Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Я не буду! Не буду! Не хочу!

– Тогда, может, ты хочешь, чтобы я сам оттрахал твой грязный непослушный рот?

Кэссиди несдержанно всхлипнул, чувствуя, как по щекам побежали слёзы. Он не хотел этой грязи, панически боялся боли, а этот человек совершенно не давал шанса на отказ. На него не действовали ни крики, ни просьбы. Безысходность – значение этого слова он теперь знал наверняка.

Он приоткрыл губы, неумело обхватывая эту унизительную игрушку и скользя по ней языком. А рука Шервуда так же бескомпромиссно сминала его задницу, надавливая на напряженное колечко мышц смазанными в чём-то вязком пальцами. Он попытался отодвинуться, дёрнуться в сторону, но мужчина с силой стиснул его бедро, одним движением вставляя сразу два, отчего по помещению прокатился болезненный вскрик.

– Ты должен быть благодарен, шлюшка, что я вожусь с тобой. За твоё поведение мне стоило просто вставить в тебя эту штуку насухо и оставить с ней на всю ночь. Соси старательнее, от этого зависит, насколько сильно я порву твою узкую дырку.

Кэссиди не пытался сдержать слёз и болезненных стонов. Страшно и мерзко настолько, что хочется перестать ощущать что-либо, перестать жить сию же секунду. Шервуд двигал пальцами, всаживая их всё глубже и резче, а затем в один момент остановился, ловя панический взгляд мальчишки.

– Кажется, тебе этого слишком мало? Уже не кричишь, почти готов стонать, когда тебе вставляют. Настоящая блядь, – альфа небрежно шлепнул его ягодицу, и приставил к немного разработанной дырке вылизанный вибратор.

Одно движение и больно стало настолько, что потемнело перед глазами, и мальчик резко изогнулся всем телом, чувствуя, будто его разрывают изнутри.

– Больно! Остановись! Прошу тебя, остановись! Я не могу больше… не надо!..

– Заткнись и терпи. Я буду делать это с тобой часто. Твоя задница скоро примет и не такой размер. Хватит плакать, – Шервуд придержал его лицо за подбородок, глядя в заплаканные испуганные глаза. – А, может, ты просто притворяешься? Давай проверим.

С этими словами мужчина двинул рукой сильнее, полностью вставляя игрушку и включая сразу на высокую мощность. Кэссиди не помнил, как вопил от боли, извиваясь на холодном полу и безотчётно пытаясь освободить руки, оттолкнуть этого ублюдка от себя хоть как-то, как срывался на просьбы и нечленораздельные крики. Словно слишком реалистичный кошмарный сон, в котором боль беспрерывна и лишь нарастает, и спасением от неё стала только пустота, в которую он провалился, уже не различая грязных слов Шервуда.

Комментарий к 9. Ты только мой

Отправлял, зажмурившись. Надеюсь, в меня не полетят тухлые помидоры)

========== 10. Как можно дальше ==========

Пробуждение приходило медленно и неохотно. А с ним боль во всём теле, которую Кэссиди осознавал первее всего. Холодно, и лежит он на чём-то жёстком. Попытка пошевелить рукой отозвалась болью и звоном цепи. Значит, его запястья, по-прежнему, закованы в наручники. Сколько времени прошло? Несколько минут, часов, целая ночь, или уже настал следующий день? Новое движение вызвало болезненный стон: задница горела совершенно отвратительным образом. Но той стрёмной штуковины внутри не было.

Мальчик медленно разлепил глаза, и тут же пожалел об этом – первым, что он увидел, стало лицо Шервуда, склонившегося над ним. Закрыть глаза и отвернуться. Зачем он вовсе дал понять этому выродку, что пришёл в себя? Джеральд придержал его лицо за подбородок и усмехнулся, глядя на плотно сжатые веки.

– Ну наконец-то. Я уж думал, придётся переходить к более радикальным мерам. Ты меня слышишь? – Кэссиди едва заметно кивнул, не найдя сил на слова.

От собственных воплей сорвался голос, и горло мерзко саднило. Да и разлепить губы с запёкшейся кровью оказалось бы слишком больно.

– Выглядишь паршиво. Как будто ты нездоров.

Он издевается или просто чокнутый?! Мальчик нахмурился, уловив усмешку альфы в ответ. А затем Шервуд поднёс к его губам вату, пропитанную чем-то резко пахнущим.

