Текст книги "Косая Фортуна (СИ)"
Автор книги: Botsvana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Случайно… Ничего не помню…
– Если ничего не помнишь, то откуда знаешь, что случайно? Колись, пока я не заскучал.
– Командир, ты ж меня знаешь, я чужого не беру, своим горбом мелочишку на жизнь зарабатываю, – жалобным сипловатым голосом проговорил мужчина.
– Про мелочишку будешь соседской бабушке заливать. За кем топтал, Карнаусый? Кто тебя нанял? И не серди меня, а то на базу доставлю, там уже другой разговор пойдет.
– Ну чё ты, чё ты, командир… Чё сразу на базу… Дай отдышаться хоть. Какой сейчас месяц идет?
– Октябрь.
– То-то я чую, что в сон меня клонит. Скоро в спячку впаду.
– Впадешь, когда я тебе разрешу. А сейчас рассказывай все, что знаешь.
– Да тут делов-то на три кната и стопарь огневиски. Мужик один попросил за сыном последить. Говорит, наследник от рук отбился, с кем попало связался, долгов наделал. Ну, я и пас его… Но мужик и сам, видать, крученый да меченый. На палочке аж три кольца! Хотя по виду не скажешь. Благородный такой, холеный, в руке палка со змеей серебряной. Такая тыщ пять, наверное, стоит! Не меньше…
– Что узнал о наследнике?
– Тьфу на него совсем, – мужчина презрительно сплюнул на пол. – Педрилой оказался, втихаря с другим таким же голубком встречался, и вместе в постели кувыркались. Но вот больших долгов за ним не водилось, работал серьезно и попутно учился. А с папашей у них ладу не было, это точно. Другой раз так ругались, что готовы были убить друг друга.
– Значит, ты здесь уже несколько месяцев сидишь? А чего на улицу не выбрался?
– Да как тут выберешься, все плотно закрыто, что окно, что дверь, да еще чары охранные. Если в человека перекинуться, то куда я голый пойду? Хозяин прибежит и в кутузку сдаст. А ваши следаки все жилы вытянут, все нервы вымотают, прежде чем отпустят. Да еще воспоминания сольют, а это мой хлеб. Мальчишка-помощник как увидел, что аптекарь черепушкой к ступеньке приложился, так ваш патруль вызвал, а сам деру дал вместе с моей одеждой и палочкой. Я все надеялся, что вскоре люди придут, я бы тогда к чьей-нибудь мантии прицепился да и был таков. Но никто не приходил, цветы засохли, я от обезвоживания в спячку впал. Раз проснулся – тут женщина хозяйничает, мебель, вещи разные собирает. Я обрадовался было, но как увидел, что она с домовым эльфом заявилась, так зарылся в листья по самую спинку, только чтоб ушастый меня не увидел. Эти твари страсть как нашего брата таракана не любят, щелк своими кривыми пальцами – и все, нет тебя. Притворился я сушеной сливой да и снова в спячку впал.
– Значит так, Карнаусый, мне надо знать, что ты видел в этой комнате, ты сейчас расслабься, а я твои воспоминания соберу, давай, все детально в мозгах прокручивай. Дружка нотариуса знаешь? Кто такой? Как выглядит, где живет?
– Гы-гы-гы, – хрипло засмеялся анимаг. – Да уж сразу признал, известная личность, а ты сроду не догадаешься! Эти воспоминания я тебе за так не отдам, они дорого стоят, я в любой газете за них сто тыщ могу взять…
– А если я тебе сто тыщ выложу, отдашь?
– За сто? Подумать надо… А вот за двести точно отдам!
– Карнаусый, зачем тебе такие деньжищи? Что ты с ними делать будешь?
– Дом куплю! Большой! С садом, эльфами и белыми павлинами.
– Это где ж ты такой дом видел?
– А мужик тот, что меня нанял, дом гоблину заложил, а выкупить не может. Вот я продам воспоминания и тот дом выкуплю у ростовщика для своей семьи.
– Вот уж раздолье тебе будет, по поместью в тараканьей шкуре ползать! Тебе напомнить, что домашние эльфы сильно не любят насекомых, а павлины как раз наоборот?
