Текст книги "Косая Фортуна (СИ)"

Автор книги: Botsvana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Водная преграда неслучайно располагалась перед вспаханной землей, девчонки поняли это, как только шагнули на рыхлую почву, лишенную растительности. Земля налипала на ботинки огромными комьями, делая тяжелые мокрые башмаки совсем неподъемными. Сырые и без того грязные штаны, испачкались еще больше, как впрочем, и куртки, и руки, и лица. Чумазыми и растрепанными они почти что приползли к финишу.

То, что их время уже вышло, девушки поняли, как только взглянули в насмешливо прищуренные глаза командира.

Джинни уже нечего было терять, и тогда она страшно разозлилась.

«Не смей так ухмыляться, Гарри Поттер, я все равно останусь здесь, хочешь ты этого или нет», – говорил весь ее решительный вид, она готова была кричать, биться на кулаках, вот только сил для этого у нее уже не осталось. Но, в любом случае, сдаваться она не собиралась.

Тут Люси, закрыв лицо руками, стала оседать, и слезы хлынули из ее глаз: «Я всех подвела, я такая неуклюжая…» – запричитала она.

– Прекрати реветь! – сквозь зубы приказала Джинни. – Немедленно прекрати!

Но девушка, сидя на траве, продолжала заливаться слезами, ничего не видя и не слыша.

Тогда Джинни, собрав в кулак всю свою волю и остатки сил, рывком подняла подругу и залепила ей звонкую пощечину. Люси охнув, отлетела на руки девчонкам, но мгновенно замолкла, испуганно моргая слипшимися от слез ресничками.

Они стояли друг против друга, как на дуэли, и молчали. С одной стороны командир спецотряда Поттер, широко расставив ноги, и заложив руки за спину, напротив – высокая хрупкая девушка с длинными спутанными волосами. За этой молчаливой схваткой наблюдали Стив Свенсон, чернокожий сержант Джоунс по прозвищу Дикий, несколько бойцов, рискнувших понаблюдать за испытаниями новобранцев из-за изгороди, ограждающей полигон. Поодаль переминались с ноги на ногу Дед, он же аврор Праудфут – заместитель Гарри и завхоз по совместительству и инструктор Сэвидж. Порученец Маклагген лениво курил в сторонке, сержант Паккард, нагруженный разноцветными сумками, провожал троих девушек к автобусу, а Шеймус Финниган не спеша помогал выпутывать белокурые локоны из колючего куста терна четвертой красавицы застрявшей на полигоне.

«Ну, нет, господин министр, – думал Гарри, разглядывая стайку чумазых девчонок, – в этот раз по-вашему не будет, мне не нужны проблемы на ровном месте. Я год создавал это подразделение, с трудом добился дисциплины, только-только все заработало и вот, нате вам: девок в отряд. Они только на КПП появились, и парни уже забыли о службе, а что начнется, если они останутся? Подумать страшно! Значит, когда я прошу дополнительных полномочий и специальные средства слежения, то я – паникер и перестраховщик, а как дисциплину разлагать, так это – пожалуйста! Всё. Никаких баб в отряде. Опоздали? По домам. Я всех предупреждал – и Гестию, и Бруствера, и этих мокрых куриц. Да, если бы не Джинни, ни одна из них полигон бы не прошла! Вот, что значит Уизли! Очень четко сработала: быстро сориентировалась, как организовать переправу через «грязный ров», помогла всем перелезть через «дрожащий барьер», сообразила, что через «текучие пески» надо не идти, а плыть. Волосы предусмотрительно платком повязала, а та глупая блондинка до сих пор свои кудряшки из «тернового куста» выдирает. И плаксу эту здорово успокоила. Настоящий боец».

А вокруг Джинни уже начал искриться воздух: девушка решила, что если Гарри сейчас отправит их домой, то она такую бурю здесь устроит! Разнесет весь полигон вдребезги, всю базу в клочья!

Казалось, что ее гневные мысли слышат все присутствующие на полигоне.

