Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Ну же, поторапливайся. Не то я решу, что ты решил соблазнить меня, – супруг склонился к нему, вдыхая аромат омеги. – Полагаю, гости могут простить нам небольшую задержку, как считаешь?

– Не смей ко мне прикасаться, извращенец. – раздражённо прошипел Кэссиди, отодвигаясь и стараясь под юбкой как можно быстрее надеть обнаружившееся в пакете нормальное бельё и джинсы.

– А не то что? – мужчина коротко хохотнул, окинув его насмешливым взглядом, пока Кэссиди быстро и зябко закутался в приобретённую белую пайту с чёрным меховым воротником.

– Пошёл ты, – голос прозвучал тихо и устало, и мальчик демонстративно уткнулся в окно, усиленно делая вид, что его вовсе не существует.

Глупо, конечно, надеяться, что, сидя рядом, Шервуд забудет о его присутствии, особенно с тем, что вот-вот должна была случиться его первая… нет, даже мысленно называть это слово было для Кэссиди омерзительно! Будто он вовсе не человек, а животное с отвратительными инстинктами. Наверное, от того так паршиво физически, так тошнит и выкручивает все кости. Он не знал, как это должно быть, не хотел знать, и старательно глушил в себе подсознательное ощущение, что что-то не так.

Впереди ждало празднество, пафосный ресторан, и уже шумная разношёрстная толпа. Не хотелось даже знать, кто там будет, кто будет пялиться и открывать свой рот, чтобы произнести очередную ложь. То ли укачало, то ли усталость брала своё, но очнулся он лишь, когда Шервуд оказался напротив, у открытой двери лимузина, протягивая ему ладонь.

– Какая забота, – негромко хмыкнул Кэссиди, попытавшись обойтись собственными силами, но супруг настойчиво взял его ладонь в свою, придержав так, что со стороны, наверняка, казалось – бережно.

Ах да, на них тут же устремились множество взглядов. Знакомые и нет, заинтересованные и безразличные. Чамберсы уже оказались здесь, родственники Шервуда тоже. Кто они ему? Кто тот мужчина, чей взгляд Кэссиди почему-то не мог забыть? Видимо, его супруг не считал нужным представлять своего омегу близким. Верно, зачем представлять того, кого унижаешь при первой же встрече?

В празднично наряженном зале было душно, и, когда его кольцом обступили дети коллег отца, зачем-то приглашённые сюда, Кэссиди показалось, будто воздух тяжёлый и липкий, почти осязаемый.

– Классный прикид!

– Поздравляем, мы с братом кинули тебе подарок на счёт!

– Покажи колечко, Кэс. О, должно быть, стоит целое состояние!

– Тебе, определённо, повезло!

От их слащавых, в чём-то завистливых комментариев мутило, от того, как они осматривали, трогали его руку с поблескивающим кольцом, он едва сдерживался, чтобы не закричать, врезав кому-нибудь из них.

За столом над чем-то громко смеялся Натаниэль, запрокинув голову и выпивая уже, наверняка, не первый бокал шампанского. Отец с серьёзным видом отвечал на вопросы какого-то папарацци с камерой. Сюда их всё же пустили, хоть и всего пару штук. Но, можно не сомневаться, на следующий день все заголовки будут пестреть именами Шервуд и Чамберс с прилагающимися фотографиями, конечно.

– О, Кэсси! – отчим пьяной развязной походкой приблизился, приобнимая за плечи и увлекая в центр зала. – Фото на память!

Кэссиди зажмурился от яркой и раздражающе громкой вспышки камеры, попытавшись отстраниться, но Натаниэль крепче удержал пасынка на месте.

– Ну что ты, детка, не хочешь покрасоваться на главной странице всех газет? Перед своим Аланом, м? – эти слова прозвучали шипением на ухо, неприятно обдавая пьяным дыханием. – Улыбнись, ты же не хочешь, чтобы он видел твоё кислое личико? Покажи, как ты счастлив, – старший омега бесцеремонно поднял его руку, демонстрируя на камеру блеснувшее кольцо.

– Убери свои поганые руки, сволочь! – со злостью воскликнул Кэссиди, и, не жалея сил, толкнул отчима в грудь так, что он, не ожидавший такого отпора, не удержал равновесия и с оглушительным звоном полетел на официанта с бокалами, и стоящий позади стол с множеством блюд и хрупкой посуды.

