Текст книги "Война «ежей»"

Автор книги: Братья Мормаревы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Ну и?.. – Маляка даже остановился.

– Раз приглашают, пойду.

– Бросаешь нас, значит.

– Да нет. – Панта положил руку на плечо Маляке. – Я с вами, но надо подумать о будущем. Видите, в школе у меня дела идут плохо.

– Теперь тебе помогут, – язвительно бросил Камен.

Панте и в голову не пришло, что Камен обиделся из-за Юлии, он думал – из-за неожиданного приглашения в «Локомотив», которое, конечно, льстило его самолюбию. Пригласил сам тренер, а это немало. Тренер Цапе наблюдал за Пантой еще во время его тренировок у Пангарова и решил заполучить мальчика любой ценой. Конечно, неловко переманивать спортсмена у коллеги, надо бы подождать, и вдруг Панта исчез.

«Теперь, – размышлял Панта, – у меня приличный опыт занятий у тренеров. Каким бы хорошим ни казался поначалу этот Цапе, никто не знает, когда и какая муха его укусит. Поэтому на всякий случай надо будет носить в сумке куртку и надевать свой тренировочный костюм». Вопрос об успеваемости тоже волновал Панту – неужели и в «Локомотиве» оставят в команде только с хорошими отметками? С литературой и историей он уже более или менее справлялся. Но с математикой… Вот и последняя контрольная, тяжелым грузом лежащая в портфеле. Если бы не двойка, возможно, он и не согласился бы так быстро пойти в «Локомотив», а немного подержал бы фасон. Кто держит фасон, того больше ценят, но о чем может идти речь при двойке по математике? Ни о чем! Бросаешься в объятия Цапе и ни о чем не спрашиваешь. Да и о чем тут спрашивать, если тебе учителем назначают ученицу. Юлию! С какой стати?

А Камен был сердит на Панту, он стыдился того, что рассказал ему о своем отношении к Юлии, и теперь многое представлялось мальчику в ином свете. Он вспомнил, как Панта отправился с Юлией в кино, а мог бы – как Маляка – пойти с ним в больницу к дедушке! А стрижка? Может, Панта, нарочно все устроил, чтобы над ним потешался весь класс? А теперь «Локомотив»! Ох, и почему только именно на их спортплощадку свалили кирпичи? Как говорится, корабль дал течь. А с тонущего корабля первыми бегут крысы. Где-то он это вычитал. Вот первая крыса убежала. Кто следующий?

– Маляка! – Камен позвал приятеля с собой.

– Куда это вы? – спросил Панта.

– Да так, дело, – холодно отозвался Камен.

Маляка не знал, о каком деле может идти речь, но послушно пошел за товарищем.

– Куда мы идем? – поинтересовался он.

– В парикмахерскую. Пусть подстригут как следует, – ответил Камен. – Ты что, хочешь, чтобы я из-за этого «локомотивщика» всю жизнь в берете ходил?

Легковая машина чуть не сшибла мальчиков, хотя они переходили улицу по пешеходной дорожке. Камен от неожиданности резко вскинул портфель, водитель крутанул руль и проскочил мимо. Маляка плюнул, норовя попасть в машину, но она была далеко. В школе только и твердят, что переходить улицу следует в установленных местах. Уж если машина собьет пешехода на «зебре», шофера ждет очень строгое наказание.

Все-таки прежде чем они дошли до противоположного тротуара, Камен заставил другую машину остановиться. Тормоза завизжали, и шофер крикнул:

– Вам что, жить надоело? Я вам сейчас!

– Здесь переход, – с достоинством ответил Камен. – И вы должны нас пропустить.

– Тюрьма по вас плачет, – погрозил пальцем шофер.

– А вас могут повесить, – заявил Маляка. – К высшей мере приговорить.

Шум мотора заглушил брань водителя, но мальчики не обратили на нее внимания.

– У нас и в самом деле есть смертная казнь? – спросил Камен.

– Не может не быть, за убийство. Если задавит детей – смертная казнь! Чем старше жертва, тем меньше наказание.

После второго посещения парикмахерской Камен оказался остриженным наголо. Вероятно, из-за этого по дороге домой он продолжал оставаться мрачным.

– Вообще Панта с нами… – Камен помолчал, но фразу не закончил. – Подумаешь, пойдет в «Локомотив»!

