Текст книги "Выключаем свет (СИ)"

Автор книги: Brady Brooke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Мы все по традиции обнимаемся на сцене и слышим, что съёмка закончилась. Ребята начинают расходиться, а я ищу глазами Пиэлси, чтобы попросить его выполнить одну мою просьбу. Мне нужно, чтобы в это время рядом с ним не было Максима, а такой момент обычно очень трудно поймать – они постоянно вместе. Даже обидно становится порой.

Мне везёт, потому что Макс устремляется смывать крема, которые он вынужден терпеть на своём лице во время выступления, и переодеваться в свою любимую одежду.

– Серёж, – зову я его.

– Что?

– Мне нужна твоя помощь. Только нельзя, чтобы Макс узнал.

– Окей, слушаю.

– Мне не очень удобно такое просить, но это может сделать только твоя знакомая.

*Джимирокуай (Jamiroquai) – британская группа, которую возглавляет вокалист и автор песен Джей Кей, одни из наиболее ярких представителей британского джаз-фанка и эйсид-джаза 90-х.

========== Глава 7 ==========

29 апреля, воскресенье

В доме с каждой неделей становится всё меньше людей, но ни один из нас не может побыть в одиночестве по-настоящему. Нас всё равно слишком много. Иногда у меня получается вставать пораньше и быстро пробираться в душ, завтракать почти в одиночестве, но чаще всего за завтраком я слушаю разговоры ребят. Не имею ничего против, но вижу, как многие уже стараются отгородиться от других. И я не исключение. Но, хоть я и могу уйти на свой балкон, сегодня я не делаю это из тех соображений, что вечером нам придётся сделать кое-что более противозаконное для нашего проекта.

Я сижу за общим столом с кружкой кофе и жду, пока Максим выберется из своих снов к нам в реальность. Делаю вид, что не умею пить быстрее. Жду, жду и жду. Мне нужно дождаться, когда он проснётся, укутается в одеяло, сходит покурить на мой (ладно, наш с ним и Серёжей) балкон, поймёт, где он находится, начнёт нормальную жизнедеятельность. И тогда я могла бы уже пригласить его на встречу этим вечером. Но сил ждать больше не остаётся, и я иду в спальню. Он лежит, полностью укутанный в своё одеяло, и оттуда торчит только копна его светлых волос. Сажусь рядом с ним на кровати и кладу руку на эту сонную гору. Он начинает шевелиться и что-то бурчать. Что именно – конечно же, не слышно.

– Макси-и-м, – протягиваю я, как можно нежнее, чтобы он не начал ворчать.

Он высовывает голову из одеяла наружу, смотрит на меня сонными глазами и начинает выбираться из своих снов.

– Я ещё не встал?

– Увы, – смеюсь я.

– Хочу курить.

– Пошли.

– Может через пять минут?

– Нет, Макс, – отвечаю я и начинаю аккуратно стягивать его с кровати. Раскрываю одеяло и тяну его за руки. Сначала он не поддаётся, но потом нехотя сдаётся и встаёт.

Мы идём мимо ребят, мимо камер. На глазах зрителей, наших семей, наших друзей и Серёжи. Хоть сегодня и выходной, камеры продолжают снимать. Если им не будет хватать кадров для других дней – они будут использовать материал сегодняшнего дня. И мне теперь всё равно.

Максим садится на скамейку, а я стою напротив и смотрю, как он достаёт сигарету. Подносит её ко рту, зажимает между зубами и чиркает зажигалкой. Я так давно не смотрела, как он это делает, что не могу оторваться.

– Крис, не смотри так.

– Как?

– Ты понимаешь.

– Почему?

– Ты заставляешь меня сдерживать себя.

Моя душа покидает тело навсегда. Она вся в нём. «Ты уверена, что не знаешь ответ на этот вопрос?».

– Так не сдерживайся.

Он выпускает из лёгких дым и смотрит в окно. Кажется, на балконе немного прохладно, но моё тело горит от напряжения. Тем более тогда, когда он резко встаёт с места и оказывается напротив меня. Слишком близко. Слишком хорошо. Смотрю снизу вверх, чувствую его дыхание. Горький запах от сигареты, которую он ещё держит в руке.

– Максим, я не просила тебя сдерживаться, – шепотом говорю я ему.

– Это было очевидно.

