Текст книги "Война «ежей»"

Автор книги: Братья Мормаревы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Часть вторая
Спортивная площадка

1

Зима показалась ребятам долгой-предолгой. Дни короткие, а тянулись бесконечно. В играх на улице длинные летние дни пролетают незаметно, а зимой в холода родители не разрешают много гулять, боятся, как бы дети не простудились, а уж если они дома – их, разумеется, заставляют учить уроки.

И все-таки мальчики не могли пожаловаться, зима на этот раз была мягкой – вплоть до Нового года стояла хорошая погода, и они сумели немного выровнять двор для будущей спортплощадки. И баскетбольный щит сделали, хотя и поволноваться пришлось из-за него.

На следующий день, после того как ребята облились вонючей водой из бочки Худеровой, на улице появилась повозка с капустой. Хозяйки, подгоняемые выпавшим до срока снежком, спешили запастись ею на зиму. Купила капусту и Худерова. Камен в окно видел, как она в детской коляске перевозит капусту от тротуара к подъезду. Чуть позже тетя Худерова, конечно, позвонит к ним в квартиру, чтобы взять ключ от подвала и забрать свою бочку. Хорошо, что они сразу же выбросили подальше от дома рассыпавшиеся деревянные дуги и сломанный обруч с бочки.

Тетя Худерова едва не упала в обморок, увидев, что бочка исчезла. Камен сделал вид, что тоже удивлен. В это время в подвал пришел дедушка, знавший историю с бочкой; он сумел успокоить соседку: ничего, он купит всю эту капусту, а зимой Камен станет приносить ей квашеную капусту. Вот уж придется ей благодарить его и говорить всем, какой он, Камен, хороший мальчик. Что поделаешь, такова жизнь!

Пришлось поволноваться и из-за Стоименова. Как-то раз он неожиданно спустился в подвал в тот момент, когда мальчики красили в зеленый цвет столешницу. Куда ее спрячешь? Свежая краска так и липнет к рукам.

– Ну вот! – Стоименов был настроен весьма благодушно. – Видите, как можно работать без шума. Что это?

– Щит баскетбольный, – нерешительно произнес Камен.

– Зеленый. Прекрасно, – Стоименов прищурил глаза, словно рассматривал произведение искусства, – а кант, думаю, можно белый сделать.

– И квадрат над корзиной – белый, – добавил Камен.

– Правильно, – одобрил Стоименов.

– Мы его делаем по картинке одного руководства, – гордо заметил Маляка.

– Хорошо, – снова похвалил Стоименов. – А кольцо?

Обруч с бочки тети Худеровой уже выкрасили в красный цвет, и Камену предстояло сплести сетку, но мальчики предпочли не показывать обруч Стоименову и спрятали его под разной рухлядью в углу подвала.

– Кольцо нам дадут, – сказал один из мальчиков.

– У него отец бондарь, – с ходу придумал Маляка. – Он нам обруч из села привезет.

– Хорошо! – кивнул Стоименов и ушел.

Мальчики так и не поняли, зачем он вдруг пожаловал. Впрочем, главное, что он не заметил ущерба, нанесенного его столу.

Больше за зиму ничего примечательного вроде не случилось, школьные занятия шли своим чередом, связанные с ними заботы были обычными. Важно, что у ребят не исчезло желание стать настоящими спортсменами. Напротив! Маляка три раза прочитал книгу тренера болгарской баскетбольной команды Николы Бабинова «Первые шаги в баскетболе». Изумительная книга! Он читал ее украдкой, с раскрытым школьным учебником под ней – или по истории, или по географии, или еще какому. После того как Маляка выучил руководство почти наизусть, мальчик задумался: может, дать ее почитать кому-нибудь из друзей. А вдруг спросят про Бабинова, откуда, мол, Маляка его знает – ведь на первой странице красуется автограф известного тренера? Маляка стеснялся признаться в том, что он ходил к тренеру с просьбой об уроках баскетбола. Как видно, тренировки у Пангарова все-таки помогли ему научиться лучше мыслить – понимал, что вел себя глупо, совсем как малый ребенок… В конце концов Маляка дал книгу товарищам, сначала, конечно, Камену, заметив мимоходом, что, когда он покупал книгу, в книжном магазине случайно оказался Бабинов и надписал ее. Книжка переходила из рук в руки, отдельные главы мальчики читали вместе, как на занятиях кружка, и наконец почувствовали себя вполне теоретически подготовленными. Оставалось только применить теорию на практике.

