Текст книги "Добро пожаловать домой (СИ)"
Автор книги: beLiEve_Me
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Пару дней назад разговаривал с Георгом. Он как раз тогда задумался над тем, что же творится в нашей с Биллом семье.
– Том, идем сегодня в клуб, а? Выпьем, расслабимся, девок снимем, потрахаемся.
– Что, прям при девках? Нет, Гео, я так не могу.
– Да, ну тебя. Я имел ввиду… Ну, снимешь себе мальчика…
– Зачем, друг? Меня уже и так ждет один. Кстати, мне за ним скоро ехать надо, уроки заканчиваются.
– Блин, Трюмпер, я тебя не узнаю! Раньше из клубов не вылезал и пассий своих менял чаще, чем презервативы, а сейчас что творится? Ну, не такой-то уж Билл и ребенок, посидит одну ночку один, ничего с ним не случится. Или пусть к Гордону едет, как в прошлый раз. Ну, или бери его с собой, проведем как-нибудь.
– Нет, Гео, исключено. Нечего Биллу делать в таких местах.
– Друг, все нормально?
– Ты вообще о чем?
– Да так. Как-то слишком неровно ты к нему дышишь…
Пожалуй, впервые на моей памяти, Листинг повел себя тактично, замолчав и задумавшись в тот миг вместе со мной.
– Том? Доброе утро… – Вырывает меня из воспоминаний хриплый спросонья голос. Перевожу на него взгляд. Такой расслабленный, милый, теплый, трет кулачками глаза.
Захватываю в плен его руки, отводя их от лица. На запястьях больше нет бинтов. Мы купили ему целую коллекцию различных напульсником и обрезанных перчаток для того, чтобы скрывать уродливые шрамы. Теперь его гардероб заметно расширился, ведь раньше он не надевал ничего с коротким рукавом. Как раз сейчас он в футболке с Микки Маусом, купленной еще в Диснейленде. Но руки открыты, дома он ничего не носит. Когда мы одни. Только я знаю, что Билл постоянно скрывает от чужих глаз. Остальные даже не подозревают. Даже Густаву я так ничего и не рассказал. А сам все никак не привыкну. Широкие, рваные. Эти «приветы» из прошлого давно уже не болят, мальчишка даже не помнит их боли. Но кто-то нанес их. Никогда не прощу. Никогда не позволю этому повториться.
Притягиваю одну руку к своему лицу. Все это время Билл интуитивно дрожит. Он не помнит, как его сковывали, кто его пленил, но на уровне подсознания все еще боится этого. Боится, но мне доверяет. А я разглядываю какое-то время давно изученные шрамы, после чего осторожно начинаю обводить неровные контуры «браслета» губами. Дрожь в теле Билла усиливается, но подскочившая температура свидетельствует о том, что это уже не от страха. Открываю глаза, сталкиваясь с распахнутыми, увлажнившимися кофейными озерами. Ты ждешь. Склоняюсь ближе, нависая над мальчишкой. Опираюсь на локти, чтобы не раздавить. Близко. Слишком близко. Я чувствую, как с его губ срывается дыхание и теплым облачком согревает мое лицо.
Когда это было… Когда я целовал тебя в последний раз? Всего неделю назад. Чуть больше. Крышу уже реально так сносит, в паху тяжелеет, а остатки разума еще что-то кричат. Что-то о том, что надо подождать. Чтобы ты сам… Ведь так играть будет интересней.
Не успеваю додумать, как ты с каким-то отчаянием выталкиваешь из груди воздух, чтобы после, за считанные доли секунды набрать его снова. Момент, когда тонкие руки обхватывают мою шею, и ты подтягиваешься, впиваясь пересохшими от горячего дыхания губами в мои, я не забуду никогда. Это как вспышка, как удар молнии, пронзающий насквозь, заряд электричества, проходящий через каждую вену.
Жадно целую тебя, прижав к кровати, а ты задыхаешься, кусаешься, стучишь зубами о мои зубы. Ты потерялся, малыш. В себе, в своих желаниях, в своих чувствах. В своей страсти. Я знаю, что это такое. Почти забытое, на выцветших страницах памяти… Невинная страсть. Она у тебя сейчас именно такая. Она сжигает, знаешь? Сжигает душу.
Я помогу тебе сгореть. Я сделаю это не так болезненно, как жизнь. Она обязательно покалечит. Но я не позволю сделать это другим. Я сам. Я сделаю тебя своим.
