Текст книги "Аромат лилий (СИ)"

Автор книги: CallJane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Можно. Натаниэль вернёт твой телефон.

– Какая щедрость, – растерянно отозвался Кэссиди, теперь уже не сводя с родителя глаз.

– Ты, наверное, хочешь поехать на праздник?

– Хочу… – ещё более удивлённо произнёс он, ожидая, какой подвох скрывается за этой неожиданной поблажкой.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Рид отвезёт тебя через час, – кивнул Спенсер и направился к двери.

– Почему? – осторожно спросил Кэссиди, небрежно отмахиваясь от лёгкой руки парикмахера.

– Потому что больше ты не будешь с ними общаться. Вряд ли мистер Шервуд одобрит твою дружбу с подобными типами. Считай это прощанием с детством. У тебя будет время до десяти.

Никогда ещё его не отвозила к друзьям охрана отца. И никогда не было так тяжело ехать к ним. Небольшой дом Энди выглядел скромно наряженным к празднику. Воздушные шарики, накрытый стол, плакаты с поздравлениями, и все они, вся их простая, но такая дружная компания. Наверное, впервые, пересекая порог этого дома, Кэссиди в полной мере ощутил, насколько он не из их мира. Они всегда смотрели на него иначе: с интересом, лёгкой смесью восхищения и зависти. Трудно объяснить. Но, когда он вошёл в небольшую гостиную, все замолчали и обернулись. Хотя бы одно это. Ни на кого другого так не пялились.

– Привет. Я не сильно опоздал? – он широко улыбнулся, переводя взгляд с одного на другого и надеясь, что на его лице не написано, что, вместо улыбки, он готов кричать от безысходности.

– Кэсси! Ты пришел! – Энди вышел вперёд и заключил друга в объятья.

Кэссиди ответил ему тем же, легко потрепав по темным волнистым волосам, а затем, чуть отстранившись, протянул увесистую серебристо-синюю коробку с большим пышным бантом.

– С днём рождения, солнышко. Оставайся всегда таким же теплым, наш самый тихий и застенчивый мальчик. Прости, что сюрприза не вышло. Но, надеюсь, подарок тебя порадует.

– Главное, что ты сам пришел! Мы так волновались за тебя! – Энди аккуратно приподнял крышку коробки и изумлённо уставился на друга. – Это же полное собрание сочинений Баррела! Кэсси, где ты их нашёл?!

– Где нашёл, там уже нет, – улыбнулся тот, подмигнув имениннику, и с беззаботным видом подцепил со стола конфету. – Включайте музыку погромче, будем веселиться!

– Ну, ты и напугал нас, Кэс! – хлопнул его по плечу Джон.

– Да, пропал и даже не поздравить тебя было. Думали, спасать тебя надо уже, – присоединился к нему Стив. – Надо бы замутить и твою вечеринку!

Кто-то ещё что-то говорил, спрашивал, нёс какую-то чушь. Очевидно, кто-то из ребят притащил алкоголь, и некоторые пили уже не первый стакан. Всего человек десять-двенадцать, друзья и приятели. И, кажется, они все не знали. Кэссиди попытался найти в толпе смазывающихся лиц Ала, но, когда столкнулся с ним взглядом, картинка поплыла ещё сильнее. Вокруг всё стало более шумным, голоса ребят резали слух, и он из последних сил отвечал на какие-то шутки, смеялся в ответ, а затем резко придержался за край стола, едва не перевернув салат.

– Эй, потанцуем, Чамберс? Помню, ты классно это делаешь, – Джорж, бета, который едва ли входил в их постоянную компанию, он вместе с откровенным запахом алкоголя, оказался неожиданно близко, увлекая мальчика в центр гостиной.

Разворот в его руках – голова закружилась до боли в висках, еще один – от звуков вокруг захотелось зажать уши, еще – Кэссиди поскользнулся, едва удержавшись от падения.

– Кэсси, на пару слов, – голос Алана, положившего ладонь на его плечо, стал тем якорем, за который он смог удержаться, чтобы попытаться справиться с этим странным приступом. Должно быть, от того, что он все эти дни отказывался от еды, не испытывая аппетита ни к чему, кроме успокоительного чая.

