Текст книги "Косая Фортуна (СИ)"
Автор книги: Botsvana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Но мы-то с вашим папашей, слава Мерлину, не родня!
– При желании мы можем стать родственниками, например, если я сделаю предложение руки и сердца вашей очаровательной дочери, а она ответит мне согласием. – Драко со значением посмотрел на девушку, отчего она порозовела и потупилась. – Мисс Астория, я прошу оказать мне честь стать моей женой.
Кузина Вики, впервые в жизни присутствовавшая при брачном предложении, восторженно прижала руки к груди, а Астория не менее восторженно оглянулась на отца, с тем же выражением «хочу-хочу-хочу», с каким еще недавно выпрашивала у него новые безделушки, платья и украшения.
– Дорогая Астория, вам, конечно, надо подумать, как принято у всех девушек, но я готов ждать вашего согласия до конца своих дней.
– Драко! Я не буду думать. Я принимаю ваше предложение. Папочка, ты ведь не будешь против? Вики, дорогая, пойдем поскорее обрадуем маму и тетушек! Ах, я так счастлива! – Девушка, обмирая от собственной смелости, клюнула жениха носиком в щеку и выпорхнула из комнаты.
«Ну вот, маленькая Мисс Оригинальность, ты и попалась на крючок, – подумал Драко. – Теперь осталось уговорить папашу, чтоб отдал половину прибыли за семь месяцев в приданое с возможностью самостоятельно распоряжаться счетами. И если сразу не запустил проклятием, то теперь уже точно ничего мне не сделает».
Покинув кабинет спустя полчаса, Драко отправился развлекать дам, а аптекарь, теребя ус, обдумывал сложившуюся ситуацию:
«Это ж надо, какой стервец! Аврор полгода ходит, жрет да пьет, а толку – ноль. Этот пять минут в доме, и уже жених. Ой, ловок! Бедный, конечно, но чистокровный, родовитый. Фамильный замок имеет, титул, связи… Сомнительные, правда, связи, но кто знает, как жизнь повернется… Котелок у него варит, образование есть, а что жизнью битый, то, как известно, за одного битого двух небитых дают. Денег нет – невелика проблема, такого подтолкнуть чуток, он и пойдет в гору, а свой адвокат в семье всегда пригодится».
Гринграсс снова подвинул счеты и открыл бухгалтерскую книгу.
«Имение под Лионом можно будет ему в управление отдать. Там и виноградники, и маслобойня, и сыроварня, а заниматься всем этим совершенно нет времени. Вот пусть зятек и похозяйничает, а я посмотрю на него, от девок все равно никакого толку. Или не отдавать… Ну не аврору же этому? Отдам… Или… Ладно, успеется…»
***
За обедом папаша Гринграсс объявил о помолвке Драко и Астории. Присутствующие за столом дамы шумно выразили свой восторг, а глава семьи проворчал, что, мол, не дело младшей дочке выходить замуж, когда старшая в девках сидит. Драко тут же предложил устроить вечеринку знакомств, на которую пообещал пригласить всех своих друзей-холостяков.
– Слизеров здесь только не хватало, – буркнул Маклагген. – Дафна, вспомни, на балу тебя сопровождал твой однокурсник – Забини.
Девушка передернула плечами, а Кормак продолжил:
– Представляете, пидором оказался! Ой, простите, этим, как его… геем! Весь вечер крутился возле оркестра, а под конец с саксофонистом в обнимочку ушел! Жуть! Вот вам эти, бл… простите, слизеринцы.
Речь шла о том самом рождественском бале, на который Поттер и Малфой не пошли, а волею Фортуны оказались на далеком пустынном пляже. Вместо Драко на тот бал отправился Блейз Забини, воспользовавшись его пригласительным билетом и бальным нарядом. Только сейчас Драко узнал, какую даму он должен был сопровождать в тот памятный вечер.
– Если бы не я, пропал бы праздник, правда, Дафна? – Кормак Маклагген был собой чрезвычайно доволен.
