Текст книги "Война «ежей»"

Автор книги: Братья Мормаревы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Панта в задумчивости почесал голову карандашом:

– Зачем мне все это! Я стану спортсменом, объеду весь мир, даже если не буду знать, какое расстояние между этими двумя городами. – Он понимал, что немного хвалится, но в то же время верил, что все так и будет. – Цапе был даже в Пальма де Мальорка.

– Кто этот Цапе?

– Тренер «Локомотива». Говорит, что у меня золотые руки, а это в баскетболе главное – под каким углом бросать мяч, с какой силой и в результате – точное попадание.

– Где эта Пальма де Мальорка? – спросила Юлия.

– Не знаю, но по названию – очень далеко. Я тебе говорил, что бросил курить?

– Нет.

– Бросил. Навсегда. Не хочу из-за сигарет терять спортивную форму и перспективы на будущее. Цапе шутит: «Даже локомотивы больше не дымят, теперь их движет электричество!» Он у нас не дурак.

– Добрева на меня будет сердиться, – остановила Панту девочка.

– Почему?

– Я вызвалась тебе помогать, а ты все о мяче говоришь.

– Хорошо, – согласился Панта, – давай посмотрим, что делать с этими двумя городами.

Они еще раз прочитали условие задачи. Панта сосредоточился и начал рассуждать вслух. Юлия с радостью наблюдала за ним – ход решения задачи намечался им правильно. Потом Панта стал писать в тетради, и с каждой написанной цифрой росло удивление Юлии. Откуда ей знать, что Панта очень самолюбив и порой допоздна занимался математикой. Решил Панта и вторую задачу.

Прощаясь, он пожал Юлии руку и вежливо добавил, что теперь сможет обойтись без дополнительных занятий.

– Почему? – обиделась Юлия.

– Ну, как тебе сказать, просто теперь нет в этом необходимости. Вот видишь, я уже сам справляюсь.

Юлия повернулась к нему спиной и ушла.

Урок алгебры был по расписанию последним. Добрева объяснила новый материал и, так как до звонка еще оставалось время, написала на доске громоздкую систему уравнений.

– Кто хочет к доске? За правильное решение повышу четвертную отметку на один балл.

Панта бросил взгляд на уравнение и поднял руку – энергично, настойчиво.

– Тебе чего, Пантев? – спросила Добрева.

– Можно?

– Что?

– Решить уравнение.

Добрева не поверила своим ушам.

– Иди!

Панта взял мел, отошел на шаг от доски, чтобы еще раз вникнуть в уравнение, прищурился, словно прицеливаясь, снова приблизился к доске, и мел застучал, будто пулеметная очередь.

В классе никогда не было так тихо. Все уставились на Панту, а доска тем временем быстро покрывалась цифрами. Дважды Панта ошибся, но тут же исправлял ошибки и продолжал решать дальше. Мел уверенно двигался к нижнему углу доски. Скобки и неизвестные исчезали на глазах. И вот результат: х = 6.

– Прекрасно, Пантев. Шесть! Дай дневник.

Звонок ознаменовал первую шестерку Пантева по математике. В ушах Панты он звучал, как торжественные колокола.

12

День был хмурым, небо затянуто облаками, того и гляди пойдет дождь.

Хмурыми были и мальчики, сидевшие на сломанной скамейке. Мрачно смотрели они, как Камен и Маляка перебрасывали с соседнего двора ташевские кирпичи. Классный руководитель оставила ребят после уроков, крепко отругала их, сказала, что они пренебрегают нормами поведения в обществе. Это недопустимо! Мальчики слушали ее, слушали и с каждой минутой все более уверялись в том, что если кто и нарушил нормы поведения, так это Ташев. С какой стати он будет строить гараж на спортплощадке, никого об этом не спросив?! Они-то, например, прежде получили письменное согласие всех жильцов на ее устройство!

– Ничего вам не будет, – успокаивал товарищей сидящий на скамейке мальчик.

– Она не твой классный руководитель, потому ты так и говоришь, – оборвал его Камен.

– Она сердитая, – добавил Маляка. – Если вы не из ее класса, не думайте, что и вам при случае от нее не достанется.