2

Девятого марта яркое весеннее солнце снова собрало юных баскетболистов во дворе. Лужи высохли, грязь исчезла. Земля во дворе от обилия влаги кое-где осела, особенно на клумбах. Ребята занялись прежде всего выравниванием площадки. Что-то из этого получится?

Показался Константинов, как всегда, приветливо улыбаясь. На отвороте пиджака у него висела большая мартеница[3]3
  Мартеница – шнурок из шелковых белых и красных ниток – знак наступающей весны, который дарят знакомым и близким по случаю первого марта.


[Закрыть].

– Здравствуйте, спортсмены! Когда открываем площадку?

– Дня через два-три, – отозвался Камен.

В это время подошли два мальчика с толстым брусом и заволновались, увидев Константинова.

– Я не спрашиваю, где вы его взяли, не спрашиваю, – засмеялся Константинов.

Да и что тут спрашивать!

В этот день ребята работали допоздна – не только потому, что уроки давно закончились и стояла прекрасная погода. Главное – родителей не было дома: все ушли в школу на родительское собрание и, стало быть, мальчиков не созывали к ужину.

Классный руководитель шестого «Г» Ана Добрева понимала, что весна не очень способствует прилежанию школьников, и поэтому решила принять строгие дисциплинарные меры с самых первых весенних дней. На родительском собрании она говорила о дисциплине, не спуская глаз с третьей парты, за которой отец Димитра Малякова все время разговаривал с отцом Камена Тошкова; это ее раздражало.

– Пожалуйста, потише! – нервно постучала она по кафедре карандашом, но тут же улыбнулась. – Извините, я по привычке!

– Ничего, – сказал Маляков.

«Ну и нахал!» – Добрева обвела взглядом класс: мама Пантева не пришла, по всей видимости, сын не сообщил ей о собрании.

Классный руководитель не ошиблась: Панта решил, что мама его ни в чем не виновата, так зачем же заставлять ее краснеть из-за него перед родителями? По большинству предметов его успехи держались на среднем уровне, но по математике он сильно хромал.

Добрева раскрыла журнал и начала говорить о каждом ученике отдельно. Говорила медленно – знала, что обычно матери все записывают, а дома выговаривают детям – почему тот-то учится лучше тебя, почему дружишь с тем-то, а его ругали за дисциплину… И так далее…

Когда дошла очередь до Димитра Малякова, учительница в раздумье покачала головой, не знала, что и сказать. Последнее время Маляков все чаще и чаще приходил в школу с невыученными уроками. От Малякова можно было бы ожидать большего, сказала она и добавила: «Значительно большего».

О Камене было сказано очень коротко: хорошо учится. Учительница умолчала о том, что в последнее время мальчик необычайно рассеян и по литературе и истории стал заниматься хуже.

Дойдя до фамилии Пантева, учительница подняла голову: не сидит ли все-таки где-нибудь в конце класса его мама. Нет. А ведь Добрева предупредила мальчика, что, если мама не придет, она сама навестит их. Стоит ли собравшимся рассказывать о делах Лучезара Пантева? О нем, пожалуй, следует поговорить с директором. Ох, уж этот спорт! Ко всему прочему, Пантев уже дважды по два дня отсутствовал – был, видите ли, на соревнованиях.

Закончив сообщение о текущей успеваемости, Добрева закрыла журнал. Теперь ей предстояло сообщить родителям о приближающемся двадцатипятилетии школы, которое по решению министерства среднего образования будет торжественно отмечаться. Каждому классу следует хорошо подготовиться к этому дню.

Георги Милчев, отец Юлии, лучшей ученицы шестого «Г», наклонил голову. Только сейчас он понял, почему классный руководитель настоятельно просила, чтобы на собрание пришел именно он.

– Товарищ Милчев, не опускайте голову как нашаливший ученик, – пошутила Добрева. – Мы ждем от вас сценария предстоящего праздника, ведь вы у нас – писатель.