Ал увлёк его на небольшую веранду, показавшуюся совсем тихой, по сравнению с домом. Уже темно, и снег, падающий сегодня мягкими крупными хлопьями, казался умиротворяющим.

– Ты не рассказал им…

– Нет. Не хотел, чтобы они все перемывали тебе кости, – Алан всё еще придерживал его за плечо, и Кэссиди мягко отстранился, отмечая, что тот стоит как-то слишком близко.

– Спасибо. И… прости меня. Я не успел выйти из дома.

– Я понял, не надо извиняться.

– Ты ждал меня так долго. Там же было очень холодно.

– Я до последнего надеялся, что у тебя получится.

Кэссиди медленно мотнул головой.

– Уже ничего не получится. – Он огляделся, не находя взглядом, но прекрасно зная, что охрана отца стережёт его вокруг. – И сегодня, наверное, последний вечер, когда мы собираемся вот так…

– Кто он? – взгляд Алана казался сейчас каким-то особенно серьёзным.

– Помнишь того типа с трассы? Который появился, как из ниоткуда? Это он.

– Тот, что так напугал тебя?

Кэссиди неохотно кивнул, отчетливо почувствовав злость и протест, исходящие от друга.

– Неужели твой отец совсем не дал тебе права выбора?!

– Если бы дал, я бы выбрал тебя, – он неожиданно для самого себя улыбнулся, глядя в карие глаза Алана, и тот на мгновение растерялся.

– Меня? Правда? Кэссиди…

– Абсолютная правда. Кроме тебя, я достойных альф не встречал. И ты мой лучший друг. Кого я ещё могу выбрать?

– Я бы… тоже выбрал только тебя, – тише произнёс Алан, и, заметив удивление в бирюзовых глазах, поспешно продолжил, пока тот не успел перебить. – Я выбрал бы тебя с первого дня, как ты внёсся в ту подворотню. Такой маленький, смелый и невозможно светлый. Я до сих пор помню, как ты первый раз улыбнулся мне, как звонко смеялся, едва очнувшись после тех отморозков. Пусть мне было всего двенадцать, я уже не хотел тебя отпускать. И сейчас не хочу, но понимаю, что ты никогда не будешь моим.

– Алан, ты это серьёзно?..

– А похоже, что шучу? Кэссиди, пока я ещё имею на это право, можно я поцелую тебя?

– Можно. – Собственный голос звучал глухо, едва различимо, а от слов Алана по коже расходились мурашки.

Ал склонился и аккуратно, почти невесомо, коснулся его губ своими. Задержался на мгновение, не желая отстраняться, а затем сорвался, целуя ещё, настойчивее, по-настоящему. И Кэссиди порывисто, почти отчаянно, обнял его, отвечая, сминая его губы и позволяя сминать свои, проникать языком внутрь, до бешеного сердцебиения, до нехватки дыхания и глупых несдержанных слёз в уголках глаз.

– Кэсси… – хриплый шепот и обжигающее кожу горячее дыхание вызывало уже совсем другое головокружение, то, в котором хотелось раствориться и сбежать от всего мира.

Губы Ала жадно и несдержанно прошлись по его шее, ладони скользнули по спине, обвивая талию. На морозе под падающим снегом стало жарко. И почти невозможно остановиться, но, слыша рядом шаги, Кэссиди резко распахнул глаза.

Напротив стоял Энди. Он вышел из дома, вероятно, ища пропавших друзей, но замер, увидев эту сцену. Алан же его не видел, продолжая покрывать шею омеги горячими поцелуями. Но Кэссиди уловил в глазах напротив такую жгучую ревность и обиду, что отрезвила в тот же миг. Да, Энди был влюблён в Ала, как бы ни старался это скрыть. Как-то по секрету он рассказал это Кэссиди, а тот, смеясь, ответил, что нужно лишь немного подождать и у них всё получится. И вот теперь друг стал свидетелем их страстного, слишком смелого и откровенного поцелуя прямо на пороге его дома в день рождения.

– Вот, значит, как… – произнес тот, и Алан тоже обернулся, замечая именинника.

Энди убежал в дом, захлопнув дверь, и на веранде снова стало очень тихо. Только теперь иначе. И между ними двумя повисла почти осязаемая неловкость. Губы обоих покраснели от поцелуев, дыхание сбилось, и в голове шумело. Слишком откровенно, как перейти непозволительную черту, и, вместе с тем, это не начало. Это конец.

