Текст книги "Мы, аристократы - 1 (СИ)"

Автор книги: Бастет Бродячая Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

  Пролог

  Гарри, как обычно, возвращался из школы задворками. Ясный майский денёк не радовал его – ведь если бы шёл дождь, Дадли с дружками не стали бы подкарауливать его на дороге из школы. Толстого кузена задело, что Гарри получил оценку на целый балл выше, чем у него, поэтому взбучка была неизбежной.

  Обычно Гарри удавалось обманывать своих недругов, но сегодня ему не повезло. Они не стали выслеживать мальчика по пути домой, а догадались засесть в кустах у соседнего дома, мимо которого так или иначе надо было пройти. Последнее, что увидел Гарри – здоровенный обломок кирпича, летящий ему в лоб...

  Ему повезло, что соседка, кошатница миссис Фигг, как раз копалась у себя на клумбах и видела всё. Она оперативно вызвала скорую помощь и полицию, дала показания, после чего Вернон и Петуния Дурсли оказались в неловком положении перед законом. В больнице мальчика осмотрели и составили медицинское заключение о состоянии его здоровья, после чего Дурсли оказались в ещё более неловком положении перед законом. Был привлечён Комитет по защите детей, комиссия нагрянула внезапно, и у Дурслей не получилось убедительно объяснить, почему у них в доме только одна детская кроватка. Чтобы избегнуть суда, Дурсли были вынуждены оплатить лечение ребёнка по высшему разряду.

  Всего этого Гарри не знал – он находился в коме.

  Он пришёл в себя на исходе второй недели пребывания в больнице, когда никто уже на это не надеялся. Этим он осчастливил Дурслей, которым в противном случае грозила тюрьма, и они без возражений оплатили медицинские счета. Ещё через месяц, в конце июня, мальчик был выписан из больницы. В начальной школе он не доучился две недели, но, учитывая характер его травмы, сдавать выпускные контрольные с него не потребовали, а поставили в аттестате среднегодовые оценки.

  После пережитого Гарри внутренне изменился. Он был всё так же молчалив и уступчив, но его зелёные глаза больше не напоминали глаза забитого щенка. Оттуда глядело существо поопаснее.

  1.

  – СЛИЗЕРИН!!!

  Зал, похоже, оторопел. Понимаю директора – он сделал всё, чтобы я захотел в Гриффиндор. Понимаю преподавателей – они знают, что род Поттеров изначально гриффиндорский. Понимаю всех, кто навязывался мне в друзья – у них не получилось. А остальные-то почему?

  Хотя откуда им знать, что все эти годы Гарри Поттер жил жизнью пресмыкающегося...

  Я аккуратно опустил Шляпу обратно на табурет и прошёл за слизеринский стол. Там жиденько захлопали, остальные ошарашенно молчали. Впрочем, когда я усаживался, несколько хлопков донеслось и со стороны.

  Я сел на стул, как положено по этикету. Спина прямая, плечи слегка отведены назад и вниз, затылок приподнят, подбородок подтянут к шее. Руки на коленях, локти слегка отведены, но не слишком. Колени не расставлять, но и не смыкать впритык. К спинке стула не прислоняться, это допустимо только для пожилых и беременных. На стол не облокачиваться – это вообще недопустимо.

  И самое главное – высший пилотаж, так сказать – при этом нужно выглядеть естественно. Проконтролировав правильность посадки, я слегка расслабил тело, как будто это для меня привычно. Со временем и станет привычным, если не распускаться.

  Откуда я это знаю? Когда Хагрид разъяснил мне, кто я такой, и повёл меня в Косой переулок за покупками к школе, я позаботился и о том, чтобы больше не выглядеть неотёсанным маглом. Заодно с учебниками я купил ещё несколько необходимых книг, одной из которых оказалась толстая книга-артефакт по истории, обычаям и этикету мировой магической аристократии. Мне её продали по цене в пять раз дороже, чем моя волшебная палочка, и то только потому, что ею никто не заинтересовался с начала столетия.