Мальчики один за другим включились в работу. Дело не в том, что учительница приказала вернуть на место кирпичи. Они трудятся ради друзей, так они заявили. Но работа не клеилась. Слова Добролюба оказались справедливыми – никакую работу не выполнишь без твердой убежденности в своей правоте.

Подошел Стоименов и удивленно спросил:

– Зачем вы это делаете?

– В школе велели…

– В школе? С какой стати? Этому вас учат в школе? Какое отношение имеют кирпичи к учебной программе? – Уже войдя в подъезд, он снова выглянул во двор: – Тогда я сам выброшу кирпичи! Непременно выброшу!

Мальчики прекратили работу.

– Пусть выбрасывает! – отряхнул руки Маляка и пошел за своей рубашкой, а остальные направились следом.

Послышался шум машины. «Форд» сделал полукруг и остановился посредине спортплощадки. Из машины вышел Ташев, посмотрел на кирпичи. Их было очень мало.

– Вас что, понукать надо? – разъярился он.

Тем временем прибыл «Трабант» Константинова и остановился рядом с «Фордом».

– Здравствуйте, – несмело поздоровался Константинов с ребятами и повернулся к Ташеву: – Прекрасные дети, мы вместе занимаемся спортом. Вон какой парк! – указал он рукой в сторону Парка свободы, хотя отсюда была видна только гора Витоша. – Чудесный парк для спортивных занятий.

Самосвал с ревом въехал на тротуар. Константинов жестами показал водителю, где остановиться. Самосвал вылил раствор, и о спортплощадке можно было говорить теперь только в прошедшем времени.

– Нам разрешили, что поделаешь, – оправдывался Константинов. – Не я, так кто-нибудь другой построит.

Будто в подтверждение его слов, с балкона послышался женский голос:

– Эй, Константинов, если можно строить, мы все этим займемся!

В довершение всего прибыла и бригада строителей – трое пожилых рабочих, которых Константинов представил Ташеву. Ну и тип!

Бригадир сел на скамейку, их скамейку, и развернул чертеж. Рабочие стали перебрасывать кирпичи из соседнего двора. Это уже не шуточки! Строительство гаража началось.

Мальчики, скрестив руки на груди, смотрели на Константинова с убийственным презрением.

– Ваше дело как-нибудь устроится, – пустил в ход свои дипломатические способности Константинов. – Это важный вопрос!

– Да что ты объясняешься с этими… – Ташев не договорил и со злобной ухмылкой повернулся к ребятам: – Намылила вам холку классный руководитель? В следующий раз пойду к директору!

Камен пробормотал что-то себе под нос, что именно, не было слышно, но смысл был понятен.

– Чего, чего? – Ташев угрожающе шагнул к Камену. – А ну, повтори!

Камен смотрел вызывающе, сжав кулаки.

– Ишь какой еж! – обозлился Ташев и схватил мальчика за ухо.

Боль и обида ослепили Камена. Он схватил кирпич и замахнулся.

Крик Маляки сдержал его, Камен изменил направление броска, но кирпич вырвался из рук, шлепнулся на ветровое стекло «Форда», и оно разлетелось на множество осколков.

Ташев побелел от бешенства и влепил Камену звонкую пощечину. Он не остановился бы на этом, но с балкона раздался крик Стоименова:

– Как ты смеешь бить ребенка!

Послышались крики и с других балконов – разразился грандиозный скандал. Только бригадир, сидя на скамейке, рассматривал план будущего гаража, словно вокруг ничего не происходило. Воспользовавшись наступившей паузой, он обратился к Константинову:

– Вы тут разбирайтесь, как хотите, а поденную оплату придется выложить, так и знайте!

Ташев ушел домой, заперся в комнате и написал несколько жалоб – отцу Камена, отцу Маляки, классному руководителю Добревой и директору школы.

13

В связи с поступившей в школу жалобой в шестом классе «Г» было назначено родительское собрание, на котором счел необходимым присутствовать и директор. В последнее время у него было немало объяснений с Добревой – она, конечно, прекрасный педагог, но успеваемость в ее классе все-таки оставляет желать лучшего. А теперь еще и дисциплиной следует заняться.

– Главный виновник случившегося – из вашего класса, – обратился директор к родителям, – если не сказать, два виновника. Несомненно, виноваты и мы… – взглянул он на Добреву.

