Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

В какой-то момент Кэссиди поймал себя на том, что сам принялся искать информацию, о которой говорил Бейтс, попросив того не подсказывать. Он быстро перевернул пару страниц, сосредоточенно поджав губы, а затем остановился, немного зависнув. Между старых страниц лежала фотография мальчика, примерно его возраста. Русые волнистые волосы, светлые глаза, ямочки на щеках при лёгкой улыбке. А на заднем плане зал, который был Кэссиди хорошо знаком – он находился этажом ниже.

– Кто это? – взяв снимок в руки, спросил он, обращаясь, скорее, к себе, чем к преподавателю.

Но тот подтвердил его промелькнувшую догадку быстрее, чем мальчик успел остановиться на ней.

– Дэниел. Первый супруг мистера Шервуда. Бедный мальчик. Я до сих пор не могу смириться с потерей столь одарённого ученика, – старик покачал головой, и на лице его отразилось и впрямь горестное выражение.

– А почему он… умер? – осторожно поинтересовался Кэссиди, теперь уже не сводя с него глаз.

Ощущение, что напротив сидит человек, который что-то знает о жуткой истории Шервуда, и которого можно об этом спросить, заставляло подбирать слова. А вместе с этим в голове уже за несколько секунд выстроилась толпа самых страшных версий, от чего он с трудом сохранял спокойное выражение лица.

– Мы мало говорили о нём, больше о науке. Он был один из тех редких подростков, что тянутся к знаниям. Он постоянно просил рассказать меня ещё, задавал такие вопросы, на которые даже я, порой, не знал ответа. Уж десять лет прошло, а я всё виню себя, что не заметил его состояния, был так рад благодарному слушателю. Он спрыгнул с балкона, разбился на смерть. И что только может толкнуть на это в семнадцать лет?

Кэссиди промолчал. Но страшная догадка – что же, пришла в его голову сразу: Шервуд. Какая ещё может быть причина?

– А второй? Ну, тот, кто был после? Его вы тоже знали?

– Стенли. Да, его я тоже учил, спустя лет пять после Дэниела. Чуть дольше, но итог не менее печален. Красивый, необычный мальчик. Полная ваша противоположность, кстати. Черные волосы, пронзительные карие глаза, чувствовалось в нём что-то экзотическое.

– Что с ним стало?

– Насколько мне известно, он умер в собственной постели. Говорили, что отравление, но откуда ж мне знать, где правда?

Кэссиди поёжился, откладывая снимок. Отравление. Вполне вероятно, что это он тоже сделал сам. Или же Шервуду надоела очередная игрушка? Что от одной, что от другой догадки становилось жутко.

Кажется, от внимания Бейтса не укрылось то, как его лицо стало совсем бледным, а от сути беседы об истории мальчик был теперь совершенно далёк. Профессор отпустил его на сегодня, но Кэссиди ещё какое-то время оставался в библиотеке. От всего этого было страшно и пробирало до озноба.

Эти двое мальчишек, Дэниел и Стенли, они тоже жили здесь, пять и десять лет назад, им тоже было страшно, они тоже испытывали эту ужасную безысходность, выбраться из которой никто не поможет. Ведь всё по закону, всё верно. А то, что по этому закону, предписывающему быть бесправной собственностью супруга, они лишились жизни, так кто же виноват? Омег надлежит контролировать, потому как сами они на это неспособны. Пусть только раз в пару месяцев, но этого достаточно для того, чтобы считаться существом, стоящим на ступеньку ниже. Как будто альфы контролируют себя, стоит какой-нибудь «течной суке» появиться рядом! Как же это злит!

Кэссиди раздражённо поднялся из-за стола, едва не смахнув с него всё содержимое порывистым жестом. Они умерли! Не своей смертью, не дожив даже до восемнадцати! И все говорят об этом так, максимум, с лёгкой долей сожаления! Не оставив выбора и лишив прав, ограничив весь мир этим жутким домом. Омеги не могут рассчитывать на защиту и справедливость полиции, ведь те всегда находят оправдания и возможность не заниматься делом очередной «подстилки». Не могут подать на развод, потому что это стыд, и, какими бы ни были причины, омегу назовут шлюхой, которую следует поставить на место.