– Не твое дело, командир. Сам разберусь. Может, мне надоело всю жизнь тараканом оборачиваться. Хочу по-человечески пожить. Желаешь в моих мозгах порыться? Ничего не выйдет. Деньги сначала заплати.
– Ладно, ладно… Не гоношись. Хочешь еще водички? Нет? Вот стакан сейчас и пригодится. А что не хочешь отдавать, то тут уж, как говорится, и силой не возьмешь.
Прикоснувшись палочкой к виску топтуна, сержант вытянул серебристую нить памяти и слил ее в трансфигурированный стакан.
– Командир, ты уж как-то резво разошелся, у меня после твоих заклинаний голова сильно болит.
– Ну, извини. Давай поправлю. Смотри на меня!
Пристально глядя мужчине в глаза, Свенсон сделал несколько пассов руками над его теменем и, закончив, спросил:
– Как сейчас? Болит?
– Что болит?
– Голова, спрашиваю, болит?
– Чья голова?
– Карнаусый, как себя чувствуешь?
– Нормально. А чё я здесь делаю?
– Ты – внештатный сотрудник Аврората, подчиняешься лично мне, пришел с отчетом о выполненной работе, я собрал твои воспоминания об отслеженном объекте. Тебе они больше не нужны. Головокружение скоро пройдет, а сейчас иди домой, отсыпайся. Когда понадобишься, я тебя найду. Дорогу домой помнишь?
– Помню. Я здесь недалеко, в Лютном обретаюсь. Ну, я пошел?
– Иди.
Гермиона за все время беседы аврора и анимага не проронила ни слова. Она стояла в сторонке и внимательно следила за действиями сержанта. А когда мужчина, плотнее запахнувшись в сине-белую клетчатую простыню, ушел, спросила:
– Ты лишил его всех воспоминаний?
– Всех, в которых так или иначе фигурирует Гарри.
– Но на корректировку памяти необходимо иметь разрешение, иначе это можно расценить как незаконное вторжение в неприкосновенное сознание свободной личности.
– Иногда в служебных целях возможна легкая корректировка внештатным сотрудникам, чтоб лишнего не болтали. А с этого дня Карнаусый – мой личный агент-осведомитель, ты же сама слышала. На этот счет существует приказ временно исполняющего обязанности начальника оперативной службы спецотряда, то есть мой. Пока устный, но, – Молчун глянул на часы, – через пять минут он будет написан и заверен печатью.
Молодые люди обменялись номерами телефонов, вернули ключи от запертого помещения официанту и, воспользовавшись каминной сетью, отправились каждый в свою сторону.
========== 10. Осень 2002г. (продолжение) ==========
Осень 2002 г. (продолжение)
– Они снова не пустили меня. – Нарцисса Малфой рухнула на постель, даже не сняв перчаток и туфель.
Горничная бросилась к хозяйке, призвала из шкафчика склянки со снадобьями и, обмахивая ее веером, принялась раздевать.
– Ах, сударыня, какое горе, – причитала она, – да как они смеют не пускать вас к сыну!
– Они всё смеют. Сейчас пришло их время. Этот наглый аврор Уизли даже не принял меня, он передал через какую-то дерзкую девчонку, что мое прошение находится на рассмотрении, и велел прийти через месяц! Когда-то он кланялся Люциусу, едва завидев его в Атриуме, а теперь не пускает меня дальше приемной.
– Госпожа Нарцисса, так может быть, господин Люциус сходит в Министерство? Он ведь знает всё и всех! Ему не откажут.
– Мэри, о чем ты говоришь? Люциус давно не служит, у него не осталось там верных людей. Люциус… – Она могла бы еще многое добавить о незавидном положении мужа, но прислуге не стоит знать всего, что накипело на душе. Женщина лишь тяжело вздохнула.
Горничная, взбив подушки и поправив одеяло, удалилась, оставив Нарциссу в одиночестве.