Учительница стояла у окна и рассеянно смотрела во двор.

– Наверное, мы распустили детей. Сейчас необходимо подтянуть их. Педсовет решит, как наказать их, но надо подумать и о том, что может сделать пионерская организация.

Отец Камена был мрачен: почаще бы напоминали детям, что они пионеры.

– Камен Тошков не может теперь оставаться председателем совета отряда, – продолжал директор. – Поэтому я прошу вашей помощи. На пионерском сборе дети сами определят отношение к случившемуся. Но я прошу каждого из вас – поговорите с ребенком, объясните ему смысл проступка Камена. Мы не можем пустить все на самотек. Хочет ли кто-нибудь высказаться?

Молчание. Директор обвел взглядом собрание, но никто так и не изъявил желания говорить.

– Может быть, выступит отец Камена? – предложил директор.

Тошков встал, и парта под ним заскрипела.

– Я бы мог сказать, если бы речь шла не о моем сыне… Чтоб пусто было и этой машине, и стеклу!

На следующий день в шестом «Г» состоялся пионерский сбор. Добрева рассказала о проступке Камена и добавила, что хотела бы знать мнение ребят на этот счет. Пусть подумают, может ли Камен после такого недостойного поведения оставаться председателем совета отряда.

Наступила тишина.

– Кто хочет выступить?

Юлия подняла руку.

– Камен всегда был отличником, хорошим товарищем, занимал первое место на районной выставке научно-технического творчества…

– Два раза, – уточнил Маляка.

– Да, два раза.

Класс оживился, и это придало Юлии смелости.

– Он хороший пионер, добрый товарищ…

– И скромный, скажи, скромный человек, – подсказывал Панта.

– Скромный… – Юлия думала, что бы еще сказать. Вспомнив, что надо выразить свое отношение к проступку товарища, добавила: – А если учесть, что ему дали пощечину… – Она пожала плечами, тем самым как бы говоря «как же иначе мог он поступить», и села.

Девочка с косичками, не в силах скрыть своего любопытства, повернулась к Маляке:

– Он ведь получил пощечину после того, как разбил стекло?

– Ну и что же?! Все равно пощечина!

Маляка грубо толкнул девочку – нечего вертеть головой и вмешиваться в чужие дела.

– Кто еще хочет выступить? – вновь предложила Добрева.

Один мальчик, испуганно вертя в руке лист бумаги, не сводил глаз с учительницы. Заметив это, она дала ему слово.

Мальчик положил листок бумаги за спиной товарища, чтобы никто не видел, как он читает, поднялся с места и начал говорить. Чувствовалось, что свое выступление он приготовил заранее и не без родительского участия.

– Мы, пионеры, должны быть хорошими гражданами, честными, совестливыми, слушаться родителей, уважать старших. Поступок таких, как Ка…

Мальчик остановился, потому что Панта выхватил листок с написанным выступлением и спрятал его.

Добрева отошла от окна, пройдя между рядами, остановилась перед Пантой и протянула руку. Что делать? Панта отдал ей лист бумаги. Почерк был не детский. Добрева разорвала листок.

– Не читай, а скажи, что думаешь по этому поводу.

Мальчик попытался вспомнить, что было написано дальше.

– Мы, пионеры, потому что маленькие…

Бумажный шарик скользнул по его голове, и мысль оборвалась.

– А ты сам как расцениваешь поступок своего товарища? – повернулась к нему Добрева.

Мальчик скорчил гримасу, пытаясь что-то сказать, но слова застревали в его горле. Наконец он выдавил:

– Но он оплеуху получил, чего уж тут!

Панта с одобрением взглянул на товарища.

– А знаете, мой папа для «Москвича» целый месяц искал стекло, а для «Форда» наверняка вообще не найти! – И мальчик, счастливый, сел на место – тяжесть свалилась с его плеч.

– Еще кто-нибудь хочет сказать? – предложила Добрева.

Девочка с косичками никак не могла унять свое любопытство:

– Я не понимаю, какая точно была машина?

Маляка дернул девочку за косы, и она сконфуженно села.

– Кто еще хочет выступить?

Желающих говорить больше не было. Добрева решила заканчивать обсуждение.

