Текст книги "Война «ежей»"

Автор книги: Братья Мормаревы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Уберите его отсюда! Побыстрей, пожалуйста.

Ребята потащили щит – сначала по коридору, потом вниз по лестнице, потом через двор и, наконец, по улице.

– Куда вы его несете? – спросил их один мальчик.

– Нам велели его убрать, – ответил Панта.

Время от времени друзья останавливались передохнуть и поменяться местами. Они очень спешили и, хотя было тяжело, не ворчали. Пройдя между домами, мальчики направились к спортплощадке и, остановившись наконец, прислонили щит к столбу.

– Прекрасно! – похвалил их Константинов, спросив взглядом: откуда это приобретение?

Мальчики в ответ только пожали плечами: не все ли равно откуда? В этом обмене взглядами многое осталось неясным, да оно, пожалуй, и к лучшему.

Немного погодя к ребятам подошел отец Камена, он как раз возвращался с работы.

– Уж не украли ли вы этот щит? – без обиняков спросил он.

– Нет, – ответил Панта. – Нам его в школе дали.

– Видно, вместо домашнего задания, – пошутил отец Камена, вошел было в подъезд, но тут же вернулся: – Не вздумайте его сами поднимать, не удержите. Позовите меня – я помогу.

Позднее прибежала и Юлия, принесла портфели мальчиков. Увидев баскетбольный щит, засияла – ее труд не пропал даром.

– Теперь можно сказать, что папа снимает сцену баскетбола из сценария.

– Лучше уж держать язык за зубами!

– Как рассердилась Добрева из-за этого щита, а?

– Главное, все закончилось благополучно. Спасибо писательскому авторитету твоего папы. И тебе, – поблагодарил девочку Камен.

– Будет завтра репетиция? – отозвался Маляка.

– Да, после уроков.

– Нас в бараний рог согнут с этими репетициями, – проворчал Маляка.

– Ты-то непременно согнешься, ведь ты у нас – «запятая».

– Сегодня повесим щит? – спросил Панта.

– А когда же, не то ночью его кто-нибудь стащит.

Панта вздохнул:

– Опять не останется времени для занятий.

Пришел на площадку и Тончо. Увидев щит, он первым делом сунул голову в корзину для мяча.

12

В тот же вечер Маляке пришлось пойти с родителями в кино на восьмичасовой сеанс. Решение было принято после непродолжительного, но бурного выяснения отношений. С тех пор как сестра заявила, что выходит замуж, со спокойной жизнью в доме было покончено. Она купила родителям билеты в кино, не спросив их согласия, потому что жених, так его теперь называли, хотел прийти посмотреть квартиру. Видимо, сестра с мужем собираются жить здесь. Никола Маляков заявил дочери, что сам любит пошутить, но ему и в голову не могло прийти, что с ним сыграют такую глупую шутку. Они будут жить здесь… А куда деваться ее брату? Милая сестра подумала и об этом – он будет спать в гостиной, ее муж принесет из своей комнатенки пружинный матрас.

– Твой муж?! – вскричал отец. – Не разрешаю! Я сейчас же спрячу твой паспорт! Ну-ка, давай его сюда!

Девушка не стала перечить отцу и тотчас протянула паспорт: пусть заглянет в него! В паспорте значилась отметка о зарегистрированном браке.

Из дома Маляка с родителями вышли за час до начала сеанса, родителям хотелось пройтись по свежему воздуху. Да, пришлось Маляке пойти с ними в кино. Хорошо хоть, что ссора утихла.

В кино Маляка сделал великое открытие. Через несколько рядов от них, впереди, он увидел учительницу Добреву.

Ни один ученик не может представить себе, как выглядит учитель вне школы. Или, точнее, ему трудно представить, что учителя – точно такие же, обыкновенные люди. Как все.

Маляка, например, был искренне уверен, что утром, едва поднявшись с постели, Добрева берет классный журнал с прикроватного столика и идет с ним на кухню – завтракать. Разве можно представить ее без классного журнала? И все свободное от школы время Добрева, конечно, решает задачи. Иначе откуда ей знать, как они все решаются? А Панта был уверен, что в гостиной у Добревой стоит черная школьная доска.