  Всю эту книгу за оставшийся до учёбы месяц я, разумеется, не осилил. Но с основами аристократического поведения я ознакомился и даже не пожалел времени на их отработку у себя в комнате, которую Дурсли выделили мне после того случая с больницей.

  К Шляпе потянулись оставшиеся первокурсники, и про меня забыли. Когда распределение закончилось, из-за преподавательского стола поднялся сам директор Альбус Дамблдор.

  – Добро пожаловать! – он окинул столы учеников взглядом доброго дедушки. – Вы, конечно, хотите есть, поэтому я буду краток. Папа, мама, жаба – цап!

  Я позволил себе недоуменно приподнять бровь, но эта глупая детская присказка оказалась сигналом для местных домовых эльфов. Только что пустовавшие столы заполнились предметами сервировки, а затем и готовыми блюдами. Ростбиф, жареная курица, отбивные на любой вкус, ветчина, бифштексы, картофельный гарнир различного приготовления, соусы, горошек, кетчупы и прочие подливки... Если бы не больница, я впервые в этой жизни поел бы досыта.

  Но сначала этикет... Разумеется, важно знать, когда и какой столовый прибор использовать, но главное правило поведения за едой состоит не в этом. Главное – никогда не набрасываться на еду и никогда не есть с пренебрежением. Что бы ему не подали, истинный аристократ должен есть с умеренным удовольствием, словно привычную любимую еду, в которой его никто и никогда не ограничивал. Жрать – признак низкого происхождения, ломаться – признак снобизма, и то и другое недостойно истинного аристократа.

  Ведь полного сервировочного набора может и не быть, нужно уметь управляться с тем, что есть. Сейчас, например, за столом нет льняных салфеток, поэтому я имею право пододвинуться к столу так, чтобы еда не могла упасть мне на колени. Ну и, разумеется, во время еды не следует расставлять локти и нагибаться над столом слишком низко.

  Я положил себе телячью отбивную и немного картофеля-фри, добавил кетчупа. Ножей тоже не было, поэтому пришлось есть вилкой в правой руке, помогая себе кусочком хлеба. У Дурслей меня не закармливали телячьими отбивными, но месяц тренировки на хлебе кое-что дал, и я уже не выглядел человеком, который впервые увидел вилку.

  Во время пережёвывания я помаленьку осматривался вокруг. За нашим столом сидело человек сорок, и это был весь факультет, от первого курса до последнего. Занято было где-то две трети стола, столько же учеников сидело и за столом Равенкло. Хаффлпаффцев было больше, но самым многолюдным был стол Гриффиндора. Там сидели теснясь. Ели проворно. Ноги парней были обвиты вокруг ножек стульев, носы в тарелках, ложки мелькали так, что аж сливалось.

  Наши тоже ели с аппетитом, вблизи это было заметно. Я с непривычки ковырялся медленнее всех, потому что опасался допустить какую-нибудь неловкость. Сейчас на меня посматривали только с преподавательского стола, но лучше было не расслабляться.

  Вокруг нашего стола сновало привидение. Подтолкнуть под локоть оно не могло, но очень старалось смутить или напугать кого-нибудь из первокурсников. Та самая память, которая стала проявляться у меня с больницы и которую я признавал за свою, подсказала мне, что это Кровавый Барон, фирменный слизеринский призрак. Я не замечал его, как это принято у аристократов – безразличие и ноль внимания, но затаённое наблюдение краем глаза и полная осведомленность о действиях. Призрак не собирался пропускать никого из новичков, в конце концов он добрался и до меня.

  – Приятного аппетита, мистер Поттер! – громогласно прошипел он – оказывается, и так бывает. Нужно заметить, что громкость застольного разговора следует подбирать так, чтобы было слышно соседям рядом и напротив, но не переходя на шёпот.

  – Благодарю вас, барон, – я вежливо кивнул ему и снова сосредоточился на отбивной. Призрак подождал, не скажу ли я что-нибудь ещё, но не дождался.

