Текст книги "Выключаем свет (СИ)"

Автор книги: Brady Brooke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, Жень, спасибо, не надо.

– Может быть, хочешь ещё чего-нибудь тогда?

Кофе закипает, как и все мои внутренности. Хочу выплеснуть ей в лицо этот кипяток. Это странно, да?

– Жень, нет.

Она пожимает плечами и подходит уже ко мне, виляя своей задницей.

– Кристина, а где кофе?

– Попробуй поискать, – отвечаю ей и иду за стол.

Громко ставлю кружку и сажусь. Я, правда, старалась.

– А ты чего такая нервная, всё же хорошо? – спрашивает она.

– А ты чего такая тупая?

– Не поняла!

– Крис, – зовёт меня Серёжа. Смотрит на меня осуждающим взглядом.

– Что?

– Отойдём, – говорит мне и берёт за руку, чтобы у меня не оставалось возможности отказать. А мне самой уже до тошноты не хочется здесь сидеть.

Он ведёт меня по коридору и открывает дверь к тому холлу, куда мне нельзя выходить.

– Серёж, мне нельзя туда.

– Крис, забей. Когда это было-то?

Мы оказываемся (о, да!) на моём балконе. Вдыхаю в лёгкие его спёртый воздух, как будто здороваясь со старым другом. Серёжа закуривает.

– Зачем ты на неё-то срываешься?

– Не знаю.

– Постарайся так не делать, потому что она вообще тут не причём. Иди ори на Свободу или колоти его. Он заслужил, а она даже не поймёт, почему ты злишься.

– Я пытаюсь понять, что чувствую. Я не хочу об этом думать ни секунды, чтобы понять, куда меня потянет в итоге.

– Пока ты только доказываешь свою злость к Жене. Но если на секундочку всё-таки задуматься, то можно понять, почему это происходит.

– Серёж, пожалуйста, я хочу сама.

На балкон заваливается Максим со своей пачкой сигарет и красной зажигалкой.

– Свобода, очень вовремя, – говорит Серёжа. – Я вас оставлю, пожалуй.

Он уходит, а мы остаёмся стоять на этом балконе в тишине. Слышен только моментальный звук зажигалки. А потом мы просто вглядываемся друг другу в глаза в поисках ответов. Но ответ-то есть, и он очевиден. Просто я больше не могу. У меня не остаётся сил ни на что.

– Я пойду, – говорю ему.

– Не хочешь ещё немного тут побыть?

Хочу.

– Скоро общий сбор, – отвечаю ему.

– Разве это ответ?

– Вполне.

– Круто.

– Максим, что-то это ни к чему не приводит.

– Потому что ты обманываешь.

– Нет, просто ты меня бесишь.

Он закусывает губу и делает шаг вперёд. Ну, уж нет.

– Давно бешу?

– Четыре недели примерно.

– Какая наглая ложь, Кошелева.

Он подходит ещё ближе, не оставляя мне ни глотка свежего воздуха. Выдыхает противный дым из лёгких прямо в меня и внимательно смотрит в глаза.

– Если хочешь знать, Максим, меня твои подкаты совсем не волнуют.

Он улыбается и садится на скамейку. Признаю, выглядит он невероятно сексуально, и его подкаты меня очень волнуют. Убирает непослушную прядь волос за ухо, как я делала это ему на концерте. Но нет, я не поддамся. Ни за что.

– Я пойду, – говорю ему и выхожу за дверь. Душа остаётся сидеть рядом с ним и не отлипает ни на секунду.

16 мая, среда

Нас собирают в общей зоне, чтобы провести очередной долбанный интерактив, от которых всех уже тошнит. Катя объявляет правила этой игры. Нужно выбрать человека, который по-твоему достоин победы в шоу. Спасибо, что не составляем рейтинг симпатий. Все по одному подходят к экрану, чтобы сделать свой выбор. Когда доходит моя очередь, меня бросает в дрожь. Я тыкаю пальцем в фотографию Олега, чтобы показать Максиму, что всё пора заканчивать. И только потом понимаю, какую ошибку совершила. Голосование, как обычно, не анонимное, поэтому мой голос увидят и зрители, и Фадеев, и все организаторы. Возвращаюсь к ребятам с испуганным лицом и смотрю на Максима. Он непонимающе смотрит в ответ. Отворачиваюсь.

