Текст книги "Отряд «Феникс» (СИ)"

Автор книги: Chibi Sanmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

– Ваш сын жив! – неожиданно выпалил Бэкхён, слабо улыбаясь разбитыми губами.

– Как жив? – Слабый огонёк надежды разгорелся в тусклых глазах мужчины.

– Наш командир взял его в плен. Он сейчас находится на территории части. Я не лгу, правда! Я своими глазами видел его живым! – отчаянно лгал Бэк, спасая себя всеми возможными способами.

Он надеялся, что тот, кто сверху, за облаками, простит его за обман. Неправильно дарить убитому горем отцу надежду. Ужасно говорить, что альфа жив, если ты сам прострелил ему голову. Это чудовищно и мерзко, но Бэкхён слишком сильно хотел жить, чтобы добровольно признаться в своём грехе. Пусть его не простят, пусть накажут после смерти, главное сейчас спасти свою жалкую шкуру. И за ценой он не постоит!

– Ты не врёшь? Мой сын действительно жив? – Из светло-серых глаз потекли слёзы, но альфа совсем их не стеснялся. – Мой сын жив! Господь Бог не оставил нас!

Нергалиец приложил левую руку к груди, а вторую, сжав в кулак, прислонил ко лбу – именно так враги выражали свою признательность Богу. Об этом не раз рассказывали заоранским детям на уроках истории Нергалии. После начала войны этот предмет стал обязательным, и именно оттуда Бэкхён запомнил, что солдаты вражеской армии являются куда более религиозными личностями, чем сами заоранцы. Вот только непонятно, почему люди, что столь сильно чтили Бога, ввязались первыми в кровавую войну?

– Теперь ты наш пленник, ясно? – главарь ударил мальчишку по щеке, привлекая его внимание. – Завтра свяжемся с твоим командиром и обменяем тебя на моего сына. Или пристрелим, это уж как получится!

Бэкхёна дотащили до ближайшего дерева и так и привязали сидящего к стволу, надёжно обмотав верёвками. Крепкий жгут словно назло лежал поверх раны, заставляя мальчика морщиться от боли и прокусывать губы. Он долго ёрзал, прежде чем верёвка съехала чуть ниже, позволяя вздохнуть с облегчением.

Нергалийцы сидели в десятке метров от него, сгрудившись вокруг костра и поедая зажаренную добычу. Они громко смеялись, облизывали пальцы, дули на дымившееся мясо. Все были возбуждены и не скрывали радость. Ещё бы, сын командира жив! Бэк смотрел на них испуганно и отчасти виновато, плакал и жадно глотал слёзы, словно пытался ими напиться и утолить раздирающие внутренности жажду.

Он не знал, что сделают с ним враги, когда узнают правду. Остаётся надежда, что Ву придумает, как его вытащить. Ведь не зря же Бэкхён цеплял на одежду маячок – его первую самостоятельную примочку, которую он спаял ещё пару лет назад. Верил, что однажды она пригодится. Момент настал.

Когда солнце стало садиться, а на поляну упали длинные розовые лучи заходящего светила, Бэк вынырнул из дремоты, в которую провалился, и взволнованно осмотрелся, тут же затаив дыхание. Над пепелищем поднимался лёгкий дымок, но рядом с ним уже никто не сидел. Все солдаты стояли на коленях, повернувшись лицом к ползущему к горизонту солнцу, сложив руки в уже знакомом жесте. Неплотно сжатые губы призрачно шевелились, шепча слова незнакомой молитвы. И хотя Бэк не мог разобрать ни слова, всё равно замер в этой тихой благодарности Богу за прожитый день.

Все заоранцы с детства знали, что соседняя Нергалия является куда более набожной страной, чем их собственная. В Заоране тоже верили в Бога, но не доводили это до фанатизма. В довоенные времена люди наведывались в церковь только по важным поводам – на свадьбах или похоронах. После начала войны они и вовсе забыли об этой стороне жизни, а в храмах устраивали госпитали для раненых солдат или открывали приюты.

Сам Бэкхён вырос на территории бывшей церкви. Жил в келье, принадлежащей когда-то монаху. Смотрел на мир через разноцветные витражи. Наблюдал за тем, как юные омеги играют фигурками мучеников, словно оловянными солдатиками. Изрисовывал страницы церковных книг чернилами, а затем складывал из них бумажные самолёты и пускали с высокой колокольни, заворожено следя за тем, как те планируют над городом и теряются в бесконечном переплетении грязных улиц.