Находиться здесь невыносимо! И Кэссиди, не обращая внимания на множество устремлённых на него взглядов, выбежал из зала, наугад находя уборную и запираясь в самой дальней кабинке. Мерзко от себя. Он сорвался настолько! Он, тот, кто всегда был ярким заводилой, кто не позволял себе опускаться даже до мелких жалоб, кто предпочитал решать проблемы, а не убегать от них… сейчас он совершенно жалко вжимался в стенку какого-то туалета, закрыв лицо руками и не в силах сдержать рыданий.

Омерзительная выходка отчима, грязные фразы про него и Алана… неужели одних слов оказалось достаточно, чтобы снести последнее самообладание, которое он пытался сохранить? Кэссиди едва сдерживался, чтобы не закричать в голос. Это тупик, в который он дал загнать себя, как бы ни пытался сопротивляться. И как выбраться теперь, не представлял. От насмешки Натаниэля в памяти болезненно остро возник Алан.

Нет, Кэссиди не забывал о нём ни на день, ведь Ал – самый близкий ему человек. Тот, кто, как оказалось, любил его с первой встречи, когда они оба ещё были детьми. Тот, кто готов был пол ночи стоять на морозе и ждать, примчавшись по первому зову. Тот, кто первым поцеловал его. Так нежно и страстно одновременно, что при одном воспоминании по коже шли мурашки, жаром устремляясь к низу живота, а слёзы неконтролируемо застилали глаза. Этого не будет больше никогда.

Случилось бы оно вовсе, если бы не знание, что та встреча – прощальная? Кэссиди не знал. Возможно, нет, и он никогда не подумал бы об Алане с такой стороны. То был момент отчаянья, в котором стало необходимо почувствовать себя нужным и любимым, порыв на эмоциях и оголённых нервах. И за это тоже теперь стыдно. Перед Аланом, который признался ему в чувствах, что держал в себе пять лет, и перед Энди, которого он заверял, что они лишь лучшие друзья, а в итоге тот наблюдал за их нездоровой страстью в собственный праздник.

– Кэссиди? Эй, открой! Ты чего, плачешь там что ли?

Он не успел заметить, как у его срыва появились свидетели. Кто-то из тех парней, кто обсуждал его прикид и чёртово кольцо.

– Уходите! Оставьте меня в покое!

– Чего случилось-то? Кэс, что…

Слова приятеля прервал звук открывшейся двери. Ещё кто-то решил двинуться сюда, за ним? Кэссиди замер, стараясь сдержать всхлипы и слишком шумное дыхание. Размеренные приближающиеся шаги, и он уже почти знал, кому они принадлежат.

– Он просто устал. Сегодня у нас всех был трудный день.

Стоя в углу тесной кабинки, Кэссиди будто видел, как Шервуд кладёт ладонь на плечо ненужного свидетеля, чуть склоняясь, чтобы его тон стал ещё более доверительным.

«Он лжёт! Каждое его слово ложь! Нет! Не уходи! Пожалуйста, не уходи!»

Но парень, конечно, повёлся, бормоча что-то сбивчивое и взволнованное. Джеральд заботливо сопроводил его до двери, убеждая, что сам переживает, но непременно позаботится о своём юном супруге.

– Он мне очень дорог, и я сделаю всё, чтобы Кэсси был счастлив. Но ему нужно время привыкнуть к мысли о браке. – Шервуд говорил вполголоса, но достаточно для того, чтобы слова донеслись до слуха.

Дверь захлопнулась, и на пару мгновений в уборной, освещенной тусклым холодным светом, повисла тишина, а затем снова шаги. Кэссиди как можно дальше отошел к стене, напряженно видя, как в полоске света под запертой дверью появились чёрные ботинки. Секунда, две, три…

Дверца с грохотом распахнулась, срывая хлипкий замок, и вот уже Шервуд стоит напротив с невозмутимым видом, глядя на испуганного бледного мальчишку сверху вниз.

– Ну? И что это за выходка, милый?

Он сделал шаг вперёд, в то время, как Кэссиди ещё сильнее вжался в стену, расширенными от страха глазами смотря на человека, что одним пинком выломал дверь, лишив его последней иллюзии защиты.

