Текст книги "Выключаем свет (СИ)"

Автор книги: Brady Brooke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

***

Очень хочется спать. Я сижу на расстеленной кровати – передо мной на полу сидит Максим с планшетом в руках.

– Может, спать? – говорю я.

– Ну и вали. А я буду писать.

Громко вздыхаю.

– Нет, ну, если ты не ляжешь спать, то я буду писать.

– Что? Ещё раз. – Он не слышит меня из-за наушников.

– Давай писать!

– Так, мне ещё раз нужно, что ты там предлагала? Какие строчки? «Яблоки фуджи все отравили», а потом?

– «Зеркало в луже». Я не помню последнюю строчку. Её придумал ты.

Мы пишем текст вместе, как он и обещал мне как-то раз. Я чувствую себя особенной из-за того, что он пускает меня в свою голову, в свой процесс работы над его музыкой. Этот процесс кажется даже более интимным, чем любые поцелуи, потому что я чувствую, что он доверяет мне. И что же мне делать, если я теперь не знаю, как от тебя оторваться?

***

– Крис уснула? – спрашивает Пиэлси, делая очередную затяжку.

– Ага, чуть ли не на моей кровати.

– Это был бы вообще разрыв, Макс.

– Было бы неплохо.

– Так ты мне объяснишь – ты забыл про всё, что узнал? Или как? Просто до того момента, как я знал только часть вашего разговора с парнем её, всё окей было. Я бы ваши задницы прикрывал из добрых побуждений. Но если она тобой играет – прости, конечно, но я всё.

– Понимаю.

– Не хочу тебя накручивать, братан, но она как-то на удивление спокойно отреагировала на мой разгон тогда, в репетиционке.

– Слушай, я искренне рад, что мы выглядим очень мило, но это не то, что ты думаешь. Правда. Я просто подумал, что могу тоже поиграть, если они со своим пареньком так делают.

– Серьёзно? И ты всё равно рисковал, идя в эту чёртову комнату? И когда пил с ней коньяк?

– Мне очень жаль, что так вышло. Но нужно было дать ей понять, что я готов ради неё рисковать.

– Блин, да зачем всё это?

– Мне интересно, что они будут делать дальше. Куда она может зайти ради этого. Вот и всё.

– Вы целовались уже?

Максим кивает.

– А-а-а…?

– Нет.

– Повезло тем, кто камеры подключал. – Серёжа смеётся. – Слушай, ты же с ней очень близок. Даже слишком. Тебе самому-то должно быть виднее.

– Как мне может быть виднее, если она может меня обманывать? А я знаю об этом и не забывал никогда.

– Может вам поговорить уже и не мучать друг друга?

– Может.

– Тебе же тяжело. Я вижу.

– Всё нормально.

– Ой, ну да. Как же. Просто, Максим, вспомни о том, что она тоже рисковала тогда, вместе с тобой. Неизвестно, по какой именно причине. Но она тоже человек. Маленький и девятнадцатилетний. Поговорите, пока это не зашло ещё дальше.

– Понимаешь, я только начинаю расслабляться, так она как вкинет: «Я тут заметила, что мы с тобой на первых местах в рейтинге. После того, как начали общаться». И что теперь?

– Я всё ещё стою на своём – вам надо поговорить.

– Надо. Наверное.

– Я же вижу, что она тебе нравится. Зачем ты тогда просил меня за ней приглядывать, пока вы не общались? Я же не дурак, могу сложить два плюс два.

– Я попробую поговорить. Наверное, да. Просто бесит. Не могу.

– Понимаю, но будь аккуратнее с этим всё равно. Не заиграйся. Все мы люди.

Комментарий к Глава 8

В этой части есть несколько диалогов, взятых прямо из реалити, потому что они показались мне важными и подходящими под эту историю. Они живые и настоящие, поэтому почему бы и нет?

Всё ещё жду любой вашей активности и благодарю каждого, кто всё ещё здесь. Обожаю хх

========== Глава 9 ==========

Третья неделя

4 мая, пятница, студия команды MALFA

На этой неделе у меня опять дуэт, поэтому мы с Олегом Крикуном сидим на студии уже довольно продолжительное время и пытаемся довести песню до нужного звучания. Меня очень радует, что у нас иногда есть возможность находиться вне башни, а, значит, вне зоны съёмки камер. В таких условиях мы благодарны даже этой малейшей возможности вырваться на свободу.