И вот сейчас мальчик видел перед собой чистое волшебство – слепое поклонение Богу, откровенное выражение благодарности, которое прежде было ему незнакомо. Набожные нергалийцы даже во время войны улучали минуту для того, чтобы помолиться. Их вера призывала молиться два раза в день – на рассвете и закате. Во время затяжных баталий или напряжённых ситуаций враги этим пренебрегали. Но сейчас, в глухом лесу, на безымянной поляне, с избитым мальчишкой за спиной, они не чувствовали опасности, поэтому и склонили свои головы в молитве.

Их сгорбленные силуэты, утонувшие в розовом сиянии солнца, тихий шелест молитвы, ввергали Бэкхёна в странное заторможенное состояние. Он словно сам стал частицей света, парящей над землёй. Бог смотрел на них с неба, не деля людей на своих и чужих. Он распахивал свои объятия каждому, даруя спокойствие и уверенность. И в него верили. Ради него боролись. К нему приходили за пониманием, силой, уверенностью.

А во что верил Бэкхён? Был ли хоть кто-то, за кем бы он согласно пошёл, куда бы тот ни сказал? И хотел бы он верить в Бога, чьё сердце открыто для всех? По щекам потекли слёзы, смешиваясь с засохшей корочкой крови и скатываясь по подбородку. Бэку нестерпимо захотелось утонуть в этом солнечном сиянии, раствориться без следа, спрятаться от боли…

Он даже не понял вначале, что произошло. Тихий свист, словно вечерний ветер растревожил деревья и высокую траву. Вот только волшебства уже не было, оно растаяло без следа. Солнце померкло, словно у Бога резко испортилось настроение и он захлопнул дверь. Мир погружался в темноту, ночь сгущалась над поляной, в центре которой лежали бесчувственные тела с простреленными головами. И лишь из сердца главаря торчал нож.

Бэк с трудом оторвал взгляд от мертвецов и перевёл на бегущих к нему людей. Он не сразу узнал своих, лишь когда те развязали верёвки и приподняли избитое тело, мальчик тихо заскулил от боли и начал медленно приходить в себя. Его кто-то трепал по голове, обнимал, осторожно осматривал простреленное плечо. Бэкхён почти не соображал, начиная заходиться в неконтролируемой страшной истерике. Он трясся всем телом, задыхался, но слёз не было, а в совершенно сухих глазах царили безумие и страх.

– Что с ним?!

– Командир, что будем делать?

Сехун, до этого прижимающий к себе Бэкхёна, невольно обнял его крепче, но мальчишка забился в чужих руках, тревожа рану и вырываясь. Зубы начали клацать, отбивая неровную чечётку, и от этого в сердце О словно что-то перевернулось. Он обернулся на застывшего в стороне Чанёля и взглянул на него с такой пьянящей ненавистью, что Пак невольно отступил назад.

Альфе было страшно подходить к Бэку. Вдруг он и его оттолкнёт? Ведь он теперь бета и не сможет его почувствовать… Но попытаться-то стоит! Это невыносимо – смотреть на его страдания с такого расстояния.

Сехун молча расцепил объятия и отошёл, уступая место Чанёлю. Ву нарочито привлёк внимание остальных солдат, отправив их на разведку, и Пак был за это благодарен. Он поймал лицо задыхающегося Бэкхёна в ладони и пристально всмотрелся в замутнённые страданием глаза.

– Я тут! Ты слышишь меня?

Мальчик затих, щурясь и неверяще вглядываясь в лицо альфы. Он перестал дрожать, неожиданно расслабился и, коротко вдохнув, разрыдался. Чанёль лишь вздохнул облегчённо, прижимая Слюнявчика к груди и гладя по спутанным волосам. Бэкхён что-то неразборчиво лепетал, крепко обняв альфу, а Пак радовался, что его отпустило. Пусть лучше плачет, чем трясётся как безумный.

Улучив мгновение, альфа решил его понюхать, но, уткнувшись в волосы, ощутил лишь тяжёлый металлический запах крови. Что эти люди сделали с его мальчиком? Да, Бэк, несмотря ни на что, его. Пока непонятно – друг или возлюбленный, но самое главное сейчас это успокоить мальчишку и доставить обратно в часть. Остальное они обсудят потом, обязательно.

