Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Вы что, с ума сошли оба?! Это бред! Я ни за что не соглашусь, даже не надейся!

– Это не вопрос, Кэссиди. Это решённый факт. Ты можешь вступить в законный брак с самого первого дня своего шестнадцатилетия. Так к чему ждать, пока ты будешь марать наш дом дольше?

– Марать ваш дом, – медленно и тихо повторил он, отступив на шаг назад.

Он слышал эти слова так отчетливо, и в то же время не мог поверить, что их произносит его родной отец. Нет, Спенсер говорил о нём пренебрежительно и раньше, но так… откровенно намекая на то, наступления чего Кэссиди боялся и стыдился больше всего.

– Именно. У тебя скоро первая течка, и лучше всего будет, если она пройдет в свадебную ночь. Чтобы ты сохранил хоть какое-то подобие невинности.

– Да пошёл ты! Пошёл ты вместе со своим блядским альфонсом! – в следующий момент сорвало на крик, громкий и почти надрывный. – Нашел способ, как избавиться от меня? Так сдал бы в приют раньше! Ах да, тогда выгоды не будет, так?!

Ответом стала глухая, но сильная пощечина, от которой в мгновение обожгло щеку.

– Ты вступишь в брак. Хочешь ты того или нет. Это ясно?

– Иди на хрен! – со злостью воскликнул Кэссиди, зажав щёку ладонью, и выбежал из комнаты, закрываясь в ванной на пару щелчков.

Сердце колотилось бешено, а в висках пульсировало так, что очертания вокруг расплывались. Всё правда! Всё на самом деле! На лице Спенсера не дрогнул ни один мускул, когда он говорил это, словно зачитывая приговор. Ему плевать на всё, и те иллюзии, что он хоть сколько-то относится к сыну не как к вещи не более, чем самовнушение.

– Ненавижу! Ненавижу вас обоих! – увидев своё испуганное бледное отражение в зеркале, Кэссиди схватил стеклянную мыльницу и со всей силы запустил её в него.

Осколки со звоном полетели во все стороны, и он коротко вскрикнул, ощутив резкую царапающую боль над бровью. В искажённом теперь отражении он видел своё лицо фрагментами, но на каждом с яркой кровавой царапиной.

Отец никогда не поднимал на него руку, даже когда он сильно злил своими выходками в школе или тем, что доводил Натаниэля. Правда, чаще мужчина просто не замечал его. А теперь, с ещё не наступившими шестнадцатью он должен жить так, как требуется, иначе можно бить и поливать грязью.

Кэссиди плеснул в лицо воды, стараясь успокоиться. Спенсер не пытался заставить его выйти из ванной. Ведь, по его мнению, разговор закончен. Он сказал всё, что хотел, и дал понять, что мнение сына-омеги для него ничего не значит.

Он вышел через минут двадцать, проскользнув в свою комнату, чтобы переодеться и набрать сообщение на мобильном: «Ал, давай встретимся через полчаса?». Вот сейчас было плевать. Ему необходимо вырваться отсюда! Ему необходимо оказаться рядом с тем, для кого он важен, для кого он не пустое место под унизительным названием «омега».

– Ты куда-то собираешься? – со стороны двери послышался притворно-заботливый голос Натаниэля, и Кэссиди со злостью обернулся.

Отчим уже оказался вплотную к нему, беззастенчиво рассматривая строчки на экране смартфона, которые пасынок еще не успел отправить.

– Ал? Мм… это тот альфа, кажется? Встречу с твоим отребьем придется отложить, – Натаниэль быстрым ловким движением вырвал из его руки телефон, убирая в карман своих брюк. – Сегодня ты встречаешься с мистером Барнеттом. Возможно, именно он станет твоим мужем. Или мистер Коул. Он придёт чуть позже. Видишь, как мы заботимся о тебе? Не понравится один, пойдёшь за другого. Или за третьего. А не будешь ценить и станешь вертеть носом, придётся выдать тебя за кого-то насильно.

========== 3. Sweet sixteen ==========

Весь этот… выбор. Очередь из кандидатов в супруги для младшего сына Чамберса. Пошло и абсурдно! Неужели отец знал Кэссиди настолько плохо, что не понимал: он выставит вон каждого из них? Хотя дело, скорее всего, было совершенно не в том, чтобы омега добровольно вступил в брак. А в том, что не каждый альфа согласится взять в супруги своенравного мальчишку, пусть и сына такой значимой фигуры, как Спенсер Чамберс.