«Можешь не щуриться, Гарри Поттер! Если ты сейчас хоть слово скажешь против, то я тебе никогда в жизни этого не прощу! – сжав кулаки и тяжело дыша думала Джинни. – Я пять лет бегала хвостом за вашей троицей, я стала чемпионкой, только чтобы ты обратил на меня внимание, я увела у Гвеног Джонс полкоманды, и теперь она меня ненавидит. Я три месяца обивала пороги кабинетов, дошла до самого министра, а ты хочешь отправить меня домой? Только попробуй! И тогда ты запомнишь этот день, как худший кошмар своей жизни! Может, я и девчонка, но я росла с шестью братьями и кое-чему у них научилась».

Тут Гарри словно очнулся от своих размышлений и обратил внимание, что вокруг него стоит неестественная тишина: «Как перед бурей, – вдруг мелькнула мысль. – Птицы замолкли, кузнечиков – и тех не слыхать. Ни ветра, ни шороха какого». И тогда он ощутил сильное магическое поле, от которого пробирала дрожь на расстоянии пяти ярдов. Оглянувшись, он увидел тревожно застывшие лица сослуживцев, и перепуганных девчонок за спиной Джинни. Все ждали его решающего слова. Гарри почувствовал: один неправильный жест, неверная интонация, и добром это противостояние не кончится.

«В конце концов, наш спор с Кингсли – это наш с ним спор. Уизли не имеет к нему никакого отношения. Девчонки хотят служить, тролль горбатый с ними, пусть остаются, через неделю тренировок сами разбегутся к своим мамочкам. Или я брошу все гиппогрифу под хвост и уйду в отставку. Да пошло оно все…».

– Дед, принимай пополнение, – ровным голосом произнес Гарри, и услышал прошелестевший вздох облегчения. – Командиром пятого отделения назначается Джиневра Уизли.

========== 7. Зима – лето 2002 г. ==========

«Дом, милый дом. Моя крепость, родовое гнездо, тихая гавань в бурном житейском море. Пока еще тихая, хе-хе… Завтра гоблины придут составлять опись имущества, и тогда грянет буря! Дражайшая супруга наверняка опять сорвет голос, если, конечно, до завтра его восстановит. Как она орала третьего дня! Как орала! Ей позавидовали бы уличные торговки в Лютном! Хе-хе-хе…»

Люциус Малфой шаркающей походкой прогуливался по парку. Те, кто помнил хозяина замка импозантным мужчиной с щегольской тростью в руках, сейчас бы с трудом его узнали. Трость была та же самая, но теперь Люциус на нее тяжело опирался и издали был похож на старика. Он сильно сутулился, его волосы свисали на лицо спутанными прядями, он не замечал того, что разговаривает сам с собой. Эльфы, издалека услыхав его бормотание, пугливо исчезали, а человеческой прислуги в имении, кроме горничной хозяйки, уже не осталось.

«Если Нарцисса так бурно отреагировала по совершенно ничтожному поводу, то что будет, когда она узнает о том, что Малфой-Мэнор заложен гоблину-ростовщику? Может быть, сразу лишится дара речи? Это был бы самый лучший вариант. Иначе снова будут упреки, слезы, истерики… Гнилая блэковская порода: чуть что – сразу обморок. И вечно этот недовольный тон, придирки и попреки. Видите ли, обыскивать комнату ребенка – это неприлично. А что остается делать, если в собственном доме тебя ежедневно предают? Щенок, которого я считал сыном, оказался типичным Блэком. Такой же, как мать – глупый истеричный слабак, не желающий понимать, что в трудные времена Малфои должны быть заодно.

Я всю жизнь пытался быть ему хорошим отцом: кормил, поил, учил жизни – и что получил взамен? Упреки, обвинения, ложь и предательство. Два года он водил меня за нос, уверяя, что у него с Поттером нет никаких отношений. Лгал родному отцу, вместо того чтобы помочь восстановить справедливость и снять ограничение на магию. Два долгих года я прилагал неимоверные усилия для сохранения традиций волшебного мира, а он в это время тайно встречался со своим шрамоголовым дружком. Но тогда мне нечем было крыть, и я надеялся хоть что-то отыскать в его комнате, да Нарси, глупая квочка, мне помешала. Ничего, ничего… Я всегда добиваюсь своей цели, и вот они – доказательства! Лежат в сейфе, запертые на ключи и магические запоры. Зато теперь, чертов законник, ты уже не отвертишься! Я заставлю тебя и твоего дружка действовать в моих интересах. Ну, если, конечно, не захотите увидеть ваши смазливые физиономии на первой полосе «Оракула».