– Чанёль, прости меня. – Слюнявчик с трудом отстранился от альфы и поднял на него испуганные заплаканные глаза.

– Всё хорошо, – ободряюще улыбнулся Чанёль, хотя сам едва сдерживал слёзы.

– Ты будешь со мной? – Бэк подался вперёд и замер в ожидании ответа.

А Пак не знал, что сказать. Ему с одинаковой силой хотелось прижаться поцелуем к разбитым губам и оттолкнуть мальчишку ладонью. И, кажется, Бэкхён понял его метания, потому что тут же отпрянул, сжался в комок и закрыл слипшиеся от слёз ресницы.

Из леса потянуло холодом, солнце окончательно село.

========== Глава 23 ==========

Когда командир Ву вернулся на поляну, то невольно чертыхнулся – Бэкхён мелко дрожал, уткнувшись лицом в прижатые к груди колени, в то время как Пак нервно курил, стоя в десятке метров от него. Не трудно было догадаться, что эти двое не воспользовались предоставленной возможностью спокойно поговорить и лишь усугубили конфликт.

Не говоря ни слова, Ифань сел на колени перед Бёном и, вытащив из рюкзака аптечку, вколол мальчишке обезболивающее. Бэк лишь тихо пискнул и наморщил нос, но после расслабился, чувствуя, как жар спадает, а плечо перестаёт пульсировать. Дождавшись, когда остальные солдаты вернутся с разведки, Ву закинул к себе на спину безвольного Бэкхёна и зашагал в сторону дороги, где и остались автомобили.

Чанёль шёл в конце колонны и мальчишка упрямо не оборачивался, хотя это удавалось ему с трудом. Несмотря на молчание альфы, мальчику было важно знать, что с ним всё в порядке, что он не потерялся, не поранился, не отстал слишком сильно.

В очередной раз тяжело вздохнув, Бэк невольно привлёк внимание Ифаня. Командир покосился на голову мальчика, лежащую на его плече, и по-своему растолковал его бесконечные протяжные стенания.

– Уже недолго осталось, пара километров, – поудобнее перехватив Бёна под коленками, произнёс альфа. – Плечо болит, да?

– Нормально, – натянуто улыбнулся парнишка. – Я могу и сам идти.

– Нет уж, находился, – отрезал командир.

Когда они вышли на дорогу, Бэкхён уже спал, сладко сопя в шею Ву. Боясь потревожить сон уставшего подростка, альфа сгрузил его на заднее сиденье автомобиля, а сам сел с остальными солдатами в микроавтобус. До самой части ни один из них не проронил ни слова.

Уже поздним вечером, когда почти все разбрелись по баракам, автомобили въехали в широко распахнувшиеся ворота. Всё ещё спящего Бэкхёна Ифань отнёс в медпункт. Рон, проведя беглый осмотр раненого плеча, тут же выпроводил командира и принялся колдовать над мальчишкой. Усталый Ву отпустил вымотанных солдат и зашагал в штаб, чтобы хоть пару минут побыть в тишине.

Сехун и Чанёль тоже отправились в свой барак, но на середине дороги Пак не выдержал и резко схватил О за плечо, разворачивая к себе лицом.

– Может, хватит на меня пялиться, как на врага народа? Всю дорогу во мне дыру взглядом прожигал! – прорычал Чанёль, не ослабляя хватки.

– А я не умею иначе смотреть на мудаков, – хладнокровно отрезал Сехун.

– Значит, я мудак. Да? – начал заводиться альфа.

– Конечно, ты мудак. Бэкхёну сейчас, как никогда, нужна твоя поддержка! Ты должен быть рядом. Должен показать, что он тебе дорог!

– Я должен, – наигранно задумавшись, повторил Пак. – М-м, что я ещё должен?

– К чему ты ведёшь? – сбросив с плеча чужую ладонь, огрызнулся О.

– К тому, что я никому ничего не должен! Не моя вина, что Бэк стал таким! Разве это я толкал его вперёд и вкладывал в руку пистолет? Напротив, я пытался его остановить, а этот малолетний придурок сделал всё мне наперекор! И всё равно должен я! Виноват я! Почему так? Лишь из-за того, что я старше? Или потому, что альфа? Раз уж мы заговорили о «должен», то Слюнявчик должен был меня послушаться! – рот Чанёля гневно скривился, а глаза сверкали яростью.