– Тише, это просто мазь. – лекарство прошлось по разбитой губе, вызывая неприятное щиплющее ощущение, и Кэссиди поморщился, снова пытаясь отвернуться.

Шервуд отпустил его лицо, и спустился ниже, отчего омега сжал колени так сильно, как только мог. Рука мужчины настойчиво касалась его между ягодиц, вновь заставляя ощутить мерзкий жгучий стыд.

– Не дёргайся. – он держал в пальцах чистую вату и пузырёк с прозрачной жидкостью. Тоже лекарство? Судя по запаху, да. Но как же это гадко! Он сам сделал так, что больно даже пошевелиться, а теперь лечит. Лицемерная сволочь!

– Развяжи меня. – хрипло прошептал Кэссиди, проследив, как Джеральд убрал окровавленную вату. От одной этой картины подступила тошнота. Значит, этой штукой он разорвал его там.

Но сил на подробный эмоциональный рассказ о том, какой он, Шервуд, подонок и извращенец не осталось. Единственное, чего хотелось, это освободить ужасно затёкшие и ноющие руки, чтобы хотя бы они перестали болеть, и оказаться там, где тепло.

На удивление, Шервуд без всяких комментариев и условий достал ключ и расстегнул наручники. Руки едва чувствовались, и мальчик не сразу смог пошевелить ими.

– Потерпи немного, – альфа перехватил одну его ладонь, смазывая кровоточащие царапины у запястья и под недоуменным взглядом Кэссиди почти бережно перебинтовывая.

Ах да, он ведь не хотел, чтобы на руках его супруга остались шрамы. Мальчик не сопротивлялся, это требовало бы от него слишком много энергии, да и смысла уже нет. Это настораживает, заставляя видеть в Шервуде неуравновешенного психопата, но сейчас то самое время затишья, когда он не должен причинить вред. Ведь не должен?..

С этой мыслью Кэссиди всё же попытался отнять руку, отодвигаясь. Джеральд же отпустил, беря вторую и проделывая то же самое. Кэссиди мелко трясло, а от любого движения он едва не срывался на тихий болезненный стон. От невольно восстанавливающихся в памяти страшных эпизодов мальчик ощутил вновь подступившие слёзы, и так не хотелось, чтобы Шервуд видел его эту слабость.

– Выпей, – мужчина вновь повернул его лицо к себе, поднося к губам таблетку и держа рядом стакан воды. – Это обезболивающее. Одно из лучших в нашей компании.

– Мне плевать на твою дешёвую саморекламу, – хрипло отозвался Кэссиди, и, чуть помедлив, выпил предложенное.

В мгновение проскользнула мысль, что, может, не стоило. Но желание, чтобы стало менее больно, и банальная жажда взяли верх. Да и, если он решил подсыпать яд, так ли это важно после того, что произошло?

– Хороший мальчик. Это ведь так просто, не сопротивляться, – произнёс Шервуд, и омега зажмурился еще сильнее, упорно не глядя на него.

Непривычная и мерзкая смесь впечатлений: жгучий стыд за одно то, что лежал перед ним обнажённым и обессиленным, и злость потому, что именно Шервуд – тому причина.

– Пошёл к черту, – тихо прошептал он, и вздрогнул от ощущения, как на его плечи легла теплая плотная ткань.

Шервуд снял пиджак, накидывая на плечи мальчишки, и, подняв его с пола, устремился к выходу. От его близости гадко и дышать нечем, но единственное, на что Кэссиди был способен сейчас – зажмуриться и не смотреть, отворачиваясь.

Ещё совсем недавно он не мог бы позволить любому озабоченному ублюдку даже прикоснуться к себе, а сейчас он почти податливо прислонился головой к плечу альфы, несущего его вверх по лестнице. В самом деле, эта голова нестерпимо раскалывалась, а тело казалось тяжелым и невесомым одновременно. Зато боль в нём ощущалась прежде всего.

