Текст книги "Ядовито-розовая ручная граната (СИ)"
Автор книги: BeautifulFiction
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– О, боже, да.
Постель приняла их, как будто они были любовниками уже не один год. Гладкие простыни сбились под ними, когда Шерлок стащил с Джона свитер вместе с надетой под низ футболкой и потянул его на себя, откидываясь назад. Они сталкивались губами, зубами, языками, а Джон все пытался прикоснуться ко всему телу Шерлока разом, проводя ладонями вдоль ребер и по груди, и тот запрокинул голову, прогнувшись и подставляя под ласки шею.
Руки его сжались на пояснице Джона, спускаясь к поясу джинсов, когда тот накрыл губами трепещущую жилку, касаясь языком пьянящего биения пульса под челюстью, и повел приоткрытым ртом ниже, жадно вдыхая запах пота, желания и – едва заметный, почти уже выветрившийся после душа – горьковатого мыла. У самой ключицы Джон оставил ярко-красную отметину, вырвав из груди Шерлока слабое рычание – звук не угрозы, но возбуждения.
Быстрым движением Шерлок перекатился, укладывая Джона на спину; ловкие пальцы потянули вниз собачку молнии, и резкий звук разнесся по комнате, заглушая на секунду их прерывистое дыхание.
Мгновением позже тишину нарушил Джон, пытающийся подавить хриплый вскрик, когда ладонь Шерлока нырнула под джинсовую ткань, сжимая член, ловкая, знающая и – смутно, сквозь застилавший разум влажный туман, осознал Джон – любопытная, как и всегда. Он чувствовал, как Шерлок, склонивший голову и прижавшийся лбом к его животу чуть ниже пупка, ласкает его, одновременно изучая и запоминая реакцию. Горячее дыхание щекотало кожу, и когда ее коснулся язык, Джон – как ни пытался сдержаться – дернулся навстречу.
– Черт, – простонал он, сжимая руку в волосах Шерлока, пока тот стаскивал к коленям его джинсы вместе с бельем. Мимолетная скованность испарилась, стоило только жарким влажным губам сомкнуться на его члене, и Джон задохнулся и стиснул зубы, напрягшись всем телом в попытке не кончить тут же, от первого же прикосновения языка.
– Нет, – смог, наконец, выговорить он, потянув Шерлока вверх, отталкивая – все, что угодно, лишь бы его поняли. – Иди ко мне. Пожалуйста… пожалуйста, – связная речь почти отказала. Он представлял это так часто, лаская сам себя в отчаянном до боли желании, и осознавал, что сейчас долго ему не продержаться, но в этот, их первый раз, он хотел видеть.
Шерлок сильно и вызывающе провел языком по его члену от основания до головки, и Джон, издав невнятный, полузадушенный звук, подтянул его повыше. В поцелуе смешался вкус обоих: самого Шерлока и смазки, выступившей на его собственном члене – кружащее голову сочетание, заставившее их застонать в унисон; но если руки Шерлока только крепче сжались на бедрах, то Джон нырнул ладонью под резинку его пижамных штанов и наконец – наконец-то – добрался до цели.
– Ах!..
Этот глухой, сдавленный вскрик, полный неприкрытой страсти, эхом зазвенел в теле Джона, и нервы завибрировали подобно струнам, словно он стал скрипкой Шерлока. Он перевел дыхание, скользя рукой по обжигающей бархатистой плоти, напряженной и наполняющей предвкушением. Джону уже доводилось ласкать мужчин, и с точки зрения анатомии Шерлок ничем не отличался, но все происходящее несло в себе отпечаток чего-то крайне важного, прежде не знакомый, – доверие здесь играло не меньшую роль, чем оргазм, и при этой мысли все внутри счастливо дрогнуло.
Торопливыми движениями он стянул хлопковую ткань ниже по бедрам Шерлока, желая не только чувствовать тугую и крепкую плоть в своей руке, но и видеть, чтобы наложились одна на другую картинки, воспринимаемые осязанием и зрением.