– Ты всё верно заметил. Ты старше и ты альфа. Бэкхён ещё ребёнок, он учится на своих ошибках. Ты же любишь его, Чанёль, – пытаясь вразумить Пака, увещевал Сехун.

– Стоп! – парень выставил вперёд руку и покачал головой. – Знаешь, у этой ошибки слишком высокая цена! Я никогда не клялся Бэку в любви. Симпатия была, да. Но не более! И я не хочу ломать свою жизнь из-за человека, для которого мои слова оказались пустым звуком. Я, блять, хочу себе нормальное будущее! Большой дом, мужа-омегу, детей и собаку! А Бэк мне нихуя не сможет этого дать! Он теперь ёбаный урод! Сука, нахуй он мне сдался таким?!

Мощный удар в переносицу заставил Пака отшатнуться и схватиться за разбитый нос. Он едва устоял на ногах и с ненавистью взглянул на помрачневшего Сехуна.

– Что, блять, самый благородный? А, командир?! – шипел Чанёль, не замечая, как между пальцев текла горячая кровь. – Вот и забирай его себе! Подавись им! Ты же так хотел им попользоваться! Вперёд! Дерзай!

– Остудись, придурок, – выдохнул О и, сунув руки в карманы брюк, скрылся за ближайшим зданием.

***

Минсок и Лухан, опоздавшие на вечернее построение, получили наказание от офицера Чхве и уже второй час кряду сидели в опустевшей столовой и чистили овощи на завтра. Конечно, можно было признаться, что задержались они не просто так. Но как-то не хотелось показывать свою слабость и стучать на отморозков из «Железных псов», которые заперли их в душевой.

У Минсока оказалось на порядок больше терпения. По-крайней мере, он не ныл каждые пять минут и не резал пальцы. А вот руки Лухана, обклеенные пластырями, уже с трудом шевелились.

– Ты что, никогда ножа в руках не держал? – бросив очередную очищенную картофелину в кастрюлю, усмехнулся Ким.

– Ну почему? Держал. Вот только чистить по пять вёдер картошки мне ещё не доводилось, – улыбнулся омега, едва удерживая нож в изрезанных пальцах.

– Ладно, иди пока со стола убери, а я дочищу, – прогнал его Минсок.

– Можно? – обрадовался Лухан и тут же умчался за тряпкой.

Оставшись в одиночестве, Ким погрузился в мрачные размышления о Бэкхёне. Как он ни пытался расслабиться и отвлечься, все его мысли всё равно возвращались к мальчишке. Каким он стал? Не сломался ли? Продолжит ли общаться или закроется в себе? Но самым главным оставалось другое – удастся ли Ву его спасти?

Минсок тонко вскрикнул, когда острое лезвие ножа вонзилось в подушечку пальца. Тут же облизнув саднящее местечко, он с тоской взглянул на вернувшегося Лухана – теперь стало понятно, как адски болят его руки.

– Порезался? Сейчас пластырь принесу! – блондин вновь убежал в подсобку, несмотря на отмахнувшегося Минсока.

Заклеив омеге палец и убравшись на столе, Лу сел на табурет и сложил ладони на острые коленки. Несколько минут он молча следил за чистившим картошку Кимом, после чего не выдержал и нетерпеливо заёрзал.

– А давай поиграем?

– Как? – устало вздохнул Минсок.

– Ну, ты как психолог должен знать, что есть одна замечательная игра, которая помогает людям сблизиться и лучше узнать друг друга…

– Что за игра?

– В секреты! Я рассказываю тебе свой, а ты мне свой. Кто проболтается другим, тот проиграл, – хитро прищурился блондин.

– Что-то я не слышал о такой игре.

– Так я её только что придумал!

– Ох, и зачем тебе это нужно? – закатил глаза Ким.

– Затем, что мы состоим в одном отряде! Мы должны рвать друг за друга жопы, прикрывать от пуль, но как я могу это делать по отношению к человеку, которого совсем не знаю? Знаешь, что я о тебе думаю? Что ты депрессивное заумное мудло с богатым внутренним миром, но его скверной подачей в массы! – скривился Лухан. – Уверен, обо мне ты тоже не особо высокого мнения! Кто я по-твоему? Шлюха? Ну, ты не далёк от истины, если думаешь именно так.

Понимая, что от блондина не отвязаться, а прервать его словесный поток просто невозможно, Ким согласно кивнул и потянулся за очередным овощем, лежащим на дне ведра.

