Текст книги "Выключаем свет (СИ)"

Автор книги: Brady Brooke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– А можно автограф?

– Конечно, можно.

Протягивает мне потрёпанный розовый блокнотик, открытый на пустой странице, и розовый фломастер.

– Как тебя зовут?

– Оля.

– Тогда вот. «Оля! Будь счастлива и слушай хорошую музыку. От Максима Свободы».

Ставлю автограф и отдаю ей блокнот.

– Спасибо большое! Я просто в шоке, что тебя встретила! Спасибо!

– Не за что, Оля.

Она неуверенно тянется ко мне, чтобы обнять. Я улыбаюсь ей и обнимаю её в ответ. Оля уходит, а я стою посреди улицы и понимаю, что этот момент был важен для неё настолько же, насколько и для меня.

***

– Я вообще не понял, что произошло, – говорит Саша. – Типа, вы всегда с Кристиной были на двух первых местах. И я пролистывал, бывало, комментарии. Там ничего такого не было.

Отпиваю из картонного стаканчика кофе. Мы вчетвером сидим за столиком в кафе и мозгуем ситуацию. Саня, Рома и Ваня. Сидят рядом со мной, и это опять так странно – видеть их. Я с ума бы сошёл, наверное, если бы провёл в башне ещё хоть пару дней. Забыл бы, как ходить или что-нибудь в этом роде.

– Я, конечно, не знал таких подробностей. И не видел рейтингов. Но все вокруг постоянно говорили, что наши песни стреляют. И играют отовсюду. Знаете, создавалось впечатление, что у меня куча фанатов, которые просто разорвут все сайты, но проголосуют. И, типа, я вообще в шоке. В полном.

– Что теперь? Во Владивосток уезжаем? – спрашивает Рома.

– А ты и в тур уже не попадаешь их, да?

– Последняя десятка в туре будет, – говорю я. – Нас было… двенадцать вроде бы. Да, двенадцать.

– Чувак, ну, значит, едем. Там сориентируемся по обстановке. Сразу будем концерты бомбить.

– Только я Крис обещал быть на их концерте…

– Так вы реально…?

– Что?

– Встречаетесь? Как и в шоу вас показывают?

– Там всё настолько очевидно?

Парни смеются.

– Там вы очень сладенькая парочка, которая не признаёт, что они вместе.

– Огонь!

– Так да?

– Ну, да. Типа, так и есть.

– Значит, пока остаёмся? – спрашивает Ваня.

Делаю глоток кофе, он пока ещё не остыл и приносит мне невероятное удовольствие. Стараюсь долго не думать о том, что запах кофе с корицей напоминает мне о ней.

– Да. Вы не против?

– Две недели? Тогда пойдём к Роминому другу на студию. И репетиционку надо нормальную найти.

– Всё правильно.

***

Когда мы расходимся, я заказываю такси, потому что скоро должна начаться серия реалити. И я, как придурок, лечу на всех скоростях в свой номер, чтобы узнать хотя бы что-то.

Включаю телевизор и вижу первые кадры до заставки. Ребята в общей зоне обсуждают мой уход, а Кошелева, свернувшись в клубочек, лежит на своей кровати и смотрит в пустоту. Атмосфера серии примерно понятна.

Показывают кадры, когда ребята только приходят с концерта. Все разбредаются по дому, и тут включают моё обращение. Она слышит мой голос и подбегает к одному из экранов, около которого больше никто не стоит. Подходит чуть ли не вплотную и всматривается в изображение своими внимательными глазками. На своём имени начинает тихонько плакать, на шутке про Пиэлси улыбается, а потом уходит на свою кровать и просто ложится.

Всё оставшееся время ничего особенного вроде бы не происходит – она ест, спит, ходит на разные групповые занятия, сидит со всеми на обсуждениях. Но её лицо. Его как будто и нет вовсе. Она поникла и перестала улыбаться. Ну, нельзя же так, Мартышка. Хотя я прекрасно понимаю, что со мной случилось бы то же самое, оставшись я один в этой башне. Один – значит без неё.

Курю, моюсь, снова курю и ложусь спать.

22 мая, вторник, номер в гостинице

Во вторник нам обычно раздают песни, которые нужно будет петь на концерте. И меня вдруг так сильно начинает раздражать, что я сижу тут, как идиот, один. Вместо меня Майер радуется своей очередной песенке, а мне приходится сидеть в этой гостинице, потому что я не планировал уходить на этой неделе. И не придумал запасного плана.