Никому из школьников и в голову не могло прийти, что Добрева может быть влюблена. А Маляка сделал именно такое открытие. Рядом с учительницей сидел молодой высокий мужчина. Еще горел свет, а он уже обнял ее. Свет погас, и она склонила голову ему на плечо. Маляка застал ее на месте преступления! Да, именно так! Застал на месте преступления! Пусть теперь вызовет его к доске, пусть спросит о чем угодно, хоть бы он и не знал урока. Пусть! Что она ему сделает?!

На следующий день Маляка получил ответ на свой вопрос. Учительница вызвала его к доске, а он совсем не знал урока.

– Почему ты не выучил урок?

– Я вчера вечером был в кино, – сказал Маляка и замер: какое впечатление произведут на учительницу его слова.

– Ну и что же? И я была в кино.

– Я вас видел, – многозначительно произнес Маляка.

– И я тебя видела.

Добрева влепила Маляке двойку, такую двойку… Даже известие о болезни учителя труда не принесло ему радости, хотя два последних урока были как раз труд. Плохо ли уйти из школы почти на два часа раньше?!

– Что будем делать? – спросил Панта. – Еще очень рано.

– В нашем кинотеатре идет фильм «Путешествия Гулливера», – сказала Юлия. – Пойдемте?

Ребят было пятеро – Юлия, Камен, Маляка и еще одна девочка. Камену это предложение не понравилось. Ему во что бы то ни стало нужно было навестить дедушку в больнице. Жаль, что не сможет он пойти с Юлией в кино. Добрева вон ходит в кино!

– Камен, а ты? – спросила Юлия.

– Мне нужно пойти к дедушке.

– Обязательно сегодня? Сходишь в другой раз.

– Сегодня.

– Как хочешь, – рассердилась Юлия. – Панта, пойдем!

– Может, ты потом со мной посмотришь? – повернулся Камен к Панте.

– Если картина хорошая, я и с тобой посмотрю, – пообещал Панта. – Пойдем, Маляка!

Маляка отказался.

– А ты почему не пошел? – удивился Камен.

– Да я эту Юлию терпеть не могу. Смотрит на всех свысока.

На этот раз Камен не стал защищать девочку.

Мальчики вместе отправились в больницу, Маляка остался внизу, но дедушка Камена спустился на первый этаж, чтобы и его повидать, – он соскучился по всем. Чувствовал дедушка себя хорошо, операция прошла успешно, и через несколько дней врачи обещали его выписать.

Вернувшись домой, Маляка увидел в гостиной пружинный матрас зятя, ходившего по квартире в шлепанцах.

– Привет, шурин! – обратился он к Маляке.

– Мы шуринами стали? – Маляка был горд своим новым званием.

– Если женишься на моей сестре, – ответил зять, – и я буду твоим шурином, но ей уже двадцать два!

Услышав «двадцать два», Маляка вспомнил о двойке, которую он принес из школы. На этот раз он решил дневник не прятать. Кому сейчас нужен его дневник!

13

Дверь квартиры бабушки Гинки открылась, и на лестницу выскочил гордый, улыбающийся до ушей Тончо, в костюме ковбоя, перепоясанный широким поясом, на котором висели две кобуры с торчащими рукоятками пистолетов. Тончо хотел как можно скорее спуститься во двор, торопился, но двигался очень смешно: костюм был ему узок, и мальчик боялся, как бы он не лопнул по швам.

Выйдя во двор, Тончо увидел ребят, играющих в баскетбол. Спортплощадка была полностью готова, и мальчики тренировались здесь каждое утро. Держа руки на пистолетах, Тончо встал в сторонке, подождал немного, но, увидев, что его никто не замечает, достал пистолеты и выстрелил. Выстрелы мигом, словно свисток судьи, прекратили игру, и ребята окружили Тончо.

– Откуда это у тебя?

– Папа и мама вернулись! – торжественно сообщил он.

– Здорово!

– Ты ли это, Тончо? – не сдержалась одна из соседок.

– Папа и мама вернулись! – радостно повторил Тончо.

– А что еще тебе привезли? – Соседка сгорала от любопытства.

– Очень много всего привезли, но сказали, чтобы я об этом не говорил.

– О-о-о, товарищ Ташев, – раздался с балкона голос Константинова. – С возвращением вас!