Кэссиди не сразу осознал, что оказался на мягком матрасе, что поверх совершенно замёрзшего тела легло тяжелое согревающее одеяло, под которым можно свернуться и создать иллюзию, что спрятался. Кажется, он так и сделал, а Шервуд присел рядом, на край. Сознание пыталось вновь уйти в спасительное небытие, но близость альфы не позволяла, держа в напряжении до последнего, даже, когда предметы вокруг стали причудливым образом расплываться. Руку Джеральда, прошедшуюся по волосам, мальчик ощущал остро до весьма жалкой попытки зарыться лицом в подушку и спрятаться.

– Ненавидишь меня. Да, конечно. Твоё право. Но, поверь, невинность – дело столь временное, что не стоит жалеть об этом. А сейчас я выполню твоё желание и оставлю тебя реветь в подушку в одиночестве. Но лучше поспи, – его рука прошлась по волосам мальчика, и, задержавшись ещё лишь на несколько секунд, Джеральд покинул спальню супруга.

***

Кэссиди не помнил, сколько времени он провёл во сне и как. Он не ходил в лицей, и даже думать об этом не хотелось. Не осталось связи с друзьями, а родственники – ни к чему. Было паршиво. Больно и не за чем. Там все, наверняка, уже не раз перемыли ему кости. Ведь это же Кэссиди Чамберс! Тот, кто всегда в центре внимания, кто с одинаковой лёгкостью помогал забитым новичкам и общался с последними отморозками. Кэссиди Шервуд. И это совсем другая история.

Джеральд заходил каждый день, приносил лекарства, а после по несколько минут сидел рядом, глядя на поспешно отворачивающегося всякий раз мальчика.

– Так и будешь изображать умирающего? Скоро мне может совсем наскучить эта игра. Поднимайся и приведи себя в порядок до вечера. Я хочу, вернувшись, видеть тебя за ужином.

Шервуд не дождался реакции и, положив что-то на тумбу рядом, вышел из комнаты.

Кэссиди поднял голову лишь со звуком закрывшейся двери. Рядом лежал его смартфон. И, увидев любимую вещь, мальчик тут же потянулся за ней, садясь на постели. Куча неотвеченных звонков и сообщений, напоминания об обновлениях в игрушках и социальных сетях. Он выпал из этой жизни слишком надолго, и сейчас, глядя на светящийся экран, чувствовал себя потерянно.

Алан завалил его посланиями, и в них отчётливо читался страх. А Кэссиди не знал сейчас, что ответить. «Всё в порядке»? Это слишком очевидная ложь. Врать Алану он не хотел, ведь привык делиться с ним практически всем. В памяти тут же встала картина их последней встречи. Первый и последний поцелуй. Сейчас же собственные губы казались мальчику грязными. После издевательского поцелуя Шервуда, после того, как он заставлял облизывать ту кошмарную игрушку.

Нужно бежать отсюда! От него! Без оглядки бежать! Эта мысль пришла так резко, что, поднимаясь с постели, Кэссиди придержался за стену. Но как это сделать? Кроме телефона у него нет никакой связи с внешним миром. И что происходит за пределами комнаты, он тоже не знал, уехали ли уже Шервуд или всё ещё здесь?

Мальчик закутался в мягкий длинный халат, и осторожно подошёл к двери, прислушиваясь. Тихо. Может быть, удастся осмотреться без лишнего внимания? Занятно, он уже с неделю в особняке, но так и не знает, что здесь и где. Однако, больше всего ему хотелось знать, как выбраться отсюда, и насколько далеко он сейчас от города. Интернет в комнате ловил паршиво, а это уже не самый обнадёживающий знак. Возможно, в другой части особняка дела обстоят лучше? Кэссиди спрятал мобильный в карман халата, то и дело проверяя, не определил ли тот местонахождение.

Он спустился вниз, в просторный зал, где в тот страшный день было так многолюдно и шумно. Где Шервуд играл роль, а он отказался поддержать эту игру. По коже прошёлся неприятный озноб, и омега остановился посреди гостиной, осматриваясь. Взгляд остановился на висящем над камином портрете. Тогда он не обратил на него внимания, а сейчас завис, рассматривая изображённую на нём женщину. Лет тридцати, она смотрела вперёд с некоторым высокомерием. Её можно было назвать красивой: правильные, чуть резкие черты лица, чёрные волосы в изящной причёске и светло-серые глаза в обрамлении длинных ресниц. В её облике присутствовало нечто неуловимо знакомое, и, прежде, чем мальчик успел задержаться на какой-либо мысли, позади раздался уже знакомый чопорный голос:

– Это мать мистера Шервуда и мистера Тейлора, – Августин легко кивнул на портрет.