До тех пор, пока ты не повзрослеешь.
Прости, мама, мы обещали сегодня приехать. И приедем. Но, кажется, опоздаем.
Глава 32.
Глава 32.
POV Билл.
Я хочу попробовать. Я хочу быть с тобой. Но мы ведь… Семья? Что будет, если мы переступим грань, а нас не примут? Тетя Алиса, что вы скажете, когда проснетесь?
POV Том.
Билли-Билли-Билли… Он везде. В моих мечтах, мыслях и эротических фантазиях. Он просто живет в моей голове. Безвылазно! Когда за аренду платить-то будем? Блин. Так непривычно… Это ж насколько я его должен хотеть, чтоб беспрерывно думать о нем?
Я счастлив! Нет, правда, безумно рад, и с этим надо что-то делать… Не хватало еще перед отцом спалиться. Он же говорил, что инцеста в семье не потерпит. Ну, мне-то, конечно, пох*й, но батя может и мальчишку забрать, если узнает… Нет-нет-нет, это вообще не приемлемо! Я протестую! Он еще даже моим полноценно не стал, так что никому я его не отдам. А почему, собственно, не стал? Блин, ну, он милый! Слишком!
Эта зараза, с тех пор, как окончательно переселилась в мою комнату и кровать (Первые несколько перетаскиваний были практически насильными, но спать, прижимая к себе тощий скелет, лично мне безумно нравится, так что у самого скелета особо никто не спрашивал! Хотя… Был у него один меховой защитник… (Блин, шапку из него что ли сделать?)
А мой подкидыш тут учудил! Смекнул-таки, что на поцелуйчиках я останавливаться не собираюсь. Знал бы, что он такой любознательный, заранее отключил бы интернет. (Но, как говорится, хорошая мысля постоянно с похмеля, потому и тормозит… ) Короче, начиталась эта мелочь всяких ужасов, и банально трусит. Так, что, стоит мне попытаться хотя бы одежду с него стащить, как он мигом в нее вцепляется, весь подбирается, сжимается и смотрит на меня глазами той рыжей блоховозки из Шрека. Все порывы организма мигом падают, оставляя лишь один: обнять, успокоить, погладить по голове, чмокнуть в носик и уложить спать. (Предварительно накормив. Два раза!)
Ну, да ладно, все равно все просто зае*ись! У меня теперь есть персональное, вечно смущающееся чудо, которое можно тискать и целовать, когда душа того пожелает (И, главное, это он не только позволяет, но и поддерживает!). Только, если поблизости никого нет. Ну, за исключение двух Г. И они, и само чудо смирились, что на их присутствие лично мне глубоко плевать, ну, а тут уж ничего не поделаешь… А Билла я, пока, торопить не буду.
К тому же, он и так сейчас весь на нервах. И Гордону приходится врать (Нашел из-за кого волноваться). И целоваться-обниматься мальчишка не привык (И вообще, он боится! А я, хоть и исключение из правил, но нервы это все равно порой принимают со скрипом). И в школе завтра контрольная по алгебре (А алгебра – это вам не хухры-мухры!), которую мой подкидыш ненавидит всем сердцем (А я то уже грешным делом начал подумывать, что он святой… Ан, нет, даже Билли любит далеко не все в этом мире). И я вечно лезу и спать мешаю («Сим-Сим, откройся, Сим-Сим, отдайся…. А ты не бойся и неее стесняйся… Я не насильник, поверь мне, Сима. Но жить так дальше – Не выносимо!» Бл*дь, не доводи до греха!) .
Ах, да, у меня же еще и днюха скоро, значит, надо что-то дарить… Я бы ему даже подсказал, что… (Эх, лечиться надо… Или учиться.) Точняк, я на пары опаздываю!
Кстати, никто ж не в курсе. Я в универе начал появляться! Преподы в глубочайшем шоке. Они меня до зимы не ждали. Ну, что я могу сказать… Бывают в жизни огорченья. Теперь им треплет нервы не только Георг, но и я с ним на пару. Не хватает только ботаника Густа, но он на другом факультете. А все почему? А потому, что, пока подкидыш в школе, мне скучно, грустно и некому лапу подать… И потискать некого… И кормить никого, кроме пушистого пидараса, не надо, а ему пора бы уже вообще жрать прекращать, видели б вы его харю. Только, если раньше я проводил время в различных компаниях (причем, знать кого бы то ни было в них было вовсе не обязательно), то с Биллом совсем одомашнился, отвык от алкоголя и даже заметил, что без похмелья мир прекрасен! Осталось только курить бросить. Поэтому и занесло как-то в мою голову мысль посетить универ. Хоть над преподами поиздеваться – и то радость. Хотя, в день я появляюсь лишь на одной-двух парах… Пока проснусь (Отвез Билла в школу, вернулся, лег спать), пока приеду, а там уже и шестой урок заканчивается, пора за подкидышем катить. Бл*дь, в кого я превращаюсь?
