Текст книги "Мы, аристократы - 1 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

  – Значит, мистер Поттер, теперь я вам обязан?

  – Нисколько, сэр. Я перестал бы уважать себя, если бы оставил Драко там.

  – Кентавры действительно говорили о Сумрачном Лорде?

  – Лорд Малфой, не придавайте значения болтовне этих сдвинутых копытных. В первый раз, что ли, они говорят всякую многозначительную хрень, от которой народ пугается и ходит с квадратными глазами, появляются домыслы и самозванцы... Если некий Сумрачный Лорд и вправду пробудился, мы этого счастья и без кентавров не пропустим. А если пропустим, то и фиг с ним.

  – Вы удивительно здраво рассуждаете, мистер Поттер.

  – В этом балагане под названием Хогвартс только так и сохранишь рассудок.

  – Там действительно был злодей?

  – Да, папа, – сказал Драко, оторвавшись от омлета. – Я видел тёмную фигуру, которая пила кровь единорога. Я думал, страшнее некуда... но пауки ещё страшнее.

  Лорд Малфой выслушал сына и снова посмотрел на меня.

  – А вы что скажете, мистер Поттер?

  – Злодей сразу же убежал, увидев нас. Он не хотел попадаться на глаза, а если мы сдуру стали бы ловить его, мы бы его не догнали. Всё-таки взрослые люди бегают быстрее детей. Думаю, он был не опасен, и тот, кто послал нас за ним в лес, об этом знал. Скорее всего, нас хотели или припугнуть, или навести на какие-то мысли, а о возможности несчастного случая просто не подумали. Заигрались...

  – Я его уничтожу, – снова пообещал Малфой. – Мистер Поттер, вы разглядели злодея?

  – Нет. Он был закутан в плащ.

  – У вас есть предположения, кто бы это мог быть?

  – Он всё равно умирает. До конца лета ему не дожить, рано или поздно ему не повезёт поймать единорога. Или единороги в лесу закончатся.

  – То есть, не скажете?

  – Я не разглядел его под плащом, а для обвинения нужны доказательства. Лорд Малфой, злодей тут, в общем-то, и не нужен. Уже того, что первокурсников отправили ночью в Запретный лес, вполне достаточно, чтобы некий интриган полетел с должности.

  – Это на редкость непотопляемый кусок дерьма, – мрачно усмехнулся Малфой-старший. – Я устрою в Министерстве скандал, а если получится, то и расследование, но Фадж только что сел на должность. Он дня прожить не может, не посоветовавшись с неким интриганом, и против него сейчас не пойдёт. Эту глыбу придётся расшатывать постепенно, я не в том положении, чтобы свалить её сразу. Но всё, что в моих возможностях, я сделаю.

  Он заботливо поправил на сыне одеяло, на моих глазах превратившись из беспощадного властителя в любящего отца.

  – Отдыхайте, ребята, а я еще с Дамблдором поговорю. Нужно добиться от него, по чьему распоряжению вам назначили такое наказание.

  Через час лорд Малфой вернулся к нам. Очень злой.

  – Дамблдор утверждает, что он ничего не знал и что ваше наказание было инициативой Филча, – сообщил он, снова усевшись на постель к Драко.

  – Нет! Лорд Малфой, не трогайте Филча, пожалуйста, он никогда этого не сделал бы! – испугался я за старика. – Он пытался предупредить меня, когда вёл нас к Хагриду. Ему по должности не положено назначать наказания, от него никто из преподавателей отработку не примет. Если он поймал нарушителя, он сообщает декану факультета. Это враньё, лорд Малфой...

  – Сам вижу, что враньё. – Малфой поморщился. – Но что мне делать с этим враньём, если Дамблдор с ясными глазами говорит мне его в лицо, а МакГонаголл поддакивает? Если я подниму шум в Министерстве, пострадает только Филч.

  – Тогда не надо, а? Рано или поздно он попадётся и без Филча, лорд Малфой.

  – Если вы так просите за Филча... Совсем не поднимать шум я не могу – моя репутация пострадает, если я это спущу – но можно поскандалить и не настаивать на взысканиях. Мистер Поттер, если вы в дальнейшем обнаружите что-то такое, что позволит прищемить хвост некоему интригану, я всегда вас поддержу.