– Она умерла? – почему он задал именно этот вопрос, Кэссиди не знал, но ведь матери супруга он ни разу не видел.

– К сожалению, да. Смерть – частый гость в этом доме. Госпожа Иветт прыгнула на скалы внизу, оставив мистера Шервуда в восемнадцать лет владельцем разорённой компании и обветшалого особняка.

– Почему она сделала это?

– Не смогла пережить смерти своего второго супруга.

– Отца мистера Тейлора? А… как же он?

– Да, верно. Мистеру Тейлору тогда было тринадцать. И годы до своего совершеннолетия он провёл в интернате.

Кэссиди ещё раз взглянул на портрет, сжав в руках не вовремя завибрировавший мобильный. Значит, Шервуд и Тейлор рождены от женщины. Это особенная редкость, и почёт. Такие дети считаются более благополучными, их с ранних лет окружает аура «избранности». Что ж, Шервуд вполне оправдывал это мнение: за столь недолгое время он смог сделать разорённую компанию передовой в стране, смог стать тем, кого уважают и боятся, и… отправил брата в интернат.

– Я вижу, вы чувствуете себя лучше? – отвлёк его от неприятных мыслей голос Августина.

Мальчик поспешно кивнул, и двинулся к выходу из зала. Оставаться здесь, напротив портрета Иветт Шервуд-Тейлор, стало неуютно.

– Распорядиться подать вам обед?

– Нет, я не голоден.

– Вам нужны силы. Мистер Шервуд будет недоволен, когда узнает, что вы продолжаете изводить себя.

Конечно же, узнает. Кэссиди одарил дворецкого не самым доброжелательным взглядом.

– Докладывать о каждом моём шаге входит в ваши обязанности?

– Пожалуй.

Мальчик раздражённо двинулся прочь. Не хотелось задерживаться в обществе Августина дольше, к тому же, он дал понять, что Шервуда уже нет дома. А, значит, это шанс убежать именно сейчас. Телефон определил местонахождение за десять километров от города. Это не радовало – значит, просто так отсюда не выбраться. Кэссиди заперся в комнате, перерывая свою школьную сумку. В ней должен быть кошелёк хоть с какой-нибудь суммой денег. И он, к радости мальчика, обнаружился.

Омега прислушивался всякий раз, заподозрив шаги или голоса за дверью, но всё же никто не осмеливался заходить, и он лихорадочно продумывал, как может выбраться из дома незамеченным. Джинсы, толстовка на меху, высокие ботинки и рюкзак через плечо – он собрался за невозможные для себя пять минут. Здесь нельзя оставаться! И образы той страшной ночи, собственные крики в ушах и лицо склоняющегося над ним Шервуда, лишь укрепляли его уверенность, что нужно бежать. Он доберётся до города, а там купит билет на ближайший поезд, неважно куда, и уедет прочь от этого страшного человека. Нужно только увидеться с Аланом.

– Такси на западный холм, дом четыре! Поскорее, пожалуйста! – выпалил он в трубку, и в очередной раз прислушался к звукам в особняке. Спокойно.

Три, два, один…

Кэссиди почти добежал до входной двери, той самой, у которой они с Джеральдом провожали гостей, прежде, чем альфа избил его, затащив в кошмарную пыточную комнату. Передёрнуло от одного воспоминания, и мальчик решительно толкнул дверь, выходя в заснеженный двор. Морозный ветер тут же ударил в лицо, выбивая дыхание, но останавливаться нельзя, и он бросился бежать. Ворота, конечно, не поддались, и, выругавшись, мальчик вскарабкался вверх, спрыгивая по ту сторону.

Такси, на удачу, подъехало в ту же минуту, и он поспешно занырнул в тёплый салон.

– Куда едем? – обернулся на него тучный водитель, окидывая изучающим взглядом.

– В город. Быстрее!

– А конкретнее?

– В нижний район.

Единственный, к кому он мог заявиться без опаски, это Алан. Тот, кто так волновался о нём, кто просил дать хоть какую-то весть. Мальчик набрал его номер, едва машина двинулась с места. Свобода! В это почти не верилось, а ощущение казалось позабытым настолько, что один лишь кислород опьянял.