– Ну кто не делает глупости в молодые годы. К слову, Забини сказочно богат, а его родной отец – король одной маленькой африканской страны. Впрочем, кроме Блейза у меня есть и другие приятели, тоже из богатых и знатных семей. Дорогая сестрица Дафна – ты позволишь мне теперь так тебя называть? – я из кожи вон вылезу, но устрою для тебя хорошую партию. Потому что мне не терпится связать себя узами брака с моей милой Асторией. Но ты первая должна надеть подвенечное платье, тут я совершенно согласен с папенькой.
При слове «папенька» Макрониус чуть не подавился куском мяса.
– Подумаешь, богатеньких слизеров он приведет. Да я знаю ребят в сто раз лучше! Я Гарри приведу!
Укол ревности оказался больнее, чем Драко мог предположить.
Скривив губы в скептической улыбке, он поинтересовался:
– Это которого? Принца магглов? Так он еще слишком молод для женитьбы. Разве что его брат Уильям. Но вот примет ли он ваше предложение?
– При чем здесь магглы? Я Поттера приглашу!
– Вы с ним дружите?
– А то! Да мы когда с ним в одной команде в квиддич играли, он всегда меня слушал и делал, как я говорю! Даже просил меня капитаном стать. А сейчас и подавно послушает, я ведь выше его по званию и по должности. Если скажу прийти, то придет как миленький!
– Кажется, недавно в «Пророке» писали, что Поттер несвободен, что готовится к свадьбе, –«Ну вот, Гарри, и твоя дурацкая женитьба пригодилась», – так что вряд ли он захочет принять участие в подобном мероприятии. Может быть, вам, уважаемый, немного подумать, тогда вы, возможно, поймете, что вечеринка холостяков – затея веселая, но совершенно необязательная, когда рядом с вами сидит такая замечательная девушка, как Дафна.
Чтобы Астория не обиделась, Драко нежно взглянул на нее и слегка пожал ее худенькую лапку. Все присутствующие, поняв намек Малфоя, уставились на Кормака. Тут и до аврора стал доходить смысл сказанного. Он медленно отложил нож и вилку, отер рот салфеткой и, сообразив наконец, чего от него все ждут, заерзал на стуле.
Дафна, потупив взор, теребила скатерть в радостном предвкушении грядущего предложения, ее сестра и кузины замерли в ожидании пылкого признания в любви, а Драко жалел только об одном – что его магические способности не до конца восстановились и он не может сейчас прочесть того, что в этот момент происходит в голове потенциального жениха.
А в буйной аврорской голове роем проносились фразы, невесть где и когда услышанные и не имеющие отношения к сложившейся ситуации: «Гвардия умирает, но не сдается», «Отступать некуда, позади болото», «Десять баллов с Гриффиндора», «Я старый солдат, донна Роза, и не знаю слов любви». Ухватившись за последнее слово, Кормак понял, что в этот момент все как раз и ждут от него слов любви. Он усилием воли отогнал еще одну фразочку: «Сударыня, отдайтесь, не пожалеете», встал со своего места и, жутко потея, выдавил из себя:
– Дорогая Дафна! Я долго размышлял…
«Очень уж долго!» – разом подумали все присутствующие, включая слуг.
– …и… наконец понял, что… не могу жить без тебя… И… я прошу твоей руки. Вот.
Разом обессилев, Маклагген плюхнулся на свой стул. Дафна победно обвела всех взглядом и жеманно произнесла:
– Ну, не знаю. Надо подумать. Как скажет папа.
– Давно пора, – буркнул папаша Гринграсс, придвигая к себе блюдо с мясным рулетом и радуясь, что болтовня наконец-то закончилась и можно сосредоточиться на еде.
Драко, все это время ехидно наблюдавший за напряженной работой аврорских мозгов, криво усмехнулся и поздравил себя с очередным раундом, выигранным у Фортуны.
Дафна и Астория, разом потеряв аппетит, размышляли о том, какой фасон свадебного платья способен сразить кузин и сестрицу наповал и что Драко Малфой – просто душка, так легко и изящно устроил обе помолвки.