Большинству этих толстосумов нужна безотказная смазливая подстилка и не более. Омега должен знать своё место, а в случае Кэссиди это было то, что Натаниэль называл «проблемами с дисциплиной». Потому Чамберс-старший опасался упустить наиболее выгодное предложение от потенциального жениха и готов был выслушать каждого, чтобы принять самое лучшее решение.

– Я не дам за этого невоспитанного хама ни гроша! Хорошенькое личико вашего сына не стоит того, чтобы терпеть эти оскорбления! – нервно расхаживая по кабинету Спенсера и теребя свой галстук, лежащий на выпирающем животе, негодовал первый из претендентов.

– Он облил меня водой! Меня! Это просто возмутительно! – восклицал следующий, забрызгивая каплями стол главы дома.

– Такой хорошенький, так и хочется распробовать его, – похотливо улыбался ровесник Спенсера, поправляя пиджак, на котором виднелась свежая дыра в плече. – Но это же просто немыслимо! Никакого почтения к старшим! При всем уважении, мистер Чамберс, вы бы сначала растолковали мальчику что к чему, прежде чем предлагать уважаемым людям его руку.

С каждым претендентом, покидающим особняк с подобными речами, лицо главы дома мрачнело всё сильнее. И, когда удалился последний, с красноречивым следом пощечины на лице, терпение Спенсера лопнуло.

– Какого черта ты вытворяешь?! – он ворвался в малую гостиную, где только что завершился прием гостя, и сын все еще был там.

Мужчина с силой развернул его за плечо, стискивая так, что, наверняка, останутся синяки. Альфу мелко потряхивало от злости, и он едва сдерживался, чтобы не ударить мальчишку ещё раз и посильнее.

– Позоришь меня! Нашу семью! Да как ты смеешь?!

– А ты?! Как ты смеешь, отец, выставлять меня на торги, как шлюху?!

Кэссиди чувствовал себя грязным, будто предстал обнажённым перед толпой похотливых взглядов. Каждый из них смотрел на него так гадко и липко, что хотелось закрыться, спрятаться от этих мерзких лиц. Высокомерные, уверенные в своём превосходстве, и он должен быть едва ли не рад тому, что они соблаговолили рассмотреть его в роли супруга. В роли личной игрушки или дорогого аксессуара, или два в одном.

Они раздевали взглядами, улавливая его пока едва ощутимый запах, отпускали грязные комментарии и ждали… чего? Покорности? Забавно, но стоило сказать лишь пару фраз, что их не устраивали, и они предпочитали не обременять себя столь проблемным экземпляром. Они все хотели слышать: «да, мой господин» – в вариациях. От другого же их задранное эго не справлялось. Слишком искажалась их привычная модель мира.

– Я могу распоряжаться тобой, как своей собственностью. Я вырастил тебя, вложил в тебя средства и время, и мне нужна отдача. Нужна польза, которую ты принесёшь мне этим браком. И сейчас лучшее время для высокой цены. Не смей её сбивать!

– Но я не вещь! Я не хочу этого! Не хочу принадлежать никому из этих уродов!

– Такой же упертый, как твой папа. Но и на таких находится управа. Он тоже стал моим супругом в шестнадцать лет.

– И умер! Умер, потому что ты думал лишь о своих извращённых желаниях!

– Потому что отказывался подчиниться, как должен был. Хочешь такой же участи?!

– Не хочу! Потому и прошу, не заставляй меня!

– Ты омега. И твоё дело подчиняться. В твоём возрасте пора бы это уже усвоить.

– Усвоить, что я не имею права на собственную жизнь?!

– Довольно! Ты исчерпал моё терпение, эгоистичный щенок! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. – Спенсер встряхнул сына за плечи и оттолкнул от себя, почти швырнув к дверям. – А теперь иди к себе. Видеть тебя не хочу!