– Не подходи! Не трогай меня! Нет!..

– Ты думал спрятаться от меня в столь сомнительном месте? Любишь погрязнее? – Джеральд усмехнулся, а затем резко приблизился, не оставляя шанса дёрнуться куда-либо. – Я найду тебя, убеги ты от меня хоть на край света. Или, может, ты устал и хочешь поехать домой? – он протянул руку, поправляя растрепанные платиновые прядки волос, а затем резким сильным движением обхватил шею мальчишки, толкая того вниз, так, что он ударился коленями о пол, ткнувшись лицом в живот Шервуда. – Что скажешь? Мне уже не терпится. Ты так потрясающе пахнешь, а мы здесь как раз одни.

– Отпусти меня! Я не стану! Ни за что не стану! – истерика захлестывала с головой, и Кэссиди забился, пытаясь вырваться.

Сильные пальцы крепко сжались в его волосах, удерживая в унизительной позе между стеной и унитазом. Грязно и отвратительно! Неужели всё будет так, и этот ублюдок не побрезгует изнасиловать его прямо здесь?! Наивная детская мысль, что «так не бывает» разлетелась вдребезги, оставляя безотчётную панику. И ведь ему за это ничего не будет! Там, в зале, вся его семья, толпа взрослых влиятельных людей. Но никто не вмешается. Несмотря на то, что он несовершеннолетний, что боится до ужаса, что этот выродок может сделать очень больно. Это ведь супружеский долг. Официальное разрешение делать, что угодно.

– Ты так яростно упираешься, что ещё сильнее распаляешь мое желание взять тебя здесь и сейчас.

Кэссиди трясло от осознания своего абсолютного бессилия против него, и перед глазами темнело от страха. А ещё он остро чувствовал запах альфы столь близко. Слишком близко. Он проходился по собственным ощущениям, усиливая дрожь и отдавая напряжением в паху. Только, вместе с этим, было больно, его едва не выворачивало, и голова готова была треснуть прямо сейчас. Значит, первая течка – это так? До желания сдохнуть на месте, смешанного с противоестественной похотью перед тем, кого ненавидишь? Как сквозь это может приходить удовольствие, о котором так часто говорят? Ведь ещё немного, и он просто потеряет сознание в столь неприглядном положении! Кэссиди всё ещё пытался вырываться, но движения стали совершенно беспорядочными и рассеянными, а голос Шервуда словно доносился как издалека.

Пальцы, сжимавшие его волосы, резко дернули вверх, заставляя болезненно вскрикнуть прежде, чем Джеральд впечатал его в стену, не ослабляя хватки. Глаза в глаза, так близко, что даже сделать вдох не получалось. В следующую секунду – почти темно.

– Заканчивай распускать сопли, как тупая девка, не испытывай моё терпение. Сейчас ты приведёшь себя в порядок, выйдешь отсюда и будешь улыбаться гостям, и только попробуй ещё что-нибудь выкинуть, я сделаю нашу первую ночь незабываемой. А жизнь твоих друзей невыносимой. – с этими словами Шервуд разжал пальцы и, не оборачиваясь, направился прочь, по пути поправляя костюм.

Кэссиди почти сполз по стене вниз. Дышать невозможно, и разрастающаяся боль во всём теле едва позволяла шевелиться. Он не сдержал болезненного стона, почти доползая до раковины и плеская в лицо ледяную воды, чтобы прийти в себя. Выйти туда и улыбаться. Кэссиди задержался взглядом на своём отражении. Нездоровая бледность до побелевших губ, синяки под глазами и потерянный мутный взгляд.

– Что со мной, чёрт побери… – пробормотал он, пытаясь умыться ещё и ещё. Новый приступ боли в животе вызвал жалобный вскрик, и он с силой удержался за край раковины, чтобы не упасть.

Выйти в зал под вновь обращённые к нему взгляды. И улыбаться, когда его обступили торжественно одетые люди, галдящие на разные голоса. Иначе Шервуд приведёт свои угрозы в исполнение. Ему ведь ничего не стоит. Так же, как избавиться от сбитого человека, который лишь пару минут назад был живым!

Этот страшный тип способен на всё. От одного его вида перехватывает дыхание. И вот он снова рядом, почему-то обхватывая за талию, а все остальные лица сверху, будто бы он падал.