Ну, ничего, скоро великий Трюмпер вернется! Скоро же мой день! Ух, я отожгу.
***
Подготовка к знаменательному дню, когда-то давно подарившему миру величайшее счастье и наказание в лице меня, шла полным ходом.
Уже был снят милый небольшой коттедж в пригороде Берлина, в который то и дело мотался Георг, постепенно отвозя туда запасы еды и алкоголя. Густав же готовился, с головой погрузившись в учебники, зазубривая все, что может, и стараясь даже больше, чтобы потом с чистой совестью забить на учебу на пару дней. Билл же, наоборот, забил на уроки уже сейчас, так как постоянно нервничал, волновался и даже немного истерил. До него как-то резко дошло, что ему предстоит предстать перед целой толпой абсолютно незнакомого ему народа, с которой, однако, придется общаться. Поэтому чудо было нервным, дерганным, и постоянно выпадало из реальности, вечно что-то забывая, вспоминая и то и дело куда-то срываясь, совершенно наплевав на то, что я в этот момент с ним делал или собирался сделать. Меня это несказанно бесило, хотя не могло и не забавлять. Вот как, например, сейчас.
Билла только что привез откуда-то Гордон (Откуда – не знаю, у мальчика явно в роду были партизаны). Я не видел своего подкидыша целый день, с тех пор, как отвез в школу. Забирал его уже мой дражайший папаша. А сейчас восемь вечера! Это слишком долго, Билл, у меня от тебя зависимость. Едва сдерживаясь, вытолкал отца за дверь, пожелав на прощанье как можно дольше его не видеть, и сразу же рванул в сторону ванной (Моя пропажа собиралась принимать душ).
Успев до того, как захлопнулась дверь, проникнуть в тесное пространство, схватил мальчишку за голову, сразу же впечатываясь в приглушенно пискнувшие губы. Билл испуганно дернулся, пытаясь отстраниться, но кто б ему позволил. Воспользовавшись попытками что-то мне возразить, углубляю поцелуй, удерживая одной рукой за шею под волосами, а другой обхватывая талию и притягивая ближе. Чувствую, как мальчишка постепенно расслабляется и сдается мод моим напором, обнимая меня за плечи. А я все продолжаю яростно терзать мягкие губы, отчего в рубашку впиваются тонкие пальцы, так как ноги явно начинают подводить подкидыша, постоянно дрожа и подгибаясь, отчего мне приходится все ниже наклоняться, а ему – цепляться крепче. Разрываю поцелуй на пару мгновений, давая обоим сделать хотя бы вдох, подхватываю тонкое тело, сажая на самый край стиральной машинки, заставляя раздвинуть ноги, устраиваюсь между ними и прижимаюсь вплотную, вновь врываясь в распахнутый в рваном дыхании ротик. Тело в моих руках дрожит от страсти и страха, но Билл не отталкивает, а лишь прижимается крепче, сминая рубашку на моей спине. Да, правильно. Мой мальчик. Ты веришь мне, доверяешь. Хочешь. Ты мой.
Эти мысли успокаивают. Нахлынувший ураган эмоций постепенно затихает, оставляя после себя лишь тягучую нежность. Целую, уже лаская. Немного ослабляю объятья, начиная успокаивающе гладить дрожащее тело, словно извиняясь за внезапную грубость. Разрываю поцелуй, еще пару раз коснувшись опухших губок. Почувствовав, что пальцы, вцепившиеся в мою рубашку, размыкаются, целую напоследок в чуть вспотевший лоб и прижимаю брюнетистую растрепанную голову к своей, тяжело вздымающейся, груди. Продолжаю нежно оглаживать худенькую спинку, путаясь в длинных, раскиданных по ней черных волосах. Дыхание постепенно выравнивается, а ребенок в моих руках уже совсем прибалдел. Да и я сам, чего скрывать, тоже. Обнимать его так хорошо. А уж, когда и он обнимает в ответ…
Малыш, что же со мной творится? Ты должен знать, ведь это все из-за тебя. Не хочу ни о чем думать. Пусть все просто будет так, как будет. Так, как есть. И не надо ничего усложнять.