Я устала. Мне хочется выйти из студии и побежать в неизвестном направлении, чтобы меня никто не нашёл. Мне хочется обнять родителей, сесть в домашнее кресло, поджав ноги, укрыться пледом и молчать. Я бы могла просидеть молча в тишине, наверное, целые сутки или даже больше. Но я не могу поддаться такому соблазну. Хотя, если честно, пойти в неизвестном направлении мне мешает контракт проекта, который навис над всеми нами на долгое время.

Я заканчиваю свою последнюю партию, снимаю наушники и через стекло вижу, что Макс с хитрой улыбкой стоит около двери. Иду к нему. Мы выходим в коридор, и я замечаю в зеркале, как мои щёки постепенно становятся ярко-розовыми. Только не это.

– Ты слушал?

Он кивает.

– И как?

– По-моему, всё круто.

Чувствую себя странно, потому что мы не обсуждали «нас», кажется, никогда, а я очень хочу это сделать.

– Стой, – говорю ему. – Я понимаю, что это глупо, наверное. Но я не знаю, я не понимаю, что мне теперь делать.

– С чем, Мартышка?

– Ну, – я не знаю, как это сказать, и пожимаю плечами.

Он стоит передо мной весь такой красивый, взрослый, а я напротив него – маленькая, глупая и не соображающая ничего. Первый раз хочется залезть к нему в голову. А лучше – забраться к нему под одежду и не выбираться никогда и ни за что. Я спокойно подхожу к нему, обхватываю за талию и утыкаюсь носом в складки его тёплой толстовки.

– Крис.

– Макс.

– Что случилось?

– Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Ты помнишь воскресенье? – говорит он и закрывает мои глаза рукой. – Если тебе будет страшно или темно – я буду рядом. Обещаю тебе и торжественно клянусь.

Он, не отрывая своей руки от моих уже чуть намокших глаз, целует меня и избавляет ото всех страхов сразу. Не поцелуем, нет. Тем, что знает, что мне нужно сейчас. Тем, что это он. И мне никто-никто больше не нужен.

***

Мы возвращаемся в башню почти вовремя, а Максима сразу забирают на интервью. Я иду на кухню, чтобы уже наконец-то пообедать. Сижу и вижу, как Диана берёт из холодильника йогурт и направляется ко мне.

– Ну, что, Кристина, как дела?

– Да всё нормально, – отвечаю я и излучаю ноты непонимания. С чего это мы вдруг общаемся?

– А у вас с Максом как, что-то наклёвывается уже?

Понимаю её намерения и стараюсь не засмеяться ей прямо в лицо. Диана получила указание от продюсеров – Диана побежала выполнять. Ну, ладно.

– Что? С каким Максом?

С её лица тут же пропадает широченная улыбка.

– Как с каким? Ну, Свобода же.

– А-а-а! Свобода, – восклицаю я.

– Ну, да. Вы же, ну, общаетесь? – Она возвращает себе на лицо свою очаровательную улыбку.

– Знаешь, я только тебе признаюсь, хорошо?

– О, правда? Конечно, давай.

– Ты не скажешь никому?

– Нет, конечно, ты чего? Я могила.

– Надеюсь, он меня не убьёт за это, но он вообще-то хотел с тобой поближе пообщаться. Просто стеснялся подойти.

– Да ты смеёшься?

– Нет, Диан, правда. Я подумала, что ты как раз подошла, и вот… Такое совпадение.

– А он сам тебе это сказал? А когда? Подожди, а как же вы? Я же хотела…

– Что хотела?

– Да уже ничего, – отвечает она и пытается не потерять свою улыбку вновь.

– А, ну тогда ладно, удачи, Диан, – говорю я и иду мыть посуду, пока она, кажется, старается сопоставить полученную информацию сейчас и тогда. Бедная. Улыбка не сходит с моего лица. И что вы теперь будете вставлять в свой эфир?

***

Нас собирают в общей зоне, чтобы вместе первый раз посмотреть одну серию реалити. Макс как раз к этому времени возвращается с нашего балкона. Как же я скучаю. По балкону, конечно. Мой Максим и так здесь. Он садится рядом со мной и берёт одну пачку попкорна, которую я ему приберегла.

– Слушай, ко мне тут Диана, кажется, пыталась подкатывать, пока мы курили.

Я не могу сдерживать смех.

– Чего ты? Она вообще сказала, что это ты ей рассказала о моих чувствах. Что я без ума и всё такое.

Не могу перестать смеяться, боже.

– Ты ей правда так сказала?

– Ой, – сквозь смех пытаюсь ответить я ему. – Потом, давай потом?