Под действием лекарства стальной обруч, сжимавший сердце матери, начал понемногу ослабевать, но обида за унижение и боль за сына стояли комом в горле, мешая дышать. Нарцисса снова и снова вспоминала пережитое в коридорах и приемных Министерства. Колючие взгляды, злые шепотки за спиной: «Смотри, смотри, идет. Глаза бесстыжие под вуалью спрятала и думает, что ее никто не узнает! А сама людей непростительными заклятиями мучила! Гадина». И в сотый раз: «Ваше прошение находится в стадии рассмотрения в Следственном отделе. В период расследования передачи и письма подозреваемым не положены, ждите суда».
Если бы можно было заплакать, то, возможно, слезы размыли бы плотину, перекрывающую дыхание, но Нарцисса отучила себя от этой глупой привычки еще тогда, когда в Малфой-Мэноре «гостил» Темный Лорд. Тогда можно было выжить лишь под маской. Но вот уже нет на свете этого ужасного господина, а маска осталась – плотно сковав лицо и душу, она не дает свободно дышать.
– Ы… ы… ы… – женщина пытается вдохнуть, но из горла вырывается лишь слабый хрип.
Для старушки эльфийки достаточно и его, чтобы забить тревогу. И вот уже горничная и несколько домовых эльфов суетятся около больной хозяйки, а вскоре прибывает доктор.
Нарцисса беспомощно барахтается в черной вязкой пустоте, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но не находит опоры. Ей чудится, что она тонет в яме, наполненной жидкой грязью, а рядом стоит муж и с интересом наблюдает, спасется она или нет. Женщине хочется крикнуть ему: «Как ты можешь спокойно стоять? Протяни мне руку! Ведь тебе ничего не стоит!» Но Люциус уже в отдалении. Он продолжает наблюдать за ее жалкими потугами выжить, но не делает даже попытки приблизиться.
Собрав последние силы, Нарцисса кричит от ужаса: «А-а-а!»
– Ну, вот и хорошо, – слышит она низкий бархатный голос, – а теперь, голубушка, вам надо расслабиться. Не стоит стесняться слез, я ведь доктор, вы можете мне доверять.
Неужели в этом страшном мире есть кто-то, кому можно довериться? Кто-то, кому можно рассказать о своей боли и обидах?
Слезы текут по бледному красивому лицу, и слова сами собой льются, льются, льются… Нарцисса, захлебываясь, рассказывает доктору о сыне, сгинувшем в тюрьме; о муже, который совсем не похож на того человека, за которого она выходила замуж; о знакомых, распускающих ужасные сплетни; о том, что совсем нет денег; об отчаянии и пустоте, разъедающих душу.
Постепенно поток слов и слез иссякает, и женщина обессилено замолкает. Доктор гладит ее руку, говорит тихо и ласково: «Не волнуйтесь, голубушка, все будет хорошо, я вам помогу». И Нарцисса, поверив ему, спокойно засыпает.
– Дорогуша, – обращается доктор Конрой к горничной, – возьмите этот рецепт, ступайте в аптеку… Впрочем, лучше я сам, а то вы, чего доброго, напутаете. Миссис Малфой будет спать еще долго, можете не волноваться, утром я приду и осмотрю ее еще раз. Но если случится приступ, зовите меня немедленно.
***
В коридоре Следственного отдела переполох: посетительница, ожидающая с утра своей очереди на прием к начальнику, упала в обморок. Гермиона, ставшая случайной свидетельницей происшествия, поспешила на помощь и с удивлением увидела под откинутой черной вуалью женщины постаревшее, измученное лицо Нарциссы Малфой.
Когда даму отправили в больницу и суматоха улеглась, секретарь министра без труда узнала обстоятельства происшествия. Скучающие регистраторши выложили Гермионе все, что знали: и то, что сын госпожи Малфой убил человека и потому арестован, и то, что суда еще не было, а на этапе следствия родным не разрешают переписываться с подозреваемыми и тем более что-либо передавать в Азкабан, а эта непонятливая особа все ходит и ходит. По большому-пребольшому секрету девчонки сообщили, что господин Уизли нарочно не пускает мадам в свой кабинет, потому что она когда-то отвергла его ухаживания, а теперь Персиваль не хочет с ней встречаться, потому что у него разбито сердце из-за неразделенной любви.