Ташев, отец Тончо, стоял на балконе, опершись о перила, и смотрел во двор, словно внизу проходила демонстрация, как на праздник Девятого сентября[8]8
  Девятое сентября 1944 г. – день победы социалистической революции в Болгарии.


[Закрыть].

– Рад встрече, Константинов. Как твой «Трабант»?

– Все в порядке. А ты что, без машины?

– О машине не спрашивай, увидишь – закачаешься!

– Привез ее?

– Она в пути, – ответил Ташев.

На балкон вышла бабушка Гинка.

– Поздравляю, – сказала ей Худерова. – Твои приехали, теперь ты горя не будешь знать.

– Хорошо бы, – вздохнула бабушка Гинка.

– Дети-то как подросли, – заметил Ташев. – Настоящими мужчинами стали.

– Растут, – колко бросила Худерова. – И если родители за границей – все равно растут. Хорошо иметь дедушек да бабушек!

– Были бы живы и здоровы, – согласился Ташев.

– Очень хорошие у нас во дворе дети! – похвалила мальчиков бабушка Гинка. – И сумки мне помогали нести, и мусор выбрасывали, и с Тончо возились, и даже, скажу тебе, научили его самостоятельно мыться.

– Тончо! – позвал Ташев. – Иди сюда, я тебе дам кое-что для твоих друзей.

Тончо скрылся в подъезде и вскоре принес большую коробку шоколадных конфет. Ребята окружили его, и глаза у них разбежались – каких там только конфет не было!

– Вкусные.

– Очень вкусные, – согласился Маляка. – Как наша «Албена».

– Ну да, – возразил Камен.

– Честное слово, – сказал Маляка. – Папа кладет «Албену» в импортные коробки, никому это и невдомек. Гости едят и ахают от восторга.

Тем временем к мальчикам подошли две девочки из соседнего двора. Их тоже угостили конфетами. Потом примчались близнецы, взяли из коробки по две конфеты, Тончо даже прикрикнул на них:

– Вы что это хапаете?

– Мы взяли дедушке. – Стефчо тут же сунул обе конфеты в рот.

Скоро с конфетами было покончено, и ребята снова вернулись к игре.

Тончо тоже играл, не гнать же его!

– Тончо, сынок, – крикнул Ташев с балкона. – Испачкаешь новый костюм! Ступай переоденься.

Тончо побежал к дому и, обернувшись к ребятам, крикнул:

– Сейчас вернусь!

14

Если женщина позволяет мужчине положить руку себе на плечо, это еще не означает, что она в него влюблена. Он может быть ее братом или приятелем. Но относительно Добревой Маляка не ошибался. Она, конечно, влюблена в того мужчину, с которым Маляка видел ее в кинотеатре. А он влюблен в нее. Мужчину звали Анастас Чолаков, это был талантливый кибернетик двадцати пяти лет от роду, но уже автор нескольких фундаментальных работ по электронике.

Добрева познакомилась с ним в Варне два года тому назад. Она не была уверена, что Наско – так его называла – помнит этот день, и решила сделать ему сюрприз. Пожалуй, лучшим подарком по такому случаю будет книга. Войдя в книжный магазин, она стала разглядывать стенды, и тут ее внимание привлекла книга Георги Милчева «День вчерашний, день завтрашний». Добрева полистала ее и решила купить; в этот момент кто-то взял книгу из ее рук. Добрева резко повернулась и, увидев Милчева, заулыбалась.

– Я хочу надписать вам эту книгу, – сказал он и достал ручку.

– Что это вы с книгой делаете? – сурово спросила девушка в синем форменном халате, следившая за порядком в магазине.

– Я ее куплю, – ответил Милчев.

– Не хватает, чтобы вы ее украли! – донесся голос кассирши.

Возле кассы не было ни одного покупателя, вот кассирша и решила дать волю языку, но тут же спохватилась, узнав Милчева.

– Извините, товарищ Милчев, я вас не признала.

– Писателей много, разве всех упомнишь, – успокоил ее Милчев.

Уже на улице, прощаясь, Милчев как бы случайно вспомнил:

– Как школьные репетиции, идут?

– Да, да, сценарий получился отличным. – Добревой стало не по себе. Следовало бы поблагодарить писателя сразу, как только она его увидала в книжном магазине.

– Приятно слышать, – обрадовался Милчев. – Это мой первый сценарий.