  – Я постараюсь, сэр.

  Меня выписали из больнички сутки спустя после Драко. За это время он успел не однажды рассказать на факультете о наших лесных похождениях. Задним числом всё выглядит по-другому, в том числе и в глазах участников, поэтому в своих рассказах Драко уже не мчался в ужасе куда попало, а героически гнался за злодеем и догнал бы его, если бы не повредил ногу, а я не менее героически выносил его из леса на себе. Коронной фразой в его рассказе было: "А знаете, парни, что Поттер сказал кентаврам, когда они не захотели нас подвезти? Девочки, заткните уши..."

  После нашего совместного приключения Малфой неуловимо изменился. Теперь у него одним взглядом получалось сказать опрометчивому задире "ты ходишь по земле только потому, что я не желаю мараться о тебя" – и получалось очень убедительно. Его перестали задирать независимо от того, были рядом с ним Крэбб с Гойлом или нет.

  В нём появилось нечто опасное.

  Наши с ним отношения перерастали из дружественных в дружеские. Малфой зауважал меня и больше не пытался подчинить, а, напротив, признал авторитетом и чем-то вроде старшего брата. За отсутствием поблизости отца Драко теперь нередко спрашивал моего совета или мнения по довольно-таки доверительным вопросам и, бывало, даже следовал им.

  Однажды мы с Драко заболтались на перемене и на пару минут опоздали на историю магии. Профессор Бинз, будучи не от мира сего как физически, так и духовно, кинул на нас рассеянный взгляд и сказал: "Томми, Люци, проходите на места и больше не опаздывайте." Прежде у Бинза не было повода обращаться ко мне по имени, а теперь я впервые услышал, как он меня называет. Наш учёный призрак постоянно называл учеников чужими именами и все давно привыкли к его странностям, но меня вдруг озарила идея. Призраки видят живых людей не так, как другие живые люди, а значит...

  После лекции я подошёл к Бинзу и стал расспрашивать его о третьем восстании гоблинов, пока остальные ученики не покинули класс. Когда мы остались одни, я спросил профессора:

  – А правду Малфой говорит, что вы не помните мою фамилию?

  Бинз уставился на меня, его призрачный взгляд прошил меня насквозь.

  – Как это не помню, Томми... Вы Риддл. Том Риддл, – уверенно сказал он.

  13.

  В моей книге-артефакте Тома Риддла не оказалось. Ожидаемо, ведь представитель чистокровного магического рода не может исчезнуть просто так, его жизнь и смерть сами заносятся в подобные книги. Гораздо безопаснее прибрать к рукам талантливого маглокровку или полукровку, лучше всего сироту. А Том, по словам Дамблдора, был гениален.

  Я снова навестил Тома. В его комнате ничего не изменилось, узник по-прежнему лежал лицом вверх и с отсутствующим видом глядел в никуда. Я сделал попытку прочитать его память, но там была полная пустота. Даже регулярные посещения директора не отпечатывались в памяти узника – не на чем было.

  В школе расспрашивать о Томе Риддле было нельзя, и я вспомнил о Малфое-старшем. Даже если лорд Малфой никогда не слышал об этом человеке, он может подсказать, где искать сведения о нём, или даже помочь найти их. Но спрашивать Малфоя письмом могло повлечь за собой слишком много вопросов, лучше было спросить его об этом лично и к слову. А сейчас у нас через неделю предстояли годовые экзамены, не хотелось бы, чтобы что-то от них отвлекало.

  Мы втроём с Гермионой и Тедом подолгу просиживали в библиотеке, готовясь к экзаменам. Они повторяли пройденное, я был при них чем-то вроде говорящего справочника. Самому мне повторять ничего не требовалось, но стоило мне высунуть нос из библиотеки, как меня отлавливала Миллисент, чтобы я проверил её знания. Лучше уж с друзьями за компанию что-нибудь читать...

  За пять дней до экзаменов меня неожиданно вызвал к себе Дамблдор. С тех пор, как директор подсунул мне зеркало, а затем забрал его, он предпочитал влиять на меня через посредников. Видно, они не справились с поставленной задачей, раз он решил повлиять на меня лично.