Георги Милчев огладил свою густую бороду, отпущенную им словно для того, чтобы компенсировать отсутствие волос на голове.

– А может, дети сами… – попытался он возразить.

– Я бы сразу согласилась с вами, если бы знала, что в других классах дети самостоятельно готовятся к празднику. Но увы! К тому же вы вне конкуренции, другого папы-писателя в нашей школе нет. Только в восьмом «Г» есть один, но он юморист и для торжественного случая его помощь не очень-то кстати.

Георги Милчев согласился написать для класса сценарий в связи с двадцатипятилетием школы: учительница была ему симпатична. Впрочем, Добрева произвела приятное впечатление и на остальных родителей, особенно на тех, кто видел ее впервые, как, например, инженер Маляков.

– Как ты находишь эту Добреву? – обратился он к отцу Камена.

– Прекрасная учительница, – ответил тот. – Камен хорошо отзывается о ней.

– А мой с ее предметом не очень-то ладит. Пусть теперь только попробует плохо сказать о классном руководителе – уши оторву.

– Не трогай уши, – рассмеялся отец Камена. – Они у него красивые.

3

Панта не сомневался, что Добрева после родительского собрания придет к ним домой. Учительница хорошо знала своего ученика, но и он успел изучить ее характер. Поэтому Панта поспешил купить билеты в кино. На самый длинный из демонстрирующихся фильмов. Фильм «Дополнение к закону о защите государства» был двухсерийным и шел в отдаленном районе. Прекрасно! И домой они с мамой пойдут пешком, а если эта Добрева все-таки надумает к ним прийти…

Маме он сказал, что билетами его наградили в школе за усердие и труд. Вообще-то мамы очень доверчивы, но на этот раз мама Панты очень удивилась.

– Что за награда, сынок, за какое усердие? Я-то тебя знаю!

Усердие есть усердие, объяснил Панта. При чем тут результаты?

– Знаешь ли, что говорит обо мне Пангаров? – самодовольно сказал он.

– Что?

– Что у меня блестящее будущее. Он без меня – нуль! В каждом матче семьдесят процентов очков – мои. Я – звезда, мама, и все должны с этим считаться. Вон сколько отличников, а билеты дали мне.

Мама глубоко вздохнула. Может быть, сын и прав, никогда не знаешь, что составит твое счастье в жизни.

Фильм был очень хорошим и шел целых три часа. Панта предложил маме возвращаться домой пешком, чтобы прогуляться. Она чувствовала себя уставшей, но согласилась. Ей было даже приятно. Так быстро мчатся годы, не успеешь оглянуться – сын уйдет из дома и она останется совсем одна. Мама взяла Панту под руку, и они медленно пошли. В воздухе пахло весной.

– Давно я не гуляла так долго, – с какой-то печалью в голосе произнесла мама.

– А почему бы нам не гулять чаще?!

– Ты уж лучше подтянись в учебе.

По пути к дому мама время от времени с удовольствием поглядывала на сына: вот оно, ее единственное утешение и надежда. В кино мать пригласил, да еще бесплатно, наградили его.

– Все-таки ты хороший мальчик, – разволновалась она.

– Почему «все-таки»? – удивился Панта.

Он открыл калитку и застыл на месте: на скамейке перед домом сидела учительница Ана Добрева, ждала их.

4

Тренер детской и юношеской команды спортивного клуба «Академик» медленно поднимался по лестнице школы имени Кирилла и Мефодия[4]4
  Кирилл и Мефодий – братья, славянские просветители, создатели славянской азбуки. Кирилл (ок. 827–869); Мефодий (ок. 815–885).


[Закрыть]. Пангаров остановился на первой площадке и посмотрел в окно – во дворе дети занимались легкой атлетикой. Двое или трое понравились ему, и он, попытавшись запомнить их лица, решил, что на будущий год возьмет их в свою секцию.

Пангаров продолжил свой путь по коридору. Из-за двери одного из классов доносился громкий голос преподавателя, растолковывавшего школьникам определение параллелей и меридианов. Рядом шел урок музыки – ребятишки пели народную песню, но пели фальшиво, очень фальшиво. Пангаров рассердился: раз песня народная, значит, выходит, можно ее петь на собственный лад? Так и с тренировочными костюмами – совсем их не берегут. Были бы свои…

Тренер остановился перед кабинетом директора, постучал и, не дождавшись приглашения, вошел.