– Мне нужно идти, – негромко произнес Кэссиди, рассеянно касаясь саднящих губ пальцами. Первый поцелуй, так непривычно, так безумно ярко и так же невыносимо больно.

– Кэсси… я не хочу тебя отпускать.

– А я не хочу уходить, но не могу остаться. Береги себя. И их всех тоже береги, – шаг назад, еще шаг, и, пока по щекам не побежали предательские слезы, он поспешно пошёл прочь, к чёрной машине своей охраны, дверь в которой уже была открыта. Броситься бежать, куда глаза глядят? Насколько его хватит? На метр, два, три? А Алан всё ещё смотрит вслед, и вкус его губ так остро ощущается на своих.

========== 5. Пока смерть не разлучит нас ==========

В ту ночь Кэссиди так и не сомкнул глаз. Стрелки бесстрастно, как и всегда, с клацающим звуком, отсчитывали минуты нового дня. Лишь какие-то часы отделяют от того, чтобы вновь увидеть человека, от которого бросает в дрожь, от того, чтобы он получил все свои отвратительные права. И, стоит закрыть глаза, предстаёт его лицо, а с ним чувство страха захлёстывает с головой. Старый Генрих заботливо приносил успокоительный ароматный чай на травах, но он не помогал, и к утру Кэссиди был совершенно разбит и измучен.

А, стоило забыться чутким болезненным сном, дверь распахнулась, и в комнату с торжественным видом вошел Натаниэль со свитой слуг, несущих белый костюм и другие необходимые для подготовки вещи. Он сам уже был одет празднично и подчеркнуто-нарядно, словно этот день один из самых значимых лично для него. Впрочем, в какой-то мере так и получалось: для Натаниэля Кэссиди был небольшой, но крайне неприятной помехой.

– Доброе утро, Кэсси. Фу, как непрезентабельно ты выглядишь, – он с лёгкой брезгливостью скривился, окинув пасынка быстрым взглядом, и сделал небрежный жест прислуге. – Приведите его в порядок.

Но, стоило им приступить к исполнению приказа, в комнату вбежала горничная, смущённая и запыхавшаяся.

– Простите, – поспешно произнесла она, бросая виноватый взгляд на вопросительно приподнявшего бровь Натаниэля. – Мистер Шервуд прислал костюм, в котором… хочет видеть мистера Чамберса на церемонии.

Кэссиди, сидя на постели, отстранённо и, вместе с тем, не веря своим глазам, проследил за тем, как двое незнакомых людей внесли белоснежное свадебное платье, пышное, с тонкой талией и длинным шлейфом. Рядом встали несколько коробок, и поверх них записка: «надеть обязательно».

– О, сшито явно на заказ, – с видом знатока заявил Натаниэль и с издевательски-милой улыбкой перевёл взгляд на ошарашенного пасынка.

– Что это за дрянь?! – не сразу обретя дар речи от шока, воскликнул Кэссиди и отступил в угол комнаты, всем своим видом показывая, что не намерен даже приближаться к этому отвратительному наряду. – Пусть Шервуд сам наряжается долбаной шлюхой! Даже не думай, павлин вонючий, что я это надену!

Это не было обычной практикой, нет. Скорее, чем-то устаревшим, пережитком строгого прошлого. Сейчас омеги представали перед алтарем в белых костюмах, в то время, как альфам надлежало быть в чёрных. Но, по прихоти одной или обеих сторон, платья тоже считались позволительными.

– Наденешь, детка. Куда ты денешься? Посмотри, какая прелесть, – с этими словами Натаниэль открыл одну из коробок, демонстрируя ажурные белые чулки. – На твоих стройных ножках будет смотреться превосходно, мм?

– Пошел ты на хрен! Уберите к чертям этот проститутский наряд! Можешь сам натянуть эту мерзость и прыгнуть в койку извращенца Шервуда!