– О своем отношении к происшедшему я ничего не скажу, – начала она. – Кто будет председателем совета отряда, вы решите сами. Вы достаточно взрослые, пионеры, и вам надо учиться рассуждать самостоятельно. Кто за то, что Камен не должен оставаться председателем совета отряда, поднимите руку.

Класс затих. Ребята смотрели друг на друга. Наконец под взглядом Добревой одна за другой стали подниматься руки. Маляка! Камен! Последним поднял руку Панта.

– Будь я там, разбил бы и заднее стекло, – шепнул он Юлии.

Часть четвертая
Пустырь

1

До конца учебного года оставалось меньше месяца. Солнце припекало совсем по-летнему и сулило каникулы и море. Нежась на солнце, ребята время от времени посматривали в зеркало, приспособленное ими для обозрения улицы. На душе было невесело. Экая тоска!

Увидев приближавшуюся машину, Маляка тут же бросил мяч на проезжую часть улицы и ринулся за ним. Раздался скрип шин на асфальте – машина остановилась в двух шагах от мальчика. Водитель с облегчением откинулся на сиденье и вытер пот с лица – обошлось, но страшно подумать, что могло бы произойти!

Маляка схватил мяч и, широко улыбаясь, вернулся к приятелям.

– А я что говорил? – заявил Добролюб. – Водитель всегда останавливает машину, как только увидит мяч. Раз вылетел мяч, за ним вот-вот выбежит пацан. Это уж точно!

Кроме Добролюба, во дворе были Камен и Сашо, мальчик из шестого «А», устроившиеся на скамейке, предназначенной когда-то для запасных игроков. Скамейку поставили возле дома, чтобы спинкой ей служила стена здания. Обычно ребята колготились здесь, если, впрочем, тетя Худерова, бабушка Гинка, тетя Шайтанова или кто еще не занимал скамейку первым – соседки любили погреться на солнышке. Теперь ребята редко бывали у себя во дворе. От двора и бывшей спортплощадки ничего не осталось. Все места захватили три гаража с массивными деревянными воротами и огромными замками на них и ремонтная яма, прикрытая сверху из предосторожности толстыми досками.

И это называется заботой о детях! От спортплощадки остались лишь воспоминания и чудом сохранившаяся боковая линия. Рабочие Константинова оказались расторопными – за неделю отгрохали все это уродство.

– Пойдемте на десять в кино, – предложил Маляка.

– Вчера только ходили…

Неожиданно Сашо выбил из рук Маляки мяч и бросился за ним на проезжую часть улицы. Опять резко заскрипели тормоза, и «Москвич» занесло на обочину. Водитель высунулся из машины, от нервного напряжения и гнева лицо его пылало.

– Осторожнее с мячом, не то…

– У вашей машины заклинило левые колодки, – учтиво заметил мальчик и, подняв мяч, вернулся к товарищам.

– Из-за покрышек сердится, – решил Маляка.

– Ну и пусть.

Ребята замолчали.

– Я плачу за билеты. – Маляка снова пригласил товарищей в кино.

Ему не хотелось больше жариться на солнце.

– Сколько же денег тебе перепадает от родителей? – поинтересовался Добролюб.

– Лев, но бывает и больше. Пять левов родители дают за шестерку. Три – за пятерку.

– Весьма прогрессивный способ оплаты, – съязвил Добролюб.

Маляка задумался, пытаясь понять, что тут прогрессивного. На шестерку в ближайшие дни рассчитывать не приходится, а перепадет ли от родителей три лева за пятерку – тоже неизвестно. За отметки по физкультуре отец премиальные не выдает.

– А мне родители ничего не дают за хорошие отметки, – заявил Камен. – Когда мне нужны деньги, я прошу у них.

– Непорядок, – нахмурился Добролюб. – Одним деньги дают, другим нет. Я считаю, оплата хороших отметок должна быть установлена законом – и всем ребятам одинаковая.

Теперь Добролюб бросил мяч и помчался за ним на мостовую – машина затормозила на полном ходу и остановилась в двух шагах от мальчика. Из машины вылетел Ташев. Схватив Добролюба за рубашку, он закричал:

– Вам что, делать больше нечего?! Семнадцать долларов я отдал за стекло, а теперь вы хотите, чтобы у меня крыло смялось?

Мальчики вскочили со скамейки и отступили назад.