А сколько это стоило сил и средств! Сначала пришлось дать денег посреднику, чтобы он нашел агента-топтуна, а потом платить этому пройдохе за каждый час слежки. Но жук-анимаг Карнаусый сделал свое дело, и я узнал, где находится убежище аврора.

Поиск фотографа-маггла тоже потребовал расходов, а сколько стоят снимки! Это подлинный грабеж! Только за одни такие расценки магглы заслужили рабство. Но после получения денег от гоблина можно будет не только заплатить за съемку, но и устроить слежку за Шеклболтом. Готов биться об заклад, что и у министра найдутся скелеты в шкафу.

«Всемагический Оракул» – прожорливая скотина, не окупающая затраты. Но делать нечего, приходится идти на жертвы ради великой идеи».

Люциус кружил по дорожкам парка, совершенно не обращая внимания на то, что его стоптанные башмаки промокли от зимней сырости, а мантия захлестана снизу грязными брызгами. В доме ему не сиделось, там было сыро и холодно, почти так же, как на улице – камины в Малфой-Мэноре теперь топили редко. К тому же Люциусу постоянно казалось, что из-за портьер и колонн за ним кто-то следит. В темных коридорах его пугали причудливые тени, падающие от свечей, и еще ему слышались тихие невнятные голоса, поэтому он предпочитал прогуливаться в парке.

«Кругом одни трусы и предатели, – бормотал он, шаркая по каменным плитам. – «Орден железных масок» должен был стать мозговым центром переворота, но оказался жалкой кучкой мелочных людишек, жаждущих немедленной прибыли, при этом трясущихся из-за каждого потраченного кната. Из бывших соратников почти никого не осталось, да и те, кто сейчас на свободе, бедны и ничтожны. Деньги есть только у тех, кто занимается коммерцией, да к тому же не скомпрометирован связями с Упивающимися. Целый год пришлось потратить на то, чтобы найти и привлечь к сотрудничеству несколько недовольных нынешней властью торговцев. Они хотят казаться себе значительными, при этом боятся показать свои лица друг другу и соглашаются встречаться только в масках. Что за жалкое подобие сподвижников Волдеморта, сущий фарс!

Это из-за них все мои идеи заканчиваются крахом! Они трусливы, как крысы, и при одном только упоминании спецотряда Поттера готовы все бросить и разбежаться. Они все – предатели и в случае провала организации начнут закладывать друг друга, а меня сдадут в первую очередь. Но других нет, и «милый дом» поможет убедить этих ничтожеств, что мои силы безграничны и только я один знаю, как надо действовать.

Вот только с Поттером надо кончать немедленно. Он постоянно портит мне игру, на него шпионят все кому не лень, причем большей частью бесплатно. Кругом доносы и слежка, никому нельзя верить, совершенно не на кого положиться. В последнее время каждая акция, подготовленная с неимоверными усилиями, заканчивается провалом, не успев начаться, потому что любая старуха, каждый сопливый ребенок знает, как вызвать «Поттеровский патруль», и эти безбашенные юнцы являются практически мгновенно и путают все карты.

Вот поэтому надо блокировать Поттера, не дать ему появляться на людях, чтоб подорвать веру волшебного сообщества в супермальчика, который придет и спасет, и тогда Шеклболт останется без поддержки.

Это – война, а на войне все средства хороши. – Люциус потер озябшие руки и хищно усмехнулся. – Можно наслать сглаз и подпортить его симпатичную мордашку, тогда газеты перестанут публиковать его снимки, и Драко, скорее всего, перестанет встречаться с уродом. Можно сделать его сексуально бессильным, хромым, кривоногим, горбатым и щербатым, но как? Хорошо бы его и вовсе убить, но кто за это возьмется? Над ним сияет нимб спасителя волшебного мира, и Поттер окутан легендой о неуязвимости, но я-то точно знаю, что он обычный мальчишка, мелкий гаденыш, которого к тому же пользует Малфой».