  – Когда я ем, я глух и нем – так, мистер Поттер? – поинтересовался он.

  – Хитёр и быстр, и дьявольски умён, – закончил я. – Вы разбираетесь в магловских присказках, барон.

  Кровавый Барон раскатисто хохотнул.

  – Этого продолжения я еще не слышал, – сообщил он.

  – Каждое поколение вносит что-то новое в мировую культуру, барон. Вы, как призрак с большим жизненным опытом, наверняка это знаете.

  – О да... – самодовольно приосанился Барон. – А позвольте вас спросить, мистер Поттер, куда девался ваш знаменитый шрам? Или это секрет?

  Если бестактность Кровавого Барона и возмутила меня, то самую малость. Призраки – на то они и призраки, чтобы досаждать живым, а судя по тому, как прислушиваются к нам соседи по столу, это избавит меня от лишних вопросов.

  – Отнюдь нет, уважаемый барон. Этой весной со мной произошёл несчастный случай, в результате которого я попал в магловскую клинику. Когда мне зашивали травму на лбу, то удалили заодно и шрам.

  – Хе-хе... выходит, Мальчик-Со-Шрамом превратился в Мальчика-Без-Шрама...

  В это время остатки пищи исчезли со стола – в том числе и моя недоеденная отбивная, что разозлило меня больше, чем вопрос Барона. На смену закускам и горячему появился десерт.

  – Примите мои соболезнования, уважаемый барон – ужин сегодня очень вкусный. – Я повернулся к столу с твёрдым намерением больше не разговаривать с призраком, пока не поем. Кровавый Барон попытался сообщить мне, что ужин без огневиски – не ужин, но я сделал вид, что не слышу его, и придвинул к себе порционные вазочки с клубникой и мороженым. Призрак покрутился около меня и поплыл доставать других.

  Я не привык есть много. Когда мороженое и клубника закончились, я почувствовал себя сытым. Остатки десерта исчезли, явив нам атласную матово-зелёную скатерть с изысканной серебряной вышивкой. Не могу сказать, что я был очень рад своему факультету, но ощущение моей уместности здесь стало потихоньку проникать в меня.

  Директор Дамблдор снова поднялся с места.

  – Э-эхм... – прокашлялся он. – А теперь, когда мы наелись и напились – еще несколько слов. Во-первых, в лес у замка не ходить. Во-вторых, набор в квиддичные команды состоится через неделю. И наконец – вход в правый коридор на третьем этаже закрыт для всех, кто не хочет умереть страшной и ужасной смертью.

  Помнится, в лес и прежде было ходить нельзя – там реальные опасности. Потому он и называется Запретным. Квиддич... правила я вспомнил, но сама игра во мне никак не отозвалась. Ни уму ни сердцу. Правый коридор на третьем этаже – какой-то закоулок, в котором делать нечего. Могли бы скрыть этот коридор и для надёжности запереть магией, и ни один ученик бы не пролез. Есть такие заклинания, я знаю.

  Теперь туда полезут гриффиндорцы. Раз им сказали – нельзя, значит, они обязательно сунутся туда.

  Так... тот ребёнок, который погиб весной и оставил мне в наследство свою память, непременно попал бы в Гриффиндор. Забитый и запуганный недокормыш, он потянулся бы к первой же руке, которая догадается погладить его по головёнке.

  Моё положение сейчас немногим лучше. Я даже не знаю, кто я такой. Распределяющая Шляпа на что-то намекала, но уговаривать её проболтаться было просто некогда. Я в теле одиннадцатилетнего ребёнка, у которого мёртвые родители, жестокие родственники и никакого имущества вплоть до совершеннолетия. У которого дурацкая дутая слава, похожая на изощрённое издевательство. Правда, гоблины разъяснили мне, что как единственный наследник рода Поттеров я очень богат, но отказались дать мне доступ к семейному имуществу и даже сообщить, сколько там и чего. Сказали лишь, что сейчас мне полагается только детский сейф, которым всецело распоряжается мой опекун.