Что делать теперь, в этом абсолютном одиночестве, Кэссиди не представлял. Но одно знал наверняка: закончить, как Дэниел и Стенли, он не согласен.

Мальчик прошёл в малую гостиную, бездумно включая телевизор и опускаясь в глубокое кожаное кресло. После двухнедельного заключения у него всё ещё не было сил, а всё вокруг казалось слишком большим и просторным. Телефон лежал теперь в его кармане, но являл собой бесполезную железку. Звонить больше некому, и бежать некуда. Он попытался сосредоточиться на том, что показывают в новостях, чтобы отключить мысли, по кругу вертящиеся в голове, отчего ту сжимала давящая боль.

– … пока ещё неизвестны подробности аварии, произошедшей вчера в районе половины восьмого вечера. Напомним, что по вине мотоциклиста на мосту, соединяющем Верхний и Нижний город, столкнулись три легковые машины. К счастью, никто из водителей и пассажиров серьёзно не пострадал. А спровоцировавший происшествие молодой человек скончался на месте. Что заставило мотоциклиста на полной скорости вылететь на встречную полосу, остаётся невыясненным.

Яркие кадры шли один за другим, и в каждом Кэссиди видел до боли знакомые мотоцикл, куртку, шлем. Алан. Это словно кошмарный сон, это не может быть реальностью! Алан не может умереть, просто не может! Мальчик поспешно вынул телефон, набирая заветный номер.

– Ответь! Ответь, пожалуйста!.. – он вскочил с кресла, быстро расхаживая по комнате под бесконечно долгие гудки. – Ответь же… прошу тебя!..

Алан не ответил. Ни через минуту, ни через две, ни через несколько звонков. А Энди, которому Кэссиди решился позвонить, надеясь до последнего, что всё это неправда, ответил одной злой фразой: «не звони сюда больше».

Алана больше нет. Его не стало вчера, после того, как Кэссиди позвонил, говоря то, что так царапало горло. Мальчик не помнил себя, не в силах остановить рыдания в голос, не видя ни прибежавших слуг, ни возникшей в дверях тёмной фигуры Шервуда. Это всё по его вине, и этого не исправить.

========== 14. Символы и легенды ==========

Звать нет смысла. Просить – глупо. Никто там, наверху, не услышит и не поможет. Его просто больше нет, а с ним и того отрезка жизни, что можно назвать «детством».

Корпорация Шервуда, кстати, не зря стала лучшей. От успокоительного, что супруг сам впихнул в его рот, заставляя глотать, все мысли плавают, словно в замедленной съёмке, а эмоции прибило чем-то глухим и тяжёлым. Дед Алана сказал, что похороны через два дня. Как раз сегодня, когда Кэссиди не мог заставить себя встать с постели. Первый день он не помнил, второй проспал. Сейчас же всё происходило будто бы с кем-то другим, и он наблюдал это отстранённо.

Сегодня. От одного этого знания становилось холодно, а ещё противно от себя. Он валяется здесь, как тряпка, пока Алан где-то там, в наспех купленном дешёвом гробу, и это последний день прежде, чем крышка навсегда захлопнется, и сверху засыплют землёй. Эта мысль заставила Кэссиди подняться, и, зябко закутавшись в тяжёлый халат, мальчик покинул комнату.

Особняк уже жил своей жизнью: вечно занятые чем-то слуги, ароматные запахи с кухни, Августин, что-то чопорно разъясняющий молоденькой горничной, всё как всегда. Только он всё ещё не мог представить себя частью этого дома. Он коротко столкнулся взглядом с дворецким, выдавшим своё привычное: «доброе утро, мистер Шервуд», и поспешно прошёл вглубь коридоров.

Джеральд сидел за столом своего кабинета, сосредоточенный, серьёзный, облачённый в тёмный костюм. Он что, даже дома эту дрянь не снимает? Альфа неспешно поднял взгляд от бумаг на вошедшего.

– Кэссиди. Какой неожиданный визит с утра. Что заставило тебя подняться раньше полудня?

– Я не сплю до полудня.

– Часы говорят обратное. Итак?

– Я хочу поехать на похороны Алана.

Шервуд слегка приподнял бровь, а затем, склонив голову, окинул супруга медленным взглядом.

– Неверная постановка вопроса.