Уговаривать два раза не пришлось, и Кэссиди вылетел прочь, захлопывая дверь к себе. Это походило на абсурдный, но очень реалистичный сон. Неужели всё происходит с ним?! Он не хочет, он не готов! Хотя, можно ли быть к этому готовым? В отличие от многих омег своего возраста Чамберс-младший не плавал в бесконечном море тупых розовых соплей. Он не хотел встретить какого-то там идеального альфу – да они все самовлюбленные уроды! Пожалуй, за единичными исключения вроде Алана. Не хотел даже в будущем признать себя чьим-то. А уж от мысли о детях, об этих паразитах внутри собственного тела, его и вовсе начинало тошнить.

В свои без одного дня шестнадцать Кэссиди ни разу не был влюблен, хоть и в лицее и среди приятелей всё чаще ловил на себе заинтересованные взгляды. Он мог обменяться с заинтересованными парой ничего не значащих легких фраз, мог потанцевать на вечеринке раз-другой, но, когда понимал, что интерес становится более настойчивым, увеличивал дистанцию, не подпуская к себе.

Иногда обиженные распускали довольно грязные слухи, но ему всегда было плевать. Он одевался ярко, порой излишне броско: обтягивающие джинсы, тонкие майки с кричащими надписями, короткие куртки с каким-нибудь мехом или металлическими вставками, ботинки на шнуровке с высокой голенью. Идеально прямые платиновые волосы с длинной челкой и часто, как довершающий аксессуар, большие солнечные очки. Кэссиди был антиподом скромного возвышенного омеги, от которого можно ожидать благочестивого поведения, что так ценится в высшем обществе. Возможно отец просто опасался, что его распущенный сын опозорит их дом еще сильнее?

Он мрачно усмехнулся, глядя в потолок. Нет, едва ли. Будь он даже вечно смущающимся тихоней, вроде Энди, родитель всё равно толкнул бы его какому-нибудь старому пердуну, как товар. Пока дорого, пока можно извлечь больше выгоды, а согласие «покупки» вовсе не нужно. Кэссиди со злостью зажмурился, стараясь не разреветься от бесконечно вертевшихся в голове фраз, от мерзких воспоминаний о том, как парочка из этих напыщенных козлов тянули к нему руки, намереваясь облапать прямо здесь, в собственном доме.

Нет, валяться на кровати, как сопливый ошмёток, невыносимо! Он резко сел, доставая ноутбук и находя контакт Алана. Телефон Натаниэль так и не вернул, и одна мысль, что рыжий гад сейчас, наверняка, просматривает его сообщения и фотографии, выводила из себя!

«Кэс, напиши хоть что-то! На звонки не отвечаешь, в сети нет! Я волнуюсь. Даже если занят из-за дня рождения, дай знать!»

Сообщение от Ала уже мелькало в соцсети. Впрочем, как и от остальных. Они все переживают о нем, даже не догадываясь, что занят он вовсе не подготовкой ко дню рождения, а воплощением отцовских амбиций.

«Я занят не днём рождением. Его не будет. Ничего не будет. У меня забрали телефон, и я не могу тебе позвонить. Мне очень нужно тебя увидеть. Но не уверен, что смогу выйти из дома, » – походило на жалобу. И, едва отправив это послание, Кэссиди устыдился собственных слов.

«Что произошло?! Я могу помочь?» – ответ последовал сразу же. Как будто Алан всё это время только и ждал какого-нибудь известия от него.

«Пристрели меня»

«Чамберс, мать твою! В чем дело?!»

«Отец решил выдать меня замуж» – зажмуриться и отправить. Друг всё равно узнает, а сказать в лицо будет почему-то ещё тяжелее.

Теперь Алан молчал. Не появлялось известия о том, что он набирает сообщение, просто тишина. И Кэссиди уткнулся лицом в подушку, в красках представив растерянное лицо друга в этот момент.

«За кого?» – наконец пришел короткий ответ.

«Я не знаю…»

Кэссиди взглянул на часы. Через сутки ему шестнадцать. Стрелка, как вчера, с особенно мерзким звуком, пересекла отметку двенадцать.

Он ждал продолжения этого извращённого спектакля и на следующий день, однако, его не последовало. Неужели череда альф-толстосумов кончилась, и среди их числа не нашёлся тот, кто озолотит отца в обмен на пользование его младшим сыном? Может, всё не так безнадежно? А, может, он одумался?