Светлая кожа тела Шерлока здесь была смуглее; член дернулся в гнезде темных завитков, когда Джон провел рукой вверх, покружил большим пальцем по головке, размазывая выступивший прозрачный предэякулянт, и Шерлок вскинул дрожащие бедра. Напряжение накатывало на обоих волнами, будто тетиву натягивая мышцы.
Шерлок потянулся к тумбочке, неловко пошарил в ящике, доставая смазку, и выдавил себе на ладонь прохладный гель, прежде чем снова обхватить член Джона скользкими пальцами и продолжить движения.
В постели, по крайней мере, Джон мог пользоваться правой рукой с тем же успехом, что и левой, так что он пустил в ход ее, давая и себе, и Шерлоку больше пространства, чтобы ласкать друг друга лежа на боку, лицом к лицу, придвигаясь один к другому в отчаянном желании быть как можно ближе. Джон распределил смазку по члену Шерлока, и продолжил водить, обхватив пальцами, с влажным и непристойным звуком. Какая-то его часть требовала большего – наполнить или быть наполненным, но он сомневался, что хоть кто-то из них будет в силах продержаться так долго. Он дрожал от возбуждения, все тело вибрировало от оглушающего пульса и хриплого дыхания, и Джон осыпал Шерлока поцелуями повсюду, куда только мог дотянуться.
Губы Шерлока скользили по шее и плечу раскаленным клеймом; он с головой окунулся в чувственное наслаждение, двигал рукой вверх-вниз, наращивая сладкий темп, пальцами второй сжимая и перекатывая мошонку. Во всем этом проскальзывало что-то отчаянное, беспомощная суматошность, вызванная накатившим желанием, от чего жар в животе Джона разгорался сильнее.
Джон чувствовал, как вздымается грудь Шерлока, как колотится его сердце: пульсация отдавалась в его скользящей по члену ладони. Руку начало тянуть, угрожая свести судорогой, когда Джон ускорил движения, но это не имело никакого значения, ведь Шерлок громко всхлипнул и крепко зажмурился, шепча его имя.
– Посмотри на меня, – попросил Джон. Их общий ритм сбился, они водили руками вразнобой, неспособные уже ни на что, кроме этих движений, но он хотел видеть, как Шерлок полностью теряет самоконтроль, и знать, что причиной тому именно он. Джон потерся носом о нос Шерлока, стараясь сдержать беспорядочные движения собственных бедер, хотя по венам растекался огонь, все нарастающий с каждым движением сжимавшей член ладони.
Наконец темные полукружья ресниц распахнулись, открывая горячечный взгляд. Губы Шерлока приоткрылись, щеки раскраснелись; Джон знал, что и сам выглядит так же, дрожащий от возбуждения, но жаркая вспышка пронеслась по телу не из-за этих внешних признаков, а от напряженной сосредоточенности в глазах Шерлока. Они потемнели от страсти, но внимание никуда не делось, напротив – все оно сейчас было направлено на Джона, окутывая его, будто он был самым невероятным человеком в мире.
– Кончи для меня, – шепот Шерлока больше походил на стон, и Джону казалось, его вот-вот накроет и унесет прочь поднимающейся волной. Ощущение прижавшегося к его лбу влажного от пота лба Шерлока было непрочным якорем; губ, носа, щек касались быстрые, горячие поцелуи, что были важнее дыхания. Каждая секунда подталкивала все ближе к краю, пока, наконец, он не дернул бедрами, напрягаясь до предела, и толкнулся в кулак Шерлока последний раз.
Наслаждение прокатилось по телу, растекаясь по мышцам, пощипывая током нервы и начисто смывая все мысли. Джон едва расслышал приглушенное ругательство рядом, но ощутив, как дернулся в ослабевшей руке член, заставил себя открыть глаза, отчаянно желая увидеть Шерлока в агонии оргазма, пока сам он все еще качался на волнах собственной разрядки.