– Он не хотел… – умоляюще произнес Маляка.

– Кому рассказываешь! Каждый день…

Добролюб воспользовался моментом и вырвался из рук, но Ташев все-таки успел шлепнуть его, а потом в ярости завопил:

– Дурак!

– Это ко мне относится? – обиделся Добролюб.

– Лопоухий дурак! – Ташев дрожал от злости.

– Я вот скажу папе, тогда и посмотрим, кто из нас дурак!

– Я тебе сейчас порассуждаю! – Ташев шагнул было к Добролюбу, но тотчас передумал. – Сколько раз вам говорить, – повернулся он к Камену и Маляке, – нечего чужих во дворе собирать! У Константинова вон зеркало украли!

С улицы донеслись гудки автомобилей: Ташев бесцеремонно остановил свой «Форд» прямо посередине мостовой.

– Что там случилось? – В окне показалась бабушка Гинка.

– Я еду в Перник, вернусь поздно! – крикнул ей Ташев и поспешил к машине, чтобы освободить проезд.

– Его будут судить за оскорбление личности, – пригрозил Добролюб.

– Если бы суд разбирал случаи оскорбления детей, многим взрослым досталось бы! – заявил Маляка. – Моего-то отца точно бы осудили.

– Родители частенько обижают своих детей, – рассуждал Добролюб. – А вот если кто обидит чужого ребенка, понесет наказание. Жаль, что я не должностное лицо.

– С чего это тебе вздумалось быть должностным лицом?

– За оскорбление должностного лица полагается тюрьма.

– А как с учащимися? – заинтересовался Маляка. – Я считаю, ученики должны считаться должностными лицами.

– Едва ли, но за «лопоухого дурака» можно заставить его заплатить мне штраф в сто левов. Как пить дать!

Камен присвистнул – сумма произвела на него впечатление.

– Пойду посоветуюсь с адвокатом, – решил Добролюб, найдя, порывшись в карманах, два лева и несколько стотинок.

Мальчики решили тоже идти к адвокату. Камен позвонил снизу домой – дедушка утром ушел в поликлинику и оставил близнецов на него, – но братья не ответили на звонок. Камен побежал в квартиру, но тут же вернулся – братишек дома не оказалось.

– Моя малышня здесь не появлялась? – кинулся он к ребятам.

– Нет.

Камен покричал Тончо и, когда тот вышел на балкон, спросил:

– Ты не видел Стефана и Тошко?

Тончо молча исчез, но через секунду из открытого окна донесся его капризный голос:

– Я их видел, ба-а! Чего не пустила меня? Они же за мороженым пошли…

Камен еле сдерживался – дайте срок, уж он как следует оттреплет Стефчо и Тошко, достанется им на орехи! Пусть потом посмеют еще хоть раз пойти без разрешения за мороженым!

– Лопоухий дурак, а? – угрожающе покачал головой Добролюб по дороге к кондитерской и ехидно ухмыльнулся.

В кондитерской близнецов не оказалось. У перекрестка продавали эскимо, и Камен спросил продавца, не видел ли он, случайно, двух близнецов. Нет, продавец их не видел. Не было малышей и в скверике. В волнении Камен заглянул в бакалейную лавку, хотя и знал, что там братьев никак быть не может. Ребята опять вернулись во двор, но близнецы как в воду канули. Камен стал громко звать их, и тут из окна выглянул Стоименов:

– Ты что так раскричался?

– Братишки пропали.

– Куда же они подевались? – Стоименов понял, что Камен волнуется, и спустился вниз. – Найдутся, – попытался он успокоить мальчика. – В подвале смотрели?

Как же они об этом не подумали! Мальчики спустились вниз по темной лестнице, а Стоименов шел за ними. Ручка подвала-мастерской не поддавалась: кто-то держал дверь изнутри. Но было тихо.

Стоименов изо всех сил толкнул дверь, она открылась, и из подвала поплыли клубы табачного дыма. Показалось испуганное лицо сына Стоименова, за ним, виновато опустив головы, неподвижно стояли два его приятеля.

Затрещины посыпались сразу, первая заставила младшего Стоименова схватиться за щеку, вторая швырнула его на письменный стол, с которого ребята когда-то сняли столешницу. Деревянные планки, прикрытые сверху газетами, затрещали, и начинающий курильщик упал вверх ногами в выдвижной ящик стола.