– Позовите врача! Ему плохо! – раздался возглас в засуетившейся толпе.

– Не стоит. Он просто выпил лишнего, да, милый? – Джеральд легко подхватил Кэссиди на руки, а затем реальность всё же расплылась, сменяясь темнотой.

========== 7. Белые простыни, красная кровь ==========

Кэссиди несколько раз открывал глаза, видя мелькающие огни города, что размазывались за стеклом, и снова проваливался в бессознательное. Не хотелось задерживаться, понимать, что произошло и как. Его куда-то везли. И он больше всего желал бы остаться в этом неопределённом «куда-то». Но, когда лимузин затормозил, он невольно повернул голову в сторону строения за коваными чёрными воротами. Высокое и мрачное, из тёмного кирпича, с узкими вытянутыми окнами. Это походило на особняк из какого-нибудь ужастика, в котором ему, по злой иронии судьбы, довелось сыграть главную роль.

Что вообще это было, там, в ресторане? Почему он так постыдно потерял сознание посреди всего этого сумасшедшего празднества? Перенапряжение или…? При попытке пошевелиться, боль в животе щедро напомнила о себе, и Кэссиди, стараясь заглушить жалобный стон, сильно закусил губу, обхватил себя руками и согнулся почти пополам. Стыдно, что сидящий рядом Шервуд стал тому свидетелем, но, едва придя в себя с этой жуткой болью, он не смог сдержаться.

Однако, супруг лишь бросил на него быстрый раздражённый взгляд, когда автомобиль окончательно затормозил.

– Ты всегда всё портишь? Или сегодня особенная акция? – поинтересовался он, сталкиваясь с оскорблённым взглядом, и усмехнулся. – Выходи.

Кэссиди неохотно посмотрел на строение впереди. Уже ночь, лишь то и дело завывает морозный ветер, и вокруг ни души, только это здание, выглядящее холодным и… мёртвым?

– Ну? Долго тебя ждать? – раздавшийся уже со стороны открывшейся двери голос заставил вздрогнуть.

Он не сможет сидеть здесь вечно, не сможет развернуться и убежать. Ничего не сможет! Кэссиди выдохнул, нервно облизнув искусанные губы, и, едва не зажмурившись, вышел из чёрного лимузина. А в следующий момент мир дрогнул и перевернулся, и вот уже лицо Шервуда слишком близко, а его ноги не касаются земли.

– Отпусти меня. – нахмурившись, произнес Кэссиди, упираясь в плечи мужа, в то время, как тот держал его на руках, легко, словно он был какой-нибудь куклой.

– Неужто ты не хочешь, чтобы всё было по-настоящему?

– Нет.

– Зато я хочу.

С каждым его шагом кажущийся огромным тёмный особняк приближался. Неумолимо и неизбежно, словно Кэссиди осуждён на пожизненное заключение и сейчас направляется в свою тюрьму. Даже дом отца меньше. Кто этот страшный человек? Почему в свои тридцать пять он – владелец крупнейшей корпорации, почему живёт в доме из страшных сказок, почему попросил именно его руки?.. Никто не ответит. Здесь тихо, как в склепе, и темно – настолько же. Хочется закричать, порвать эту давящую тишину неосвещённых коридоров. Куда бежать здесь? В месте, где всё, до последней половицы, принадлежит Джеральду Шервуду?

Супруг внёс его в просторную комнату, в центре которой – огромная постель под тёмным атласным покрывалом. Толчок, и он оказался кинутым на неё, словно некая вещь, не особо нужная, но занимающая Шервуда в данный момент.

– Можешь назвать меня старомодным, но в соблюдении свадебных традиций есть нечто завораживающее, не находишь?

– Нет! Не прикасайся! Не смей!

Кэссиди отчаянно искал выход, но со страхом осознавал, что его попытки – слишком жалкие. В одну секунду в поле зрения бросился старомодный железный будильник, стоящий на тумбе рядом. он замер на мгновение, а затем, видя, как Шервуд развязывает галстук, быстро рванулся в сторону, хватая сомнительное оружие.

– Не приближайся ко мне! Или я запущу это тебе в голову! Я не шучу. – поспешно воскликнул он, выставив вторую руку в предупреждающем жесте.

