Текст книги "Добро пожаловать домой (СИ)"
Автор книги: beLiEve_Me
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Ну, так о чем я. В первый раз мы приехали навестить маму все втроем. Я тогда все еще злился и постоянно огрызался на папашу, но, проникнувшись атмосферой, притих, лишь периодически скалясь в его сторону.
Стоит заметить, что все мои старания донести до родителя весь спектр своих чувств, состоящих из ненависти, обиды и презрения, каждый раз разбивались о каменную стену его снисходительного спокойствия, что выбешивало меня уже окончательно. Но человек – такая с*ка, ко всему привыкает. Вот и я привык к тому, что вместе с подкидышем в мою жизнь нежданно-негаданно вернулся еще и отец.
А Билл, тем временем, не уставал нас удивлять.
Когда мы с батей, напряженные и притихшие, стояли в палате, вглядываясь в бледное и скованное слишком крепким сном лицо, мальчишка молча и почти не дыша подошел к койке и присел на самый ее краюшек. Он долго и с грустью рассматривал маму, а потом, неожиданно взял ее за руку и заговорил. Я сам стоял, словно в коматозе, не в состоянии пошевелиться или вымолвить хоть слово, а отец… Он слушал и чуть не плакал, во что я не мог поверить.
А Билл все говорил.
Он поздоровался и рассказ о себе, о том, что приехал из России, о том, что слышал о ней от бабушки.. Он звал маму ее русским именем, Алиса, и восхищенно и робко говорил о том, какая она красивая. Затем, уже более уверенно, но не менее восторженно он начал говорить… Обо мне. О том, какой я добрый, и каким становлюсь смешным, когда пытаюсь это скрыть (В тот момент мне захотелось с собой познакомиться. Нет, ну я не знаю человека, о котором говорил Билл!). О том, что Гордон хочет усыновить его, а, значит, скоро Билл станет его сыном и моим братом. О том, как он хотел бы стать сыном и для нее, но будет ждать ее пробуждения, чтобы она сама разрешила ему это. Билл жаловался на то, что мы с отцом постоянно ссоримся и никак не можем найти общий язык, и просил маму, чтобы она, когда проснется, обязательно нас за это поругала…
Билл делал то, что я не смог сделать ни разу за этот год. Он говорил с ней. Каждый раз. Говорил так, будто она могла ответить. Будто вот-вот, с минуты на минуту пальцы шевельнутся, грудь приподнимется особенно сильно, мама вздохнет и откроет глаза. И, самое главное то, что я начинал в это верить.
Во второй раз Билл притащил в больницу книгу, которая все это время лежала у него в чемодане. Она была его любимой. (Причем, то, что книжка, в принципе, детская, меня не удивило вообще). А еще, как мне сообщили, уверенно кивая брюнетистой головой, по словам бабы Нюты, и девочки (То есть, мама и тетя Лилия) тоже ее когда-то обожали. Русская книга с непонятными мне словами и силуэтом мальчика со шпагой на обложке. Владислав Крапивин. Совершенно ничего не говорящее мне имя. «Журавленок и молния» – название, переведенное Биллом.
Так что в палате, в которой я раньше не мог находиться дольше 15 минут, мы засиживались теперь часами. Билл говорил или читал (И тогда я не понимал ни слова), бережно перебирая пальцами потрепанные и пожелтевшие от старости страницы. А я просто сидел чуть в стороне, глядя в окно, слушая ломающийся, а потому, слегка хрипловатый голос и тоже говорил с мамой. И пускай только мысленно, но надо же с чего-то начинать?
Я рассказывал ей о том, какое наказание одним жарким летним днем ворвалось в мою жизнь, полностью ломая и переворачивая ее с ног на голову, пробуждая уснувшие и атрофированные чувства, заново уча меня доверять и улыбаться. И за все это я его… ненавидел?
Глава 28.
Глава 28.
Пока во всех школах и ВУЗах разные дяденьки и тетеньки с умным видом и гордым званием «преподаватель» сыпали поздравления с началом нового учебного года (А морды учеников сами собой напрашивались на сочувствие по тому же поводу), в моей квартире творился полный хаос.