Прекрасный. Шерлок был прекрасен всегда, но сейчас он был сотрясен до самых основ, и его блестящий разум отключился не из-за боли, а только благодаря действиям Джона. Он никогда не был поклонником идеи доминирования над партнером, но в этот момент, все еще вздрагивающий и уязвимый после столь яркого финала, он понимал, что ни разу не чувствовал себя одновременно столь могущественным и столь смиренным.
Наконец, они расслабленно растянулись на кровати рядом, слишком усталые, способные только дышать, уткнувшись друг в друга. Джону казалось, что мышцы его были наполнены водой, а сам он прошел сквозь распад и воскрешение ради того, чтобы лежать сейчас в руках Шерлока, ничуть не заботясь о растекающейся меж ними липкости. Постепенно сердце застучало ровнее и размеренней, дыхание замедлилось, словно под влиянием находящегося так близко к нему тела Шерлока – подобное, взывающее к подобному.
– Черт возьми, – ругательство, столь редкое в устах Шерлока, еле слышно всколыхнуло воздух, пока он проводил пальцами по опадающему члену Джона, заставив того слегка вздрогнуть. – Было…
– Хорошо? – спросил Джон, широко улыбнувшись недоверчивому фырканью.
– Твоя сдержанность неподражаема, – ответил Шерлок, но слова прозвучали мягче обычного, почти нежно, и он прикоснулся губами к виску Джона. – До конца раздеться не собираешься?
Пошевелив ногами, Джон понял, что джинсы с бельем так и остались где-то в районе коленей. Он даже носки не снял. Слишком жадно стремился получить то, что предлагал ему Шерлок, чтобы заботиться о чем-то столь прозаичном. Теперь, однако, ткань неприятно натирала кожу, казалась лишней в уюте этой постели. Двигаясь медленно и пресыщено, Джон стянул одежду и бросил ее на пол, прежде чем откинуться на спину с усталым, удовлетворенным вздохом.
Шорох материи заставил открыть глаза: Шерлок выпутывался из держащихся на щиколотках пижамных штанов. Что ж, по крайне мере, не только Джона все происходившее захватило настолько, что мысль раздеться до конца совершенно вылетела из головы. Шерлок смял пижаму в плотный комок, вытер дорогим хлопком себя и Джона, а затем отшвырнул ее прочь.
Солнечный свет все еще струился сквозь окно, но Джон и не думал о том, чтобы покинуть кровать. Хотелось свернуться калачиком и заснуть рядом с Шерлоком; а тот быстрым движением укрыл их обоих, показывая, что желание это взаимно.
Обжигающий огонь желания затих, уменьшившись до состояния подспудно тлеющих углей. Они придвинулись друг к другу, переплетая ноги и расслабленно обнимаясь. Поцелуи стали неторопливей и мягче, но все равно от них невозможно было оторваться, и оба ласково гладили друг друга плавными и нежными прикосновениями.
Там, за окном, все так же куда-то спешил и гудел Лондон, но Джону не было до этого решительно никакого дела. Сейчас весь его мир был рядом, и он не собирался никуда его отпускать.
____________________________
Примечания переводчиков:
* Анданте (итал. Andante) – музыкальный термин, происходящий от итальянского глагола «andante», означающего в переводе «идти». В музыке им обозначают скорость, с которой должно воспроизводиться музыкальное произведение, соответствует темпу в диапазоне от 76 до 108 ударов в минуту.
========== Глава 13: Алкионовы дни: момент безмятежности ==========
Блаженство.
До этого момента Шерлок никогда не давал себе труда задуматься о подобном состоянии. Если бы к нему пристали с вопросом, он бы ответил, что сомневается в его существовании: истинная радость, полная умиротворенность – все это вещи недостижимые. Однако сейчас, в объятиях Джона, он осознал свою ошибку. Оказывается, дело не в том, чтобы мир был создан заново: чистый, безупречный и правильный, а в обретении своего места в существующей испорченной и запятнанной реальности; того, где все его собственные шероховатые грани и затененные впадины впишутся идеально в пространство и время.
И никогда в жизни он не чувствовал себя более цельным, чем здесь, в этой постели, где бросились в пламя они с Джоном.