Но Билл не позволяет. Расслабленный и прибаюканный голос тихо шепчет слова, которые я, почему-то, так не хотел слышать:
– Том, а кто мы теперь друг для друга?
Глава 33.
Глава 33.
Мы на кухне. Билл уже помылся (Я надеялся, что ему, заодно, и лишние мысли вымоет, но, как говорится: «Надежда подыхает последней. Сразу после того, кто надеялся.») и ждет, когда я подогрею приготовленный заранее ужин. Жизнь в одиночестве научила хорошо готовить, за что я ей теперь сильно благодарен. Какого хрена я превратился в заботливую хозяйку?! Выключаю плиту, раскладываю еду по тарелкам, ставлю их на стол и сажусь напротив Билла. Подкидыш какое-то время честно пытается есть, но после бросает это гиблое дело, отложив вилку и поднимая на меня серьезные глаза. Тяжело вздыхаю, понимая, что не отвертеться, но всячески стараюсь оттянуть этот момент:
– Не вкусно?
Подкидыш только закатывает свои кофейники.
– Нет, Том, ты замечательно готовишь. Но я бы, все-таки, хотел поговорить.
– О чем? – Пытаюсь скосить под дурачка. Давай, Том, ты сможешь, я в тебя верю! Глазки побольше, лыбу потупее… Не прокатывает.
– О нас.
Нет, Билл, ну, пожалуйста, не надо! Зачем усложнять, все же так хорошо…
– Том, что между нами происходит? – (Вот, если бы ты не сопротивлялся, между нами происходил бы секс.) – Мы же теперь… братья. Братья таким не занимаются. – (Знаешь, Билли, мы с тобой тоже еще толком ничем не занимаемся…) – Это неправильно. – Наступает моя очередь закатывать глаза.
– Билл, ты же уже не ребенок. – Активно закивавшее головой чудо с огромными распахнутыми и наивными блюдцами всем своим видом опровергало мои слова. Напоминаю себе свой старый комп – висну точно также. – Эээ… Ну, так вот… – Встряхиваю головой, отгоняя наваждение. – Мы же сводные братья, не родные. Это отец ждет – не дождется, когда ты назовешь его «папой». А для меня ты братом не станешь никогда. – Билл вздрагивает на последних словах. Опускает голову и, помолчав минуту, тихо-тихо спрашивает:
– А кто мы тогда друг другу? Мы… встречаемся?
Я смотрю, однополые отношения его вообще не парят… Черт, подкидыш, знал бы ты, как парят меня отношения вообще!
– Билл… Давай не будем давать этому названия. Тебе хорошо со мной? – Кивок. – Мне тоже. Тебе нравится то, что мы делаем? – Косплеит помидор. Опускает глаза, но, все-таки, кивает. Отлично. – Вот и здорово. Малыш, мы вместе. Просто вместе, хорошо? – Блин, я побиваю собственные рекорды. Вот, сколько я уже предложений выдал без подъ*бов?
Билл поднимает голову, смотрит какое-то время, после чего неуверенно улыбается. Расстроился. Ну, прости (Откуда это слово в моем лексиконе?), мелкий, не могу я иначе. Но и смотреть на тебя такого тоже не могу.
– Ну, чего ты? Иди ко мне… – Отталкиваюсь от стола, чуть разворачивая стул, заставляя его упереться спинкой в стену. Развожу руки. Подкидыш задумчиво разглядывает меня, сомневаясь, после чего, все же, поднимается, обходит стол и садится ко мне на колени. Птичий вес. Тут же обнимаю его, опираясь подбородком на остренькое плечо, откинув предварительно с него назад длинные волосы, вдыхая мятный аромат. Билл чуть поворачивает и опускает голову, соприкасаемся лбами, и наши дыхания переплетаются.
Просто сидим и молчим. Вот сейчас хорошо. Без лишних слов, видишь, Билл? Зачем устанавливать какие-то рамки? Зачем вешать друг на друга таблички? Давай попробуем без них? Ведь, посмотри, у нас же получается… Даже я становлюсь чем-то, отдаленно напоминающим человека. (Хотя, больше – курицу-наседку)
Умиротворение нарушает возмущенное мяуканье.