Мадам Гринграсс прикидывала в уме, сколько хлопот и затрат предстоит: ведь две свадьбы – это не шутка! Если бы их сыграть в один день, то было бы намного экономней, но что скажут люди?
А Макрониус твердо решил, что лионское поместье точно отдаст своей любимице, слава Мерлину, ей с мужем повезло больше, чем старшей дочери. А Дафне и коттеджа в Бирмингеме хватит, впрочем, время еще есть, с окончательным решением можно не торопиться.
========== 13. Зима 2002 г. ==========
Зима 2002 г.
В канун Рождества Драко получил известие из Визенгамота, которое его обрадовало и, одновременно, растревожило до чрезвычайности: ему, наконец, предложили участвовать в первом в его карьере судебном процессе в качестве адвоката.
С одной стороны, это означало, что Визенгамот окончательно признал его специалистом в области магической юриспруденции, – значит, не зря он дышал книжной пылью в библиотеках и долгими часами протирал мантию на заседаниях в качестве зрителя, и теперь у него, скорее всего, будет работа, хотя, не известно насколько регулярная. С другой стороны, это было не официальное приглашение, а служебная записка с уведомлением о том, что он может, если хочет, участвовать в процессе, так как требуется экстренная замена адвоката, ведущего дело, в связи со скоропостижной кончиной оного.
Причина смерти в письме не указывалась, возможно, это не имело отношения к процессу, но незримое присутствие несчастья еще больше усилило тревогу. Материалы дела ему не прислали, да и времени на подготовку не оставалось, заседание назначалось на завтра, и это было еще одной проблемой, потому что целью разбирательства оказалось нелегальное проникновение в страну иностранного мага и взрослого дракона. За время учебы Драко не встречал подобных прецедентов. Возможно, такое и случалось когда-то давным-давно, но чтобы найти нужную информацию требовалось много времени, а его-то, как раз, и не было. За окном уже стемнело, а с утра следовало как можно раньше прибыть в Министерство, чтобы успеть зарегистрироваться первым в качестве адвоката, ведь, скорее всего, подобное извещение получил не он один.
В записке кратко излагалась суть дела: гражданин Румынии, мужчина 17-ти лет, не имея разрешения, проник на территорию Соединенного Королевства верхом на драконе, после чего, спрятался в пещере на окраине одной из деревень Восточного Сассекса, где его нашли и арестовали бойцы спецотряда Отдела обеспечения магического правопорядка Министерства Магии. Отягчающим обстоятельством было то, что дракона видели магглы: местные жители, репортеры газет, полиция и военные. К тому же он съел нескольких бычков, принадлежавших тамошнему фермеру. В конце концов, бойцы спецотряда Поттера нейтрализовали магглов, подчистив им память, нелегала арестовали, а дракона переместили в загон недалеко от Хогвартса, поручив присмотр лесничему Хагриду и драконологу Чарльзу Уизли, по счастью, оказавшемуся на родине.
Драко допоздна листал учебники и справочники, которые нашлись у него на полке, но ничего похожего на изложенную ситуацию не обнаружил. Спать он лег с чугунной головой, долго ворочался в постели, и никак не мог заснуть; мысли в голове перескакивали с переживаний о предстоящем суде на размышления о женитьбе и будущей семейной жизни. Если прецедент не будет найден, то тогда завтрашнее судебное решение и станет прецедентом, а хорошо это или плохо? Известие, что к делу имеет отношение Поттер, тоже не добавляло спокойствия. Он никак не мог решить, стоит ли рассказать Астории о своем печальном романе? Как держать себя с Поттером встречаясь с ним по долгу службы? И, главное, с чего начать первый день службы: со встречи с подзащитным или с изучения материалов дела? Где этот румын содержится, в Азкабане или в Аврорате? Драко не испытывал желания посещать ни первое место, ни второе…
С кем проконсультироваться по техническим вопросам процесса, есть ли в Визенгамоте помещение, где можно будет заняться изучением документов, найдется ли для него форменная мантия и колпак, сколько носовых платков с собой взять, в каких туфлях отправиться на заседание, и достаточно ли прилично будет смотреться старый деревянный сундучок для свитков? Вопросы громоздились один на другой и, казалось, что голова раздувается до размеров медного котла стандарта номер четыре.