Это был оазис спокойствия – краткая передышка в их жизни. Сейчас зов Работы молчал, гонка и скачка разума Шерлока затормозилась, если не остановилась совсем. На небо наползала ночь. Лондонские фонари раскрашивали темноту в охряные и синие тона под невидимыми звездами. Из-за окон по-прежнему доносился шум: непрекращающийся пульс города, но и он стал тише, гармонируя с покоем, что окутал кровать.
Их кровать.
Эта мысль, неожиданная в своем великолепии, заставила Шерлока улыбнуться. Может быть другие пары, только вступившие в отношения, не стали бы так торопиться стирать линию между двумя отдельными личностями и тем единым целым, что непостижимым образом превращается в «нас». Шерлок никогда не считал, что подобное партнерство может появиться в его жизни или что он вообще будет к нему стремиться, но теперь невозможно было даже помыслить об ином: они с Джоном иногда вступают в интимную близость и ничего более.
Нет, для них такой вариант не подойдет. Даже если бы Шерлок не был уверен в своем собственном мнении на этот счет, точку зрения Джона он знал наверняка. «Все или ничего» – было единственным возможным сценарием, и Шерлок никогда не уклонялся от вызова.
Да, именно это слово и стоило употребить: вызов. Романтические отношения для него не будут легкими даже с Джоном, но в самой идее было нечто, вызывающее трепет, будоражащее кровь возбуждение. Он понимал, что будет сложно, временами – мучительно, потребует много усилий, но за всем этим всегда будет присутствовать невысказанное осознание, что, без сомнения, радость перевесит огорчения.
С тихим вздохом Шерлок наклонил голову, прижавшись лбом к разглаженному сном лбу Джона, чувствуя, как по телу лениво растекается удовлетворенное расслабление. То, что Джон может вдохновить его на это – на подобную безмятежность внутри – было одновременно и неожиданно и все же неудивительно. Над ним не маячило ничего срочного или требующего немедленного внимания, и он был абсолютно свободен плавать в мелкой воде дремоты, погружаясь в океан сна и вновь выныривая на поверхность.
Он не мог определить, когда обсидиановые тени Бейкер-стрит расплылись перед его взором, но теплое прикосновение солнечного света к коже заставило открыть глаза и увидеть совсем другое место.
Сияние густых янтарных и едва уловимых нежно-желтых тонов скользило по гладкому полу, струясь сквозь нетронутые оконные стекла там, где еще недавно не было ничего, кроме зияющих в стенах дыр. Трещины закрылись, разверстые расселины в камне исчезли, словно все раны были исцелены: чертоги его разума чудесным образом вновь стояли неповрежденными после пронесшегося бедствия. Бесчисленные страницы записей лежали в неприкосновенности, не разорванные и разбросанные легионами времени, а безупречные, словно бумага только что покинула пачку. Над головой поднимался арками свод крыши – купол прочной каменной кладки, способный противостоять стихиям.
Это по-прежнему были его чертоги – метафора, описывающая его память, вновь стала такой же реальной, как и раньше – но не было никаких следов его обычных неуклюжих попыток восстановить разрушенное. Годы повреждений оставили шрамы, щели, что так и не сомкнулись до конца, пятна, что сохранялись подобно синякам, но это…
Не ремонт, не реставрация. Воскрешение.
Шерлок провел пальцами по стеклу витрины с бабочками, что, наконец, вновь оказались на своих местах. Они шевелились, крылья трепетали, целые и невредимые. Ничего жестокого, вроде яда, или вещественного, как булавка, не удерживало их, и Шерлоку казалось, что он провел долгие часы, изучая каждую деталь: от голубых крылышек Morpho peleides до яркой оранжево-коричневой, прочерченной толстыми черными прожилками слабо-ядовитой Danaus plexippus. Как возможно, чтобы вся эта хрупкость, которую он видел безжалостно разодранной, была столь безупречно восстановлена, возродилась из небытия краше, чем раньше?