Если все эти приготовления были сродни пыткам, то «подарок» походил на откровенную издёвку, на смачный и злорадный плевок в лицо. Кэссиди с размаху пнул аккуратно поставленные друг на друга коробки, заставляя содержимое в виде туфель, белья и флакона духов разлететься по полу, и, чувствуя крупную дрожь, отвернулся к окну. Как же омерзительно! И снова этот приступ тошноты, ещё сильнее, чем за все эти дни. Он всем существом был против брака, против всего, с ним связанного. А данным требованием Шервуд словно извалял его в грязи, показывая заранее и при всей его семье, что считает подстилкой, лишённой всякого достоинства.

На крики в дверях возник Спенсер, и лицо его выражало раздражённую усталость. От сына, который за эти несколько дней так и не удосужился смириться и вести себя подобающе. Он окинул присланный Шервудом подарок чуть озадаченным взглядом, но, коротко посмотрев на записку, лишь сдержанно хмыкнул.

– Прекрати истерику, Кэссиди, и одевайся. Все слуги в твоём распоряжении.

– Нет! Ни за что! – со злостью, почти по слогам, отозвался мальчик, обернувшись на отца. – Хотите валяться в этом пошлом дерьме – пожалуйста! Можете хоть в зад его вылизать, я не стану!

Его слова прервала сильная, отдавшаяся звоном, пощёчина, от которой Кэссиди едва удержался за край стола, закрыв лицо ладонями. Больно настолько, что защипало в носу, и сперва показалось, что отец вовсе разбил ему что-то.

– Я сыт по горло твоим хамством и непослушанием. Делай, что сказано. Твой будущий муж хочет, чтобы ты надел это, значит, ты наденешь. Даже, если мне придется запихнуть тебя в это чёртово платье силой.

– Меня ещё никогда и никто так не унижал! Никогда! Неужели тебе самому, отец, не стыдно, что твоего сына рядят в идиотское платье, как девку?! Ах да, ты же получил за это круглую сумму! О каком стыде может идти речь?!

За спиной отца нарисовались охранники, и, стоя в углу комнаты напротив них всех, Кэссиди ощутил, как что-то внутри щёлкнуло, почти ломаясь. А, может, просто дала знать о себе вымотанность за эти дни. Он почти не ел и не спал, а воображение услужливо рисовало страшные картины грядущего.

Спенсер исполнит свою угрозу: если потребуется, эти мордовороты скрутят его и наденут на него это вульгарное тряпьё силой. Кэссиди переводил взгляд с одного лица на другое. Отец выглядел непроницаемым, на губах отчима красовалась почти торжествующая улыбка, слуги же оставались вежливо безучастными.

– Я желаю тебе, отец, когда-нибудь испытать предательство самых близких. И ты испытаешь, не сомневаюсь, – он бросил быстрый неприязненный взгляд на Натаниэля, и непослушными пальцами принялся снимать с себя домашнюю одежду.

Они даже не думали отворачиваться или позволять ему переодеться без посторонних взглядов. Только Спенсер, убедившись, что сын подчинился, вышел прочь, оставив охрану у двери, а Натаниэля – руководить подготовкой, за что тот взялся с усиленным энтузиазмом, видя, что этот маленький гадёныш, наконец, сдался.

Платье сидело на нём идеально, подчёркивая тонкую, чуть острую фигуру, не делая нелепых или пошлых акцентов. Белоснежное и невинное. Старший омега даже испытал укол зависти, видя тонкие чулки на длинных ногах и изящно подчеркнутую талию. Он лично как можно туже затянул ленты корсета, пока Кэссиди не издал тихий задыхающийся вздох. Вид портило лицо, бледное с проявляющимся красным следом затрещины и злые уставшие глаза.

– Сделайте с этим что-то, – он мимолетным жестом указал на ссадину слугам, и вновь занял наблюдающую позицию. – Надеюсь, ты достаточно следишь за своим телом, детка?

– Закрой свой грязный рот, говнюк, – негромко отозвался Кэссиди, поморщившись, когда на его горящую скулу принялись наносить скрывающий макияж.

Было невыносимо стыдно и мерзко, и он старался лишний раз не смотреть на своё отражение в зеркале. Может, схватить те ножницы и воткнуть себе в живот прямо через это отвратительное платье? Слуга же, будто прочитав его мысль, убрал их подальше. Кричать до последнего, что он не будет, что лучше умрёт, чем сыграет главную роль в этом безумии? Он все прошедшие дни пытался достучаться, бунтовать, убежать… а в итоге совершенно выбился из сил, и ничего не смог противопоставить им. И теперь уже поздно.

