Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Шансы? – Шервуд, и, как всегда, невозмутимый тон.

Кэссиди хотелось зажать уши ладонями, чтобы не слышать этого разговора, но способность двигаться всё ещё не возвращалась.

– Без шансов.

========== 17. Хочешь? Умри ==========

Комментарий к 17. Хочешь? Умри

Спасибо всем, кто ждал главу!

Она немного странная, но она есть. Надеюсь, не сильно разочарует)

Возвращение домой проходило так же в молчании. Только в ещё более мрачном и давящем, чем по дороге к Чамберсам. Шервуд даже не смотрел в сторону супруга, а, пройдя в дом, кивнул Августину, поручая его заботам.

– Дай ему обезболивающее. Двойную дозу.

– Я не буду, – отозвался Кэссиди, и дворецкий вопросительно остановился на пороге. – Не буду пить никакую вашу дрянь. Пусть я лучше сдохну, но не стану делать то, что вы все тут решили!

Августин озадаченно молчал, а Джеральд, уже направлявшийся к лестнице, развернулся, останавливаясь и глядя на него сверху вниз. Тяжёлый неотрывный взгляд, от которого пробирает на озноб. Но пусть. Пусть делает что угодно, Кэссиди не собирался поступать так, как им всем хочется. Жизнь омеги не столь ценна, как альфы, которого тот, возможно, выносит. Шеридан – лучшее тому свидетельство. И повторять такую судьбу его сын был категорически не согласен. Но ведь Шеридан тоже боролся до последнего, и всё оказалось тщётно.

– Лучше сдохнешь, значит, – повторил Джеральд, неспешно подходя к супругу и, пресекая попытку отстраниться, сжал его подбородок, чтобы не отводил глаз. – Хорошо, если это твоя судьба, значит, так тому и быть. Но ты принадлежишь мне, – пальцы, отпустившие подбородок, стиснулись на запястье Кэссиди, поднимая его ладонь со сверкнувшим красным камнем в обручальном кольце. – И, если я захочу, чтобы твой ребёнок появился на свет, он появится.

– Ни за что! – громко воскликнул Кэссиди и отдёрнул руку.

От отчаянного порыва это удалось, и в следующую минуту он взбежал вверх по лестнице, захлопывая дверь в свою комнату. Его откровенно трясло, а боль в животе и не думала униматься. Обхватив его руками, он сполз на пол, уткнувшись лицом в край постели. Он отказался от обезболивающего, но больше всего хотел, чтобы эта боль прекратилась. Совсем и навсегда.

Врач, наблюдавший Шеридана, сказал, что он не выживет, что у него нет ни единого шанса. А Джеральд поступит так, как они все, как принято в этом насквозь гнилом обществе. Как поступил шестнадцать лет назад его отец.

Кэссиди невольно бросил взгляд на своё отражение в высоком зеркале, доходящем до потолка. Бледный и заплаканный, в тёмной, почти официальной одежде. Словно всё яркое осталось там, в прошлом. Всё, что представляла собой та жизнь, рухнуло, а новое едва ли вовсе можно назвать жизнью. С постоянным страхом наказания и запретом на любой шаг в сторону. С унижением и насилием. С тем, что за него решили, жить ему или умереть ради выполнения «долга».

Кэссиди раздражённо вытер слёзы, поднимаясь на ноги и подходя ближе к своему отражению. Возможно, шестнадцать лет назад Шеридан нашёл для себя причину жить, а, может, ему просто не хватило смелости. Но итог один – смерть. Через девять месяцев, когда тело будет измучено и изуродовано, или сейчас, когда всё это можно закончить быстро, избавив себя от неизбежного кошмара.

Он прислушался – в доме ещё ходили слуги, а, значит, надо дождаться, пока станет совсем тихо. Он вернулся на постель, опускаясь на неё совершенно без сил. Но засыпать нельзя, иначе он не решится. Иначе будет слишком тяжело. Он бездумно листал новости в телефоне, не останавливаясь и не читая ни одну из них. Энди по-прежнему постил сопливые картинки и стихи, Джон и Стив – нечто смешное и популярное. В их жизни ничего нового, словно ничего не изменилось. Только Алана нет. И самого Кэссиди – практически тоже.