В этот момент к дому подкатил старый «Трабант» Константинова. Мальчики удивились: Константинов увидел их, но почему-то, не сказав ни слова, поспешил запереть дверцу и нырнул в ворота. Ребята бросились за ним во двор, но Константинова уже не было там. Мальчики поднялись по лестнице и долго звонили в его квартиру, но никто так и не открыл. Странно!

3

Константинов действительно злился на Ташева: ишь какой, отправился за границу на три-четыре года в погоне за большими деньгами! Вернулся и, пожалуйста, ни у кого не спросив, свалил во дворе кирпич. Для гаража! Хотя, с другой стороны, если ему разрешат строить гараж, то и «Трабант» не будет мокнуть под дождем. Но мысль об этом Константинов отогнал: столько труда положено на спортплощадку! «Я покажу Ташеву, где раки зимуют! Если он какая-то шишка в Министерстве иностранных дел, так ему все можно?»

Константинов напрасно поджидал Ташева утром, упустил, когда тот приехал обедать, – увидел соседа лишь в половине второго, снова уходившим на работу, и выскочил в шлепанцах во двор.

– Товарищ Ташев, можно тебя на минутку?

Ташев обернулся. Высокий, худощавый, изысканно одетый, он выглядел настоящим дипломатом. Был он значительно моложе Константинова, но тем не менее не сделал и шага навстречу соседу. Высокомерия у Ташева хоть отбавляй.

– Скажи, что это такое? – Константинов кивнул на кучу кирпича.

– Кирпичи, – вызывающе ответил Ташев, с которого еще не сошло раздражение, вызванное голодовкой сына.

– Вижу, что кирпичи, – вскипел Константинов. – И знаю, что собираешься строить гараж. Но этого не будет!

– Посмотрим.

– Без разрешения райсовета нельзя, а разрешения тебе не дадут.

– Не волнуйся, дадут! – Ташев похлопал по карману, тем самым как бы говоря, что разрешение у него уже есть, и подошел к стоявшему на улице роскошному «Форду». – Ну, посуди сам, разве такой красавец не заслуживает гаража? – И показал Константинову спину.

«Красавец, значит? Ладно, ладно! Увидишь, как твоего красавца будет поливать дождь, как вода тут и там просочится сквозь краску, как ржавчина разъест металл и твою мещанскую душу!» – гнев переполнял Константинова. Хорошо, что он сегодня свободен. Если нужно, он и завтра не пойдет на работу, но…

Константинов надел ботинки и отправился в райсовет, где сразу выяснил, что частные гаражи строить не разрешают. Прекрасно! Он пошел в министерство к Ташеву и сообщил ему об этом, но Ташев тут же показал ему разрешение: черным по белому написано. Ах, так? Ну, ну! Константинов накатал заявление – и снова в райсовет. В приемной отказались регистрировать его заявление, и Константинов расшумелся: как так? А кто дал разрешение Ташеву на строительство гаража? Секретарша пожала плечами – откуда ей знать?

– Гаражи там запрещено строить, – еще раз объяснила она.

– А он строит. И кирпичи уже привез. И разрешение имеет. Своими глазами видел.

Секретарша поднялась со стула и надела очки, чтобы получше разглядеть такого скандального посетителя. Глаза за стеклами очков стали огромными – у нее была большая дальнозоркость.

– Кто дал, тот пусть теперь и беспокоится, – пожала плечами она.

– Я разнесу вас в пух и прах, так и знайте.

В маленькую приемную вошли еще двое посетителей, стало совсем тесно, и люди заволновались.

– Долго вы еще? – обратился кто-то к Константинову. – Мы все-таки с работы.

– Хороша же у вас трудовая дисциплина, – колко заметил Константинов. – Я вот в выходной пришел. Как же! Ташеву разрешение дали, а мое заявление не принимают! Я в газету напишу. Ему гараж – и мне гараж! Это вам не в Штатах. «Форды», «Трабанты» – мы все равны!

Когда Константинов вышел из райсовета, его оштрафовали за стоянку машины в неположенном месте, и тут он совсем расстроился, прямо хоть плачь.