Хозяин замка дошаркал до беседки и присел передохнуть. Руки, лежащие на рукояти трости, слегка дрожали, ему очень хотелось согреться коньяком, но все запасы давно кончились. Сигар тоже не было, приходилось курить трубку, набивая ее какой-то сомнительной табачной смесью. Настало обеденное время, но Люциус в дом не спешил, семья давно уже не собиралась за общим столом. Драко большую часть дня проводил в городе и обедал там же. Нарцисса почти не покидала своих покоев, где было тепло и не так одиноко в обществе горничной, а Люциусу еду подавали в кабинет, причем он частенько забывал про нее, занятый своими размышлениями.

«В «Ордене масок» таких смельчаков нет, а моих возможностей на подобную затею не хватит. Нужна черная магия, самая черная и самая коварная, но поручить все дело кому-то одному рискованно. Если этот колдун попадется, то все рухнет. Значит, нужна многоходовая партия, придется привлечь несколько черных магов, чтобы каждый заговорщик делал только часть работы, не ведая о масштабах акции, не зная всех участников игры. Потребуется много времени, и денежные расходы многократно возрастут. Но другого пути нет. А раз так, значит не о чем жалеть. К чертям Малфой-Мэнор, к чертям Нарциссу и ее щенка, от них нет никакой пользы. Если дело выгорит, то все расходы окупятся многократно, а если не выгорит, то… В мире теней деньги не понадобятся».

Выкурив трубку, Люциус отправился в дом, бормоча на ходу: «Составить план… Письма… Списки… Проклятый щенок… Дожили: Люциус Малфой – заложник гоблина… Убить урода…»

***

Лето 2002 г.

Драко вытянул ноги под столом и, закинув руки за голову, сладко потянулся всем телом.

Мысли в голове текли вяло, расслаблено: «Какой сегодня жаркий день… На улице никого не видно, все попрятались в тень… Гарри сказал, что занят сегодня, освободится очень поздно, но суббота и воскресенье будут наши. Не хочу его ждать дома до завтра, отправлюсь в лофт сразу после работы, отца в имении нет уже три дня, следить за мной некому».

Драко вынул из кармана связку ключей и повертел перед носом. Самый большой, бронзовый, – от конторы, маленький, серебряный с завитушками, – от сундучка с принадлежностями для работы, с двойной сложной бородкой – от сейфа; теперь в этой компании старинных волшебных ключей имеются два новых, странной формы маггловских ключа: от подъезда и от квартиры Гарри.

Молодому человеку не терпелось запереть дверь конторы и отправиться в город, но он ждал клиента.

«Рабочая неделя закончилась, впереди выходные…– мечтал Драко. – Вот придет Гринграсс, отчитаюсь, и тогда можно будет переодеться: трансфигурировать мантию в джемпер с капюшоном, а сорочку – в футболку. Когда получу гонорар, то куплю нормальные вещи, в которых ходят маггловские парни, чтобы не тратить время и силы на заклинания. Когда мама увидит меня в таком наряде, она придет в ужас. Но это не страшно. Мама хоть и будет сердиться и непременно скажет свое «фи», но никогда не перестанет меня любить. А вот отец… О нем лучше не думать».

Последний разговор отца с сыном закончился ссорой. Скандал в благородном семействе всегда происходит за плотно закрытыми дверями и обходится без битья посуды, но от этого он не становится менее болезненным. Темой очередной неприятной беседы в который раз стали деньги и Поттер. Драко были нужны деньги, Люциусу – аврор.

Подошло время платить по счетам: за учебу, за аренду помещения, проценты по банковскому займу, но если с владельцем пристройки и администрацией учебного заведения можно было как-то договориться о небольшой отсрочке, то идти к гоблинам с подобной просьбой было бессмысленно.