Часы в зале пробили полночь. Он зажмурился на пару мгновений, чувствуя, как бешено колотится сердце. А, может быть, ещё всё будет хорошо? Он поднял руку, глядя на поблескивающее в приглушённом свете кольцо. Не будет. Это как знак принадлежности, а красный – самый правильный цвет. Кэссиди встал с постели, подойдя к двери и осторожно приоткрыв её. В коридоре темно и тихо. Ему не нравилось покидать спальню после наступления абсолютной темноты, дом становился будто неживым. Но сейчас всё равно. Чего бояться тому, кто идёт за ножом, чтобы собственноручно лишить себя жизни?

На кухню? Слишком близко к комнатам слуг, вдруг кто-то ещё не уснул. В памяти всплыл кабинет Шервуда: на одной из стен висел украшенный замысловатым резным узором кинжал. Наверняка, что-то значимое и коллекционное. Кэссиди осторожно прошёл в помещение, отделанное тёмным деревом, приподнимаясь, чтобы дотянуться до оружия. Кинжал плавно выскользнул из креплений, и он медленно провёл пальцами по лезвию, проверяя, заточено ли оно. Отчего-то не оставалось сомнений, что да. И правда – в следующую секунду он вздрогнул от лёгкого пореза, а на коже выступили капли крови.

Просто взмахнуть этим ножом, переступить через страх боли, и всё закончится. После больно уже не будет. В темном стекле шкафа он краем глаза заметил собственное отражение, и замер. Видеть, как сам лишает себя жизни, жутковато, но он не мог отвести взгляд. И всё же в последний момент, занеся руку над собственным горлом, Кэссиди зажмурился перед ударом.

«Не надо! Я не хочу так!» – отчаянная мысль забилась в голове, и по щекам быстро побежали слёзы, а тело охватил ледяной озноб. Он должен это сделать. Сам, пока они не сделали это ещё более мучительным способом.

Однако, стоило ему вновь занести кинжал, запястье сильной хваткой перехватили чужие пальцы, и Кэссиди вздрогнул всем телом, но не решился открыть глаза. Он и так знал, кто это, кто хочет контролировать каждое его движение, каждый вдох.

– Ну что же ты, смелее, – негромкий чуть хриплый голос раздался прямо над ухом, обдавая слишком горячим дыханием. – Или тебе помочь?

Шервуд плавно направил его руку, так, что острое лезвие прошлось под подбородком, тонко царапая.

– Так ты хотел?

Кэссиди трясло от страха, от толпы эмоций, которые он едва ли мог контролировать. И он настойчивее сжал в пальцах резную рукоять.

– Отпусти меня. Я не хочу больше. Я лучше умру сейчас, чем…

– Хочешь смерти, значит? – резко оборвал его Шервуд, и с силой дёрнул за руку, разворачивая к себе так, что кинжал выпал из дрогнувших пальцев. – Пошли.

– Куда? Нет! Оставь меня! Я не хочу! Не надо!..

Утаскивая вперёд по тёмному коридору, альфа стискивал его запястье так, что рука онемела. Кажется, в спящем доме его крики ещё громче разносились по всем этажам, только здесь некого просить о помощи, никто даже не шелохнётся за каждой из множества закрытых дверей.

Джеральд стащил его вниз по лестнице, которую Кэссиди прежде не видел. Лестница в подвал, не иначе. В порыве паники он мог бы вырваться, настолько яростно он отбивался, если бы силы мужа не превосходили его собственные в несколько раз. Шервуд швырнул его на пол, так, что Кэссиди ударился о какой-то покачнувшийся шкаф. Альфа навис над ним, и быстрым движением откинул крышку шкафа… нет, гроба.

– Залезай, раз так хочешь, – рука Джеральда зарылась в светлые волосы, с силой сжимая их и таща вверх. – Этот гроб как раз ждёт того, кто умрёт в этом доме следующим.

– Нет! Отпусти! Пожалуйста, отпусти меня!

Кэссиди не верилось в происходящее, в то, что это на самом деле. От захлестнувшей истерики он отбивался изо всех сил, но едва ли мог противопоставить что-то холодной силе супруга, который одним толчком опрокинул его в этот жуткий ящик.