Мне приходит в голову совершенно идиотская и спонтанная идея, но меня уже не остановить. Я аккуратно беру его правую руку, между пальцами которой зажата сигарета, подношу к губам и набираю в рот дыма (чтобы не закашляться, конечно). В его глазах непонимание и желание. Я настолько этому рада, что улыбаюсь. Выдыхаю дым так, чтобы его лицо скрылось для меня, а моё – для него. Тянусь к его губам. И целую. Пытаюсь вместе с поцелуем вернуть хотя бы частичку своей души, чтобы не было так несправедливо. Чтобы он не думал, что полностью владеет мною. Но сразу же сдаюсь. Я абсолютно твоя, Свобода.

Всей душой надеюсь, что он хочет этого так же сильно, как я. Кажется, не ошибаюсь. Он быстро тушит и выкидывает куда-то эту сигарету. Я всем телом прижимаюсь к нему и обхватываю его за шею. И мне уже мало его. Какое-то безумие.

– Главное, чтобы Серёжа не вышел на перекур, – говорит он и улыбается.

– Плевать, – отвечаю я и целую его снова. Ещё сильнее, с такой жадностью и страстью, что даже не успеваю удивляться своим желаниям. Мне так тебя не хватало.

– Тш-ш-ш, – шипит он, вглядываясь мне в глаза.

Максим убирает прядь моих волос за ухо, спускает руку до шеи и держит её там, перебирая пальцами по моей коже. Я пытаюсь отдышаться. Настолько я возбуждена. А он ещё и дразнит.

– Нельзя так много, – нежно улыбаясь, говорит он.

– Но я хочу.

– Я тоже, Мартышка. Но нельзя.

– Сегодня вечером, после интервью.

– Что сегодня вечером?

– Я думала, что если я тебя и поцелую, то сегодня вечером. И не здесь.

– Что-то я ничего не понимаю.

– Секунду, – отвечаю я и упираюсь ему головой в грудь. Надо бы собраться с мыслями.

Он смеётся и целует меня в макушку.

– Какие планы на вечер? – не отрываясь от него, спрашиваю я.

– Даже не знаю, так много дел. Неизвестно, где вообще буду вечером. На кухне или в спальне.

– Тогда не против сходить со мной на свидание?

– Серьёзно? Куда?

– Узнаешь. – Я поднимаю голову, смотрю на него. – Зайду за тобой в восемь – будь готов.

– Ух ты. Мне, конечно, нужно подумать, прежде чем…

– Эй! – восклицаю я и легонько ударяю его в плечо кулаком.

– Конечно, да, Мартышка, – отвечает он и наклоняется ко мне. – Думаю, нас уже потеряли.

Максим целует меня ещё раз. И ещё раз. Последний разок перед тем, как открыть дверь. И всё. Мы выходим с балкона. Я смотрю на него и уже начинаю ждать вечера.

Мы на земле. Уходим под лёд.

***

Не могу сказать, когда он стал для меня настолько важен. До того момента, когда я решила отойти от своего плана и поцеловать его, мне казалось, что я ещё могу отделаться от него. Но, сидя на интервью и рассказывая про события шоу, нельзя же думать про Максима Свободу? Поправочка: постоянно думать про Максима Свободу.

До обеда наше с ним расписание не совпадает, но когда все ребята садятся обедать (нас всё-таки стараются приучать к режиму и правильному питанию), мы оказываемся за одним столом. Рядом. Я чувствую себя так, как будто влюбляюсь первый раз. Ныряю в него полностью и забываю о том, что иногда нужно выплывать на сушу. Не захочу выплывать, даже если начну задыхаться.

Мне хочется, чтобы наша история проходила чуточку иначе. Без камер, без двух десятков людей вокруг и невозможности открыто говорить о том, что Максим Свобода целует меня так, что у меня не остаётся шанса поступить иначе. Но ведь это и есть мы. Мне бы очень хотелось избежать разговора с Серёжей сегодняшним утром. Благодаря Пиэлси мне удалось рассказать Серёже, что я сейчас чувствую. Мне было бы лучше, если бы он закричал и бросил трубку, но этого не произошло.

– Прости меня. Я не хочу делать это по телефону, когда ты так далеко от меня. – На этом моменте мой голос отказывался от своих обязанностей, я молчала и плакала. – Прости, я не хочу возвращаться.

– Всё?

Молчание.

– Мы можем поговорить, когда проект закончится?

– Конечно.

– Тебе так мало времени нужно было. Две недели, да?

– Ты действительно не замечал, что это произошло ещё очень давно?