Все куда-то бегали, что-то орали, о чем-то спрашивали, проверяли наличие билетов/паспортов и отсутствие громоздких чемоданов (Мать вашу, мы летим всего на двое суток!). Больше всех бегал, спрашивал и волновался Билл, потому что вообще не понимал, что творится и куда все собираются, на что ему упорно продолжали отвечать игнором и добродушными усмешками.
Момент, когда мы наконец-таки оказались в машине, лично я посчитал чудом так, как воцарилась относительная тишина. Ровно до тех пор, пока не лопнуло терпение именинника (Которого ни одна сволочь еще сегодня не поздравила, но это мы специально), и он не наплевал на правила безопасности, отстегнув ремень и поворачиваясь в сторону задних сидений, где располагались отец и Георг (Густав должен был подъехать уже к аэропорту). Забравшись на кресло и устроившись на коленях, Билл возобновил свои попытки узнать хоть что-нибудь о наших планах на ближайшее будущее, в которых он, вроде как, тоже участвует, на что сидящие позади партизаны лишь заговорщически переглядывались, в широченных улыбках растягивая губы.
– Билл, сядь нормально, хватит передо мной своей задницей крутить.
– А что, Том, возбуждаешься? – Гео, когда я убью тебя, меня не только оправдают, но и поблагодарят.
– Эй, между прочим, это мои дети! Я не потерплю инцеста в семье.
– А к голубям в своей семье Вы уже привыкли, герр Трюмпер?
– Скажи мне, кто твой друг, и скажу тебе, кто ты.
– И, что же Вы имели ввиду?
– Что мой сын дебил.
– Кто-то вроде говорил, что у него дела еще не закончены на работе? Так, может, тебя высадить? Тебе где удобней?
– Том, веди машину и не отвлекайся. И вообще, кто оплачивает банкет, тот и правит балом, так что проявляй уважение, холоп.
– Весомый аргумент. Том, заткнись.
– Каким балом?
– А вот об этом, Билли, узнаешь на месте.
– Ага, так что, Том, гони быстрей, а то опоздаем.
– Раскомандовались, бл*дь… Ай, за что?!
– В воспитательных целях, сынок.
Почесывая одной рукой отхватившую подзатыльник макушку, а другой вцепившись в руль, я все-таки прибавил газу. К тому же, мы и правда опаздывали.
***
Самолёт авиакомпании «Air Berlin» доставит вас в парижский аэропорт «Орли» всего за 1 час и 30 минут.
Еще полчаса на такси и вы попадаете в волшебное королевство (Расположенное всего в 32-х километрах от Парижа, в городке Марн-ля-Валь), между страной желаний и страной, где желания исполняются, в волшебных сказках, которым нет конца.
Добро пожаловать в Диснейленд!
Это сказочная страна, совершенно иной, фантастический мир, стоит признать. И не важно, сколько тебе лет, оказавшись там – ты возвращаешься в детство. Да я сам чуть заново не поверил в сказки и чудеса! Честно, столько ярких, разноцветных красок, такого количества сияющих улыбок и счастливых лиц я не встречал больше нигде и никогда.
Там есть все. Развлечения буквально на любой вкус: карусели, лабиринты, американские горки, комната страха и водные аттракционы. Обалденно-красивые декорации, непередаваемая атмосфера ожившего волшебства и идущего с тобою за руку чуда. Хотя…
А чудо там и в правду было. Совсем близко. Восторженно-восхищенное, с невероятного размера распахнутыми кофейными глазами, не способное выдавать длинные и связные речи. Это чудо откликалось на имя Билл, но откликалось крайне редко. Его просто не хватало на все вокруг, а хотелось всего и сразу. И высказаться, и расспросить, и показать, и рассмотреть, и покататься, и попробовать, и купить, и там, а это видели, ух, ты как здорово, у меня просто нет слов, я вас так люблю, вау, а там что такое, смотрите, это Микки, а сфоткайте нас вот здесь всех впятером, спасибо, пожалуйста, пошлите туда, нет, я боюсь, я не хочу, мне страшно, не пойду, АААА, Том, как классно, пошли еще раз, а?
И самым волшебным было то, что за весь этот день чудо ни разу не отпустило мою руку. Сволочь. Ты меня провоцируешь?