***

Местом проведения торжества была выбрана старинная готическая церковь в отдалении от города, скрытая от посторонних глаз. Шервуд, стоит отдать ему должное, предпочел тихую закрытую церемонию тому размаху и огласке, на которую рассчитывала чета Чамберс. Среди приглашённых оказались лишь самые близкие родственники, исключая всевозможных журналистов и телевизионщиков, которые с радостью осветили бы свадьбу владельца одной из крупнейших корпораций в стране и сына видного политического деятеля.

Кэссиди наблюдал за происходящим, как со стороны. От тугого корсета не хватало воздуха, голова кружилась и болела страшно, а ноги не слушались в жёсткой неудобной обуви, рискуя запутаться в обилии складок платья.

– Ах, как жаль, что не удастся попасть на обложку журнала, а я так готовился! – с напускным сожалением произнёс Натаниэль, окинув церковь не слишком воодушевлённым взглядом.

– Тебе только боа с перьями не хватает для полноты образа, кретин, – фыркнул Кэссиди и отвернулся от расфуфыренного отчима, от духов которого в салоне лимузина становилось ещё труднее дышать.

Он видел, как на дорогих тачках подъехали его старшие братья, и захотелось вовсе не выходить. Эдриану и Филиппу было двадцать пять и двадцать восемь лет, оба шли по стопам Спенсера, как достойное его продолжение. А ещё они оба не обременяли себя узами брака. Старший был полностью увлечен своим делом, а средний менял партнеров едва ли не еженощно. Кэссиди же должен был выйти замуж, не имея иного выбора. В очередной раз почувствовать себя низкосортным, неполноценным, выходя из машины отца под его пристальным взглядом. Смотреть на братьев он не нашел в себе сил.

Гости Шервуда уже прибыли, об этом свидетельствовал чёрный лимузин, мрачно оттеняя белый, на котором явились Чамберсы. Тихо, снежно, и мрачно. Кэссиди поднял глаза на тонкие своды церкви, испытывая ощущение, что это место, если не заброшено, то используется редко, и то такими стрёмными типами, как Шервуд. Это походило на похороны, а не на свадьбу. Хотя для него так оно и было. Он не хотел знать, что случится через несколько минут, часов, ночью… он хотел бы умереть здесь и сейчас. Хотел, чтобы его просто не стало, когда отец, крепко держа под руку, повел его вперёд, вглубь церкви между резных тёмных скамей, которые заняли малочисленные гости.

Шервуд стоял у алтаря. Высокий, статный, в чёрном костюме тонкого покроя. Он медленно обернулся, наблюдая, как Спенсер подводит к нему сына. Его губ коснулась едва заметная усмешка, и он не сводил взгляда с испуганного бледного лица Кэссиди.

– Не отдавай меня ему! Прошу тебя, не делай этого, отец, прошу! – столкнувшись со светлыми глазами жениха, несдержанно воскликнул Кэссиди вполголоса, упёршись на полпути, готовый прямо сейчас броситься прочь, когда взгляды всех гостей устремлены только на него.

Спенсер же сильнее сжал предплечье сына, не меняясь в лице, буквально вынуждая того идти дальше. Рука Кэссиди была совершенно ледяной, когда отец вложил её в протянутую ладонь Шервуда. Он отшатнулся от соприкосновения с показавшейся обжигающей кожей будущего супруга, но тот удержал, казалось, просто помогая сохранить равновесие на непривычных каблуках тонких туфель. И в тот же момент Кэссиди чуть не вскрикнул. Этим, со стороны, таким простым жестом, альфа стискивал его пальцы так, что они в миг онемели, и по ладони поползла ноющая боль. Незаметное гостям притягивающее движение, вынуждающее встать рядом, чтобы не вскрикнуть от того, как Шервуд выкручивал его пальцы.

– Выглядишь отвратительно, – с короткой усмешкой произнес тот, убрав руку, словно ничего не было.

Кэссиди задохнулся от возмущения, резко повернув голову и с недоумённой злостью глядя на отвернувшегося Шервуда.

– Да как ты смеешь, гад?! Как ты смеешь, когда сам прислал мне этот блядский наряд?!