Роюсь в сумке в поисках футболки, чтобы поехать с ребятами на студию. Нахожу её и бросаю взгляд на свой телефон. Приходит какое-то уведомление, но я вспоминаю одну очень важную сейчас деталь. Как-то раз я писал Роме сообщение с Дашиного телефона, пока был на проекте. Значит, у него должен остаться её номер. А это значит, что я смогу ей позвонить и всё узнать. Спасибо тебе, Пиэлси, что ты нарушаешь правила и встречаешься с сотрудницами. Пишу Роме сообщение – прошу в срочном порядке скинуть мне тот самый номер. Через пару минут приходит мой спасительный ответ. Не жду ни секунды и звоню Даше. Слушаю гудки.

– Алло, – говорит она.

– Привет, Даш, это Максим.

– Ой, привет.

– Не спрашивай, как я достал твой номер.

– Хорошо, – говорит она и негромко смеётся.

– Даш, скажи мне, пожалуйста, как там дела? И как Крис?

– Слушай, Максим, я не знаю, что тебе и ответить. У нас тут какая-то жесть происходит.

Комментарий к Глава 15. Максим

Второй раз пишу часть от лица Максима, потому что она тут очень важна. Важны его чувства в то время, когда он не может их выразить. А ещё хотелось немного сменить обстановку и выйти за рамки башни.

Не перестаю удивляться тому, что вас с каждым днём всё больше. СПАСИБО! Обожаю всех и каждого. Все ваши отзывы – просто огонь! ❤️

========== Глава 16 ==========

19 мая, суббота, день концерта

– Макс, ты уходишь сегодня.

Что? Нет, нет, нет!

Глаза округляются сами по себе. Смотрю на Максима – его тело будто расслабляется, плечи опускаются, взгляд тускнеет. Он выйдет на улицу, как и хотел, но какой ценой?

– Спасибо каждому, кому зашло то, что я делаю. Спасибо моим друзьям и семье, я вас люблю.

Пока он сбивчиво произносит свою речь, я вглядываюсь в лицо Фадеева. Долбанный идиот. Чёртовы организаторы. Идиотский проект. Как вы здесь только не задохнулись от своей продуктивности? Фадеев делает вид, что крайне удивлён, поражён и разочарован. Ага, как же!

Максим поворачивается к нам и идёт обнимать ребят. Я наблюдаю за каждым его движением, пытаюсь запомнить их. Мне кажется, что я так долго его не увижу.

Он подходит ко мне, смотрит, будто делает то же самое, что и я – фотографирует глазами и заносит к себе в память. Хочу сказать слишком много всего, но не говорю ни слова, только обхватываю его за шею и утыкаюсь в плечо. Вот бы не отпускать. Пусть бы все ушли отсюда и оставили нас.

– Мартышка, ты сильная. Я буду тобой гордиться, потому что ты справишься. Мы скоро увидимся, – шепчет он мне тихо-тихо.

Прости меня, Максим. Это я во всём виновата.

***

Возвращаюсь домой, зная, что его там не будет, но всё ещё надеюсь. Вдруг это какой-то розыгрыш или сраный пранк? Делаю вид, что мне нужно и на кухню, и в ванную, и в гардеробную, хотя я бы сейчас просто хотела лечь под одеяло и не думать ни о чём. Но меня преследует чувство, что это всё не правда, и он сидит где-нибудь со своим бокалом у окна в кресле.

Его нигде нет. Меня теперь здесь тоже нет.

Сажусь на кровать, но вдруг слышу его голос. Оглядываюсь и понимаю, что звук идёт из телевизора. Вскакиваю и бегу к экрану.

– Крис, у тебя всё получится.

Не могу выносить больше это всё и реву прямо под камерой. Снимайте, если так нравится смотреть на это!

– А если будет грустно – можешь ударить Пиэлси по лицу.

Улыбаюсь сквозь слёзы своему Максиму через экран. Картинка сменяется на интервью Соломоны. Возвращаюсь к своей кровати. Сажусь и замечаю его толстовку под подушкой. Я же сама её туда положила, когда взяла у него поносить. Залажу под одеяло с головой, утыкаюсь в мягкую ткань и вдыхаю запах моего Владивостокского моря. Тёплого, родного и такого далёкого.