– Я недостаточно ясно выражаюсь?

– Вполне, – альфа неспешно поднялся из-за стола, делая пару шагов навстречу. – Но, кажется, я говорил, что твои желания могут остаться лишь желаниями.

Кэссиди задержался на этих серых глазах, ловя тяжёлый взгляд.

– Ты плохо усваиваешь уроки, милый. Если ты чего-то хочешь, попроси. Например, чтобы я отпустил тебя проводить твоего неудачливого дружка в последний путь. Ну? Не занимай моё время.

Циничный мерзкий ублюдок! Почему он не мог просто сказать «да»?!

– Можно мне поехать на похороны?

– Уже лучше. А что касается твоего вопроса. Оригинально. Мой законный супруг приходит ко мне с просьбой отпустить его к любовнику, по кому он беззастенчиво убивается уже третий день. Наверняка же, твой ободранец мчался сюда, чтобы ещё раз устроить стычку с охраной и орать твоё имя во всю глотку. Выходит, ты говорил недостаточно убедительно. А теперь смотри, что получилось.

– Откуда ты знаешь?!

– О, не беспокойся, я здесь не при чём. У меня достаточно более важных дел, чем возиться с нищим сопляком. Он неплохо справился сам. У мотоциклистов зачастую маловато мозгов, чтобы оценить, что в следующий момент они превратятся в лепёшку.

Шервуд обошёл вокруг мальчика, останавливаясь за его спиной, и коротко усмехнулся.

– Итак, по-твоему, я должен просто тебя отпустить? Какой мне интерес в этом? – его пальцы легко прошлись по шее омеги, зарываясь в волосы. – Хотя, – он небрежно убрал руку, – ты задолжал мне кое-что. Ты, видимо, забыл?

Кэссиди обернулся на альфу, глядя в светлые глаза сначала непонимающе, а затем едва сдержавшись от шага назад. Он нервно облизнул губы, отрицательно мотнув головой. Забыл. Да, конечно, забыл! Это совершенно вылетело из памяти, перегруженной толпой страхов и воспоминаний. Плата за то, чтобы выпустить его из той жуткой холодной комнаты! Он поддался, позволил играть собой, ради, как оказалось, одного дня. Стыдно и гадко. И, должно быть, поэтому сознание постаралось стереть эпизод, как он стоял на коленях обнажённым, а рука Шервуда уже легла на пах. Альфа тогда остановился. И от переизбытка эмоций Кэссиди не сумел задаться вопросом, почему.

– Верно, – подтвердил его догадку Джеральд. – Ты всё ещё не выполнил то, что обещал. И я имею право потребовать от тебя расплаты в любой момент. Например, когда ты вернёшься с похорон этого недоумка, размазывая сопли. Да, отличный момент. А теперь иди, машина приедет за тобой через час. Иди же!

***

Кэссиди никогда не доводилось бывать на похоронах. На похоронах лучшего друга – немыслимо! Он поплотнее запахнул чёрное пальто, не решаясь направиться к столпившейся у разрытой ямы толпе.

– Цветы, мистер Шервуд, – напомнил водитель такси, протягивая ему большой букет белоснежных лилий.

Вероятно, их заказал Джеральд, потому как голову Кэссиди занимало совершенно другое. А ведь и правда – цветы. И именно такие он выбрал бы сам. До последнего в мыслях вертелось: не может быть! А, может, это всё-таки неправда?! Может, это какой-нибудь злой розыгрыш? Пусть так, только бы Алан жил! Но нет, все эти люди, собравшиеся здесь, на шутников не походили.

И, когда он приблизился, все обернулись в его сторону. От этих взглядов не по себе, и он не находил слов. Что говорят, приходя на похороны лучших друзей? Даже банальное «я рад вас видеть» прозвучит, как глупость. Радоваться встрече при таких обстоятельствах – едва ли уместно. Улыбка получилась кривой и жалкой. Переводить взгляд с одного знакомого лица на другое оказалось тяжело. Они все словно ждут от него чего-то, но никто не успевает что-либо сказать – священник начинает свою заученную заунывную речь. Зажать бы уши ладонями и не слышать! Алан достоин большего, чем места на запущенном наполовину кладбище Нижнего города, этих стандартных речей и закрывшейся крышки простенького гроба в семнадцать лет. Увидеть Алана в нём, неподвижным, бледным, неживым – слишком страшное зрелище, и Кэссиди со стыдом признавался себе, что не выдержал бы этого, вновь сорвавшись на истерику, унявшуюся лишь, благодаря успокоительному Шервуда.