Тихие шаги за спиной достигли его слуха лишь на мгновение раньше, чем сильные, шершавые руки легли между лопаток, скользя вниз по обнаженной коже, обхватывая ягодицы. Как много было в этом простом жесте: приветственная ласка, облегчение, счастье, восхищение и намек на собственничество – все вместе просачивалось сквозь линии на мозолистых ладонях Джона и прикосновение его пальцев.
Крепкое тело прижалось к нему сзади, надежное и реальное. Щетина царапала кожу, шерсть джемпера щекотала обнаженную спину, а прохладный деним терся о ноги. Прежде в его наготе не было ничего эротического – первобытное состояние, но теперь несоответствие в их внешнем виде было очевидным и явным, побуждая спящие нервные окончания к острому, звенящему вниманию и заставляя все внутри сжиматься под странствующими по телу ловкими пальцами Джона.
– Ты вернулся, – прошептал Джон, и голос его был полон радости, когда он потянулся вверх, чтобы прижаться губами к шее Шерлока, у которого перехватило дыхание от теплого, влажного прикосновения языка, и он откинул голову назад в наслаждении и удовольствии.
– Конечно. Я же сказал, что вернусь, – произнес он, в то время как Джон проводил руками по его выступающим тазовым костям, словно составлял карту незнакомой территории, а не касался кожи, которую еще совсем недавно так исступленно гладил в реальном мире. – Что ты… – веки Шерлока затрепетали, когда Джон скользнул ниже, и он с трудом смог подобрать слова, обмякая, наваливаясь все сильнее на друга и слыша, как дразнящий, чувственный смешок раздается у того в груди, – …сделал?
– Пока что ничего, – ответил Джон, и голос соблазняюще и шаловливо заурчал, когда он потерся носом о шею Шерлока, прежде чем отступить назад, оставив его неуверенно стоящим на ногах и опустошенным. Но далеко он не отошел – всего лишь на полшага, и Шерлок развернулся, чтобы последовать за ним, стараясь ступать в такт с пятящимся назад Джоном, пока неожиданно не осознал, что тот направляет его, маня за собой полными страстного желания улыбками и поблескивающим в глазах обещанием.
– Куда ты меня ведешь? – задал он вопрос, вызванный любопытством, а не колебаниями. Доверие здесь, в святая святых его разума, было само собой разумеющимся, не допускающим сомнений. Кроме того, удовольствие Джона было заразительным, и Шерлок схватил его за руку, вновь притягивая к себе.
– Сюда, – ответил Джон, обводя рукой комнату вокруг них. Но границами этого места служили не стены и двери. Там, где раньше было лишь крошечное убежище Бейкер-стрит, затерянное в темных тенях среди руин, теперь они находились в ступице колеса, ядре чего-то большего, в центре самого бытия Шерлока, где сердцем был Джон.
Он понял, не спрашивая, что это – твердыня. Это было незримо начертано на уродливых обоях и в глубокой тени трубы молчащего камина. Шерлок чувствовал, с непоколебимой уверенностью давно обитавшего в нем знания, что эта комната была одновременно опорой и фундаментом: прочность и мощь там, где они больше всего требовались.
Джон наблюдал за ним, склонив голову набок и улыбаясь, словно мог видеть, как заключения и выводы вставали на свои места в голове друга. В конце концов, он протянул руку, переплел их пальцы и притянул Шерлока к себе. Дыхание их смешалось, губы Джона коснулись его губ, и он прошептал: «Теперь они никогда не будут разрушены». Горячие ладони гладили спину, проводя по ребрам, а язык Джона скользнул внутрь, изумительно отвлекающий, прежде чем он отклонился и встретился с Шерлоком взглядом.
И тот, наконец, смог увидеть всего Джона, все слагаемые, что составляли его целое: врач и друг, воин, защитник. Там были и другие, не получившие пока определения, части, пылкие, страстные, несомненные, слившиеся в простой клятве.
– Никогда, пока я здесь.