В печальную историю о разбитом сердце начальника Следственного отдела Гермиона не поверила, но вот то, что суда над Малфоем еще не было, хотя под следствием он находится уже несколько месяцев, ее сильно заинтересовало. Никакой печали по поводу судьбы однокашника девушка не испытывала, но это обстоятельство некоторым образом касалось Гарри и исключительно по этой причине нуждалось в прояснении.
***
Сотовая связь, каминная сеть и способности к аппарации позволили Гермионе и Молчуну встретиться в больничном коридоре буквально через несколько минут после беседы помощницы министра с сотрудницами Следственного отдела. Молодые люди, обменявшись имеющейся у каждого из них информацией и недолго посовещавшись, решили, что шанс вернуть душу Гарри с помощью его любовника хоть и невелик, но все же есть, и потому этот шанс необходимо использовать, а для этого требуется привести Малфоя в палату к Гарри. Процедура возвращения души в тело требовала больших магических усилий, времени и присутствия нескольких колдомедиков. Но для начала, дабы избежать вселенского скандала, требовалось нейтрализовать Джинни, а для этого, в свою очередь, тоже необходимо было иметь в запасе время и приложить совместные усилия. Хотя ни один из нечаянных соратников не горел желанием общаться с Драко, им пришлось скрепя сердце согласиться с тем, что Малфоя нужно вытащить из застенков как можно скорее, а дальше действовать по обстоятельствам.
Сержант Свенсон не смог получить в Аврорате никакой информации о том, почему не ведется следствие по делу «Малфой – Гринграсс», но из воспоминаний, изъятых у Карнаусого, было понятно, что Драко невиновен и, по-хорошему, за решетку надо было отправить его отца. Однако против Люциуса никто обвинений не выдвигал. Аптекарь Гринграсс в Аврорат ни разу не явился и от встречи с сержантом отказался наотрез. Стив полагал, что Малфой-старший причастен и к другим преступлениям, но, чтобы найти этому подтверждение, был необходим доступ к его памяти. Пойти официальным путем значило сдать все козыри Следственному отделу, и тогда наверняка дознаватели получат премии и награды, а кое-то и очередное повышение по службе, а оперативникам, как всегда, кроме устной благодарности от руководства ничего не светит. Причем этот путь не давал никакой гарантии освобождения Малфоя-младшего.
«Уложение для стражей узилищ, татей, душегубцев и прочих нечестивцев надзирающих» было написано так давно, что ветхие пергаменты первоисточника для повседневной работы не годились, и служители закона пользовались многократно переписанными и переизданными версиями древнего документа. Со временем смысл старинных витиеватых фраз исказился настолько, что в нынешнем виде «Инструкция по содержанию лиц, подозреваемых в свершении преступлений, в отделении предварительного заключения Азкабана» имела множество лазеек, позволяющих служителям закона обращаться с подозреваемыми по своему усмотрению. Визенгамот, разумеется, имел право потребовать отчет по делу конкретного волшебника и определить, справедлива ли была мера пресечения. Но чтобы добиться подобного разбирательства, надо было изрядно похлопотать и неизвестно сколько дождаться.
По мнению Свенсона, начальник Следственного отдела был способен предоставить многочисленные свидетельства виновности подозреваемого, а чтобы вести с ним спор, пришлось бы открыть некоторые стороны жизни Гарри. И чем больше будет шумиха вокруг дела Малфоя, тем яростнее Уизли будет отстаивать свою точку зрения, тем более что у дружка Гарри мутное прошлое, и как бы из подозреваемого он не превратился в осужденного. Так что подключать Визенгамот или руководство Аврората не стоит, лучше всего договориться с Перси напрямую, тихо и без свидетелей.
Тут очень кстати подвернулся обморок госпожи Малфой. Пока она слаба и находится в больнице, есть шанс убедить ее, что не одна она мечтает увидеть своего сына на свободе. Если действовать очень осторожно, то вполне возможно, что Нарциссу удастся убедить в виновности ее супруга. Тогда можно будет попытаться «обменять» сына на отца или хотя бы получить возможность попасть в Малфой-Мэнор, недоступный для свободного посещения. Главное – подобраться к Люциусу поближе, на расстояние прямой видимости, в этом случае уже можно будет применить санкции Аврората и воспользоваться легилименцией. А имея в пробирке мыслесубстанцию, можно будет смело идти в Следственный отдел и торговаться с Уизли насчет Малфоя-младшего.