– А если бы не он?

– Я не знаю, Серёж. Но он есть.

– Я не хочу тебя отпускать, малышка.

– Мне очень жаль, прости. Пожалуйста.

Я разговаривала с ним там же, где и Макс тогда. В той самой комнате, куда меня тогда завёл Пиэлси. Это помещение, задуманное как зона отдыха персонала, решает столько судеб, что оно уже должно осознавать уровень своей значимости. Серёжа пересказал мне тот их разговор, но ничего нового я не узнала.

Мы закончили разговаривать ровно в тот момент, когда в комнату зашёл Пиэлси. Он сказал, что наше время уже кончилось. И как же он был прав.

Я сижу около Максима за столом и наблюдаю за тем, как он старательно жуёт свой салат. Мне никогда не приходили мысли об измене или о том, что я могу влюбиться, находясь в отношениях. Но сейчас я пытаюсь понять – а что же делать, если ты нашёл родственную душу и не можешь оторваться от неё? Как можно винить человека в том, что он вдруг увидел кого-то, и в нём ёкнуло то самое? Тем более, если он не сразу бросился в омут страстей, а переждал на бережочке, осторожно наблюдая за этим «новым». Так что же делать после того, как ты переждал столько, сколько смог? Когда у тебя нет пути назад, к той девушке, которая жила без этого светловолосого Владивостокского кота. И даже когда ты рассказываешь всю правду человеку, которого придётся потерять в той или иной степени, тогда ты имеешь моральное право радоваться? Хотелось бы знать. То, что я испытываю облегчение от разговора с Серёжей, характеризует меня как плохого человека?

– Крис? – тихонько зовёт он.

– Всё нормально.

Я утыкаюсь ему в шею и вдыхаю запах моря. Моего моря.

***

Мы с Пиэлси договариваемся, что к восьми часам в той самой секретной комнате всё будет готово для нашего свидания. Я не могу найти слов благодарности для него, потому что он рискует не столько собой, сколько своей знакомой. В случае, если нас застукают, я, конечно же, беру всю вину на себя. Хоть и ума не приложу, как могла бы это провернуть одна. Мы с Максимом проводим весь оставшийся день рядом – едим, разговариваем, пьём чай, смеёмся, поём «Девочку с каре», танцуем. Мне даже начинает казаться, что ему не нужно никакое свидание, но я расслабляюсь, когда он садится ко мне на кровать и шепчет на ухо:

– Ещё нет восьми? А то я очень хочу тебя поцеловать.

Я округляю глаза как дурочка и оглядываю спальню. Кажется, что все слышали это, но рядом никого нет, кроме него. Он хитро улыбается и смотрит на меня.

– Наверное, мы можем не ждать эти пятнадцать минут, – говорю я.

– Думаю, что да.

Завтра у нас практически свободный день, потому что после концерта в реалити показывают, как мы отдыхаем, встречаем гостей и веселимся. Благодаря этому дню без репетиций мы с Максимом можем позволить себе отлучиться на пару часиков. Хотя, конечно, мы не можем. Но нам этого очень хочется.

Я встаю, беру его за руку и веду к выходу из квартиры. Он послушно идёт за мной, периодически толкая меня в плечо и смеясь. Мы подходим к двери в комнату отдыха и видим, как оттуда выходит Даша – та самая девушка, которая знакома с Серёжей и работает на нашем проекте.

– Привет, – здороваюсь я. Мы видимся с ней второй раз. Наша первая встреча произошла тогда, когда мы обсуждали детали сегодняшней встречи.

– Привет, ребята. – Она многозначительно смотрит на нас. – Я надеюсь, что всё пройдёт хорошо. Все уже разошлись, а я вернусь через пару часов. Я постучу.

– Прости, что втягиваем тебя.

– Не волнуйтесь, всё нормально. Серёжа умеет уговаривать.

– Спасибо, – отвечаю я, широко улыбаясь, и завожу Максима внутрь, не давая опомниться.

Мы внутри. Он смотрит сначала на меня, но потом переводит взгляд на стол – там стоит небольшая бутылка коньяка, стаканы, лежат шоколад, фрукты и какие-то закуски. Вижу по его взгляду, что он оценил Дашины старания. Я на минуту зависаю и перечисляю правила, которые нам сегодня предстоит нарушить. Общение с сотрудниками – это раз. Выход за границы квартиры куда-то, кроме балкона – два. Распитие спиртных напитков (самое страшное) – три. Наше долгое отсутствие, а, следовательно, невозможность быстро записать какое-то интервью или поехать на студию (мало ли) – четыре. Нам хана.

