Текст книги "Война «ежей»"

Автор книги: Братья Мормаревы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

По улыбающейся физиономии Маляки ребята поняли, что он пришел с хорошими вестями. Добрева ни о чем его не спросила, не стала любопытничать. Но ребятам нетерпелось все поскорее узнать, и новость передавалась от стола к столу. Камен и думать забыл, как еще совсем недавно называл спортплощадку детской забавой, и возбужденно принялся пересказывать Юлии разговор с Добролюбом.

– Что здесь у вас происходит?

Маляка вскочил с места, словно Добрева спрашивала именно его.

– Завтра вы прочитаете об этом в газете, – выпалил он.

– А что именно?

– Целая страница будет о нас. С фотографиями.

Классный руководитель не поняла, о чем идет речь. Она вернулась к уроку, но Маляка снова поднял руку.

– Что еще, Маляков?

– В газете «Народна младеж», товарищ Добрева! – уточнил он.

Занятия кончились, и тут появился Добролюб. У мальчишек все так и пело в душе: наконец-то они собрались все вместе!

– Еще только двенадцать часов. – Маляка смотрел на часы, прикидывая, когда свежая газета может появиться в киосках.

А пока направились во двор. Маляка и Камен переоделись и принялись красить баскетбольный щит.

– Сейчас типографии как раз печатают, – сказал Добролюб.

– Что печатают?

– Газеты. Не случалось видеть в кинохронике? Печатные машины стучат, стучат, газеты выскакивают из машины и складываются стопками.

– А как печатают внутренние страницы? – спросил один из мальчиков, но ответа не получил.

Друзья смотрели на него снисходительно, хотя и сами не знали, как это делается.

– Интересно, на какой странице дадут публикацию? – заволновался Панта.

– На первой, на какой же еще! – откликнулся Маляка.

Мальчики понимали: Маляка размечтался, но возражать ему не стали.

Во дворе появился Константинов и, остановившись у подъезда, взглянул на ребят. Опять чего-нибудь надумали?

Мужчина хотел было подойти к мальчикам, но, передумав, скрылся в подъезде.

– Разобьем кирпичи на крошечные кусочки и усыплем ими спортплощадку. Будет совсем как настоящая. Кирпичи, по крайней мере, у нас есть, – показал Маляка на гаражи. – Когда пришлют бульдозер сносить гаражи, попросим, пусть кирпичи подолбает.

– Глупости, какой еще бульдозер! Владельцам гаража назначат срок, сами пусть и ломают! – решительно заявил Камен. – Будут сносить свои гаражи и плакать! Тончо, ты сейчас держись от отца подальше!

Тончо, стоявший в стороне от мальчиков, несмело подошел к ним. Чудно, его не только не прогнали, но даже начали с ним разговор. С тех пор как отец построил этот проклятый гараж, Тончо для ребят словно перестал существовать.

Перемена в отношении к Тончо удивила и Ташева, возвращавшегося с работы. Он удивился еще больше, когда увидел, что у мальчишек отличное настроение.

– Тончо! – позвал он сына.

– Что? – откликнулся Тончо, но с места не сдвинулся.

– Ничего, ничего. – Ташев решил не отрывать сынишку от ребячьей компании и ушел в дом.

Ребята проводили его многозначительными улыбками.

– Кто строил, тот сам и расхлебывать будет, – сказал Панта.

– Не расхлебывать, а ломать! – поправил его Камен и, посмотрев на баскетбольный щит, воскликнул: – Смотрите, как красиво!

Под косыми лучами заходящего солнца щит блестел как полированный. Тончо хотел дотронуться до него, но Камен не разрешил – дернул его за рукав.

Кто знает, сколько времени в этот вечер оставались бы они во дворе, если бы не родители. Первым домой позвали Тончо. Он было заканючил, но Камен дружески положил руку ему на плечо:

– Я ведь тебя предупредил, спокойно! Мы накануне решающих событий.

Один за другим мальчики разошлись, огорченные, что надо так рано уходить.

– А может, еще поговорить с журналистом? – предложил Маляка, когда они остались вдвоем с Каменом. – Возьмем и напишем еще о нас.