Под утро Драко, наконец, провалился в сумеречную вязкую тишину, медленно поплыл куда-то, и как-то сразу, очень ярко и отчетливо, увидел, что смотрит сверху на самого себя.
Вот он уверенно и спокойно входит в зал Визенгамота, не спеша вынимает из сундучка документы, чернила и перья, наполняет стакан водой и, придав лицу глубокомысленное выражение, принимается за чтение пергаментов. Тем временем собирается состав суда и прибывают зрители, а он украдкой наблюдает за всеми, присматривается к людям, прислушивается к разговорам, чтобы понять, как к нему относятся коллеги по цеху. Складывается впечатление, что его никто не воспринимает всерьез. Но в процессе судебного разбирательства, неожиданно для всех, Драко умело отбивает все нападки обвиняющей стороны, находит веские доводы в пользу подзащитного, произносит перед залом пламенную речь и, в конце концов, блестяще выигрывает дело.
Публика в зале устраивает овацию, министр лично пожимает ему руку, совы забрасывают Малфой-Мэнор письмами с просьбами о помощи от состоятельных волшебников, а первая страница праздничного выпуска «Ежедневного пророка» посвящена триумфу молодого адвоката и украшена его большим портретом. Драко, как наяву, видит газетную полосу и свой медальный профиль на колдографии, плавный поворот головы и белозубую улыбку. Он красив и значителен, особенно на фоне толпы, но тут, откуда-то из-за спин рукоплещущих фанатов появляется Поттер, расталкивая всех, спешит на передний план, и внезапно выталкивает Драко из газетного снимка. Малфой падает прямо на пол, вскрикивает и открывает глаза. В спальне темно и тихо. Еще не совсем понимая, где он находится и что произошло, отчетливо слышит гневный голос Поттера: «Убирайся отсюда, это моё место!»
Только что пережитое унижение и холод в комнате помогли ему осознать себя в этом мире. Злой и невыспавшийся Драко побрел в ванную комнату, шаркая комнатными туфлями и ворча про себя: «Толкаться неприлично! А еще герой».
Обида на Поттера не прошла даже после завтрака, а при виде совы с подкрашенными в розовый цвет крылышками, которая вежливо скреблась в окно, обострилась еще больше. Сова принесла маленький конвертик украшенный ярко-розовыми сердечками, при виде которого Драко поспешил улизнуть из столовой. Письмо, разумеется, было от невесты, читать его не хотелось, потому что Астория забрасывала Малфой-Мэнор подобными письмами ежедневно помногу раз. Скорее всего, там будет очередная порция глупостей о платьях, шляпках, букетиках и корзиночках, о том, что и кому сказала одна кузина, и не сказала, но подумала другая. Всю эту девичью болтовню ему еще предстоит слушать сегодня вечером, за праздничным столом у Гринграссов, исполняя обязанности жениха, а пока следовало поспешить в Министерство.
Все еще переживая оскорбление нанесенное ему во сне, Драко вошел в Атриум и первым, кого он увидел в почти пустом и гулком зале, был Поттер. Несколько парней и девушек в черно-оранжевых мантиях, мятых, и пыльных, но с ярко блестевшими золотыми шевронами и молниями на груди и рукавах, в нечищеной обуви, но с сияющими металлической оснасткой тяжелыми патрульными метлами, стояли недалеко от лифтов, и о чем-то разговаривали между собой. Командир спецотряда выделялся не только тем, что был без метлы, но и чистой выглаженной формой.
«Ну, конечно, кто-то работает по ночам, заботится о безопасности магического мира, а кто-то сладко спит и при этом, беспардонно проникает в чужие сны. А с утра свеж, опрятен, подтянут и выбрит, только волосы, как всегда, торчат в разные стороны. Ненавижу!»