– Крис! Ты что? Как это?

– Я подумала, раз мои желания слишком детские, то твоя бутылка коньяка подойдёт для подарка?

– Боже, Крис, ты такая…

Мне хочется прижаться к нему и не отпускать, но я почему-то не делаю этого. Я закрываю дверь на защёлку и подхожу к столу.

– Надеюсь, ты рад?

– Крис, ты чудо.

Он подходит ко мне сзади, обхватывает за шею и целует в макушку. Может спуститесь чуть ниже, Максим Дмитриевич? Я разворачиваюсь к нему, и мне вдруг становится неловко. Я не продумывала эту встречу полностью, поэтому не могу понять, что сейчас делать. Не могу понять, поэтому говорю:

– Нальёшь?

– Садись, – отвечает он, расплываясь в улыбке.

– Хорошо, что я не сказала тебе заранее. А то подумала бы, что ты только из-за коньяка согласился.

– Предусмотрительно.

Он открывает бутылку, вдыхает аромат напитка и опять улыбается.

– Кошелева, надейся, чтобы нас не выгнали.

– Только маленько наливай.

– Я тебе наливаю очень маленько, не рассчитывай.

Максим протягивает мне стакан и сам садится рядом. Я подгибаю ноги и полностью поворачиваюсь к нему. Мне так нравится видеть его довольным, пусть даже и под угрозой ухода с шоу (или что там с нами могут сделать?). Пусть даже он и смотрит на этот стакан с большей нежностью, чем на меня.

– Хочу выпить за тебя. Хочу, чтобы ты выиграл и всех уделал.

– Крис, – улыбаясь, произносит он.

– Макс, – отвечаю я.

Он выпивает свою порцию коньяка, не закусывая, и отставляет стакан. Я пью. Жмурюсь. Хоть у меня и было налито раза в три меньше, кладу в рот кусочек яблока. Чувствую тепло от алкоголя. Мне не приходилось напиваться часто, но в те разы, когда мы с друзьями устраивали вечеринки, бокала вина мне хватало, чтобы начать нести всякую несусветную чушь. Надеюсь, этого не произойдёт, если Максим вдруг поделится со мной своим драгоценным коньяком.

– Какие планы? – спрашивает он и притягивает меня за талию к себе.

Я опять слышу его дыхание и чувствую его на себе. Максим дотрагивается до моей шеи, и мне уже плевать на то, что я собиралась с ним говорить о чём-то. О чём? Я протягиваю ноги так, чтобы они лежали по обе стороны от Максима. Он ухмыляется и легонько касается моей кожи своими пальцами.

– Не дразни меня, я же хотела поговорить, – говорю я, но, кажется, тело говорит о другом. Кошелева, соберись.

– Так говори. – Он наклоняется ко мне и произносит слова так, что невесомо касается моих губ. – Крис, говори.

– Ненавижу тебя, – смеясь, отвечаю я и держусь из последних сил.

Он тянется через меня за коньяком и отпивает прямо из бутылки. Кажется, он и правда не собирается делиться со мной, поэтому я укоризненно смотрю на него и забираю бутылку. Делаю небольшой глоток. Вкус стал ещё более горьким. Но я стараюсь не жмуриться, и, кажется, у меня получается. А то опять будет говорить, что я маленькая. Отставляю бутылку.

– Как дела с Серёжей? – спрашивает он.

– Мы разговаривали сегодня.

– И что решили?

– Я сказала правду.

– Что ты рискуешь ради нашего свидания местом в проекте?

– Почти. – Я улыбаюсь. – Я попросила прощения.

Кажется, этого достаточно, чтобы он понял суть разговора.

– Наверное, нужно поговорить про то, что сейчас происходит.

– Тогда лучше выпить.

– Ма-а-акс, – протягиваю я, смеясь. – И что мне с тобой делать?

Ещё один глоток. Сознание не намерено больше оставаться со мной.

– А что это было с Майер такое, а?

– А что было?

– Вы обнимались! И танцевали. И на нашем балконе запирались!

– Никто не запирался нигде, Мартышка. Ты поверила, что она мне нравится?

Я хмурюсь, потому что даже одна эта мысль меня раздражает. Бесит. Делаю ещё глоток.