Альфа усмехнулся, застыв на пару мгновений, наблюдая, как Кэссиди отползает дальше по смявшемуся покрывалу.

– Тебе не хватит духу, милый.

Рука Кэссиди, сжимающая будильник, дрогнула, но он лишь сжал его сильнее, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Ну же, кидай. Целься в голову, чтобы наверняка, – Шервуд приблизился, склоняясь к отшатнувшемуся ещё сильнее супругу.

Мальчик медлил, не решаясь, всё ещё слишком наивно надеясь, что мужчина остановится. Тот ухмыльнулся и одним быстрым движением оказался на постели, выбивая из руки Кэссиди будильник и с силой вжимая его в матрац. Он ловил этот панический взгляд снизу вверх, перехватывая мгновенно упершееся в грудь тонкое запястье, стискивая его до короткого вскрика.

– Зря. Твоё сопротивление лишь распаляет меня ещё больше. – горячий шёпот на ухо, и вновь ощущение невыносимой близости, от которой плывёт окружающая картина. С мурашками по коже и собственным непристойным криком в голове: «Давай, трахни меня! Или я чокнусь… мне плевать, я хочу…».

Нет, не плевать! Не может быть плевать! Кэссиди отчаянно цеплялся за собственный разум, за леденящий страх, который заставлял быть собой, удерживал от абсолютного падения. Боль нарастающими волнами проходилась по телу, и, вместе с тем, он ощущал запах альфы столь отчётливо, что вело, как от крепкого алкоголя. Он готов был поддаться сейчас, сию минуту, безоговорочно. Почему именно в эту ночь? Почему так… «вовремя»?

– Это у тебя впервые. И ты пахнешь… – Кэссиди зажмурился от ощущения горячего дыхания на слишком чувствительной сейчас шее. – Великолепно.

Он чувствует, он пользуется, ведь то, что первая течка омеги в день свадьбы – отличный подарок. Какая мерзость! И эти горячие мурашки от его дыхания, слишком жаркие, вызывающие слишком острую дрожь… Кэссиди с трудом удержал слёзы от ощущения, что собственное тело предаёт его. Предаёт и, в то же время, может, боль, вспышками отдающаяся внизу живота, это защита?

– Не трогай меня! Остановись!.. Пожалуйста…

– Все вы корчите из себя недотрог, а на деле просто шлюхи, верно, мой дорогой супруг? Думаешь, я не вижу, как ты хочешь? – ладонь Шервуда прошлась по животу омеги, по-хозяйски задирая футболку.

Кэссиди дёрнулся, отворачиваясь. Отвращение к себе за то, что, несмотря на крики разума, он едва не изогнулся под ладонью этого типа, возросло до предела. Всю жизнь он боялся, что тело подведёт его, что он не сможет противостоять этому блядскому инстинкту, что будет именно тем, кем считают омег – податливой шлюхой, готовой лечь под любого, подставив мокрую дырку.

Между ног было невыносимо жарко, но, в то же время, когда ладони Шервуда прошлись по его бёдрам, захлестнула паника, снося всё прочее.

– Не прикасайся ко мне, ублюдок! Нет! – он пытался отпихнуть Джеральда, вырваться, ударить, в конце концов.

– Заткнись. Если я захочу, я затрахаю тебя до смерти, и меня ничто не остановит. Будь послушным мальчиком, Кэсси, раздвинь ноги по-хорошему. Иначе мне придётся сделать это силой. Ты ведь не хочешь, чтобы я делал тебе больно? – в его негромком вопросе звучала обманчивая нежность, небрежно скрывая угрозу.

Шервуд легко провёл пальцами по ссадине на его скуле, плавно нажимая до его сдавленного стона. А затем его рука с силой сжалась в растрепанных светлых волосах, запрокидывая голову Кэссиди и заставляя смотреть себе в глаза.

– Нет! Иди ты к чёрту! Я не буду!

Попытка оттолкнуть – бесполезно. Он вдавливал в постель, и Кэссиди чувствовал, что задыхается: от его тяжести, от острого запаха альфы, от боли, новой волной полоснувшей по низу живота.

