Текст книги "Добро пожаловать домой (СИ)"

Автор книги: beLiEve_Me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

НО! Так же, еще со времен первого, сваренного им, куриного супчика, у меня практически безвылазно поселился Крис!

Бедный блохосборник, он пару раз пытался покончить жизнь самоубийством, прячась то в холодильнике, то в стиральной машине, то в микроволновке, и постоянно тоскующим взглядом глядя сквозь закрытые окна. Некогда черная шерсть пестрела всеми цветами радуги (Даже несуществующими). Мальвина прочно осел на своем последнем образе, перестав вечно красить волосы, остановившись на голубом шухере, собранным в хвостик на макушке. Зато отрывался теперь на том, что когда-то, вроде, отдаленно напоминало кота.

Бедный Билл! Он то переживал за свою мявкалку, то начинал переживать за себя, то за того же Криса и его душевное благополучие, то за бедных психиатров, которым, если что, придется его лечить, то… (Барабанная дробь) Ревновал меня!!! Крис, я тебя уже практически ненавижу, потому что ты не даешь мне остаться наедине с моим подкидышем и мучаешь все, что пока еще есть живое в нашем доме, но не перестаю, при этом, обожать!

***

Мы сидели на кухне, я только что привез Билла, и он мыл руки. Пушка я не видел (И в мусорном ведре от Мальвины прятался тоже не он). Крис же копался в холодильнике (Либо пожрать искал, либо кота). Но стоило на кухню войти подкидышу, как Штерн подмигнул мне и, устроившись на стуле напротив, начал бросать в мою сторону томные взгляды (У меня от них нервных тик начинался).

Билл это видел. Билл молчал. Билл терпел. Билл терпел это все уже неделю, искренне пытаясь делать вид, что плевать он на нас двоих хотел. Я слышал, как скрипели нервы и зубы мальчишки, и давил в себе желание придушить просто ловившего от всего этого кайф Криса. Потому, что работало! Еще немного, и мой малыш не выдержит и наши отношения в очередной раз сдвинутся с мертвой точки, я в это верю. Ага, он ведь любит меня, как и прежде. И не обижался даже, а во всем, как и всегда, винил себя(Если припрутся ангелы и заявят на него свои права, х*й я им кого отдам!). Ну, и не верил мне. Ничего! Мы так просто не сдаемся. Главное, что он дома. А дальнейшее… Все наладится, верно ведь? Надеюсь.

Между тем, Крис переходил к тяжелой артиллерии. Подперев одной рукой подбородок, он уставился на меня своим пугающим (Ну, ему казалось, наверное, что соблазняющим) взглядом, второй конечностью принявшись поглаживать мою, лежащую на столе, руку. Все. Я думал, Билл взорвется. Нервный тик начался не только у меня, мальца перекосило, зубы уже не скрипели, а осыпались, мозг свистел, как закипающий чайник. Билл итак до этого наблюдал наше приветствие, как Крис бросился ко мне на шею, когда увидел, но у подкидыша была возможность остыть, пока его не было в кухне. Но что же он видит, как только в нее заходит? Ха… Так, сейчас либо меня начнут лишать самого дорого, либо Крису больше никогда не придется красить волосы. Нет волос – нет проблем. Но Билл поступил так, как я лично вообще не ожидал.

Мой мальчик, гордой походкой от бедра (если б не тесное пространство, было бы вообще зашибись) прошествовал мимо Криса и уселся ко мне на колени, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, предварительно вырвав и смачно откусив от яблока, которое успел было прихватить Крис. Они скрестили взгляды. Оба ледяные, гордые, сузившиеся и… Собственнические? А, ну и мой. Ох*евший. Молчание длилось пару минут, после чего Крис заржал, Билл распахнул удивленно свои кофейники, а я, нервно похихикивая, уткнулся носом в черные волосы, быстро облапив теперь уже точно СВОЕГО и, все-таки, сдавшегося мальчишку, который только что вот таким вот способом заявил свои на меня права.

Так мы и сидели: сползший в истерике под стол Мальвина, уже не хихикающий, а ржущий, но от счастья, я, надутый и до невозможности милый Билл, который понял, наконец, что у нас с Крисом был негласный уговор по разведению одной тощей личности, да Пушок, который высунул зеленое ухо, нервно дергая усами и ох*евшими глазами взирая на весь этот бедлам. И сколько бы мы сидели – неизвестно, но раздался звонок и Крис, не сразу, но все-таки пополз в сторону двери, решив не разлучать нас с подкидышем. Вернулся он спустя мгновение и на крейсерской скорости, чуть ли не запрыгивая на колени уже к Биллу. В дверях кухни стоял разъяренный и не очень трезвый (от слова «вникакульск») Георг. Произнеся что-то на подобие «Ууупс», Билл обхватил мою шею руками, непонятно, то ли защищаясь, то ли защищая.

– Какого х*я, ты, шлюха, тут делаешь? Че, меня мало, ты на Тома перекинулся?