Объявляют результаты. Он проголосовал за меня, а я за Олега. Никто не обращает на это внимание, кроме нас двоих. По щелчку ситуация опять начинает скатываться вниз. Когда мы заканчиваем обсуждение, Максим проходя мимо, обращается ко мне:

– А ты всё не можешь выбрать?

– Знаешь, что, Максим…

– В том-то и дело, что не знаю. Ты бы уже послала меня, чтобы не мучить.

– Ты так серьёзно к этому относишься?

– А ты нет?

– Нет, я не думала, что это тебя обидит.

– Окей.

– Как ребёнок.

– Блин, Кошелева, определись, правда.

– Что, бешу?

– Да, бесишь! – Отвечает он уже так, что некоторые ребята, включая Серёжу, начинают обращать на нас внимание.

– А меня ты и твоя баба бесите. Значит, всё взаимно у нас, наконец-то.

Обхожу его и иду собрать вещи, чтобы поехать на репетицию. Серёжа молчит, потому что я и сама знаю, что веду себя по-идиотски. Что уж тут говорить?

***

Вообще не понимаю, как у меня постоянно получается вести себя как полная дура. Давно надо было слушать Серёжу и принять в себе свои чувства, хоть и трудно осознать, что ты какой-то невероятно плохой человек. Но этот человек уже не может жить нормально без взгляда своего кота из Владивостока. Человек срывается и бесится.

Отрабатываю свой номер на репетиции более-менее неплохо и уже собираюсь уходить, как вижу Максима Александровича.

– Здравствуйте, – говорю ему.

– Привет, Кристина. Как у тебя дела? Я не успел на твою репетицию, к сожалению.

– Всё вроде бы нормально. Остаётся только прогнать номер перед концертом.

– Ну, хорошо. Только чего же ты такое делаешь?

Так и знала.

– Вы про что? Про выбор?

– Про него.

– Я случайно.

– Ну, ладно, Кристина, как знаешь. Ты хочешь, чтобы тебя считали обольстительницей, которая мучает бедного Максима и голосует за другого? Экран же гиперболизирует. И каждый твой неправильный взгляд может оказаться последним. Для него. Ну, как знаешь.

– Максим Александрович, я не хочу этого всего.

– Ты уже часть этого всего, лапочка.

Боже, Максим, что же я наделала.

17 мая, четверг

На что я не могла рассчитывать, находясь на этом шоу – так это на то, что нас с Максимом выпустят на свободу и устроят свидание. Да, для всех это выглядит как его сбывшаяся мечта – выйти наружу, и по сюжету серии зрители изначально не будут знать, что я буду гулять с ним. Но кого вы хотите обмануть? Кажется, они хотят исправить положение дел, которое я стремительно порчу, стараясь не играть в их игры. Но я перестала верить тому, что моё поведение может повлиять на его уход. Кто я такая, чтобы это решать? И как это может повлиять? Так что, извините, Максим Александрович, если я и захочу его обнять, это будет моё искреннее желание.

Надеваю джинсы с футболкой, потому что – ну это же не свидание. Максим тоже не знает о том, что будет гулять со мной. И я не знаю, будет ли он рад видеть меня там. На улице, среди людей и привычной когда-то обстановки. Мне приходится ждать, пока он соберётся. Пока он сходит в душ, выберет одежду, поворчит и покурит. Зачем курить, если ты собираешься на улицу? Я только сижу и жду. Жду и волнуюсь.

***

Это так странно – идти по улице просто так. Не на репетицию, не торопиться запрыгнуть в машину, чтобы поехать на концерт, а просто так – без цели. Хотя у операторов и Кати сейчас есть цель – хорошо организовать нашу встречу – я стараюсь максимально расслабиться и получить свою частичку удовольствия.

Идём с Катей по парку, и я уже вижу, как он в своей любимой белой рубашке стоит на дорожке и смотрит на нас. Больше – на меня. С каждой секундой становится очевиднее, что это свидание, потому что нам озвучивают наш маршрут. Парк – поедание мороженого – тир с призами – прогулка. И всё это вдвоём с ним. Но я больше, чем уверена, что ему сейчас практически всё равно, кто с ним рядом. Он на улице. Ему хорошо от того, что он может свободно дышать и перемещаться по большой территории. Но становится неловко, когда Катя уходит, а камеры продолжают снимать. Мы стоим друг напротив друга и не знаем, что делать. Единственное моё желание сейчас – остаться с ним наедине на самом деле.

– Расслабься, – говорит он, словно читает мои мысли. – Никого вокруг, кроме этой вот зелени и чаек. Или это не чайки?