Весть об исчезновении близнецов быстро разнеслась по этажам. Бабушка Гинка вышла во двор, а Худерова устроилась на балконе.

– Ты уверен, что малыши не с дедушкой? – допытывалась бабушка Гинка у Камена.

– Что им делать в поликлинике? Они завтракали и…

– Да с ним они пошли… – уверенно заявила бабушка Гинка.

Несколько человек кинулись в поликлинику. Слабая надежда появилась у Камена: вдруг и правда братишки там? Увы! Мальчики увидели дедушку, еще не дойдя до поликлиники: он играл в нарды в соседнем дворе.

– Стефан и Тошко с тобой? – крикнул издали Камен.

– Нет. А что с ними? – вскочил дедушка, беспокойство сразу охватило его.

– Уже полтора часа, как их нет дома.

Дедушка бросил кости, а его партнер, прищурившись близорукими глазами, подвел итог:

– Промазал! – И, довольный, поднял голову от игры.

Но партнера уже не было рядом. Дедушка Камена вместе с мальчишками бежал по улице.

– Это может быть и похищение, – сказал Добролюб Маляке так тихо, чтобы не услышал Камен. – Один раз у нас в классе исчез мальчик.

Зрачки Маляки расширились от ужаса:

– Ну и как, нашли его?

– Да. Оказалось не похищение, а бегство. К тетке убежал. Из-за школьных дел. За плохие отметки ему здорово доставалось от отца.

– А потом ему больше не доставалось? – заинтересовался Маляка.

– Нет, но дело не в этом, – ответил Добролюб. – Просто этот парень стал лучше учиться.

Мальчики шагали мимо стройки. Дно котлована было покрыто водой, а сверху плавала доска. Добролюб оцепенело уставился на воду, в тот же миг страшное предположение испугало обоих мальчиков.

– Придется тебе остаться и проверить, глубоко ли тут, – попросил Добролюб одного из мальчиков.

Парнишка спустился в котлован, прихватив с собой длинную палку, и стал шарить ею по дну; котлован был совсем неглубок, вода едва покрывала бы щиколотку.

К обеду паника стала неописуемой – три часа прошло с тех пор, как Стефчо и Тошко исчезли! Маляка позвонил в «Скорую помощь», но ему сообщили, что последний несчастный случай с близнецами был зарегистрирован четыре года назад. Тогда Добролюб предложил обратиться в милицию и сам набрал номер.

– Майор Илиев слушает, – послышалось в трубке.

Добролюб рассказал об исчезновении братьев.

– Нам уже сообщили об этом, – ответил майор.

– Примите, пожалуйста, дополнительные меры.

– С кем я разговариваю?

Добролюб возмущенно положил трубку:

– С кем, с кем! Не все ли равно, с кем?

Маляка стал собирать портфель – уже пора идти в школу, но Добролюб не спешил уходить, и Маляка пригласил его пообедать. Добролюб охотно согласился.

– Во всем виноват Ташев, – заявил Добролюб, садясь за стол.

– А при чем тут он? – удивился Маляка.

– Да как же, – пояснил Добролюб. – Если бы не сломали спортплощадку, ничего подобного бы не произошло.

На обед было мясо, тушенное с луком и чесноком. Добролюб очень любил это блюдо, и Маляка положил ему еще.

– Послушай-ка… – задумался вдруг Добролюб.

– Что? – отозвался Маляка.

Дело в том, что у Добролюба родилась новая идея: заинтересовать происшедшим какого-нибудь журналиста, подбросить ему мысль о логической связи между исчезновением близнецов и постройкой гаражей во дворе! Первой попавшейся ребятам на глаза газетой была «Народна младеж». Великолепно! Добролюб тотчас набрал номер дежурного редактора.

– Слушаю вас, гражданка, – раздалось в телефонной трубке.

Добролюбу было неприятно, что его приняли за женщину, но обиду он перенес с философским спокойствием. Ах, женщина?! Надо этим воспользоваться!

– Вас беспокоит мать пропавших детей, – сказал Добролюб. – Я совсем потеряла голову от волнения!

Заодно Добролюб сообщил адрес, где на территории детской спортплощадки построили гаражи. Конечно, это главная причина исчезновения близнецов!