В особняке весь день шли приготовления к его дню рождения. Стандартный набор гостей: родственники и коллеги отца. Кэссиди внимательно просмотрел список приглашенных, ожидая увидеть кучу незнакомых имён людей, которых пригласили, чтобы предложить его прямо на празднике. Нет, ничего подобного. Это было странно и заставляло немного насторожиться, но он наивно цеплялся за мысль, что Спенсер вспомнил, что это его сын, что завтра его праздник.

И праздник действительно проходил, как обычно. Сборище людей, которые улыбаются друг другу в лицо, лицемерят, раскидываясь громкими словами, а после без лишних угрызений совести могут воткнуть нож в спину. Зато всё красиво, с роскошью и блеском. Шведские столы, незаметные слуги с напитками на серебряных подносах, торжественно одетые гости. Это не менялось из года в год. И после такого обязательного празднования Кэссиди рвался к друзьям, отмечать так, как ему того хочется, громко и весело, без всего опостылевшего пафоса. Здесь он совершенно не знал, куда деться. А все вокруг только и говорили об этом его… чудесном возрасте, из раза в раз повторяя поздравления друг друга. Их взгляды, оценивающие, облапывающие, даже со стороны тех гостей отца, кого он с детства видел в этом доме.

– Кэссиди, в кабинет, на пару слов, – из мрачноватых мыслей его вырвал голос родителя, и он нехотя последовал за Спенсером.

Однако, вопреки ожиданиям, отец не прошел в кабинет первым. Он открыл дверь и жестом велел сыну пройти. А у окна, повернувшись спиной, стоял мужчина в тёмном костюме. Он неспешно обернулся, вежливо улыбаясь хозяину дома.

– У вас чудесный сад, мистер Чамберс. Даже в мёртвой зимней красоте есть нечто завораживающее.

Кэссиди ощутил острый ледяной озноб, совсем как тогда, на тёмной заснеженной трассе, стоя напротив незнакомца, чьего лица не видел. Необъяснимый страх, сковывающий даже дыхание при одном взгляде.

– Только не он…! – неосознанно воскликнул мальчик, но его обычно звонкий голос прозвучал непривычно тихо.

Он совсем не храбро отступил назад, но тяжелая рука отца сдавила плечо, подталкивая.

– Джеральд Шервуд, – сделав пару плавных шагов навстречу, представился мужчина, и захотелось зажать уши ладонями.

«Заткнись! Я не хочу слышать ни слова! Не хочу знать твоего имени! Просто исчезни!»

Этот голос, в нём словно кружила та ночная вьюга, холодная, колючая, неумолимая. Это он, тот самый жуткий тип, что без всяких эмоций поворачивал голову окровавленного старика ногой, что позволил себе тот унизительный комментарий, что зачем-то взялся решить их страшную проблему!..

А теперь он стоит напротив, и его лицо не скрывает темнота. Но лучше бы она! Лучше бы не видеть этих холодных серых глаз, что неотрывно смотрят сверху вниз, не видеть этого красивого, но жёсткого лица.

Позади глухо захлопнулась дверь, и Кэссиди едва не вздрогнул от такого обычного звука, оставшись наедине с человеком, от которого по коже шли мурашки. А, может, это всё-таки не он? Ведь тогда его лица не было видно…

– С днем рождения, Кэссиди, – Шервуд остановился слишком близко, а омега замер на пару мгновений, не в силах пошевелиться. В голове билась только необъяснимая паника от этого зловещего совпадения.

– Что вы здесь делаете? – наконец произнес он, подавшись в сторону.

– А твой отец сказал, ты умный мальчик, сам догадаешься. Я пришел за тобой. Просить у мистера Чамберса твоей руки. – Ровный, лишённый эмоций тон, отчего в сознании Кэссиди, напротив, поднимался панический хаос.

Этот человек был не таким, как все эти денежные мешки с масляными глазами, похотливо смотрящие на молоденького омегу. В его взгляде, в его манере держаться сквозило нечто иное. То, что вызывало у Кэссиди холодный страх. Он не раздевал глазами, он словно сдирал кожу живьем, а голос его оставался таким же безразличным и холодным.