Долг банку Гринготтс был немаленький и возник не от хорошей жизни. Когда Драко, еще не успевший получить диплом адвоката, сунулся в Гильдию юристов за местом нотариуса, то оказалось, что без протекции попасть туда невозможно, а без согласия Гильдии работать в области магического права нельзя.

Драко попросил отца задействовать старые министерские связи, а тот, обрадовавшись, что появилась возможность давить на сына, вновь стал требовать совместного влияния на Поттера. Наследник малфоевского состояния, по-прежнему отрицая связь с аврором, настаивал на своей доле семейной собственности, и спор перерос в очередной скандал. Но в этот раз неожиданно помогла Нарцисса.

После нескольких чаепитий с давними приятельницами она нашла какого-то проныру, который за большую взятку брался пристроить молодого Малфоя в Гильдию. Тогда Драко пришлось обраться в банк, потому что у мамы таких денег не было. Новоиспеченный нотариус рассчитывал, что через год встанет на ноги, получит известность в деловых кругах, его гонорары возрастут, а после того, как ему исполнится двадцать один год, он сможет распоряжаться своей частью имущества семьи, и финансовые проблемы будут решены. Но вот наступило очередное лето, а дела по-прежнему шли плохо: клиентов было мало, гонорары не покрывали расходов, а отец упорно не давал ему доступа к счетам.

Но вдруг Фортуна все же обратила на него свой взор. По соседству с его конторой обосновался известный в деловых кругах владелец сети аптек Макрониус Гринграсс. С его старшей дочерью Драко когда-то учился на одном курсе, но в середине девяностых Дафна и ее младшая сестра, которую молодой человек совершенно не помнил, оставили Хогвартс и, по слухам, уехали во Францию. И вот в одно прекрасное утро папаша Гринграсс ввалился в нотариальную контору. Был он тучен, усат, краснолиц и суров, без предисловий вывалил перед Драко ворох потертых пергаментов и сразу перешел к делу.

– Я, юноша, хочу поручить вам ведение тяжб по долговым обязательствам. Есть у меня несколько знакомых, каждый занимал в разное время, и не так чтобы много, но в целом выходит вполне приличная сумма. Заковыка вот в чем: народец больно скользкий да верткий. Прячутся, увиливают, не хотят платить, а мне за ними бегать не с руки, я человек занятой. Деньги эти для меня вроде как потерянные, но в благодетели к разным прохвостам я не нанимался. К тому же точно известно, что мои должники не нищие, им надо лишь объяснить доходчиво, что дело подсудное, можно и без штанов остаться. Ну, а я не поскуплюсь, с каждой полученной суммы четверть отсыплю в ваш карман. А за скорость и усердие еще и премию отвалю. Вы, юноша, сейчас бумаги-то просмотрите и дайте ответ, возьметесь за дело или мне в другую контору обратиться?

Драко зарылся в долговые расписки, ведомости, векселя, прикинул, о каких суммах идет речь, и понял, что наконец-то ему подвернулось настоящее дело.

Клиент, покидая контору, добавил густым басом: «Если сработаемся, то это дело будет не последним. Я толковых людей ценю», и Драко рьяно взялся за работу. Кроме долговых дел Гринграсса он еще успевал принимать назойливых старушек, готовить дипломную работу по магической юриспруденции и по выходным встречаться с Гарри.

Сейчас молодой нотариус не думал о делах, он лениво разглядывал большого черного жука, непонятно как очутившегося в ящике с геранями. В окно конторы светило солнце, к которому тянулись цветы, а жук, сидя на бархатистом листе, чистил лапками усики. Один его ус был очень длинным, второй вполовину короче. Ящик с геранями остался от прежних арендаторов, и Драко поначалу хотел его выбросить, но вскоре обратил внимание, что чахлые кустики, усыпанные яркими соцветиями, почему-то умиляют старушек, ставших его основными клиентками. Весь уход за растениями молодой человек сводил к поливу, да и то когда замечал, что листья совсем обвисли, но неприхотливым гераням хватало и такой заботы, они буйно цвели и радовали пожилых леди.