– Что именно?

– Нечего так рано загонять ребят домой!

И тут же с балкона донесся голос его сестры:

– Митко!

– Я хочу еще немного погулять, – протянул Маляка.

– Немедленно домой!

– Да ладно тебе…

– Сейчас спущусь, тогда увидишь «да ладно»! – послышался голос отца.

– Лучше уж ты поднимись, чем ждать, когда он спустится, – повернулся Камен к товарищу.

– Пожалуй, – согласился Маляка и пошел домой.

Камен с братишками тоже направились к подъезду и уже на лестнице услышали голос дедушки, звавшего их домой.

10

Утром Камен, Маляка, Панта и еще несколько мальчиков, как и договорились, встретились у подъезда дома и купили целых шесть номеров газеты «Народна младеж». Из трех номеров решено было вырезать статью и опустить ее в почтовые ящики владельцев незаконно построенных гаражей, а три номера сохранить. Но где же статья? Ни на первой странице, ни на последней ее не было. Какой удар после стольких надежд! Мальчики даже подумали, уж не сочинил ли Добролюб всю эту историю? Может, он с журналистом вообще не разговаривал? Но тут Камен увидел на второй странице имя Якима Стоянова и обрадовался:

– Есть!

Мальчики мигом подскочили к нему. Статья Якима Стоянова оказалась маленькой заметкой под названием: «Растет и хорошеет, но…», спрятавшейся в углу полосы. Вот ее полный текст:

«Каждый день вступают в строй все новые и новые жилые дома и общественные здания – красивые, современные! Школы и детские сады, комбинаты бытовых услуг, больницы и поликлиники. Растет и хорошеет наша столица, но… Тут появляется это вечное „но“. В данном случае вопрос касается детей. Город растет и хорошеет, но достаточно ли мы заботимся о детях? Заглянули ли ответственные работники райсоветов во дворы этих новых домов, туда, где должны играть дети – вдали от опасностей, подстерегающих их на улице? Вместо веселого детского гомона там нас встречает шум автомобильных двигателей. На свободной территории в глубине дворов расположились не спортивные площадки, а стоянки машин. А во многих местах даже построены частные гаражи. Интересно, каково мнение райсоветов на этот счет?»

Камен сложил газету. Ребята в растерянности смотрели на него.

– А где же фотографии? – вспомнил Маляка. – Ну ладно! Тогда надо хоть один снимок попросить на память.

Идею приняли, но решили сначала пойти к Добролюбу – вдруг он что придумает? Обидно все-таки читать такую клоп-заметку, как назвал ее Камен.

Добролюба мальчики застали во дворе. Что это? Свернувшись клубочком у турника и упершись взглядом в собственные колени, Добролюб замер в неподвижности, обхватив голову ладонями.

– Во-о-се-е-емь! – раздалось откуда-то сверху.

Все повернулись на голос. Сложив рупором руки, с седьмого этажа кричал мальчик.

– Восемь, да? – Мальчику не терпелось услышать ответ.

Добролюб, улыбаясь, выпрямился.

– Правильно, – ответил он и тут вдруг увидел газеты в руках товарищей: – Напечатали?

– Почему этот пацан кричит «восемь»? – удивился Маляка.

– Занимается телепатией. Да ерунда это!

– Но ты ведь сказал «правильно»?

– Ничего не правильно, но не хочу его огорчать. Несчастный ребенок. Его родители строят дачу… И это все?! – Добролюб увидел заметку Якима Стоянова. Прочитав ее, он внимательно просмотрел всю газету и выдохнул: – Понятно!

– Что понятно?

– В номере много материалов куда более важных, чем Якима Стоянова. Вот заметку о спортплощадке и сократили. Смотрите, статье об овцеводе не пожалели целую страницу. Потому что овцы дают и шерсть, и молоко, а мы что?

– А мы что? – мальчики вернули ему вопрос.

Ага, значит, к нему пришли за помощью и ждут чего-нибудь толкового. Что же тут можно сделать?