– Получилось удачно.

– Юлия мне сказала, что совет отряда очень просил добавить что-нибудь насчет спорта. – Милчев заметил недоумение в лице Добревой. – Что-нибудь о баскетболе. Я, само собой, отказался.

Они расстались. Теперь Добревой все стало ясно. История с баскетбольным щитом ей сразу показалась подозрительной, но как, не имея доказательств, обвинять в чем-либо ребят? Смутило учительницу и поведение Панты, Камена и Маляки при распределении ролей. Помнится, Камен даже перебил ее, разве такое когда-нибудь бывало? А эта нелепая затея с символическим попаданием мяча в корзину! Но она осталась верна своему принципу – не спешить с обвинениями. Обман всегда раскрывается. «Баскетбольный щит, старый, видавший виды, чтобы был явным размах спортивных занятий в школе имени Кирилла и Мефодия…» – вспомнила Добрева. – «Старый, видавший виды! Ну и ну!»

До ее ушей долетели радостные детские крики. Пройдя между домами и увидев спортплощадку, она остановилась. Как азартно играют дети! Она узнала всех – эти трое из шестого «Г», Сашо из шестого «А», четверо из шестого «Б», двое из шестого «В». Знаком ей и баскетбольный щит, вокруг которого кипели спортивные страсти.

Первым учительницу заметил Камен, а затем и все остальные.

– Вбрасывайте, мелюзга! – Панта еще не видел Добреву.

Ответом ему была воцарившаяся на площадке тишина. Камен подошел к учительнице, думая объясниться с нею, но она опередила его:

– Как вам не стыдно!

– Мы вернем щит. – Камен сразу понял, о чем идет речь.

– Вернете, разумеется. И немедленно. Снимайте его.

Снять щит оказалось труднее, чем поднять и закрепить. Пришедший на площадку Константинов чуть было не поссорился с учительницей – зачем же лишать детей баскетбола, но, взглянув на Камена, понял, что лучше промолчать и помочь ребятишкам. Позвали и проходящего мимо старшеклассника, сына Стоименова.

Вновь потащили баскетбольный щит по улице. Учительница велела оставить его в школьном дворе, а сама с тремя мальчиками из шестого «Г» направилась к директору.

– В чем дело? – удивился директор.

– Полюбуйтесь на них, – кивнула Добрева головой в сторону учеников, но в голосе ее не было упрека.

Может быть, поэтому директор не спросил, что они натворили, а только произнес:

– Так что же?

– Знаете, что они сделали?

– Что? – Голос директора прозвучал строго.

– Баскетбольную площадку! Сами!

– Прекрасно, – похвалил директор мальчиков.

– Но у них нет баскетбольного щита. Я вас очень прошу, разрешите им взять старый щит, он валяется в плавательном бассейне.

– Согласен, мы его спишем.

Мальчики оторопели.

– Не следует ли вам поблагодарить директора? – улыбнулась Добрева.

– Спасибо, – невнятно пробормотали ребята.

Выйдя из кабинета, учительница сказала:

– Что же вы не попросили его раньше? Если можно, вам его дали бы сразу, а уж нет, так нет. Ступайте!

Мальчики бросились вниз по лестнице, а Добрева смотрела из окна, как они бежали через двор.

Ждавшие на улице ребята не могли понять, почему приятели так радуются. И тогда Маляка рассказал обо всем, что произошло. Мальчики принялись обниматься, как футболисты после забитого гола. Но вот первые минуты восторга миновали; ребята взяли щит и бодро зашагали, несмотря на полуденную жару – впервые в этом году солнце так припекает. Что ж, своя ноша не тянет!

Сегодня тридцать первое мая, завтра праздник – Международный день защиты детей. Праздник, а в школу надо идти.

В этот же день они водрузили щит на место, но опоздали на первый урок. Добрева не вняла объяснениям и записала каждому в дневник замечание за опоздание по неуважительной причине.

Часть третья
Гараж

1

Утром, едва домашние ушли, Маляка вошел в комнату сестры. Чуть ли не каждый день он теперь укладывался на свою прежнюю кровать и, упершись ногами в заднюю спинку, а руками вцепившись в спинку у изголовья, начинал подтягиваться. Ему казалось, что косточки похрустывают, – прекрасно! Значит, он растет!