Последним, что он видел, было жёсткое непроницаемое лицо Шервуда, а затем резкий грохочущий звук, и стало абсолютно темно. Должно быть, тогда паника достигла своего пика. Кэссиди кричал не своим голосом, колотя в неподъёмную крышку, царапая её, пытаясь найти хоть какую-то возможность выбраться. Страх поглотил его настолько, что, казалось, выхода отсюда нет и быть не может.

Да, еще несколько минут назад он готов был перерезать себе горло, но умирать здесь медленно и мучительно он отчаянно не хотел. Ничего не слышно и не видно, и пошевелиться практически невозможно. Кэссиди не боялся темноты или замкнутых пространств, но сейчас не мог контролировать этот страх, должно быть, уже в кровь исцарапав свои руки о деревянную крышку.

Сколько прошло времени, он не имел понятия. Каждая минута, проведённая в закрытом гробу, казалась вечностью. Он сорвал голос, пальцы кровоточили, и силы совершенно иссякли к тому моменту, как над головой раздался скрип, а затем в глаза ударил тусклый свет. Только вот изображение плыло. А с тем, как он увидел Шервуда, захотелось совершенно лишиться чувств, к чему он был весьма близок.

– Кэссиди, – ровный голос настойчиво звал по имени, и он открыл глаза, смотря на оказавшееся слишком близко лицо.

Они всё ещё в подвале, но Шервуд держал его за талию и плечи, не давая упасть.

– Я полагаю, за эту ночь ты уяснил свою ошибку?

На ответ Кэссиди не нашёл в себе сил, невнятно всхлипнув в ответ и пытаясь упереться разодранными о дерево ладонями. Безуспешно.

– Не дёргайся. – всё тот же голос, и пальцы супруга с силой нажали на его челюсти, заставляя открыть рот.

В его руке мелькнула крупная капсула, а затем Шервуд откуда-то взял воду, насильно вливая.

– Пей. – и, чтобы не захлебнуться, не оставалось ничего другого.

Он не хотел это глотать, не хотел знать, насколько далеко может зайти этот человек. Возможно, это простое обезболивающее, а, возможно, ещё что-то, пришибающее чувства и эмоции, чтобы он стал отстранённым и послушным. Попытка рвануться в сторону, чтобы выплюнуть, не увенчалась успехом, а затем Шервуд разжал руки, и он едва успел придержаться за край гроба, чтобы не упасть.

– Что за гадость ты мне…

Закончить он не успел: слова прервались коротким хриплым вскриком. Боль в животе резко вспыхнула, словно внутри полоснули ножом. Дышать стало нечем, и перед глазами повисла красноватая пелена.

– Больно! Что ты со мной сделал?! Прекрати это! Прекрати!..

Кэссиди сорвался на крик, сползая на холодный пол и зажимая живот руками, пока его колотила крупная дрожь, и с каждой секундой становилось всё хуже. В голове панически билась мысль, что это всё, что это конец. А Шервуд стоял рядом, глядя на то, как его супруг извивается от боли на холодном полу, и не делал ничего, пока тот не затих, издав тихий жалобный стон.

***

Первым, что Кэссиди увидел, открыв глаза, стал потолок его спальни. Значит, он всё-таки ещё жив. Полутемно, свет излучает только небольшой ночник у постели. Он всё-таки не умер там, на холодном полу подвала, у ног этого ублюдка.

– Наконец-то ты пришёл в себя.

Он слегка вздрогнул от прозвучавшего поблизости голоса и, повернув голову, наткнулся взглядом на высокую тёмную фигуру у окна. Знакомо: и силуэт и голос. Но не Шервуд, интонации мягче.

– Вы?.. – Кэссиди повернул голову, проследив за тем, как Ричард Тейлор плавно приблизился к его постели, останавливаясь напротив. – Что вы здесь делаете?

– Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.

– В порядке, – он слабо усмехнулся, попытавшись приподняться, но ноющая боль в животе заставила упасть обратно на подушки.

– Тише, лежи. Тебе нужен покой после всего. Боль скоро пройдёт.

– Пройдёт?..

Тейлор мягко улыбнулся, кивая.

– Тебе больше нечего бояться. Всё позади.

Кэссиди непонимающе взглянул на Ричарда, прислушавшись к ощущениям. Боль присутствовала, но была тупой и ноющей, а не резкой до темноты перед глазами, как прежде.