Он был моложе всех предыдущих, лет тридцати пяти, а то и меньше. Высокий, но, в отличие от большинства альф, мужчина не представлял собой перекачанный массивный шкаф. А сочетание черных волос с очень светлыми глазами делало его внешность запоминающейся с первого взгляда.

– А моим согласием вы поинтересоваться не хотите? – заставляя свой голос звучать более уверенно, нахмурился Кэссиди, смотря в эти стальные серые глаза.

– Нет. Твоё согласие необязательно. Но, если оно будет нужно, я его получу.

Кэссиди опешил от столь откровенного самоуверенного заявления, приоткрыв рот, чтобы возмутиться, но едва находя слова.

– Не получите! Вы ничего не получите! С чего вы возомнили, будто вам всё дозволено?! Убирайтесь вон! Меня тошнит от вас!

Шервуд улыбнулся. Медленно и чуть заметно, не сводя взгляда с рассерженного и испуганного лица. Так наблюдают за заигравшейся домашней зверушкой, снисходительно и в то же время с готовностью осадить за излишнее баловство.

– А мне пока что нравится твой острый язычок. Главное, не перестарайся.

– Да кто вы такой, чтобы говорить со мной так?! Вон! Я сказал – вон немедленно!

Альфа невозмутимо шагнул навстречу, Кэссиди – на шаг назад.

– Как пожелаешь. Сегодня я не задержу тебя надолго. Наслаждайся праздником. И позволь вручить тебе этот небольшой подарок. – Мальчик и не заметил прежде в руке Шервуда дикую алую розу, которую тот сейчас протягивал ему, стоя непозволительно близко, ведь он почти уперся спиной в стену.

– Я не приму от вас ничего. До вас плохо доходит? Выметайтесь из моего дома, мистер как-вас-там!

– Шервуд. Джеральд Шервуд. – Терпеливо повторил альфа, словно хамский тон омеги ничуть не задел его. – Скоро ты заучишь моё имя наизусть, а этот дом, напротив, перестанет быть твоим. – Он провёл бутоном розы по скуле мальчика, выше, от брови и к волосам, так, что её острые шипы запутались в светлых прядках.

– Я лучше сдохну, чем выйду за вас! – Кэссиди мотнул головой, отворачиваясь, и невольно вскрикнул от того, как больно оцарапало кожу. – Ай!

– У тебя не хватит смелости, мой милый. До встречи. – Шервуд легко отпустил стебель цветка и как ни в чем не бывало вышел за дверь.

Кэссиди медленно сполз на пол, будто только сейчас получив разрешение дышать. Шипы розы, запутавшейся в волосах, больно царапали кожу при попытках вытащить этот «подарок», и он не сдержал почти жалобного всхлипа, исколов себе пальцы.

– Да откуда только взялся этот грёбаный псих?!

– О, ты не знаешь о мистере Шервуде? – со стороны приоткрытой двери послышался голос Натаниэля, который как всегда отвратительно тянул каждое слово. – Его корпорации принадлежит большинство медицинских препаратов нашей страны. А ещё ты будешь у него третьим. Первые его мужья скоропостижно скончались. Никто так и не знает отчего. Бедняжки. Обоим не исполнилось и восемнадцати.

Комментарий к 3. Sweet sixteen

Надеюсь, всё не совсем плохо, и я, честно, подумываю о бете)

========== 4. Первый и последний поцелуй ==========

Комментарий к 4. Первый и последний поцелуй

Спасибо всем, кто ждал главу! Это послужило волшебным пинком для ее появления сегодня же)

Надеюсь, не утомит объёмом, потому что вышло чуть-чуть длиннее предыдущих.

Джеральд Шервуд попросил у Спенсера руки его сына. Попросил ещё до того, как поговорил с Кэссиди лично. Эта короткая встреча стала лишь формальностью, или прихотью, как угодно. Чамберс удивился, но ещё сильнее обрадовался, что жених предложил за несговорчивого мальчишку такие блестящие перспективы, каких не упоминал никто. Потому вопрос о браке был решён окончательно и бесповоротно, и никакие доводы, просьбы или слёзы не могли повлиять на предстоящее событие.

– Кто угодно, отец! Кто угодно, только не он! Да послушай же меня! Он жуткий тип! Его мужья умерли, это ведь не просто так!