Малфой сделал вид, что не заметил, как Поттер обернулся к нему, и даже, кажется, раскрыл рот, что бы что-то сказать, но к счастью, открылись двери лифта и Драко поспешно вошел внутрь. Он даже демонстративно развернулся лицом к выходу, но при этом скосил глаза на кружащий по кабинке бумажный самолетик. И лишь в щели закрывающихся створок кинул взгляд на знакомое до слез лицо.
В зале заседаний они все равно увидятся, но это будет потом, при большом скоплении народа, им даже долго разговаривать не придется. Поттер ответит на пару вопросов и, надо думать, уйдет, потому что, какой бы приговор не огласили, лично его это не касается. А после суда можно будет еще задержаться, чтобы уж наверняка не столкнуться с ним в Министерстве, хоть и канун Рождества, да и Астория будет сердиться, но можно немного потерпеть ради будущего спокойствия.
Так что вероятность встречи с бывшим лицом к лицу ничтожно мала. Но почему же так бьется сердце и такая тревога на душе?
***
Кабина лифта, качаясь и дергаясь, скрипя и гремя механизмом, наконец, добралась до нужного этажа, и Драко с колотящимся сердцем вышел вместе с группой судейских, но стоило ему переступить порог канцелярии Визенгамота, как тревога понемногу улеглась, её вытеснили текущие дела и заботы.
Он все же успел зарегистрироваться первым, получил несколько пергаментов и неприятно удивился, что дело, еще вчера сулившее надежду быть сложным и громким, по количеству имеющихся документов тянет скорее на банальный спор крестьян о границе между пастбищами.
Зато новенькая мантия сливового цвета и такой же колпак, выданные на время процесса, порадовали. Потому что не стоили ни кната, были сшиты как будто на него, и, самое удивительное, что цвет не сделал его лицо бледнее, чем оно было на самом деле, а даже придал ему солидности и респектабельности.
Бегать за подзащитным молодому адвокату тоже не пришлось, парня под конвоем лишь одного аврора привезли прямо в Визенгамот и оставили до начала суда в маленькой комнатке без окон, больше похожую на кладовку для метел, рядом с залом заседаний. Но на этом все хорошее, что могло произойти в этот день, похоже, закончилось. Фортуна снова отвернулась – поговорить с подопечным не удалось. Худенький черноглазый и длинноносый паренек, похожий на взъерошенную испуганную птицу, совершенно не знал английского языка. На все вопросы защитника лопотал что-то непонятное и осмысленно кивнул лишь, когда услышал свое имя – Ионел Раду Копош.
И тут Драко растерялся. Как защищать доверителя, если с ним невозможно поговорить?
Он несколько раз вынимал свитки из сундучка, перечитывал и снова убирал их на место, вставал, пил воду и снова садился. Голова шла кругом, часы отсчитывали время, а решение не приходило.
Тогда он сунул уменьшенный сундучок в карман и вышел в фойе, рассчитывая увидеть кого-либо знакомого, чтобы посоветоваться, или, на крайний случай, найти тихий уголок и без посторонних глаз обдумать ситуацию. Но вокруг не было видно ни одного знакомого лица, в фойе, по большей части, стояли и беседовали между собой пожилые мужчины и почтенные дамы – члены-старейшины суда, вдоль стен топтались небольшие группки зевак – любителей криминальных историй, серой мышью мелькнул в толпе виденный когда-то репортер из «Ежедневного пророка», да крепкий рыжеволосый парень в потертой куртке из серой драконьей кожи угрюмо прошел мимо. Волнение снова накатило на адвоката и стало понемногу перерастать в тревогу. Драко решил пройтись, лишь бы не стоять истуканом. Он попытался восстановить внутреннее равновесие, но сердце колотилось, отдаваясь в висках болезненной пульсацией, а в животе, казалось, ворочался скользкий уж. Чтобы успокоиться, Драко влажной холодной ладонью сжимал в кармане игрушечный снитч и гладил его большим пальцем, внушая себе: «Это не трусость, это нормальное волнение перед первым выступлением на публике, но я сейчас возьму себя в руки и успокоюсь. Да, я уже совершенно спокоен. Я помню все обстоятельства дела и полностью владею ситуацией. Меня невозможно сбить или запутать. Это дело простое, нет никаких причин для переживания. У меня есть доводы в пользу подзащитного, и я выиграю этот процесс».