Катя Варнава говорит, что мы будем не только смотреть, но и обсуждать серию. И для нас это словно глоток свежего воздуха. Увидеть себя со стороны и понять, как ты выглядишь в глазах тысячи зрителей – просто бомба же, да? Первый раз начинаю так сильно волноваться из-за своей причёски или голоса. Надеюсь, что я не слишком пискляво говорю в кадре. Мы все сидим на диванах с пачками попкорна и ждём, когда нам включат самое увлекательное кино из всех возможных.

– А что за серия? Новая? – спрашивает Руслан.

– Серия за первое мая, – отвечает ей Катя.

– А, это получается вот-вот. Три дня назад.

– Да, совсем свеженькая, с пылу с жару.

Мы с Максимом уже начинаем есть свой попкорн к тому моменту, как свет гаснет и загорается наш большой экран. Вдруг понимаю, что мне хочется увидеть нас с ним в одном кадре, посмотреть, как мы смотримся вместе. И плевать, как я выгляжу там. Хочу увидеть свой взгляд и убедиться. Заглянуть в его глаза и окончательно понять его душу.

Вижу своё интервью – я говорю, что ко мне здесь относятся как к ребёнку и меня никто не рассматривает как человека, с которым можно построить отношения. Не уверена, что говорила это три дня назад, но им лучше знать. По лицу видно, что мне неудобно сидеть одной перед камерой. Но, кажется, никто этого не замечает.

Ничего особенного не происходит – ребята болтают обо всём на свете. Но через несколько минут я вижу кадры ночной съемки, и замираю на первой же фразе. На экране Женя и Максим. Она распласталась по креслу, смотрит в окно, а рядом стоит он, улыбается и пьёт что-то из своей бутылки. Выглядит как довольный кот. Как же я хочу, чтобы мне показалось. Но, как только экранная Майер открывает свой рот, я застываю с чёртовым попкорном в руке.

– Чё, ты предлагаешь в комнату пойти? – спрашивает она, заигрывая. – Спасти друг друга?

– Будешь готова – дай мне знать, пожалуйста. Я уже не могу. Правда.

Майер неистово хохочет. Трогает его. Он смотрит на неё сверху вниз, как будто правда ждёт, что она сейчас встанет с кресла и кинется в его объятия. Я прикрываю рот чуть дрожащей рукой.

– У тебя же нет мужика?

– У меня нет мужика, да.

– Ну вот, чисто по-дружески. Ну чё ты ржёшь, я вообще прям красавец в этом деле, я тебе отвечаю.

Нет, нет, нет. Я пытаюсь прийти в себя, Макс произносит моё имя и касается моего плеча. Не могу терпеть это прикосновение и его самого. Отталкиваю, что есть силы. Абсолютно все ребята молчат и, вероятно, смотрят на нас. Они этого добивались?

– Я тебе тоже отвечаю, что я не подведу, – продолжает говорить экранная Майер.

– Ты всё шутки шутишь.

– Я? Ты что, не веришь мне?

– Я тебе верю, но мне уже не обязательно, чтобы ты была красавицей.

– Угу. Значит, мы сначала сестричку пели, а теперь (…) вместе.

Вместо этого слова звучит противное шипение. Вот бы весь их разговор закрыть этим чёртовым звуком.

– Короче, Женя, давай.

– Ну, не знаю. Ещё пару раз штрудель мне в руках принесёшь – может быть, сдамся.

Кадр сменяется другим, а у меня перед глазами остаётся его довольная улыбка. Лицо чемпиона, который только что стал на шаг ближе к своей цели. Я встаю, опрокидывая пачку попкорна на пол. Все смотрят на меня.

– Удачи, – говорю я, обращаясь к нему.

– Крис. – Он тянется к моей руке, но встречает только толчок и видит мою спину. Я сваливаю из этой квартиры, но идти некуда. Выхожу за дверь и теряюсь. За мной, кажется, бежит стадо операторов. Сажусь на пол за столб и обхватываю колени руками. Выдыхаю. Мне нужно собраться. Мне нельзя плакать. Слышу, как открывается входная дверь квартиры. Если это ты, то точно получишь.

– Кристина.

Это Серёжа. Он может быть уверен в своей безопасности процентов на девяносто. Я, конечно же, молчу, стараясь не выпустить из глаз свободолюбивые слёзы. Свободолюбивые. Вот бы кто-нибудь оценил мой подкол.

Серёжа поднимает меня и, обхватив за талию, ведёт в танцевальный зал. Закрывает дверь и отпускает моё тело на холодный пол. Смотрю на него. Я бы не сопротивлялась сейчас никому, кроме Свободы. Отведите меня хоть на край света, главное – подальше от него.