Просыпаюсь от какого-то голоса и раскрываю одеяло. Оказывается, у нас в спальне ещё даже свет не выключили. Значит, спала я очень мало. Вижу перед собой Родиона, который склонился к кровати и смотрит на меня своим обычным пугающим взглядом.

– Ты чего? – спрашиваю его, протирая глаза.

– Кристинка, тебе, может, помощь какая-то нужна? Ты обращайся – я всегда готов.

– Ты что, разбудил меня, чтобы это сказать? Серьёзно?

– А если бы тебя Максимушка разбудил? Рада была бы?

– Родион, да что ты несёшь опять? Оставь меня, пожалуйста.

– Ну, ладно, ты только помни, что его теперь рядом не будет с тобой две недели.

– Я помню, спасибо за напоминание.

– Спи, Крис, может, что-нибудь умное приснится.

Ничего не отвечаю на это и обнимаю свою толстовку, чтобы задохнуться запахом Максима и не слышать глупые разговоры Родиона.

20 мая, воскресенье, студия команды Malfa

Как только я узнаю, что на студии во время моей репетиции будет Фадеев, я первым делом ищу его. Натыкаюсь на него в коридоре и прошу отойти куда-то в другое место. Он заводит меня в неизвестный кабинет и выжидающе смотрит, как будто не понимает, чего я хочу от него.

– Вы же обещали, что он останется. Вы сказали, что нужно показать мою заинтересованность. Что не так?

– Да, я так сказал. Но я передумал.

– И просто так выкинули человека?

– Не просто так, Кристина. Он был твоим главным конкурентом.

– А зачем тогда вы мне говорили с ним…?

– Кристина, присядь, пожалуйста, и не смотри так на меня. Я не хочу, чтобы ты видела во мне врага. Пойми ты, Максиму не нужен мир нашего шоубизнеса, ему не нужен лейбл.

– И это значит, что нужно выгонять его? Он мог бы выиграть. Он должен был.

– Вот именно! Он должен был, но ты только представь, как это дискредитирует Мальфу, если он выиграл бы и отказался от нашего лейбла. Кристина, если мы сейчас с тобой приложим все усилия к твоей победе, ты получишь деньги и на полных правах отдашь всё ему. Я понимаю, что входить в этот мир трудно. Но постарайся, потому что потом будет легче. И намного приятнее.

– А что люди? Тысячи, что за него голосовали? Куда вы их денете?

– Мы отправим Максима в тур вместе с вами. Это сойдёт за компенсацию их разбитых сердец.

– А если я уйду с проекта?

– Буду рад услышать, где ты возьмёшь деньги на неустойку по договору твоему. Буду также рад увидеть, как ты приходишь в суд по повестке от организаторов.

Я вдруг замечаю своё красно-разъярённое лицо в зеркале на стене и понимаю, что выгляжу пугающе. Ха! Так ему и надо.

– Кристина, что ты хочешь от меня сейчас?

– Чтобы вы вернули его обратно, потому что он этого…

– Нет. Что-нибудь ещё?

– А если я выиграю и откажусь от вашей Мальфы?

– Ладно, Кристина, давай так. Для начала – пойми, что теперь его не вернуть на проект. Никто так не делает. Никого не возвращают обратно, даже если зрители этого хотят, потому что у телеканала всё просчитано на долгое время вперёд. Но он будет в туре – это уже решено. У него будут права на «Девочку с каре». В итоге, он просто не получит эти миллионы.

– Всё так просто у вас.

– Сделай всё, чтобы выиграть самой. Закинешь в семейный бюджет неплохие деньги.

– С чего вы взяли, что мы…?

– Крис, не смеши, пожалуйста. Я рад, что вы нашли друг друга. Искренне. Но любой неверный шаг в шоу-бизнесе может обернуться провалом, поэтому мы всегда действуем максимально с выгодой только для себя. Не вини никого вокруг, просто работай. А чтобы тебе было легче эту неделю тут жить, я тебе кое-какой сюрприз сделаю. Разрешу съездить в субботу после концерта к Максу в гостиницу. Поддержите друг друга, поговорите, и ты с новыми силами вернёшься к нам. Как тебе идея?

Понимаю головой, что он хочет меня купить этим. Купить мою покорность. С другой стороны, что мне даст моя агрессия и эта непокорность? Кажется, ничего. Максима не вернут сюда всё равно, а я возьму и выиграю. Заберу их деньги, а над контрактом ещё подумаю. По-моему, я принимаю одно из немногочисленных правильных решений за время проекта.

