеся когти.
– Открой глаза и смотри на меня, – жестче, с рыком, произносит Хейл, и волчонок уже не смеет ослушаться – поднимает глаза, совсем не по-хищному тявкнув, замирает, будто гипнотизируемый тяжелым алым взглядом альфы. – Молодец, – Питер кладет ладонь на плечо волчонка. – И прекрати рычать.
Стайлз секунду непонимающе хмурится, не сразу соображая, что глухой обеспокоенный рык, который он слышит, он издает сам. Подросток неуверенно ведет языком по своим удлинившимся клыкам и внезапно думает о том, что трансформация – это не только совсем не больно, но и почти незаметно.
Но стоит альфе отвести взгляд, как молодой хищник тут же вырывается из-под слабого человеческого контроля, выворачивается из-под руки альфы, сначала дергаясь в сторону окна, но вовремя вспоминает о том, что с пятого этажа спрыгнуть не так-то просто, а затем в сторону двери. Эти несколько секунд замешательства – вполне достаточное для альфы время. Хейл рычит – гулко, страшно, сердито, и волчонок прижимает уши к голове, поджимая хвост, а мальчишка оседает на пол, сердито скаля клыки в ответ. Не пытается ударить когтями или кинуться в атаку, кажется, даже не задумывается о такой возможности, просто рычит – недовольно, даже обиженно. Питер не сдерживает улыбки, садясь рядом на пол. Волчонок задирает голову, поворачиваясь к окну, с тоской глядя на полную луну, царапает когтями пол, снова намереваясь рвануть в направлении окна. Стайлз, с некоей задумчивостью наблюдая за метаниями не совсем своего уже тела, признает, что городская квартира – не худший вариант. Высота волку не нравится, поэтому у подоконника он замирает, оставляя на пластике глубокие борозды от когтей. Хейл откровенно любуется мальчишкой, внимательно разглядывая его, тихим рыком подзывает к себе – подросток подходит, периодически с удивлением смотря на свои когти, опускается рядом с альфой, тихо рычит – волк жаждет охоты. Волк хочет жертву – неважно кого, человека или захудалого зайца, но альфа снова рычит, и мальчишка скребет когтями по полу, нетерпеливо и немного растерянно, возвращаясь обратно, ближе к вожаку.
Адреналин бурлит в крови, и борозды от когтей становятся глубже и беспорядочнее – предупреждающее тихое рычание держит не хуже цепей, а полноценный недовольный рык альфа-волка сжимает виски беты стальным обручем, но желание, жажда действия не уходит. Стайлз помнит, что ему нужно найти что-то в себе, что вернет ему возможность контроля, помнит и ищет, но не видит ничего. Охотничий голод, из-за невозможности получить удовлетворение, переплавляется во что-то новое, и Стилински пытается не думать – во что. Каждый глубокий вдох отдается сладкой истомой в паху, и единственное, что человек может приказать волку – так это дышать более поверхностно, не впитывать с такой жадностью запах альфы в себя. Не помогает – частые короткие вдохи только усугубляют ситуацию, разгоняя сердечный ритм. Хейл уже не рычит – наблюдает молча, принюхиваясь, улавливая ноты возбуждения. Волчонок примеряется пару секунд, перед тем как молниеносным движением прижаться к вожаку – Питер еле успевает сдержаться, чтобы не рвануть когтями по холке, – и начать остервенело вылизывать его шею, оседлывая одну ногу вервольфа, мягко притираясь пахом. Альфа делает слабую попытку оттолкнуть щенка, но, по всей видимости, передумывает, откидывается спиной на диван, внимательно наблюдая за своим волчонком из-под ресниц. Волк Питера – животное умное – почти восхищен. Послушный, доверившийся мальчишка, не смеющий ослушаться своего альфу – просто находка. Осталось найти для него точку опоры, якорь, что-то, что позволит ему контролировать свое обращение.
Мальчишка трется носом о шею, поскуливая, прихватывает губами кожу, слегка царапая клыками – альфа позволяет. Волчонок скулит все отчаяннее, глубокими вдохами втягивая в себя запах альфы.
Хейл легонько отталкивает волчонка, прикрывая ресницами алый блеск глаз.
– Стайлз. Ты должен найти точку опоры. Не во мне. Не связанную со мной. Думай. Старайся.
Стайлз судорожно старается думать: контролировать себя по-человечески получается только в те краткие мгновения, когда волк опасливо пятится от рыка своего вожака, уступая место человеку. Стайлз думает, старательно думает, пытаясь найти что-нибудь, кого-нибудь, ради кого стоит оставаться человеком. Стилински снова думает о Хейле, о Питере, и снова чувствует, как Питер слегка отталкивает его от себя, настойчиво повторяя:
– Не меня. Не думай обо мне.
Волк тянется к альфе, раз за разом, не слишком обращая внимание на его слова, но не проявляя никаких признаков агрессии.
Молодой хищник опасливо ластится под когтистые руки своего вожака, неуверенно рычит, когда Хейл заставляет его смотреть в свои глаза.
– Думай о ком-нибудь другом, – волчонок рычит, скаля клыки. – Вот черт, – тихо комментирует Питер, снова собираясь с мыслями. – Подумай об отце, давай, – треплет и без того взъерошенные волосы на макушке.
Стайлз старательно думает об отце, совершенно не понимая, как это поможет ему вернуть контроль над своим телом.
Питер встает на ноги, отходя на пару шагов, спокойно глядя на сидящего на полу, беспокойно поводящего головой мальчишку.