По-правде сказать, никаких доводов у него не было, и внутренний голос что-то невнятно бормотал о, хотя бы, минимальном сроке заключения, но гордость не позволяла прислушиваться к нему. В неприветливый зал заседаний идти не хотелось, потому что Драко еще не забыл тот день, когда сам находился там с отцом и его соратниками в цепях и под охраной.
Нечто скользкое и холодное продолжало ворочаться в животе и уже начало издавать булькающие звуки, слава Мерлину, что близко никого не было, но позор будет неминуем, если не удастся справиться с подступающей паникой.
А публика, меж тем, продолжала спокойно и чинно бродить по фойе. Драко тоже попробовал так поступить, но не получил ни спокойствия, ни сосредоточенности. Постоял у наколдованного окна, наблюдая за бумажными самолетиками, лавирующими среди праздничного убранства помещения и высматривая знакомых. Но собственными связями в Визенгамоте он еще не обзавелся, а бывшие сослуживцы отца старательно его не замечали.
Наколдованные часы пробили четверть одиннадцатого, а Драко по-прежнему не знал с какой стороны подступиться к делу, и тут, с ужасом, почувствовал, что у него разом начали ныть зубы, сдавило желудок, кишечник заявил о себе подозрительными позывами, по спине покатились градины холодного пота, а ладони, вдруг, стали сухими и горячими. Еще и во рту сделалось кисло, и так захотелось курить, что молодой человек не выдержал и решил, что нужно срочно найти туалет, или курительную комнату, или любой темный закуток, но только чтобы никого не видеть и не слышать, и хоть несколько минут побыть наедине с собой.
Драко еще раз обошел фойе, но туалет не нашел. Он осмотрелся по сторонам, раздумывая, у кого бы спросить, и встретился глазами с очень пожилым волшебником в такой же, как у него форменной мантии.
– Волнуетесь, юноша? – старичок с жидкой бородкой прищурил на Драко глаза под белесыми бровками-кустиками.
– Немного, – вымучено улыбнулся тот. Раскрыл было рот, чтобы поинтересоваться местонахождением нужного помещения, но старичок не дал ему говорить.
– Не переживайте. Дело выеденного яйца не стоит. За полчаса все завершим и к праздничному столу успеем. Этих нищих иммигрантов надо сразу на место ставить, а то не в меру осмелели, распоясались, не уважают наши законы! – Старик обрадовался, что у него появился заинтересованный собеседник, и поспешил высказать все, что думает о подсудимом, которого еще и в глаза не видел, а также обо всех потенциальных нарушителях границы, которые, по его мнению, того и гляди, начнут оккупацию страны.
– Нечего с ними церемониться, стоит только сделать послабление и, не успеешь оглянуться, как все тут заполонят. Вот посидит, гадёныш, лет десять в Азкабане, домой вернется и расскажет своим соплеменникам, что нечего тут делать, у нас хватает и своих бедняков и своих тварей.
Для убедительности старик несколько раз стукнул тростью об пол, и погрозил кому-то невидимому сухоньким кулачком, усыпанным коричневыми пятнышками.
– Да, конечно, нелегальное пересечение границы, да еще с драконом, – Драко не стал спорить, но предвзятое отношение члена суда к своему клиенту его неприятно удивило и вызвало внутреннее сопротивление. Он хотел было спросить, существует ли статистика подобных правонарушений, и имеются ли судебные прецеденты, но старичок, постукивая тростью, уже покинул собеседника и его сливовая мантия и колпак затерялись среди других мантий и колпаков того же цвета.
«Значит, судейские еще до начала слушания дела келейно осудили нарушителя границы? Они думают, что я соглашусь с их сговором? Ну, что же, посмотрим…» – Драко сжал губы в ниточку, и вдруг понял, что зубная боль прошла, бурчание в животе прекратилось, и он ощутил даже что-то вроде азарта, как когда-то в школьном патруле, когда приходилось выслеживать и ловить нарушителей указов профессора Амбридж. То, что правила и уложения надо чтить Драко понял давно, и на всю оставшуюся жизнь усвоил: проблемы с законом ведут к потере здоровья, ухудшению внешности и ограничению магии.