– Хорошо, я согласна.

***

Возвращаюсь домой в башню и слышу какой-то гул из общей зоны, хотя никаких интерактивов сегодня быть не должно. Даже если бы – то меня не увозили бы на студию. Осторожно заглядываю туда, и меня сразу же замечает Серёжа, стоящий лицом к арке и ко всем ребятам. Они что-то мутят.

– Крис, иди к нам, – говорит он.

– А что случилось?

– Я узнал очень интересную информацию, и хочу с вами этим поделиться. Мы ждали тебя, потому что это касается Макса.

– Что касается Макса? Что ты узнал?

Ребята застывают в ожидании так же, как и я. Что опять-то не так?

– Я думаю, что каждого из вас удивил тот факт, что Максим так быстро спустился до последнего места.

Все ребята дружно кивают и соглашаются.

– Я и сам не мог в это поверить. Типа, как? А вот оказывается, что такого и не было. Никуда он не спускался и ушёл он по ошибке. Прикиньте, по ошибке! – он значительно повышает голос на последней фразе.

– По какой ещё ошибке? – спрашивает Назима.

– Я узнал из проверенного источника, что в момент, когда они сохраняли результаты для концерта, рейтинги были сбиты. Типа, они показывали результаты из какого-то одного региона, где Макс был на самом деле в конце списка. И они не стали заморачиваться. Ничего не стали менять.

Если бы ты так не ошибался, Серёжа.

Все растерянно смотрят друг на друга, но в основном их взгляды прикованы к Серёже.

– И откуда ты это узнал? – спрашивает Назима. – Почему мы можем этому верить?

– Нази, у меня есть знакомые среди сотрудников проекта. Если мне придётся раскрыть его имя – я это сделаю. Но сейчас – нет. Вы можете мне доверять.

– А нам вообще можно об этом говорить? – испуганно произносит Олег.

– А что нам ещё делать? – отвечает Серёжа. – Вашего товарища выгнали за просто так. И нам нельзя указать им на их же ошибку?

– Серёж, а что ты предлагаешь?

– Говорить об этом. Со всеми. Пусть зовут организаторов, кого угодно. Он должен вернуться, если ушёл незаслуженно.

– Мне кажется, нас не погладят по головке даже за этот разговор, – вмешивается Майер.

– Не то, чтобы не погладят. И не то, чтобы нам не жалко Макса, – говорит Софа. – Но мне кажется, всем ясно, что тут не дураки работают. Значит, они не могли по-другому сделать. Значит, не было другого выхода.

– Ребят, вы чего, типа отказываетесь что-то делать?

Все эти «ребята» молчат. Серёжа растерянно смотрит на меня. Чувствую себя паршиво, но никто не должен знать о настоящей причине его ухода. Стараюсь вести себя так, будто я не знаю ни о чём. Будто бы я хочу всеми силами вернуть его (хоть это и правда, но уже бессмысленная).

– Мне кажется, это очень не по-человечески, – говорю я, нарушая тишину. – Если так судить, то каждый мог оказаться на месте… Максима. Я прекрасно понимаю, что вы все хотите выиграть. Но это будет нечестная победа для каждого из вас.

– А для тебя, Кристина? – противно пищит Майер. – Ты забыла, как нас всех просили вас с Максом выводить на общение?

– Вы всё равно этого не делали.

– Кто-то не делал, кто-то делал. Так что, мне кажется, не тебе говорить о честности. Вам и так уделяют слишком много внимания. Уделяли.

Она делает акцент на последнем слове. «Уделяли». Произносит с такой завистью и злостью, что я понимаю каждого сидящего здесь. Я чётко осознаю то, что все здесь рады уходу Максима. Все, кроме меня и Серёжи, конечно же. Это шанс для каждого из них. У кого-то есть шанс победить, у кого-то – пробраться на второе место. В любом случае – Максим помешал бы каждому. И кто бы как не относился к нам, все сидящие здесь немножко расслабились после его ухода.

– Он бы сделал это для каждого из вас. Он бы так это не оставил, – спокойно произношу я и ухожу в спальню.

– Оставим всё так, как есть, – слышу голос Назимы за спиной.