– Они умерли, потому что обладали слабым здоровьем. Прекрати эту отвратительную истерику. Ты орёшь в моём кабинете уже полчаса, и мой ответ – нет, я не изменю своего решения. Свадьба состоится через пять дней. Ты выйдешь за Шервуда, и это не обсуждается. Он уважаемый человек, в своём возрасте уже достиг таких вершин, какими мало кто может похвастаться.

– Потому что шёл по головам и лишние люди умирали загадочной смертью, так?!

– Нет, Кэссиди. Хватит! Твоя бурная фантазия это твои проблемы. Шервуд – единственный, кто согласился взять на себя такую головную боль, как ты. Так что на твоём месте следует быть благодарным.

– Благодарным?! Отец, послушай себя! Благодарным за то, что ты отдаёшь меня человеку, от одного взгляда которого жутко?!

– За то, что я устроил твою жизнь, которую ты пустишь под откос, виляя задницей перед толпой альф!

– Я не…!

– Думаешь, я не знаю, что о тебе говорят? Не вижу, как ты себя ведёшь, как на тебя смотрят? Довольно. Разговор окончен. – Спенсер нажал на кнопку вызова дворецкого. – Генрих! Уведи его отсюда!

В считанные мгновения на пороге появился седой старик-бета, аккуратно положив ладонь на плечо Кэссиди и мягко, но настойчиво повёл прочь.

– Пойдёмте, мой мальчик, так будет лучше. Пойдёмте, – успокаивающе говорил он, увлекая Чамберса-младшего к его комнате.

– Генрих, он убьёт меня! Этот ужасный человек! Отец не понимает, что он опасен!

Знобило, как при температуре, и Кэссиди едва отдавал себе отчёт, что переходит на крик, а голос неприятно срывается. Слова отца болезненно отдавались в висках, будто каждое из них пощёчина, и на каждое он готов был до хрипоты кричать «нет!».

Дворецкий заботливо усадил его на постель, говоря что-то тихим, убаюкивающим голосом. Генрих любил этого мальчика, как собственного внука, которого судьба ему не подарила. Он был рядом с его рождения, с той страшной вьюжной ночи, когда в муках умер Шеридан, дав жизнь нежеланному ребёнку. Не зная этого, Кэссиди рос открытым улыбчивым мальчиком, неугомонным выдумщиком. И про себя Генрих называл его ярким лучиком солнца в этом строгом холодном доме.

Но, чем старше он становился, тем отчётливее осознавал, что лишний здесь, что те, кого он считал самыми близкими, вовсе не считают таковым его. В поведении Кэссиди возникли грубость и раздражительность, а затем и демонстративный бунт, выражающийся в каждой его фразе, в каждом поступке. С появлением Натаниэля всё это обострилось до предела, и старик уже едва узнавал в этом вспыльчивом своенравном подростке того милого ребёнка, которого любил всем сердцем.

Видеть его сейчас чуть не плачущим от жестокости и равнодушия отца, старику было больно, но на что может повлиять слуга? Он мог лишь попытаться успокоить, говоря, что всё будет хорошо, что отец, на самом деле, любит его, что этот леденящий страх лишь следствие столь поспешного известия о свадьбе. Ложь от начала до конца, ведь дворецкий сам боялся за мальчика, зная, что говорят о Джеральде Шервуде.

– Что мне делать, Генрих? Я не могу! Я не вынесу этого!

Старик не знал, что ответить ему, чем помочь и как вовсе говорить с ним. Он готов был пойти к Спенсеру и умолять его не принуждать сына к этому браку, но за те годы, что служил при доме Чамберсов, хорошо усвоил, что мнение слуг здесь не играет никакой роли. Всё, что он мог, это принести успокоительный чай и попытаться уложить его спать после лицемерного представления, что устроили из его шестнадцатилетия. На удивление, Кэссиди не сопротивлялся, должно быть, сам был измучен после всего произошедшего.

Во всяком случае, именно так решил Генрих, тихо прикрывая дверь в комнату мальчика. Тот лишь сделал вид, что закрыл глаза. Бежать отсюда! Бежать как можно скорее и дальше! Они хотят, чтобы он навсегда покинул этот дом – он покинет. Но не под руку с Шервудом! Ни за что!