– Алло! Алан? – набрав номер, воскликнул он, как только на том конце сняли трубку.

– Не совсем. Кто это? – голос, определённо, принадлежал не альфе, но был очень знаком.

– Энди? Это Кэссиди! Мне нужен Алан! Он рядом? Я приеду к нему через полчаса!

– Что стряслось-то? Ты так пропал, а теперь…

– Долго объяснять! Дай мне Ала.

– Он сейчас не может ответить, но приезжай. Ты сбежал что ли? У тебя такой испуганный голос…

– Вроде того. Энди, скажи ему, пожалуйста, что я приеду!

– Обязательно, не волнуйся.

Кэссиди нажал отбой и, закрыв глаза, откинулся на мягкое сидение. Неужели получилось?

Через обещанные полчаса такси остановилось у небольшого дома Алана, точнее, его деда. Тот постоянно отсутствовал, поэтому парень чаще был предоставлен самому себе.

– С тебя сорок баксов, – потребовал таксист, наблюдая за омегой через зеркало заднего вида.

– Сколько?! Почему так много?

– Снегопад, а ехать за город. Давай, поторапливайся, а то машину занесёт, и это по твоей вине. Тоже оплачивать придётся.

Кэссиди мрачно вложил в протянутую ладонь деньги, осознавая, что это почти все его наличные деньги. Остальные ушли на подарок Энди, а отец со свадьбы вряд ли пополнял его карточку.

Он захлопнул дверцу и направился к дому, почти наугад от метущего в лицо снега. Хотелось увидеть Алана, как можно скорее. Обнять его и хоть на секунду ощутить, что всё хорошо, и он в безопасности. Он поспешно нажал кнопку звонка, с трудом считая секунды прежде, чем дверь отворилась.

Только вот на пороге стоял вовсе не Алан, и Кэссиди даже не сразу узнал того, кто открыл ему. Словно бы… он сам. Или, скорее, кривая пародия. Выкрашенные в платиновый распрямлённые волосы в такой же причёске, излишне броская облегающая одежда, тяжелая подвеска с его знаком Зодиака. Точнее, с их общим.

– Энди?.. Что ты… здесь делаешь?

Комментарий к 10. Как можно дальше

Спасибо вам за такие интересные рассуждения о персонажах. Торжественно обещаю не спойлерить, пока не придёт время)

========== 11. Я это ты ==========

Несколько мгновений они стояли друг напротив друга в немой паузе. Одного роста, абсолютные ровесники, такие похожие сейчас, что впору спутать. Только один – яркая копия, а второй чуть потрёпанный оригинал.

– Кэссиди! Проходи, замёрзнешь ведь совсем! – Энди широко улыбнулся, пропуская друга в прихожую хорошо знакомого ему дома.

Он так часто бывал здесь, вдвоём с Аланом. Странно, тогда на этой мысли он не задерживался. Это было так естественно и само собой разумеется, что они остаются вдвоём, прощаясь со всей компанией. И этот дом Кэссиди зачастую был ближе собственного. А сейчас, проходя внутрь после приветливого жеста Энди, он ощущал себя непривычно.

– Ала ещё нет, он уехал к деду в больницу, но скоро вернётся. Я сказал ему, что ты приедешь. Он так обрадовался! Да и я тоже. Кэсси, мы так волновались за тебя! – Энди снова улыбнулся и заключил его в объятья.

Эта улыбка была… незнакомой. Как и мальчишка напротив. Он знал Энди тихим, болезненно застенчивым подростком, за которого так часто заступался, который краснел всякий раз от излишнего внимания к себе и мечтал о чём-то светлом и наивном, и… об Алане.

– Он дал мне ключ, – словно отвечая на немой вопрос друга, продолжил Энди, демонстрируя это самое приобретение. – Ты проходи, расскажи, что стряслось. На тебе лица нет!..

Кэссиди рассеянно отправил куртку на знакомый старый крючок у двери и прошёл в небольшую гостиную. Сперва он не понял, что же здесь не так, а затем осознал: львиную долю помещения прежде занимали коробки с кучей сомнительно ценного старья, которым так дорожил дед Ала, теперь же его вовсе здесь не было. Идеальный порядок и запахи… другие.

– Ты живёшь здесь? – Кэссиди опустился на диван, потирая замёрзшие ладони. Теплее не становилось, напротив, будто ещё более холодно.