– И что теперь? – спрашиваю его, ощущая, как глаза наполняются слезами.

– Пока ничего. Посидим тут, ты придёшь в чувства. Пусть ждут, раз такие умные все.

– Спасибо.

Серёжа расплывается в моих глазах. Я молча плачу, как будто могу себе это позволить. Пытаюсь вытирать слёзы рукавом толстовки, собирая вместе с ними остатки туши. Глаза щиплет, голова болит, душа кричит о помощи. Он прижимает меня к себе и крепко обнимает. Теперь слёзы попадают и на его толстовку.

– Я хочу позвонить. Можно мне позвонить? Прошу.

– Кристина, ты же знаешь, что у нас нет телефонов. Ты забыла? – говорит он и задумывается. – Может, тебе сходить умыться? В душ? Хорошая идея же, да?

– Ну, да?

Если он что-то задумал, то мне нужно подыграть ему. Доверяюсь ему, потому что он ничего не обещал мне и не клялся, что будет всегда рядом. А просто был.

– Готова? Есть силы идти?

– Да, – отвечаю я, всхлипывая и вытирая лицо. Всё ещё надеюсь, что на лице не осталось следов моей грусти, но кого я обманываю?

Мы встаём с пола, Серёжа открывает дверь и берёт меня за руку. Оказываемся в коридоре перед дверью в квартиру, и я сжимаю кулак свободной руки. Как же ненавижу эти камеры. Заходим внутрь и, минуя общую зону, идём к ванной комнате. Серёжа пропускает меня вперёд. Внутри пусто.

– Пойдём умоемся, – говорит он.

Подводит меня к раковине и открывает кран. Я пытаюсь сообразить, что нужно делать. В голове на повторе орёт эта идиотская серия. Наконец, умываюсь и смотрю в зеркало. Отворачиваюсь.

Серёжа открывает двери душевой, кидает на пол полотенце.

– Садись, – командует мне.

Я захожу туда, аккуратно сползаю вниз и оказываюсь вне зоны камер. Благодарю его за то, что он такой находчивый. И заботливый. Он вытаскивает батарейку, кладёт мне в карман. Со своей делает то же самое.

– Держи. – Протягивает мне телефон. – Я буду снаружи. Через десять минут вернусь. Прошу тебя, будь осторожнее.

Он уходит, а у меня в руках остаётся его телефон. Держу его второй раз за три недели – когда такое вообще было возможно? Набираю знакомый номер по памяти – пока не удалось забыть его. К счастью или к сожалению, пока неизвестно. Гудок. Тишина. Гудок. Тишина. Решаю оставить эту затею, но слышу сонный голос на том конце.

– Алло.

– Серёж, это я…

– Кристина? Что случилось?

– Я не знаю, зачем я звоню. Просто…

– Он что-то сделал, да? Я так и знал, Крис, что это всё плохо закончится.

Крепко закрываю рот рукой, чтобы не закричать. На слёзы уже не обращаю внимания, просто позволяю им закрывать меня от этого мира своим потоком.

– Тише, малышка. Глубоко вдохни, выдохни. Давай.

Я следую его указаниям.

– Вот так. Давай вместе. Ты где сейчас?

– В душевой кабине, – отвечаю я и сама начинаю улыбаться от этого факта. Почему я в душевой кабине?

– Вау, вот это было неожиданно. Тебе не холодно?

– Нет, всё хорошо.

– Отлично. Теперь вот что, послушай. Ты там уже три недели. Ты выдержала это всё целых три недели. Ты справишься.

– Но я хочу домой.

– Я знаю, но если ты будешь такой же сильной, какой и была всегда, ты понимаешь, что тебя ждёт? Ты исполнишь свою мечту. Ты же хочешь этого?

– Да.

– Ну вот. Ты будешь там до самого конца и покажешь всем, какая ты. Мы с тобой докажем всем людям, какая ты сильная. А сейчас сходи в душ, переоденься. Выпей воды и ложись спать пораньше, если можно. Я приеду на концерт завтра и буду рядом с тобой. И не плачь, а то голова будет болеть. Хорошо?

– Да.

– Обещаешь мне?

– Да.

– Тогда всё, давай. Я знаю, что нельзя долго разговаривать. Я понимаю. Всё будет хорошо. Помни, что я рядом, и не глупи там.

– Хорошо.

– Я буду тебя ждать.

Я сижу в этой кабине с телефоном в руках и уже почти не плачу. Отключаю вызов и слышу, как открывается дверь.