Пригревшийся Билл открывает глаза, отворачиваясь и разглядывая свою штанину, по которой карабкается черный блохосборник. Докарабкавшись до колен, Пушок отрывает одну из когтистых лап от мягких домашних штанов, начиная царапать мои руки. Ага, я все еще обнимаю подкидыша, мешая этой наглой морде окончательно забраться и устроиться на нас. Скептически наблюдаю за попытками уже отгрызть мне руку, когда Билл начинает тихо, но заливисто смеяться. Размыкаю объятья, позволяя пушистому людоеду завершить, наконец, свое путешествие, после чего придерживая левой рукой брюнета за спину, правой подхватываю его под колени, поднимаюсь, удерживая на руках взвизгнувшее чудо с перекатившимся ему на живот комком шерсти. Обхожу стол, выходя из кухни, и несу свою смущенно возмущающуюся ношу в гостиную. Посидим на диване, посмотрим телек. Чего-то я сегодня слишком добрый.
Глава 34.
Глава 34.
День начался неправильно.
Телефон я отключил еще вчера, чтобы поздравители не мешали и дали выспаться. А вот звонок не отключил. Так что, по привычке уже, едва выплыв из сна, скептически рассуждал, на сколько хватит моей двери, прежде чем ее вышибут, нах*й. Чмокнув ошарашенного попытками взлома подкидыша (Бедный, че ж ты никак не привыкнешь?), растрепанного и пи*децки милого, встаю с кровати и иду открывать. Как я и думал, на пороге Георг со своей «девушкой». (Кстати, она у него появилась уже довольно давно. С той самой прогулки по парку, когда меня под пытками заставили купить пушистого пидараса. Помните девочку с зелеными волосами?) И вот тут началось неправильное.
Где поздравления? Где объятья, попытки задушить? Хоть бы за уши подергали, что ли, сволочи. Нееет, все сразу рванули по своим, почему-то, не касающимся меня, делам.
Билл, сонный и зевающий, гонялся за клубком шерсти. Георг с Кристин… Вау… Ну, она в своем репертуаре…
Милое, невысокое создание неопределенного пола, способное одним своим видом довести до икоты. С первого взгляда вот и не поймешь, то ли парень женственный, то ли девка-доска. Хотя… С первого взгляда вообще не подумаешь, что ЭТО человек. Розовые волосы с вплетенными в них сиреневыми косичками, красные линзы (Цветовые гаммы всего этого периодически меняются), пирсинг торчит ото всюду, где его вообще быть не должно. (Мне кажется, она Георга пытает. Или угрожает. Или шантажирует. Вот, что он в ней нашел? Она ж ему даже не дает до сих пор!) Вечная жвачка во рту, пузыри. Одежда – это вообще отдельная тема. Майка, будто сшитая из газетных вырезок, огромная, ядовито-желтая кофта, в которую и нас с Гео можно было бы завернуть, коричневые штаны с ширинкой на уровне колен, свободного покроя, но тесно обхватывающие голень, где и заканчивались. И розовые кроссовки, мать вашу, со шнурками: один зеленого цвета, второй – голубого. Все, у меня эстетическая кома. Что-то я отвлекся.
Ну, так вот, Георг с Кристин гонялись за Биллом. Когда я выловил друга, чтобы узнать, с хрена ли им нужен мой подкидыш, ответ поверг меня в шок. Потом в дрожь. Довел до холодного пота, нервного тика и сердечного приступа. «Кристи хочет его преобразить. Немножко.» ЧТООО? Это существо будет «немножко преображать» Билла? Я ж не переживу результата! Да я его даже представить боюсь. Да, что там я, даже моя фантазия боится и отключается, торопясь заныкаться в самый дальний и темный угол черепной коробки.
– Ааа, может, все-таки не стоит? – Неуверенный голос за спиной в точности повторяет мои мысли, пока я пытаюсь обрести дар речи, параллельно отыскивая на полу еба*увшуюся туда челюсть. Разворачиваюсь ко все еще открытой двери, дабы посмотреть, кого там принесло.
– Бл*дь, отец! Чего ты приперся? Я просил тебя сделать мне на днюху всего два подарка: забрать блохастую мышеловку и свалить в неизвестном направлении на пару дней, не подавая все это время признаков жизни!