– Идите в райсовет на прием к председателю. Прихватите с собой газету. Вопрос о спортплощадке поставлен прессой, и вы требуйте решения этой проблемы.

– А ты? – удивился Камен. – Ты разве не пойдешь с нами?

– Я из другого района.

– Не имеет значения, – сказал Камен. – Кто тебя будет спрашивать, где ты живешь? Идем, и все. Тебе всегда что-нибудь толковое приходит в голову.

– Хорошо, – согласился Добролюб.

11

В райсовете мальчики были дважды, и оба раза до них не доходила очередь. После третьего захода они поняли, что напрасно тратят время: у секретарши только и забот, что отваживать посетителей, сказал Добролюб. Кто пустит школьников к самому председателю?

Тем временем у Добролюба созрела новая идея: надо затеять грандиозную операцию… Ему самому идея показалась просто гениальной. Правда, делиться ею с приятелями Добролюб решил повременить. Известное дело! Всякая гениальная находка выглядит поначалу абсурдной.

Прежде всего Добролюб познакомил со своим планом Маляку. Едва Маляка прослышал, что в операции задействованы духовые инструменты, мигом загорелся. А вот Камен отнесся к затее скептически:

– Если председатель райисполкома намерен был нас принять, давно бы принял.

– До сих пор не принимал, – ответил Добролюб. – И завтра не примет, а через дня три все устроится. Всему свое время!

Через три дня после тщательной подготовки мальчики снова направились к председателю. Панта нес с собой пионерский горн, а Маляка барабан, Камен надел пионерскую форму: ему предстояло вручить председателю исполкома некое послание. Пусть в райисполкоме останется их документ.

Мальчики доехали на трамвае до кинотеатра «Георгий Димитров». Вход в здание кинотеатра был торжественно оформлен – сегодня здесь открывается двухдневное совещание по проблемам снабжения населения фруктами и овощами.

– Если и на этот раз все пройдет по-идиотски… – заволновался Сашо.

– Не должно, – ответил Маляка. – Добролюб никогда не подводил. Иногда, правда, его затеи были слишком оригинальными.

– Вот именно. Мне из-за него снизили отметку по поведению, – поддержал разговор Камен.

К кинотеатру пришли и девочки. Это были Юлия и Лидия, обе тоже в пионерской форме. Чувствуется, что задуманная Добролюбом операция действительно будет грандиозной.

– А где этот ваш ненормальный? – подошла к мальчикам Юлия.

– Кого ты имеешь в виду?

– Добролюб, что ли, его зовут?

– Он не ненормальный, – обиделся за друга Маляка.

– Если он не придет сюда, значит, ненормальными окажемся мы.

Юлия ошиблась, Добролюб приехал к кинотеатру раньше всех и уже приступил к выполнению задуманной операции. Пройдя с аккордеоном через служебный вход, он юркнул в маленькую, пустую комнату, по-видимому, гримерную артистов, оставил там свой аккордеон. Потом запер дверь гримерной и положил ключ в карман.

Выйдя к главному входу кинотеатра, Добролюб встретился с группой пионеров из его школы, тоже приехавших к кинотеатру с пионерскими горнами и барабанами.

– Идемте! – решительно скомандовал Добролюб, и группа последовала за ним.

Пришли в гримерную. Ребята принялись аккуратно укладывать инструменты на стулья, но стульев было всего пять. Началась возня, Добролюб воспользовался этим, незаметно вышел из гримерной и, заперев дверь, опять сунул ключ в карман.

Немного погодя через служебный вход в сопровождении Добролюба прошествовала группа его друзей-баскетболистов и двух девочек. У входа на сцену они остановились. Здесь хорошо было слышно выступление оратора на совещании. Добролюб тем не менее приник ухом к двери.

– Как, товарищи, обстоит дело со снабжением населения свежими фруктами и овощами? – с жаром вопрошал оратор. – Свежие фрукты и овощи есть, но в магазинах они отсутствуют! Почему?

Наступила пауза, и Добролюб, испугавшись, что сейчас сразу же начнутся прения, решил – пора! Иначе провал операции неминуем. Мальчик открыл дверь на сцену, она заскрипела, и выступающий сердито повернул голову.