Гермиона решила, что беседу с Нарциссой она возьмет на себя, потому что парень в аврорской форме вряд ли вызовет доверие у обиженной женщины, скорее всего, она замкнется и, может быть, совсем проигнорирует визитера. А на заключительном этапе – при разговоре с полковником Уизли – главная роль отводилась сержанту.
***
Солнце давно не заглядывало в покои Нарциссы Малфой, даже в полдень здесь царит полумрак. Плющ, буйно разросшийся за лето, совсем затянул окна, у хозяйки нет ни сил, ни желания следить за порядком. Сегодня она едва смогла встать к завтраку, а после снова слегла. Если бы не доктор Конрой, может быть, она и не дожила бы до осени.
Но Нарцисса жива. Приступы удушья хоть и случаются, но уже не такие сильные, как несколько недель назад. Доктор проведывает ее каждый день, а вот супруг не заходит вовсе. Служанка иногда сообщает, чем занимается господин, когда он дома, но от этого делается еще горше. У Люциуса на уме только дела, его не волнует ни здоровье жены, ни судьба сына.
Стоит подумать о Драко, как к горлу подкатывает плотный ком и сердце начинает стучать часто-часто. Доктор Конрой не велел волноваться, но как может мать перестать думать о сыне?
Женщина глядит на часы и невольно отмечает, сколько времени осталось до прихода целителя. Доктор – милый и добрый человек, единственный мужчина, на которого можно опереться. Он самолично готовит порошки, пилюли и настойки для своей пациентки, по нескольку часов проводит подле нее, держа за руку, и Нарцисса чувствует, как через легкое рукопожатие к ней струится чистая сила, спокойствие и уверенность в том, что скоро все образуется.
«Милый, милый Корделиус, такой добрый и застенчивый, немного нескладный, но такой надежный».
Мысли о докторе согревают сердце, но за стеной слышатся шаги – это Люциус ходит из угла в угол в своем кабинете, – и вновь на душе у женщины мрак и тоска.
Когда Люциус стал таким: злым на весь свет, мрачным и нелюдимым? Это началось давно, жизненные обстоятельства давили, сначала понемногу, потом все сильнее и сильнее, и вот муж постепенно превратился в чудовище. Однако тогда, несколько лет назад, обстоятельства давили на всех, но ведь не все такими стали. А какими они стали? На это вопрос Нарцисса не знает ответа, потому что давно ни с кем из знакомых не видится. Балы, званые обеды, пикники – все осталось в прошлой жизни, веселой и беззаботной.
«При чем здесь другие? Мы все выживали как могли и сейчас еще выживаем, потому что жизнь не стала легче, обстоятельства не перестали давить. Но это не дает права рыться в личных вещах мальчика, читать его письма, подсматривать за ним. А чтобы заложить дом гоблинам – для этого вообще нужно лишиться разума».
Может быть, супруг действительно повредился в уме? Он порой разговаривает сам с собой, постоянно оглядывается, может без причины накричать на кого-нибудь, а в другой раз так погружен в себя, что вообще ничего не видит и не слышит.
«Нет, нет и еще раз нет! Люциус нормален! Это просто обстоятельства. Он устал и немного раздражен из-за неудач с финансами, но скоро все наладится, и он станет прежним! Нарцисса Малфой не может быть женой сумасшедшего.