– Ну, так я за этим и пришел. Кот-то где?
Тут в коридоре появляется Крис, вынуждая мою челюсть опять целоваться с полом. У нее на руках, помимо кучи различных браслетов, сидит присмиревший Пушок, ах*евшими глазами взирая на девушку. Как я тебя понимаю, чувак. На шее бедного создания повязан огромный синий бант, больше самого котейки, а на черной макушке топорщится шерть. Зеленая шерсть, сильно напоминающая небольшой ирокез… (Когда успела-то???) Крис торжественно протягивает моему отцу потерявшийся в синем шелке комок с явно травмированной психикой. Тот, молча и дрожащими руками, забирает несчастное животное, трепетно прижимая к груди. Кристин, сияя белоснежным оскалом, радостно уносится в сторону комнаты, запихивая туда попытавшегося было выйти к нам Билла.
Отец, как-то нервно сглатывая, протягивает:
– Ну, я, наверное, того… Этого… Пошел я.
Вот все ворчат: старость – не радость. Мужику скоро полтинник, а скорости, с которой он испарился из моей квартиры, больше напоминавшей сейчас дурдом, позавидовала бы любая ракета.
Подавив желание броситься следом, еле шевеля ногами, направляюсь в сторону комнат, наступая на челюсть. Подбираю, отряхиваю, и продолжаю свой путь. Ага, хрен тебе, золотая рыбка. Там, значит, «немножко преображают» Билла, а я этого и увидеть не смогу! Сволочи!
Немного успокаиваюсь, когда следом за мной в гостиную вваливается и Георг, которому Кристин тоже придала ускорения пинком.
***
Думать вредно. Думать очень вредно!
Я, издерганный до уже не могу, стоял на балконе, нервно и методично выкуривая пачку сигарет. Ну, когда они уже там закончат? Билли, ты вообще живой? Я тебя узнаю?
Звонок в дверь проходит электрическим разрядом по напряженному телу, заставляя подавиться сигаретой. Тихо матерясь (так, чтобы слышали только соседи с двух ближайших этажей), выбрасываю окурок, возвращаясь в комнату. Ко мне подходит Густав, сияя улыбкой и протягивая что-то в блестящей бумаге, обнимает. Ну, наконец-то, думал, не доживу сегодня ни до одного поздравления! Обнимаю в ответ. Все еще дрожащими руками (Верните мне подкидыша, бл*!) разрываю фольгу, параллельно прислушиваясь к раздающимся за стеной… (Че за х*йня, почему оттуда вообще звуки не раздаются?! Билл, держись, Чип и Дейл спешат на помощь!) Еле-еле сдерживая себя, распечатываю подарок, являя миру…
– Это че за по*бень?
Абсолютно растерянным взглядом смотрю на… Уголовный кодекс, мать его!
– Гууст… Эт ты щас на что намекаешь?
– А ты почитай. Вообще, очень интересная книга. Там на какой-то странице даже указано, сколько дают за совращение малолеток. – Произносит весь из себя такой довольный друг. Ну, скотина, я тебя тоже люблю.
Георг, до этого смотревший с таким же непониманием, как я, начинает дико ржать. Вскоре, к нему присоединяется и Шеффер. Напряжение дает о себе знать, и я, нервно подергиваясь, начинаю издавать какие-то непонятные звуки, постепенно переходящие в неудержимый смех. До слез, бл*!
Кое-как успокаиваемся, и Густав, который в процессе истерики повис на мне, вместе со мной и сползает на диван, выпрямляясь и, все еще похрюкивая, проговаривая:
– С Днем Рождения, дружище! Долгих лет! Оставайся всегда таким же, вот как сейчас.
Неторопливо перевариваю в голове сказанные слова, прикидывая за одно, какое у меня в данный момент состояние: нервная дрожь во всем теле, все еще не до конца прошедшая истерика, напоминающая о себе хаотичными всхрипами, трясущиеся, как у алкоголика, руки и ноющая боль в животе от слишком долгого и надрывного смеха… Что там говорил Густ, оставаться всегда таким?
– Ээээ… Чувак, ты меня сейчас практически проклял.
Глава 35.
Глава 35.
(Спасибо моему Мышке, что подогнал фотку:)))) Ну, и автору фотошопа, только я понятия не имею, кто это:(( Мыш – я тебя обожаю!)