– Вы хотели меня видеть, товарищ директор?

Директор поднял голову.

– А, это вы? Пожалуйста, проходите.

Пангаров сел на стул возле письменного стола и принялся рассматривать развешанные по стенам портреты Левского, Ботева[5]5
  Басил Левский (1837–1873) – болгарский революционер-демократ. Инициатор создания единого центра болгарского революционного движения. Казнен турецкими властями. Христо Ботев (1849–1876) – болгарский революционер-демократ, поэт, публицист.


[Закрыть] и патронов школы – Кирилла и Мефодия.

– Я хотел вам сказать, что некоторые вещи меня тревожат, – начал директор.

– А что такое?

– Кое-кто из ваших подопечных стал плохо учиться.

– Кто, например?

– Хуже всех – Пантев.

– Кто?

– Лучезар Пантев из шестого «Г».

– А, Панта? – тренер задумался и решительно произнес: – Я его выгоню!

Пангаров не кривил душой: Панта в последнее время досаждал ему, очень уж возгордился парень, а во время зимних каникул, в спортлагере в Панчареве, он даже позволил себе на глазах других воспитанников возразить ему.

Пангаров знал, что надо делать в таких случаях – следовало только дождаться подходящего момента, и вот сейчас директор предоставлял ему свободу действий. Значит, Панта и в школе распустился. Ладно, ладно! На первой же тренировке, то есть завтра утром, надо будет поставить Пантева перед строем и хорошенько отчитать, а потом прогнать. Пантев долго не выдержит, в этом Пангаров уверен: самое большее через месяц снова будет крутиться возле него – с улучшенными отметками в дневнике и извинениями. Пангаров, разумеется, возьмет его снова – впереди ответственные соревнования, как тут обойтись без Пантева? Что говорить, Пантев – опора команды. Но тогда уж он будет как шелковый.

– Да, да, я его выгоню, – повторил Пангаров. – Мне такие не нужны. Если мы когда и проигрываем, так тому виной наше невежество. Вы смотрели вчера по телевидению наш матч с Венгрией?

– Нет, – ответил директор.

– Нет?! – Пангаров был поражен. Как может директор, интеллигентный человек, не смотреть по телевизору матч с Венгрией! Да из-за этого матча даже театры пустовали, а он не смотрел. – Три – два! – сообщил результат Пангаров. – Выиграли венгры. Проиграли мы только из-за невежества. Дайте мне список плохих учеников, я всех выгоню из секции. Всех. Негодяи! – Взгляд его снова остановился на висящих на стене портретах. – Вот и наши знания ничтожны, – сказал он. – Что известно нам о них? О Левском, правда, все знают – был прекрасным прыгуном! А остальные? Занимались они спортом? И каковы были их успехи?

Пангаров вышел из кабинета, дверь за ним скрипнула. А директор уставился на портреты: он никогда не задумывался, занимались ли спортом эти люди. Такое и в голову ему не могло прийти.

5

На следующий день после визита тренера к директору команда Камена снова собралась во дворе. На краю площадки уже стоял столб с прибитым к нему щитом. Обруч был выкрашен в красный цвет, под ним висела сетка. Все с радостью согласились, что баскетбольная площадка, хотя и с одной корзиной, выглядит совсем как настоящая. Константинов вышел во двор поздравить мальчиков, пригласивших его на тренировку в воскресенье.

Бабушка Гинка выглянула во двор – Тончо увлеченно выкладывал по краям площадки камешки. Теперь можно быть совершенно спокойной: с тех пор как Тончо увлекся спортплощадкой, он со двора ни шагу.

Худерова вешала белье на балконе – повесит трусики и покрутит лебедку: над двором протянулась целая вереница белых флажков. Внуки ее выросли, вместо пеленок на веревке висели теперь трусики. Спортплощадка больше не волновала женщину. Было бы где повесить выстиранное белье, есть здесь спортплощадка или нет – какая разница?