И вот Драко потягивался в кресле, в сундучке дожидался клиента увесистый мешочек, туго набитый галлеонами, солидная часть которых должна была перекочевать в его кошелек, впереди был по-летнему теплый вечер и, вполне возможно, жаркая ночь, плюс выходные, которые Гарри предложил провести на берегу моря, и долгая-долгая счастливая жизнь.

«Посетитель! Пришел посетитель!» – пропел колокольчик, и плотная фигура аптекаря заполнила все пространство маленькой площадки.

Развернув деловые бумаги, Драко отчитался и высыпал на стол галлеоны из кожаного мешочка. После того как толстые, похожие на сосиски пальцы клиента быстро и ловко пересчитали золотые монеты, нотариус аккуратно сложил свою долю в шелковый кошель. Едва он успел закончить эту приятную процедуру, как колокольчик снова запел свою песенку. Теперь на площадке у двери высилась фигура Люциуса Малфоя, и Драко по хищному блеску его глаз понял, что отец видел деньги, которые он и его клиент только что рассовали по карманам.

У парня засосало под ложечкой от недоброго предчувствия, и на душе сразу сделалось тоскливо и муторно.

А Люциус тем временем, вальяжно спускаясь, постукивая тростью по ступенькам, весело произнес:

– Дружище Макрониус! Рад тебя видеть в добром здравии!

– И тебе не хворать, Малфой, – буркнул аптекарь и суетливо засобирался, неаккуратно заталкивая бумаги в карман сюртука. – Ну, пойду я, пожалуй, дел еще много.

Драко удивился не тому, что отец знаком с его клиентом, а тому, как отреагировал солидный решительный мужчина на нагловатую ухмылку Люциуса.

Он весь как-то съежился и втянул голову в плечи, что было удивительно для обладателя столь короткой и толстой шеи. В любом случае клиент явно был не рад встрече с Малфоем-старшим.

– Не спеши, дружище, давай посидим, вспомним молодость. Вижу, с моим сыном ты уже знаком.

– Некогда мне рассиживаться. – Гринграсс попытался было подняться, но Малфой остановил его небрежным прикосновением трости к рукаву. Толстяк увидел блестящую рукоять в виде оскалившейся змеи, и его лицо пошло пятнами. А Люциус, словно не замечая произведенного эффекта, уселся на стул и продолжил с усмешкой:

– Да будет тебе, успеешь! Представь, кого я недавно встретил – Шарлотту Браун! Ты ведь помнишь Пампушку Лотти? Конечно помнишь, ты ведь был к ней неравнодушен! Букетики ей посылал, любовные записочки, но она предпочла Крэбба. Да… Веселые были денечки… Были мы молодые, беззаботные, а сколько было планов, надежд, увлечений!

Люциус произнес последнее слово с особенной интонацией, и у его собеседника на лбу выступила испарина.

– Вот ведь как жизнь повернулась: ты когда-то был тощим неуклюжим простаком – сейчас уважаемый предприниматель, а Пампушка Лотти стала вдовой Крэбб. Ты слышал, бедняжка потеряла не только мужа, но и единственного сына. Страдает, бедствует, понемногу распродает имущество, какое у нее еще осталось. Решил я помочь по старой памяти, ну и купил у нее кое-что… Так, безделицу – несколько писем. Женщины такие сентиментальные! Годами хранят всякий хлам: засохшие цветочки, альбомы со стишками, старые письма… Да… Старые письма – удивительная вещь! Из них можно многое узнать о человеке, их писавшем: о чем он думал, чего желал, кем и чем восторгался, какие идеи бродили в его буйной голове.

– Малфой, ты врешь! Этих писем давно уже нет! Шарлотта Крэбб их уничтожила, она сама мне об этом сказала, еще восемнадцать лет тому назад!

– Лотти, возможно, была легкомысленной барышней, но она никогда не была дурой. Она сожгла только те письма, которые могли дурно повлиять на ее брак, но те, которые в известные тебе времена могли помочь выжить, она сохранила. Ведь не все могли себе позволить уехать во Францию, когда запахло жареным. Кое-кому пришлось остаться и на собственной шкуре почувствовать горечь поражения и несбывшихся желаний. Мне и Драко пришлось воевать, а после терпеть муки заточения в Азкабане, Лотти потеряла мужа и сына, а как поживает твоя семья, Макрониус? Говорят, у тебя дочери – красавицы, богатые невесты на выданье. Было бы печально, если бы с ними что-то случилось. Ведь так?