Мы с Крисом, как по команде, уставились на Билла. Он же мило и невинно улыбнулся (А глазки-то бегают)и хотел было что-то сказать, но Гео не стал его слушать, а схватил Мальвинку за шкирняк и поволок на выход. Я был в ступоре. Судя по тому, что будущая жертва Гео даже не сопротивлялась – Крис тоже. Билл же, немного испуганно и взволнованно (Вот молодец, придумал, как избавиться от соперника, а теперь за жизнь и здоровье этого самого же соперника и беспокоится), все еще сидел у меня на коленях, косплея пингвинов из Мадагаскара с их вечным: «Улыбаемся и машем, парни. Улыбаемся и машем». А пушок, кажется, даже слезу пустил. От радости. Что больше, возможно, не увидит Криса.

***

Крис позвонил часа через три-четыре, сообщив мурлыкающим голосом, что Гео в душе, все у них «апупенно» и вообще, начинается медовый месяц. Искренне порадовавшись за друзей (оказывается, Билл еще на днях вызывал Гео в школу на перемене, чтобы поговорить, и основательно промыл Листингу мозги, относительно его натуральности и того, что это лечится, и нет в этом лечении ничего смертельного), я усмехнулся, глядя на надутого и зацелованного Билла. Ага, значит, от соперника он задумал избавляться даже не сегодня, а практически сразу, как только Крис начал свой спектакль. Мило-мило-мило… Бл*, у меня передоз умиления и радости сейчас будет. И опять хочется тискать подкидыша, но у него итак уже довольно потрепанный вид (Да, я его уже тискал). Ехидно ухмыляюсь, решив немного позлить свое чудо (Хотя, не особо надеясь на успех. Даже обижалось оно крайне мило и неумело, что уж говорить про злость?).

– Ревнуешь, значит?

Покраснело у Билла все, что можно. И что нельзя – тоже. Честно, казалось, даже шелк черных, взъерошенных моими стараниями, волос отливает алым, как и серенький свитер, в который было закутано тонкое тельце.

– Да. И что?

Оп-па. Неожиданно. Черт, Билл – ты самое уникальное существо на планете. И не факт, что только на нашей.

– Пошли гулять?

Билл удивленно посмотрел на меня (Ну, да, а чего ты ждал? На вопрос ответил честно, спалился на кухне тоже конкретно так. Все, допрос окончен), после чего, уже скептически – в окно. Ага, именно, Билли. Там опять бушуют ветра, и тебя опять будет сносить, ты опять будешь тихо материться на русском и цепляться за меня, но дождя нет и даже не особо холодно, да и закутаю я тебя на совесть, так что отказаться ты не можешь. Билл еще раз, но уже обреченно взглянул на меня, после чего опустил ненадолго взгляд, чтобы в следующий раз посмотреть уже… Ехидно? А он и ТАК умеет?? Я в шоке. Что ты задумал, малыш?

П*здец. Это мстя! Самая жестокая мстя на свете!

Билл накрасился. Он охрененно накрасился и нацепил не пойми откуда взятые (Кажется, подаренные еще тем самым Крисом, которого, не будь я ему так за все благодарен, я бы когда-нибудь все же закопал) невозможно обтягивающие, вызывающие и сексуальные шмотки, неизменные, но шипастые в этот раз напульсники и кучу металла, по ошибке названного бижутерией. И все это моему подкидышу невероятно шло. Короче, я закапал весь пол слюнями, плюнул на потерянную челюсть и поплелся вслед за Биллом, который теперь наотрез отказался оставаться дома, когда я его ТАКОГО уже вообще не хотел куда либо пускать.

Уже сбившись со счета, сколько кобелей и сук успело взглядом пои… коснуться МОЕГО мальчишки, я сам шел и тихо материл и успокоившийся ветер, и свою дурную голову, и Криса, научившего Билла краситься, и самого Билла, который.. Нет слов, бл*! И все это на русском, и пох, что я его не знаю.

Билл же шел, довольный и собой, и жизнью, время от времени бросая на меня свои неизменно невиннейшие взгляды.

– Ну, ничего, мой хороший. Вот домой придем, и я тебе покажу, как над братиком издеваться. Ты у меня неделю сидеть не сможешь.

Судя по загоревшемуся, но смущенно опущенному взгляду, Билл понял, что я его явно не лупить собрался... Он взял меня за руку, как и всегда, совершенно не смущаясь того, что мы парни, что вокруг люди. Он не смущался того, что любил меня. Никогда. А я… а что я? Я просто был счастлив.

Эпилог

(Ну, вот и все... Спасибо всем, кто читал, надеюсь, Вам понравилось хоть что-то!:)

Эпилог.

Я сидел на краю постели и рассматривал Билла. Мой подкидыш, он уснул, пока я был в душе.

Такой расслабленный, милая, спокойная улыбка, и золотистый свет небольшой лампы, греющий лучами усеянную созвездиями бархатную кожу худенькой спинки. Мой маленький ангел, спустившийся на землю, перенесший много боли, не забывавший, а все это время помнящий все свои страдания, которые он упорно ото всех скрывал, и которые мне поведал его болезненный бред. Тоненькое, слабое существо, оказавшееся невероятно сильным, сумевшее не сломаться и даже излечить меня от собственной глупости и добровольно-сволочного одиночества. Полюбивший меня человечек, так и не научившийся обижаться, а потому и не простивший – нечего. Не доверяющий мне, но согласный быть со мной, потому что без меня – не может. Как и я уже без него. Ты поверишь, мой маленький. Такой, как ты, обязательно поверит. А я докажу.