Отец ударил его, угрожая охраной, а Натаниэль отпускал пошлые комментарии, чтобы сейчас он слушал это?! Кэссиди готов был наброситься на этого ублюдка и бить кулаком по лицу, пока не разобьёт в кровь, но, вместо того, с трудом держался на ногах.

– Но ты ведь надел этот… блядский наряд, мой милый, – окинув его коротким взглядом, спокойно отозвался Шервуд.

Кэссиди захлестнула волна негодования и банальной обиды, и он, плохо контролируя себя, всё же замахнулся, чтобы врезать этой сволочи по слишком самодовольной физиономии. Однако, Джеральд без особых усилий перехватил его руку, сжав запястье. Кэссиди покачнулся от своего же слишком резкого движения, и гостям могло показаться, что Шервуд просто удержал его от падения, но он ощущал мороз по коже от этих горячих пальцев, стискивающих мёртвой хваткой.

– О, ты и на женские духи согласился? Нет, ты ничем не лучше обычной податливой шлюшки, – и, словно потеряв к нему всякий интерес, Шервуд повернулся к священнику, ожидая скорейшего окончания церемонии.

Все вокруг смотрели неотрывно, но так безучастно, что делалось жутко. Будто Кэссиди попал в один из своих кошмарных снов, будто играет роль в мерзком триллере. Никто не остановит это безумие, никто не видит, что этот человек ужасен, никто не поможет, все ждут действия: кто-то жадно, как Натаниэль, а кто-то безразлично, как братья, и те, кто приехал со стороны Шервуда.

Священник начал свою речь, монотонную и заунывную, что неприятным эхом разносилась под старинными сводами. Это не на самом деле! Это не с ним! Этого не может быть…!

– Джеральд Шервуд, согласны ли вы взять в законные супруги Кэссиди Чамберса, оберегать и любить его в болезни и в здравии, в горе и в радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

– Согласен. – Голос Джеральда звучал так, будто он соглашается на очередную незначительную в его жизни сделку.

«Его мужья умерли, не дожив до восемнадцати… ты будешь третьим… пока смерть не разлучит вас…» – от обрывков фраз, хаотично метавшихся в голове, затрясло, и ноги подогнулись. Закричать, убежать отсюда… но в этом шлюшьем наряде он не сможет сделать и шага.

– Прошу ответить вас, Кэссиди Чамберс. Согласны ли вы…

– Нет! Нет, я не согласен! – его возглас получился звонким и отчаянным, и Кэссиди всё же попытался рвануться с места. Плевать! На всё плевать! Он не даст на это согласия, пусть отец хоть изобьёт его прямо здесь!

Спенсер уже поднялся со своего места, за ним Натаниэль. Но Шервуд первым и без особых усилий перехватил его, удержав на месте. Все наблюдали с особенным вниманием, как за захватывающим представлением. Кэссиди в панике обвел зал взглядом, и, пожалуй, среди негодующих или безразличных лиц, лишь одно выражало нечто другое: кто-то из мужчин со стороны Шервуда смотрел на него будто бы… понимающе? Или же так хочется верить в это? Верить, что есть ещё хоть одна ниточка надежды в этом кошмаре? Верить, ровно до того момента, пока Джеральд не заговорил:

– Ну и куда ты собрался? Бежать? Как отчаянно смело. И столь же глупо. По документам ты уже мой. А твоё согласие здесь – лишь дань красивой традиции. Так давай не будем её портить.

– Отпусти! Отпусти меня, ублюдок! Ты не получишь моё согласие! Мне плевать на твои поганые традиции!

Шервуд резко разжал пальцы, и от неожиданности он с трудом удержал равновесие. А в следующий момент замер, не в силах отвести взгляда от ледяных серых глаз.

– Хорошо подумай, Кэсси. Помнишь того бродягу на трассе? А помнишь, кто сбил его насмерть? Мне ничего не стоит дать делу ход, и тогда твои драгоценные дружки сядут, и сядут надолго. Стивен, Джон, Энди и, конечно, Алан. Выбирай: одно простое, уже ничего не решающее «да» или сломанные четыре жизни? Ну же, быстрее, Кэссиди.