Машина гонит по шоссе, унося нас в сторону небольшого загородного коттеджа, куда в скором времени начнет подтекать народ.
С заднего сиденья постоянно раздаются шорохи, ругань, счастливые голоса и дружный мат. Там сидят Густав и Георг, с устроившейся на его колянях Кристин. А я же терзаю руль, вперившись взглядом в дорогу, уговаривая себя не поворачивать голову. Ведь там, совсем рядом со мной, сидит чудо, от которого просто невозможно оторвать взгляд.
***
Когда мы, в очередной раз дико ржущие, сидели в гостиной (А Шеффер, при этом, все еще вис на мне), со стороны двери прозвучало покашливание, и ехидный голос Крис спросил:
– Мальчики, а мы вам не помешаем?
Разворачиваю голову, да так и замираю с отвисшей челюстью, как, в прочем, и все остальные.
В гостиную, вслед за цветастым кошмаром, входит… Пи*дец. Я влюбился. Вот в этот самый момент.
Это не мальчик. Это не девочка. Это видение. Ангел, спустившийся с небес, чтобы осветить наши бренные жизни.
Порыв ветра с балконы подхватывает длинные, прямые черные пряди, растрепывая легкие и мягкие даже на вид, словно перья, волосы. Подстриженная, но не идеально ровная челка прикрывает брови, при этом подчеркивая глаза… Невероятно большие и глубокие черные глаза в тумане темного макияжа. Ровная фарфоровая кожа, тронутая легким румянцем, с одним единственным изъяном – невероятно манящей родинкой под нижней губой. А сами губы… Пухлые, мягкие, слегка влажные от бесцветного блеска. Неохотно отрываю от них взгляд , спускаясь ниже. Легкая, свободная рубаха с широким воротом на завязках, слегка запыленного белого цвета, чуть светлее ровной бледной кожи. Притягивающая взгляд родинка между ключиц. Свободный покрой подчеркивает невозможную хрупкость фигуры. Подол заправлен в узкие черные джинсы, в которых стройные ноги кажутся бесконечными. На тонких руках, открытых от локтя, красивые широкие браслеты из темной коричневой кожи. Правая нервно теребит черную джинсу, а левая трепетно прижата чуть выше сердца. Сквозь тоненькие пальцы пропущена грубоватая цепочка, один конец которой стекает по ладони, а на другом – тяжелый золоченый амулет с черными вкраплениями, складывающимися в незамысловатый узор.
Билл неуверенно подходит ко мне, протягивая медальон. А я принимаю его, все еще не в силах оторвать взгляд от… видения. Совершенства. Судорожно вздыхаю, все-таки опуская глаза на подарок. Раскрываю тяжелый медальон, разглядывая красивые узорчатые стрелки внутри. Завороженным, а от того, хриплым голосом тихо произношу:
– Билли, а ты знаешь, что часы дарить нельзя?
– Да, знаю. Я не верю в приметы. Я просто хотел, чтобы они всегда были с тобой. И отсчитывали время. Время, которое мы… вместе. Я хочу, чтобы они никогда не останавливались, Том.
Не могу понять, что именно за эмоции нахлынывают потоком на все еще очарованного меня. Просто молча обнимаю своего подкидыша, притягивая к груди. Брюнет утыкается в нее личиком, обхватывая тонкими руками мою талию, и прижимается еще ближе.
***
И вот сейчас я веду машину, старательно уговаривая самого себя не смотреть по сторонам. Не смотреть на Билла. Я же тогда совершенно точно опять зависну, и мы все дружненько попадем в аварию.
***
Просторная комната на первом этаже загородного домика постепенно заполнялась разношерстной толпой, среди которой изредка даже мелькали знакомые мне лица. Музыка уже оглушающе орала, благо, нигде поблизости не наблюдалось соседей, а, значит, и волноваться не о чем не только в ближайшее время, но и всю ночь. Когда все уже собрались и набрались (Ну, или точнее, когда уже слегка подвыпившему мне стало абсолютно пофиг, припрется кто еще или нет), решаю, что пора бы уже пойти и вытащить заныкавшегося на втором этаже подкидыша в свет.