Рыхлая земля стремительно скрывала гроб, разделяя для Алана мир живых и мёртвых навсегда. Сверху цветы. И роскошный букет лилий так же опустился на свежую могилу. На фоне скромных гвоздик и хризантем он выделялся слишком явно.

– Даже сейчас не можешь не тыкать, что ты выше нас всех?

Кэссиди поднял голову, видя рядом Стива, и сначала не сразу понял смысл его слов.

– Что, прости?

– Да ладно тебе. Все свои. Что мы, не знаем, думаешь, как ты нас всех за глаза нищебродами считаешь? И сюда явился за показухой, как всегда.

– Что ты плетёшь, идиот?! Алан умер, а ты говоришь…

– Ага. Умер. Потому что нёсся к тебе, когда ты послал его, заявив, что с таким отребьем знаться не хочешь. – Вмешался Джон, поравнявшись со Стивеном.

– Но это неправда!..

– Всё правда, Кэсси, – из-за спин более рослых приятелей вышел Энди, останавливаясь напротив. – Он сказал мне, перед тем, как уехать.

– Вот как, – медленно повторил Кэссиди, переводя взгляд с одного на другого. Друзья детства, в которых он верил безоговорочно. Теперь они стояли напротив и были… против него. – И ты, конечно, не мог не рассказать? – по губам скользнула нервная усмешка. – Больше ничего рассказать не захотел?

Он не отводил глаз и чувствовал, как Энди напряжён, стараясь держать лицо. Обвинять, зная, что лжёт. Зная, что поступил отвратительно, и продолжая это делать. Ведь, если сейчас Стив и Джон примут сторону Кэссиди, а не его, он останется совершенно один.

– А что ещё? Ни для кого не секрет, что он любил тебя, и поэтому…

– Поэтому ты предложился ему, как дешёвая подделка, Энди? На большее не способен, верно?

Слова Кэссиди прервала хлёсткая пощёчина, и от неожиданности он отшатнулся, закрыв щёку ладонью.

– Да как ты смеешь?! Как ты смеешь приезжать сюда после того, что натворил?! Алан умер из-за тебя! – голос Энди сорвался на неприятно звонкий, его трясло, а во взгляде читалась неприкрытая злость, смешанная со страхом.

– Неправда! Это неправда!

Глаза предательски защипало от слёз, и, прежде, чем они побежали по щекам, Кэссиди бросился прочь. Водитель должен был забрать его через час, но невыносимо находиться здесь хоть минутой более.

Занятно, что Нижний и Верхний город расположены так рядом – стоит лишь перейти через мост. Но, в то же время, они разделены слишком чётко. В детстве это казалось такой мелочью. Ведь ерунда, что у него куртка из дорогого бутика, а ребята донашивают подержанные или купленные на местной распродаже? Какая разница, в каком доме кто живёт, ведь им весело и интересно вместе? У них у всех были планы, мечты, по-детски наивные и масштабные. Стив рассказывал, как изобретёт новые модели машин, Джон обещал стать мэром их столицы, Энди говорил, что откроет лучшую в стране ветклинику, Алан же мечтал стать знаменитым гонщиком. А у Кэссиди каждую неделю возникали новые планы. От звезды эстрады до карьеры блестящего адвоката. И какая разница, что омег на такие должности не берут? Тогда всё это было так неважно.

Сейчас всё это в прошлом. А в настоящем в лицо дует ледяной ветер, когда он, наконец, остановился на другой стороне моста, там, где начинается Верхний город. И можно бы убежать, только бежать теперь некуда. Да и денег даже на билет в ближайший город ему не хватит. Кэссиди достал телефон, пролистывая номера друзей, и находя те, которые, по настоянию Шервуда, оказались внесены в список.

– Пришлите машину. Я в Старом Городе. – его голос прозвучал слишком тихо и хрипло, когда на том конце сняли трубку.