– Это… – он с сомнением положил ладонь на собственный живот, пытаясь подобрать слова для сомнительной, почти невозможной догадки.

– Этого больше нет. Тот препарат, от которого тебе плохо сейчас, прервал беременность.

– А Шервуд…

– Ему пришлось уехать на время по делам корпорации. Он не успел зайти к тебе.

Кэссиди усмехнулся и перевёл взгляд за окно, где стояла полная темнота. Значит, супруг выбрал его жизнь, вместо жизни возможного наследника-альфы. Но до того он уложил в гроб, едва не лишив рассудка. Нет, логику этого человека он едва ли может понять. И хочет – тоже едва ли. Стало холодно, как при температуре, при одной мысли о Джеральде. Хорошо, что его нет. Видеть его сейчас стало бы невыносимо.

– И не надо заходить, – негромко произнёс он, не поворачивая головы.

– Кэссиди, я понимаю, что…

– А я нет. Я не понимаю ни черта! – он всё же быстро взглянул на Ричарда, бесцеремонно прервав того на полуслове. – Не понимаю, какого чёрта он заключил брак со мной, если я ему омерзителен?!

– Ты не можешь быть омерзителен ему.

– Да ну? Он сам это сказал, ткнув в портрет Шеридана. Еще он сказал…

– О, Шеридан, – Тейлор задумчиво улыбнулся и опустился рядом на стул. – Ты, должно быть, ничего не знаешь.

– Нет, и мне плевать! – воскликнул было Кэссиди, но Ричард решил продолжить.

– Они знакомы с детства. И в какой-то момент дружба переросла в нечто большее. Кто бы сказал тогда, что настолько сильно.

– Да как его вообще кто-то может любить?!

– Возможно, тебе это покажется неправдой, но он не всегда был таким. Хотя, может, Шеридан делал его лучше. Они даже обручились, не по-настоящему, так, детское баловство. Кто знает, как бы всё сложилось, не произойди с отцом Шеридана трагедия. Этого ты тоже не знаешь?

Кэссиди отрицательно мотнул головой. По сути, о своём родителе омеге он знал лишь то, что он насильно оказался в доме Чамберса, и сейчас стало неловко. Не то, чтобы ему было неинтересно, но Спенсер не любил затрагивать эту тему, а дворецкий Генрих был излишне сентиментален, да и знал немного.

– Шеридан рос единственным и любимым ребёнком главного редактора известного делового издания. Тот был уже очень немолод, и, когда мальчику еще не исполнилось и шестнадцати, отец серьёзно заболел. Врачи не давали шансов, и ему с каждым днём становилось хуже. Конечно, он беспокоился о судьбе сына. Тогда и появился Спенсер Чамберс. Он говорил о защите для него, о том, что и пальцем его не тронет, что брак нужен лишь для положения в обществе, ведь без него несовершеннолетнему омеге пришлось бы несладко. А Джеральд… в тот же год наша мать покончила с собой, оставив нас в нищете. Он не мог бы дать Шеридану ничего, и умирающий старик не согласился отдать сына ему, поверив Чамберсу. А тот успешно прибрал к рукам издательство, и это неплохо помогло ему подняться в политике.

Шеридан же стал для него символом собственной власти, красивым атрибутом, которым он не гнушался хвастаться в обществе. Конечно, о своих обещаниях старику он забыл сразу же, как только по закону мальчишка стал его супругом. Не хочу знать, что там творилось за закрытыми дверьми. Джеральд не находил себе места, пытаясь спасти его. До сих пор помню тот банкет, на котором они виделись в последний раз. Мне было тринадцать, но забыть невозможно. Чамберс напился и демонстрировал всем, что Шеридан его собственность, лапал его при всех и унижал. Джеральд не смог остаться в стороне, вступился. Помню, Спенсер отшвырнул его, назвав безродным щенком. А Шеридана за попытку остановить при всех ударил по лицу. Окружающие стояли и смотрели, как за представлением. Гадкое чувство.