– Спасибо, Софа, – говорит Пиэлси и подходит ко мне.

Он протягивает небольшую таблетку и стакан с водой.

– Выпей, пожалуйста.

Запиваю таблетку водой и отдаю стакан обратно вместе с телефоном. Не спрашиваю, что за лекарство. Да и какая разница. Он садится напротив меня на корточки.

– Что хочешь?

– В душ и спать. Было бы неплохо.

– Сейчас принесу тебе пижаму твою, сходишь в душ и выйдешь отсюда. Я буду снаружи, не волнуйся. Поняла?

– Да.

Он возвращается с пижамой и тёплыми носками. Я к этому моменту всё ещё сижу на полу душевой кабины. Не уверена, что хочу отсюда выбираться. Здесь тепло, нет камер, нет людей. А главное – Максима тоже нет. Вместе с его идиоткой. Тут, конечно, немного тесновато, но лучше так.

– Давай вставай, – говорит Серёжа и опять поднимает меня с пола. Убирает полотенце, на котором я сидела, и прислоняет меня к стенке кабины.

– Десять минут, Кошелева. И я вернусь, если не выйдешь. Поторопись, если не хочешь, чтобы я ворвался к тебе в душ. Серьёзно говорю. – Он сам не может скрыть улыбки, хоть и старается быть серьёзным. – Я пошёл.

Снимаю свою одежду и кидаю прямо на пол, закрываю двери душа и включаю воду. Боюсь отсюда выходить. Боюсь видеть его безразличие.

Стараюсь долго не стоять под водой – не хочется, чтобы Серёжа и правда зашёл сюда. Надеваю пижаму, носки и беру свою одежду. Смотрю в зеркало – выгляжу как обычно. Хорошо, что никто не может заглянуть мне внутрь – там дела обстоят похуже. Надо бы при случае хотя бы свою душу вернуть обратно, а то мало ли, что он с ней сделает.

Стою у двери, не решаясь выйти. Нахожу силы тихонько постучать – дверь открывается. Серёжа аккуратно поддерживает меня, кидает одежду мимоходом на кровать и идёт к выходу.

– Куда мы?

– Спать. Ты же хотела?

– Да.

– Ну, всё. Будешь спать. Хочешь ещё чего-нибудь? Воды, чаю?

– Нет, спасибо, – говорю и вижу среди десятка обеспокоенных взглядов его. Он сидит у окна в кресле, как обычно, держит бокал с соком (его маленькая иллюзия спиртного). Не видит нас и излучает лучи грусти. Хотя не уверена, что теперь могу утверждать, что знаю его настоящего.

Выходим в тот небольшой холл, откуда можно выйти на балкон и в ту комнату. Серёжа направляется именно туда – в комнату отдыха с новенькой системой слежения. На диване лежит подушка и одеяло.

– Так, ложись сюда, Кристин. Не волнуйся, спи крепко. Я тебя разбужу, когда будет нужно. Дверь закрою, и никто к тебе не зайдёт.

– Спасибо. Огромное.

Он дожидается, пока я залезаю под одеяло и кладу голову на подушку. Никогда ещё возможность побыть наедине с собой не была такой пленительной.

– Всё, выключаю свет. Добрых снов, Кристина. Ты умница.

Свет гаснет – комната погружается во тьму. Слышу щелчок дверного замка. Меня клонит в сон, и я начинаю понимать, что выпила успокоительное. Надеюсь, оно подействует на меня очень хорошо и прямо сейчас.

Не вижу перед собой ничего – только страшный чёрный цвет покрывает меня и всё вокруг. Скорее бы уснуть. Закрываю глаза. Жду, что мне станет лучше, но сейчас это невозможно. Мне темно и страшно. Ну где же ты?

Комментарий к Глава 9

Такая вот получилась глава – не самая радужная. Про глупые ошибки. Или совсем не про них. А может всё ещё про чувства.

Приятного чтения, и всех с Новым годом! Всем мандаринов! хх

========== Глава 10 ==========

Третья неделя

5 мая, суббота, день концерта

Просыпаюсь и вижу перед собой лицо Пиэлси. Отличное начало дня. Протираю руками глаза. Мы не в нашей квартире. Вспоминаю, почему я здесь.

– Крис, пора вставать, – говорит он.

– А сколько время?

– Одиннадцать. Все уже уехали на репетиции к концерту. Нам через час нужно сидеть в машине, поэтому приходи в себя. Я буду на кухне. Постельное оставь здесь.