Сделав новую отметку на дверном косяке, мальчик обнаружил, что за десять дней он вырос на целых два сантиметра. Если и дальше так пойдет, через три с половиной месяца он догонит Панту.

Охваченный столь счастливой мыслью, Маляка выглянул в окно и оцепенел – внизу у баскетбольного щита высилась груда кирпича, а на мокрой от ночного дождя земле чернели глубокие следы самосвала.

Маляка мигом оделся и помчался к Камену, но, узнав, что приятель пошел стричься, бросился в парикмахерскую. Влетел в нее как раз в тот момент, когда уборщица, наклонясь, заметала в совок срезанные волосы. Распахнувшаяся дверь стукнула ее и едва не сбила с ног. Маляка рванул назад и как раз вовремя – уборщица, с большой, как у Бабы Яги, метлой, понеслась за ним и до угла улицы преследовала его. Бежала она быстро и едва не догнала Маляку, а он, как известно, шестьдесят метров пробегает за восемь секунд.

– Я тебя подстригу, только приди! – грозила она вслед мальчику.

Немного погодя Маляка снова отважился подойти к парикмахерской. Уборщица опять подметала. И опять, того и гляди, кто-нибудь войдет и толкнет ее. Ну точно как в старых кинофильмах – идет солидный господин, уборщица растягивается на полу, потом, вскочив, хватает швабру и – ломает ее о голову вошедшего. В жизни, впрочем, так не бывает, жизнь – это не улыбки старых кинолент.

Никто в парикмахерскую не вошел, и уборщица, закончив свое дело, села на стул точно против входа. Маляка, не теряя ее из виду, осмотрел салон парикмахерской. В кресле сидел Камен, его стригли. Гримасами и жестами Маляка попытался привлечь внимание товарища. Эх, досада, не видит! Машинка, что ли, рвет ему волосы? Чего он глаза-то закрыл? Словно влюбленные на экране. Вот сестра целовалась-целовалась с закрытыми глазами, а теперь Маляке приходится спать в гостиной.

Наконец Камен заметил приятеля и сразу понял, что дело не терпит отлагательства. Только парикмахер повернулся к коллеге, как Камен соскочил с кресла, и мальчики стремглав понеслись по улице. Прохожие оглядывались на них – Камен не успел снять салфетку, а голова его была подстрижена наполовину.

Ребята промчались между домами и, потрясенные, с трудом переводя дух, остановились. Кто-то посмел посягнуть на спортплощадку, их спортплощадку, которая стоила им таких трудов и нервов и за которой они так тщательно ухаживали! Да и деревянную скамью у ограды для запасных игроков и зрителей они сделали своими руками. А теперь…

Камена и Маляку окружили братья-близнецы, Тончо и еще два мальчика из соседнего дома.

– Какой пень с ушами свалил сюда кирпичи? – возмутился один из мальчиков.

Камен и Маляка пожали плечами, а Тончо виновато опустил глаза.

Тут во дворе появился Панта – пришел на очередную тренировку. Увидев кирпичи на спортплощадке, он чуть не заплакал. Что же это за безобразие?! И это когда упорство и настойчивость спортсменов начали давать свои результаты!

Неделю назад пошли они посмотреть на тренировку детской команды спортклуба «Академик». Сели в сторонке и стали наблюдать. Пангаров сразу заметил мальчиков и подошел – мягкий, как вата.

«Ну как, хвостист? – пошутил он, обращаясь к Панте. – Исправил отметки?»

Панта и ухом не повел – что с дурака взять, хвостистом его называет. Знал бы, что он, Лучезар Пантев, по литературе получил пять, не говорил бы так.

«Надеюсь, со временем ты вернешься в нашу команду. Соревнования стучатся…»

«Куда стучатся?» – спросил Панта.

«В дверь, конечно. Не в твою же голову, Пантев. Хочешь, я поговорю с директором, с учителями… – предложил Пангаров. – Спортсмену не обязательно быть отличником. И профессоров, когда-то окончивших школу с отличием, раз-два и обчелся. Я могу попросить, чтобы тебя вызвали для исправления двоек и троек. Ты вроде бы обиделся, но сам виноват. Спортсмен как скрипач. Если не играешь… Чтобы нам не пришлось начинать с до, ре, ми, фа, соль».