Время от времени мы, обессилив, искали, где бы расслабиться и перекусить. По всему парку развлечений было раскидано множество кафешек, закусочных, лотков с мороженым, чипсами, хот-догами и прочей ужасной вкуснятиной, заставляющей фанатеть детей и приводящей в шок их родителей. Ну, лично мы – фанатели. Даже мой папаша сегодня удивлял всех собравшихся, (Кроме, разве что, Билла, которого удивляло и восторгало вообще все). Солидный мужчина, и вдруг в потертых джинсах и простой футболке, с накинутой на нее клетчатой рубашкой, задорно смеющийся, захлебывающийся эмоциями и, под их же властью, периодически лезущий обниматься ко всем подряд (Я, конечно, не про прохожих, а про нашу компашку. И то, за исключением Билла, я как-то рассказал отцу, что у мальчишки бзик и трогать его лишний раз лучше не стоит). Я балдею. Мы обедали, перекусывали, отдыхали и снова окунались в круговорот бесконечного восторга и непередаваемых ощущений.
В реальность иногда заставляли вернуться лишь огромные толпы народа, да длиннющие очереди. Хотя, в принципе, ни в одной из них мы подолгу не задерживались, то и дело посылая кого-нибудь из двух Г покупать FastPass. Это специальные такие билеты, дающие право посещения аттракционов в фиксированное время без очереди.
Но, если остальных такие заминки и вырывали хоть иногда из мира фантазий и волшебства, то меня мое чудо не покидало вообще. Во всех смыслах. Билл был постоянно рядом, таскал меня за собой везде, куда бы ни тянуло его любопытство, держал за руку, не выпуская, а иногда и вцепляясь мертвой хваткой, когда адреналин зашкаливал, а страх вопил и заставлял переходить в выражениях на родную, русскую речь. Размыкал он наши руки лишь для того, чтобы обнять меня же в порыве бушующих чувств. Все остальные в это время стояли и завидовали. Да-да, мавры, знайте свое место. Я по-прежнему единственный, кому можно лапать Билла.
В общем, Диснейленд затянул всех. Кроме меня. А я был затянут в подкидыша, и, как мне кажется, уже довольно давно, просто… Не помню, признавался ли когда-нибудь в том, что являюсь тормозом?
***
Этот день, казалось, просто невероятно сблизил нас всех. Ведь мы на несколько часов снова стали детьми (Опять же, исключая подкидыша, он и так еще не вырос). Даже мы с отцом так ни разу и не поругались, проникнувшись атмосферой всеобщего счастья. И все такие расслабленные, довольные, доверчиво-счастливые, с передозировкой эмоциями и впечатлениями, а от чего и дико уставшие, мы отправились в крупнейший отель парка – «Бухта Ньюпорта».
Восхищаться еще чем-либо абсолютно не было сил даже у Билла с Георгом, который сегодня, в принципе, не отставал от ребенка, а в чем-то вел себя даже более по-детски. Поэтому все сразу же завалились в один из забронированных заранее дражайшим папашей номеров, Suite Presidentielle, в котором должны были расположиться на ночь мы с Биллом и самим отцом. Номер был большой, с видом на озеро, состоящий из спальни, столовой и гостиной с раскладным диваном. Номер двух Г, Suite Honeymoon, состоящий лишь из спальни и гостевой зоны, был значительно меньше, но тоже с прекрасным видом и находился в башне отеля. Развалившись в столовой и ожидая заказ, из последних сил делились впечатлениями, а после, наскоро поужинав и выпихнув моих лучших друзей, стали располагаться ко сну. Мы с подкидышем оккупировали спальню, в которой было две, разделенные тумбой со стоящим на ней светильником, кровати, а отцу оставили гостиную и диван. Последний, в прочем, даже не собирался спорить (Можно подумать, я бы кому-то уступил право спать в одной комнате с Биллом), сразу же зарываясь с головой в ноутбук (Куда же мы без своей работы, что, впрочем, не особо меня сегодня раздражало), стоило тощему скелету, обмотанному полотенцем, выйти из душа, куда сразу же направился я, даже поддержав брюнета кивком на словах «Спокойной ночи, Гордон».