Он выходит из комнаты, а у меня нет желания оставаться здесь долго. Нужно собраться как можно быстрее, потому что я не хочу опять подводить Серёжу. Даже если мне сегодня придётся весь день провести бок о бок со Свободой, я справлюсь и буду собой гордиться. Откидываю одеяло, присаживаюсь на диване и чувствую лёгкое покалывание в животе. Кажется, последний раз я ела вчера в это же время. Пора бы уже и позавтракать. Встаю, игнорируя желание лечь обратно, и иду к выходу. Прохожу по коридору, открываю дверь в квартиру. Хоть Серёжа и сказал, что никого в доме нет, появляется страх встретить кого-то из ребят (или кого-то определённого). Последнее, что мне сейчас хочется – видеть фальшиво-поддерживающие взгляды.

Иду сначала в спальню, чтобы взять одежду, и по пути замечаю на своей кровати какой-то листок. Меняю маршрут – подхожу к своему спальному месту. Разворачиваю аккуратно сложенное вдвое послание и вижу имя автора. Чёрт. В ушах теперь звучит его голос. «Крис, пожалуйста, дай знать, когда будешь готова меня выслушать. Надеюсь, нам удастся поговорить очень скоро, потому что я не могу видеть тебя такой. Мне не хочется, чтобы ты грустила. Прости, что заставил тебя почувствовать то, что ты чувствуешь сейчас. Но, кажется, ты многого не знаешь. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Макс». Вытираю слёзы ладонью и засовываю листок в свою сумку. Беру одежду и иду умываться. Странно находиться в квартире, зная, что здесь только Серёжа и я. Но так хорошо.

Захожу в душевую кабину, чтобы переодеться. Да, я знаю, что нас сейчас вряд ли снимают, и никого нет вокруг, но ничего не могу с собой поделать. Быстро чищу зубы, умываю лицо. Нас будут красить перед выступлениями, поэтому мне лучше вообще ничего не делать со своим лицом. Да и не особо хочется. Вспоминаю вдруг, что вчера Серёжа пообещал прийти на концерт. Не знаю, насколько это правда, но надеюсь, что он сдержит слово. Хотя уже не понимаю, как теперь отличить правду ото лжи, если вторая так похожа на первую. Если тебе с уверенным видом втюхивают одно, а делают другое, хочется сдать обратно эту вашу «правду», хоть за полцены, хоть даром.

Наклоняюсь к раковине, чтобы набрать в рот воды, и чувствую тошноту из-за голода. Стараюсь доделать свои дела быстрее. Возвращаюсь к кровати, достаю из рюкзака блокнот с тем самым первым рисунком сонного Максима на балконе, вырываю лист, не боясь оторвать часть волос или рук. Пишу на обратной стороне маркером: «Не советую тебе ждать моего положительного ответа на разговор, потому что его не будет. В твоём окружении меня тоже не будет. Не думай, что я сильно грущу, просто это всё случилось слишком внезапно. Искренне желаю вам удачи с Женей или с любой другой, более достойной тебя, девушкой. Знаю, что нам не избежать дуэта рано или поздно, но в остальное время прошу не беспокоить меня своим присутствием рядом. Спасибо за понимание. Кристина Кошелева, твоя старая знакомая». Смотрю ещё раз на рисунок и кладу под его подушку, чтобы краешек чуть выглядывал наружу. Иду на кухню к Серёже.

– Так, Крис, вот хлопья и фрукты. Ешь.

Смотрю на стол и чувствую, что еда совсем не вызывает у меня желания её есть. Тошнит. К тому же, мне нужно ещё кое-что успеть сделать, пока в доме никого нет.

– Серёж, у меня что-то живот болит. Не могу есть.

– Конечно, болит. Ты когда ела последний раз?

– Вчера днём, но я обещаю, что поем в гримёрке.

– Кристин…

– Пожалуйста.

– Я же не твой отец, ты взрослая и сама можешь решить. Но выпей хотя бы йогурт.

– Хорошо, я возьму его с собой. Только мне нужно кое-что сделать сейчас. А потом сразу поедем и даже раньше будем на месте.

– Что сделать?

– Я хочу на другую кровать перебраться. Нужно вещи собрать быстро.

– Кристина, ну что за детский сад?

– Ну, вот такой, – отвечаю и развожу руками.

– Ты уверена, что так надо?

– Я хочу. Мне неуютно там. Серёж, я всё равно сделаю это. С тобой или без тебя.

– Пошли, ладно.

Улыбаюсь ему, и мы идём в спальню. Быстро скидываем все вещи в мою большую сумку, и Серёжа относит её к старой кровати Леши Банкеса. Хоть некоторые ребята и считают, что эта кровать приносит неудачу, и никто сюда старается не ложиться, мне всё равно. Главное – держаться подальше от него.