– Нет, Максим, это не чайки, – отвечаю ему, улыбаясь.

Мы гуляем и болтаем о всякой ерунде в то время, когда хочется кричать о другом. Но мы не можем. Мы ещё не имеем на это права.

– Прости, я глупая.

Говорю тихо и максимально расплывчатыми фразами. Хочу, чтобы только он меня понимал.

– Мы с тобой вообще два идиота, да?

Киваю несколько раз.

– Пора перестать. Ругаться, – шёпотом отвечаю ему.

– И бесить друг друга?

– Да.

Мы садимся на скамейку. Точнее сажусь я, а он ложится прямо мне на колени, как будто забывая обо всём. Воздух кружит нам голову, и мы пьянеем от этой свободы. Хоть и всего часовой. Но надеюсь, что Серёжа там, у своего телевизора, понимает, что его план полностью провалился. Отгоняю все мысли о нём, потому что это уже просто мысли, и наслаждаюсь оставшимся временем, отведённым нам двоим.

– Блин, так хорошо на улице, – медленно произношу я.

– Да, с тобой – так особенно.

– Ма-а-акс, – протягиваю его имя и озираюсь по сторонам. Камеры и здесь, и там, и тут.

Развязываю ему хвост и глажу по чуть вьющимся от резинки волосам. Он лежит практически неподвижно с закрытыми глазами. Люблю видеть его таким довольным.

К нам подходят и говорят, что через десять минут пора возвращаться, но снимать нас уже не будут. И нужно потихоньку выдвигаться к нашей машине. Мы дружно киваем.

– Зря они так нас оставляют тут, мы можем и сбежать, – говорит Макс.

– О, да. Куда первым делом хочешь?

– Я бы просто шёл. Куда-нибудь. Неважно, куда.

Мы идём к машине, оставляя нашу маленькую свободу за спиной. Я уже вижу, как операторы сгружают свою технику, как он вдруг останавливает меня и, всматриваясь в глаза, говорит:

– Я бы сейчас всё отдал, чтобы в твоей жизни не было той недели, когда я повёл себя как идиот, и ты была одна. Но я буду невероятно счастлив, если ты сможешь когда-нибудь мне доверять. Потому что… это трудно. Трудно без тебя.

***

Пока мы возвращаемся домой, я не перестаю думать. Не то, чтобы когда-то переставала вообще, но Свобода своими словами заставляет меня делать это с большей силой.

Мы приносим ребятам кучу мороженого, потому что хотим хотя бы так порадовать их. Серёжа сразу же принимается за свою порцию и наслаждается каждой ложкой. Несколько ребят собирается вокруг стола, и они ждут нашего рассказа. Действительно странно – вроде бы просто прогулка, обычная, без цели, но именно это для нас сейчас настолько ценно, что никто не может уже дождаться подробностей от нас. Максим берёт свою порцию и начинает есть, хоть мы с ним ели мороженое буквально час назад. Кажется, он от него без ума.

– Стою, жду Катю, – начинает рассказывать он. – Выходит и говорит, типа я очень хотела погулять с Никитой, Серёжей, с Олегом…

– Ага, а тут вы два ублюдка – малолетка и гей. Давай-давай, очень интересная история, рассказывай.

Вижу, как Максим застывает с ложкой мороженого в руке и прекращает рассказ. Наступает гробовая тишина.

– Какого чёрта вообще? – говорю я Родиону.

– Посмотри, какое у него лицо – как будто он вселенную поставил на колени. Обиженный какой.

– Короче, погуляли мы, – говорит Максим и уходит от стола к окну.

– Смотрите, молча истерит, шуток не понимает, – кидает ему в спину Родион, продолжая развивать конфликт, на который Максим, к счастью, реагирует молча. Горжусь.

– Родион, тебе бы подучиться вежливости, – говорит Серёжа.

– Вы такие серьёзные все, ребята. Чего вам надо-то от меня?

– Кажется, это тебе что-то от нас надо, если ты такие вещи говоришь, – отвечаю я.

– Да он взял бы Кристинку, в дупло затащил какое-нибудь. Там в парке деревьев столько. Не зря Катя с ним отказалась гулять, я бы тоже не пошёл. Кристинка бедная, чувство вины её мучает, что он ей песни написал, вот и ходит с ним гулять.

Вижу, как Максим встаёт с места, выкидывает стаканчик и молча подходит ко мне. Аккуратно держит меня за талию со спины и кивает мне в сторону выхода.