С тех пор они с моим братом не виделись. Джеральд как обезумел, пытался найти способ вырвать Шеридана из рук этого ублюдка, но законы были против него, он рвался в особняк Чамберса, но, конечно, не смог приблизиться и на шаг. Чем-то он тогда походил на твоего друга Алана, – Тейлор немного грустно покачал головой, вновь переведя взгляд за окно. – Наверное, он и подумать не мог, что сам станет таким… как Чамберс. Он потратил все средства и силы, пытаясь помочь Шеридану. Я тогда отправился в приют, и знаю уже смутно, что здесь происходило. Но с его смертью всё стало иначе. Джеральд хотел уничтожить Спенсера. Он шёл к этой цели с пугающим упорством, без усталости и отдыха. За несколько лет он поднял загнивающую крошечную компанию до уровня лидера. Его имя звучало всё чаще, он стал тем, с кем считаются, кого опасаются. Он был готов нанести Чамберсу удар, но кое-что его остановило. Кое-кто. Ты.

Кажется, впервые он увидел тебя на обложке какого-то журнала, в компании отца и старших братьев. Тебе тогда было лет шесть. Не знаю, сколько времени он не мог отвести от тебя взгляд, мог часами сидеть и смотреть на этот единственный снимок. Не имею понятия, что происходило тогда в его голове, но он отступил. Сказал лишь – не время. Он заключил брак с этим несчастным мальчиком, Дэниелом. Пытался отвлечься, видимо. Но супруг вызывал лишь раздражение, хотя искренне полюбил Джеральда. Второй, Стенли, тоже стал лишь ненужным приложением. Но ни с кем из них он не был так жесток, как с тобой. Ты стал его одержимостью ещё десять лет назад.

– Но я не Шеридан… – негромко отозвался Кэссиди, когда Тейлор сделал небольшую паузу в рассказе, который он слушал, не решаясь даже пошевелиться.

– В этом всё и дело. Об этом он и забыл, за десять лет нарисовав себе несуществующий образ. Ты не Шеридан, но ты похож на него, как никто другой. Пожалуй, даже больше, чем Джеральд может себе признаться. Он просто не учёл, что для тебя он будет «Чамберсом». За эти годы он изменился слишком сильно. Он разочарован, ведь ожидал, что с тобой вернёт свою любовь шестнадцатилетней давности. Безумная навязчивая мысль.

– Он винит меня в смерти Шеридана, да?

Тейлор неопределённо покачал головой.

– Он видит в тебе ещё и сына Чамберса. Говорит, твоя резкость, упрямство и своенравие от него. Только я в этом сомневаюсь.

– Каким он был, Шеридан?

– Я не слишком хорошо знал его. Он был светлым, сильным, но мягче тебя. В тебе есть что-то особенное, что вызывает такое раздражение у Джеральда. Хотя я не назвал бы это лишь раздражением.

Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но скрип двери заставил Ричарда замолчать и обернуться.

– О, мистер Тейлор, вы здесь? – на пороге стоял Августин с небольшим подносом. – Полагаю, мистер Шервуд не обрадуется, узнав, что вы проводите время у постели его супруга.

Мужчина поднялся, оборачиваясь к старику, и почти преградил тому путь.

– Но мистера Шервуда здесь нет. А я лишь хотел убедиться, что с Кэссиди всё хорошо.

– Эта забота излишня, я полагаю, – холодно отозвался Августин.

– Что ж, уже ухожу. Выздоравливай, – Тейлор коротко обернулся, ободряюще улыбнувшись, и скрылся за дверью.

Дворецкий же, избегая смотреть на него, поставил рядом на тумбу свой поднос с водой и тарелкой.

– Это надлежит выпить, – отстранённо произнёс он.

– Судя по вашему выражению лица, это яд? – усмехнулся Кэссиди, чуть нахмурившись при виде этого чопорного лица, на котором практически читалась брезгливость.

– Лучше бы яд. Для того, кто не способен даже исполнять своё предназначение. Но отчего-то мистер Шервуд особенно вами дорожит.

========== 18. Обратный отсчёт ==========

Комментарий к 18. Обратный отсчёт

Хочу извиниться перед всеми читателями за огромную задержку! Спасибо тем, кто еще ждал продолжения. Работа обязательно будет закончена, а так же отредактирована, потому как начало без стыда перечитывать не могу.

Всем огромное спасибо за помощь в публичке!