– Можно сказать и так. Алан сам предложил.

Улыбка не сходила с губ Энди, и держался он раскованно… слишком. Ему это не шло. А, может, Кэссиди просто привык видеть его другим, и не был готов к столь стремительным изменениям. Алан сам предложил пожить у него? Что?! Он ведь никогда даже особо не замечал этого стеснительного омегу, порой и вовсе говорил о нём с долей пренебрежения, так, словно его нет рядом. А Кэссиди всегда заступался и искренне пытался помочь Энди стать своим.

Он же и привёл его в компанию, четыре года назад не сумев пройти мимо маленького мальчика, сжавшегося на скамейке под дождём.

– Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?

– Меня все дразнят за то, что я… – его ровесник всхлипнул, глотая последнее слово, которое Кэссиди итак хорошо знал: омега. – Ты… тоже будешь?

– Не вижу повода. Я такой же. Тебя как зовут?

– Эндрю… но тебя ведь не обижают за это?

– Ещё как обижают! – Кэссиди ободряюще улыбнулся и сел рядом.

– Эй, Кэсси! Идём уже! Чего ты там завис? – нетерпеливо позвал Алан, неохотно подходя ближе вместе со Стивом.

– Пошли с нами? Дождь ведь, промокнешь совсем.

– Ты чего, Чамберс?! Нафига нам этот молокосос?

Кэссиди улыбнулся, взглянув на друзей. Тем хотелось поскорее оказаться в тепле и сухости, к тому же, купленная пицца рисковала стать мокрой и холодной.

– Познакомься, это Ал. Ему уже аж тринадцать, и он считает себя очень взрослым. Но вообще он неплохой парень. И у него в пакете нечто офигенное!

– Я не собираюсь с левым пацаном делиться, совсем спятил?!

– А Энди не левый, мерзкий рыжий жлоб! Идём, тебя никто не обидит, я обещаю! – Кэссиди поднялся, протягивая мальчику ладонь под недовольным взглядом Алана.

А теперь Ал сам предложил. И тот забитый маленький мальчик сидит напротив, как карикатурная копия самого Кэссиди. Это не укладывается в голове, и вискам больно.

– Предложил пожить здесь… после этого? – он рассеянно кивнул на Энди, не зная, как обозначить то, что видит перед собой.

– Это просто причёска. Мне захотелось сменить имидж, – тот нарочито небрежно повёл плечами. – Расскажи лучше, что произошло? На тебя больно смотреть.

– Я убежал.

– Это я вижу. Кэсси, – Эндрю сел рядом, беря его ладони в свои, – он обижал тебя, этот жуткий тип? Он сделал тебе больно?

– Сделал. Он чокнутый извращенец! В его доме все умирают, и находиться там жутко. Он… – Кэссиди запнулся, столкнувшись с внимательными зелёными глазами напротив. Может, не стоит?..

– Что он, Кэсси? – настойчиво спросил Энди, успокаивающе погладив его ладонь и задержавшись на уже бледных, но всё ещё различимых следах от наручников. – Это он сделал?..

– Да. Я боюсь его. И хочу бежать без оглядки. Я только… попрощаюсь с Алом, с тобой, и уеду. Он скоро будет?

– Скоро. Не волнуйся, тебя никто не обидит здесь. Давай я сделаю тебе чай?

И, не дожидаясь ответа, Энди устремился на кухню. Его слова… как будто наоборот. Как будто теперь он стал Кэссиди, а сам Кэссиди дрожал от страха, опасаясь каждого шороха. Даже движения Эндрю изменились: они копировали, только в них присутствовала некая неприкрытая развязность. Так ведёт себя тот, кто гордится собой, кто чувствует себя… удовлетворённым? Взгляд Кэссиди невольно наткнулся на небольшую фотографию в рамке. Алан никогда не любил всю эту приторную милоту, во всяком случае, говорил так. А теперь со снимка смотрели два улыбающихся лица. Ал и, в первый момент показалось, что это он сам, но нет – Энди.