– Пошёл ты, Родион, – говорит он, и мы сваливаем. Вот так поступают крутые парни.

***

Мы сидим вдвоём на его кровати в пижамах, и я рассказываю про свой номер. То, что песня частично о нём, я, конечно же, не говорю.

– И, типа, вся сцена в розах?

– Ну, не вся, конечно. Вот эта, круглая часть впереди.

– И ты будешь посередине, да? Огонь!

Мы стараемся говорить тихо, потому что многие ребята уже спят. И чтобы этот разговор оставался между нами. И ещё между тысячами зрителей. Максим уже и сам готов заснуть, но старается изо всех сил не смыкать глаза. Ложится на спину.

– Ещё я немножко помогла с текстом.

– Серьёзно? Круто!

– Спасибо за наставления.

– А про что песня? Ты так и не сказала.

– Услышишь же. Сюрприз.

– Горжусь тобой. Просто невероятно.

– Не, когда я что-нибудь крутое сделаю, тогда можно будет об этом говорить. Пока я ничего сверхтакого не сделала.

Он лежит молча с закрытыми глазами.

– Алло! Ты пытаешься понять, что я сказала?

Резко открывает глаза и сонно смотрит на меня.

– А? Да я уснул уже. Скажи мне ещё раз.

– Спокойной ночи.

– Всё, скажи – я усну.

– Я говорю, что нужно сделать что-то по-настоящему крутое, чтобы говорить о таком.

– Не согласен. Если ты сделала шаг, пусть и маленький, то это уже может быть поводом для гордости. Не обязательно делать что-то масштабное, чтобы близкие тобой гордились.

Он опять борется со сном, поэтому я понимаю, что мне пора уходить. Но сначала нужно уложить его.

– Давай спать.

– Ага, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Смотрю, как он медленно погружается в сон. Тихонько сопит и переворачивается на бок. Укрываю его одеялом и иду к своей новой кровати, которая уже какая-то не такая уютная, как моя старая.

18 мая, пятница

Сижу на его кровати и жду, пока Максим выберет, какие кроссовки ему надеть сегодня. Он перемерил кучу всего, пока выбрал то, в чём стоит сейчас, и теперь остаётся маленький шажок к тому, чтобы выйти уже из этой башни и поехать на репетицию.

– Всегда хотела такую толстовку, – говорю ему и накидываю её на себя. – Не могла найти, чтобы она вот из такой ткани была.

– Бери, – говорит он.

– Я же заберу. Навсегда.

– Ладно, навсегда, но потом верни.

– Сразу после навсегда?

– Ага.

Надеваю толстовку, он обувает кроссовки, и мы уходим из квартиры. Наконец-то!

***

Вечером, когда мы измотанные возвращаемся с репетиции, у меня хватает сил только на то, чтобы сходить в душ и лечь спать. Максим сидит на своей кровати, уставившись в планшет. Пишет музыку. Сосредоточен, но всё равно поднимает голову, когда видит, что я ложусь на свою старую (самую лучшую) кровать. На светильнике до сих пор моя наклейка с надписью «Кристина Кошелева». Нам всем выдавали такие, и я решила обозначить своё место. Пришла пора вернуться. Он снимает наушники и вопросительно смотрит на меня.

– Спать ложусь, – говорю ему.

– Серьёзно?

– Уйти?

– Нет.

Улыбаюсь и прячусь под одеяло. Через какое-то время сквозь сон чувствую, что он целует меня в макушку и желает спокойной ночи.

***

Просыпаюсь в темноте от каких-то разговоров и слышу, что меня зовёт Серёжа.

– Кри-и-ис, иди сюда!

Присаживаюсь и вижу, что они с Максимом сидят на полу около его кровати.

– На секунду.

Ничего не понимаю, но встаю и подхожу к ним. Сажусь рядом, а Серёжа тихонько шепчет мне на ухо:

– Обними, пожалуйста, Максима.

Я, не вдаваясь в подробности, смотрю на Свободу и понимаю, что это сейчас ему жизненно необходимо. Залезаю ему на колени и прижимаюсь всем телом. Обхватываю его за шею и чувствую тепло. Мне хорошо от того, что я могу ему помочь.

– Мартышка.

– Агрессивный.

– Вот так выглядит агрессивный Максим, чтоб ты знала, – говорит Серёжа.

– Да я уже поняла. Что случилось? – обращаюсь к Серёже.