В безотчётной панике рука нащупала в складках смятого покрывала будильник, и, ухватившись за него, Кэссиди с размаху ударил Шервуда по затылку. Тот рухнул на него всем весом, и он ощутил, как что-то горячее и жидкое брызнуло в лицо. Кровь? Он не сдержал короткого вскрика, испуганно вскакивая с постели и вжимаясь в противоположную стену спиной.

Шервуд лежал неподвижно, лицом вниз, и в полутьме Кэссиди видел, как под его головой расползается бордовое пятно. Неужели он одним ударом убил его?! Он, на голову ниже и раз в десять слабее?.. Но мужчина не шевелился, и от нарастающего осознания к горлу подступила тошнота.

– Не может быть… нет… – Кэссиди не мог отвести глаз, пытаясь уловить хоть малейшее движение, свидетельство того, что в эту ночь он не совершил столь страшный поступок, пусть и защищаясь.

Кэссиди заставил себя приблизиться, склониться, чтобы проверить пульс, дыхание, что там ещё? Он не имел понятия, но, стоило протянуть руку, пальцы Шервуда с силой стиснули его ладонь.

– Маленький гадёныш, – прохрипел Джеральд, до вскрика супруга сдавливая его руку. – Августин!

Буквально в следующее мгновение на пороге появился высокий мужчина с вытянутым узким лицом. Судя по костюму, дворецкий.

– Мистер Шервуд?..

– Убери его отсюда, – со злостью произнёс Джеральд и одним движением отшвырнул Кэссиди на пол.

Он не успел осознать, как Августин заставил подняться, оттаскивая по тёмным петляющим коридорам в самую глубь. Кажется, он пытался сопротивляться, кричать, что не хотел, но ответом стало абсолютно тёмное помещение, в которое его втолкнули, закрыв дверь на ключ.

– Выпустите меня отсюда! Откройте! Кто-нибудь!..

Стало жутко от абсолютной темноты, в которой не видно ничего: ни насколько большое это пространство, ни есть ли здесь что-то ещё. Он никогда не боялся темноты, но сейчас не отпускала паника, и он не знал, сколько кричал, колотя в дверь. Боль не унималась, и его трясло, как при высокой температуре. Выбившись из сил, Кэссиди сполз на пол, обхватывая живот руками, будто так он станет болеть меньше. Но, кажется, тот, напротив, с каждой минутой разрывался всё сильнее. В расплывающемся сознании путались жуткие образы, и в какой-то момент истерика нахлынула с новой силой: а вдруг здесь и умерли предыдущие мужья Шервуда?

– Откройте дверь, пожалуйста! Я не хочу здесь умирать! Не хочу… пожалуйста…

Попытка встать, чтобы еще раз ударить по запертой двери, не увенчалась успехом, и Кэссиди упал на пол. Подступило страшное ощущение, что из темноты на него смотрят те, кто остался здесь навсегда, и он лишился чувств, испытав очередной болезненный приступ.

***

– Кэссиди, ты меня слышишь? Очнись! Кэссиди, – его звал незнакомый мужской голос, вытягивая из пустоты, в которой хотелось остаться.

Ведь, если он откроет глаза, снова будет больно. Он уже ощущал это, и изо всех сил пытался задержаться там, где нет ничего. Но голос не унимался, а, вместе с ним, всё отчётливее становилось ощущение, что кто-то касается его лица, волос, и ладони эти очень тёплые.

Он всё же разлепил глаза, видя над собой смутно знакомое лицо: тот самый человек, чей взгляд ему так запомнился на церемонии. Он хотел сказать что-то, спросить, но при попытке пошевелиться, острой болью свело живот, и, вместо слов, он издал тихий жалобный стон.

– Тише. Не говори ничего. Всё хорошо. Главное, ты в сознании, – незнакомец провёл ладонью по его волосам, успокаивая, как маленького, и Кэссиди невольно улыбнулся.

Он понятия не имел, кто этот человек, ни имени, ни статуса. Ничего, кроме медово-карих глаз, которые почему-то показались добрыми там, в церкви. И он приводит в чувства, пытаясь успокоить. Нелепо и абсурдно, в доме его законного супруга. Почему?

Кажется, он снова провалился на какое-то время. Всё вокруг стало, как на акварельном рисунке. Блеклые краски и приглушённые тона, а голоса доносятся обрывками фраз. Он лежал в мягкой постели, пришедшей на смену твёрдому холодному полу. А тот мужчина что-то говорил, но слова получалось разобрать с трудом. С ним еще один голос, тоже незнакомый, более низкий, и, должно быть, старческий.