– Тебе лучше? Хоть немного.

– Нет, – честно отвечаю я.

– Понимаю. Может, найдёшь силы поговорить с ним?

– Думаешь, есть смысл?

– Да в этом весь смысл. Дать человеку всё рассказать.

– Может нужно думать заранее, чтобы не пришлось разговаривать?

– Послушай, вам нужно закрыть эту тему, чтобы обоим не страдать. Ты просто не оставляешь ему шанс на ошибку. И не даёшь шанса всё исправить.

– Ладно, ты прав. Я поговорю с ним, – говорю Серёже, но сама понимаю, что делать этого не буду. Просто не хочу спорить с ним.

– Я рад. Если нужен будет совет – обращайся.

– Спасибо. Я не знаю, чем заслужила такую твою поддержку и помощь, но я очень благодарна тебе за всё.

Мы выходим из квартиры, чтобы поехать на съемки концерта. Я беру с собой йогурт, обещая Серёже, что выпью его в машине. Но мне до сих пор не хочется есть.

***

Я встречаю его только тогда, когда оказываюсь в гримёрке. Сижу в кресле, пока меня красят, и вижу в зеркале, как он входит сюда. Отвожу взгляд.

– Привет, – слышу из-за спины.

Напрягаюсь всем телом.

– Кать, мы разве не закончили? – обращаюсь к гримёру.

– Почти. Мы можем прерваться, если нужно.

– Нет, не нужно, спасибо.

– Ладно, всё равно осталась пара штрихов.

До сих пор не обращаю на него внимания, а он стоит за моим креслом, видимо, ожидая меня.

– Вот и всё, можешь бежать, – говорит девушка.

– Спасибо большое, Кать.

Я встаю, и у меня не остаётся шанса не посмотреть ему в глаза.

– Крис.

– Что Крис? – чуть ли не выкрикиваю ему в лицо и вдруг чувствую острую боль в животе. Сморщиваюсь и зажмуриваю глаза, чтобы не закричать от неожиданности. Концентрируюсь на том, что мне нельзя показывать ему свою слабость. Ни за что.

– Что с тобой? – взволнованно спрашивает он и дотрагивается своей рукой до моего плеча.

– Ничего. Убери, – отвечаю я и резко встряхиваю плечом. – И отвали от меня. Ты обещал ждать – так жди. Хоть одно своё обещание ты можешь сдержать? Или кроме половых потребностей тебя ничего в этом мире не привлекает?

– Мы даже здороваться не будем? – спрашивает он, но я уже направляюсь к двери.

Иду за кулисы, чтобы дожидаться своего выхода. Хватаю по пути йогурт из рюкзака, потому что мне становится хуже, и пора перекусить. Сажусь и открываю бутылку. Делаю глоток, но понимаю, что если я не прекращу, всё содержимое желудка окажется на полу. Отставляю бутылку. Появляется немалый повод волноваться, учитывая, что через десять минут мне нужно будет выйти на сцену и спеть, а мой живот подаёт сигналы о помощи. Стараюсь расслабиться, закрываю глаза и молча жду своей участи.

***

Стою на сцене и смотрю на жюри. Выступление обходится без жертв, но сейчас, слушая мнение наставников, хочется свернуться калачиком и ничего не делать. Киваю, соглашаюсь, улыбаюсь. Не слышу, что они там говорят. Меня отпускают, и я спешу отсюда уйти. Дохожу до раздевалки. Переодеваюсь в другой костюм. Кажется, боль не такая уж и сильная.

***

Мы уже несколько часов находимся в этом съёмочном павильоне, и все изрядно подустали. Я в том числе. Сижу рядом с Олегом за кулисами и делаю вид, что всё нормально. Но когда нас зовут на общий номер, живот сводит от боли, и я облокачиваюсь на парня, потому что больше нет сил держаться на ногах.

– Крис, что такое? Что с тобой?

– Олег, прости, всё нормально. Так, просто давно не ела.

– Давай позовём кого-нибудь? Вызовем врача?

– Нет, нет. Уже всё прошло. Я после концерта схожу. Спрошу. Правда.

– Точно?

– Да, конечно. Не волнуйся.

– Ладно, пошли. Держись за меня, – говорит он и, аккуратно придерживая меня, ведёт по лестнице на сцену.