Что говорила та девочка, Гермиона Грейнджер? Что кто-то видел, как Люциус запустил «Ступефаем» в господина Гринграсса, но арестовали за это Драко. Эта девочка из вражеского клана, кто знает, что она задумала, нет ни одного повода доверять бывшим членам Ордена Феникса. Как ей вообще такое пришло в голову – обвинить моего мужа в злодеянии против собственного сына? Люциус ведь не умалишенный! Надеюсь… А вдруг…»
Нарцисса тогда, в больнице, не поверила ни единому слову Грейнджер, но если девчонка права, то вскоре можно стать женой заключенного. Что лучше – видеть, как досужие сплетницы тычут пальцами вслед, и слышать: «Вот, та самая, у которой муж преступник, да и вся семейка у нее гнилая. Все побывали в Азкабане: и сестра, и кузен, и сын, да и по ней тюрьма плачет, хоть она и прикидывается порядочной»? Или пусть уж они говорят: «Вот, та самая, у которой муж сошел с ума, но она не сдает его в больницу, сама выхаживает, бедняжка»?
Выходит, лучше иметь мужа – безнадежно больного тихого сумасшедшего, носить черные платья, не приглашать в дом гостей и при случае терпеть скорбные физиономии знакомых, выражающих фальшивое сочувствие, чем проводить часы в коридорах Аврората.
Нарцисса выпила приготовленную доктором настойку, чтобы унять сердцебиение, и решительно поднялась с постели. Она поняла, что можно и нужно сделать в сложившихся обстоятельствах для того, чтобы спасти сына и не потерять положение в обществе.
***
– Да, дела… – Сержант Свенсон почесал в затылке. – Как это она согласилась слить у Люциуса воспоминания? Помнится, даже слышать ничего не хотела, а тут вдруг фиал прислала и гарантий не потребовала.
– Думаю, она чем-то подстраховалась, вряд ли она отправила нам все, что имеет, – ответила Гермиона. – Памятных эпизодов должно быть много. А если она все просмотрела, то тогда имеются вторичные воспоминания и, возможно, свидетели. Значит, нам пора действовать, иначе она сама возбудит дело о незаконном удержании сына в Азкабане.
Девушка сидела на стуле в командирском отсеке штабной палатки на базе спецотряда. Молодые люди встретились по чрезвычайному поводу – Нарцисса Малфой сегодня утром с почтовой совой прислала помощнице министра письмо и маленький сосуд с нитями памяти. Необходимо было без свидетелей посмотреть его содержимое и обсудить новые обстоятельства. База спецотряда была для этого самым подходящим местом.
– И тогда всплывет информация о Гарри, – добавил сержант. – И если ее сына освободят, то захочет ли он нам помогать? Разумеется, Малфой-старший много чего знает и о заговоре, и о банде. Хотя и то, что у нас есть, тянет на большой срок. Но тот эпизод, что в фиале, можно трактовать по-разному, начиная с того, что Люциус был рядовым участником заговора, и вплоть до того, что он был всего лишь свидетелем, а на самом деле он, скорее всего, является руководителем и главарем. Гарри давно его подозревал, и, судя по всему, не зря.
– По крайней мере, эпизод в нотариальной конторе, из которого следует, что Драко арестован по ошибке, у нас имеется целиком и полностью. Значит, пора переговорить с Перси.
– Может, сначала Малфоя-старшего арестовать? Основания у нас есть. – Сержанту не терпелось начать действовать, разговоры его утомили.
Но девушка слегка охладила его пыл:
– А что будет, когда ты приведешь Люциуса Малфоя в Следственный отдел? Не получится так, что его примут, а Драко не отпустят?
Молчун пожал плечами:
– Может, и так… Но у нас же есть мыслесубстанции и неуничтожимые протоколы по каждому эпизоду! Уизли будет обязан дать делу законный ход.
– Сколько Драко уже сидит? – напомнила Гермиона. – То-то же. И «законный ход» будет длиться еще столько же. А Гарри все это время будет лежать на койке, как кабачок на грядке. – Девушка прошлась по палатке и остановилась у окна, напряженно размышляя.
– И что же делать? – спросил Свенсон и вдруг предложил: – А хочешь чаю?
Он быстро собрал на стол угощение, пояснив:
– У Люси Синички сегодня день рождения, девушки торт приготовили, попробуй.
Гермиона охотно взяла в руки чашку и поддела ложечкой сливочную розочку, но тут же положила ложечку обратно на блюдце.