  А опекун – вон он, за преподавательским столом. Смотрит на нас, как кот на миску сметаны, и глаза у него добрые-добрые...

  Я в теле ребёнка, вокруг которого определённо закручивается интрига. Но я не ребёнок. Я – взрослый.

  2.

  Пока старосты вели нас в факультетское общежитие, я морально готовился к худшему. Но сегодня все слишком устали, все были слишком сыты и незлобивы, чтобы цепляться ко мне. Староста показал мне мою спальню, на пару с Теодором Ноттом, где уже лежали наши вещи. Птичьи клетки были пусты, потому что наших сов разместили в школьной совятне.

  Когда ученики разобрались со спальнями, был объявлен общий сбор в гостиной. Несколько минут спустя появился наш декан, представленный на собрании как Северус Снейп. Если Дамблдор еще казался мне знакомым, вызывая у меня ощущение настороженного недоверия, то этого человека я точно никогда не знал. При взгляде на него я не ощущал ничего сверх того, что следовало ожидать от его неряшливой и саркастичной внешности.

  – Поттер!!! – рявкнул он с порога, едва увидев меня на диване рядом с Ноттом.

  – Я вас слушаю, профессор.

  – Встаньте, когда с вами говорит преподаватель!!!

  Я встал.

  – Поттер, почему вы не пели гимн?!!

  – Я не знал слов, профессор.

  – Вы могли бы подпевать что-нибудь!!!

  – Моя любимая музыка – тишина, профессор.

  Он уставился на меня, словно хотел просверлить меня взглядом. Или я ошибаюсь, или в его глазах искрила чистейшая, неподдельная ненависть. Первое "или" однозначно отметаем, остаётся второе. Профессор искренне и остро ненавидит. Лично меня.

  Снейп отвёл глаза первым. Я не старался его переглядеть – просто ждал, что ещё он скажет, дисциплинированно глядя ему в глаза.

  – Слизеринцы! – провозгласил он. – Первокурсники! С сегодняшнего дня Слизерин – ваш дом, а все вы – одна семья! Это значит, что все вы должны заступаться друг за друга и помогать друг другу. Поттер, вы почему стоите?

  – Вы не разрешали мне сесть, профессор.

  Он зыркнул на меня испепеляющим взглядом.

  – Садитесь, Поттер.

  Я сел на прежнее место.

  – Ваша учёба и ваше поведение будут оцениваться в баллах, – продолжил Снейп. – За ваши успехи факультету будут начисляться баллы, а за ваши промахи и нарушения -сниматься. Сумма баллов в конце семестра укажет, какой факультет у нас лучше всех. Самому лучшему будет вручён кубок Хогвартса, и я надеюсь, что его получите вы. Вам всё понятно?

  Профессору ответило единодушное молчание, расцененное им как знак согласия.

  – Очень хорошо. Утром, до завтрака, староста пусть получит у замдиректора МакГонаголл расписание занятий и раздаст ученикам. После завтрака у вас начинаются занятия. Старшие, покажете первокурсникам, где их аудитории.

  Снейп развернулся и ушёл не попрощавшись. Если факультет – семья, то декан, надо полагать, отец. Везёт же мне на родственников...

  Но спалось мне в эту ночь хорошо. Постель была удобной, Нотт ничего не имел против меня как соседа. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и отключились до утра.

  Следующий день занятий начался у нас с изучения заклинаний под руководством профессора Флитвика. А перед обедом Дамблдор вызвал меня у себе. Наш факультетский староста Джейк Даркмур нашёл меня в гостиной, где я просматривал учебник по заклинаниям, и сообщил мне пароль от директорского кабинета. "Сливочные тянучки". Я, оказывается, помнил, как туда пройти – это всплыло в памяти, едва возникла такая необходимость. Но я не упускал из вида и то, что не должен этого знать, поэтому Джейку пришлось проводить меня до директорской двери. Я назвал горгулье пароль и вошёл в распахнувшуюся дверь.