Смыв с тела усталость прошедшего дня, сказавшуюся лишь в самом его конце, вернулся в комнату, ожидая увидеть там спящий комочек. Не угадал. Билл не спал и, более того, кажется, ждал меня. Для чего – понял сразу же, стоило только погасить свет и лечь на незанятую кровать. Ребенок сразу же перебрался ко мне, в темноте умудрившись споткнуться. Притянув тощее тельце поближе, привычно укрыл нас обоих легким одеялом, приготовившись слушать. (За весь прошедший месяц мы не раз уже так вот проводили ночи: Билл лежал у меня на плече и шепотом делился всем, что накопилось у него на душе) .
И в правду, у брюнета открылось второе дыхание, и он еще долго и тихо-тихо рассказывал мне о прошедшем дне, так, будто меня самого там не было. А я слушал, и мне начинало казаться, что это правда. Меня там не было. В том мире, куда смог попасть только Билл. В нем не было больше никого, никто не мог смотреть его глазами. И сердце приятно грела мысль, что мне подкидыш решил этот мир показать. Так, как будто я для него особенный.
Я лежал, путаясь пальцами в длинных и еще мокрых смольных волосах, вдыхая непривычный запах апельсинов и жалея, что не захватил с собой его мятный шампунь. А когда мальчишка все же сдался под напором усталости, и вместо слов раздавалось лишь размеренное сопение и тихое биение наших сердец, я прошептал, едва касаясь губами черной макушки:
– С Днем Рождения, Билл.
Глава 29.
(Вы терпели больше 70-ти страниц:)Хотя ворд говорит, что чуть больше 50-ти... Горжусь!:)Ну, что, начнем?:))
Глава 29.
Утро началось неожиданно и приятно.
Приятно потому, что все еще не покидало ощущение того, что находишься в сказке, а под боком сопит маленькое чудо. Неожиданно, в принципе, тоже от того, что это маленькое чудо все еще сопит под боком.
Обычно Билл просыпался раньше меня и быстренько сруливал в ванную (Особенности подростковой физиологии, когда организм встает раньше хозяина, никто не отменял, а мальчик он у меня стеснительный, вот и пытался вечно устранить следы преступления еще до того, как я открою глаза). Но, либо Морфей меня сегодня выпихнул слишком рано, либо подкидыш вчера слишком утомился и перевпечатлялся, что дало мне возможность лежать, лениво разглядывая расслабленное и беззащитное, а от того совсем уж детское личико, в очередной раз размышляя о том, что я педофил, и мечтаю поцеловать чуть приоткрытые губки.
Да-да, я вот уже как месяц мечтаю об этих губах невинного существа, которое почти каждую ночь появляется в моих далеко не невинных снах.
После того, как подкидыш приснился мне впервые, захотелось начать новую жизнь. В новом городе. Под новым именем. Было много размышлений и еще больше выпитого алкоголя, пока Билл проводил выходные у Гордона. Были чужие тела и холодные взгляды, с горящей в них бесчувственной страстью. И было два огромных кофейных блюдца, чистых, невинных, теплых и уже, практически, родных. Хоть я, конечно, и тормоз, но лгать самому себе – глупо и бесполезно. Зачем? Я его хотел. А он, кажется, задался целью научить меня жить и чувствовать. Вот я и чувствую что-то. К нему. Влечение. И бороться с этим, или сопротивляться не вижу смысла. Да, и не хочу. А хочу его поцеловать. Хотя, нет: хочу и поцелую.