– Назовите себя, пожалуйста!

– Алло, алло! – Добролюб несколько раз нажал на рычаг и положил трубку.

– Ты просто гений! – одобрил его действия Маляка. – Как тебе такое пришло в голову?!

– Еще немного, и они бы раскусили меня! – усмехнулся Добролюб.

Мальчики вышли из дома, и тут Добролюб решил не ходить на первые два урока. Если что, главной причиной его отсутствия в школе станет пропажа близнецов.

– Участие в поисках исчезнувших детей всегда производит хорошее впечатление, – глубокомысленно заметил он. – Здесь же речь идет о близнецах. Значит, впечатление усилится вдвое.

Маляка не посмел пропустить занятия – первый урок вела Добрева, а она такая… Но он, по крайней мере, чистосердечно попросит прощения за то, что не сделал домашнего задания.

Добрева отмечала отсутствующих, а Маляка все это время тянул руку. Учительница закрыла журнал, написала на доске тему урока, повернулась к классу и только тут обратила внимание на Маляку.

– Слушаю тебя.

– Я не сделал домашнее задание, – поднялся Маляка с места.

– Хорошо, садись!

Учительница не любила, когда прерывали ее объяснения нового материала. Подчеркнув мелом название темы урока, она снова повернулась к классу. Маляка опять поднял руку.

– Что еще?

– Я хочу объяснить, почему не приготовил урок.

– Потому что ты лентяй!

Класс рассмеялся, и это задело Маляку. Никому в школе он еще не говорил о пропаже близнецов, хотел сообщить эту потрясающую новость на уроке – пусть смотрят на него как на героя. А вместо этого его унижают.

– Товарищ Добрева, – сказал Маляка с чувством достоинства и исполненного долга, – пропали братья Камена. Все утро мы их искали, поэтому я не приготовил урок.

– Вот как? – Добрева посмотрела на пустовавшее сейчас место Камена. – Ну что же, нашли их?

– Нет. Я даже не обедал.

– Тогда иди домой, Маляков.

Маляка тут же сунул тетрадку в портфель.

– Ты вообще мог не приходить сегодня в школу, – добавила Добрева.

– Мог, – кивнул Маляка, – но я не хотел пропускать уроки. До свидания!

Он тихо вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и помчался по коридору. Только бы Стефчо и Тошко еще не нашлись! Маляке очень хотелось присутствовать при торжественном моменте, когда их найдут.

Увы! Близнецы по-прежнему не объявлялись. Дедушка Камена, вконец расстроенный, сидел у дома на стуле, поглядывая по сторонам.

Бабушка Гинка суетилась возле него, вздыхая, охая и пытаясь его успокоить.

– Не надо так волноваться. Спрятались где-нибудь. Ты их, наверное, обидел. Нынешние дети такие чувствительные, ничего им нельзя сказать наперекор! Наш Тончо, уж поверь мне, в один прекрасный день тоже сбежит из «Альянса»[11]11
  «Альянс» – название курсов иностранных языков.


[Закрыть], ходит-то он туда из-под палки. А я бы и не стала его принуждать, да мамаша… Дипломата хочет из него сделать… Смотрю я на ее мужа…

– Только бы нашлись… – Дедушка чувствовал себя виноватым. – За нарды ни единого разочка больше не сяду!

Даже Худерова подошла к старику, катя перед собой коляску с внучатами.

– Не кори себя! Нечего родителям бросать детишек на нас, стариков. Мои вот тоже сбегут, только их вырастишь. Как и их родители! Детей – ко мне, а сами – ищи ветра в поле!

– Я пошел померить давление, хорошее было, ну и подумал… – начал рассказывать дедушка о том, как совершенно случайно уселся играть в нарды с Дончо.

Но Худерова, услышав слово «давление», тут же прервала его:

– А у меня-то какое? Это Шайтанова все придумывает, как бы мне его повысить.

– Сто пятьдесят на восемьдесят было, доктор сказал, юношеское, и я… – продолжал дедушка.

– Сто пятьдесят на восемьдесят! – воскликнула бабушка Гинка. – Прекрасное давление!

В этот миг показалась Шайтанова, возвращавшаяся из магазина с двумя баночками простокваши, и Худерова тотчас повернула коляску в противоположном направлении – не хотела встречаться с соседкой.