Он действительно стоял у самого исторического центра с его узкими улочками, уютными кафе и лавками со всевозможной завлекательной ерундой. Кажется, он не был здесь очень давно, и вот самое время прогуляться. Из-за погоды здесь оказалось пустынно, оно и к лучшему. Ни к чему ловить на себе озадаченные взгляды прохожих.

Кэссиди двинулся вглубь старинных переулков, останавливаясь у пары привлекательных витрин. Стеклянные фигурки ручной работы, красивые, переливающиеся на зимнем солнце, украшения из рубинов во всевозможных вариантах: недаром камень считается одним из символов города. А чуть дальше расположился крошечный магазин, на витрине которого стояли причудливые фигурки, напоминающие не то амулеты, не то магические символы. Как он зашёл в полутёмное помещение, мальчик не заметил, очнувшись от созерцания диковинок лишь, когда рядом прозвучал незнакомый голос.

– Доброго дня, молодой человек. Ищете что-то особенное?

Перед ним стоял облачённый в очень своеобразную одежду черноволосый мужчина. Такие носят колдуны в детских фильмах: мантия в пол аляповатой расцветки. Для привлечения внимания туристов? Хотя какие туристы в этой тихой части города?

– Нет, я просто посмотреть зашёл, – поспешно улыбнулся Кэссиди, делая шаг назад.

– Тогда осмотритесь получше, может, приглянется что-то.

– Боюсь, я в этом не разбираюсь. Просто на вашей витрине такие красивые фигурки, и я…

– Ах, вы об этих безделушках! Если что-то из них притянуло ваш взгляд, это может быть не случайно. Возможно, вы нуждаетесь именно в таком помощнике, – мужчина захлопотал у стойки, извлекая набор тех самых фигурок в ещё большем ассортименте. – Что же могло вас зацепить? Неразделённая первая любовь, неуверенность в своих талантах, вас не замечают друзья?..

– Да нет же! – перебивая этот поток слов, воскликнул Кэссиди и сделал небольшой шаг к выходу.

– Ну да, конечно, – владелец магазина хлопнул себя ладонью по лбу. – Постойте-ка. – Он поспешно приблизился, оказываясь слишком близко.

– Что вы… так на меня смотрите? – Кэссиди с недоумением отметил, будто мужчина принюхивается, стараясь что-то уловить, чтобы продолжить свою крайне странную речь.

Запахи друг друга чувствуют альфы и омеги, беты, один из которых стоял напротив, этого лишены. Словно читая его мысль, мужчина улыбнулся.

– Некоторые беты, которые чувствуют запахи других, могут уловить кое-что ещё. Вашу ауру, то, что вам предначертано.

Кэссиди усмехнулся. Дешёвый розыгрыш для доверчивого покупателя?

– У меня нет денег на…

– Ваша аура очень необычна, юноша. Я бы сказал, неправильна.

– Я проклят и на мне венец безбрачия?

– Нет, вы ведь уже замужем. – Кэссиди осекся, чуть внимательнее взглянув на мужчину. – Ваш запах имеет нотки лилии. Немного резкий, дурманящий. Одних восхищает, у других вызывает головную боль. Один из тех ароматов, что не оставляет равнодушным, в том или ином смысле. Но есть ещё кое-что. Вы только не пугайтесь. Издавна лилии считаются цветами смерти. Красивый цветок, источающий яд, если держать слишком близко. – Увлекшись собственными размышлениями, мужчина не обращал внимания на то, как изменился в лице его гость, продолжая тягучим ровным голосом. – Подобный запах присущ тем, чьё рождение ознаменовано смертью. Не было ли ваше омрачено гибелью кого-то из близких?

Кэссиди растерянно кивнул.

– Мой папа…

– Всё верно. К сожалению, это закономерно. Вы будете терять тех, кто вам дорог. Снова и снова.

– Нет! Я не желал никому смерти! Я не виноват в смерти Алана!

– Конечно, нет. Это всего лишь ваша судьба. Как быть богатым или бедным, везучим или неудачником, так и вы…

– Я отказываюсь слушать этот ваш бред! Не знаю, где вы узнали обо мне, кто вам сказал, но это ложь и дешёвые фокусы! Я не верю ни единому вашему слову!