Неожиданные обстоятельства вызвали новую волну беспокойства, и курить захотелось сильнее прежнего. Драко сделал шаг в сторону, нечаянно толкнув человека, который слышал весь его разговор со стариком. Коренастый рыжий парень зло и презрительно глянул на него из-под насупленных бровей и, не ответив на извинение, ушел, сутулясь и поеживаясь, будто высокий ворот куртки из драконьей кожи натирал ему шею.
«Где-то я его уже видел», – подумал Драко, лавируя между группками людей все ещё толпившихся в фойе. Желание уединиться было таким сильным, что на память пришла Выручай-комната в Хогвартсе, и в эту же секунду он увидел темноватый коридор наполовину скрытый темно-лиловой шторой, в который никто не входил и не выходил, и направился туда.
Коридор, тускло освещенный парочкой пыльных светильников, как оказалось, никуда не вел, скорее, это был тупик, заваленный шкафами с покосившимися дверцами, скамьями с утерянными и сломанными ножками, покалеченными стульями с засаленной обивкой, и прочим хламом. Почему это всё не выбросили, а копили в здешнем тупичке, было непонятно, вполне возможно, что хозяйственники министерства планировали всю мебель отремонтировать и снова пустить в дело, а может просто забыли про этот коридор.
За горой увечных стульев блеснуло стеклом наколдованное окно, и Драко стал пробираться туда, чтобы присесть на подоконник и собраться с мыслями. Он расчистил себе проход между скамьями и фрагментами лестничных ограждений, оставалось миновать высокое бюро с торчащими, как кривые зубы, мелкими ящичками.
Драко обошел его и, вдруг, оказался схваченным и прижатым к стене.
Малфой мысленно поставил себе жирный «тролль» за невнимательность и напрягся, пытаясь освободиться, но Гарри Поттер держал его крепко, фиксируя руки профессиональным захватом, и придавив к стене всем корпусом. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом молодой адвокат скосил глаза вниз и неловко шевеля лишенными свободы руками, сделал попытку отцепить свою новенькую мантию с вышитой буквой «W» от металлической молнии на мантии Поттера, которая зацепилась за ткань, вытянув из неё длинную нитку, и прошипел:
– Ненавижу твою форму.
– Я тоже рад тебя видеть, Драко, – улыбнулся аврор. Не чувствуя сопротивления, он немного ослабил захват и, не разжимая кольца рук, поцеловал Малфоя.
От горячего прикосновения губ у Драко разом ослабли колени, он поначалу пытался сопротивляться, но чуть позже с ужасом понял, что ему совсем этого не хочется, более того, он теряет контроль не только над ситуацией, но и над собственным телом. Оно предательски требовало продолжения: «Да! Хочу! Здесь и сейчас! Плевать на всё и всех!» Но тоненький голосок здравого смысла не давал окончательно расслабиться: «Остановись, пока не поздно. Сейчас сюда кто-нибудь забредет, заглянет за этот злосчастный шкаф, и всё плохо кончится. Героя простят, тебя – никогда».
Телу было все равно, оно радостно погружалось в горячечный бред, таяло от поцелуев и объятий, плавилось от близости другого, такого же разгоряченного тела, возбужденно вибрировало от терпкого мужского запаха. А здравый смысл вопил из последних сил: «Стой! Ты потеряешь все! Вспомни! Как только ты впускаешь Поттера в свою жизнь, так вскоре тебя отбрасывает на обочину!»
И только почувствовав, что руки свободны, а Гарри уверенно расстегивает его брючный ремень, Драко стряхнул с себя любовное наваждение и вцепился в мантию аврора.
– Нет. Не сейчас, не здесь. Что ты делаешь? Мерлин! Что мы делаем?
– То же, что и раньше, я зверски соскучился по тебе.
«Ах, вот как! – подала голос проснувшаяся гордость, – «Он, видите ли, соскучился!»