Константинов заметил Камена и Маляку в тот момент, когда выходил из «Трабанта», но поспешил скрыться. Однако вскоре в дверь позвонили, еще раз, еще – очень продолжительно. Ну и мальчишки! Неловко, конечно, получилось, но жизнь есть жизнь. Ташева все равно не одолеть, так хотя бы для себя он выхлопочет разрешение. Ташеву что? Года через два-три купит новую машину, а он, бухгалтер Константинов, будет водить свой «Трабант» до гробовой доски. Такова его доля. Даже если в лотерею выиграет машину – опять будет всего лишь «Трабант». Каждый рождается под своей звездой. Один – лев, другой – рак. Впрочем, все это ерунда! При чем тут лев и рак? Уж как кому повезет.

Услышав, что дети спускаются по лестнице, Константинов почувствовал угрызение совести, пожалел ребят. Ну да ничего, подумал он: пусть учатся жизни.

4

Панта сновал по комнате в одних трусах. Часы пробили десять – пора! Мальчик достал чистую рубашку из гардероба, надел отутюженные темно-синие брюки и, встав перед зеркалом, провел ладонью по лицу – кожа гладкая, только усики чуть-чуть пробиваются. Панта надел свежие носки, а старые швырнул под кровать, потом обулся – ботинки блестели как лакированные. Кинул последний взгляд в зеркало, сложил тетрадку и засунул ее в задний карман. Уже в дверях Панта вспомнил, что не взял с собой денег, и вернулся.

Панта шел к Юлии – этим и объяснялись его тщательные сборы. Он был ей благодарен за желание позаниматься с ним, хотя и считал, что еще не родился тот человек, который смог бы вытянуть его по математике. В таком случае надо хотя бы внешне произвести хорошее впечатление. А может, отказаться от ее помощи?

Панта почувствовал, что Камена задело предложение Юлии, уж не подумал ли он… Юлия и в самом деле нравилась Панте, но после того как Камен доверил ему свою тайну… Раньше, правда, случалось – Панта то дернет девочку за волосы, то выбьет портфель из рук, но после признания Камена он держался с ней ровно.

Панта остановился перед киоском и положил стотинки на прилавок.

– Пачку «Солнца», – как можно более солидно произнес он, привстав на цыпочки, чтобы казаться выше ростом.

– Как тебе не стыдно, – укорила его продавщица.

– А что такое? – сразу включился в разговор какой-то мужчина, протянувший продавщице лев. – «Бэ-Тэ»!

Панта забрал свои стотинки и исчез, но от мысли купить сигареты не отказался, полагая, что для пущей важности надо бы иметь их – сигареты производят впечатление, особенно на девчонок. В бакалейном магазине возле кассы стояла небольшая очередь. Панта направился прямиком к кассе и положил стотинки перед кассиршей.

– «Солнце»!

– Эй, малыш! – крикнул кто-то сзади. – Ты очень спешишь?

– За сигареты выбивают без очереди, – вмешался продавец.

Выйдя из магазина, Панта вынул из пачки несколько сигарет, разломал их и бросил в урну.

Вскоре он вошел в подъезд красивого дома, где жила Юлия. Остановившись перед дверью, мальчик проверил, хорошо ли заправлена рубашка, пригладил волосы и только после этого позвонил.

Открыла Юлия.

– Точность – вежливость королей, – улыбнулась она. – Опоздал лишь на десять минут. – И пригласила Панту в свою комнату.

Они сели рядом за письменный стол, Юлия волновалась: это был ее первый урок, она ведь мечтала стать учительницей.

– Что тебе неясно по алгебре? – спросила она.

– Знаешь… – растерялся Панта, ему многое было неясно. – Задачи.

– Какие, логические?

– Логические, не логические – всякие.

В комнату вошла мама Юлии – познакомиться с гостем. Она знала, что дочь должна помочь какому-то отстающему ученику, и это было ей неприятно – вместо того чтобы учиться, Юлия будет тратить время на то, чтобы учить.

– Надеюсь, вы недолго… – Мама Юлии была не слишком любезна. Поздоровавшись с Пантой за руку, она добавила: – Если человек сам учиться не хочет, другому его не научить!

Юлия покраснела, Панта тоже, ему захотелось встать и уйти, даже нагрубить, но он боялся обидеть Юлию.

– Ну, занимайтесь, занимайтесь, – попыталась исправить свою бестактность мама и повернулась к Панте: – Значит, это ты Лучезар Пантев? Я никогда не видела твоих родителей на собраниях в школе.