– Выше голову, найдутся твои ребятишки! – Шайтанова тоже попыталась приободрить дедушку. Посмотрев вслед удаляющейся Худеровой, она добавила громко, чтобы ее все слышали: – Ох, уж эта Худерова! Целыми днями так и смотрит – кто да куда пошел, а вот Тошко со Стефчо проглядела!

Возле «Трабанта», поставленного на ремонтную яму, суетился Константинов. Машина нуждалась в ремонте, и он вызвал техника, прикидывая в уме, во что это ему обойдется. Техник включил зажигание, нажал на педаль, и в моторе что-то застучало, как пулемет.

– Товарищ Константинов! – раздался надрывный голос Стоименова. – Что там у вас происходит?

– «Трабант»…

– Ваш «Трабант»? А я подумал, третья мировая война началась. Детей засунули в подвал – пусть курят, сколько хотят, а двор в площадку автосервиса превратили.

– Ты кое-что забыл, Стоименов, – оборонялся Константинов. – Ты-то больше всех…

– Что я, что я?! Я, что ли, построил себе гараж?! Выгнали детей на улицу, а…

В это время во двор вошел Яким Стоянов, корреспондент газеты «Народна младеж», посмотрел на Константинова, посмотрел наверх, на окно Стоименова. Техник снова нажал на педаль: Стоименов скорей прикрыл уши, а корреспондент замахал руками, разгоняя облако выхлопных газов.

– Вот так мы охраняем окружающую среду! – раздался сверху голос Стоименова.

– Здравствуйте, скажите, кто у вас председатель домкома? – спросил его журналист.

– Вот наш домком, – кивнул Стоименов на Константинова.

– Здравствуйте, я из газеты…

– Откуда, откуда, не расслышал? – переспросил Стоименов.

– Из газеты «Народна младеж».

– Прекрасно, – обрадовался Стоименов. – Я как раз собирался обратиться к прессе. – Он исчез из окна и через секунду появился во дворе в домашних туфлях.

– Есть ли у вас разрешение на строительство гаража? – поинтересовался Яким Стоянов.

– Если будете писать, пишите честно, – налетел на корреспондента Константинов. – Проблема не в гаражах. В городе детских садов нет. А им, видите ли, гаражи помешали. При чем тут гаражи, спрашивается?

– Как при чем? – недоумевал Стоименов. – Пока дети играли во дворе, на спортплощадке, ни один ребенок не пропадал. А сейчас сразу двое исчезли!

2

Тем временем близнецы, целые и невредимые, привольно играли во дворе детского сада № 24. Как они попали туда, они не смогли бы объяснить. А дело было так: утром Камен ушел из дома, когда они завтракали. Малышам не хотелось пить молоко, и тогда они решили полакомиться мороженым, но в ближайшей кондитерской мороженого не оказалось, и братья прошли под путепроводом на противоположную сторону бульвара. Возле кинотеатра мороженое продавали, но у детей спросили деньги, а денег у них не было. Малыши даже протянули продавщице свои пустые ладошки, и она засмеялась, а какой-то мужчина купил близнецам мороженое.

На автобусной остановке детишки из детского сада № 24 ждали автобуса. Близнецы увидели знакомых ребятишек, живущих в соседних кварталах, и подбежали к ним. Подошел автобус, воспитательницы принялись усаживать в него детей, и Тошко и Стефчо оглянуться не успели, как оказались в автобусе. А узнав, что их везут в зоопарк, очень обрадовались.

К обеду Тошко и Стефчо вернулись в детский сад, к этому времени у них уже было много приятелей. Пообедали все вместе, а потом отправились в спальню. Вот это уже не понравилось мальчикам. Да и кроватей в спальне для них не хватило. Братишки вышли во двор, и во дворе им показалось очень интересно: чего только там не было! Они начали кататься с деревянной горки, но какая-то женщина, прикрикнув, велела им уходить отсюда – здесь площадка детского сада. Близнецы спрятались в кустах и оставались там до тех пор, пока детсадовцы не вышли на прогулку. Тошко и Стефчо снова стали играть со всеми. Потом поужинали и побежали к деревянной горке, от усердного катания у них даже штанишки порвались.