Мальчики положили последний камешек, им как бы была поставлена точка в долгой, утомительной, но успешной работе, и унесли инструменты. Пришло время торжественной церемонии открытия. Было решено, что сначала в корзину бросит мяч Камен, потом Маляка, владелец мяча, а затем все остальные. Но начало церемонии задержалось, потому что все увидели, как по лестнице спускается Стоименов. А вдруг сейчас, при дневном свете, он узнает свою столешницу? Маляка спрятал мяч возле ограды: взрослые, когда рассердятся на ребят, первым делом мяч у них отбирают.

Стоименов вышел из подъезда и направился прямо к спортплощадке, осмотрел ее. Дети расположились полукругом, словно в защите, Стоименов переводил взгляд со щита на ребят и наконец сказал:

– Прекрасно!

Мальчики с облегчением вздохнули.

– Пригодилась все-таки мастерская? – Он имел в виду домовый подвал.

– Конечно, – отозвался Маляка. – Даже очень.

– Вот и работайте там, только без шума, – и Стоименов ушел.

Ребята посмотрели на щит: не узнал Стоименов свою столешницу, значит, все в порядке. А скольких усилий это стоило! Теперь надо взять мяч…

Невероятно, но мяч упал прямо с неба. Упал в середину кольца, даже не задев его. И это был не какой-нибудь мяч, а мяч Маляки.

Мальчики с удивлением оглянулись. Улыбаясь до ушей, во дворе стоял Панта, в черных трусах и морской тельняшке. Встав в спортивную стойку и мигом подскочив к корзине, он схватил мяч, провел показательный дриблинг, снова приблизился к щиту, и мяч во второй раз влетел в корзину, не задев кольца. Эффектно! Панта победоносно посмотрел на своих одноклассников, окинул взглядом команду и похвалил мальчиков:

– Молодцы!

Но его похвала не произвела никакого впечатления. Отношения мальчиков с Пантой стали совсем прохладными. Этот выдающийся игрок так бросал мяч, что им хотелось влепить ему… С какой это стати он первый забросил мяч в корзину?

– Я буду вас тренировать, – заявил Панта.

– Играй в своей команде, – отрезал Камен.

– Я ушел из команды, – сообщил Панта, и воспоминание о том, как он «ушел», омрачило его лицо.

Какое там ушел! В такое унизительное положение он никогда не попадал. Никто в этот момент не ненавидел Пангарова больше, чем он.

Мальчики не поверили Панте. Какой дурак по собственной воле оставит такую команду? А тренировки, состязания, спортивные лагеря?

– Взял шапку в охапку, и все! – повторил свою ложь Панта и снова бросил мяч.

Точное попадание! Панта тут же подскочил к корзине и поймал мяч, не дав ему коснуться земли.

– Что это ты без куртки? – удивился Камен.

– У меня и тренировочный костюм забрали, – ответил Панта. – Я все сдал.

Мальчики молчали: что-то тут было подозрительно.

– Камен, – сказал Панта, – мне велено исправить оценки.

– Кому?

– Мне! – Панта резко бросил мяч приятелю.

Камен получил пас. Панта подал знак – бросай! Камен прицелился, и – мяч задел кольцо, покрутился в нем, но все-таки упал в корзину. Это как бы послужило сигналом. Игроки разбежались по площадке, каждый стремился получить мяч и направить его в корзину. От неточных бросков мяч все чаще и чаще попадал по обручу, обруч согнулся и повис. Обладатели только что законченной баскетбольной площадки стояли ошарашенные, беспомощно глядя друг на друга и на Панту. Панта понял, что друзья ждут от него помощи, и обрадовался. Что же делать? У него возникла одна идея.

– Может, кто принесет мне какие-нибудь штаны, чтобы мне не ходить домой? – попросил он.

Камен принес тренировочный костюм, Панта надел его и позвал друзей с собой:

– Вперед!

Мальчишечья ватага – все без исключения – пошла за ним, но тут их настиг голос бабушки Гинки, звавшей Тончо домой; правда, Тончо и ухом не повел.

Ребята не знали, куда ведет их Панта, но все верили – он что-то придумал. Группа была довольно внушительной, и всем вместе трудно было держаться. Иногда приходилось пробиваться сквозь толпу, особенно возле светофоров, где собиралось много народа.

Одну из улиц они перешли на красный свет, и милиционер долго свистел им вслед.

– Самый стоящий клуб – это «Левский-Спартак», – крикнул Панта милиционеру и прибавил шагу.