– Родион. Шоу. Это всё вокруг, – почти беззвучно произносит он.

– Я знаю, что нужно быть мужиком. Смотреть со стороны и просто молча всё воспринимать. Я четыре недели это делал. Не могу я!

– Ещё три недели потерпишь.

– Кончилось моё терпение.

– В такой ситуации только если баба из тебя выбьет всю дурь, то может подействовать. Ударь его, давай! – Серёжа обращается ко мне.

– Нет, мне его жалко, я не буду его бить, – говорю и провожу рукой по его волосам, потому что это вошло в привычку. Перебирать его волосы и обнимать изо всех сил, прижимаясь к груди.

– Дай! – говорит Серёжа, берёт мою руку и несколько раз несильно даёт Максиму пощёчину. По выражению Максима, получается сильно.

– За что? – говорит он, улыбаясь нам.

– Чтобы не расслаблялся!

Тут же обнимаю Максима и пытаюсь холодными ладошками охладить покрасневшие от ударов щёки. Серёжа смеётся над нами и ругается на Максима. Очень заботится и боится, что друг может сдаться. Но я не дам тебе это сделать, Свобода.

Скоро Серёжа уходит к себе, а Максим ведёт меня до кровати.

– Давай-ка, ложись.

– И ты?

– И я.

Он укрывает меня одеялом, целует в макушку раз пять, как будто одного раза не достаточно. Ну, да, недостаточно.

– Оставайся навсегда, – говорит он и уходит к себе. Надеюсь, он борется с желанием остаться рядом со мной.

19 мая, суббота, день концерта

Стою за кулисами и жду своего выхода. Первый раз я отчётливо понимаю, что песня обо мне. И о нём. Обо всём том, что я чувствую в последнее время, и о страхе, чтобы сделать шаг вперёд. Главное – не забояться прямо сейчас.

– Крис, – зовёт он.

– А?

– Всё получится?

– Ага.

Смотрю на Максима, запоминаю его лицо перед собой и врезаю себе в память, чтобы не волноваться. Выхожу на сцену. Вижу сотни белых роз на полу и микрофонную стойку. Пою.

«Посмотри, я перед тобой».

***

Зал аплодирует, я выдыхаю. Фадеев доволен. Я выслушиваю мнение всех членов жюри и ухожу с улыбкой на лице и небольшим волнением.

Он стоит в том же месте, откуда я уходила, и улыбается.

– И что это было за лучшее выступление в мире?

– Макс, – смущённо говорю я.

– Я серьёзно. Крис, – говорит он и аккуратно уводит меня в угол, где стоит большая не функциональная колонка.

– Ты чего?

Он уже более грубо прижимает меня к этой колонке, я оказываюсь в полусидячем положении между ней и его телом.

– Чёрт, Кошелева, – говорит он и резко тянет меня за верх шортов, чуть ли не полностью захватывая эту чёрную ткань и прикасаясь пальцами к моей коже прямо под ними. Чувствую напряжение внизу живота и еле сдерживаю стон.

– Скажи мне «да». Я тебя прошу. Ты же тоже хочешь.

Он первый раз так сильно возбуждён, что его речь пылает как огонь, опаляя все мои жалкие попытки сопротивляться ему. Моя одежда уже наполовину в его руках, а ведь мы всё ещё стоим за кулисами на виду у людей. Хоть мы и спрятаны сейчас ото всех глаз, но любой может пройти мимо и увидеть, как мы оба вспыхиваем друг от друга.

– С чего ты взял, что я хочу? – шепчу я, пытаясь дышать ровно.

– Ты пять минут назад кричала, что у тебя нет сил.

– Эта песня не о тебе.

– Ага, ты бы ещё моё имя туда вставила и отрицала бы, что она обо мне.

– Наглый какой.

– Крис, я тебя хочу, – шепчет он мне на ухо, прикасаясь влажными губами к коже.

– Прямо сейчас. Всю тебя.

Сжимает одной рукой шорты, другой – водит по моей шее. Как долго я ещё смогу сопротивляться? Кажется, больше не могу.

– И где ты меня хочешь? Прямо здесь? – говорю я и сама удивляюсь своей уверенности. Он закусывает губу. Ему это нравится.

– Какая ты горячая, боже.

Больше нет сил. Как же хочу его поцелуев. Прикосновений. Мурашек от того, как он нежно водит своими пальцами по моей коже. Хочу его. ДА!