Шерлок проснулся; слова эти продолжали звучать в его мозгу как брачный обет, реальные настолько, что на мгновение ему показалось: Джон произнес их вслух. Но нет, сон все еще держал того, закутанного в дружелюбный уют укрывавшего обоих одеяла, в своей власти. Их руки и ноги были переплетены, удерживая вместе, не изменив ни на йоту своего положения с тех пор, как сознание ускользнуло от Шерлока – словно раздельное существование больше не было возможным. Он крепко прижимал к себе уткнувшегося лицом в его плечо Джона, обхватив того обеими руками; глубокое дыхание перекатывалось между ними подобно слышимым издалека волнам.
Поза, в которой они лежали, была идеальна, ибо, с одной стороны, Джон был совсем рядом, а с другой – Шерлок мог свободно скользить пальцами по его спине и бокам, наслаждаясь восхитительным ощущением живой плоти. Точно так же, как и в его сне, воспроизведенном с настолько невероятной точностью, что граница между вымыслом и реальностью расплылась, принеся горечь неуверенности.
Но нет, все это происходило наяву. Шерлок ощущал мельчайшие детали, что могла дать лишь действительность, когда мысленно составлял карту этого человека – его друга и любовника. Кожа, иссушенная и состаренная афганским солнцем: на тыльной стороне шеи – сильнее, та, что была скрыта в тени, под лопатками – слабее. Шрамы, тонкие, и едва заметные, и грубые: злые швы соединенной вновь плоти, рассказывающие свои истории. Особенно захватывающей была паутина на плече, буйство линий – дорожная карта, что привела его сюда.
Было время, когда Шерлок задумывался: а что было бы, если бы пуля не нашла свой путь в тело Джона? Оставался бы тогда его друг все еще там, на выгоревшей земле среди истерзанных войной людей, убивая одной рукой и исцеляя другой?
Шерлок отказывался верить в то, что все предначертано заранее, считать каждое решение, что еще предстоит принять, уже где-то высеченным в камне, но мысль, что Джон появился в его жизни по вине простого случая, была болезненно неприятной. Идея же о том, что Джону пришлось пережить ранение, сепсис и мучения разума, не находящегося более в согласии с миром вокруг, была еще тяжелее. Однако перед самим собой Шерлок признавал: он не может утверждать, что желал бы, чтобы все это не случилось – конечно нет, когда без этого его собственная жизнь была бы совершенно другой.
Для начала – короче.
– О чем бы ты ни думал, прекрати немедленно, – пробормотал Джон голосом, хриплым со сна и слегка приглушенным телом Шерлока, который почувствовал, как губы друга защекотали кожу, когда тот пошевелился, зарываясь лицом в его шею. Движение руки Джона заставило их прижаться еще сильнее друг к другу – соблазнительные линии и едва ощутимая влага: следы наслаждения. – Или расскажи мне об этом. Либо одно, либо другое.
В ответ Шерлок издал неясный звук и сморщил нос, прежде чем заставить мускулы расслабиться. Вероятно, именно это неосознанное напряжение тела пробудило идеально настроенного на него Джона из неглубокого сна. Однако пальцы его продолжали ласковое исследование шрама, прослеживая слабые выпуклости расходящихся лучей и выемку там, где была утопленная в плоть основная рана. На мгновение возникло искушение отмести все эти размышления как несущественные, но Джон всегда обладал талантом заставить Шерлока поделиться тем, что тот предпочел бы держать при себе. А сейчас, если уж на то пошло, в темноте, среди всё приукрашивающих теней, было гораздо легче озвучить его мысли.
– Я размышлял над тем, что бы произошло, если бы тебя не подстрелили, – пояснил он тихим, но не извиняющимся голосом, проводя пальцами вниз по руке Джона до локтя и обратно. – Был бы ты до сих пор в Афганистане или нет.
Объятие Джона стало крепче, и если раньше его руки просто лежали, обозначая свое присутствие, то теперь незначительное напряжение мышц превратило их в нечто менее пассивное. На самом деле, это был единственный ответ, что требовался Шерлоку – подтверждение, что эта дорога в жизни Джона была перпендикулярна той, что он предвидел для себя. Одно простое событие развернуло его и заставило двинуться совершенно в другом направлении, и результат оказался именно таким, вопреки всем вероятностям.