– Почему «Левский-Спартак», ведь ты тренировался в «Академике»? – удивился Камен.

– Все равно «Левский-Спартак»! – повторил Панта. – Более недалеких людей, чем «академики», я не встречал.

Панта привел ребят к школе: прошли через двор, свернули к плавательному бассейну и остановились у крайнего окна. Панта присел на корточки, приставил руки к вискам, чтобы не мешал свет, и заглянул внутрь. Рядом с ним присели на корточки Камен и еще два мальчика. Маляка тоже хотел протиснуться к окну, но свободного места не было. Остальные ребята сгрудились неподалеку, им не терпелось узнать, что там. Первым поднял голову Камен, в глазах светились радость и надежда. Маляка воспользовался моментом и прильнул к стеклу. Сначала ничего не было видно, потом глаза привыкли к темноте: возле пустого, заброшенного бассейна лежал баскетбольный щит. Настоящий! Правда, с облупившейся краской, старый, но с крепким металлическим кольцом. Маляка даже присвистнул от восторга!

– Я сделаю из вас баскетболистов экстра-класса! – пообещал Панта. – Только знайте, за плохую игру буду гонять до седьмого пота.

– А как мы возьмем этот щит? – растерялся Маляка.

– Подумать надо.

– Может, попросим, чтобы нам его дали? – предложил Камен.

– Ты псих?

– А вдруг дадут?

– А если не дадут? Тогда все пропало.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы мы его украли? – оторопел Камен.

– Зачем так говорить? Если мы его возьмем на время, разве это кража?

Ребята задумались: хотелось бы обойтись без краж. Если щит они со временем вернут, какая же это кража? Вот только большая проволочная сетка перед окном плавательного бассейна смущала мальчиков.

6

Такси остановилось на улице перед домом Камена, и шофер нетерпеливо загудел. Бабушка Гинка с любопытством выглянула из окна.

– Где живут Тошковы? – спросил ее шофер.

– В соседнем подъезде, – ответила бабушка Гинка. – А зачем они вам?

– В больницу торопятся, а самих нет, – рассердился шофер.

Слово «больница» усилило любопытство бабушки Гинки, и она решила узнать, в чем тут дело. В домашних тапочках, с кошелкой бабушка поспешила на улицу. Возле такси стояли дедушка с чемоданчиком в руках, Камен, близнецы и отец Камена.

– Ты куда это собрался? – удивилась бабушка Гинка.

– Катаракта у меня, – дед поднял руку к левому глазу. – На одном глазу, правда, но раз врачи советуют…

– В добрый час! – протянула ему руку бабушка Гинка, забыв, что собиралась на рынок, и вернулась домой.

– Ну, поедем, – сказал дедушка как можно более безразлично, ему хотелось скрыть свое волнение.

– Ты не беспокойся, – Камен обнял и поцеловал деда. – Я буду часто тебя навещать.

Камен жалел дедушку, в последнее время катаракта все больше и больше беспокоила его. Врачи уверяли, что операция легкая, и на семейном совете решено было ее не откладывать. Только Тошко и Стефчо были против операции. Им нравилось, что у дедушки катаракта, они даже гордились этим. Когда кто-нибудь из соседских малышей хвастался новой игрушкой, Тошко и Стефчо говорили:

– У нашего дедушки ка-та-рак-та, а у твоего не-е-е-т!

Подойдя к такси, дедушка напомнил Камену:

– Приемник бы…

– Не беспокойся, все сделаю.

Речь шла о транзисторном приемнике, к которому Камен приспособил наушники, чтобы дедушка мог слушать радиопередачи, не беспокоя окружающих. Работы оставалось совсем немного, и через день-другой Камен собирался отнести приемник в больницу.

Как только такси уехало, Камен взял за руки братишек, оставшихся теперь на его попечении, и отправился к Панте. Оставив малышей в саду, Камен пошел к товарищу. После того как Панту выгнали из команды, между ними снова восстановились прежние добрые отношения. Камен хотел помочь Панте в учебе, особенно по алгебре. Он застал приятеля за уроками – на столе были разложены тетради и учебники.

– Решаешь задачи?

– Да нет, историю зубрю, – ответил Панта. – Нам задали великие географические открытия, да?