– Хочу, чтобы ты уже снял с меня эти чёртовы шорты, Анисимов.

– Кри-и-ис.

– Так что, прямо здесь?

Он приходит в себя.

– Есть одно место.

– Ты готовился, что ли?

– С такой, как ты, нужно быть во всеоружии.

– Ух ты. Неужели?

Он берёт меня за руку и ведёт (очень торопливо) куда-то по коридору, где располагаются наши гримёрки. Подходим вместе к одной из самых дальних дверей, он останавливается, я тоже.

– Надеюсь, там нет камер, – говорю ему, улыбаясь.

– Надеюсь, нет. Не знаю.

– Плевать, – отвечаю и, прижимаясь к нему, толкаю дверь.

Мы оказываемся внутри, он находит и задвигает защёлку, на мгновение отрываясь от меня, но возвращается опять. Я не могу больше терпеть – впиваюсь ему в губы, как будто он – моя последняя капля воды в жаркий день. Чувствую теперь его всего. Дыхание, прикосновения, влажные губы. Схожу с ума от его запаха.

– Макси-и-им…

– Тише, – говорит он и поцелуем заставляет меня замолчать.

Первое, что он делает – расстёгивает и срывает мои шорты. За ними на пол летит вся остальная наша одежда, и я уже не замечаю ничего вокруг, когда он укладывает меня на какой-то диван и зацеловывает всё моё тело. Жарко. Прогибаюсь в спине и издаю негромкий (или громкий) стон, когда он снимает моё бельё. Его поцелуи переходят в лёгкие покусывания. Как же хорошо.

– Кри-и-ис, – протягивает он, закусывая губу и нависая надо мной.

Слышу вдруг стук в дверь, и меня ещё сильнее возбуждает эта ситуация. Плевать. Во все тяжкие.

– Занято, – настолько громко, как могу сейчас, говорю неожиданному гостю и смотрю на Максима.

– Какая же ты, просто слов нет, – шепчет он и опускается ниже. Ох!

– Какая?

– Горячая. И вся моя.

И мы открываемся друг другу с новых сторон. Сегодня я и он – это мы. И пусть бы это никогда не кончалось. Официально – Максим Свобода, я готова быть твоей на веки вечные, что бы ни случилось. Только попробуй отделаться от своей Кошки.

– Я тебя тоже никому не отдам.

Комментарий к Глава 14

Я немного припозднилась с продолжением, но глава получилась достаточно объёмной и какой-то такой… милой, хоть и напряжённой порой. Надеюсь, что вам понравилось. Спасибо, что читаете. Благодарю и радуюсь абсолютно каждому из вас хх

========== Глава 15. Максим ==========

19 мая, суббота, день концерта, гримёрка

Лежу на каком-то диване в чужой гримёрке и понимаю, что вот же она – с растрёпанными волосами, румяными щеками и сбивчивым дыханием – лежит рядом. Моя девочка с каре, которая всеми силами пытается мне доказать, что уже не маленькая совсем. И ей каждый раз это удаётся. Она смотрит на меня своими восторженными тёмными глазками и перебирает мои волосы. Ловлю себя на мысли о том, что мне хочется её всё больше с каждой пролетающей мимо секундой, но знаю, что через две недели мы будем полностью свободны. Она аккуратно целует меня в шею.

– Крис, надо идти. А то мы отсюда никогда не выйдем, если ты продолжишь в том же духе.

Хмурится и смотрит на меня.

– Как хочешь.

– Я очень хочу, но ещё общий номер и церемония. А потом в башню.

– И всё.

– Я что-нибудь придумаю, чтобы ты не скучала, – говорю я и подмигиваю ей.

Она игриво улыбается и начинает натягивать свои шорты. Стоит спиной ко мне и медленно тянет их наверх. Ох уж эти шорты. Встаю с дивана, подхожу к ней сзади и шёпотом говорю:

– Ты такая красивая у меня.

– У тебя.

Не могу ею налюбоваться. Каждое её движение или взгляд вне этой комнаты будут напоминать мне именно об этом моменте. О её кремовой спине, коротком взъерошенном каре и аккуратно очерченных линях бёдер, позвоночника и ключиц. Крепись, Максим, ещё две недели.

Мы стоим друг напротив друга, готовые выйти наружу. Она поправляет волосы и расправляет футболку.

– Нормально выгляжу?

– Ты выглядишь так, как будто у тебя только что был секс.