Тут Добролюб растянул мехи аккордеона, и зал тотчас огласился звуками пионерского марша. Вот на сцене появились ребята, вспыхнули с небольшим опозданием прожекторы, в зале сразу стало светло и торжественно. Участники совещания дружно поднялись и аплодисментами встретили пионеров.

Ребята встали в ряд спиной к президиуму и принялись маршировать на месте, а Добролюб все продолжал играть на аккордеоне. Минуту спустя Камен вышел из строя и тихо спросил, кто из присутствующих в президиуме является председателем исполкома. Им оказался выступающий. Камен вытянулся перед ним по стойке «смирно», словно собираясь рапортовать, но неожиданно перешел на шепот.

– Вы и в самом деле товарищ Гелев? Вы правда председатель? – Камену важно было убедиться, что он не ошибается.

– Я, а что такое?

– Скажите, когда вы начнете принимать школьников? Трижды мы по два часа сидели у вас в приемной, но так и не попали к вам. Разве так можно?

– Я не всегда знаю, кто у меня в приемной.

– Так когда же вы сможете принять нас?

– Ну хорошо, давайте в среду. А какое у вас ко мне дело?

– В среду, в котором часу? – уточнил Камен и протянул рулон с ребячьей декларацией.

– В десять утра.

Камен обрадовался: вполне можно успеть поговорить до школы. И пожал руку председателю.

Увидев это, Добролюб дал знак горнистам: зал наполнился торжественными звуками, не очень, впрочем, стройными, скорее даже немного фальшивыми. Маляка напрасно старался бить по барабану в такт, от усердия обливаясь потом. Положение еще больше ухудшилось, когда Панта внезапно выдал кикс – дунул в горн, а звук не появился. Добролюб от стыда готов был сквозь землю провалиться. Как самый музыкальный из своих приятелей-баскетболистов, он лучше других понимал, какое испытание выпало на долю присутствующих в зале. Но тут выручила Юлия. Выступив на шаг вперед, она громко произнесла:

 
 – По плечу любое дело
Вам, за что бы ни взялись.
 

 
– Самолет в полете смелом
Устремился к звездам ввысь…—
 

выпалил свои две строки и Маляка. Пионерское приветствие прозвучало громко и торжественно и заключилось громом аплодисментов. Зал снова поднялся с мест и рукоплескал в такт маршу – Добролюб играл на аккордеоне.

Мальчики и девочки покинули зал очень довольные. Камен шепнул им о разговоре с председателем еще на сцене. Добролюб был переполнен чувством собственного достоинства, а Юлия все удивлялась: этот ненормальный не такой уж ненормальный.

На трамвайной остановке Добролюб вдруг стукнул себя по лбу, вспомнив, что пионеры, которым действительно было поручено приветствовать совещание, заперты в гримерной, и скорей бросился обратно.

Когда пионерская делегация торжественно появилась в зале, на трибуне стоял новый оратор. Добролюб тем не менее решительно шагнул на сцену – перерыва в заседании ждать нельзя, все его хитрости мигом выявятся!

На этот раз прожектора зажглись вовремя: Добролюб заранее предупредил осветителя. Выход пионерской делегации выглядел сейчас более торжественным – ребята появились с двух сторон сцены – отбивали шаг со знаменами, с барабанами, с горнами, теперь уже звучащими без единой фальшивой ноты. Впереди шагал Добролюб с аккордеоном. Сидящие в зале оторопели.

 
– По плечу любое дело
Вам, за что бы ни взялись…—
 

вновь зазвучало в зале.

Кто-то засмеялся, с каждой строкой пионерского приветствия смех усиливался, пока не охватил весь зал. Ребята смутились, а девочка, которой сейчас предстояло продекламировать часть стихотворения, даже расплакалась. Добролюб изо всех сил растянул аккордеон – в зале опять наступила тишина. Тогда к микрофону подошел мальчик, все еще бледный как полотно, и, расправив лист с пионерским приветствием участникам совещания, громко прочитал его.