– Да.

– А о Колумбе-то, оказывается, все это не болтовня.

– Что не болтовня?

– Что он открыл Америку. Выпьешь кофе? – предложил Панта, стараясь держаться по-взрослому.

– Можно, – согласился Камен.

– Ну и номер отколола наша учительница! И фильм был двухсерийный, и целый час гуляли с мамой после него, а она все ждала нас.

– Добрева такая… – кивнул Камен. – Не любит, чтобы из нее делали дурочку. Садись, будем заниматься.

– Ты решай, а я сварю кофе, – и Панта вышел из комнаты.

Камен был впервые у Панты. Обстановка в квартире показалась ему очень скромной – гардероб, две кровати, круглый стол, на стене – старые часы, возле них – семейная фотография. Отец Панты, хотя и снят до пояса, выглядел на ней рослым, сильным человеком, и глаза у него совсем как у Панты. Над кроватью приколота вырезка из газеты «Старт» со снимком капитана сборной Болгарии по баскетболу. Точно к такому снимку Маляка приставлял свою физиономию, вырезанную из фотокарточки, чтобы увидеть, как он будет выглядеть в роли капитана.

Когда Панта принес кофеварку в комнату, чтобы включить ее в сеть, Камен решал задачи.

– Моя мама тогда так переволновалась, что и заснуть не могла, честное слово! – Панта все еще думал о неприятной встрече с Добревой.

Камен слушал приятеля вполуха.

– Готово! – обрадовался он.

– Обе?

– Первая. Садись, вместе решим вторую.

– Ты давай сам! – распорядился Панта. – Пока кофе будет готов.

Камен вслух прочитал условие задачи, немного подумал и начал писать, а Панта снова вернулся к недавнему случаю:

– Хорошо хоть, не выдала меня с билетами, а то мама первым делом начала о них; как она обрадовалась, когда я ей сказал, что получил билеты за усердие. Добрева так на меня посмотрела, что я готов был сквозь землю провалиться. «Не за усердие, – говорит, – а как поощрение. Результат усердия – хорошая успеваемость, а у него с успеваемостью пока неважно». Мама аж побледнела.

Кофе был готов, и Панта достал чашки.

– Вышла! – воскликнул обрадованный Камен.

– Отлично, – похвалил его Панта, поставил перед товарищем кофе и добавил: – Мама очень добрая. Я обещал ей исправиться и слово свое сдержу. Не то что я не хочу учиться, но, как тебе сказать…

– Тебе мама велела уйти из команды? – спросил Камен.

Панта вздрогнул, смутился, отпил кофе, посмотрел в нерешительности на потолок.

– Я скажу, но ты никому ни слова.

– Хорошо, – согласился Камен.

– Я никому это не говорил, но ты мой самый близкий друг. Если кому скажешь…

– Никому.

– Поклянись.

– Ты мне не веришь?

– Верю, но то, что я тебе хочу сказать, тайна.

– Тогда молчи.

– Это гнетет меня.

– Хорошо, клянусь.

– Своей мамой?

– Мамой.

– Меня выгнали из команды!

– Знаю, – проговорил Камен.

Панта с изумлением посмотрел на приятеля:

– Знаешь? Откуда?

– Вся школа об этом говорит. Пятеро из команды Пангарова учатся в нашей школе.

Панта тяжело вздохнул:

– Какая подлость! Этот Пангаров – настоящий кретин. Поставил меня перед строем и объявил, что исключает. Да еще велел сразу же сдать тренировочный костюм…

– Потому ты и появился тогда в черных трусах?

– Конечно. Хорошо еще, что утром надел черные, обычно я ношу белые. Можешь представить – шел бы через весь город в белых трусах! А погода совсем не весенняя, утром по радио говорили – холодно не по сезону. – Панта засмеялся. – Знаешь, я признался, и вроде легче. Одно дело, люди говорят, другое – когда скажешь сам.

Камен задумался: поделиться ли и ему своей тайной.

– И я хочу тебе признаться.

– В чем?

– Я тоже об этом никому не говорил, даже Маляке.

– Ну, говори.

– Поклянись молчать.

– Клянусь!