– Замечательно, – говорит она и закатывает глаза. Но почти сразу же широко улыбается, потому что её внутренний чертёнок доволен. Открывает защёлку и аккуратно выглядывает в коридор.

***

Остаётся совсем немного времени, чтобы нас накрасили и переодели для общего номера. Серёжа многозначительно смотрит на нас, когда мы забегаем в гримёрку, но не говорит ни слова.

Я отправляю Кристину на сцену и через какое-то время слышу её партию. Когда выхожу я, замечаю её мимолётный взгляд на себе и еле заметную улыбку. В остальном – держится прекрасно до самого конца.

***

Мы, как и четыре недели подряд, стоим в одну линию с ребятами, пока Паша объявляет результаты голосования. Кристина лидер в нашей команде. Ловлю её взгляд и улыбаюсь.

– На этой неделе меньше всего голосов в команде Мальфа получили…

Экран начинает выстраивать наши имена в нужном порядке, и я вижу, что на последнем месте…

– Женя Майер и Максим Свобода.

Слышу недовольный гул зала и смотрю на Крис. Она слишком испуганно глядит на меня.

– Всё хорошо, – говорю ей и иду к центру сцены, чтобы Фадеев сделал свой выбор между мной и Женей. Не хочу хвалиться, но все же знают, что между мной и Майер он не будет выбирать.

– Я удивлён не меньше вашего, – начинает Фадеев. – Но мне придётся сделать этот выбор. Вы сами понимаете, Макс, Женя. В этот раз я, как и всегда, положусь на выбор телезрителей. Ты на последней строчке, поэтому, Макс, ты уходишь сегодня.

Секундная тишина и очередной недолгий гул зала.

– Женя, возвращайся к ребятам, а ты, Максим, хочешь что-нибудь сказать? – говорит Паша.

А хочу ли я что-нибудь сказать? Беру микрофон.

– Спасибо каждому, кому зашло то, что я делаю. Спасибо моим друзьям и семье, я вас люблю.

Отдаю микрофон и разворачиваюсь к ребятам. Мне разрешено обняться с ними, но не слишком долго. Первое, что вижу – её испуганно-бледное лицо, которое выражает весь её страх остаться здесь одной. Обнимаюсь с остальными ребятами и подхожу к ней. Она обхватывает меня своими тонкими ручками за шею и утыкается мне в плечо.

– Мартышка, ты сильная. Я буду тобой гордиться, потому что ты справишься. Мы скоро увидимся, – шепчу ей на ухо.

Я вынужден оставить её здесь и уйти за сцену. Стоит такая маленькая прямо между Родионом и Женей. Понимаю, что это полнейший ад для неё. И прямо сейчас он безвозвратно движется вперёд и проникает в её мир.

Напоследок обнимаю Серёжу, который всё ещё стоит с округлившимися глазами, и ухожу. Оставляю её там.

Я не знаю, будет ли у нас ещё возможность увидеться и сказать что-то друг другу. Не имею представления о том, как вообще поступают с уходящими из шоу участниками. Но судя по тому, что мой чемодан перед каждым концертом уже должен быть собран (по правилам проекта) и потому, что с каждой неделей у нас становится всё меньше времени на себя, я думаю, у нас не получится встретиться даже случайно.

– Максим, финальное интервью.

Каждый из ребят, покидающих проект, записывает короткое обращение другим. Я был уверен, что это обойдёт меня стороной.

– Окей, поехали.

На меня направляют камеру, а я сдерживаю себя от того, чтобы не закричать о несправедливости. Хотя никакой несправедливостью здесь и не пахнет. Просто что-то оттолкнуло зрителей от меня. И эта ситуация ужасно бесит.

– Ребята, вы сами понимаете, что после такой долгой совместной жизни я не смогу вас забыть, и вы не сможете отделаться от моего ворчания. Пиэлси, я куплю билет в твой Краснодар и приеду к тебе сразу же после шоу. Я думаю, ты будешь рад меня видеть. Спасибо вам всем за эти деньки, но я собираюсь обжираться вредной едой, пить и гулять.

Делаю небольшую паузу, потому что мне сложно говорить слова поддержки оператору с камерой, когда они должны быть сказаны ей лично.

– Крис, у тебя всё получится. Тебе не придётся стоять здесь и говорить эту странную речь, потому что ты будешь в финале. И я приду на концерт. Я верю в тебя и горжусь тобой. А если будет грустно – можешь ударить Пиэлси по лицу. Но лучше не грусти, всё равно увидишь меня через две недели, и я тебе ещё надоем. А вы, зрители, голосуйте за неё. Она огонь!