Аккуратно приподнимаюсь, перекладывая худенькое тело со своей груди на подушки, после чего опираюсь на согнутую в локте руку, другой оглаживая бархатистую бледную щечку, и нависаю над мальчишкой. Немного поразглядывав вздохнувшее лицо с затрепетавшими ресницами (Видимо, вот-вот проснется), не закрывая глаз, наклоняюсь, стирая расстояние между нами, и касаюсь пересохшими от волнения губами мягких, слегка приоткрытых губок. Невесомо обвожу языком нижнюю, наблюдая, как распахиваются в испуге и непонимании кофейные блюдца, вызывая невольную улыбку. Мальчишка заметно расслабляется, узнавая меня, даже начиная неловко отвечать на мои действия, как до него вдруг доходит, что я, собственно творю. Из груди вырывается удивленный вздох, чем я не преминул воспользоваться, углубляя поцелуй и врываясь в горячий и столь давно манивший ротик. Билл придушенно всхлипывает и отчаянно зажмуривается, но, при этом, неуверенно обхватывает меня одной рукой за шею, другой упираясь в грудь, словно сам не понимает, чего хочет больше: обнять или оттолкнуть. Не даю ему возможность выбирать и думать, обхватывая рукой тонкую талию, отчего мальчишка выгибается, приподнимаясь над кроватью и прижимаясь ко мне. Закрываю, наконец, глаза, продолжая растворяться в Билле, чувствуя, что ему уже начинает не хватать воздуха, ведь дышать в поцелуе он совсем не умеет, но при этом, не вижу ни малейшей возможности отпустить его.
Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не раздавшийся стук в дверь и голос, в котором опьяневший от удовольствия мозг еле-еле распознал собственного отца:
– Мальчики, вы проснулись?
***
Завтрак. Сидим, опять же, в нашем номере, но уже полным составом.
Георг начинает по третьему кругу делиться впечатлениями, Гордон ехидно смотрит на него, потягивая кофе и прикидывая, соответствует ли уровень iQ возрасту этого придурка (То бишь, двадцати единицам), Билл молчит в тряпочку, уткнувшись кофейными глазами в стакан с соком и периодически меняя окрас от бледного до различной степени покраснения, пропорционально чему и растягивается моя самодовольная улыбка, а Густав, тем временем, практически всегда и все понимающий умница Густав, сидит и с подозрением переводит взгляд то на меня, то на подкидыша.
– Билл, а о чем ты думаешь? – Не выдерживает в конце концов Шеффер и, игнорируя увлеченного Георга, начинает допрос.
– А? Что? Ааа, о.. О погоде. Да, погодка замечательная! – Отчаянно смущаясь и беззастенчиво палясь (Но, благо, причину понимаю только я. Пока.), выдает мое недоразумение.
– Ммм…Ты так мило краснеешь, когда думаешь о «погоде». – Особенно выделяя последнее слово, не смог не заметить я, на что Билл впивается в меня ошарашенными глазами.
Игриво приподнимаю пару раз брови, заставляя подкидыша подавиться воздухом, после чего, возмущенно сопя и надувшись, он отворачивается от меня, показав предварительно язык. Клево, кажется, я придумал новый способ играться со своей любимой игрушкой. Улыбаюсь невозможно широко, отрываясь от помидорно алого лица, и натыкаюсь на три ах*евше-ошарашенных взгляда. Поморгав пару раз, не сдерживаюсь и начинаю некультурно ржать, глядя, как распахиваются в удивлении подозрительно сузившиеся до этого пары глаз.
Вот на такой чудесной ноте и закончилась поездка в страну сказок. Ну, разве что, было еще поздравления отца. А, точнее, вручение подарка. Своеобразного. Он продемонстрировал всем документы, по которым мой подкидыш официально признавался жителем Германии и числился теперь не как Иванов Акира-Вильгельм Александрович (Я до сих пор х*ею! Тетя Лили, вы что курили?), а просто и скромно: Вильгельм Трюмпер. Счастливый до невозможности Билл тут же бросился на шею к теперь и его отцу, повиснув на нем и целуя того в щеку (Папаше же, при этом, старался свои руки сдерживать, чтобы не нервировать Билла). А я же, с улыбкой и легким раздражением наблюдая эту картину, не удержался от комментария:
– А меня не хочешь поцеловать, «братик»?
Билл вздрогнул, отцепился от отца и, постояв пару минут в задумчивости, прикусив губу, все же подошел ко мне и обнял за талию, пряча смущенную мордочку на груди.
Все, малыш, если это капитуляция, то ты даже не представляешь, насколько влип.
Глава 30.
Глава 30.
Жизнь текла размеренно и заоблачно счастливо.
Вернувшись из Диснейленда, Билл пытался запереться в своей комнате, видимо, собираясь сначала попрятаться, а потом делать вид, что ничего не было. А вот хрен тебе, солнышко, я уже попробовал, и мне снесло башню, теперь не отвяжешься.