– Отлично! – хлопнул в ладоши омега. – Хочешь, я начну? Задавай любой вопрос, только один!

– Ладно, – вздохнул Минсок, но тут же встрепенулся. – А что будет с проигравшим?

– Второй набьёт ему рожу, – пожал плечами Лу.

Ким задумчиво почесал затылок, кивнул и поднял глаза к потолку, размышляя, что бы такого спросить.

– Почему от тебя пахнет столькими альфами? – наконец, поинтересовался он.

– Говно-вопрос! – звонко крикнул омега. – Потому что я трахался с ними!

– Ну да, – смутился парень.

– Но я понял, что ты хотел спросить. Почему я спал со столькими альфами, да? – Дождавшись робкого кивка, Лу продолжил. – Директор моего приюта оказался редкостным мудаком. Престарелый бета-импотент, он постоянно вызывал меня к себе в кабинет, заставлял сосать свой сморщенный хуй, а потом бил, когда это не помогало. Как-то раз он сказал, что я заслуживаю более серьёзного наказания. Тогда я попал в тюрьму для альф. Она была недалеко от нашего приюта, а её директор хорошо знал нашего. Кажется, ему неплохо заплатили, раз он отдал своего лучшего омегу на растерзание заключённым.

– Зачем тебя туда отправили? – шокировано спросил Минсок.

– Затем, что у альф начался гон и им была нужна сучка. Меня пустили по кругу. Раз, может два. Не помню. А когда я пришёл в себя, то понял, что нужно прибиться к сильнейшему, чтобы другие не трогали. Меня после этого отправляли периодически в тюрьмы, но я не повторял прошлых ошибок. Так что самый главный меня трахал, а остальные на нас дрочили, – в остекленевших глазах Лухана мелькнула затаённая боль, но он усилием воли прогнал её из взгляда и непринуждённо улыбнулся. – Теперь твой секретик!

– Спрашивай, – после небольшой паузы, разрешил Ким.

– Как-то раз ты сказал, что хочешь стать бетой. Почему?

Минсок облизнул пересохшие губы и отвёл взгляд. Верно растолковав его замешательство, блондин прищурился и недовольно повёл плечом.

– Это нечестно! Я рассказал тебе то, о чём никто не знал!

– Хорошо! – отрезал омега.

Дочистив последнюю картофелину, он отнёс ведро в подсобку, а кастрюлю водрузил на плиту. Отмыл испачканные в земле руки, убрал в ящик стола нож и только после этого вернулся к надувшемуся Лухану.

– Как-то раз в наш приют приехал альфа из министерства. Это была стандартная проверка. Они всегда ездили по приютам и делали вид, будто им есть дело до сирот-подростков. Только тогда, на торжественной линейке в честь спонсора, у меня впервые началась течка. Я чувствовал, как смазка сочилась между ног, как намокали трусы, а дурманящий запах разлетался по всему залу. И, взглянув на того альфу, я понял, как всё же слаб перед своей сущностью. – Щёки Минсока смущённо заалели, и он низко опустил голову, закрываясь чёлкой от любопытного взгляда Лухана. – Он взял меня в тот же вечер. Вызвал в директорский кабинет и разложил, безвольного, на столе, хорошо хоть не пометил. Я думал, что он моя судьба, отдавался ему без остатка. Вот только на следующий день он уехал, а через два месяца я понял, что жду ребёнка.

– Ничего себе! – омега зажал ладонью рот и выпучил глаза. – А дальше?

– Директор заставил сделать аборт. Я же был несовершеннолетний, ему не нужен был подобный позор.

– А тот альфа? Ты его ещё видел?

– Как-то раз по телевизору. Он выступал на международной конференции, а в зале сидели его муж и сын.

– Думаешь, он был твоим истинным?

– Нет, зато я знаю, что был истинным придурком. Не хочу быть омегой. Вдруг опять сломаюсь и прогнусь под того, кому не нужен? Не хочу терять голову во время течек. Боюсь в очередной раз потерять свою гордость. – Минсок шмыгнул носом и отвернулся, чтобы вытереть слёзы.