12

В школе Добролюба встретили как героя. Все уже знали о каше, которую он заварил. Ребята окружили его и расспрашивали, как да что. Он рассказал им историю о его друзьях с улицы Васила Мулетарова из дома № 17, о спортивной площадке, при этом, как всегда, подводил под случившееся теоретическую базу, попутно рассуждая о гражданских правах школьников и между прочим заметив, что в других социалистических странах председатели райсоветов выделяют специальное время – целых три дня в неделю – для приема школьников. Разумеется, он это придумал на ходу, тут же, правда, почувствовав, что, пожалуй, переборщил.

Прозвенел звонок, школьники построились, и, когда они входили в класс, дежурный учитель многозначительно передал Добролюбу, что его вызывает директор. Добролюб сразу смекнул, едва ли его вызывают в связи с введением в Болгарии пятидневной учебной недели.

– Вы, случайно, не знаете, зачем я нужен директору?

– Не иначе, вручат орден Кирилла и Мефодия второй степени, – усмехнулся учитель.

Шутка с орденом еще больше смутила Добролюба. В волнении остановился он перед директорским кабинетом и тихо постучал, надеясь, что директор не услышит. Но ошибся. Только мальчик постучал, она сама открыла ему дверь, словно ждала ученика с нетерпением, и пригласила войти. Тон ее не предвещал ничего плохого. Не выглядела она и рассерженной.

– Ты знаешь, почему я тебя вызвала?

Знать-то он знал, но зачем отвечать сразу? Молчание – золото, поэтому Добролюб решил не спешить с ответом и задумался: признаться или нет. Вспомнил Добролюб и известное выражение: «Самая хорошая политика – честность».

– Знаю.

– Садись, раз знаешь, – пригласила директор. – А то пришлось бы стоять да стоять, пока не припомнил бы.

«Спасибо народной мудрости», – подумал Добролюб и сел на диван. К его неописуемому изумлению, директор молчала. Сидела за письменным столом и молчала. Он тоже умолк, время от времени украдкой бросая на нее взгляд. Потом подумал: пожалуй, немая сцена слишком затянулась. В конце концов она женщина, а он мужчина, следует уделить ей должное внимание.

– Очень жарко, – прервал молчание Добролюб. – Вот бы такую погоду на каникулы!

– Так оно и будет, – откликнулась директор. – Даже еще теплее.

Добролюбу эти слова совсем не понравились – он усмотрел в них плохое предзнаменование: пожалуй, ему следует сменить тему разговора, но мозг его словно парализовало. Снова наступило молчание, и Добролюб совсем растерялся. Он недоумевал: чего они ждут, но в этот момент дверь открылась, в комнату вошел его отец и, увидев сына, испугался:

– Опять что-нибудь натворил?

И лишь потом поздоровался с директором. О вызове в школу ему сообщили по телефону – чего только он не передумал по дороге!

– Что-нибудь случилось? – Отцу нетерпелось узнать причину столь неожиданного приглашения.

– Добролюб знает, пусть сам и скажет.

Мальчик принялся рассказывать историю спортплощадки на улице Васила Мулетарова. Когда он дошел до рассуждений о правах школьников, отец его прервал, потребовав оставить философствования, потому что…

Добролюб знал почему.

– Как можно так скверно поступать! – рассердился отец Добролюба.

– Вообще-то он мальчик старательный, сообразительный, но в последнее время стал хуже учиться. Я знаю, что… – Директор поколебалась, но потом все-таки сказала: – Добролюб, выйди ненадолго, мне нужно поговорить с твоим отцом наедине.

Мальчик, опустив голову, вышел из кабинета.

– Мы, естественно, учитываем, что ваш сын живет в особых условиях…

– Каких таких условиях? – Отец Добролюба был задет за живое. – Он живет в отличных условиях.

– Да, и все-таки… Конечно, вы о нем заботитесь, но любой ребенок разведенных родителей…

– Как разведенных?

– Вы и его мать… Я просила учителей быть особенно внимательными к детям разведенных родителей.

– Но мы не разведены, – поднялся отец. – Ничего подобного. Нам и в голову не приходило такое! Откуда вы это взяли?