Кэссиди не заметил, как поднялся, подходя и беря фотографию в руки, чтобы рассмотреть. Алан обнимал омегу за талию, пока тот держал телефон, делая снимок. И всё-таки этот образ выглядел абсурдно. Они никогда не были похожи. Энди обладал миловидной внешностью: мягкий овал лица, румянец на щеках, ещё по-детски пухлые губы, копна тёмных кудряшек и большие зелёные глаза. В этой неброской простоте было своё очарование, а напускная острота, присущая Кэссиди, смотрелась слишком искусственно.

– Это мы ездили кататься на лыжах. Неделю назад, – раздался позади голос Энди. – Я плохо катаюсь, а Ал меня учил. Он делает это так классно.

Последняя фраза показалась Кэссиди какой-то двусмысленной. И, поставив снимок на место, он вернулся на диван, не сводя с друга взгляда.

– Пей чай, а то ты совсем бледный, – тот улыбнулся, кивнув на чашку и небольшую вазочку конфет, образовавшуюся на столе.

– Вы вместе, да? – взяв чашку, спросил Кэссиди.

Он никогда не умел ходить вокруг да около. И делать вид, что ничего не произошло, глупо. В конце концов, Алан всегда был для него лучшим другом, а Энди влюблён в альфу уже давно. Стоит лишь порадоваться за них, но… почему-то стало гадко. Он до последней интонации помнил слова Алана, что тот так взволнованно и поспешно говорил на дне рождения Энди. От них мурашки шли по коже, и Кэссиди ни секунды не сомневался в их искренности. Его поцелуй, от которого снесло крышу, и который видел Энди… и вот теперь он, что же, решил стать ему заменой? А Алан согласился на подделку?

– Да, мы вместе, – мальчишка как бы невзначай склонил голову, задумчиво проводя кончиками пальцев по шее, на которой Кэссиди только сейчас заметил пару ярких засосов.

Значит, у них всё было. По-настоящему. Без воплей от дикой боли и страха, от которого хочется лишиться сознания. А так, что этим хочется гордиться, это хочется повторить, не чувствуя себя чем-то грязным и использованным, не оттираясь в ванной до одури в попытке смыть случившееся.

Чай показался слишком горьким и, поморщившись, Кэссиди звучно вернул его на стол.

– Что с тобой? Кэсси? – тут же раздался обеспокоенный голос Энди рядом, но тот выставил ладонь в предупреждающем жесте: не подходи!

– Всё в порядке. Просто слишком горячо. – он заставил себя поднять глаза и улыбнуться. – Я рад за вас с Алом.

Каждый добивается желаемого, как может. Видимо, Энди не нашёл для себя другого пути, кроме как стать его копией. Он ведь так часто в их доверительных беседах говорил: «я бы хотел быть, как ты!». Только тогда Кэссиди не думал, что у этих слов может быть такое значение. Он слушал эти наивные откровения, и Энди казался ему чистым ребёнком, слишком робким и неуверенным в себе, а оттого ещё больше хотелось поддержать его.

Голова стала тяжёлой. Слишком много впечатлений, и он, должно быть, действительно успел продрогнуть. Энди оказался слишком рядом, поправляя подушку у подлокотника и касаясь его лба.

– Ты горячий. Ничего не болит?

Кэссиди отрицательно мотнул головой, и неожиданно для самого себя придержался за край стола, едва не упав.

– Нет. Я просто устал.

– Поспи немного, может? Тебе нужно набраться сил после всех этих ужасов, – пальцы Эндрю мягко прошлись по его щеке, по волосам, успокаивая, и Кэссиди, не в силах сопротивляться нахлынувшей сонливости, склонился к подушке.

– Энди…

– Ни о чём не волнуйся. Всё хорошо.

Сопротивляться больше невозможно, и Кэссиди зарылся лицом в мягкую ткань, погружаясь в сон. Всё время, с той жуткой ночи, он спал плохо, постоянно просыпаясь то от кошмаров, то от неосознанного страха. Он подскакивал, дрожа всем телом, не сразу понимая, что это приснилось, что Шервуда рядом нет, а его тело не пронзает боль вместе с невозможностью дёрнуться.

Спустя неделю, хоть и проведённую в постели, он был совершенно обессилен. Кошмары не поджидали в закоулках огромной комнаты или в тёмных коридорах. Ведь от них можно было бы спрятаться, зажмуриться и не смотреть. Все страхи плотно поселились в его голове, а вот от этого убежать гораздо сложнее.