– А мой истинный мёртв, – тихо вздохнул Лухан. – Им оказался альфа, живущий по соседству. Он был старше меня лет на восемь. У нас ничего не было, мы даже не целовались, но он всегда говорил, что я его истинный и скоро это почувствую. Я любил его, наверное. Тянулся к нему. Даже наши родители были не против свадьбы. А потом началась война и его убили. Помню, как его родителям пришла похоронка. Обезумев от горя, они отказались эвакуироваться и погибли под очередной бомбардировкой. – Лухан вытер влажные от слёз щёки и неожиданно пересел к Минсоку, уложив голову ему на плечо. – Знаешь, всего пять лет прошло, а я его уже почти не помню. Помню только, что он был высокий, волосы светлые, мягкие на ощупь. И от него всё время пахло малиной, которую он собирал для меня, а потом пересыпал из своей огромной ладони в мою, маленькую.

Не выдержав, Лухан разрыдался, а Киму только и оставалось, что покрепче прижать к себе омегу. Поговорили, блять! Хотя в одном блондинчик оказался прав – для Минсока он теперь стал гораздо ближе, чем до этого разговора. И Ким точно знал, что не намерен проигрывать. Ему даже нравилось быть хранителем чужих секретов.

Услышав хлопок двери, парни поспешно оправили одежду и выглянули в зал. Зашедший в столовую Сехун печально осматривал пустой прилавок, но затем заметил зарёванных омег в дверях кухни и растерянно приподнял брови.

– Ты вернулся? – встрепенулся Ким.

– Как Бэкхён? – подскочил с расспросами Лухан.

– Всё хорошо, – улыбнулся О. – А поесть ничего не осталось?

– Сейчас! – хором ответили они.

Омеги, толкая друг друга, убежали на кухню, и уже через пару минут перед Сехуном стояли две тарелки с едой. Оба парнишки нетерпеливо косились на него, словно от того, чью пищу он будет есть, зависит слишком многое. Тогда альфа переложил содержимое второй тарелки в первую, тщательно перемешал и взял в руки ложку.

– Спасибо, – натянуто улыбнулся он разочарованным омегам.

***

Ещё прошлым вечером, обработав и зашив рану, Рон предлагал Бэкхёну вернуться в барак, но мальчишка наотрез отказался. Тогда врач дал ему возможность отлежаться и мысленно смириться со своей новой сущностью. Всё же с психологической точки зрения, Бэк продолжал ощущать себя омегой, хотя половая принадлежность уже являлась иной. Подростку нужно было время, чтобы принять себя нового. Да и его друзьям не мешало бы примириться с этим.

Однако, посетители не заставили себя ждать с самого утра. Вначале нагрянули омеги полным составом. Несмотря на то, что Бэк просил никого к нему не впускать, Рон открыл дверь палаты гостям.

– Маленький мой! – воскликнул Минсок, тут же прижимая к груди ещё не до конца проснувшегося Бёна.

– Тише ты, плечо потревожишь! – возмущался Лухан, теребя мальчишку с другой стороны. – Ути, всё такой же миленький!

– Да хватит вам! – возмущённо пискнул Бэк, отстраняясь от жарких объятий. – Что вы тут вообще делаете?!

– Какие мы злые! – пальцы блондина вцепились в щёки и от души их потрепали. – Ты почему тощий такой? Совсем не жрёшь?

– Не жру! – рассердился Бэк и тут же добавил: – Не для кого мне больше жрать.

– А вот с этого места поподробнее! – Лухан сел на койку, а Минсок придвинул к себе стул, только Кёнсу продолжал стоять у окна и испуганно коситься на Бэкхёна, словно тот был диковинной зверушкой.

– Тебе Чанёль что-то ляпнул, да? – нахмурился Ким. – Ну ты же его знаешь! Он псих! Успокоится и поговорите нормально.

– Всё хорошо, – устало ответил Бэкхён, теребя заусенцы на тонких пальчиках.

– Хватит! – Лухан сжал его ладошки, не давая их тревожить. – Если Пак от тебя откажется, то грош цена его чувствам! Мы найдём тебе такого альфу, что он от ревности удавится, вот только поздно уже будет!

– Да какого альфу? Я же бета теперь, – пробубнил мальчик.

– Для нас ты навсегда останешься омежкой. Маленьким, миленьким и сладеньким.– Лухан защекотал тощие бока и тут же нахмурился. – Не, тебе совершенно точно нужно пожрать! Эй, Кёнсу, чем изображать из себя статую, лучше сгоняй в столовку!