Как только шаги дворецкого стихли, Кэссиди сел на постели, потянувшись за лежавшим на полке рядом ноутбуке. Лежавшим. Еще утром. Теперь же там было пусто.

– Чертов ублюдок! – со злостью воскликнул он, понимая, что рыжий гад лишил его и этого средства связи.

Кэссиди огляделся и прислушался. Да как они посмели! Отобрать у него всю технику, заперев в четырёх стенах?! Он раздражённо смахнул с тумбочки всё её содержимое, с грохотом разлетевшееся по полу, и тут же замер, прислушавшись. Совершенно не нужно, чтобы сейчас сюда кто-нибудь заявился. Однако, в это время большой дом почти спал, и, должно быть, никто не услышал. Кэссиди выдохнул и поднялся, нервно расхаживая по комнате. Холодно и озноб так никуда и не делся. Он остановился у окна, видя, что метель занимается с новой силой, ещё сильнее, чем в тот день, когда они сбили того злосчастного бомжа… когда он в первый раз увидел того, кто теперь должен был стать его супругом, и кого испугался, как никогда прежде. Выходит, не зря.

– Нужно валить отсюда, – тихо произнёс он и снова прислушался.

Сейчас почти ночь, а, значит, дом уже затихает и все расходятся по своим комнатам. Другого шанса не будет. Завтра с утра Натаниэль, наверняка, притащится злорадствовать, придумав для него какое-нибудь омерзительное занятие по подготовке к свадьбе. От одной этой мысли передёргивало, а при воспоминании о взгляде холодных серых глаз он ускорял шаг, стараясь бесшумно пройти по этажу, чтобы спуститься в гостиную. Там стоял настольный телефон, и задача сейчас – вспомнить номер Алана по памяти.

– У меня простой: три пятерки, три шестерки и день, когда мы встретились. – В памяти возникло улыбающееся лицо друга, и, зажмурившись в попытке вспомнить, Кэссиди быстро набрал номер на старомодном аппарате.

Длинные гудки, один, второй, третий…

– Ну, давай же! – напряжённо прошептал он, стараясь услышать, не раздаются ли поблизости чьи-то шаги.

Он знал, что друг не привык отвечать на незнакомые номера, но всё же.

– Пожалуйста…

– Да? – послышалось на том конце провода, и он облегчённо вздохнул, сжав трубку обеими руками.

– Алан, это я, Кэссиди! Ни о чём не спрашивай! Забери меня отсюда прямо сейчас! Сможешь?

– Не вопрос, буду через пятнадцать минут… а что…

– Нет! Не могу сейчас говорить, просто приезжай! – с этими словами Кэссиди быстро положил трубку, стараясь так же бесшумно взбежать наверх, в свою комнату.

Он поспешно и беспорядочно кидал вещи в любимый чёрный рюкзак, не в состоянии сейчас оценить, насколько и что ему нужно. Самыми необходимыми были телефон и ноутбук, но они где-то у Натаниэля, и попытаться изъять их сейчас, подобно самоубийству. Потому он покидал внутрь кошелёк, плеер, немного одежды, и поспешил к выходу. Лучше несколько минут подождать на ветру и в снегу, чем здесь, где шанс, что его план может сорваться, куда выше.

Кэссиди накинул куртку, наспех зашнуровав высокие ботинки, и толкнул входную дверь, чтобы выйти в завывающую метель. Но, прежде, чем он успел сделать хоть шаг из дома, на плечо ему опустилась рука с длинными пальцами, сильно сжимаясь.

– Не лучшее время для прогулок, Кэсси, не находишь? – Тихий слащавый голос раздался над самым ухом, и он хорошо уловил шипящие интонации.

Натаниэль неприязненно ухмылялся, глядя на пасынка сверху вниз и даже не думая разжимать ладонь.

– Думаешь, никто не видел, как ты названивал своим дружкам-оборванцам? Думаешь, можешь обвести нас всех вокруг пальца? Не в этот раз, – и, предугадывая, что мальчишка всё равно попытается вырваться, старший омега вызвал по мобильному охрану. – Закройте все двери и никого не выпускайте, – распорядился он, не отводя взгляда. – Что теперь скажешь? О, кажется, за тобой приехали. Как жаль, что ты не сможешь выйти поздороваться. – Натаниэль кивнул за высокое узкое окно, и Кэссиди нервно обернулся, видя, как сквозь снежный вихрь к воротам особняка подъехал старый мотоцикл Алана.