– Мама в это время работает и…

– А где она работает?

– В Министерстве иностранных дел…

– О-о-о! – Мама Юлии была приятно удивлена.

– …уборщицей. Как раз в это время…

Приятное удивление исчезло, и тон заметно охладел.

– А твой отец?

Мать не заметила предостерегающего взгляда Юлии.

– Он погиб. В автомобильной катастрофе.

– О, боже! Ну, не буду вам мешать.

После ее ухода наступило неловкое молчание.

– Может быть, не надо… – Панта хотел сказать, не надо ему приходить, но Юлия прервала его:

– Прекрати! Мама не со зла, вообще-то она неплохая женщина.

– А у меня мама очень добрая, – признался Панта. – Я в долгу не останусь, когда-нибудь, честное слово, такое для нее сделаю…

Юлия вздохнула и открыла учебник. Счастливый Панта, может отблагодарить свою маму. А она? У родителей нет только птичьего молока, что уж тут сделаешь для них?

– Ну, давай начнем, – предложила Юлия. – Ты решай одну задачу, я – другую, а потом посмотрим, что у кого получится.

– Хорошо, – согласился Панта.

Предложение Юлии ему понравилось. Он принялся читать условие задачи, незаметно для себя покусывая шариковую ручку. Взгляд его блуждал по учебнику, потом остановился на Юлии. Красивая девочка, правда, красивая. Юлия посмотрела на него, и это его смутило.

– В чем дело? – удивилась она.

Он совсем смутился и, не ответив, спросил:

– Можно закурить?

– А ты разве куришь?

– Пытаюсь бросить, – Панта старался говорить по-взрослому и неторопливо достал из кармана пачку «Солнца». – С утра выкурил только пять сигарет.

– А если войдет мама…

– Ну, ладно, – Панта сунул сигареты в карман. – Меня и так с утра бил кашель.

Напрасно Панта полагал, что Юлия очарована его пристрастием к курению. Единственно, о чем она думала, – как бы не вошла мама и не устроила скандал. А то еще возьмет и вышвырнет Панту за дверь, как паршивого котенка. Конечно, семья их интеллигентная, но терпение и самых интеллигентных людей имеет свой предел.

Юлия посмотрела в тетрадку Панты – он ничего не написал. Ну, конечно, где уж тут решать задачи, если мозг отравлен никотином? Пожалуй, следует сказать ему об этом, но потом девочка решила, что достойней будет не придираться к нему, а помочь. Тем более, что она мечтает стать учительницей.

– Давай решать. Увидишь, это не трудно.

– Давай, – согласился Панта. – Я математику вообще… – пренебрежительно махнул он рукой, – а вот читать люблю. Не уроки, а… Я много читаю, – соврал Панта.

– А «Ночью на белых конях» читал?

– Это чье? – растерялся Панта.

Он слышал впервые об этой книге, но тут же решил непременно прочитать ее. Раз о конях, должна быть интересной, а, может, она и о спорте…

– Павла Вежинова.

– Не читал, – признался Панта.

– Очень хорошая книга.

Юлия придвинула учебник и повторила условие задачи. Говорила она медленно, громко, а сама наблюдала за Пантой. Заметив, что он невнимателен, снова повторяла условие задачи и очень хорошо объясняла ход решения.

В голове Панты вдруг что-то блеснуло, но тут же угасло. Он переписал решение и ушел, а зайдя за угол дома и убедившись, что никто его не видит, кинул сигареты через ограду во двор соседнего дома. Наконец-то избавился от них!

Панта передернул плечами, он был смешон в собственных глазах. Как могла ему прийти в голову эта затея с сигаретами? Швырнул деньги на ветер, словно у них в доме их куры не клюют… Он злился на себя и одновременно мучился от стыда. Мама надрывается ради него, ходит убираться в чужие дома, чтобы заработать дополнительно один-два лева, а он… Всё! Никогда в жизни он не будет курить!

Панта прошел мимо книжного магазина, но тут же вернулся посмотреть на книги в витрине. Той, о которой говорила Юлия, здесь не было. Мальчик вошел в магазин и стал искать ее на полках, но и там книги не было. Тогда Панта обратился к продавщице.

– Есть ли у вас такая… – Мальчик покрутил рукой, пытаясь вспомнить заглавие… Наконец вспомнил вроде бы: – «Посредине ночи с белыми конями».