  Предположительно он был сильным прирождённым ментатом, значит, следовало позаботиться о защите памяти. Я выбрал схему Элузио, которая не годилась для ментального противостояния, потому что не была барьером. Зато она хорошо защищала от ментального подглядывания, особенно если противник не подозревал ментальных навыков в собеседнике. Для Элузио требовалась предварительная подготовка, заключавшаяся в том, что брались несколько незначащих воспоминаний за последние дни, вытаскивались на поверхность памяти путём получасового сосредоточения на них, а остальное прикрывалось скользким незаметным куполом. Случайный взгляд глаза в глаза показывал вторженцу только эти воспоминания, дальше его отклонял купол, а через две-три секунды нужно было отводить глаза, чтобы скудость содержимого не показалась подозрительной. Главная трудность этой защиты заключалась в самодисциплине, чтобы случайно не перескакивать на ненужные воспоминания.

  Я сказал горгулье пароль "шоколадные батончики" и вошёл в кабинет директора. Дамблдор стоял перед жёрдочкой и кормил своего феникса с руки лимонными дольками. Увидев меня, он расцвёл улыбкой рождественского Санта-Клауса и раскинул навстречу мне руки так, словно хотел обнять весь мир.

  – Гарри! Мой дорогой мальчик! Проходи, малыш, садись, чувствуй себя как дома! Угощайся, малыш, – он двинул ко мне вазочку с лимонными дольками, – а я сейчас тебе чайку согрею!

  Разумно. После сладкого всегда хочется пить.

  С ловкостью фокусника он извлёк из-под стола чашку, сотворил в ней воду и тут же вскипятил её, сыпанул туда трав из различных баночек, обнаружившихся в столе, и добавил по несколько капель из различных пузырьков. В кабинете вкусно запахло лавандой, мелиссой и Веритасерумом.

  – Пей, Гарри, чаёк витаминный, на восьми травах! И дольки бери!

  – Благодарю вас, сэр, но тётя Петуния не велит мне есть сладкого.

  – Не бойся, Гарри! – Дамблдор лукаво подмигнул мне. – Она вон где, а мы вон где!

  – Нет, сэр, она всё равно узнает. Она всегда говорит мне: "Проклятый мальчишка, не вздумай без меня напакостить, я всё равно узнаю!"

  – Ну давай тогда хоть чайку попей!

  – Спасибо, сэр, пусть он немножко остынет.

  – Ладно, малыш, пусть стынет, а мы с тобой пока поговорим.

  Я преданным взглядом уставился на вазочку с лимонными дольками. Сегодняшний завтрак, вчерашние лекции по истории магии, обед, тренировка с мётлами под руководством профессора Хуч... и снова сегодняшний завтрак...

  – Гарри, я очень рад, что ты проучился в Хогвартсе почти целый год и у тебя только хорошие и отличные оценки. Ты как, боишься экзаменов?

  – Да, сэр.

  – Не бойся, никто из профессоров не поставит плохие оценки Мальчику-Который-Выжил! Главное, не робей на экзаменах.

  – Да, сэр.

  – Как тебе в Слизерине, малыш? Не жалеешь, что отказался от Гриффиндора?

  А ведь он мало что знает о моей факультетской жизни. Общежития – одни из самых защищённых от слежки помещений, об этом еще Основатели позаботились. Вчерашние лекции по истории магии...

  – Благодарю вас, сэр, всё нормально, сэр.

  – Как тебе мой рождественский подарок, Гарри? Ты применяешь его с толком?

  О да, сэр... да еще с каким... сегодняшний завтрак... тренировка с мётлами...

  – Я очень благодарен вам, сэр, что вы вернули мне вещь моего отца. Я храню её в сундучке и часто вынимаю, чтобы посмотреть на неё и вспомнить отца.

  – Гарри, ты на самом деле не такой уж робкий, тебе только уверенности в себе не хватает. Ведь в Запретном лесу ты не бросил Малфоя, верно?

  – Я боялся отойти от него, сэр.

  – Ты в ту ночь не видел в лесу что-нибудь подозрительное?

  – Ничего такого, о чём бы меня не предупреждали, сэр.

  Дамблдор недовольно выдохнул и на какое-то время замолчал.

  – Да ты пей чаёк, пей...

  – Сейчас, сэр.

  – Глянь-ка на меня, малыш, я тебе что скажу...