  Дамблдор сидел в директорском кресле и постукивал самопишущим пером себе по пальцу. Увидев меня, он тепло улыбнулся и наградил меня добрым обволакивающим взглядом.

  – Садись, мой мальчик, – кивнул он мне на кресло напротив. Не знаю, почему, но от этого "мой мальчик" мне захотелось зарычать наподобие Снейпа.

  – Меня зовут Гарри Поттер, сэр, – напомнил я, изо всех сил стараясь выглядеть робким и смирным. Глаза вниз и не поднимать – не помню, почему, но это обязательно.

  – Разумеется, Гарри, мальчик мой, как я могу это забыть... Ты же у нас герой и спаситель всего волшебного мира.

  Издеваетесь, директор? Я тоже умею.

  – Что вы, сэр... – прошептал я, не отрывая глаз от пола и очень надеясь, что краска бешенства сойдет за краску смущения. Спокойнее... спокойнее... – Я всего лишь маленький мальчик...

  – Не смущайся, Гарри, мальчик мой, – ворковал директор. – Я не обижаю маленьких мальчиков.

  – Да, сэр... Мне уже сказали, что вы их... любите...

  – Что?! – тон Дамблдора резко изменился. – Кто тебе это сказал?!

  – Ну... все же знают, что вы любите детей, – пробормотал я, усиленно смущаясь. – Это все говорят, сэр. Вы так добры к детям, сэр...

  Мне показалось, или директор облегчённо выдохнул?

  – Не стесняйся, мой мальчик, – он потянулся над столом и погладил меня по голове, попытавшись приподнять моё лицо так, чтобы заглянуть мне в глаза. Безуспешно – чем сильнее он давил на мой лоб, тем упрямее я упирался взглядом в пол. – Хочешь лимонную дольку?

  – Спасибо, сэр, но сладкое перед обедом есть нельзя. Желудок можно испортить, тётя Петуния так говорила. Ещё она говорила, что сладкое очень вредно, от сладкого обязательно выпадут зубы и разовьётся диатез. Поэтому я не ем сладкого, сэр.

  – Тебе ничего не будет от пары лимонных долек, мальчик мой.

  – Нет, сэр... Спасибо, сэр... Я боюсь, сэр...

  – Ты слишком робок для героя, мальчик мой. Не стесняйся, посмотри на меня.

  Я только затряс головой и ещё упорнее уставился в пол.

  – Ничего, малыш, привыкнешь, – со скрытой досадой произнёс Дамблдор, отчаявшись вызвать меня на доверие. – Как тебе твой факультет?

  – Великолепно, сэр.

  – Тебя там не обижают?

  – Нет, что вы, сэр...

  – Может, ты не хочешь признаться? Не стесняйся, мальчик мой, говори всё как есть. Я обязательно помогу тебе.

  – Всё замечательно, сэр. Вы так добры, сэр...

  – Ты не жалеешь, что попал в Слизерин?

  – Что вы, сэр... Я счастлив, что Шляпа зачислила меня хоть куда-то.

  – То есть, она не спрашивала тебя, куда тебе хочется?

  – Спрашивала, но я сказал, что ей виднее. Она сказала, что раз так, то в Слизерине недобор. Что такое недобор, сэр?

  – Не бери в голову, мальчик мой. А чем тебе не понравился Гриффиндор? Это факультет для честных, смелых и отважных.

  – Если бы я был таким, я не дожил бы до этого дня, сэр. С тётей Петунией и с дядей Верноном так нельзя.

  – Гхммм... Они были так строги с тобой?

  – Только для моего блага, сэр. Тётя Петуния каждый день говорила мне, за что я должен быть ей благодарен.

  – И за что же?

  – За то, что она не сдала меня в приют. В приюте вправду ещё хуже?

  – Гхмм... Но ты еще не опоздал стать честным, смелым и отважным, мой мальчик. Если бы ты попал в Гриффиндор, у тебя бы это быстро получилось.

  – Я не смогу, сэр...