«Разрешите нам сыграть», – неожиданно попросил Панта.

«Сыграть? Кому?»

«Нам, – Панта кивнул на товарищей, – нам с вашими ребятами».

Пангаров улыбнулся и вместо ответа дал свисток – его воспитанники тотчас прекратили игру. Тренер пригласил всех на площадку – и матч начался. Пангаровские воспитанники в спортивных костюмах, Панта с друзьями – в обычных майках. Ничего, что в этот день все, включая Панту, были в белых трусах. Дело не в одежде.

Мальчики проиграли, но проиграли с минимальным счетом. К тому же за пять минут до конца игры Пангаров наказал Панту пятым фолом, и тот отправился на скамью зрителей. После матча Пангаров снова подошел к Панте, но Панта решительно отказался вернуться в команду, держался даже вызывающе – и почувствовал себя отомщенным.

Домой ребята возвращались в отличном настроении. В ушах Маляки снова звучала духовая музыка, но на этот раз Маляке слышались и овации многотысячной толпы.

«Через месяц опять сыграем с ними, – сказал Панта. – Все дело – в упорных тренировках».

И вот сейчас друзья стояли возле разрушенной площадки, над которой могильным холмом возвышалась груда кирпича. Послышался шум мощного мотора, и ребята повернули головы: самосвал, объехав их и оставив следы на площадке, высыпал новую груду кирпича. Вываливаясь из кузова, кирпичи били по столбу, и баскетбольный щит шатался.

– Дядя, мы здесь играем! – закричал Камен.

– Лучше бы снял слюнявчик! – высунулся из кабины шофер и, довольный, посмотрел на мальчиков – какое впечатление произвела его шутка.

Ровно никакого. Ребятам было не до смеха, а Камен смутился – он только сейчас заметил, что стоит с салфеткой на шее, и сразу же сбросил ее. Погладив недостриженную голову, он в бессильном гневе пнул ногой по шине грузовика и решительно пошел прочь. Остальные мальчики последовали за ним. Подойдя к подъезду, ребята поднялись по лестнице и остановились перед дверью с табличкой «Константиновы». На звонок открыл сам Константинов и удивился: что привело к нему целую ватагу ребятишек?

– Вы видели, что творится? – обратился к нему Камен.

– А что такое?

– Кто-то сбросил на спортплощадку целую груду кирпича.

У Константинова вытянулось лицо. Это еще что такое?

– Сейчас разберемся, – сказал он. – Никаких кирпичей! Сколько боролись за ваш баскетбол, а тут какие-то кирпичи! – Выглянув в окно и увидев самосвал, Константинов крикнул, обращаясь к шоферу: – Кому это ты привез кирпичи?

– Товарищу Ташеву, – отозвался шофер.

– А зачем?

– Для гаража.

– Какого гаража? Тут не место для гаража. А где детям играть?

– У киоска «Спортлото», – снова сострил шофер.

И опять острота его не была оценена по достоинству, потому что Константинов тоже возмутился происходящим.

– Я поговорю с Ташевым, – пообещал он мальчикам. – Уберет кирпичи как миленький… – Взглянув на голову Камена, Константинов оторопел: – Где это тебя так?

Камен растерянно дотронулся до волос, посмотрел на часы и вдруг сорвался с места.

В негодовании Маляка схватил Тончо за ухо.

– Да, отец, – заморгал Тончо. – Я ему сказал, а он… ведь машина…

– Мало нам было твоей бабушки, а теперь еще и отец!

– Бабушка – мамина мама, – оправдывался Тончо.

Маляка схватил малыша за руку и потащил вниз, в подвал. Прижал к стенке возле двери и растерялся – ну что тут можно сделать?!

– Меня опять похитили? – обрадовался Тончо, ему понравилось быть похищенным.

– Как влеплю тебе! – пригрозил Маляка.

А Тончо был все так же невозмутим.

– Скажи своему отцу – пусть убирает кирпичи, понял?

Тончо знал, что это ему не по силам, отец только разозлится, и все.

– Пусть убирает эти поганые кирпичи с площадки, слышишь? – зло повторил Маляка.

– Папа не…

– А вот уберет! – прервал его Маляка, которого осенила новая идея. – Знаешь, что такое голодовка?