Так что вот уже неделю, как мы живем, старательно пытаясь довести: Билл меня до статьи (За изнасилование), а я его – до светлой мысли, что, мол, харе рыпаться, мы просто созданы друг для друга. Но пока он доводится только до нервного тика, бардового окраса, вялого сопротивления и смущенного бормотания. А, что я, собственно, делаю? Да ничего, просто целую его. Иногда. Утром, вечером, перед сном, после душа (Этого мокрого котенка просто невозможно не тискать), отвозя в школу и забирая обратно, на прогулках, проходя мимо темных и безлюдных переулков, в кинотеатре, из которого мальчишка сбежал спустя 15 минут после начала сеанса и заявил, что больше туда не пойдет. Ну, короче, крайне редко, правда ведь?
Георг и Густав, которых Билл начал звать к нам в компанию заметно чаще (Глупый, наивный мальчик, кого они остановят? К тому же, если бы ему не нравилось, он бы не научился за неделю так классно целоваться и столь страстно отвечать), начинали уже задумываться о том, а не стоит ли вызванивать врачей из желтого домика. Настолько часто им за последние 6 дней доводилось видеть мою сияющую беспричинным счастьем физиономию. И чем ярче светился я, тем краснее, недовольнее и возмущеннее выглядел Билл. Лапочка!
Вот как сейчас. Гуляли по парку. Заметив кабинку для моментальных фото, сразу же потянул туда Билла, отрывая его от беседы с Густавом, в то время, как Гео сам отделился от нас, клея каких-то девчонок у фонтана. По расширившимся глазам мальчишки понял, что до него дошло: в тесное и закрытое помещение я его тащу явно не для того, чтобы пофоткаться. Ха-ха, Билл, не в этот раз! Когда я начал откровенно кривляться в кабинке, строя рожи и НЕ приставая, парень пережил что-то явно сродни глубочайшему шоку. А уж когда мы вышли, и я забирал фотографии, пред глазами друзей предстал растерянно плетущийся Билл, с удивленным взглядом, в котором читался тяжелый мыслительный процесс.
Спустя полчаса прогулки и веселых бесед, инициатором которых было мое нев*бенно отличное настроение (Пусть ты и сопротивляешься, чудо, но сейчас-то явно был разочарован), Густав наконец-таки заметил, что мальчишка так и не произнес за все это время ни слова.
– Билл, а ты чего молчишь -то? Что-то случилось? – Спросил обеспокоенный друг.
– Хочу и молчу. – Ответило мое, все еще надутое, чудо.
– Хочешь? И молчишь?! – Удивленно воскликнул я, раскрывая рот и прикладывая ладони к щекам, театрально покачивая головой в ужасе.
Билл подавился воздухом, а Густав уставился на меня подозрительным взглядом.
Разглядев очередь к аттракциону, напоминающему небольшое такое (относительно) чертово колесо, мгновенно хватаю разобиженного ребенка за руку и тяну в заинтересовавшую меня сторону, параллельно тараторя что-то на подобие:
– Да ладно тебе, Билл, не обижайся. Прости, что не купил тебе мороженное, ты же, оказывается, хотел. Обещаю исправиться.
Парнишка, тащась на прицепе, открывает рот, явно начиная догадываться, что он во что-то вляпался. Его догадки подтверждает Георг, кричащий нам вслед:
– Билл, запомни! Если Том просит прощения, значит, у него созрел новый план!
Да, Листинг, ты прав, хотя и сам не догадываешься, о чем говоришь. Я теперь буду всячески провоцировать подкидыша до тех пор, пока он сам не сорвется и не накинется на меня (Надеюсь, не для того, чтобы убить). Удачи мне!
***
Сидим в кабинке, плавно описывающей круг, поднимаясь все выше. Билл напряженно и выжидательно смотрит на меня. А я же, такая вся из себя невинная сволочь, расслабленно развалился на сиденье, с умиротворенной улыбкой окидывая взглядом расстилающийся под нами вид (Краем глаза наблюдая за нервным скелетиком). Кааайф. Видимо осознав, что ловить опять нечего (И не делай вид, что не расстроен этим, врать у тебя не получается), Билл разочарованно вздыхает (Музыка для моих ушей) и тоже начинает лениво разглядывать уменьшающийся пейзажик. Вплоть до того момента, пока его глаза не вылавливают что-то внизу, и он не бросается к самому бортику кабинки, опасно ее при этом раскачивая. Дернувшись от неожиданности, удивленно смотрю на свое чудо, свесившееся вниз, отчего сердце совершает кульбит, пытаясь выпрыгнуть из груди. Возмущенно глотаю воздух, хватая обнаглевшего и в край потерявшего всякую осторожность ребенка за шкирняк, притягиваю к себе.