В общем номере выкладываюсь, как могу, но на объявлении лидеров и номинантов на уход не соображаю, что происходит вокруг. Вижу, как сначала Диана произносит речь, потом – Ронни. Значит, они уходят. Съёмка заканчивается. Ребята торопятся за сцену, а ко мне подходит Олег.

– Ну, как ты?

– Какая-то слабость просто. Наверно, нужно отдохнуть немножко.

– Пойдём, доведу тебя хоть.

– Спасибо.

Мы спускаемся по лестнице, и мне становится невыносимо душно. Все бегают туда-сюда. Боюсь, что из-за этого могу потерять сознание. Со мной иногда бывает такое. Когда становится душно – случается обморок. И я уже чувствую звон в ушах – первый признак скорого обморока.

– Я сейчас сознание потеряю, – спокойно говорю я Олегу.

– Чего? – удивлённо вскрикивает он.

– Мне нужно на воздух, а то…

Я не успеваю закончить фразу, как в живот как будто ударяют разбитой стеклянной бутылкой. Жарко, хочется дышать.

– Боже. Крис. Кто-нибудь!

Вижу, как к нам бежит Серёжа, но отворачиваюсь, потому что чувствую, что меня может вырвать.

– Что с ней?

– Я не знаю. Она сказала, что может в обморок упасть, и что живот болит. И тошнит, кажется.

– Сейчас организую врача, – отвечает Серёжа.

Опираюсь на Олега. Вижу его обеспокоенные глаза и падаю ему в руки.

***

Меня везут на скорой в ближайшую больницу, потому что, кажется, мне будут вырезать аппендицит. Лежу в машине и смотрю в потолок, периодически скручиваясь от того, что каждый раз в животе взрывается бомба из стекла, потом возрождается и взрывается опять. Рядом сидит Олег, который вызвался поехать со мной в больницу.

– Спасибо, – шепчу я и зажмуриваюсь от боли.

– Тш-ш-ш, всё хорошо. Не за что, – отвечает он.

Олег на протяжении почти всего пути держит меня за руку, как обычно это бывает в фильмах, когда главный герой находится в опасности. Странное чувство, но это действительно помогает. Я чувствую, что рядом кто-то есть. И хоть это не снимает боль, мне становится чуточку спокойнее.

Мы едем целую вечность, становится невыносимо холодно. Сжимаю руку Олега каждый раз, когда не могу терпеть боль. Он спокойно выдерживает все мои выходки и болтает о чём-то всю дорогу. Наконец, мы останавливаемся, и меня выкатывают на улицу. Мне всё равно очень холодно, хоть на улице вовсю цветёт весна. Олег старается успевать за нами, но скоро я теряю его из вида. Передо мной белые коридоры больницы, а точнее – потолок и яркие обжигающие взгляд лампы.

***

Вокруг только белый цвет, среди которого ходят врачи, и я лежу на операционном столе. Они задают кучу вопросов, на которые мне, к счастью, удаётся ответить. Закрываю глаза от усталости. Чувствую, как голова начинает кружиться, а тело как будто раскачивается само по себе, как в огромном гамаке. Помню только белый цвет и ненавистный голос Максима в голове, который как болванчик до сих пор повторяет, что всё получится.

***

Лежу в своей отдельной палате (такие вот привилегии для участников телешоу главных каналов нашей страны), смотрю в стену. После операции прошло уже несколько часов, и я прихожу в своё привычное состояние. Мне говорят, что скоро можно будет перелечь с левого бока на спину или даже попробовать присесть. Слушаю тишину своей палаты и звуки из-за двери. Больше делать нечего. Стараюсь вспомнить, как меня увозили из нашего съёмочного павильона, но перед глазами лишь какая-то неразбериха. Куча людей, руки Олега, сильная боль в животе, желание опустошить желудок в любом попавшемся на пути месте.

Тянусь за стаканом с трубочкой и делаю несколько глотков воды, потому что очень хочется есть, но пока нельзя. А ещё запрещено переворачиваться и вставать. Четыре дня нужно лежать в больнице, но я не знаю, что будет со мной после этих дней. Может, меня выгонят с проекта или прямо сейчас скажут ехать в башню и петь? Совсем не помню общее выступление и понимаю, что забыла посмотреть, был ли в зале Серёжа. Вряд ли бы я увидела его, но можно было попытаться найти человека, который готов ради тебя бросить свои дела или успокаивать тебя в любое время суток. В том числе из-за этого понимаю, что мне нельзя было звонить ему. Спрятать свои слёзы и страдания внутрь, свернуть в огромный чёрный комок, но не звонить. Нельзя вот так расставаться с человеком, а потом надеяться на его поддержку. Это неправильно.