– Возможно, – наконец произнес Джон, и пошевелился, словно пожимал плечами. – Вероятно. Отчасти поэтому было так сложно снова вернуться в Лондон. Это оказалось так…
– Неожиданно? – Шерлок улыбнулся, когда почувствовал кивок Джона, дающий ему ответ скорее тактильным ощущением, чем зрительным образом. Тело рядом с ним напоминало горячую стену и, казалось, стремилось найти максимальную площадь соприкосновения, словно стараясь спаять их вместе. Джон неторопливо гладил Шерлока вдоль поясницы, лениво и удовлетворенно, все еще отчасти погруженный в сон, что подтверждало слабое хмыканье в знак согласия.
Однако в этом была застенчивая радость, реализовавшаяся в крепком объятии и улыбке, что Шерлок почувствовал, когда Джон прижался поцелуем сначала к его подбородку, затем – к уголку рта, и, наконец, к приоткрытым в готовности губам. Тела их переплелись теснее, запуская электрические искры, от которых новые волны все возрастающего интереса побежали по нервам Шерлока и вниз, между ногами.
– Тогда я даже не мог представить, смогу ли снова быть счастлив, – признался Джон, и глаза его блеснули в слабом свете просочившегося сквозь щель в портьерах ночного Лондонского зарева.
– А теперь?
Ответная улыбка была неприкрытой и абсолютно довольной, в чем-то даже немного хищной, от чего сердце забилось быстрее. Повернувшись, Джон толкнул Шерлока на спину, усаживаясь на его бедра, так что вокруг встопорщилось одеяло, – весь жаркая кожа и скрытое обещание, а затем нагнулся, чтобы еще раз поцеловать.
– А теперь я вижу: это цена, что я должен был заплатить. Там потерял, здесь приобрел. Тебя, – он прикоснулся пальцами к биению пульса под челюстью Шерлока и повел вниз по выгнутой шее и твердому выступу ключиц, без остановки двигаясь дальше в своеобразном поклонении, граничащем с грехом. Руки Шерлока заскользили, нещадно возвращая ласку, позволяя Джону, чья улыбка становилась все шире, вести его вперед своим примером.
Глаза Джона встретились с его глазами, потемневшие и знающие в слабом свете, что распускался за его спиной подобно крыльям, и когда он прижал руку над радостно и быстро бьющимся сердцем Шерлока, неподдельная искренность прозвучала в вырвавшихся следом словах:
– Оно более чем того стоило.
******
Утренний свет полз по кровати, заливая лицо Джона и помогая ему проснуться. Осознание себя возвращалось медленно, ворочаясь в скованных со сна, пресыщенных мускулах и легко покалывая кожу. Инстинктивно он потянулся к телу рядом на кровати, только чтобы открыть глаза, не обнаружив ничего, кроме холодного пустого пространства.
На какое-то воистину ужасное мгновение он подумал, что все это ему приснилось: каждая безупречная минута страсти и удовлетворения, каждый тихий шепот и нежное нарастание чего-то гораздо большего, чем секс, что расцветало между ними. Но нет, это была кровать Шерлока, не его, и состояние простыней говорило само за себя. Подушки были смяты, и даже если бы на белом льне не обнаружилось одного или двух красноречиво темных волосков, Джон с уверенностью мог бы сказать, что провел ночь не один. Случившееся оставило свой след в слабом, но счастливом раздражении исцарапанной щетиной кожи и в натруженных мышцах.
Шерлок был с ним, но теперь он ушел. И вопрос в том: ему просто надоело дремать рядом с Джоном или же в его исчезновении был элемент бегства?
В течение минуты Джон лежал, размышляя над вариантами. Прошлую ночь в поведении Шерлока не было ничего, похожего на колебание. Скорее совершенно наоборот, подумал Джон, и на губах его шевельнулась усмешка. Ему следовало бы знать, что пока он сам пребывает в нерешительности, как же предпринять последний шаг в их отношениях, Шерлок просто обеими руками схватит желаемое. Но это не успокоило таящуюся в глубине неуверенность, что наполняла внутренности легкими и холодными снежинками страха. Что, если Шерлок передумал – решил, что хватит и одной ночи? Если он пришел к выводу, что построение отношения требует слишком много усилий?