Замечаю на тоненькой шее грубую цепочку, но мальчик спит на животе, и я не могу убедиться, что это.

Билл вздыхает во сне, и черные реснички начинают дрожать, а столь любимые мною кофейные глаза распахиваются. Ты чуть поворачиваешь голову и смотришь на меня, едва заметная улыбка становится еще шире, еще теплее, а эмоций во мне столько, что я сейчас либо разрыдаюсь, что уж совсем мне не свойственно, либо…

– Билл, я тебя…

Не успеваю договорить, как ты подрываешься с постели и прикасаешься пальчиками к моим губам, не давая сорваться столь важному и абсолютно пустому, по сравнению со всем, что я испытываю, слову.

– Не надо, Том. Не говори ничего. Я знаю. Я уже слышал. Но я не верю словам. Поэтому, не говори ничего. Я хочу… чувствовать…

Замираю, растворяясь в любимых глазах и тихом шепоте, а Билли отрывает руку от моего лица, берет ею мою ладонь и поднимает ее к своей груди. Нащупав холодный металл на горячей коже, опускаю взгляд. Медальон. Мои часы. Я отдал их малышу сразу, как только он поправился. Я хотел показать, что вот они, символ того, что мы с ним вместе, они не стоят, идут, а значит… Билл промолчал тогда. И одел их только сейчас. Он надел их!

Как же ты прав, мой мальчик. Слова не нужны, они лишние. Мы можем соврать, но мы не можем не чувствовать. Я люблю тебя. Это просто слова. Я не могу без тебя – это ты и так поймешь, если еще не понял.

Я не знаю, сколько нам отведено времени. Я не знаю, будем ли мы жить долго и счастливо. Я не знаю, вынесут ли родители того, что мы не можем скрывать своих чувств.

Не знаю, как долго ты будешь смущаться, когда я целуя тебя, сидя перед камином в отеческом доме, как именно будет улыбаться мама, и что будет ворчать отец, сколько подзатыльников мне отвесит, пряча счастье за своих детей.

Не знаю, сколько раз мы будем ругаться и даже драться с Георгом, пока он не признается, что безумно благодарен и своему любимому голубю, который всех вокруг делает пидорасами, и его голубенку, мудрому не по годам и не менее ревнивому, чем его старший братик.

Не знаю, сколько раз еще буду слушать наставления Густа, который однажды смущенно пригласит на свою свадьбу, а мы будем ловить отпадающие челюсти, узнав, что вот эта скромная девочка с русой косой и большими наивными глазами – ждет ребенка нашего лучшего друга и является, при этом, сестрой неизменно яркого и радужного Криса.

Я не знаю, как мы будем смотреть друг друга в глаза, скрывая лишь нам известную тайну, сколько будет счастья в наших взглядах, когда я буду держать в своих руках взрослеющего ангела, а Мальвину, уже успевшего поменять десятки образов, будет не менее крепко и собственнически обнимать довольный до безобразия Георг.

Я понятия не имею, как это безбашенное, сумевшее все-таки приручить «натурала», создание умудрится подружиться и стать практически не разлей вода с худущей жертвой голодовки, слепящей наличием нимба и пушистых белых крыльев.

Я не знаю, когда уродливые шрамы визуально скроют тату, где под невероятными переплетениями узоров будут прятаться слова «свобода», «Том», «секундой». Я не знаю, когда ты на самом деле забудешь, если и не все, что пережил, то хотя бы думать об этом. Я не знаю, когда успокоюсь сам, перестав желать мести.

Я не знаю, сколько будет ссор, я не знаю, как мы умудримся не раствориться в безграничном счастье и любви.

Я не знаю, Билл. Я ничего этого не знаю, и не знаю еще очень многое.

Но я твердо знаю лишь одно: когда я буду приходить с работы, меня будет встречать не тот яркий и вызывающе красивый студент, по которому бессмысленно сохнет весь педагогический состав и студенческая братия, а милый, домашний и теплый ангелочек. Мой подкидыш, опять же, не знаю, за какие достижения подкинутый мне благосклонной судьбой. Мой любимый. И теплые слова:

– Добро пожаловать домой, Том.

P.S.: А еще, я не знаю, какого фасона все-таки сделать шапку из одного шерстяного пид…, который объявит мне негласную войну, явно обвиняя в том, что и Георг со своим возлюбленным (А последний неизменно будет изгаляться над бедной животинкой, тем более, когда закончит дизайнерский. Но я, опять же, этого не знаю!), и Густав с семейством (к женушке претензий нет, но вот кот и мааааленький ребенок, со словами: «Кииисяяяя!»…) будут постоянными гостями в нашей квартирке…

Так, что, ни хрена это не the End!:)

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1153160