21 мая, понедельник, башня

Меня выворачивает ото всех здесь. От ребят, наставников, операторов, охранников, гримёров. От этой ужасной несправедливости, из-за которой Максим сейчас сидит… А где он сейчас вообще может сидеть? Скорее всего, в какой-нибудь гостинице. Пьёт, разрывается от своих мыслей и, наверное, немного скучает. Всё настолько быстро закрутилось и закончилось, что я боюсь теперь подумать о его чувствах. Всё, что мне помогло бы сейчас – разговор с ним и его тёплый взгляд.

Серёжа попросил всех забыть об этой новости и жить спокойно. Он не показывает свою раздражённость никому, и лишь я иногда её замечаю. Он готов был пожертвовать Дашей (а кто же, кроме неё, мог ему рассказать о рейтингах?), чтобы справедливость восторжествовала. Но как тут обвинять организаторов, если все участники поголовно совсем не думают о человеке, который думал о них? Если даже я не могла вовремя засунуть свои обиды подальше и спасти его от ухода? Если бы я работала усерднее, Фадеев бы оставил его. Я уверена. А теперь меня здесь интересует только победа, только чёртовы три миллиона и ничего больше.

Многие уже получили задания на следующий концерт, в том числе и мне дали совместную песню с Фадеевым. Сделаю всё, что вы хотите. Хоть сальто научусь делать.

К этой неделе нас остаётся всего десять человек, поэтому, когда некоторые уходят записывать интервью, а другие некоторые уезжают на студии записывать свои песни – в доме становится невероятно тихо. В те моменты, когда у меня ничего нет в расписании, я стараюсь отгородиться ото всех ребят и остаться наедине с собой. К тому же, все стали замечать, как мы начинаем отдаляться друг от друга с каждой секундой после того разговора. Все становятся нервными и раздражительными. Серёжа начинает уходить на перекуры ещё чаще, а мне опять не разрешают выходить вместе с ним. Атмосфера в доме просто ужасная. Но я буду сильной, обещаю тебе, Максим.

Вечером бессмысленно проведённого дня иду в душ, чтобы потом почитать и поскорее уснуть. Захожу в пустую ванную. Все остальные девочки уехали из башни, поэтому я могу наслаждаться полным одиночеством в душевой. Снимаю одежду, кидаю её на полку и в белье захожу в душевую кабинку, потому что никогда не раздеваюсь перед камерой. Вдруг слышу, как открывается дверь и, кажется, кто-то заходит внутрь. Видимо, я затянула с принятием душа, и кто-то из девочек уже вернулся. Тянусь к дверке душевой, чтобы закрыть её, но встречаю безумный взгляд Родиона и цепенею.

– Не закрывай, Крис, я тоже хочу душ принять, – говорит он и в одно мгновение оказывается рядом со мной, одной рукой закрывая мне рот и прижимая моё сопротивляющееся тело к стенке этой чёртовой кабинки.

Комментарий к Глава 16

Надеюсь, ребята, вы меня не убьёте за такое долгое ожидание продолжения (больше двух недель, боже мой!). Меня совсем завалила учёба, поэтому не было даже свободной минутки, чтобы что-то писать. Совсем-совсем. Айм со сорри. И я безумно рада уже выложить вам главу. Следующая будет раньше, чем через две недели. Точно-точно.

Буду рада узнать, как вам эта часть. И любым отзывам тоже буду рада. Благодарна каждому, люблю хх

========== Глава 17 ==========

Шестая неделя

21 мая, понедельник, башня

Я оказываюсь прижатой к холодной стенке душевой и съёживаюсь от этого неприятного чувства. Родион не убирает руку от моего рта и отчего-то улыбается. Пытаюсь громко кричать, но выдаю лишь жалкое мычание, от которого почему-то становится ещё страшнее.

– Кристина, замолчи, а то я сейчас закрою дверь, включу воду, и никто сюда даже не сунется.

Я смотрю на него округлившимися глазами и замолкаю. Потому что боюсь. Нас сейчас, правда, не видно на камерах. А на то, что парень заходит к девушке в душ, все просто закроют глаза. Это же так романтично. И никто даже не узнает, что сейчас он сдавливает мне рот настолько, что мне голову сносит от боли. Второй свободной рукой Родион резко хватает меня за талию и ещё сильнее прижимает к вертикальной поверхности, грубо вдавливаясь своими пальцами мне в кожу.

– Не бойся, – спокойно произносит он.

Мычу ему в ответ.

– Можешь постараться говорить чётче? – издевается Родион. – Если закричишь – я тебя ударю.