– Чего ты хочешь, Малфой? – прохрипел аптекарь, ослабляя узел галстука и расстегивая ворот рубашки.

Драко, видя, что его клиенту трудно дышать, подвинул к нему стакан и с помощью заклинания наполнил его водой, но Люциус, ловко опередив аптекаря, первым схватил сосуд и моментально осушил его. Тогда молодой человек, оставив палочку на столе, полез в тумбу за другим стаканом, но наполнить его не смог, потому что обнаружил свою палочку в руках у отца.

Драко эта встреча давних приятелей нравилась все меньше и меньше. Он пока не мог понять, к чему клонит отец, но чувствовал, что тот оказался здесь не случайно. Горящие азартом глаза Люциуса, его уверенные жесты и слова, сочившиеся ядовитым сарказмом, наводили на мысль о том, что он ведет какую-то игру. Похоже, что аптекарь понимал это еще лучше, потому что все больше багровел и покрывался потом.

– Я хочу всего лишь поговорить с тобой о превратностях судьбы, мой старый друг, ты не представляешь, как трудно жить в нынешние времена! – Малфой, задумчиво разглядывающий палочку сына, вдруг осклабился. – Кстати, сколько сейчас времени?

Недоуменно покосившись на Люциуса, Гринграсс вынул из жилетного кармана большие золотые часы на толстой цепочке и щелкнул крышкой. Из сияющей луковицы раздался мелодичный перезвон, и Драко увидел, как жадно отец проглотил слюну, как непроизвольно потянулась к чужому золоту его рука с синими толстыми венами под кожей.

– О! Какая изумительная вещь! Да ты, дружище, в полном порядке! А бедняжка Лотти бедствует. Может быть, ты хочешь ее увидеть?

– Не хочу…

– А она была бы рада повидаться. Так я передам ей, что ты не хочешь знаться со старыми друзьями. Вдова будет опечалена, вот если бы ты ей немного помог деньгами. Я даже возьмусь ей всё передать.

– Что передать? – растерянно пробормотал аптекарь.

– Деньги. Галлеоны. Ну, знаешь, такие маленькие желтые кружочки. – Люциус захихикал.

– Я выпишу ей чек.

– Не стоит утруждать бедную вдову такими сложностями, просто отдай мне тот кожаный кошель, что так некрасиво оттягивает твой карман, да и покончим с этим. Я ведь знаю, что эти деньги ты считал пропащими. – Малфой заговорщицки подмигнул аптекарю, тот обратил гневный взгляд на нотариуса, а Драко вконец растерялся, потому что никому никогда не рассказывал о своих делах. – Все равно это золото ничего для тебя не значит, а несчастной женщине эта мелочь поможет дожить до лучших времен.

Драко было очень стыдно за поведение отца. Было страшно неловко перед клиентом, потому что он не мог объяснить, каким образом Люциус узнал о секретном договоре.

Это была очередная усмешка Фортуны, которая поманила выгодным предложением и тут же оттолкнула, наградив репутацией болтуна.

Гринграсс держал оборону из последних сил:

– А что я получу взамен? Малфой, ты отдашь мне письма?

– Фу, каким ты стал жадным, Макрониус! Эти деньги пойдут на благотворительность, а вот о письмах, если хочешь, можем поговорить отдельно. Мы с тобой – давние друзья, – бывший Упивающийся Смертью сделал паузу и выразительно погладил змееобразную рукоять, – а дружба проявляется в бескорыстных деяниях. Протяни руку помощи, и тебе в ответ протянется такая же щедрая и бескорыстная рука.

– Это ты к чему клонишь, Малфой? – подозрительно насупился Гринграсс.