– Я знаю, что делать, – заявила она. – Добавь к этим протоколам еще один, по моим воспоминаниям. Бери палочку. – И девушка повернула голову вправо, подставляя сержанту висок.
Свенсон, просмотрев в думосборе то, что вспомнила Гермиона, пробормотал несколько слов на родном языке, но и без перевода было понятно, что они означают не комплименты. Гермиона отправила в сосуд прокрученный до мельчайших подробностей памятный случай, произошедший в день рождения Артура Уизли: доблестный начальник Следственного отдела, пьяный в стельку, спит на столе, заваленном порнографическими картинками.
– Когда пойдешь к Перси, положи этот пергамент сверху, тогда он станет сговорчивее. – Девушка усмехнулась. – Это, конечно, некрасиво – делиться подобными сведениями с посторонними, да и ничего противозаконного в том, чтобы разглядывать картинки, нет. Но Перси жутко гордится своей безупречной репутацией, а неуничтожимый протокол – это как жирное пятно на его парадном мундире.
***
По требованию Министерства камин в Малфой-Мэноре сегодня открыт для визитеров. Прибыл глава Следственного отдела собственной персоной в сопровождении усиленного наряда оперативников. В полутемном зале их встречает хозяйка в траурном одеянии.
Набрав в легкие воздуха, Персиваль Уизли громко произносит:
– Я прибыл произвести арест Люциуса Малфоя, проживающего в этом доме. Именем закона я требую, чтобы означенный господин явился сюда сейчас же.
Не проронив ни одного слова, Нарцисса хлопает в ладоши. Отворяются двери, и перед изумленными служителями закона появляется кресло на колесах, в котором служанка везет своего хозяина. Люциус Малфой сидит сгорбившись и что-то нечленораздельно бормочет, по его подбородку стекает слюна, а руки сильно дрожат.
– Кто это? – спрашивает изумленный Перси.
– Это мой супруг, Люциус. К сожалению, он болен и вряд ли понимает, что здесь сейчас происходит. Но, если того требует закон, вы можете его арестовать. Я не буду чинить препятствий, потому что уважительно отношусь к нашей правоохранительной системе.
– Малфой! Вы слышите меня? – Уизли с опаской подходит к человеку в кресле, патрульные дружно наставляют палочки на хозяев замка и на всякий случай – на служанку и старичка-эльфа, неотступно следующего за своим господином. – Люциус Малфой, вы арестованы! Эй! Отвечайте!
Но мужчина лишь трясет головой и что-то бормочет в ответ.
– Это симуляция, вы пытаетесь нас обмануть! – Главный следователь гневно сверкает очками в сторону скорбно молчащей Нарциссы.
Та удостаивает его лишь неприязненным взглядом.
– Мы сейчас же доставим вашего супруга в больницу Святого Мунго, и ваш обман будет раскрыт!
– Не беспокойтесь, господа, никакого обмана нет. – В комнату входит худощавый мужчина в докторской мантии лимонного цвета с эмблемой больницы Святого Мунго. – Я профессор Конрой, главный целитель отделения душевных болезней, вот моя палочка. – Один из авроров хватает протянутую палочку и проводит процедуру опознания. Колдомедик тем временем продолжает: – Обычно я сам пишу заключения медэкспертизы, но сегодня, господа, этого не требуется. Господин Малфой уже много месяцев является моим пациентом, и я могу ручаться, что его состояние невменяемости подлинное. Он давно под наблюдением, я могу подтвердить это соответствующими документами и своим честным именем. Господин Малфой абсолютно безвредный душевнобольной, находящийся под круглосуточным домашним наблюдением. Я бы не советовал забирать его в Аврорат, так как мой пациент не контролирует свои физиологические отправления и нуждается в постоянном присмотре. Если вы захотите на него взглянуть, то можете прийти сюда снова, он никуда не денется, я вам обещаю.
– А… А… А как же воспоминания? – Перси не может поверить в то, что уже не случится ни громкого ареста, ни очередного карьерного витка. – Если он ненормальный, то что за воспоминания вы, сударыня, предоставили в Аврорат? Разве можно верить мыслям сумасшедшего?