Он ощутил, будто от этих слов на шее той же мертвой хваткой сжимается сильная рука, не оставляя воздуха, не оставляя ни единого шанса. Предать друзей в угоду своей жизни? Но его не отпустят, так не бывает! А, если всё же, как он сможет жить, зная, что близкие ему люди, по его вине, оказались за решёткой? Тогда собственная жизнь не будет нужна ему самому. Кэссиди не заметил, как по щекам побежали дорожки слёз. Он не хотел показывать слабость перед этим человеком, при всех этих безразличных родных. Как же стыдно и тошно от своей беспомощности!

– Святой отец, повторите вопрос, – потребовал Шервуд, окинув жениха небрежным взглядом, словно убеждаясь, что поводок надёжен, и тот больше не сделает глупостей.

– Кэссиди Чамберс, согласны ли вы взять в законные супруги Джеральда Шервуда, любить его и хранить ему верность в болезни и в здравии, в горе и в радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

– Да, – едва слышно отозвался Кэссиди , чувствуя, как ощутимо покачнулась окружающая картина.

Если этот, без сомнения, святой отец, на расстоянии каких-нибудь полутора метров наблюдавший всё, и говорил ещё что-либо, Кэссиди уже не слышал его. Он вздрогнул лишь, когда рядом оказался тот самый мужчина, что смотрел на него так иначе из всей этой равнодушной толпы. Только вот он держал на бархатной подушке два кольца, несмотря на свою ободряющую улыбку. Кэссиди на пару мгновений завис, не отводя глаз, а затем вновь ощутил требовательное обжигающее прикосновение горячих пальцев Джеральда к своим, совершенно холодным.

В руке Шервуда блеснуло кольцо с красным камнем, и Кэссиди вздрогнул всем телом, ощущая, будто с тем, как благородный металл обхватывает его безымянный палец, с отвратительным лязганьем защелкиваются тяжёлые кандалы. Ему казалось, он готов умереть прямо здесь и сейчас, но спасительное избавление не приходило. Второе кольцо, лишённое всяких украшений, легло в его ладонь. Шервуд ждал, протянув свою руку. Кэссиди отметил лёгкую ухмылку, скользнувшую по его губам, в то время, как сам не мог остановить слёзы. Бесит! Он нахмурился, взяв кольцо и с силой, резким движением надел на палец Джеральда, намеренно стараясь оцарапать и сделать как можно больнее. Но Шервуд даже не шелохнулся, несмотря на проявляющуюся красную царапину. Лишь усмешка на его губах стала более откровенной.

– Объявляю вас законными супругами. А теперь, прошу, скрепите ваш союз поцелуем, – продолжал священник своим отрешённым голосом.

«Что?! Мало тебе, лицемерная твоя рожа!»

– Не приближайся… – одними губами прошептал Кэссиди, напряженно всмотревшись в лицо Шервуда и почти отступая на шаг. Но тот уже обхватил его за талию, склоняясь, несмотря на упершиеся в грудь ладони.

Его горячее дыхание совсем близко, обжигая раздражённую прохладную от слёз кожу. Кэссиди зажмурился, чувствуя, что не может даже дернуться в этих руках и в чёртовом платье, сдавливающим рёбра до беспрерывной боли.

– На твоё лицо противно смотреть, не то, что прикасаться к нему, – почти в самые губы произнес Шервуд и, немного отстранившись, придержал его за подбородок.

Он вынул из кармана белый платок, и под растерянным недоумённым взглядом, вытер его лицо, словно маленькому сопливому ребенку. Кэссиди нервно мотнул головой, но бесполезно, и ткань с усилием прошлась по скуле, стирая с неё макияж, скрывавший наливающийся синяк.

– Кто подпортил твоё личико, мой дорогой супруг?

– Тот, кто готов исполнить любой каприз за твои сраные деньги.

Шервуд ещё пару мгновений смотрел в бледное заплаканное лицо, удерживая подбородок задранным, а затем развернулся и направился к выходу. Спектакль окончен.

Кэссиди трясло, и он не мог заставить себя двинуться с места. Да и куда теперь? Всё случилось. И, даже не видя идеально подходящего по размеру кольца, он чувствовал металл кожей, словно тот жёг, как раскалённый.

– Я провожу, идём, – рядом послышался незнакомый голос, и, подняв глаза, он столкнулся взглядом с тем человеком, которого почему-то выделил из толпы.