– Крис, давай пока не будем пить. Хорошо?

– Ты специально хотел сделать мне плохо? С этой Майер?

– Я был в растерянности.

– Почему?

– Потому что мне очень нравилась девушка, у которой был парень. И мне казалось, что я ей тоже. Хотя бы немного. Я понимал, что мне нельзя действовать. Но очень хотелось. Но я не хотел разрушать вас.

– Это не так. Ты не разрушил бы ничего.

Ты спас меня, Максим. Утонув в тебе, я, наконец, выбралась.

– Вы были помолвлены?

– Нет, Максим. Я не понимаю, зачем он это сказал. Я не решилась спросить у него сама.

Мы смотрим друг на друга, оба пытаемся скрыть своё желание поцеловаться прямо сейчас. Срочно. Я забываю об уговоре и отпиваю ещё немного. Он, кажется, уже не против.

– Ты такая красивая, моя девочка с каре, – говорит Макс, и вдруг в помещении гаснет свет. Мы оказываемся в полнейшей тьме – здесь нет ни одного окна. Я больше не вижу его лица, а только чувствую прикосновения его рук к моим, покрывшимся мурашками от страха. Мне хочется прижаться к нему и зажмуриться, чтобы больше не видеть эту темноту.

– Ой, – вскрикиваю я. – Страшно.

– Это же просто свет, Крис.

– Да, верно. Но…

Он чувствует мой страх – моё пьяное сознание боится темноты, и я начинаю дрожать. Максим, не говоря ни слова, нащупывает моё лицо и невесомо целует.

– Тише, – говорит он шёпотом.

Целует в губы, и я чувствую, что это моё спасение. От темноты, от страха, от всего, что меня пугает. Тянусь за его губами, чтобы получить ещё немного спасения. Но он отстраняется и легонько покусывает мою шею. Я вздыхаю. Не так, как обычно, слишком громко. Он улыбается, я чувствую это кожей.

– Ты знаешь, с кем будешь петь на следующем концерте?

– Нет, конечно. Откуда?

– Я же знаю, – говорит он.

– Мы поём? Вместе? Да? Макс?

– А ты хочешь?

– Петь с тобой?

– Ну, мы же про концерт. О чём ты думаешь, Крис?

– Нельзя дразнить.

– Можно.

Кусает мои губы.

– Я хочу петь с тобой.

– Девочку с каре?

Тянет легонько за волосы, чтобы… чтобы я потеряла дар речи?

– Да-а-а.

– Тогда будем петь.

Включается свет. Вижу его довольное лицо.

– Вот ты и не боялась совсем.

– Спасибо, я была рада так не бояться.

– Может, тогда выключим свет?

Я не успеваю ему ответить, как раздаётся стук в дверь.

– Уже? Два часа прошло?

– Не знаю, – говорю я и встаю.

Иду к двери, открываю её и готовлюсь просить у Даши ещё часик времени. Но за дверью не Даша.

– Крис? Кто там? – спрашивает Макс, видя моё испуганное лицо, и подходит ко мне.

– Добрый вечер. Выходите отсюда оба.

Комментарий к Глава 7

Немного припозднилась с продолжением, но я всё ещё здесь. Глава получилась про чувства. Первый раз я не могла контролировать события этой части – они, как и в жизни, возникали внезапно. Правда, очень странное чувство. Здесь Крис и Макс делали всё то, что хотели сами. Мне было трудно вмешиваться в их идиллию.

Желаю приятного чтения и надеюсь, что вы напишите свой комментарий внизу. Буду благодарна и, скорее всего, расскажу об этом всем своим друзьям.

========== Глава 8 ==========

Третья неделя

30 апреля, понедельник

Играет будильник. Я просыпаюсь и сразу смотрю на соседнюю кровать – Максим пытается ещё больше укутаться в своё одеяло, чтобы не слышать ничего вокруг. Кажется, что скоро он и сам станет одеялом. Встаю и иду в душ. Теперь я понятия не имею, что нам делать. Вчерашний вечер был таким идеальным, но его перевернули с ног на голову. Я всё ещё помню, как открываю дверь, и моя улыбка сходит с лица. Помню, что чётко осознаю, как мы подвели Дашу и Серёжу. После того, как нас выставили за дверь и вернули в квартиру, мы не знали, как себя вести. Нам не сказали ни слова. Наступило затишье. И это пугало. Максим пообещал поговорить с Серёжей, когда тот вернётся со студии, но к этому моменту я уже спала.