– Нет, – признался Тончо.

– Я тебе объясню. Это забастовка в знак протеста. Никто из родителей не может выдержать голодовки собственного ребенка!

В тот же день Тончо начал голодовку, только поначалу это осталось незамеченным. Всей семьей сели обедать. Когда Тончо налили борща, он гордо взглянул на родителей и отодвинул тарелку, но они спокойно принялись за еду и не обратили на демонстрацию сына никакого внимания. «Ничего, – подумал Тончо, – подожду».

Бабушка Гинка налила себе борща последней. Она была молчалива, и это означало, что бабушка сердится и лишь ждет повода высказать свое неудовольствие. Повод не замедлил появиться.

– У нас что, нет черного перца? – спросил Ташев.

– Нет черного перца! – раздраженно повторила бабушка Гинка. – Хорошо, хоть догадались спросить, что в доме есть, а чего нет. Никто из вас по дому и пальцем не пошевелит. Я готовлю, а из чего готовлю, вам нет дела. А мне не тридцать лет. Да и давление у меня… Пока вас не было, было куда лучше…

– Мама, ты знаешь… – Ташева попыталась успокоить бабушку Гинку, но та уже не могла остановиться.

– А раньше? Когда вы были малышами… Я одна, помочь некому, из сил выбивалась и все-таки находила время ткать гобелены. Для «Тайной вечери» четыре раза ходила в Картинную галерею за советом. Кто ее рисовал – не знаю, но волосы Иуды одного цвета были – совершенно черные. А я добавила несколько белых волосков – считала, что они должны у него появиться из-за угрызений совести, после предательства. Три оттенка черным волосам придала. А сейчас времени не остается чулки заштопать.

– Что такое оттенок? – спросил Тончо; только он один и слушал бабушку.

– А ты почему не ешь? – рассердился отец.

– Я объявил забастовку, – заерзал на стуле Тончо, довольный, что наконец-то обратили и на него внимание.

– Какую забастовку?

– Голодную.

– Кто тебя этому научил?

– Маляка, – чистосердечно признался Тончо и придвинул к себе тарелку, решив, что теперь забастовка кончилась.

– Зачем понадобилась эта забастовка?

– Надо заставить тебя убрать кирпичи.

– Кирпичи? Какие кирпичи?

– Для гаража. – Тончо отвечал коротко, потому что с жадностью ел. Во время забастовки запах борща показался ему особенно аппетитным.

– С какой это стати я буду их убирать?

– Чтобы ты не строил гараж.

– Как это?

– Так, мешаешь нам играть на площадке.

– А мне ваша площадка не мешает?

Тончо перестал есть. Никто из родителей не может выдержать голодовки собственного ребенка, а его отец выдержал. Мама по-прежнему молчала, а бабушка Гинка все твердила, что сейчас и пригодных для гобеленов ниток не найдешь, но это не утешало Тончо: Маляка его обманул или он что-то не так сделал.

– Ребята сказали, если ты не уберешь кирпичи, не будут со мной играть. Убери, слышишь, или я не буду есть всю жизнь.

– Не будешь есть? – повысил голос Ташев и, дав сыну подзатыльник, отодвинул его тарелку. – Ну и не будешь, в наказание. И вечером, и завтра утром.

Тончо заревел, вскочил с места и бросился к бабушке:

– Скажи ему, что я есть хочу, б-а-а!

2

Пока Тончо бастовал, Панта подстригал Камена отцовской машинкой. Камен решился рискнуть – у него не оставалось другого выхода, ведь после обеда парикмахерская не работала.

Машинка Панты оказалась старой, она так драла волосы, что у Камена искры из глаз сыпались. Тогда Маляка предложил смазать машинку маслом, но, смазанная, она по-прежнему рвала волосы, да еще и пачкала их. Камен сидел, стиснув зубы, а Панта, высунув язык, старался изо всех сил. Очень скоро стало ясно, что парикмахер он никудышный.

– Жаль, машинка не электрическая, – виновато проговорил Панта, – наверняка было бы лучше, но…

Тон его насторожил Камена.

– Маляка, посмотри, как я выгляжу.

Маляка покрутился возле Камена – стул стоял у окна, поближе к свету – и озадаченно взглянул на Панту, у которого был совсем несчастный вид.