Эта глава, может, покажется немного странной, потому что далась мне нелегко и писалась в разные отрезки времени. Потому заранее прошу прощения за возможные косяки.

Возможно, самый верный выход – держаться от него подальше. Так решил Джеральд Шервуд, садясь за руль и уезжая прочь. Он не любил пользоваться услугами водителя, прибегая к ним лишь в случае необходимости.

Неотложное дело корпорации, о некой крысе, сливающей данные конкурентам, вполне могло вытеснить мысли об этом своенравном мальчишке. После ночи, когда Джеральд преподал ему урок и прервал беременность, Кэссиди провёл два дня в бреду. Кричал и метался в постели, не осознавая, что над ним уже давно нет крышки гроба и ничто не разрывает его изнутри. Он открывал глаза, но ничего перед собой не видел.

Шервуд опасался, что мог перегнуть палку, что теперь рассудок его супруга безвозвратно повреждён. В первый день, когда слуги только сообщили, что Кэссиди пришел в сознание, Джеральд пришёл в его комнату, остановился у кровати, наблюдая. Красивые бирюзовые глаза, распахнутые в безотчётной панике, выглядели поблекшими. Не было той яркости и бури эмоций, которые плескались в них при первой встрече. Остался страх и безысходность за тем, что он, кажется, вовсе не осознавал реальность. И видеть этого не хотелось. Шервуд развернулся и вышел прочь, поручив супруга заботам прислуги.

Два дня по особняку разносились крики, как будто очень больно, надрывные просьбы выпустить, стоило закрыть дверь в его комнату. Джеральд сам себя обвинил в трусости, ведь до того сообщения из корпорации, так и не заходил к Кэссиди, хоть и порывался ни раз.

Он не Шеридан. Он чужой мальчик. Мальчик, который предпочёл смерть своей принадлежности ему. Да, он остановил, заставил испугаться этой самой смерти, но что теперь? Оставалась пустая холодная злость. На Кэссиди? Да нет, на себя.

Джеральд нажимал на газ, поспешно выезжая через плавно открывшиеся кованые ворота дома, и старался выкинуть из мыслей этот пугающий неосознанный взгляд. Два дня назад он избавился от своего возможного наследника. Для альфы это считается важным, и зачастую жизнь еще не рождённого ребёнка ценится выше жизни омеги. Джеральд не был сентиментален, но это решение далось ему нелегко.

Он был одержим сыном Шеридана десять лет, но, возможно, это была самая большая ошибка в его жизни. И что теперь? Отпустить его? Это было бы правильно. Только останавливала гадкая собственническая мысль: Кэссиди принадлежит ему по закону. Он взял на себя ответственность за жизнь несовершеннолетнего подростка, и не справился. Убежал, оставив его в огромном пустом доме, когда ему так плохо. Правда, будь он рядом, стало бы лишь хуже. Ведь он – последний человек, кого супруг захочет видеть, придя в себя.

А вот Ричард… при мысли о младшем брате Джеральд сильнее сжал в пальцах руль. Его повышенное внимание к Кэссиди Шервуду не нравилось. Их отношения с братом всегда были непростыми, и появление этого мальчишки лишь усугубило ситуацию. Джеральд знал, что виноват перед Ричардом, и знал, что тот его ненавидит, ведь Шервуд отобрал у него всё. Как старший сын их матери, он получил принадлежавший семье Тейлоров особняк, компанию, пусть и загнивающую на тот момент, все средства. Он пустил их на свои безуспешные попытки вырвать Шеридана из лап Чамберса, а тринадцатилетний Ричард отправился в интернат Нижнего города. И Джеральд сперва не находил времени, а затем и желания навещать его. За пять лет. Он строил корпорацию, с маниакальным упорством стремясь уничтожить Спенсера. Да, в какой-то момент он и вовсе забыл о брате. Только сейчас не мог.

Ричард сделает всё, чтобы брат о нём ещё вспомнил. Вспомнил в тот момент, когда Джеральд окажется особенно уязвим. Его интерес и сочувствие к Кэссиди настораживали, не позволяя расслабиться. Ведь Тейлор ненавидел их обоих: брата и Шеридана. Из-за этого смазливого омеги Джеральд отправил его выживать среди детей, от которых отказались даже представители низших слоев. А Кэссиди – точная копия.