Выхожу из душа – в квартире начинается оживление, ребята просыпаются. С полотенцем на голове иду прямиком к его кровати и сажусь рядом с ним. Он уже скинул своё одеяло, и сел. Маленькие утренние успехи Максима.

– Ты ещё без микрофона? – спрашиваю его. Вообще правила гласят, что нам нужно надевать его сразу после пробуждения. Но так как я не отличаюсь особой разговорчивостью и вообще торопилась в душ, то пока я без микрофона. Сразу после разговора я надену его – не хочется опять рисковать.

– Без.

– Ну что?

Он наклоняется ко мне и говорит на ухо:

– Такое дело. В той комнате никогда не было камер, и Даша знала про это, поэтому они с Серёжей там… тоже свидания всякие устраивали.

Он улыбается и закусывает губу. Стараюсь не смотреть слишком долго.

– Но оказалось, что камера там была, просто она не работала. И вчера, когда нам выключили свет, там просто что-то проверяли, устанавливали. И вот свет включили, камера заработала, а там мы.

– Ой.

– Да уж, такая вот история.

– А как они с Дашей поговорили?

– По телефону, – говорит он как можно тише. – Её оштрафовали. Посмотрели по камерам в холле, где выход на балкон и лифт, что она нам дверь открыла. Ну, короче, и ей досталось. Она сказала, что там все очень агрессивно настроены. Говорят, что камеры поставят на балконе, и увеличат количество операторов.

– Максим, что делать теперь?

– Всё нормально будет, всё хорошо. Только ещё кое-что – нам теперь вообще нельзя за пределы квартиры выходить. Ну, мне можно на балкон покурить. А тебе нет. Мне вчера это сказали.

– Разговаривать хотя бы можно?

– Мы можем попробовать. Наверное, под камерами нам можно делать всё. Это же шоу. Им понравится.

– И как на той неделе – будут голосовать за тебя и меня. Я заметила.

Максим кивает и уходит курить. Один. Я надеваю микрофон и иду завтракать.

***

Вечером нам приносят кучу бургеров, суши, мармелада и другую вредную еду, которую мы попросили. Все ребята собираются в кухне и накидываются на самое вкусное, что мы ели за эти две недели. Максим сидит напротив меня. Мне так важно знать, где он находится, что, даже находясь в курсе его местоположения, я ищу его глазами. Мы оба в каком-то недоумении от произошедшего, но нас спасает то, что наши взгляды могут сказать всё за нас. Мы выражаем свои чувства в каких-то маленьких и незначительных ни для кого действиях. Между нами на столе стоит упаковка с картошкой фри, и мы одновременно тянемся к ней, не сговариваясь. Я встречаю его взгляд, который говорит «давай, поиграй со мной» и начинаю смеяться. Он тянет эту упаковку на себя, не давая мне взять свою законную картофелину, и вскидывает брови. Я не отступаю и забираю у него вазу с его любимым мармеладом. Удар ниже пояса – он округляет глаза, когда видит, что я начинаю есть его мармеладных мишек.

– Кошелева…

– Не балуйтесь едой, ребятки, – проходя мимо, говорит Серёжа.

Смотрю на него, пытаясь понять, насколько он рассержен. Но по нему не скажешь, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

Когда я заканчиваю есть, вижу, как Максим обходит стол и подходит ко мне. Чувствую его прикосновение – он обнимает меня за плечи и прижимается всем телом.

– Ты же помнишь, что нас снимают? – спрашиваю я, а сама вдыхаю его запах и закрываю глаза от удовольствия.

– Плевать.

Если он рядом, то мы со всем разберёмся.

1 мая, вторник

Когда сегодня на собрании нашей команды нам всем раздают номера – выясняется, что дуэта с Максимом у нас не будет. Мы переглядываемся. Макс пытается поднять эту тему, но ему отвечают, что на ближайшем концерте нашу песню исполнить пока невозможно. У него общий номер с тремя ребятами с песней на английском – и это худшее, что могло произойти для него, хоть и должно было когда-то. Он не любит петь на английском и не хочет этого. Я пытаюсь ободрить его, но сразу после разбора номеров он говорит, что хочет курить, и уходит.