  Тренировка с мётлами... Поднимаю глаза и скользящим взглядом провожу по глазам Дамблдора, задерживаясь на них на секунду.

  – Мальчик мой, ты ведь любишь квиддич? Ты ведь хочешь новую метлу?

  – Не знаю, сэр. Она дорогая, сэр.

  – Гарри, ты Мальчик-Который-Выжил... ты – счастливый талисман всего магического мира.

  – Простите, сэр. Я не хотел, сэр.

  – Тебе не за что извиняться, Гарри! Лучше подумай о том, что раз ты такой особенный, тебе еще предстоит великая миссия!

  – Я думал, она закончена, сэр. Ведь Тот-Кого-Нельзя-Называть мёртв.

  – Я сейчас открою тебе страшную тайну, Гарри. Тот-Кого-Нельзя-Называть не может так легко умереть. В нём нет ничего человеческого, чтобы он мог умереть обычной смертью.

  Не человек? Но кто же он тогда? ...лекции по истории магии...

  – Как он может быть не мёртв? Его нигде нет, сэр.

  – Гарри! Тогда он не погиб, а только развоплотился. Но дух его уцелел и теперь ищет возможности воплотиться. В Запретном лесу кто-то убивает единорогов, и у меня, мальчик мой, очень дурное предчувствие. Возможно даже, Тот-Кого-Нельзя-Называть где-то поблизости. Гарри, да ты бери чаёк, пей!

  Я протягиваю руку за чашкой и почти подношу чай ко рту, но вздрагиваю и оглядываюсь.

  – Он тут?

  Моя рука дёргается, и весь чай проливается мне на колени. Я ойкаю и пытаюсь захныкать.

  – Простите, сэ-эр...

  – Ничего, ничего, Гарри, дай-ка я тебя отряхну. Эванеско!

  Пролитый чай исчезает.

  – Гарри! Ты не должен бояться Того-Кого-Нельзя-Называть, потому что есть вещи, против которых он бессилен. Это дружба и любовь. Когда ты был маленьким, тебя спасла любовь твоей матери, которая отдала свою жизнь за тебя. Теперь магия её любви защищает дом, который считается твоим родным, и только там ты в полной безопасности. Поэтому пока ты будешь любить, ты можешь победить Того-Кого-Нельзя-Называть.

  – А кого я должен любить, сэр?

  – Своих родителей, конечно. Ведь ты же хочешь покарать злодея за их гибель? И, конечно, всех тех, кто желает тебе добра и заботится о тебе.

  – Да, сэр. Можно спросить, сэр?

  – Разумеется, мальчик мой.

  – Если у Того-Кого-Нельзя-Называть сейчас нет тела, как он может убивать единорогов?

  – Это значит, что у него есть приспешники, которые хотят его возрождения и убивают их для него.

  – Тогда поймайте их, сэр! Вы же великий волшебник, вы же такой умный, такой могущественный! Поймайте их сейчас, пока Тот-Кого-Нельзя-Называть слабый! Зачем вам для этого маленький мальчик, сэр? У вас ведь тоже есть магия любви, и не такая, как у меня!

  Дамблдор смешался и прокашлялся.

  – Не всё так просто, мальчик мой. Есть предначертание судеб, по которому это должен сделать не я. Кхммм... Да, я хотел сказать тебе ещё о магии дружбы... Есть славные ребята, которые от всей души предлагают тебе искреннюю дружбу, а ты её отвергаешь. Рон, например, только и говорит – Гарри, Гарри... Он восхищается тобой, он мечтает быть похожим на тебя, а ты отталкиваешь его протянутую руку дружбы... Подумай над этим, мальчик мой!

  – Да, сэр.

  – А теперь иди, Гарри, иди...

  Третью ночь подряд мне снились кошмары. Однажды Нотт даже разбудил меня, сказав, что я ворочался и громко стонал во сне. Мне снилось, что я Квиррел и я умираю, но Теду я этого сказать не мог. На его встревоженные расспросы я отговорился жарой и предстоящими экзаменами – в последние дни мая стояла сильная жара.

  На заключительном занятии по ЗоТИ я сидел с трудом. Близость профессора Квиррела в последнее время плохо действовала на меня. Видно, у меня не получалось скрывать своё состояние полностью, потому что Тед обеспокоенно поглядывал на меня, хоть и воздерживался от расспросов.