  – Но ты еще и не пробовал – а, Гарри? Если ты очень хочешь, мы переведём тебя в Гриффиндор. У тебя там будут настоящие друзья, они тебя поддержат.

  – А часто здесь переходят с одного факультета на другой?

  – Такого еще не случалось, но ведь ты у нас герой. Герою мы можем пойти навстречу, если он не подумал и ошибся с выбором.

  – Нет, сэр. На летние каникулы мне придётся ездить к дяде с тётей. Если я вдруг стану честным, смелым и отважным, я там не выживу. Чтобы быть таким, нужно быть сильным и богатым, а у меня ничего этого нет.

  Дамблдор ненадолго замолчал. Все его аргументы рассыпались о стену моего смирения.

  – Подумай ещё раз, мальчик мой. В Слизерине тебе будет очень трудно.

  – Не труднее, чем у дяди с тётей. Я лучше останусь, а то засмеют ведь...

  Дамблдор повздыхал, покрутил в руке перо.

  – Иди обедать, мальчик мой, мы с тобой потом ещё поговорим.

  – Да, сэр. Спасибо, сэр.

  В коридоре перед дверью маялся рыжий долговязый парень – тот самый, который навязал мне своё общество в поезде. Он посмотрел на меня, как Мерлин на аскариду, по его позе было понятно, что он хотел пихнуть меня в плечо, но в последний миг передумал. Я обронил ему "привет, Уизли" и пошёл дальше.

  На ходу я пригладил взъерошенные Дамблдором волосы. Мои плечи расправились, осанка выровнялась, и через несколько шагов жалкий мальчишка исчез. По коридору шёл юный наследник древнего рода Поттеров. Жаль, что стены Хогвартса состоят сплошняком из глаз и ушей, да и много из чего ещё, а то бы я посмеялся. Ваш мальчик...

  А ведь я попал в самую точку с этой любовью директора к мальчикам. Я и не думал подозревать его ни в чём таком – в то мгновение мне захотелось побольнее укусить его, и эти слова сами соскочили у меня с языка. Надеюсь, мне удалось отмазаться, а то наш добрый дедушка вполне способен перетряхнуть из-за этого весь Хогвартс. Я услышал это в его "кто тебе это сказал".

  Что-то во мне тревожно заныло, на самой грани слышимости. За лето я убедился, что из прошлого мне не досталось никаких чувств и отношений к чему-либо – только знания. Поэтому дальний отголосок тревоги касательно Дамблдора можно было расценивать не меньше чем набат. Я пока не расслаблялся, но, похоже, с директором следует быть ещё бдительнее.

  На обед я пришёл одним из последних. В гостиной было человек десять, когда Джейк позвал меня к директору, поэтому весь наш стол уставился на меня со сдержанным любопытством. Проходя к своему месту мимо Джейка, я вполголоса сказал ему: "Ничего интересного", – то есть, ничего такого, что не касалось бы только меня – поскольку староста имел право знать. Хорошо всё-таки, что я не в Гриффиндоре – там мне не дали бы сесть за стол, пока не вытянули бы из меня всё.

  В отличие от банкета, в будни еда была самая простая. Я не привереда, но когда передо мной возник стакан с тыквенным соком, я вспомнил – спасибо книге-артефакту – что у меня есть право и возможность до определённой степени выбирать. Я постучал согнутым указательным пальцем по столу и направил внимание к нашей обслуге:

  – Чаю, пожалуйста, – негромко произнёс я, почувствовав, что меня слушают. – И, пожалуйста, больше никогда никакой тыквы.

  Тыквенный сок исчез, сменившись чашкой чая. Боковым зрением я заметил пристальное внимание сидевшего рядом Нотта и повернул голову к нему. Вопрос в его глазах настаивал на ответе.

  – Ненавижу тыкву, – коротко пояснил я.

  – Я тоже, – сказал Нотт. – Разве в Хогвартсе можно заказывать еду?