Кэссиди выбежал из магазина, громко захлопнув дверь. Он и сам чувствовал себя виновным в смерти лучшего друга, но за сегодняшний день в этом его попытался убедить чуть ли не каждый встречный. Он ведь меньше всего на свете мог желать Алану смерти!

– Это нечестно! Я не хотел! Я не… – мальчик закрыл лицо руками, пытаясь вышвырнуть из головы жутковатые слова того типа.

– Конечно, нет, – Кэссиди вздрогнул, оборачиваясь на неожиданного свидетеля своего срыва.

Ричард Тейлор. Сводный брат супруга стоял напротив, и, кроме них двоих, на этой маленькой старой площади не было ни души.

– Вы?.. Как вы…

– Ты сам просил приехать за тобой.

– Но я думал, будет такси.

Тейлор улыбнулся, подходя ближе.

– Так будет сохраннее. Прости, я стал невольным свидетелем. Знаю, тебе нелегко сейчас. Поехали, развеешься.

Предложение звучало… странно. Они с Тейлором практически незнакомы. Да, на свадьбе и после Кэссиди казалось, что его взгляд выражает поддержку. Но мало ли, что кажется? Пусть он и пошёл за ним после того срыва на приёме, что было потом, не возникало желания вспоминать.

Однако, сейчас перед ним стоял выбор: отправиться в строгий особняк, где Шервуд обещал потребовать с него отвратительный «долг», или же сесть в машину Тейлора и уехать от всего. Второй вариант выглядел слишком соблазнительно. Шервуд устроил бы очередное жуткое наказание, узнай об этом. Но ведь Шервуда здесь нет.

– Поехали.

Тейлор открыл перед ним дверь своей машины, и уже через минуту они тронулись. Куда? Кэссиди не задержался на этом вопросе, да и неважно это. Сейчас его захлестнула болезненная потребность в безопасности, хотя бы в её иллюзии. Тейлор не обвинял, не ставил условий, говорил о какой-то ерунде, явно стараясь отвлечь от давящих мыслей. Кэссиди пытался улыбнуться, что-либо ответить, но слова не давались, а глаза гадко щипало, стоило ему вернуться мыслями на кладбище, к друзьям, теперь уже бывшим. Должно быть, видя это, Ричард постоянно говорил, не позволяя уйти в себя.

– Видишь ту башню? С ней связывают одну красивую легенду. Король прятал там своего сына-омегу от посторонних глаз. Якобы тот был уродлив, и, кто взглянет на принца, будет проклят. Но пришедший в город завоеватель не побоялся слухов, как не побоялся и лишить жизни всю королевскую семью. Он пошёл в башню, чтобы расправиться с последним наследником короля, но, увидев принца, не смог поднять на него оружие, восхищенный его красотой.

– Ага, якобы тот был его истинным. Бла-бла. Истинных не бывает, это всё сказки. А принц, кстати, не так уж красив, я видел его портрет в музее.

– С тобой, конечно, не сравнится. – Тейлор хохотнул, бросив на мальчика быстрый взгляд. – Значит, не любишь романтические легенды?

– Нет, они для девочек и сопливых омег. И это всё глупости. Ну кто вообще в это верит?!

– Как категорично, – мужчина улыбнулся. – Но, что бы ты ни говорил, наверху той башни есть отличный ресторан с видом на весь город. Не хочешь перекусить?

Кэссиди бросил взгляд сначала на башню, затем на Тейлора. Прозвучало заманчиво, и в компании альфы было легко, совершенно не хотелось прерывать это ощущение, вновь оказываясь в мире, где единственная мысль – его вина в смерти Алана и мерзкий долг супругу.

– Значит, не против? Тогда готовься выбирать самое необычное блюдо, какое только захочешь.

Мальчик улыбнулся в ответ, но затем при мысли о еде стало тошно. Он будет наслаждаться пищей в дорогущем ресторане, пока его друг только что отправился на корм червям? Слушать эти лёгкие рассказы Тейлора, стараясь делать вид, что всё хорошо, и в какой-то момент веря в это? А потом он вернётся в особняк, и Шервуд смачно окунёт лицом в грязь.

– Отвезите меня домой, пожалуйста.

Ричард внимательно посмотрел на него, притормозив на светофоре.

– Уверен?

– Да. Так будет лучше.

– Тебе не стоит сейчас оставаться одному.