– Так сказал Добролюб, еще в прошлом году. Он отсутствовал в школе три дня и объяснил, что родители разводятся, и я, конечно, простила ему прогул. Он был так расстроен!

– Теперь я его настрою, будьте спокойны, – пообещал отец. – Мы с женой вовсе не разводились да и не собираемся этого делать.

Отец еле сдерживался от негодования, а директор тем временем думала, что же делать дальше.

– С чего это он взял… – оторопел отец. – Моя жена пианистка, а я – художник, целыми днями пропадаю в мастерской. Иногда мы и в самом деле шутим, что живем как разведенные, но… В субботу и воскресенье мы всегда вместе. Подумать только, какой осел!

Отец внезапно открыл дверь кабинета, и в комнату влетел Добролюб, едва не растянувшись на полу, – он подслушивал разговор взрослых, приникнув ухом к двери.

– Что это за глупости ты тут наплел?

– Я совсем другое имел в виду, – буркнул Добролюб и поспешно выскочил из кабинета директора.

– Не стоит его наказывать, – решила директор, прощаясь с отцом Добролюба. – На этот раз не стоит.

– Извините нас, пожалуйста. – Отец Добролюба чувствовал себя неловко. – Ребенок разведенных родителей, значит? Я еще с ним поговорю…

– Будьте поделикатнее, – проговорила директор.

Мягкости в разговоре с сыном отец ей не обещал, потому что был уверен: вряд ли он сдержит свое обещание.

13

Через два дня, в среду, в 9 часов 45 минут Камен, Маляка и Панта встретились у райсовета. Ждали Добролюба, но он что-то опаздывал. Ровно в десять мальчики вошли в здание и стали неторопливо подниматься по широкой лестнице – как и подобает делегации, о приеме которой есть предварительная договоренность с председателем. Они только удивлялись, почему так и не пришел Добролюб. После успешной операции в кинотеатре «Георгий Димитров» он вообще что-то пропал.

Секретарша встретила мальчиков приветливо и сразу пригласила в кабинет.

– А, это вы, хитрецы! – поднялся со своего места председатель исполкома и поздоровался с каждым за руку. – Как ребятня называет сейчас хитрюг?

– Черти! – рассмеялся Маляка. – Или пройдохи!

– Значит, детский мир не очень изменился с моих ребяческих времен, – засмеялся председатель и взял со стола ребячью «декларацию». – Да, вот о вас думаю, но… – Он нажал на кнопку селектора. – Товарищ Станчева, нельзя ли угостить наших посетителей? – И снова повернулся к детям: – Кто это писал?

– Мы все вместе, – ответил Маляка.

Председатель вздохнул.

– Чему только ни учат сейчас в школе, а…

– Что-нибудь не в порядке? – забеспокоился Маляка.

– Да, орфография изрядно хромает.

– Если нужно, мы перепишем заявление.

– Только слова с ошибками на отдельном листочке, по пять раз каждое… Ну, давайте думать, что делать с вашей спортплощадкой, – перешел председатель к главному. – Нет, нет, нельзя строить там гаражи! – Председатель снова нажал кнопку селектора. – Попросите, пожалуйста, прийти ко мне Стефанова.

Только Панта подумал о том, что председатель отдает приказания, которые никто не выполняет, как дверь открылась и вошла женщина с коробкой превосходных конфет и рюмками коньяка – она не знала, что в кабинете – школьники. Разумеется, к коньяку никто не притронулся, только Маляка сунул палец в рюмку и облизал его.

Пришел Стефанов, и мнение Панты о председателе исполкома окончательно улучшилось.

– Ты проверил насчет гаражей? – спросил председатель вошедшего. – Надо ребятам помочь.

– На улице Чапаева есть свободное пятно, – ответил Стефанов. – Строительство отложили на год, но наверняка отложат еще на один.

– Что значит пятно? – Камен не мог скрыть недоверия.