Продавщица усмехнулась:

– Ни посреди ночи нет, ни посреди дня! – Увидев смущение Панты, она решила развлечься. – А кто автор?

Панта напряг память.

– Раз книги нет, не все ли равно, кто автор? – И пошел к выходу.

Продавщица остановила мальчика:

– Не посреди ночи, а «Ночью на белых конях».

– Ну, как скажете, – согласился Панта, обиженный снисходительностью продавщицы и смущенный собственным невежеством.

Уже подходя к дому, он увидел на противоположном тротуаре Камена и, перейдя через улицу, остановил его.

– Привет, ты куда?

Камен обратил внимание на нарядный вид Панты и, не ответив на вопрос, сам спросил:

– А ты?

– Ходил заниматься алгеброй. Что со спортплощадкой?

– А она тебя еще интересует? – рассердился Камен. – Ты ведь теперь в «Локомотиве».

– Ну и что же?

– А ничего, голубчик! – повернулся к нему спиной Камен и пошел прочь.

5

Целых три дня Тончо обманывал Маляку, говоря, что он все продолжает голодовку. Маляка водил его в кондитерскую, поил бузой, кормил пирожными и – вконец разорился. А на третий день вечером привезли черепицу для крыши гаража, и тут правда открылась. Тончо во всем признался, даже в том, что во время «голодовки» с ним два раза было плохо от обжорства. Тем не менее взбучки он избежал – дал слово, что вернет Маляке потраченную сумму – два лева и сорок шесть стотинок.

Когда стало известно, что Тончо обманул ребят, Камен сразу отправился к Константинову:

– Удалось вам поговорить с Ташевым?

– Говорил, а как же! Знаете ведь: если дядя Константинов обещает, то обязательно выполнит. Но у Ташева есть разрешение.

Камен понял, что дело швах. Только почему дядя Константинов так смущен?

– И в райсовет ходил. Грандиозный скандал устроил, но раз по закону… Ничего, там видно будет… – уклончиво пообещал Константинов.

Так, значит, дядя Константинов умывает руки. Но разве могло прийти Камену в голову, что он тоже собирается строить гараж? В конце концов с помощью Ташева в райсовете приняли и его заявление. И было даже решено построить гараж под одной крышей, так обойдется дешевле. Из неприятеля Ташев сделал Константинова своим союзником. Не зря же он дипломат!

Камен позвал Маляку и рассказал ему о разговоре с Константиновым.

– По закону, так и сказал? – негодовал Маляка.

– Так. Неужели беззаконие можно творить по закону?

Мальчики долго стояли во дворе возле груды кирпича и приняли твердое решение ни в коем случае не сдаваться.

Вернувшись домой, Маляка застал всю семью на кухне. Все молча ужинали, даже не сделали ему замечания по поводу его опоздания. Опять, видно, выясняли отношения. Ничего, он узнает, в чем дело: теперь он спит в гостиной и слышит все вечерние разговоры взрослых.

Вечером папа сообщил Маляке потрясающую новость – Маляка будет дядей, дядей Митко. То был шурин, а теперь и дядя. Неплохо!

Рано-рано утром Маляка открыл учебник, чтобы домашние видели – он вовсю занимается. Все это заметили и были очень довольны. Правда, мама все равно напомнила, чтобы он не торчал на балконе, нечего тратить время понапрасну. Маляка, впрочем, и не собирался проводить время на балконе, ему надо было улизнуть из дома.

Только родители ушли, из серванта донесся звонок. Мама запирала телефон в сервант, чтобы сын не отвлекался на пустые разговоры. Но у Маляки был ключ.

– Иду, – по-деловому сказал Маляка в трубку и снова запер телефон в сервант.

Во дворе его ждал Камен – на том самом месте, где Ташев собирался строить гараж. Здесь сейчас красовался «Форд», а там, где должны были подняться стены гаража, по земле известкой провели полосы.

– Давай напишем ему что-нибудь обидное, – предложил Маляка.

Камен молча смотрел на машину и вдруг ударил кулаком по капоту.