– Что же ты не вспоминал обо мне все то время, что я был в Азкабане? – Этот вопрос помог разуму пересилить желание тела изголодавшегося по суровой мужской ласке. Поттер сразу сник, улыбка на его лице погасла. Аврор немного отстранился и накрыл кисти рук Драко своими.
– Я не мог! Я был в другом мире, но я искал тебя, долго, каждый день, каждую минуту, семь месяцев подряд.
– Ха, во сне? – кривая усмешка исказила лицо Драко. Он отпустил отвороты аврорской мантии и попробовал освободиться из рук Поттера. Не удалось.
– Очень мило. Отличный сюжет для дамского романа, напиши книгу, и все ведьмы будут рыдать от умиления.
– Не во сне, а в морочной коме, и ты прекрасно знаешь об этом.
– О, разумеется, все газеты писали об очередном чуде современной колдомедицины, о том, как вернули блуждающую душу в твое тело и заодно вылечили старую травму носа – значит, ты перестал храпеть во сне? А что же ты, вернувшись, ни строчки мне не написал? Тебе в другом мире и без меня, было хорошо?
– Ты тоже мне ничего не писал, и в больницу после освобождения ни разу не пришел. А в другом мире было плохо. Очень плохо. Я несколько месяцев проторчал на чертовом берегу совершенно один, и это был совсем не тот берег, не наш. Он был мертвый! Ни птиц, ни водопада, лишь пальмы, море и песок. Пальмы неживые, как будто сделаны из пластмассы и бумаги, а море сухое, обманное, хоть и волны были и прибой шумел. Помнишь, как тогда по ночам, шух-шух-шух… Солнце не заходило, постоянно висело над горизонтом, как будто наступает вечер, один сплошной бесконечный вечер! Ни ветра, ни дождя, ни водопада, ни палатки. Мне там было очень одиноко.
В душе Малфоя всколыхнулась было жалость, но гордость снова напомнила о его собственном бесконечном вечере в Азкабане.
– Поттер, ты ничего не знаешь о том, что такое плохо и что такое одиночество. Поверь мне, это страшно. Вот только наши газеты не пишут о таких вещах, как тюрьма, предпочитая описывать жизнь Героя. – Он сглотнул ком в горле и снова попытался высвободить руки. – Но меня все это уже не волнует. Сейчас моя жизнь «выше ожидаемого», к тому же я скоро женюсь, и давай на этом закончим нашу беседу. Мне еще необходимо подготовиться к процессу.
– Ты женишься? Я ничего не знал об этом. – Все еще надеясь на примирение, Поттер сдерживал попытки Малфоя освободиться. – Значит, тебя можно поздравить?
– Либо ты газет вовсе не читаешь, либо тебя интересуют только собственные колдографии. Впрочем, это неважно, теперь ты в курсе. Всё кончено, оставь меня. – Малфой отвернулся, это все, что он мог сделать в своем положении.
– Драко, зачем ты так? Я же знаю, что ты другой.
Жалость снова закопошилась и обняла сердце Малфоя, гордость помалкивала.
– Гарри, как ты не понимаешь? Если мы сейчас не расстанемся, это станет началом конца. Конца всему: карьере, нормальной жизни, отношениям.
Но Поттер упорно не желал ничего понимать.
– Не преувеличивай, все будет хорошо.
– Не будет! Нам придется постоянно прятаться и лгать, но однажды все откроется, и сообщество разочаруется в своем кумире, и тогда тебе не простят меня, а мне – тебя.
– Да черт с ними со всеми, ну не убьют же нас, в конце концов. Все равно мы будем любить друг друга.
Поттеровский оптимизм, как всегда, преобладал над разумом.
– А ты уверен, что, когда всякая мразь сможет плюнуть тебе вслед, ты не возненавидишь меня?
Драко сейчас больше всего жалел об утраченной способности слышать чьи-либо мысли. Но глаза за стеклами очков, наполненные болью, обидой и тоской, как у побитой собаки, сказали ему намного больше, чем могли бы выразить любые слова.