  Профессор выглядел как лежалый труп и едва шевелил языком, выдавливая из себя обрывочные нечленораздельные фразы. Все за ним записывали, а я сидел пеньком и не мог понять – что именно они пишут? Меня мутило, в голове словно работала мясорубка тёти Петунии.

  Вдруг Квиррел покачнулся и упал у доски. На меня нахлынул приступ дурноты, но я усидел. Все остолбенели, но в следующее мгновение профессор уже поднимался на ноги. Чужим и деревянным голосом он сообщил, что занятие на сегодня отменяется, и скрылся в ассистентской. Кто-то спохватился, что нужно позвать колдомедика, и сунулся в ассистентскую, но тут же вышел обратно и сказал, что профессору уже лучше и звать никого не нужно.

  Ученики потянулись к выходу из класса, а я никак не мог собраться с духом, чтобы встать со стула. Гермиона заметила это и, против обыкновения, подошла ко мне прямо в классе.

  – Поттер? Что с тобой? Тебе тоже нужен доктор?

  – Ничего, Грейнджер, всё в порядке. Жара...

  – У него уже третий день жара, – с раздражением сиделки на непослушного пациента отозвался Тед.

  – Ребята, всё в порядке. Я сейчас встану.

  Пришлось встать. Как оказалось, стоять вертикально и передвигаться я мог.

  – Грейнджер, не тревожься, – сказал я. – Сейчас мы с Тедом дойдём до спальни, а там у меня осталось полпузырька зелья от головной боли.

  Гермиона кивнула и осталась стоять, не спуская с меня встревоженного взгляда.

  – Грейнджер, иди, – попросил её Тед. – Я за ним присмотрю.

  Я начал приходить в себя. Мне было плохо, но уже терпимо, и я пошёл из класса. Гермиона потянулась поддержать меня под руку, но Тед остановил её. В конце коридора я смог улыбнуться ей и заверить её, что мне уже лучше.

  В спальне я залпом осушил пузырёк, сел на свою постель и попросил у Нотта воды. Тед, расширенными глазами глядя на мои трясущиеся руки, кивнул и помчался за водой. Выпив целый стакан, я почувствовал, что мне полегчало.

  – Гарри, – решительно сказал Тед. – Или я сейчас же иду к мадам Помфри, или ты объясняешь мне, почему я не должен этого делать.

  Я понял, что от него не отделаешься, а к мадам Помфри мне было нельзя. Она всё равно мало чем могла помочь.

  – Квиррел мёртв, – сказал я.

  – Не он мёртв, а ты болен, – сердито возразил Тед. – Он просто упал в обморок.

  – Он умер там сейчас, в классе. Я это почувствовал. Разве ты сам не видишь, что в последнее время он выглядит как труп недельной давности?

  – С тобой что-то не в порядке, Гарри. Если бы он умер, как бы он встал и пошёл? Да, профессор в последнее время бледноват... ну, и заговаривается он побольше обычного, но к этому все уже привыкли.

  – Побольше обычного? Да у него же двух слов связных нет! Что вы за ним записываете?

  – Смотри. – Нотт протянул мне свои сегодняшние записи на ЗоТИ.

  Я начал читать. Это были связные предложения, построенные по тому же принципу, что и моя защита Элузио. Несколько мыслей на тему защиты от тёмной магии повторялись в различной последовательности и комбинациях, из них состояла вся лекция.

  Я поднял взгляд на Нотта.

  – Что-то не так? – спросил он.

  – Наведённая динамическая иллюзия. Тед, Квиррел одержимый. Я, похоже, к этому чувствителен. Почему этого больше никто не замечает, я не знаю. Но там, в классе, он сегодня умер. Существо в нём от этого пострадало, его ощущения как-то передались мне. Затем оно притерпелось и перестало так корчиться... Сейчас мне уже нормально.

  Нотт с сомнением посмотрел на меня.

  – Если это так, завтра в это же время нам объявят о смерти Квиррела. Ни один одержатель не продержится в мёртвом теле больше, чем сутки.

  – Ты уверен в этом?

  – Читал кое-что.

  – Наконец-то это кончится... Не представляешь, как меня это за последний месяц достало.

  – И ты молчал?