– Что ж, продолжая валяться в постели, ничего не выяснишь, – пробормотал Джон сам себе, почесывая живот и морща нос от ощущения пленки засохшей спермы на коже. В конце концов, есть вероятность, что Шерлок просто решил, что не может больше обойтись без душа. Прошлой ночью они не позаботились о том, чтобы как следует привести себя в порядок.
Сев на кровати, он услышал тихое шуршание ткани. Что-то соскользнуло с постели, и Джон моргнул, увидев свой собственный махровый халат, привычный и уютный, лежащий кучей на полу. Медленно беспокойство стало оставлять его, и он потянулся за упавшей одеждой, просунул руки в рукава и завязал пояс. Любовники, сожалеющие о случившемся, ни в коем случае не будут заботиться об удобстве нежеланного партнера или пытаться предугадать его нужды. Честно говоря, Джон скорее представил бы Шерлока, слишком погруженного в собственные мысли, чтобы отдавать себе отчет, что Джону потребуется какая-нибудь одежда – вне зависимости от его мыслей относительно прошедшей ночи. Внимание было неожиданным, и поэтому особенно приятным, и Джон улыбнулся, направляясь к двери спальни.
Заглянув на кухню, он увидел сидящего за столом Шерлока, чей голубой шелковый халат еле держался на обнаженном плече, пока детектив быстро писал что-то в красной записной книжке. Джон мог видеть только профиль друга, но выражение его лица определенно было сосредоточенным, а не отчужденным или неуверенным.
– Чайник только что закипел, – пробормотал Шерлок, и улыбка озарила его черты, когда он встретился с Джоном взглядом: ярким, сияющим и, может быть, лишь чуточку застенчивым от нахождения в этой незнакомой ему ситуации. Что-то подсказало Джону, что, хотя другие могли делить с Шерлоком постель, тот, похоже, не давал себе труда остаться и провести вдвоем утро после совместной ночи.
– Мне воспринимать это как намек? – спросил он, пытаясь удержать игривость в голосе в пределах разумного, попутно доставая кружки и опуская в каждую чайный пакетик. Он примет душ позже, возможно даже вместе с Шерлоком, который, судя его растрепанным волосам, до сих пор не был ванной. – Как давно ты встал? Я не слышал, когда ты ушел.
– Не удивлен, – голос Шерлока раздался самодовольным урчанием в ушах Джона, а рука, когда тот потянулся достать молоко из холодильника, робко и некрепко обхватила его за талию. Шерлок не собирался заняться ничем полезным, вроде приготовления завтрака, отметил про себя Джон, но с удовольствием составлял ему компанию. – Ты спал как убитый. Я тебя вымотал?
Если Шерлок планировал, что его последний вопрос прозвучит невинно, то он промахнулся на целую милю. Его глубокий баритон наполнил слова страстью и двойным смыслом, от чего аппетит Джона чуть было не переключился с еды на нечто более чувственное.
– Мы оба друг друга вымотали, – поправил Джон, с трудом сглатывая в попытке заставить себя отвлечься от непристойных мыслей. – Не прикидывайся, что не спал всю ночь. Я слышал, как ты храпел.
Тот, явно оскорбленный подобным предположением, забрал чай и вернулся к столу. Но Джон отметил, как рука Шерлока задержалась на его талии, словно не желая разрывать контакт.
– Я встал около часа назад, – объяснил Шерлок, показывая на блокнот. – Мне следовало бы записывать симптомы мигрени по ходу развития приступа. А теперь приходиться пытаться вспомнить их в верном порядке.
– Ты ведешь свои собственные записи? – Джон поставил рядом с ним полную тостов тарелку. Предполагалось, что он сделал их для себя, но он никак не прокомментировал, когда Шерлок утащил один в собственное пользование и счастливо захрустел, кивнув головой. – Можно мне взглянуть?