Он невольно рванулся в его сторону, упершись ладонью в стекло. Хотелось броситься к нему, закричать, чтобы он услышал. Так близко и, в то же время, невозможно далеко. Охрана сработала моментально: все двери защёлкнулись, и выйти уже никак. Он не выйдет, а Алан, даже если вдруг решится, не войдет.

– Ты! Подлый грязный ублюдок! Какого черта ты лезешь?! Тебе это что, удовольствие доставляет?!

– Как ты прав, детка. Доставляет, – тонкие пальцы Натаниэля подцепили подбородок мальчика, разворачивая от окна к себе, – ещё какое. Наконец нашёлся способ опустить твой задранный нос. Знай своё место, – он почти брезгливо убрал руку и, развернувшись на каблуках вылизанных ботинок, пошел прочь.

Алан не уезжал. Десять минут, двадцать, час, больше. Кэссиди видел его фигуру в этой завывающей метели, чувствуя себя гадко и беспомощно. Не сбежать и не дать знать, чтобы он уезжал, а не мёрз здесь напрасно. Пол ночи в немом молчании по разные стороны этих проклятых стен. И, когда во втором часу ночи, друг все же сдвинулся с места, он позволил себе отойти от окна своей комнаты, без сил упав на постель. Пять дней. И за них нужно найти выход. Он ведь должен быть, этот чертов выход!

Но выход не находился. Ни в ту ночь, ни на следующее утро, ни еще через одно. Кэссиди оказался лишён всех средств связи, охране было дано распоряжение не выпускать его из дома и докладывать хозяину о любых передвижениях, а, тем временем, подготовка к свадьбе шла полным ходом, и Натаниэль с удовольствием руководил ею.

– Знаешь, мало подготовить красивый наряд для торжества. Ты должен подготовиться к первой брачной ночи. Ты уже думал об этом? – задумчиво говорил отчим, запуская пальцы в светлые волосы приемного сына и примериваясь, как стоит уложить их на церемонии.

– Убери от меня свои мерзкие грабли, урод! – Кэссиди дернулся в попытке встать со стула и вырваться, но Натаниэль резким жестом усадил его обратно.

– Как грубо. Сядь. Мистер Уайт уже прибыл, чтобы сделать тебе пробную причёску. А вот и он, – старший омега очаровательно улыбнулся вошедшему мастеру и неспешно отстранился от пасынка. – Знаешь, альфы не любят недотрог. Особенно такие, как Джеральд Шервуд.

– Ага, любят блядей, вроде тебя? – поймав взгляд светло-зеленых глаз через зеркало, мрачно отозвался Кэссиди, с раздражением пытаясь привести свои волосы в порядок после его наглых пальцев.

Он проследил за тем, как к нему подошёл парикмахер, не посчитав нужным удостоить его приветствием. Всё это было отвратительно настолько, что, в самом деле, скручивало живот и тошнило.

– Как вы больше хотите, мистер Чамберс, челку назад или…

– Да мне плевать! А эту сраную заколку можете себе в задницу засунуть! – Кэссиди мотнул головой, портя все аккуратные наброски мастера с его волосами.

Что с ними вовсе можно сделать, он не знал: не особо длинные, кроме челки, они и так весьма ухожены и, на его взгляд, лежат вполне сносно.

– Как всегда хамишь? – на пороге показался отец, и Кэссиди вздрогнул от общей нервозности и неожиданности визита.

– Даже и не думал. Меня просто тошнит от всего этого! – он проследил за родителем в зеркале.

Зачем явился? Для воспитательных целей Чамберс предпочитал говорить с сыном один на один. Значит, какие-нибудь очередные отвратительные новости? Молчит.

– У моего друга сегодня день рождения. Можно я хотя бы позвоню поздравить его? – да, об Энди он не забыл. И было горько от того, что, вместо обещанного сюрприза, он вовсе не может даже прийти, вынужденный сидеть здесь.

Отец задержал на нем взгляд, не говоря ни слова ещё несколько мгновений, а затем коротко кивнул.