Противоугонное устройство тотчас тревожно взвыло, а мальчики дунули в подъезд. И как раз вовремя. Из дома вылетел рассвирепевший Ташев. Обойдя машину, он внимательно осмотрел ее. Сигнализация уже отключилась, но Ташев продолжал проверку. Все было на месте – и молдинги, и стоп-сигнал. Тогда он качнул машину – охранное устройство снова завыло.

– Хоть бы днем выключал свои чудеса техники! – крикнула с балкона Худерова.

– Вот еще! – запальчиво ответил Ташев.

Камен и Маляка наблюдали за происходящим из окна лестничной клетки. Они знали, самая большая слабость Ташева – жестянка с четырьмя хромированными буквами: «Ford». А если исцарапать ее? Ну и что будет? Отведут их в милицию, только и всего. Что тут скажешь участковому? А может, сделать так, чтобы милиция призвала к порядку самого Ташева? Куда как лучше! Надо написать заявление, пусть разберутся, каким образом Ташев получил разрешение строить гараж.

Мальчики сели сочинять заявление, но дело шло медленно. О чем только ни заставляли их писать сочинения в школе – кем хочу стать, мои родители, мир на Балканах и на всем свете, ты – болгарин и т. д. и т. п., но как писать заявление – не научили.

Тем не менее заявление кое-как состряпали, Маляка добавил туда несколько газетных фраз, и с заявлением в руках они отправились в Управление милиции. Сознание важности происходящего снова распалило неуемную фантазию Маляки.

– А вдруг Ташев окажется подлым шпионом? С этим «Фордом»!

– Ты опять вчера вечером смотрел телевизор? – усмехнулся Камен.

– Да, – признался Маляка и замолчал.

Сели на трамвай и ехали молча, сжимая пальцы – на счастье, чтобы не появился контролер: в спешке приятели не взяли ни денег, ни билетов.

При входе в Управление милиции мальчиков остановил дежурный.

– Нам нужен начальник, – сказал Камен.

– Он принимает с двух часов.

А сейчас еще только половина двенадцатого – это сколько же нужно ждать…

– После обеда мы учимся, – настойчиво объяснил Маляка.

– Ученье – свет, – добродушно засмеялся милиционер.

Мальчики решили, что не стоит выпрашивать, чтобы их приняли сейчас же. В милиции строго, а как же иначе соблюдать порядок? Выйдя на улицу, Маляка посмотрел наверх, словно мог увидеть начальника в одном из окон.

– Может, ты подождешь здесь, Маляка? – Камен протянул другу заявление. – Все-таки у тебя мама в родительском комитете, тебе за прогул ничего не будет.

Маляка взял свернутое в трубочку заявление. Пожалуйста! Он на занятия не рвется!

Камен ушел, а Маляка, словно караульный, стал прохаживаться по тротуару перед Управлением милиции. От нечего делать он принялся разглядывать прохожих. Как много людей ест на ходу – кто сдобную булочку, кто – баничку[9]9
  Баничка – кусок слоеного пирога, обычно с брынзой.


[Закрыть]. Маляка остановился возле небольшой очереди – здесь продавали теплые кебапчета[10]10
  Кебапчета – рубленое мясо в форме колбасок, жаренное на решетке.


[Закрыть]. Пахло изумительно, и у мальчика потекли слюнки. Он спросил, сколько стоит одно кебапче, и прикинул, надень он другие брюки, был бы полный порядок – лежащих в кармане монет хватило бы на четыре кебапчета и два ломтика хлеба.

Маляка вернулся к Управлению. Тоска! Он стал считать, сколько на тротуаре плит от одного перекрестка до другого, и вдруг у самого края тротуара увидел двадцать стотинок.

Вскоре он пил бузу и ел баничку в кондитерской, решив, что буза и баничка гораздо лучше наполнят пустой желудок, чем одно кебапче. Тут какой-то мальчик подошел к столику Маляки со стаканом бузы и пирожным и присел напротив. Уши оттопырены, на носу очки в толстой роговой оправе – пожалуй, слишком большие для его лица, а лицо спокойное и умное.

– Здравствуйте!

– Привет! – Маляка попытался припомнить, не встречались ли они раньше.

Незнакомый мальчик откусил большой кусок пирожного, почти четверть, и, проглотив, спросил:

– Вы тоже сын разведенных родителей?

– Нет.

– А почему обедаете один?

– Я не обедаю, сегодня я вообще не буду обедать, у меня есть дело.