  – Тед, я никогда не поверю, что никто из преподавателей этого не знает. Хотя бы Дамблдор должен знать – он сильный маг и он сюда это чудовище привёл. А если они не хотят ничего знать, что я им докажу? Да и зачем? Если у них единороги в лесу лишние, это не моё дело.

  Драко раззвонил про единорогов по общежитию, поэтому можно было не объяснять.

  – Так тогда вы с Драко видели Квиррела...

  – Лицо он скрывал, но я узнал его по знакомому ощущению, идущему от него. Он же тут один одержимый.

  – Гарри, но если преподаватели прикрывают Квиррела, значит, это для чего-то нужно?

  – Наверняка. Но, может, не все они видят его настоящего, как ты и остальные ученики. Так, говоришь, одержатель скоро погибнет?

  – Если в кого-то не переселится, то да.

  Я содрогнулся от внезапной догадки.

  – Ты хочешь сказать, что он может в кого-то переселиться?

  – Для этого нужен ритуал и объект для подселения.

  Мне сразу же вспомнился Том. Всё-таки он был не чужой мне, да и его гибель усложнила бы разгадку связанной с ним тайны. Его нельзя было показывать на людях, но как промежуточный объект...

  – Гарри! Ты чего? – во взгляде Нотта блеснула догадка. – Он ни в кого не вселится, не бойся. Ритуал переноса одержателя невозможно подготовить за сутки.

  – Ты уверен?

  – Да. Там много чего надо. Требуется одолеть чудовище и пройти испытание землёй, водой, воздухом, огнём и разумом, причём это должны сделать и прежний носитель, и принимающий. Если мне не изменяет память, в любом порядке. Напоследок тот, кто принимает одержателя, должен испытать сильную боль, после чего одержатель сможет проникнуть в него. На такой ритуал идут добровольно – ты же не думаешь, что кого-то можно к нему принудить? Обычно его совершают при заключении договора с высшим демоном или элементалем.

  – А под Империо?

  – Под Империо невозможно пройти испытание разумом. Без свободной воли участника оно не засчитывается.

  У меня отлегло от сердца. Тому ничего не грозило – даже если как-то заставить его пройти остальное, разума у него нет.

  14.

  Смерть Квиррела так измотала меня, что я тут же улёгся спать, всячески заверив Нотта, что мне уже лучше и что теперь мне нужно только отоспаться. Нить сохранялась – она связывала меня не с Квиррелом, а с его одержателем – но беспокоила не настолько, чтобы я не мог подавить её неприятное присутствие. Ужин я проспал, пришлось обратиться за едой к Бинки. Поев, я почувствовал себя значительно лучше, но тем не менее снова задремал. В последние дни я не высыпался, а завтра всё закончится.

  Проснулся я от кошачьего крика прямо у себя над ухом. На моей груди стояла миссис Норрис и орала дурным голосом. Сообразив, что случилось нечто чрезвычайное, я встал и полез в шкаф за мантией. Кошка отскочила к самой двери и лишь время от времени нетерпеливо взмявкивала.

  Её вопли разбудили и Нотта. Увидев, что я уже в мантии и роюсь в сундучке, он встал с постели и тоже начал одеваться.

  – Ты куда? – спросил я.

  – С тобой.

  – Нет.

  – Да.

  – Нет.

  – Да. Ты забыл, каким ты сегодня был рядом с Квиррелом?

  – Может, я ещё не туда... – меня вдруг осенило. – Миссис Норрис, ему можно с нами?

  Кошка неуверенно мявкнула, но возражения в её тоне я не услышал.

  – Ладно, идём, – сказал я Теду. – Только делай всё, что я скажу и так, как я скажу.

  – Слушаюсь, сюзерен.

  Я наложил на себя и Теда все известные мне маскирующие заклинания и прикрыл его краем плаща, который тут же увеличился вдвое. Замечательная вещица... Под плащом мы с Тедом пробежали через гостиную, где у наружной двери, уже открытой, ждала нас миссис Норрис.

  Кошка помчалась по коридорам так, словно за нами неслась свора гончих псов. Иногда она оглядывалась, успеваем ли мы за ней. Она спешила на верхние этажи, и где-то на уровне второго этажа понеслась по горизонтальным коридорам. Наконец она остановилась и прошла сквозь ложную стену. Я взял Теда за руку и затащил в тесный коридор вслед за кошкой.