Молча киваю. Он медленно убирает руку от моего рта, опасаясь всё-таки моей возможной безбашенности. Но я не кричу, страх неизвестности пугает меня настолько, что я даже боюсь пошевелиться.

– Чего ты хочешь? – тихонько произношу я.

– Ты же знаешь, чего я всегда хотел. Тебя.

Он резко хватает меня за подбородок, задевая шею и приподнимая лицо так, чтобы оно было обращено только к нему. Кашляю из-за того, что его пальцы так плотно прижаты к моей шее.

– Пожалуйста, Родион, отпусти меня. Мне очень больно.

– И страшно?

– Да.

– А мне было больно, когда ты мне сказала, что не хочешь заводить здесь никаких отношений. Что у тебя есть парень, да? И ты хочешь отдаваться музыке, а не какому-то неизвестному Родиону.

Он чуть сильнее сдавливает мою шею и коленом фиксирует обе ноги. Вижу в глазах адскую злость и вспоминаю, как он после нашего первого выступления подошёл ко мне в гримёрке. Я ответила ему честно – тогда я, правда, не думала ни о каких отношениях. У меня не было возможности ответить ему взаимностью.

– Но потом ты отчего-то поменяла планы. Решила под Свободу лечь? А может и под кого-то ещё? А?

Мотаю головой, потому что говорить с рукой на горле очень тяжело.

– Ты же не такая хорошая, какой тебя считают зрители. Парню изменяешь, да? Так, может, мы Максиму просто ничего не скажем? – спрашивает он с улыбкой и неожиданно быстро разворачивает меня спиной к себе, прижимаясь к моей заднице своими бёдрами. Ударяюсь головой об стенку и тихонько шиплю от боли. Ощущаю себя такой жалкой. Он полностью фиксирует моё тело, не давая мне пошевелиться. Я стою в этой холодной кабинке в одном белье и чувствую, как мои слёзы начинают выкатываться наружу. Не знаю, что будет дальше. Боюсь.

– Котёнок, я тебя настойчиво прошу – будь со мной посговорчивее и помягче. Особенно при людях и на камеры тоже. Тебя тут, к твоему сожалению, уже некому защитить. А Серёжа… Если ты ему захочешь рассказать про наш секретик, то он узнает про твой.

– Какой ещё мой?

– А, ну, про тот, что Свобода твой ушёл из-за тебя, а не из-за сбитых рейтингов.

– Что? С чего ты…?

– Мы с тобой на одной студии записываемся, если не ты забыла. Я слышал один раз ваш разговор с Фадеевым там. Грустно, что Свобода ушёл из-за тебя. Мог бы стать успешным музыкантом, а ты всё испортила парню.

– Родион, зачем ты это делаешь?

– Затем, чтобы ты была поразборчивее, чтобы думала головой, когда принимаешь решения, – отвечает он и кладёт руку мне на бедро.

Я вздрагиваю и толкаюсь всем телом, чтобы вырваться. Он усмехается и резко хватает меня за внутреннюю сторону бедра, крепко сжимая кожу своими пальцами и ещё сильнее прижимая к себе. Прошу его остановиться, кряхчу от боли и пытаюсь остановить слёзы. Решаю, что буду кричать изо всех сил, если он начнёт действовать настойчивее. А пока возможность избежать его более решительных действий заставляет меня молчать. Господи, как же унизительно.

– Давай-ка мы решим – ты меня будешь обожать и любить для всех, тогда, быть может, спасёшься от моего гнева. Но в другом случае – я возьму тебя тогда, когда мне захочется. Чувствуешь, котёнок? Чувствуешь, как будешь бояться каждого шага? А скоро нас вообще останется всего шестеро. И я буду рядом, в отличие от твоего ублюдка.

Он утыкается мне в шею колючей щетиной и громко вдыхает мой запах. Хочется разорваться на мелкие кусочки, лишь бы не слышать этот противный вдох. Со звоном ударяет меня по заднице и отпускает полностью. Стараюсь держать равновесие, пока не слышу, как за ним закрывается дверь ванной комнаты. Крепко закрываю рот ладонью, опускаюсь на колени и кричу так, чтобы никто не слышал – в свою руку, практически безмолвно.

Пытаюсь вытирать слёзы ладошками, но напрасно – плачу без остановки. Позволяю солёной воде стекать с моего лица куда подальше. Скулю от боли, как подбитая собака. Болят не только голова после удара об стенку и бедра от его хватки, а душа. Прежде всего, она, да.