– Спасибо, но я справлюсь. – Кэссиди изобразил улыбку, столкнувшись взглядом с тёплыми карими глазами.

Машина развернулась, направляясь мимо центра, за город, туда, где среди белого снега возвышался особняк Шервуда. Возвращаться не хотелось, настолько, что он готов был упереться в эти высокие чёрные ворота с криками «не пойду», но после случившегося это единственное место, где он должен находиться.

– Запиши мой номер на всякий случай, и не стесняйся, звони в любое время. – приостановившись чуть поодаль, произнёс Тейлор.

– Спасибо, – Кэссиди достал смартфон, быстро забивая цифры, а затем поднял взгляд на Ричарда. – Почему вам не плевать? Я ведь…

– Ты необычный мальчик. И мне хочется чаще видеть твою улыбку.

Кэссиди задержал взгляд на нём ещё на пару секунд, а затем, коротко попрощавшись, вышел из машины.

Дорожка, ведущая к особняку, казалась особенно длинной, или это он шёл слишком медленно. Августин встречал на пороге со своим этим занудно-услужливым выражением лица, пошире открывая высокую дверь.

– Мистер Шервуд ждёт вас у себя.

Кэссиди кивнул, вручая дворецкому пальто, и, не останавливаясь более, поднялся вверх, к той самой спальне, где в первую ночь приложил Джеральда будильником по голове. С тех пор он так ни разу и не был там. Альфа стоял посреди комнаты, словно дожидался супруга заранее. Как всегда в тёмном костюме, идеально собранный, с непроницаемым выражением на лице.

– Как всё прошло? – буднично поинтересовался он.

– Сносно.

– Сносно? Это всё? Не посвятишь меня в детали своей развлекательной поездки с Ричи? Хотя ты прав, это лишнее. На колени.

========== 15. Молчи и терпи ==========

Комментарий к 15. Молчи и терпи

Ещё раз извиняюсь перед всеми вами за эту задержку. Глава далась мне нелегко, но, надеюсь, летящие в меня помидоры будут не слишком тухлыми)

Откуда он знает?! Кэссиди настороженно задержался взглядом в этих холодных серых глазах, словно в них мог найти ответ. Тейлор ведь остановился неподалеку, неужели этот псих неотрывно следил из каждого окна?

Стоять перед ним на коленях – что может быть хуже? Хочется убежать и спрятаться, зарыться лицом в подушку и провалиться в сон, пусть даже под действием множества таблеток. Кэссиди едва удерживал моральное равновесие, которое Шервуд, казалось, напротив, изо всех сил старался из него выбить.

Он подошёл ближе, глядя на супруга сверху вниз. Это выражение его лица, едва уловимый жест… Шервуд принюхивался, будто стараясь уловить запах. Его запах. По коже прошёлся холодный озноб. За всеми событиями прошедших дней, последнее, к чему Кэссиди прислушивался, это собственное тело. Это – мерзость. А теперь ещё страшнее, чем прежде, ведь он хорошо помнил, чем обернулась его первая течка. Жуткая боль, смешанная с потерей контроля и лечение ещё неделю, в которую он не помнил самого себя.

Но в этот раз не будет Натаниэля с его препаратом, не будет защиты в виде беспамятства в несколько дней. Есть только он и альфа, нетерпение и злость которого он ощущал почти физически. Шервуд улавливал этот проклятый запах настолько остро, первее самого Кэссиди, который едва ли мог сейчас думать о желании. Желать – его?! Нет, ни за что!

– У меня складывается странное впечатление, будто мой любимый братец увлечён тобой. Вроде бы приехал по делам, но как услышал, что ты звонишь Августину, просто не смог остаться в стороне. – Джеральд плавно зарылся пальцами в светлые волосы мальчика и с силой сжал. – Не скажу, что такой расклад меня радует. Поэтому, мой милый, давай, покажи, кому ты принадлежишь.

Кэссиди зажмурился, слыша короткий звук расстегиваемой молнии брюк. Теперь от этого никуда не деться, не избежать. Он зол, и хочет не одного лишь факта, а исполнения. Потому что сейчас это то, что способно добить. Сейчас он хочет сполна получить то, что причитается ему по праву и по закону. И после похорон, после всего случившегося, не оставалось сил противостоять ему. От него некуда бежать и трудно защититься.