До, с видимым облегчением, кивнул и выбежал из палаты. Омеги переглянулись, никак более не отреагировав на побег Кёнсу, и вновь повернулись к исхудавшему Бэку.

– Малыш, чтобы Пак тебе ни сказал, не показывай ему своих истинных чувств. Я знаю, он сильно тебе нравится, но если он решит порвать, не унижайся, не умоляй ни о чём. Кто знает, возможно, тогда он быстрее одумается, – гладя мальчика по волосам, заметил Минсок.

– Он нужен мне, – шёпотом признался Бэкхён, зажмурив слезящиеся глаза.

– Мы знаем, – чмокнув его в висок, вздохнул Лухан.

***

После обеда заглянул Исин. Не ожидавший его увидеть, Бэкхён оторвался от книжки, которую ему притащил Минсок, и неуверенно улыбнулся.

– Как дела, герой? – Бета сел на табурет и смущённо потеребил воротник рубашки.

– Выздоравливаю потихоньку, – робко ответил Бэкхён.

– Болит? – указав на плечо, поинтересовался Чжан.

– Немножко.

Словно о чём-то вспомнив, Исин забрался рукой в карман и, недолго там поковырявшись, вытащил небольшую шоколадку.

– Это мне? – Бэк ошарашено смотрел на протянутую сладость, не решаясь её взять.

– Ага!

– Где ты её достал? – шурша фольгой, изумился мальчик.

– Я подружился с одним водителем. Он ездил в город и смог её купить в одном подпольном магазинчике! – с гордостью поведал Исин.

– Будешь? – Отломив от плитки кусочек, Бэкхён протянул его бете.

– Нет, я не люблю сладкое!

– Спасибо, – улыбнулся мальчик и положил шоколад на язык, тут же блаженно зажмурившись. – М-м, как вкусно! Кажется, я уже года три не ел его!

– Шоколад сейчас почти не выпускают, разве только для богачей, – пожал плечами Чжан. – Нравится?

– Очень! – Бэк облизнул испачканные губы и отложил плитку на тумбочку.

– А почему не доел? – обиделся бета.

– Я омежек угощу. Они тоже те ещё сластёны!

Исин облегчённо рассмеялся, и мальчик подхватил его смех, вот только раздавшееся покашливание заставило их замолчать и резко обернуться – в дверях палаты стоял мрачный Чанёль.

– Ну, я пойду, наверное. – Бета тут же вскочил и осторожно протиснулся между Паком и стенкой.

Бэкхён же вновь взял в руки книгу и уставился на страницы, хотя не видел ни буквы – всё внутри него нервно дрожало и заходилось в истерике.

– Я, блять, пришёл не на книгу смотреть! – рыкнул альфа, выдернув том из слабых пальцев Бэка.

Мальчик вздрогнул и сжался, невольно поджимая колени к груди.

– Я, значит, переживаю, что ты тут лежишь, горюешь, а ты со всякими бетами зубоскалишь. Нашёл себе подобных, да?!

– Что тебе нужно? – Бён взволнованно покосился на злющего альфу, совершенно не понимая, чем вызвал такую реакцию.

– Я пришёл поговорить и всё нормально тебе объяснить, но ты, сука, выбесил меня в два счёта!

– Не кричи на меня! – звонко завопил Бэк.

– Заткнись, Слюнявчик!

Кажется, Рона не было в медпункте, иначе бы он точно прибежал на крики. Бэкхёну только и оставалось, что скукоживаться под испепеляющим взглядом и пытаться угадать причину вспышки гнева альфы.

– Я пришёл сказать, что у нас с тобой нет будущего, но ты, видимо, и так это понял, раз почти висел на Чжане! Не растерялся, молодец какой! Что, уже сосались, да?

– О чём ты говоришь, Чанёль? – всхлипнул мальчик. – Он зашёл ко мне поговорить!

– Это потому, что я вас прервал! А зайди я через пять минут, вы бы уже трахались! Ведь теперь твоя задница никого, кроме фригидных бет, не привлечёт!

– Замолчи! Уходи, пожалуйста! – не выдержав, расплакался Бэк. – Я всё понял! Я не нужен тебе! А теперь проваливай!

– Не смей мной командовать!

Взгляд разъярённого альфы упал на недоеденную шоколадку, и он тут же задохнулся от новой волны гнева и чего-то отдалённо напоминающего ревность.