2 мая, среда

Мы уходим ото всех в репетиционный зал, чтобы дописать песню, пока ребята завтракают. Макс сам это предложил, и это его самый ранний подъём за всю историю проекта. Нам хочется поскорее довести «Девочку с каре» до идеального состояния, чтобы показать Фадееву. Я лежу на его плече, пока он в наушниках пишет музыку на своём планшете. Слышу тихое жужжание нот и напеваю слова песни. Максим сегодня надел мягкий вишнёвый костюм, собрал хвост и теперь кажется таким домашним, что я опять забываю про камеры и на протяжении минут двадцати лежу на нём. То на плече, то ложусь на спину и кладу голову ему на колени, иногда позволяя себе дёргать его за кофту или теребить его небрежный хвост. Надеюсь, что Серёжа перестал смотреть реалити.

– Послушай вот это, – говорит он мне и протягивает наушники.

Я слушаю.

– Всё, огонь. Огонь же?

– Наверно, – отвечаю я и улыбаюсь.

– Когда нам разрешат её петь – это будет самый лучший концерт.

– Даже лучше, чем сольник?

Он загадочно улыбается, и в студию входит Серёжа.

– Как успехи? – спрашивает он и садится рядом. Я тоже вынуждена принять сидячее положение и оторваться от Свободы.

– Макс музыку написал, – отвечаю ему.

– Надо поговорить.

Я, как и обычно в таких ситуациях, тянусь вытаскивать батарейку из микрофона.

– Серёж, о чём? – спрашивает Максим.

– Короче, вчера, пока вас не было, некоторых из нас собрали здесь. Может быть, вам тоже скоро это скажут, раз доверили мне. Я, как известно, могу и вам доложить.

– Ну, так что? – не выдерживаю я.

– Нам сказали, что на ближайшее время цель нашего реалити – показать зрителям, какая вы идеальная парочка. И мы должны способствовать тому, чтобы вы вот как обнимались, болтали, но сохраняли завесу тайны.

У меня нет слов, я смотрю на Максима в надежде, что он сейчас опровергнет это или сделает что-то.

– Типа для рейтингов? – говорит он.

– Да, вроде того, братан. Только непонятно, почему мы должны это делать. Вроде как нам всем тоже хочется выиграть. – Он пожимает плечами.

– Но ты, надеюсь, не собирался этого делать.

– Нет, конечно. Это уже вообще край. Тем более, вы и так контент создаёте им. Не понимаю, зачем нас приплетать.

– Всё будет хорошо, – говорит Максим, целует меня в макушку и обращается к Серёже.

– Пошли покурим?

Они оба уходят, оставляя меня в пустой комнате. Поверить не могу, что меня ввязали в эту игру.

***

В спальне уже погасили свет. Я лежу на кровати, укрывшись одеялом, а Макс сидит рядом на полу.

– А что ещё ты можешь рассказать? – спрашивает он.

– Я не знаю. Понимаешь, просто у меня ничего нет.

– Нечего скрывать?

– Мне не из чего высасывать. Я не представляю, что такого интересного произошло в моей жизни, чтобы это можно было рассказать, и люди такие: «Воу! Вот этого мы не ожидали!».

– Да, блин, в жизни ни у кого ничего интересного не произошло. Тебе нечего вообще скрывать?

– А что? Детей внебрачных в девятнадцать? Я не знаю, что? – говорю и развожу руками.

– Да я не про то. Ну, я же скрывал, например, что я злой. Ты вот, может, какую-то свою черту скрываешь просто?

– Я же не знаю. Мне никто об этом не рассказывал. Я ни у кого не спрашивала: «Слушай, какая у меня есть черта такая, противная, ну вот скажи мне?».

– Может ты вообще противная.

Я показываю средний палец и отбираю свой блокнот, который он намеревается открыть. Потому что в нём находятся рисунки, посвящённые только ему. Тебе пока рано смотреть на них, Свобода. Он выжидающе смотрит на меня с моим маркером в руке. Кидаю в него другой альбом.

– Огниво! – восклицает он. – Это типа перо вообще такое?

– Эх, сколько же я денег потратила на эти маркеры. Ты не представляешь.

– Дорогие? – Отрывается от своего рисования и смотрит на меня.

– Тридцать две тысячи потратила.

– В смысле, на сколько маркеров?

Я приоткрываю большой заполненный пенал, он с горящими глазами заглядывает туда.

– И они все такие?

– Да.

– Балдёж! Слушай, так это же прям перо. Первый раз в жизни таким пользуюсь.