Встаю и выглядываю из кабинки. Убеждаюсь, что его нет, и включаю воду. Снимаю бельё, бросаю его куда-то к своей одежде. Настолько быстро, как могу, закрываю душевую кабину и встаю под воду. Под свои собственные непрекращающиеся всхлипы пытаюсь оттереть с себя его прикосновения. До боли тру свою кожу, иногда вздрагивая, когда касаюсь тех мест, где он оставлял синяки. Кожа становится красной, когда я выключаю душ. Не выходя, тянусь за пижамой. Быстро одеваюсь и выхожу из кабинки. Мне нужно быть под камерами. Настолько много, насколько смогу.

Хватаю одежду и смотрю в зеркало. Лицо опухло, покраснело, глаза порозовели. Ещё никогда не было настолько плевать на свой внешний вид. Так даже лучше – будет меньше внимания от таких скотов.

Прежде чем выйти, стою около двери несколько минут. Вытираю бесконечные слёзы и выхожу. В спальне ещё горит свет. Быстро дохожу до кровати и ныряю под одеяло. Там меня ждёт толстовка с запахом Максима, которую я не отпускала из объятий всю предыдущую ночь. Вот это и попадёт в эфир – мои всхлипы из-под одеяла и Серёжа, который возвращается со студии и видит меня в таком состоянии. Только вот он думает, что я плачу из-за Максима.

– Крис, – обращается он ко мне, присаживаясь на кровать. – Я могу как-то помочь?

– Нет, Серёж, всё нормально. Я… я успокоюсь скоро. Спасибо, – отвечаю ему из-под одеяла.

– Я рядом, Крис. Обращайся за любой помощью, поняла? Только попробуй расслабиться. Ты теперь тут за вас двоих.

Знаю, что в его микрофоне сейчас нет батарейки. Могу с лёгкостью вылезти из-под одеяла, выдать ему всё, что произошло в душевой, и попросить помощи. Но ещё я могу объективно оценивать ситуацию – мне нельзя этого делать. Никто не должен знать о том, почему ушёл Максим. И Серёжа уже слишком многим рисковал ради нас – я не могу подставлять его снова, чтобы он опять решал мои проблемы. А он будет это делать, я знаю. К тому же, я не уверена, что кто-то, кроме него, здесь вообще сочтёт эту историю настолько же шокирующей, насколько и я. Хотя, по мне, она патовая. И как теперь ходить в этот душ я ума не приложу.

– Я справлюсь, – отвечаю Серёже.

22 мая, вторник

Уже минут пятнадцать сижу на кровати и жду, пока кто-нибудь из девочек пойдёт в ванную, чтобы зайти туда с кем-нибудь вместе. Родион, проходя мимо меня, каждый раз улыбается и иногда подмигивает. У меня всё начинает сжиматься от этого. Понимаю, что он играет со мной, как кошка с мышкой. Ему нравится именно это – видеть мой страх. Заставляет меня шарахаться от него, но при этом вынуждает играть по его правилам и бояться сделать шаг в сторону. И, да, естественно, я боюсь оказаться в его лапах ещё раз.

В ванной, стоя у зеркала, чуть заметно приподнимаю пижамную рубашку и замечаю синяк неправильной формы на своей талии. Другой такой, только чуть большего размера, обнаруживаю на внутренней стороне бедра, где он с силой сжимал мою кожу. Оставлял следы только на тех местах, которые скрыты от лишних глаз.

После завтрака нас собирают в репетиционной и объявляют номера на ближайший концерт. Я уже знаю, что пою с Фадеевым его песню, но почему-то Даня протягивает моё имя и смотрит на меня.

– У тебя совместный номер с Максимом Александровичем и с Родионом. Поёте «Breach the Line*».

Я с ужасом смотрю на Даню.

– О, Кристинка, повезло нам, да? – насмехается Родион.

Я натягиваю улыбку и всё оставшееся время сижу молча, уставившись на свои дрожащие руки.

***

Почти сразу же нам устраивают репетицию с педагогом. Прихожу в ужас от осознания того, сколько времени мне придётся смотреть на него. Первый раз ловлю себя на мысли, что не справляюсь. Я, действительно, хочу домой. Хочу к Максиму.

– Кристина, ты витаешь где-то? – спрашивает меня педагог. – Давай ещё раз с этого момента.

– Простите, – еле слышно отвечаю я.