Тоже альфа, он аккуратно и почти бережно повёл его из церкви, к тому самому чёрному лимузину, что больше подходил для похорон, чем для свадьбы.

– Кто вы? – у самой двери всё же спросил Кэссиди, резко подняв на незнакомца глаза.

Тот, однако, коротко мотнул головой, будто говоря «не сейчас», и открыл перед ним дверь.

Комментарий к 5. Пока смерть не разлучит нас

Спасибо, что ждали главу! Она есть… и я ею не особенно доволен. Но, надеюсь, не совсем безнадёжно.

К слову о платьи: нет, я категорически не люблю мальчиков в платьях. И далось мне это нелегко. Но для общей картины оно показалось мне уместным)

========== 6. Даже не пытайся спрятаться ==========

Казалось, в тёмном салоне лимузина ещё более тихо, чем в старинной церкви. В этой тишине Кэссиди слышал собственное рваное сдавленное дыхание и учащённое сердцебиение. А Шервуд сидел рядом, скользя по нему взглядом, даже подумать о смысле которого гадко.

– Ты так напряжён, – усмехнулся мужчина, быстро посмотрев на бледное лицо подростка, и легко подцепил ленту корсета, распуская его.

Кэссиди испуганно дёрнулся в сторону, быстро обернувшись и выставив ладонь между ними в попытке отстранить и удержать. Неужели прямо здесь и сейчас? В распахнутых бирюзовых глазах отразилась паника, а Джеральд усмехнулся, покачав головой.

– Озабоченный мальчишка. Там, в пакетах, тряпьё, которое ты считаешь модным. Но, если хочешь, можешь предстать перед гостями в этом наряде.

Кэссиди шумно выдохнул, почти бессильно опустив руку, и на пару мгновений закрыл глаза. Он не мог не сопротивляться, не мог позволить этому ужасному человеку так просто надругаться над собой, но сил даже на движения ему категорически не хватало. Кроме того, к этому моменту появилось ощущение, что его рёбра просто треснут от того, как давил корсет, и сейчас понадобилось несколько мгновений, чтобы выровнять дыхание.

Сменить этот позорный наряд? С чего вдруг такая поблажка? В первое мгновение Кэссиди не понял, а затем болезненно прикусил собственную губу. Переодеться – сделать это здесь и при нём, раздеваясь догола, ведь под чутким руководством Натаниэля его заставили надеть все присланные Шервудом вещи, вплоть до нижнего белья. Новоиспечённый супруг смотрел на него с лёгким любопытством, и он поджал губы, сталкиваясь с ожидающим взглядом.

Отказаться – значит, предстать перед уже куда большим количеством гостей в этом унизительном виде. Сделать, как он говорит, значит, всё равно порадовать его небольшим зрелищем. Выбирать придётся из двух вариантов наименее худший. Кэссиди порывистым движением схватил первый попавшийся пакет, вынимая оттуда весьма симпатичные молодёжные вещи, удивительно, но как раз в его вкусе – чуть броско, точно по фигуре, с любимыми элементами, вроде меха на воротнике или серебряного принта на тёмной ткани. Откуда этот тип знал, что он предпочитает, до таких деталей? И почему он взял эти вещи прямо сюда? Решил унизить его лишь перед самыми близкими, а затем дать щедрый выбор?

Он окончательно распустил корсет, позволяя платью сползти ниже, оголяя под взглядом Шервуда спину с острыми лопатками. Кэссиди не был тощим, тонким – да, но при этом не лишённым гибкости и грации в силу увлечения лёгкими видами спорта. И, наверное, он ещё никогда не смущался собственного тела настолько. Ведь, даже если ловил на себе похотливые взгляды, грязные мысли и фантазии пялящихся оставались лишь их проблемами. Шервуд же смотрел иначе, не с запретным желанием, а оценивая, как полноправный хозяин, и от этого хотелось закрыться, впервые надев на себя нечто неприметное и бесформенное.

Кэссиди поспешно натянул футболку, и замедлил, не зная, как быть с остальным. Задрать белоснежную юбку, стягивая бельё – он готов был сгореть от стыда лишь при взгляде Шервуда на мимолётно открывшиеся бедра и ноги в этих идиотских чулках.