Развернувшись в моих руках, Билл впечатывает в меня восторженный взгляд, начиная быстро-быстро говорить:
– Том, там внизу кого-то продают. Зверят! Айда, посмотрим? Ну, пошли, пожааалуйста!
И ради этого стоило так высовываться, чуть ли не вываливаясь?
– Ага, щас, прям отсюда будем прыгать? А че, так быстрее, верно. Совсем охренел?!
Билл немного тушуется, но потом опять поднимает на меня сияющий, хотя и извиняющийся, взгляд. Обреченно закатываю глаза, давая тем самым понять, что сдаюсь. Билл счастливо пищит, бросаясь ко мне на шею, отчего кабинка снова шатается, возмущенно поскрипывая. Продолжая что-то недовольно бурчать про обезумевших зоофилов, обнимаю мальчишку, все-таки не сдержав расплывающуюся улыбку.
Когда, наконец, нас спустили с небес обратно на землю, Билл сразу же рванул в подмеченную им сторону, в этот раз таща на прицепе меня. Привычно отмечаю, что мальчишку никогда не смущало то, что он вот так вот разгуливает по людным местам, держась за руку другого парня. Настроение все еще летает где-то за облаками, примеряя время от времени игривые нотки, отчего вылавливаю из толпы свободной рукой Георга, оттаскивая от оккупированных им девчонок. Одна из них – с ярко-зеленой шевелюрой. Прыкольно. Густаву ничего не остается, как поплестись следом, нахмурившись и размышляя, где его друзья умудрились посеять остатки мозга.
Тормозит Билл (И мы вместе с ним) лишь у какой-то бабули, судя по виду, успевшей застать динозавров еще живыми. Перед ней, прямо на асфальте стоит потрепанная коробка с пищащими внутри разномастными комками шерсти. Все, подкидыша мы потеряли. Восхищенно рассматривая надрывающиеся пуховки, Билл застывает с раскрытым ртом, прижимая к груди тоненькие ручки. Но тут из пищащей кучи выбирается абсолютно черный колобок на лапках, с торчащим в сторону хвостиком, и, доспотыкавшись до края коробки, поднимается, цепляясь малюсенькими коготками за старый картон, заглядывая своими пронзительно желтыми глазюками прямо в кофейные отражения невинной душонки. Неет, только не это…
Не успеваю мысленно простонать, как Билл поворачивает ко мне свои блюдца, и, сложив в мольбе ладошки, начинает проникновенно просить, время от времени косясь на черную мышеловку:
– Том, а давай заведем котенка?
Краем глаза отмечаю, что Георг, (Я порой путаюсь, кто из них больший ребенок: Билл или мой друг), начинает активно кивать, поддерживая идею подкидыша. А Густав, тем временем, просто переводит умиленный взгляд с последнего, на котят. Капец, и здесь поддержки не видать. А братик-то все еще продолжает:
– Ну, пожалуйста! Я буду его любить, ласкать, целовать, кормить, купать, спать с собой брать…
Немного зависаю, обдумывая все вышесказанное, после чего выдаю первое, что пришло на ум:
– Мяу!
Клинит уже всех. Даже Билл заткнулся, таращась на меня ох*евшими глазами. (Да, что там, Билл, пищалки в коробке – и те притихли)
Первым отошел Георг. Оглушительно заржав, он еле-еле выдавил из себя, то и дело прерываясь на смех:
– Том, дружище, тебе лечиться надо.
Тяжело вздыхаю, устало потирая глаза и безнадежно протягивая:
– А тебя пристрелииить давно пора.
– То, что меня не убивает… – Начинает было Гео.
– Расстраивает меня. – Заканчиваю за него.