Камен открыл было рот, но так и не решился начать. Он встал, подошел к окну, посмотрел в сад. Братишки играли подозрительно тихо – не иначе какую-нибудь шалость затеяли. Камен хотел открыть окно, прикрикнуть на них, и вдруг задумался: уйти бы сейчас! Ну, зачем проговорился?

– Я поклялся, – напомнил ему Панта.

Камен повернулся к товарищу:

– Я, кажется, влюблен.

– В кого?

– В Юлию.

Панта на секунду задумался, оценивая выбор приятеля, и решил:

– Подходяще.

7

Учительница болгарского языка и литературы Станчовска медленно, временами останавливаясь между рядами, прохаживалась по классу. Урок она вела интересно, и ученики слушали ее внимательно.

Только Маляке было не до урока. Он весь погрузился в мысли о возложенной на него задаче: как извлечь из подвала баскетбольный щит. Было решено взять его тайком и потом, когда они подрастут, вернуть на место. Мальчики тянули жребий, вытянул Панта: стало быть, ему предстоит незаметно проникнуть в подвал. Однако его кандидатура была тотчас отклонена: у Панты и так нелады с учебой, а если попадется, его просто исключат из школы. Жребий тянули снова, на этот раз действовать предстояло Камену, но Камен председатель совета отряда, негоже ему быть замешанным в таком деле.

В конце концов задачу возложили на Маляку, и он согласился. Вот почему сейчас, вместо того чтобы слушать учительницу, мальчик затаил дыхание, а нос зажал двумя пальцами. Почувствовав, что больше ему не выдержать, Маляка опустил руки и с шумом, глубоко вздохнул.

Станчовска прошла мимо Маляки, ничего не заметив. Жаль, опять придется мучиться.

Девочка, сидящая позади Маляки, толкнув его, передала записку Панты. Он написал: «Постарайся не дышать дольше, пока выдерживаешь совсем мало». Маляка приписал снизу: «Тогда я лопну» – и отправил записку Панте, снова зажав нос и рот.

На этот раз Маляка даже побагровел и, едва переведя дух, задышал тяжело, как старый курильщик.

– Маляков, что с тобой? – встревожилась Станчовска.

Панта поднялся.

– С ним плохо.

Учительница с едва заметной иронией посмотрела на Панту.

– С ним плохо, – повторила она. – Эх, Пантев, Пантев! Ему плохо, а не с ним плохо. Меньше говори, тогда и ошибок будешь делать меньше. Садись.

Пантев сел, краем глаза покосившись на Маляку, уже пришедшего в себя. Учительница снова повернулась к Маляке:

– Что с тобой?

Мальчик встал, с несчастным видом пожал плечами: вроде все в порядке.

– Выйди из класса, побудь немного на свежем воздухе!

Маляка тут же выскочил из класса, забыв, что при плохом самочувствии не очень-то разбегаешься. По лестнице он помчался через две ступеньки. Прежде чем спуститься в подвал, Маляка осмотрелся. Нужно остаться незамеченным, потому проведение операции и было назначено на время уроков, когда все в классах, а уборщицы с метлами в руках где-нибудь заняты разговорами между собой.

Маляка шмыгнул в подвал. Дышал он тяжело, на этот раз от страха: вот засекут его, как тут объяснишь, с какой это стати он оказался в подвале. Целое утро мальчик пытался придумать какое-нибудь оправдание, что только ни приходило ему в голову, но все было ерундой.

Дойдя до двери в бассейн, он заглянул в замочную скважину: баскетбольный щит на месте. Маляка нажал на ручку. Заперто! Так он и думал. Мальчик достал из кармана коробочку, из коробочки – воск, размягчил его в ладонях, согрел дыханием и залепил замочную скважину. Подождав немного, он осторожно снял отпечаток и спрятал его в коробочку. Благополучно выбравшись из подвала, Маляка вышел во двор – теперь пусть кто угодно его видит и спрашивает о чем угодно. Полный порядок! Учительница отправила его подышать свежим воздухом. Кто не верит, пусть спросит у нее.

После школы ребята сразу пошли на рынок в мастерскую по изготовлению ключей. Мастер, симпатичный инвалид, встретил их приветливой улыбкой.

– Если бы вы не теряли ключей, я бы умер от голода, – пошутил он. – Покажите! – и протянул руку.