  Дальше противоположного выхода миссис Норрис не пошла, всем своим видом изобразив, что мы должны идти дальше, а она останется здесь. Я протащил Нотта сквозь иллюзию – и мы оказались в небольшом зале. К его правой стене было пристроено нечто вроде портика с двумя колоннами, между которыми виднелся проём в стене, затянутый занавесом чёрного пламени. У левой стены стояло знакомое мне зеркало Еиналеж, развернутое лицевой стороной к портику. В зале никого не было – мы успели.

  – Значит, так, – зашептал я Теду. – Всё делаю я, а ты сидишь под плащом и наблюдаешь. Не вздумай бросаться мне на помощь – с чем не справлюсь я, с тем не справишься и ты. Запоминай всё в подробностях, а если меня убьют или заберут с собой, возвращайся к миссис Норрис, она проводит тебя обратно. Через Драко напиши лорду Малфою, договорись с ним о встрече и всё расскажи ему.

  – Ясно.

  – А сейчас вставай здесь, за колонну, – я с Тедом подошёл к одной из колонн портика, – и не высовывайся из-под плаща. Я встану открыто, а визитёр, видимо, появится оттуда, – я кивнул ему на проём, затянутый тёмным огнём. – Ничего не предпринимай, если я тебя не позову.

  Я оставил Нотта за колонной, а сам вылез из-под плаща и подошёл к зеркалу. Там, как и прежде, отразился Том. Несмотря на отрешённое выражение глаз, в зеркале он смотрел прямо на меня и выглядел разумнее настоящего Тома.

  – У тебя есть что-нибудь для меня? – спросил я.

  Том опустил руку в карман своей серой робы, вынул оттуда кроваво-красный овальный камешек, подкинул на ладони и вернул обратно. Я почувствовал, как в карман моей мантии упало что-то небольшое.

  – Поттер! – раздался голос сзади. Я повернулся и увидел проходящего между колоннами Квиррела. Профессор миновал место, где затаился Тед, и остановился посреди комнаты, не доходя до меня.

  – Шустрый малыш, ты уже здесь! Но это неважно, кто из нас прошёл первым. Значит, тебе всё-таки передали, что сегодня я собираюсь устроить похищение, и ты кинулся спасать философский камень?! Неплохо, Поттер, неплохо...

  – Что вы здесь делаете, профессор?

  – Я убью тебя, маленький негодяй! – Квиррел разразился хохотом театрального злодея, вытряхнул из рукава палочку и произнёс:

  – Инкарцеро!

  В одно мгновение меня опутали верёвки. Если бы меня хотели убить, в меня полетело бы что-нибудь другое, поэтому я не спешил освобождаться от них.

  – Гарри, впереди у нас целая ночь и нам никто не помешает, поэтому ты сейчас весь в моей власти! – продекламировал Квиррел. – Сейчас ты узнаешь, от чьей руки ты погибнешь, а я наконец сквитаюсь с тобой за ту маленькую неудачу!

  Квиррел размотал свой тюрбан и повернулся ко мне спиной. С его затылка на меня смотрело белое красноглазое лицо со змеиными щелями ноздрей вместо носа.

   – Я лорд Вольдеморт... – прошипело мне лицо. – Из-за тебя я теперь призрак и могу существовать только в чужом теле. Но у меня есть верные последователи, которые готовы впустить меня в свой мозг и в своё сердце! Кровь единорогов подкрепляла меня, а теперь, когда у меня будет философский камень, я создам себе собственное тело!

  Он шагнул ко мне. Верёвки позволяли двигать ногами, и я невольно попятился. Зрелище, что и говорить, было неприятное.

  – Но ты еще можешь спасти свою жизнь, если перейдёшь на мою сторону. Твои родители, умирая, умоляли меня о пощаде...

  – Враньё, – огрызнулся я. Глупо было умолять это существо о пощаде, а мои родители, надеюсь, не были идиотами.

  – Как трогательно... – зловеще прошипел Вольдеморт. – Я всегда ценил храбрецов... Да, твои родители были храбры... Твой отец боролся отчаянно, а твоя мать... она могла бы остаться в живых, но она встала у меня на пути к тебе...