Поднимаюсь по лестнице и толкаю дверь в облюбованную мальчишкой комнату. Замираю, облокотившись на косяк и разглядывая свое чудо. Сидит на широком подоконнике, руки сложены на коленях, голова откинута на стену, а накрашенные глаза задумчиво смотрят в окно. Черные волосы треплет ветер, которому я, почему-то, начинаю завидовать. Отталкиваюсь и подхожу к подкидышу, который оглянулся на музыку, ставшую громче доноситься из распахнутой двери. Ловлю его легкую улыбку, скользнувшую по медальону на моей груди, захватываю в плен тонкое запястье и стягиваю податливое тело с подоконника. Ничего не говоря, начинаю пятиться обратно, так и не отпуская Билла. Улыбка мальчишки становится неуверенной, но он покорно следует за мной.
Я знаю, о чем ты думаешь. Я знаю, чего ты боишься. Но, не волнуйся. Мне самому не знакома добрая половина пришедших людей. А еще, мне на них абсолютно плевать. Я уверен только в одном: никто не посмеет тебя обидеть. А ты просто доверься мне, как всегда, хорошо, Билл?
Спускаемся по лестнице, и мальчишка замирает на последних ступеньках, вцепившись в мою руку. Смотрю на него, после чего обвожу взглядом весь собравшийся контингент. Вылавливаю из толпы взволнованные глаза вечно все замечающего Густа. Хм, вот видишь, мелкий, не я один тут за тебя беспокоюсь, так чего ты боишься? Набираю воздуха и громко ору, перекрикивая музыку и привлекая к нам всеобщее внимание:
– Так, объявляю сразу и всем! Это Билл! Мой новоявленный брат. Кто обидит – убью, остальные будут помогать прятать тело! – И тут же разворачиваюсь к подкидышу, наклоняясь и обхватывая его лицо ладонями, впиваясь в распахнутые мягкие губы, сцеловывая с них сладкий блеск. Мальчишке ничего не остается, как, дико краснея, обнять меня за талию, под удивленно-возмущенно-ликующе-поддерживающие крики, прижимаясь ближе.
Вот и познакомились. Вот так, чтобы все сразу знали, что ты мой. И даже не рыпались в твою сторону.
О том, что кто-то донесет отцу о моих слишком близких отношениях с братишкой, я не волновался. Чтобы этот гигант бизнеса общался с кем-то из моего окружения? Не смешите.
***
Мавр сделал свое дело, мавр может удавиться…
Что здесь происходит? Я, циничная, самовлюбленная и наивная скотина, почему-то, предполагал, что на моей вечеринке, устроенной в честь моего дня рождения, звездой банкета буду я! Ага, как же...
Бесит! Задолбали все, к чертям! В который раз пытаюсь отыскать Билла, но постоянно, стоит мне отвернуться и разжать руку, как его моментально утягивают в неизвестном направлении. Это грабеж среди бела дня, бл*дь! Так, я уже проверил кухню, подвал, первый этаж, второй этаж и даже на чердак слазил... Ну, и куда его дели?
Задумавшись о возможности человека стань невидимкой, уставился в окно, медленно окидывая взглядом постепенно растворяющийся в сумерках сад.
Прикооольно…. Я его, значит, ищу, а это чудо обнаружило на заднем дворе качели и спокойненько смоталось от народа. Блин, уже вечер и там холодно, а подкидыш в одной своей рубахе… Вот заболеет, что мне с ним делать? Прихватив куртку, торопливо сбегаю вниз. Ну, все, мелкий, сейчас затащу тебя в дом и будем праздновать дальше. Посажу к себе на колени, и хрен ты еще куда с них денешься!
Глава 36 (Часть 1).
Глава 36.
Совершенно опьянев (Только не понятно, от чего: от алкоголя или близости подкидыша? Он был такой… Такой… Ну, понятно?), встал с дивана и потащил Билла наверх, по пути выхватив у кого-то (Кажется, это был мой одногруппник) только что открытую бутылку вина, над которой тот корпел вот уже минут десять. (Бокалы я еще ранее присмотрел в нашей комнате и искренне надеялся, что они оттуда никуда не делись) Музыка глушила вялые возмущения парня, но я вообще ни на что не обращал внимания, кроме теплой ладони в своей руке, а пригревшийся у меня под боком до этого мальчишка послушно плелся следом, окидывая окружающих слегка сонным взглядом офигительно красивых глаз из под челки. Бл*дь, Кристи, вот встречу (Они с Георгом куда-то пропали из поля зрения), сразу отблагодарю! Ремнем! Так, что месяц сидеть не сможешь! Вот как эта девчонка умудрилась сделать Билла таким невинно-чисто-сексуальным, а?