Никто и не замечает, что Макс ещё больше ребёнок, чем я в свои девятнадцать. Такой прекрасный любопытный ребёнок. Беру свой любимый маркер и показываю ему, как он пишет на бумаге. Максим отбирает его и начинает рисовать теперь им. Я молча наблюдаю.

– Привет. – К нам подходит Руслан. – Как поживает ваше физическое «я»?

– Да хер его знает, – отвечает Максим, продолжая рисовать.

– Главная мразь страны рисует цветочки, – говорю я.

Не могу оторвать от него взгляда, не могу посмотреть на Руслана, который адресует мне реплику. Просто не могу. Смотрю на его руки, на то, как он водит маркером по бумаге. Мне хочется его прямо сейчас, но у нас с ним тоже появилась договорённость – мы оба стараемся максимально не показывать, что между нами что-то есть. Не знаю, получается ли, но нам не хочется быть частью чьего-то плана.

– Не, просто по глазам же видно, что я злой.

– А почему ты злой?

– Меня не удовлетворяет мир, – отвечает Макс и показывает мне блокнот. – Это красиво?

– Фиолетовый – цвет психов.

– Да? Так я же даже не смотрел, что выбираю.

– Ты сначала нарисовал цветочки, а сейчас, таким ярким красным, кровавым цветом рисуешь окно – хочешь выбраться.

Они перебрасываются парочкой фраз, а я стараюсь перестать улыбаться, когда Максим облокачивается на мою кровать, но всё ещё находится в паре сантиметров от моих ног.

– Я не понимаю, почему за тебя топят, почему у тебя первый рейтинг? – спрашивает он.

Опять развожу руками.

– Я знаю, почему, – говорит Руслан. – Они не считают тебя девушкой, они считают тебя девочкой.

– Ну, вообще да. Умная мысль со стороны Руси.

– Тут же у тебя нет никаких любовных историй? – спрашивает Руслан. Кажется, он один из первых начал достигать цели проекта и сводить нас. Удачи, Руслан!

Макс отворачивается.

– Нет, – отвечаю, как можно более уверенно, и мимолётно смотрю на него.

– Ну вот.

Руслан на протяжении всего разговора стоит около нашей ямы, но, кажется, ни Макс, ни я его уже не замечаем.

– Ты реально не рассматриваешь возможность с кем-то здесь задружиться? – спрашивает Свобода.

– Нет, ну типа будет вообще супер мега круто, если, допустим, с тобой или с Софией мы продолжим общаться. Дэни мне очень нравится. Мальчик он просто шикарный.

Максим держит большой палец вниз и корчит гримасу.

– Очень хороший мальчик! – восклицаю я и начинаю кидать в него свои маркеры.

– Ну, чем? Чем? Объясни! Можешь мне объяснить, пожалуйста? Ну, растеряешь дорогие маркеры.

– Он реально всё делает искренне, смотрит и говорит. Без задней мысли.

– Я знаю, знаю, что он говорит и думает хорошие вещи, добрые, спокойные, – отвечает Макс и помогает собирать мне маркеры, которые оказались на полу.

– И тебя это бесит.

– Что меня бесит?

– Что ты так не можешь.

– Я так могу. Я так и делаю.

– Да, просто ты говоришь о плохом, а он видит хорошее во всём.

– Просто он ещё не понимает, какой этот мир на самом деле.

3 мая, четверг

Ближе к вечеру к нам приходит Катя Варнава, чтобы провести с нами рубрику «вопросы-ответы». Все собираются в общей зоне, мы сидим отдельно – через пять человек друг от друга. Как вам такое? Тут на экране высвечивается очередной вопрос, и Катя читает:

– Родион, видишь ли ты себя парнем Кристины Кошелевой?

– Я вообще себя вижу уже чьим-нибудь парнем. Когда-нибудь. Ну, Кристинка, конечно, клёвая. Но я тихонько просто стою в сторонке. Мне вообще судом запретили к ней приближаться.

Родион пытается отшутиться, но я начинаю вспоминать слова Софы, когда ей показалось, что он проявляет ко мне симпатию. Я, кажется, не замечаю никого и ничего вокруг, кроме Свободы. Вижу его довольное лицо и улыбаюсь сама. Он первый раз настолько светится, что я стараюсь запомнить каждую секунду этого момента, каждое его движение. Он выглядит как гордый кот, который владеет своей кошкой и не планирует её никому отдавать. И я не собираюсь тебя никому отдавать, даже не надейся.