Шервуд попросил дворецкого не спускать с Ричарда глаз, если тот вновь появится на пороге особняка. Августин всегда оставался предан старшему из братьев, зная, что младшему нельзя доверять. Ричи с детства был двуличным: обаятельный вежливый мальчик, умеющий получить желаемое хитростью. А в интернате он научился идти по головам и убедился, что даже близкие могут предать. Потому теперь Джеральд опасался.

В какой-то момент он серьёзно думал нанять для супруга охрану, но это будет слишком очевидно. Тейлор отчетливо поймет, что брат остерегается его, и сможет найти, как нанести удар. Думал ли Джеральд искупить свою вину? Нет, невозможно, да и едва ли такое желание возникало у него искренне, это была лишь ноющая мерзкая вина и не более. Они с Ричардом никогда не были близки. Мать предпочитала старшему сыну младшего, ведь он так похож на ее любимого супруга, всегда такой приветливый и доброжелательный, в отличие от Джеральда, замкнутого ребенка, никак не вписывающегося в ее новую идеальную и богатую семью.

Шервуд свернул на мост, погружённый в эти спутанные воспоминания и мысли. Бледное лицо и пустой взгляд Кэссиди – этот образ сменялся ухмылкой Ричарда. Почему-то сегодня мысли о брате с самого утра не покидали его голову. И эта же мысль стала последней перед тем, как машину резко завело в сторону, унося с трассы в овраг. Окружающий мир перевернулся несколько раз, а затем последовал мощный удар, и Джеральд провалился в абсолютную темноту.

***

Пробуждение приходило медленно, словно нечто тягучее засасывало обратно, залепляло глаза и рот, опутывало по рукам и ногам.

– Мистер Шервуд? – рядом раздавался незнакомый голос, и он неприятно резал слух. Кого-то звали, но мужчина не мог понять, кого. – Мистер Шервуд, вы меня слышите? – снова этот голос, но теперь к нему добавилось прикосновение.

Говоривший тряс за плечо, и он всё же заставил себя открыть глаза. Нет, этот человек в белом халате ему, определенно, незнаком. И почему он называет его неким «мистером Шервудом»? Он попытался вспомнить свое имя, но память не выдавала ничего. В голове оказалось пусто.

– Слышу, – хрипло произнес он, отмечая, что даже собственный голос кажется незнакомым.

Череда вопросов, глупых, лишённых всякого смысла, ведь ни на один из них ответа не нашлось. Он понял только одно – его память пуста, он не помнит ничего, включая собственное имя.

– Сколько… я уже здесь? – и этого он, оказывается, тоже не мог вспомнить, как и того, почему попал сюда.

– Две недели. Вы не приходили в себя. Страшная авария и…

Слова незнакомца смазались, и снова стало темно. Надолго ли – он не знал. Сколько времени прошло прежде, чем что-то заставило его вновь открыть глаза, неизвестно, и взгляд фокусировался плохо. Он увидел у своей постели фигуру, которая заставила его удержаться, не провалиться вновь. Она показалась ему невыносимо знакомой и важной, настолько, что нельзя было упустить.

– Ты… – хрипло прошептал Шервуд, глядя на тонкий силуэт в строгом черном костюме.

Бледное лицо с заостренными чертами и очень светлые волосы. Красивый образ, но от него почему-то веяло холодом.

– Он меня не помнит? – и голос звучит знакомо, но слишком резко.

– Нет, но память будет постепенно возвращаться, если вы поможете ему в этом.

Фигура приблизилась, останавливаясь над постелью Джеральда. Потрясающе красивые бирюзовые глаза – это стало первой мыслью, посетившей его. Только они блеклые и смотрят так, что становится холодно. Он знал, что эти глаза могут смотреть иначе, и ради одного этого взгляда он будет готов на все.

– Ш-шеридан… – прошептал мужчина. Память подкинула именно это имя. Но в следующее же мгновение он ощутил, что это неверно.

И фигура в черном едва заметно, но отрицательно мотнула головой, а взгляд стал еще более ледяным.

– Не угадал, – тихо прошептал его гость.

– Как тебя… – голос давался с трудом, а этот изящный мальчик стоял напротив, не шелохнувшись, и даже не пытаясь помочь ему подобрать слова.