– Открой рот.

И всё же он медлил, прежде, чем переступить через себя.

– Давай, не заставляй меня применять силу. А я применю, ты это знаешь, – пальцы Шервуда прошлись по скулам Кэссиди, будто бы мягко поглаживая, а затем резко сжались.

Он вздрогнул, невольно приоткрывая рот, и не дёрнулся в сторону лишь потому, что супруг крепко держал его на месте. Незнакомое ощущение члена между губ вызывало стыд и отвращение, а оттого, как рука крепко сжимала волосы, захлёстывало чувство безысходности. Перед глазами будто всё ещё стояла картина простенького гроба, в котором лежал Алан, напротив – его друзья детства с толпой нелепых обвинений, пощёчина от Энди… и вот теперь человек, от которого убежать бы как можно дальше, медленно, явно наслаждаясь своей властью, имел его в рот, не оставляя шансов для отступления.

Глубже, резче, словно с каждым движением его злость нарастала, и, вместе с брезгливостью, Кэссиди становилось не по себе. Он давился, не в силах скрыть слёзы в уголках глаз, когда Шервуд с каждым новым рывком за волосы насаживал его на себя, намеренно делая больно, доводя до грани. Выдерживать это становилось почти невозможно, и с тем, как большой член альфы ударил в горло, он отчаянно упёрся ладонями в бедра Шервуда, стремясь оттолкнуть.

– Тебе, значит, не нравится? – в следующий момент он приглушённо вскрикнул от резкого удара по руке. – Хочешь, чтобы всё было по-твоему, а выполнять свои прямые обязанности ты отказываешься? Соси, дрянь.

Стало ли это наибольшим унижением из всех, что довелось испытать в этом доме, Кэссиди не знал. Но за всё это время ему ещё не приходилось чувствовать член этого человека в себе, не приходилось напрямую исполнять свой «супружеский долг». Он зажмурился, из последних сил сдерживая слезы, чувствуя, что с каждым раздражённым быстрым толчком в свой рот, его тошнит и дышать всё труднее.

– Трахать тебя – то же самое что заниматься сексом с куском дерева, – сверху послышался недовольный голос Шервуда, и щёку обожгла пощёчина.

Кэссиди не успел закрыться и не упал от сильного удара лишь потому, что альфа удержал его за волосы, резко задирая голову вверх.

– Мне больно! Прекрати! – вскрикнул он, рванувшись в сторону.

Джеральд отшвырнул его на пол, как нечто мерзкое, глядя сверху вниз с нескрываемым раздражением.

– Ты хуже всех, кто бывал в этой комнате.

– Так отпусти меня! Найди того, кто будет скакать перед тобой на задних лапках!

– Твоего мнения я не спрашивал. Встань, – и, не дожидаясь, пока супруг выполнит его требование, Шервуд рывком заставил его подняться, стискивая в пальцах подбородок. – Даже самую последнюю шавку можно выдрессировать. И ты – не исключение. Я возьму то, что мне причитается, хочешь ты того или нет. В прошлый раз тебе удалось отвертеться, но сейчас этот номер не пройдёт.

Кэссиди на мгновение столкнулся с разозлёнными серыми глазами, а в следующий момент Джеральд швырнул его на постель, быстро и грубо сдирая одежду. Это походило на кошмарный сон, из которого не выбраться. Он слышал свои испуганные крики, пытался отбиться, вырваться – бесполезно. Как и просить, как надеяться, что кто-то остановит его.

– Смеешь страдать по своему недоумку-дружку у меня на глазах, развлекаться с моим братом, а потом делать недовольное лицо, когда твой муж требует от тебя исполнения долга! Наглый своенравный щенок! Я научу тебя покорности, ты раз и навсегда выучишь, где твоё место, – его слова отдавались злобным шипением, и с каждым из них становилось всё страшнее. Кэссиди зажмурился, когда Шервуд, стискивая его запястья, разорвал на нём чёрную рубашку. – Не смей отворачиваться, когда я обращаюсь к тебе! – новая пощёчина вызвала вскрик, и он вжался лицом в подушку ещё сильнее. – Продолжаешь упрямиться. И как, часто тебе это помогает?