Меня сразу же отправляют вниз, к машине. Залезаю на заднее сиденье и вижу свои сумки. Так это всё? Действительно, конец, да?

Мне сообщают, что меня могут доставить в гостиницу Москвы и оставить там. Я покорно соглашаюсь, облокачиваюсь на спинку кресла, с которого как-то вытаскивал спящую Кошелеву, и вдруг ощущаю, что у меня отняли важную составляющую моей жизни.

***

Я захожу в номер, кидаю сумки на пол и иду в душ. Странно, что не нужно стоять в очереди, чтобы помыться. Странно, что я один. Вокруг царит абсолютная тишина, и никто даже не поёт. Смываю прохладной водой со своего тела сегодняшний день и возвращаюсь в комнату. Достаю из бара бутылку коньяка и стакан, сажусь на кровать. Янтарь заполняет стекло. Я хочу провести остаток дня в одиночестве и с замутнённым сознанием. По-другому никак. Пью. Смотрю на безмолвно лежащий на тумбочке телефон, который мне отдали вместе с вещами. Он такой странный – как будто и не мой совсем.

Пишу сообщение ребятам из группы в общий чат – «Чуваки, меня выперли». Звоню маме. Разговариваем минут тридцать, я обещаю скоро приехать и прошу передать привет папе. Основное время я, кажется, только пью, потому что выходить на улицу мне пока нельзя в силу того, что концерт ещё не вышел.

Вечером включаю телевизор, чтобы посмотреть выступления. На весь гостиничный номер раздаётся пение Кошелевой. Она, правда, не понимала, что я не смогу спокойно смотреть на неё в этих шортах?

«Сука, больше нет сил! Ты не простил,

А я тебя люблю – ну, а ты, любил?».

Не отрываясь, смотрю на Мартышку. На то, как она хлопает своими пушистыми ресницами, когда слушает жюри. Улыбается каждому из них своей широкой улыбкой, а потом уходит ко мне за сцену. Убавляю звук и наливаю себе ещё.

Когда показывают церемонию моего ухода, я опять боюсь смотреть на её испуганное лицо. Замечаю, что во время моей финальной речи она глядит на Фадеева с каким-то упрёком, что ли. Экранный “я” уходит за сцену. Только сейчас вижу её слёзы и взволнованный Серёжин взгляд. Она растерянно глядит на всех заплаканными глазами. Выпиваю. Ну, потерпи две недели, Мартышка моя.

За мной с проекта выгоняют Соломону. Выключаю телевизор.

Ложусь спать ночью. Засыпаю только благодаря Кошелевой.

20 мая, воскресенье, номер в гостинице

Валяюсь в кровати до двух часов дня, потому что так давно не мог этого делать, а теперь могу. Пытаюсь осознать, что произошло вчера, и ничего не понимаю. Как такое могло случиться, что мой рейтинг так резко упал до последнего (последнего!) места? После «Девочки с каре»?

Выхожу на балкон курить.

На кого я могу рассчитывать на проекте? Серёжа, Софа, Назима. Если Крис не будет справляться, они ей точно помогут. Главное, чтобы не Родион. И не Олег. Обойдётся.

Стряхиваю пепел. Смотрю на сгорающую от солнца Москву и не знаю, что теперь делать. Куда ехать, куда идти? Я как будто отучился от привычной жизни. Выкидываю сигарету и заказываю еду в номер.

21 мая, понедельник, на одной из улиц Москвы

Часов в пять выхожу из гостиницы на встречу с ребятами из моей группы. Иду пешком по улице. Внимательно смотрю по сторонам и ловлю несколько встречных взглядов. Пытаюсь понять, насколько должна быть велика моя благодарность проекту. Сколько человек меня узнают?

– Максим! – кричит кто-то со спины, и я вздрагиваю.

Поворачиваюсь и вижу девушку лет шестнадцати. Она смотрит дикими и восторженными глазами. Приближается ко мне, а я по инерции делаю шаг назад.

– Максим, мне так жалко, что тебя выгнали. Я за тебя голосовала. И мои подруги!

– Вау, ну ты прям умничка! Спасибо тебе большое, и подругам передай от меня благодарность, – отвечаю я.

– А можно фото?

– Конечно.

Она тут же достаёт откуда-то телефон с уже включённой камерой и протягивает перед собой. Смотрю в камеру, улыбаюсь.