Джеральд заметил, как на его безымянном пальце сверкнул красным камень, и вместе с этим проскользнуло смазанное воспоминание: он держит тонкую ледяную ладонь, надевая это самое кольцо.

– Ты мой супруг?

– Да. – Его тон стал еще более колючим, и он развернулся, выходя прочь.

Две недели назад

Кэссиди не видел Шервуда с тех пор, как пришел в себя. Нельзя сказать, чтобы он жалел об этом. Супруг являлся последним человеком, кого он хотел бы видеть. Новость о том, что он провел в бреду несколько дней, стала неожиданностью, и ощущал он себя разбитым и опустошенным.

Чаще всех в комнату заходил дворецкий Августин, принося очередное отвратительное лекарство и еду. Пару раз пытался зайти Ричард, но бдительный старик всегда оказывался рядом, выпроваживая его прочь. Зато каждое утро на прикроватной тумбочке Кэссиди обнаруживал небольшие, но приятные мелочи: шоколад в красивой коробочке, свечи ручной работы, фигурка оленя, светящаяся в темноте, и прочее. К ним обязательно прилагались записки с парой строчек, вызывающих слабую, но вполне искреннюю улыбку.

«Сегодня прекрасный день. Выгляни в окно и улыбнись», – он уже несколько раз перечитал эту строчку, так и не поднимаясь с постели.

Странно, но, казалось, Шервуд и вовсе забыл о его существовании. Он ни разу не заходил, его голос не раздавался в коридорах, распоряжений от него не поступало. Однако, спросить об отсутствии супруга Кэссиди отчего-то не решался. Но, всякий раз, когда взгляд падал на поблескивающее на пальце дорогое кольцо, казалось, что он незримо следит, всегда рядом. Кэссиди не раз пытался снять эту вещицу, но она впивалась в кожу маленькими болезненными шипами, совершенно не двигаясь с места.

Восстановление проходило медленно, и он лишь на третий день смог встать с постели больше, чем на полчаса. А сегодня решил, что пора заканчивать с этим, как бы там ни было. Взяться за учёбу, за какое угодно дело, лишь бы занять пустоту и задвинуть кошмары, неизменно являвшиеся, стоило закрыть глаза.

Он отставил фигурку оленя, слыша приближающие шаги и легкий звон посуды. Августин, несмотря ни на что, выдерживал режим: ранний завтрак, плотный обед и лекарства по расписанию. А ещё старик каждый раз неодобрительно цокал языком, видя эти небольшие подарки у его кровати. Но распоряжения избавиться от них не поступало.

Может быть, всё-таки стоит узнать, куда пропал хозяин особняка, и как так получилось, что Кэссиди может медленно и спокойно приходить в себя после той жуткой ночи?

От пространных плавающих мыслей его отвлек резкий звон у самой двери, и он вздрогнул, поспешно оборачиваясь в ту сторону. Что же там произошло? Кэссиди сам не заметил, как поднялся, выходя в коридор.

В предрассветных лучах, освещавших тусклый коридор, он увидел, как на полу в судорогах бьется дворецкий. Его тело неестественно выгибалось, он хрипел, хватаясь за сердце, стремительно бледнея.

– Что с вами? Врача! Кто-нибудь, вызовите врача! – воскликнул Кэссиди, метнувшись к старику.

– Мистер Шервуд…

– Тише, не говорите. Сейчас приедет доктор, всё будет хорошо!

– … он в больнице. Ваш муж…

Кэссиди непонимающе взглянул в блеклые глаза дворецкого, придерживая его голову, пока на этаже послышались суетливые шаги, раздались испуганные голоса слуг.

– Вы… не верьте… ему.

– Ему? Я и не верю. О чём вы? Августин!

Старик захрипел, и его глаза закатились, а судороги прекратились.

– Не умирайте! Держитесь! Пожалуйста!

Кэссиди охватил панический страх. Смерть в последнее время была частой вокруг него, но ещё никогда – так рядом, на его глазах. И неважно, что это Августин, тот, кто смотрел на него едва ли не с презрением. Он умирал, а сделать что-либо здесь и сейчас невозможно. Кэссиди не замечал, что его трясет, что по щекам катятся слёзы и в голове резкими вспышками встают жуткие картины закрытого гроба.