  – Сэр злодей, вы тупы как сибирский валенок. Вы могли бы усыпить мою мать и сделать со мной что угодно. Так что призрак вы не из-за меня, а из-за собственной тупости.

  – Хмм... неважно... Я знаю, что философский камень у тебя в кармане – отдай его мне, и мы поладим...

  – Сэр злодей, вы продолжаете тупить. У меня как бы руки связаны...

  Мне не дал договорить отчаянный крик Гермионы:

   – Нет, Поттер, нет!!!

  Как она здесь оказалась?

  Вольдеморт резко повернул голову так, что его лицо и затылок поменялись местами. Шея профессора захрустела. Гермиона стояла между колоннами, видимо, пройдя в эту комнату вслед за ним.

  – Девчонка? Ритуал прошёл не Поттер, а девчонка? – голос Вольдеморта резко изменился, став из шипящего живым и почти человеческим. Его рука с палочкой поднялась и нацелилась на Гермиону:

  – Круцио!!!

  Гермиона стояла столбом, растерявшись. Я не успевал, потому что был связан верёвками. Зато успел Нотт, который прыгнул перед ней прямо в плаще, закрыв её от неотразимого заклинания. Несколько секунд никто из нас ничего не понимал, пока с бьющегося на полу в судорогах Теда не слетел плащ.

  "Пиро радиале!" – невербальное, уже подготовленное. Мои верёвки вспыхнули. Ещё три секунды, пока они прогорали... Я достал палочку.

  – Абрупто! – ещё секунда, пока оно не подействовало на Вольдеморта и не прервало его заклинание. Нотт стонал, скорчившись на полу – у Круцио было сильное и длительное последействие.

  – Инцендо Максима!!! – произнёс я самое мощное из вычитанных в боевой магии заклинаний, усилив его мысленным посылом. Фигура Квиррела засветилась по контуру белым и превратилась в ослепительную вспышку. Профессор исчез, на пол осыпалась горка серого пепла.

  Что-то ударило мне в сознание. Эффуджо устояло против бешеной атаки извне, но гибкие барьеры трепало как ураганом, они вот-вот грозили рухнуть. Мгновения превратились в вечности, я выкладывался как никогда, чтобы удержать защиту – и в тот миг, когда моя голова уже готова была взорваться, атака исчезла так же внезапно, как и налетела.

  Когда у меня в голове прояснилось, я увидел Гермиону, плачущую над Ноттом и пытающуюся поднять его. Я поспешил к ним и тоже склонился над парнем. Тед молча скрипел зубами, его взгляд был полон боли.

  – Идти можешь? – спросил я.

  – Да, сюзерен, – вытолкнул он сквозь зубы.

  – Тогда вставай и быстро валим отсюда.

  Я сунул в руки Гермионе плащ и помог Теду подняться. Как недавно Малфоя, я почти волоком довёл парня до стены, нащупал иллюзию и втолкнул его в проход, где сидела миссис Норрис. Я усадил Теда на пол, помог ему прислониться к стене и вернулся за Гермионой. Вспомнив, что она на виду, накидал на неё маскировок.

  С верхней губы мне в рот затекало что-то тёплое и солёное. Я приложил к носу платок, который тут же покраснел. Гермиона была близка к истерике, она опустилась рядом с Ноттом на колени и заглядывала ему в лицо, роняя слёзы.

  – Тед... Тед... – звала она в ужасе. – Тед... Тедди... пожалуйста...

  А он, тяжело привалившись к стене, смотрел на неё с вымученной улыбкой и уговаривал:

  – Ничего, ничего, Герми... уже ничего...

  Наконец она вспомнила обо мне и оглянулась.

  – Поттер, Теду чем помочь?

  – Сейчас... – придерживая у носа платок, я другой рукой наложил на Нотта обезболивание. Чтобы он полностью оправился от Круцио, требовалось специальное зелье, но дойти до общежития он теперь сможет.

  Нотт задышал ровнее и устроился у стены поудобнее. Гермиона тоже успокоилась и достала носовой платок.

  – Как вы здесь оказались? – спросила она. Любознательная наша...

  – Это ты как здесь оказалась? – спросил я вместо ответа. – Хорошим девочкам здесь не место – вон и Нотт из-за тебя получил.

  Она снова залилась слезами, а Тед попросил:

  – Не надо, Гарри...