Маляке хотелось, чтобы мальчик спросил, какое у него дело, ему не терпелось похвастаться: не каждый день ходят к начальнику милиции! Но мальчик продолжал есть, его, видно, вовсе не интересовали дела Маляки.

– Как вас зовут? – спросил мальчик.

– А почему ты говоришь мне «вы»?

– Из уважения. Я всегда так разговариваю с незнакомыми, так я воспитан.

– Мне впервые говорят «вы», – признался Маляка. – Взрослые, и те говорят детям «ты».

– Они так воспитаны, вы понимаете?

Маляке очень понравилась эта вежливая форма беседы, и он, в свою очередь, обратился на «вы» к новому знакомому.

– О чем вы меня спросили?

– Как вас зовут?

– Димитр, но прозвище у меня Маляка, так меня все и называют.

Мальчик с головы до ног оглядел Маляку.

– Нет, нет, из-за фамилии. Моя фамилия Маляков. А вас как зовут?

– Добролюб.

– Очень длинное имя, – заключил Маляка.

– Мама меня называет Добри, а папа Любо, – ответил мальчик и, заметив недоумение Маляки, пояснил: – Ведь я дал вам понять – они разведены.

– А я пойду к начальнику милиции! – не удержался Маляка.

– Зачем?

– Да… – Маляка задумался, с чего бы начать рассказ, и протянул Добролюбу заявление. – Здесь все написано.

Добролюб читал с интересом, водя вилкой по тарелочке, чтобы ни крошки пирожного на ней не осталось.

– Годится, – одобрил Добролюб. – Написано хорошо, производит впечатление. Вы его откуда-нибудь переписали?

– Естественно. – Маляка был немного задет.

– Могу я пойти с вами в милицию?

– Что ты будешь делать с нами, со мной… хочу сказать вам, как же ты пойдешь… Слушайте, давайте перейдем на «ты»?

– Хорошо, – согласился Добролюб. – Мне все равно. Если хочешь, я с тобой пойду в милицию.

– Но ведь ты к нашему делу не имеешь отношения. Если тебя о чем-нибудь спросят…

– Я живу рядом с Управлением, меня там все знают, но если не хочешь… – обиделся Добролюб.

– Почему не хочу? Идем!

Ровно в два часа мальчики постучали в дверь начальника и вошли в его кабинет. Увидев детей, полковник улыбнулся, поднялся с места, поздоровался с ними за руку и предложил сесть. Маляка и Добролюб утонули в огромных кожаных креслах.

– Какое преступление раскрыли? – с нарочитой серьезностью спросил полковник.

Не раз случалось, что к нему на прием приходили мальчуганы, рассказывали о результатах своих наблюдений за «подозрительными» лицами.

Добролюб сразу вступил в разговор.

– Эти дети… – показал он на Маляку.

– Подожди, – прервал парнишку полковник. – Как это – дети? А ты кто?

– Другие, в школе… – попытался объяснить Маляка.

– Кстати, почему вы не в школе?

Маляка посмотрел на Добролюба, который оставался все так же невозмутим, – может, он учится в утреннюю смену? Но Добролюб молчал. После того как полковник его перебил, он решил больше рта не раскрывать, пока к нему лично не обратятся с вопросом – Добролюб был обидчивым.

– А если родители узнают, что вы прогуливаете школу? – еще строже проговорил полковник.

– Его родители разведены, – кивнул Маляка на Добролюба.

Это немного смутило полковника, он сел на место и, приветливо взглянув на мальчиков, сказал:

– Ну, хорошо, слушаю вас.

Маляка подал ему заявление:

– Здесь все написано.

Полковник бросил беглый взгляд на лист бумаги, увидел несколько орфографических ошибок и вернул заявление Маляке.

– Как у тебя с грамматикой, вижу. Теперь посмотрим, как умеешь читать.

«Всяк, кому не лень, норовит тебя экзаменовать, – подумал Маляка. – Вот и милиция тоже». И Маляка стал читать с выражением:

– «С каждым днем усиливается внимание к проблемам гармонического развития подрастающего поколения. Только в прошлом году на добровольные средства граждан в соответствии с планом благоустройства города в двух районах столицы построено…»

– Это из газеты, – прервал его полковник.

– Из газеты «Вечерни новини», – уточнил Маляка. – И из газеты «Труд» немного взяли. А в конце пишем о том, что нам надо.