– А к тому, дорогой мой, что я готов протянуть тебе руку помощи! – с прямой спиной, выпятив плохо выбритый подбородок, Люциус вещал в пространство, как средней руки провинциальный актер, поигрывая палочкой Драко. – И если ты действительно будешь мне добрым другом, то увидишь в этой благородной руке свои письма, так неосторожно написанные в юности, в которых ты пылко и страстно выражал свои взгляды на политику министерства, на идеи о чистоте крови и восхищался тем, кого мы сейчас не будем называть. О! Я представляю, Рони, как может измениться твоя жизнь, если эти письма случайно попадут в Аврорат! Скорее всего, кое-кто задумается тогда, а не сохранил ли старина Гринграсс свои прежние взгляды на политику? А исправно ли он платит налоги и не обижает ли бедных старушек? И тогда, Макрониус Гринграсс, я не поставлю за твой спокойный сон и кната. А теперь спроси меня, дружище, кто первым прочтет твои послания?

– Кто? – тихо выдохнул аптекарь.

Люциус, по-дирижерски взмахнув не своей палочкой, извлек из складок мантии фотографию и повернул так, чтобы ее было видно и собеседнику, и замершему в предчувствии беды сыну.

На глянцевом снимке улыбался Гарри Поттер. Его лицо, взятое крупным планом, было повернуто вполоборота к кому-то, кто остался за кадром. Драко обдало жаром, но он продолжал молча сидеть на своем месте и наблюдать за манипуляциями отца. Больше всего на свете ему сейчас хотелось закурить, но он не мог и шелохнуться. Будто угадав его желание, Люциус достал из кармана початую, черную с одного конца сигару и раскурил ее от волшебной палочки.

Фотография легла на стол перед нотариусом, и тут же следом в воздухе повисла другая. Снимок был копией первого, но лицо Поттера на нем было меньшего формата, и было видно, что он беседует с Драко. Вторая фотография легла поверх первой, и молодой человек, увидав маленькие циферки даты съемки в уголке и свои обнаженные плечи, понял, что он увидит на третьей карточке. Но Люциус не торопился, он наслаждался сигарным дымом, уже заполнившим помещение, и страхом, застывшим на лице собственного сына.

Насладившись произведенным впечатлением и выпустив очередное кольцо дыма в потолок, Малфой совершенно буднично вынул из кармана большой конверт из плотной желтой бумаги:

– Видишь ли, Макрониус, мой сын состоит, как бы это сказать помягче, в достаточно теплых отношениях с нашим героическим аврором, и стоит мне попросить Драко, он сообщит о твоих политических взглядах куда следует. Я думаю, Кингсли Шеклболт заинтересуется тем, как тебе удалось избежать суда и проверок на лояльность, почему на твоей палочке нет ограничительного кольца, как, например, на этой.

– Малфой, кончай ломать комедию! – прохрипел Гринграсс. – Давай поговорим как деловые люди. Чего ты хочешь?

Но Люциуса, вошедшего в раж, остановить было непросто. Небрежно швырнув конверт на стол, бывший Упивающийся Смертью продолжал витийствовать:

– Я всегда мечтал приносить пользу людям. И был бы счастлив ощутить причастность к такому благородному делу, как продажа зелий и прочих чудесных снадобий. Ты знаешь, мой друг, мне сегодня приснился дивный сон: будто стою я у зеркальной витрины, а над ней горит огнями вывеска: «Аптечные товары со всего света. Гринграсс и Малфой. Здоровье оптом и в розницу».

– Ты хочешь отнять у меня бизнес? – угрожающе набычился аптекарь, подавшись в сторону ненавистного «друга».

– Что ты, что ты! – замахал руками Люциус. – Как можно! Друзья так не поступают! Я всего лишь хочу… войти в долю. Ты, Макрониус, будешь владеть бизнесом, как и раньше, а я буду всего лишь скромным совладельцем с десятипроцентной долей от прибыли. Да не пугайся ты так, об этом никто не узнает, тебе даже вывеску не придется переделывать, это ведь был всего лишь сон, ну мало ли кому что приснится. Мы с тобой сейчас тихо-мирно, по-дружески, подпишем договор о том, что ты уступаешь мне часть своей прибыли – и все! Нам даже не придется искать нотариуса! Да и договор составлять не нужно, вот он! – Люциус неуловимым движением извлек откуда-то пергаментный свиток.