– Это побочный эффект… в столь юном возрасте нельзя принимать такие препараты… я сделал укол, он немного нейтрализует их действие…

Кэссиди прислушался, чтобы понять, о чем речь. Препараты? Но он не принимал ничего, кроме обычных успокоительных. Кроме чая на травах, что приносил ему Генрих. Но ведь старик не мог подсыпать ему подобную дрянь!

Он попытался открыть глаза, выбраться из этого вязкого бредового состояния, в котором едва различал, что реально, а что лишь плод воспалённого воображения. Дверь где-то поблизости хлопнула, и раздавшийся голос оборвал его попытки.

– Кажется, я просил вас, мистер Уилсон, докладывать мне лично о важных новостях, – послышался жёсткий недовольный голос Шервуда.

– Простите, этого больше не повторится… мистер Тейлор попросил меня приехать, и я…

– О, мистер Тейлор у нас в любой бочке затычка, – в голосе Джеральда послышались ядовитые интонации. – И кто же разрешил тебе лезть, Ричи?

– Только моя совесть, братец. Которой ты обделён. Накачать ребёнка своей этой дрянью и запереть в чулане на ночь. Браво, Джед, ты совершенствуешься!

– Спасибо за твои бесценные комментарии. Убирайся. Доктор Уилсон, это правда, что здесь замешан наш препарат?

– Да, мистер Шервуд. И, скорее всего, тот, что снят с производства из-за его опасности. Провоцирует усиленное желание омеги и снимает психологические барьеры. Пару лет назад был очень популярен среди…

– Шлюх, – жёстко закончил за доктора Шервуд. – Я знаю, что производит моя корпорация. Спасибо вам. Дальше я справлюсь сам.

– Справишься? Да ты даже не заметил, что он загибается. Думал лишь, как бы вставить ему поскорее.

– Это свадебная традиция, – ответ Джеральда прозвучал, как непреложная истина. – И вообще, почему ты всё ещё здесь?

– Ухожу-ухожу! А, знаешь, мальчишка молодец. Правильно сделал, что врезал тебе.

Дверь за Ричардом Тейлором закрылась. Брат? Почему-то это казалось Кэссиди невозможным. Да у них ведь даже фамилии разные! Эта мысль размазалась вместе с тем, как мужчина ушёл. Он сильнее зажмурился, стараясь лежать неподвижно, пока звук размеренных шагов приближался к нему.

– Вот мы и одни, Кэссиди. И я знаю, что ты не спишь.

Комментарий к 7. Белые простыни, красная кровь

Извиняюсь перед теми, кто, возможно, ждал от этой главы горячей НЦ. Оно будет, но чуть позже)

Глава вышла небольшая и такая себе. Но всё же надеюсь, не сильно разочаровала.

========== 8. Убеди меня ==========

Наверное, если задержать дыхание и сильнее зажмуриться, это будет слишком очевидно? Кэссиди старался выглядеть так, будто совершенно не слышит и не ощущает присутствия Шервуда рядом. Тот усмехнулся, остановившись у постели супруга и некоторое время глядя на его бледное лицо, а затем сел на край, беря холодную руку мальчика в свою. Тот подавил желание в ту же секунду отдёрнуть ладонь. Если он выдаст себя, ему придётся реагировать на этого отвратительного человека.

– Спишь, значит? – в голосе альфы слышится усмешка, и становится страшно, что он чувствует его маленький обман. – Бедный маленький мальчик, попавший к такому извергу, как я. И мне стоит сжалиться над тобой и позволить валяться здесь, вместо того, чтобы наслаждаться твоим телом? А ты не подумал, что я могу сделать это с тобой, даже когда ты без сознания? – Шервуд склонился к лицу Кэссиди, почти касаясь губами скулы с проявившимся синяком, а затем мучительно-медленно спускаясь к острому подбородку и задерживаясь у шеи.

Кэссиди изо всех сил старался сдержаться, никак не подать виду, что пробирает дрожь от одного его присутствия, от прозвучавших мерзких слов. Наверное, в этом старании помогало только то, что у него не было сил пошевелиться. Смешок раздался у самого уха, и он отстранился.