Новообращенный хищник нервно рычит, когда альфа отходит от него, грациозно поднимается на ноги, настороженно приближаясь.
– Говори со мной, – приказывает альфа, и волчонок беспокойно рычит, замирая. – Говори, – жестко повторяет альфа. – Не разочаровывай меня.
Стайлз неожиданно для себя делает глубокий вдох, чувствуя, как его волк, даже в этом подчиняясь альфе, отступает, уступая место человеку.
Стилински непонимающе смотрит на Питера, осторожно облизывая пересохшие губы.
– Я не могу ничего найти, – глаза желтеют, выдавая сильные эмоции, но человек удерживает контроль. – Я не думаю, что в моей жизни все так плохо, но я совершенно ничего не могу найти. Ничего, чтобы вернуться.
Стайлз не старается подойти ближе к альфе, устало сжимая ладонями виски.
– У тебя будет время над этим подумать, – осторожно произносит Хейл.
– Это нормально, что я боюсь разочаровать тебя больше, чем расстроить отца? – Стилински страдальчески морщится. – Нет точки опоры. Сломанный часовой механизм, – мальчишка хмыкает. – В чем твой якорь, Питер?
– Глупости все это. Самоконтроля мне хватает.
– Неправда, – волчонок опускается на диван, вновь забираясь на сиденье с ногами, беспокойно оглядываясь на окно и внезапно вздрагивая. – Эрика воет, слышишь?
Питер кивает.
– У тебя есть якорь, – продолжает Стайлз. – Или что-то вроде. Ты помнишь, что такое быть альфой без каких-либо сдерживающих факторов. Наверное, тебе это не очень понравилось – быть ведомым инстинктами хищником. Ты любишь контроль, Питер, ты помешан на контроле, наверное, у вас, у Хейлов, это родовое проклятие, – сердце волчонка бьется ровнее, человеческая сущность полностью берет верх над волчьей. Хейл наблюдает за ним с интересом, выжидая: перейдет ли волчонок ту черту в своей болтовне, за которой альфе захочется его ударить? Но Стилински и здесь вполне оправдывает ожидания своего альфы, резюмируя: – так что, твой якорь – жажда контроля. Как-то слишком все просто. Ты говоришь “не разочаровывай меня” – и я слушаюсь. При этом я не в восторге от такого расклада.
– Но это лучше, чем полнолуние за полнолунием проводить в цепях и шипастых ошейниках, – резонно замечает Питер, чуть кивая в сторону окна.
– Я просто воплощение твоей мечты о контроле, – неожиданно улыбается Стайлз, устало прикрывая глаза. – Это ненормально. Со мной вообще не происходит ничего нормального…
========== Говорить, как взрослые люди ==========
– Зачем пришел? – Дерек привычно хмурится, завидев Стайлза на пороге особняка.
– Посмотреть на тебя по-новому, так сказать, – Стилински улыбается, почти смеется, глядя на нахмуренные брови альфы.
– Я сказал тебе ко мне не подходить.
– О, Дерек, не начинай. Ты же не раздерешь мне глотку, я ведь знаю.
– Я думал, что я достаточно ясно выразился.
– Не пустишь в дом? Нет? – Стайлз оглядывается по сторонам. – Если не пустишь – я полезу целоваться, а ребята скоро вернутся со школы, – Стилински хитро прищуривается, и Дерек, прекрасно понимая, что ему не будет стоить никаких усилий отшвырнуть от себя самонадеянного щенка, все равно делает шаг от двери, впуская мальчишку в дом.
– Мы сейчас живем в лофте, – зачем-то поясняет Дерек. – Здесь с проводкой опять проблемы.
– Да я знаю, – беззаботно вещает Стилински, – я у Айзека спрашивал. Стая в городе, а хмурый серый волк опять в своей лесной норе – это на тебя похоже, – Стилински, покружив по первой попавшейся комнате на этаже, плюхается на продавленный диван.
В комнате повисает тяжелая тишина, разбавленная скрипом пружин старого дивана под елозящим по нему мальчишкой. Стайлз устраивается поудобнее, поднимая глаза на стоящего в стороне альфу.
“Смотреть по-новому” получается не сразу – Стайлз вдыхает запахи, окутывающие Дерека, осмысливает их, прислушивается к не слишком довольному ворчанию своего волка, с недоверием косящегося на чужого альфу.
– И? – Дерек скептически приподнимает брови. – Насмотрелся?
– Нанюхался, – смешливо фыркает Стайлз.
Ни в одном из своих волчат Дерек не видел такого чистого, незамутненного восторга. Можно, конечно, объяснить почему – каждый из них жаждал чего-то определенного, точнее – силы, и, получив, старался применить новообретенный дар, использовать, не слишком обращая внимание на все остальное. Стайлзу же сила, по-большей части, ни к чему – он выглядит как настоящий маленький волчонок, с любопытством принюхивающийся, прислушивающийся к поистине огромному миру вокруг, чувствующий, к тому же, защиту своего альфы.
– Мне нравится, как ты пахнешь, – резюмирует мальчишка.
Дерек подтаскивает к дивану стул, садясь напротив.
– А мне не нравится то, что ты сделал.
– То есть, мы все же вернемся к вербальной коммуникации?
– Стайлз.
– А я что? Я ничего не имею против, – Стилински подкладывает руки под голову, откидываясь на высокую диванную спинку. И при этом, паршивец, лениво и, скорее всего, неосознанно раздвигает ноги.