– Видите ли, уважаемый господин Уизли, – целитель шагает вперед, заслонив собой Нарциссу, мягко берет главного следователя под локоток и неспешно ведет его вокруг ковра, украшающего пол в гостиной, – в начале болезни у Люциуса случались прояснения сознания, и именно в такой день мыслесубстанции были изъяты из его памяти. Насколько я знаю, госпожа Малфой много раз приходила к вам на прием, пытаясь отдать имеющиеся улики, но вы ее так и не приняли, тем самым упустили время. Сейчас в голове моего пациента сплошной хаос, отделить подлинные события от больной фантазии не представляется возможным, это я вам говорю как ведущий специалист в области душевных болезней. Отчаявшись встретиться с вами, госпожа Малфой все отправила в Министерство, я свидетель, что эта несчастная женщина чтит законы волшебного сообщества.
Уизли судорожно озирается, пытаясь сообразить, что же ему делать в этой нелепой ситуации. Он оказался в глупом положении на глазах бойцов и сержанта Свенсона и никак не может придумать, как же ему выкрутиться, не уронив достоинства. Молчун тихо шепчет ему на ухо несколько слов, и Уизли мгновенно собирается:
– Госпожа Малфой, по постановлению Визенгамота ваш муж находится под домашним арестом вплоть до особого распоряжения. Приказываю вам осуществлять надзор над ним и держать ваш камин открытым для контролеров Аврората. – Обернувшись к патрульным, мрачно добавляет: – Уходим.
Как только зола в камине улеглась за отбывшими аврорами, Нарцисса без сил опустилась в кресло. Доктор Конрой встал перед ней на одно колено и на несколько мгновений прижал к губам ее руку:
– Вот видите, милая Нарцисса, все получилось так, как мы задумали, поверьте мне, если у Аврората или Визенгамота возникнут какие-либо вопросы по поводу Люциуса, я найду, что им ответить. А теперь нам пора готовиться к встрече с вашим сыном. Поверьте мне, дорогая, все будет хорошо, я приложу к этому все свои силы.
Ответом доктору были теплая улыбка и нежное рукопожатие.
========== 11. Осень 2002 г. (продолжение 2) ==========
Осень 2002г.
Каменная стена покрыта тоненькими трещинками, издали их не видно, но когда лежишь на койке, то стена очень близко и можно разглядеть рисунки, оставленные временем или же нацарапанные сидельцами. Есть здесь и рисунок Драко. Мужской профиль получился плохо, сломанная застежка от мантии – неподходящий инструмент для резьбы по камню.
«Когда-нибудь можно будет нарисовать картину на холсте – скупыми мазками обозначить фон и тонкими рваными штрихами набросать лицо, вот так, как на этой стене, без проработки деталей, без очков и без молнии на лбу.
Я-то знаю, чей это портрет, а остальным необязательно вникать в подробности. Назвать картину можно будет «Портрет друга». Или «Портрет бывшего друга», а может, просто «Бывший»? Пожалуй, так будет лучше всего, правильнее, точнее. Ведь все знают, что когда человека любишь, то помнишь каждую черточку его лица, каждую ресничку, каждую родинку на коже, а когда любовник становится бывшим, то черты лица расплываются в памяти, превращаясь в нечеткий абрис. Скорее бы все забыть, нечего захламлять голову ненужной информацией. Бывший ведь не утруждает себя воспоминаниями о счастливых часах, иначе он давно бы нашел способ помочь. Потому он и бывший.
Мерлин Великий, дай ответ, как так получилось, что мы с Поттером были вместе? Это какая-то нелепая ошибка, случайность, наваждение. Такого не могло быть по определению. Просто нам выпало такое время, в котором переплелись страх, тоска, одиночество с проблемами взросления, потому мы и зацепились друг за друга. Да у меня и не было поблизости никого, кто был бы таким же сильным, ловким, умным. Все окружение стояло на ступеньку ниже – приближенные, сателлиты».
Ровней был лишь Поттер. Только с ним удалось воплотить заветную мечту, лишь с его помощью Драко взлетел. Не на метле, не на волшебной твари, а сам по себе, оторвался от земли и полетел, как птица! Еще один сюжет для картины…