– Тогда давай прямо с конца, – усмехнулся полковник.

Ему отнюдь не хотелось выслушивать обзор столичной печати.

– «В связи с вышеизложенным, – читал дальше Маляка, – просим приказать товарищу Ташеву убрать кирпич и не строить никакого гаража».

– Прекрасно! Но это не по нашей части, – серьезно сказал полковник. – А ты как считаешь? – повернулся он к Добролюбу.

«Раз спрашивают меня, – решил Добролюб, – следует ответить. В конце концов, последнее слово, как всегда, за мной».

– Нет, – потребовал он, – арестуйте его!

Полковник рассмеялся:

– Не могу. Не имею права.

– Разве это не ваше дело? – сдержанно спросил Добролюб.

– Не совсем. Забот у нас и так хватает. Вот сегодня беседа с вами, мы могли бы ее продолжить, но вижу, вы торопитесь в школу, сидите как на иголках. Да и меня ждут другие люди.

В приемной действительно сидело четыре человека.

Маляка и Добролюб, разочарованные, пошли к выходу.

– Не их это дело! – негодовал Добролюб. – Просто работают спустя рукава, и все!

– Везде так, знаю от папы, – подтвердил Маляка. – Особенно в торговле.

– Во внешней или у нас? – заинтересовался Добролюб.

– Я спрошу, но сам он работает во Внешторге.

На улице Маляка посмотрел на часы.

– Успею на последние три урока.

– А зачем? Ты активист, что ли?

– Нет.

– Раз нет, и торопиться нечего. Пойдем к нам.

Маляке очень захотелось пойти к приятелю. Добролюб казался ему интересным, оригиналом, как сказал бы отец Маляки. Нет-нет да и выкинет что-нибудь неожиданное. То потребовал Ташева арестовать, то спрашивает, активист ли Маляка. Как будто прогул записывают только активистам.

– Слушай, ты разбираешься в технике? – неожиданно перевел разговор Добролюб.

– Я отвечаю в нашем классе за НТТМ, – похвастался Маляка.

Он действительно занимался в кружке научно-технического творчества молодежи, а старостой его сделали прежде всего потому, что его папа был инженером.

– Ты-то мне и нужен, – обрадовался Добролюб. – Я тебе помог в милиции, а ты теперь…

Добролюб жил совсем близко, в прекрасной квартире, у Добролюба была отдельная комната, и, как только мальчики очутились в ней, Добролюб достал из гардероба нейлоновую сумочку с надписью «Овощи и фрукты».

– Что это? – полюбопытствовал Маляка.

– Автомат для программного управления несколькими светофорами, – пояснил Добролюб, доставая из сумочки пластмассовую коробку.

Он подсоединил к ней пять макетов светофоров и включил в сеть: зеленые, желтые и красные огоньки беспорядочно замигали.

Добролюб пододвинул приятелю ящик с инструментами, и ответственный за НТТМ в шестом классе «Г» Димитр Маляков понял, что мосты сожжены. Взяв отвертку, он отвернул четыре винта и снял крышку с блока управления. Внутри были реле, катушка индуктивности и… Познания Маляки на этом кончились. Но как в этом признаться? Маляка отвернул еще два винта, и катушка покатилась по полу.

– Из-за него я сегодня и не пошел в школу, – признался Добролюб. – Если починишь, буду тебе очень благодарен.

– Я думал, ты в первую смену учишься.

– Это ты так думаешь, а учителя-то знают, что во вторую и что меня нет в школе. Куда мне деваться – я должен был принести этот прибор.

– А зачем записывался в кружок? – упрекнул его Маляка.

– Классный руководитель настаивала. Ей хотелось обойти другие классы. Мы на первом месте!

Маляка достал паяльник и включил его. Подождал, пока нагреется, и не знал, что же дальше-то делать?

– Хочешь ванильного крема? – предложил Добролюб.

– Можно, – согласился Маляка, словно оказывая Добролюбу еще одну услугу.

Как только Добролюб вышел, Маляка выключил паяльник и попробовал снова собрать прибор. Закусив губу, он усердно работал отверткой. Один винт почему-то остался не у дел. Маляка сунул его в карман – каждую секунду Добролюб мог войти с кремом – и включил прибор в сеть. Огоньки замигали попарно – уже лучше!