– Что, продался за сраный кусок шоколада? Высоко же ты себя оцениваешь! – прошипел Чанёль, схватив плитку и швырнув на пол.

– Хватит, Чанёль! – взвизгнул Бэк, но подошва тяжёлого ботинка уже размазала шоколад по полу. – Что ты сделал?! Проваливай! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Пак, медленно приходя в себя, смотрел в искривлённое злостью лицо мальчишки. Он вскочил с кровати, бил его в грудь кулачками и надрывно плакал. На бинте выступила кровь, но Слюнявчик не прекращал попыток вытолкать альфу из палаты. И Чанёль поддался – послушно попятился к выходу, не сводя взгляда с сломанного, едва живого мальчишки. Пусть лучше ненавидит его, чем любит. Тогда им обоим будет проще пройти через это и идти дальше. Разными дорогами, которым не суждено пересечься.

Но уже на пороге альфа не выдержал, схватил зарёванное лицо в ладони и прижался к солёным от слёз губам. Медленно поцеловал, пытаясь запомнить вкус и сравнить с прошлыми ощущениями. Ужаснулся, не заметив особой разницы. И напомнив себе, что это в последний раз, вышел из палаты, не оборачиваясь.

========== Глава 24 ==========

Вывалившись из медпункта, Пак сполз по стене прямо на пыльную землю и закрыл лицо ладонями. В ушах ещё стоял безутешный плач Бэкхёна, оплакивающего всё то, что могло у них быть, но не сложилось. Они оба были разбиты и сломаны навалившимся на них горем. Вот только Чанёль держал это в себе, прокручивал заново, изматывая собственную душу, а Слюнявчик выпускал эмоции наружу, и они рвались из него солёными слезами, болезненной дрожью и сорванным дыханием.

– Ну ты и придурок!

Альфа резко вскинул голову и зажмурился от ударившего в глаза солнца. Перед ним стоял хмурый Минсок и смотрел испытующе, словно пытался что-то прочитать по лицу Пака.

– Всё слышал? – догадался Чанёль. – И чего же не вмешался?

– Пытался понять, насколько далеко ты способен зайти.

– Понял? – огрызнулся альфа.

Ким тяжело вздохнул и сел рядом с Паком. Облизнул пересохшие губы, покосился на марширующих по плацу несчастных солдат и осторожно коснулся плеча Чанёля.

– Ты можешь говорить Бэку, что угодно. Можешь лгать нам. Вот только себя ты не обманешь.

– К чему ты клонишь? – недовольно прервал его альфа.

– Ты приревновал его, Чанёль. А люди так устроены, что ревнуют лишь тех, кто им дорог. Даже сейчас, когда ты сказал Бэкхёну, что хочешь оставить его в прошлом, ты не даёшь ему свободы выбора. – Минсок старался быть убедительным, хотя соблазн придушить альфу оказался слишком велик. – Послушай, я не позволю тебе ломать мальчишку! Ему и так много досталось! У тебя есть два варианта, Пак. Не больше и не меньше.

– Решил мне ставить условия, омега? – устало прикрыв глаза, прошипел парень.

– Либо ты рвёшь с Бэком окончательно и не вмешиваешься в его жизнь; либо не отказываешься от своих чувств и всячески о нём заботишься.

– М-м, опять я что-то кому-то должен. Должен заботиться, должен показывать свои чувства. Как у вас всё занимательно! – раздражённо фыркнул Чанёль.

– А ты не видишь, что Бэк умирает без тебя? Да он ради тебя жизнь отдаст, если понадобится! Он любит тебя, Чанёль! После операции он думал не о том, что не сможет иметь детей, а о том, не отречёшься ли ты от него такого – уродливого! – не выдержав, закричал Минсок. – Не ломай ты его, ради Бога! Решил уходить – ну так проваливай! Не рви ты ему душу поцелуями своими! Он же каждый твой взгляд как надежду воспринимает!

Махнув рукой, омега вскочил и торопливо скрылся за углом медпункта. А Чанёль неожиданно закусил ребро ладони и крепко зажмурился. С огромным трудом он смог остановить слёзы и дождаться, пока ком в горле исчезнет. Переведя дыхание, он поднялся на пошатывающихся ногах и побрёл к бараку. Плевать на подготовку и послеобеденную уборку территории. Пусть в карцер сажают, пусть расстреливают. Так даже лучше будет, хотя бы гореть внутри перестанет.