Билл же с Густавом лишь непонимающе переглядываются, пожимая плечами. М-да, тяжело, наверное, нормальным людям среди психов.
– Так, Билл, никаких тварей в доме. И точка. Все. Я сказал!
Глаза 31.
Глава 31.
POV Билл.
Я не знаю, что ты задумал. Но, когда целуешь меня, ты такой нежный… Кажется, мне это нравится.
POV Том.
Утро начинается с упертых мне в щеку мягких лапок. Это уже позже раздается довольное мурчание и лапки выпускают коготки, начиная «доить» мое лицо. Вот за что мне все это?
Эта пушистая сволочь, которую Билл назвал «Пушок» (И мы теперь насилуем себя, пытаясь выговаривать несложное, в принципе, русское слово) просто обожает своего хозяина. Я про подкидыша.
Нет, в чем-то я эту шубу ходячую даже понимаю. Сам, например, тоже Билла обожаю (А, в особенности, издеваться над ним). И даже, честно говоря, черной мелочи завидую. Например, тому, что, как мой скелетон и обещал, он свою блохастую радость купает, ласкает, целует и спать с собой берет. А меня нет! Ну, вот и где справедливость в этом мире? Так и хочется подойти и спросить: «Малыш, ну я ведь лучше собаки?» Хотя, в нашем случае, лучше кота. И то, не факт, что лучше… Печаль.
Да, единственное, что Билл не выполняет из своего уговора, это кормить котейку. Эта пуховка, после того, как выспится под боком у мальчишки (Я тоже туда хочу!), непременно идет будить меня, чтобы я помог ему не сдохнуть от голода (Это Билла надо раскармливать, а коту скоро диета потребуется!). Крайне оборзевшее создание, я вам скажу.
И Билл, кстати, тоже! Вот почему он такой упертый? Я цепляюсь к нему, так, что даже Гео уже догадался о моих восставших чувствах (А иногда и не только чувствах!). Даже этот тормоз… Ладно, не важно, я все равно люблю своего друга.
Густав так вообще уже давно все понял. (А его я просто обожаю!)
Буквально на следующий день после покупки этого блохосборника, друг приехал ко мне «поговорить», пока Билл был в школе, и тупо спросил, какие у меня планы на «младшего брата». Отпираться не стал, сказал, как есть. На что Шеффер лишь тяжело вздохнул, покачал головой… И тут Остапа понесло. Он меня тогда вообще сильно удивил. Даже, я бы сказал, восхитил, что ли. Я лишь в тот момент начал задумываться о том, насколько у меня все-таки образованный друг. Полчаса он меня матом крыл – ни разу не повторился!
Сказав ему, что Билл не маленький (На что получил лишь ехидную усмешку и скептический взгляд), попросил просто не лезть в нашу личную жизнь, сами разберемся. Да и ответить что либо еще не смог бы, так как банально запутался.
Я продолжал придерживаться выбранной тактики: провоцировать подкидыша. Работало, но как-то не ахти. И ежу было понятно (Хотя, я же уже не раз говорил, что ежики – это вообще народ умный), что для мелкого это первые отношении подобного рода, он, наверняка, боялся, стеснялся, сомневался и еще много чего. Но помогать ему я не собирался. Для меня, между прочим, это тоже впервые: не просто хотеть кого-то, а еще и думать о нем постоянно. Хотя, о том, что я о нем думаю, я старался не думать. Парадокс, да?
Мысль о том, что я влюбился, пыталась как-то закрасться в мою голову, но не прошла фейс-контроль. Ни к чему это. И так все сложно, запутанно и непонятно. Я же холодная, эгоистично-циничная скотина. Куда все это делась?
Наложив коту корма, постарался тихо и незаметно, пока этот пушистый пидарас ест (А вот чего он к моему Биллу клеится?), прошмыгнуть в сонное царство.
Тихо, спокойно, слышится лишь размеренное дыхание. Осторожно присаживаюсь на край узкой кровати. Мальчишка спит. Настолько мил, что в груди затрепетало, а внизу живота… Эээ, нет, не надо приплетать сюда бабочек! Все у меня нормально среагировало внизу живота, как и должно реагировать у парня, которого возбуждают другие парни, тем более, после некоторого воздержания.