Он, ссылаясь на постановку номера, постоянно касается меня в разных местах. То мимолётно проводит рукой по плечу, то задевает моё колено своим или неожиданно подходит сзади и прикасается своей бородой к моему уху. Каждый раз я вздрагиваю от любого его действия в мою сторону, но держусь. Не говорю ни одного грубого слова в его адрес, не отталкиваю, не сопротивляюсь.

Когда нас отпускают с репетиции, он берёт меня под руку и идёт вместе со мной в квартиру. Радуюсь, что здесь есть камеры – мне нечего бояться.

– Тебе идёт покорность, – говорит Родион.

Я молчу. Ни одного лишнего слова от меня не дождёшься, тварь.

– А я думал, тебе нравится, когда за тобой мальчики бегают. Разве не так?

Еле заметно сдавливает мою руку, впиваясь в кожу ногтями и не пытаясь церемониться.

– Котёнок, к твоему несчастью на студии нет камер. Чувствуешь связь?

***

Остаток дня я ничего не делаю, кроме того, что лежу. Ближе к ночи переодеваюсь в пижаму и опять ложусь. Не замечая ничего вокруг, я постоянно засыпаю и просыпаюсь. Вокруг туман. Но одно пробуждение, глубокой ночью, даётся мне с трудом.

Я просыпаюсь от собственного пронзительного крика и вскакиваю на кровати. Продолжаю визжать, потому что не могу ничего разглядеть из-за темноты, и мне кажется, что мой ночной кошмар – это реальность. Несколько разных снов с Родионом в главной роли запоминаются на редкость во всех подробностях. Сижу на кровати и вижу спешащего ко мне Серёжу. Он включает мой ночник и наклоняется к кровати.

– Крис, что такое? Кошмар?

Хватаюсь за него, как за последнюю возможность на спасение. Мой крик переходит на истошное мычание и рыдание. Чувствую, как он обхватывает мою талию в ответ и позволяет уткнуться в плечо. Я не знаю, на что похож звук, который исходит у меня из горла, но вижу, как ребята вскакивают со своих кроватей и бегут к нам. Вижу среди них Родиона и окончательно срываюсь.

Потом мне приносят таблетку со стаканом воды, и я отключаюсь.

23 мая, среда

Я потихоньку заканчиваюсь. Пропускаю мимо ушей все разговоры, зависаю на одной точке, пока все смотрят наши выступления или серии реалити. Отдаляюсь ото всех, даже от Серёжи. Я работаю над нашим номером, ем и сплю. Родион запугивает меня настолько, что я вздрагиваю, когда кто-то произносит моё имя. Его прикосновения к моему телу на репетициях или в башне становятся невыносимыми. Каждое из них оставляет на душе небольшой порез. Я заканчиваюсь.

24 мая, четверг

– Крис, у тебя руки дрожат, – замечает Серёжа, пока я пытаюсь налить себе чай. – Ты таблетки пьёшь?

– Да, – отвечаю ему и пытаюсь вспомнить, куда бросила пачку успокоительных, которые мне прописали взволнованные организаторы. Ну да, спасибо за заботу.

– Максим звонил.

От упоминания его имени у меня сжимается всё тело.

– Как?

– Даше. Во вторник.

– И как он?

– Живёт в гостинице, хочет с тобой поговорить. Я могу тебе дать телефон.

Такая пленительная возможность. Я хочу услышать его голос и сказать, как же я скучаю. Но я боюсь расплакаться прямо в трубку и рассказать про случившееся. Тогда он будет переживать от своего бессилия, потому что не сможет ничего сделать. Мне нужно дождаться концерта, сделать всё идеально и надеяться, что Родиона вышвырнут отсюда. Никаких разговоров и никаких нарушений правил.

– Нет, не надо, – отвечаю ему и ухожу с кухни, боясь передумать. Всё будет хорошо.

***

Мы поздно возвращаемся со студии, когда в доме практически все уже спят. Я спешу в туалет, потому что, кажется, переборщила с выпитой за сегодня водой. Тишина окутывает нашу спальню, и я не понимаю, почему он выбирает именно этот момент. Он не сдерживает своё обещание, на которое я так надеялась. Тянусь, чтобы закрыть за собой дверь, но встречаюсь с его дикими глазами. Закрывает дверь он, а не я. Прижимает меня к стене и закрывает ладонью рот. Места здесь так же мало, как и в той душевой.