– Ну что? – Тревога Камена все возрастала.

– Хорошо, – нерешительно промямлил Маляка. – Волосы отрастут, и все исправится, а пока походишь в шапке.

Камен вскочил со стула и, схватив зеркало, начал вертеться перед окном, но разглядеть толком ничего не мог, поскольку больше всего от неумелой стрижки пострадал затылок. Волосы были то сострижены до корней, то торчали космами.

– Не очень безобразно? – беспокоился Камен.

– Как сказать… – пробормотал Маляка.

– Не очень, – протянул Панта. – Да…

Дома Стефчо и Тончо, увидев прическу старшего брата, смеялись до упаду. И дедушка смеялся, приговаривая, как хорошо, что у него теперь нет катаракты – на такое диво надо глядеть в оба глаза. Дедушка подравнял стрижку ножницами сколько мог, а время пролетело, и Камен опоздал в школу.

Первым уроком была математика. Отмечая отсутствующих, Добрева спросила про Камена. Панта решил – надо что-то придумать, и, поднявшись с места, начал говорить о тяжелом положении у Камена дома – дедушку оперировали, двое близнецов… Пробормотал еще что-то невнятное, учительница разрешила ему сесть.

В этот-то момент дверь открылась, и вошел Камен, на голове его красовался берет, натянутый по самые уши.

– Извините, я…

– Знаю, – кивнула Добрева. – Садись. И сними берет.

Когда Камен обнажил голову, раздался смех. Панта почувствовал себя виноватым и толкнул ребят, сидевших рядом, чтобы те перестали хохотать.

Добрева постучала по кафедре и положила руку на тетради с контрольными работами.

– Вашими работами я довольна, – сказала она, как только в классе установилась тишина. – Всего одна двойка.

Ученики обрадовались, и только Пантев, которым овладели дурные предчувствия, понурился.

– Пантев, к доске!

Панта поплелся между рядами, встал у доски, взял мел.

– Давай посмотрим, так ли трудна контрольная? – И Добрева стала читать условие задачи.

Пока Панта страдал у доски, один мальчик нарисовал на листочке Камена, у которого вместо головы красовалась фара. Карикатуру передавали из рук в руки и приглушенно хихикали. Кто-то пририсовал рядом с фарой купол церкви с крестом наверху, который также должен был обозначать голову Камена. Камен потянулся за карикатурой и тут услышал голос учительницы:

– И что же надо делать?

Вопрос был обращен к Панте, а тот стоял у доски, словно статуя, и никак не мог преодолеть барьера, отделявшего его от решения.

– Что здесь такого сложного, а? Вот что нужно сделать.

Добрева взяла мел и начала решать задачу. Она объясняла каждое действие, на ходу спрашивая Панту, все ли ему ясно. Панта согласно кивал головой. Учительница написала результат, подчеркнула его двумя чертами и опять посмотрела на Панту:

– Ну, как?

Панта беспомощно уставился в пол.

– Садись, – устало сказала учительница. – Кто-нибудь должен ему помочь по математике. Камен! – Она не случайно обратилась к Камену: знала, что мальчики дружат и вместе играют в баскетбол, но, впрочем, тут же передумала. – О, нет, у тебя тяжелое положение в семье.

– Почему, я…

– Садись, садись, – добавила Добрева. – Ты у нас и председатель совета отряда, и дома устаешь, с тебя хватит! Кто мог бы позаниматься с Пантевым?

Встала Юлия. Камен посмотрел на нее, на Панту, а тот от помощи Юлии отказываться не стал. И тогда Камен решил, что друг предал его. Да, да, предал. Так думал Камен.

После школы мальчики возвращались домой вместе. Какой-то не знакомый Маляке парень остановил Панту – хотел с ним поговорить. Маляка решил было подождать приятеля, но Камен мрачно заявил, что очень торопится, его ждут.

– Тяжелое положение в семье… – прошипел Камен. – Кто это сказал?

– Панта.

– Кто?!

– Панта, – ответил Маляка. – Добрева спросила, почему тебя нет на уроке, и он, чтобы тебе не отметили прогул…

В этот момент Панта догнал мальчиков, и Камен замолчал. Точнее, разговор прервал Панта.

– Меня пригласили в «Локомотив»! – радостно сообщил он товарищам.