– Это пустырь, – объяснил председатель. – Место хорошее. Конечно, правильнее было бы снести гаражи, но, как бы вам сказать, вы ребята неглупые… – Председатель обратился к Стефанову: – Проследи, пожалуйста, чтобы пустырь обнесли сеткой. И вообще сделали все как следует…

Мальчикам еще раз предложили конфеты, и они ушли из райсовета вполне счастливые – теперь у баскетболистов есть свое пятно.

У райсовета приятелей ждал Добролюб. Все очень обрадовались ему.

– Как дела?

– Представляешь, – объяснил Маляка, – нам дали пятно. Знаешь, что это такое?

Добролюб кивнул.

– А ты почему не пришел?

– Надо было заниматься, – признался Добролюб. – Как вырвешься? Мама и папа решили снова пожениться, вот и взяли меня в оборот.

– Поженились, значит, – облегченно вздохнул Маляка и обнял Добролюба. – Как хорошо! Знаешь, я переживал за тебя. Быть сыном разведенных родителей, наверно, тяжело.

– Конечно, – кивнул Добролюб. – Мой отец художник и такой несдержанный…

Пустырь оказался вполне подходящим местом, хотя его и придется хорошенько выровнять. А какой простор здесь! Вполне можно устроить площадку с двумя баскетбольными щитами! Правда, снова возникнет вопрос – где найти второй баскетбольный щит? Но – через два дня заканчивается учебный год, и на это, конечно, найдется время. К тому же пока не оградят площадку, работу лучше не начинать. У них на этот счет уже как-никак есть опыт.

14

Последним уроком учебного года была алгебра, и не случайно. Классный руководитель попросила учительницу литературы поменяться с ней уроками – последний звонок в этом учебном году ей хочется услышать в своем классе.

Вместо журнала Добрева принесла большую коробку конфет. Коробка была много больше той, которой угощали ребят в райсовете.

– Сегодня урока не будет, – объявила она. – Уж какие теперь занятия! Лучше полакомимся конфетами по случаю моей свадьбы. Я, дети, вышла замуж!

Класс зашумел. Кто бы мог подумать! Хорошая Добрева или плохая, но ученики считали ее чуть ли не своей собственностью, а она вдруг взяла и вышла замуж. Панта первый сообразил, что надо сделать, и поднял руку:

– Поздравляю вас, товарищ Добрева!

– Спасибо, Лучезар.

На задней парте кто-то робко хлопнул в ладоши, и весь класс стал аплодировать.

– Спасибо, спасибо, – еще раз поблагодарила учительница и с коробкой конфет пошла между рядами. Угостив ребят конфетами, она села на первую парту лицом к классу и положила перед собой школьные дневники. – Думаю, что оценки у нас выставлены справедливо. Маляков!

Маляка встал.

– Годовая оценка по математике у тебя – четыре.

– Спасибо, товарищ Добрева!

– Юлия! И ты, Камен!

Школьники дружно поднялись с места.

– В декабре намечено провести республиканскую олимпиаду по математике. Я хотела бы, чтобы вы приняли в ней участие. Но это значит, что во время каникул… Так ведь?

Оба согласно кивнули.

– Лучезар!

Теперь поднялся с места Панта.

– У Лучезара заслуженная шестерка по математике! Летом можешь заниматься спортом сколько душе угодно. Ну, а если иногда вздумаешь решить одну-две задачи, тоже неплохо.

Панта почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Особенную радость доставляла ему мысль о маме – вот уж обрадуется, увидев его дневник. Непременно надо пригласить ее в Народный театр – отметить отличное окончание учебного года, они никогда там не были. А Цапе? Цапе, конечно, поцелует его в лоб и скажет: «Так держать, мой мальчик!» Жаль, что классная не знакома с Цапе – наверняка бы влюбилась!

Добрева раздавала дневники, обращая к каждому ученику слова доброго напутствия. Она ласково улыбалась, но почему-то в ее голосе иногда проскальзывала печаль.

– Вряд ли мы увидимся с вами осенью, я перехожу работать в другую школу, – сказала она напоследок.

Класс затих. Какая тишина! Даже муха не жужжит… Ребятам было очень грустно, только сейчас они поняли, как привязались к учительнице и как теперь им будет ее не хватать!