– Ты лжец, мой дорогой, – его пальцы легко прошлись по щеке Кэссиди, почти невесомо касаясь сжатых губ и поднимаясь к дрогнувшим ресницам. – И, как только ты откроешь глаза, я накажу тебя за эту ложь.

С этими словами Шервуд поднялся и, спустя пару секунд, дверь за ним захлопнулась. Кэссиди резко распахнул глаза, шумно и прерывисто выдохнув. Стереть бы все следы этих издевательских прикосновений со своей кожи, запах альфы, который словно въедался, делая грязным. Движения всё ещё давались с трудом, и было жутко холодно, даже под большим толстым одеялом.

Он лежал на широкой постели в незнакомой полутёмной комнате. Непонятно, то ли уже наступал рассвет после этой страшной ночи, то ли вновь темнело. Что теперь будет и как? Как выбраться из этого кошмара, и есть ли выход вовсе? Он всегда верил, что решение обязано быть, сам так часто говорил об этом друзьям, но сейчас было больно и страшно, как никогда. И он, испытывая стыд за эту слабость, уткнулся лицом в подушку, расплакавшись. Отчаянно и навзрыд, до нехватки дыхания, пока не настал спасительный сон без сновидений.

***

Дворецкий Августин заявился к Кэссиди через несколько дней. До того он смутно помнил каких-то незнакомых слуг, приносивших лекарства, но, возможно воспоминания об этом и вовсе являлись тем бредом, что бывает на грани между сном и реальностью. Пожилой бета бескомпромиссным движением раздвинул шторы, пропуская зимние солнечные лучи в спальню.

– Доброе утро, надеюсь, вы чувствуете себя лучше, – не вопрос, а утверждение, и тон, чопорный и заученный, Кэссиди совершенно не понравился.

Дворецкий в его представлении должен быть таким, как Генрих: заботливым, мудрым и относящимся к семье с теплотой. Этот же тип под стать особняку: холодный и жёсткий. Совершенно чужой. Генрих всегда так волновался, стоило его любимому мальчику простудиться или даже плохо спать. Сейчас, как никогда, захотелось, чтобы старик сел на край его постели, погладил по волосам, вручая какое-нибудь волшебное лекарство и позволяя позавтракать в постели.

– Мистер Шервуд ждёт вас на завтрак, – сообщил Августин, и Кэссиди нахмурился, натягивая одеяло повыше. – Поднимайтесь, он не любит опозданий.

На последней фразе он всё же не сдержал пренебрежительной усмешки. Как официально! Ещё бы приглашение в письменной форме прислал!

– Я не голоден.

– Тогда я распоряжусь на вас не накрывать. Хватит ломать комедию, не вынуждайте супруга заходить за вами лично.

– Развалится, небось, бедняга, – фыркнул Кэссиди, неприязненным взглядом наблюдая за тем, как Августин стирает с тумбочки у постели невидимые пылинки.

– Я бы советовал вам относиться к супругу уважительнее, мистер Шервуд, – выделив фамилию, которой теперь принадлежал омега, назидательно произнёс дворецкий.

– Он не сделал ничего для моего уважительного к нему отношения, Августин, – в тон отозвался Кэссиди.

Нет, он не имел привычки хамить слугам, особенно, настолько старшим, указывая на их положение. Но этот бета позволял себе говорить с ним в столь пренебрежительном приказном тоне, что он не сумел промолчать. К тому же это ведь именно он швырнул его в ту страшную коморку, не удостоив даже словом.

– Он альфа и он ответственен за вашу жизнь.

– О да, потому он чуть не лишил меня её?

– Не драматизируйте. Удивительно, что ваш уважаемый отец не вложил в вашу светлую голову элементарного почтения.

– Оставь своё удивление при себе, умник, – мрачно огрызнулся Кэссиди, смерив дворецкого коротким раздражённым взглядом.

Тем не менее, он поднялся с постели. Не потому что решил последовать совету Августина. Ему не хотелось, чтобы Шервуд заявился сюда лично. А в том, что альфа сделает это, он почему-то не сомневался. Голова всё еще немного кружилась, и низ живота неприятно тянуло, но, в сравнении с той жуткой болью и жаром, в котором он едва осознавал, что происходит, это казалось мелочью.