И, должно быть, сейчас, вдали от зловещего особняка и супруга, напряжение немного спало, и усталость навалилась в полной мере. Энди вроде бы ещё какое-то время продолжал гладить его по волосам, говоря что-то успокаивающее, а затем Кэссиди перестал ощущать и это.

Сон был глубоким, но в какой-то момент в нём перестало хватать воздуха, и он со страхом ощущал, что задыхается. Нужно позвать кого-то, а крик царапает горло, и дышать становится ещё тяжелее. Те, кого нужно позвать, так рядом, и, в то же время, будто за непробиваемым стеклом. Он пытался кричать, пытался ударить по этому самому стеклу до тех пор, пока не осознал, что по рукам течёт кровь. Её слишком много, и от её вида мутит.

– Кого ты зовёшь, Кэсси? Ты ведь сам всех убил, – этот голос, холодный, жёсткий, совершенно спокойный. Шервуд, его невозможно не узнать.

Мальчик зажмурился, не оборачиваясь. Ведь тогда он станет совершенно реален.

– Уходи. Ты мне снишься, уходи!

– Не снюсь. Открой глаза, Кэссиди. – слишком близко, слишком на самом деле.

– Нет, не хочу! Не приближайся!

Тёплая ладонь погладила его по волосам, пройдясь по бледной щеке. И это уже не было сном. Образ собственных окровавленных рук расплылся. Кэссиди медленно открыл глаза, и тут же замер, в первое мгновение не веря, что до конца проснулся. Этого ведь не может быть! Не здесь!

– Ты…

Шервуд склонялся над ним, нависая тёмным пятном посреди этой бедной гостиной, в которую совершенно не вписывался.

– Я ведь говорил, что найду тебя, сбеги ты от меня хоть на край света, – супруг протянул ладонь, почти бережно убрав прядку растрепавшихся волос за ухо отпрянувшего от него Кэссиди.

За спиной альфы, на некотором отдалении, стоял Энди. Смущённый и виноватый, с пунцовыми щеками, как у нашкодившего первоклассника. Алана поблизости не было. И, наверное, это к лучшему. Кэссиди не хотелось бы, чтобы он стал свидетелем его абсолютной беззащитности перед этим человеком, если лучший друг был с ним искренен в ту последнюю встречу. А если нет – было бы слишком больно видеть его стоящим сейчас рядом с Энди.

– Хватит делать глупости. Поехали домой.

Кэссиди молчал, вжавшись в спинку дивана и неотрывно глядя в светло-серые глаза напротив. Закричать, сказать, что не пойдёт, чтобы он отпустил? Можно. Но не нужно и бессмысленно. Шервуд не отпустит, а бежать некуда. Друг, которому он верил безоговорочно, распахнул двери перед самым страшным для него человеком. И теперь ему нечего противопоставить ни одному, ни второму.

Нужно было сразу ехать на вокзал, запрыгнуть в ближайший поезд, и неважно, куда бы он приехал, что произошло бы потом. Он сделал ставку на самых близких, и проиграл. Наверное, шестнадцать лет – это слишком мало, и он всё ещё пытался верить в лучшее, вместо того, чтобы видеть картину настоящей.

Он медленно поднялся с дивана, бросив короткий взгляд на недопитый чай, а затем на Энди. Почему тогда так внезапно захотелось спать? От очевидной догадки стало невыносимо мерзко, а друг отвёл глаза, лишь подтверждая её. Рука Шервуда легла на талию Кэссиди, увлекая его к выходу, и он не сопротивлялся. Вырваться на улице и убежать? Заманчиво, но как далеко он сможет уйти?

У двери он поравнялся с Энди, который стыдливо жался в угол. Испытывал ли он сожаление, что предал? Нет, сомнительно. Иначе бы не сделал этого так поспешно. Скорее, ему было неловко от того, что о нём думают нехорошо.

– Прости, так будет лучше, – пробормотал Энди, отводя взгляд.

– Будь счастлив, если сумеешь, – негромко произнёс Кэссиди, задержавшись на нём лишь на мгновение, и больше смотреть на него не нашлось сил.

А Шервуд у самого порога приостановился, пропустив супруга вперёд.

– Спасибо, что сберёг его, Эндрю. Очень ответственный поступок. Но, кстати, скромный оригинал гораздо ценнее кричащей подделки.