  – Ученики Хогвартса имеют статус постоянно проживающих гостей. Значит, они могут выбирать из сегодняшнего меню и обращаться к домовым эльфам по поводу бытового обслуживания, – процитировал я книгу-артефакт, которая по приезде в Хогвартс стала моей настольной.

  – О-о... замечательно. – Нотт проделал то же, что и я, поменяв тыквенный сок на чай. – А как ты узнал, что сегодня в меню?

  – Поглядел на преподавательский стол, там есть чай. Но, думаю, это можно спросить и у самих эльфов.

  По нашему столу пролетел лёгкий шелест голосов, и я заметил, что кое-кто из слизеринцев тоже поменял свои блюда. А ведь большинство из них здесь уже не первый год...

  Нотт тоже заметил это.

  – Странно, что никто этого не знает, – обратился он ко мне.

  – Значит, руководство школы нисколько не заинтересовано в том, чтобы ученики знали свои права, – ответил я. – Пока я слышал от них только про наши запреты и наши обязанности. Похоже, родители и опекуны считают, что разъяснение школьных правил – обязанность преподавателей, а те и рады.

  – А ты откуда знаешь эти правила?

  – Я воспитывался у маглов, поэтому не могу рассчитывать на родителей и опекунов. Летом я купил книгу, в которой всё это написано.

  – Дашь почитать?

  – С условием, что ты не будешь выносить её из нашей спальни. Это артефакт, для работы с которым требуется моё разрешение. После занятий я сообщу книге, что у тебя есть допуск, и тогда ты сможешь читать её.

  – Договорились.

  В оставшееся время обеда я ощущал на себе внимание всего стола. Слизеринцы никогда не таращатся в упор, если на то нет особых причин, но их скользящие мимолётные взгляды напоминают прикосновения кинжалов. Сейчас эти прикосновения являлись прощупывающими и не несли угрозы. Если прежде я кожей ощущал всеобщее отчуждение, то теперь отношение слизеринцев ко мне потеплело. Я избавил их от ущемления в правах, вызванного недоговорками школьного руководства, а для кровных аристократов это было очень много.

  После обеда Джейк повёл нас на зельеварение. Мы с Ноттом поели последними и теперь шли позади остальных однокурсников. Судя по короткому взгляду Малфоя, он был бы непрочь присоединиться к нам, но ему пока было невместно. Несмотря на то, что по крови я как минимум был не хуже него, я пока был никто, магловский выкормыш, а его семья имела значительный вес в высшем магическом сообществе. При нём были два сквайра из вассальных семейств – среди волшебной аристократии не было формального вассалитета, но неформальный был обычным делом – а у меня не было никакого реального веса среди аристократов. Ведь не считать же таковым дурацкую байку о моей великой победе над всеобщим пугалом.

  Подойдя к Малфою первым, я признал бы его руководство – это его устраивало, но не устраивало меня. Ему было бы не зазорно подойти ко мне первым, если бы я пользовался признанием слизеринцев, но я еще не доказал своих лидерских качеств. Поэтому Малфой выжидал.

  На зельеварении мы с Ноттом сели за один из задних столов. Первые ряды – для законопослушных, последние – для нарушителей закона. И для ниспровергателей тоже.

  Гриффиндорцы пришли в учебную зельеварню позже нас и заняли места из тех, которые остались. Поскольку учебные места в аудиториях закрепляются за нами на все семь лет, я не мог не оценить по достоинству, что Даркмур постарался привести нас сюда первыми, как и на предыдущие занятия. Не успели гриффиндоры усесться, как в кабинет вошёл Снейп.

  Как и вчера, он безошибочно выцепил меня среди учеников.

  – Я вижу, с нами знаменитый Мальчик-Который-Выжил, – прошипел он сквозь зубы. – Какая честь для всех нас...

  Да уж, моя слава бежит впереди меня. Плюёт в морду, делает подножку и снова забегает вперёд. Чтобы повторить с подвывертом. Поскольку декан не обращался непосредственно ко мне, я не встал, а только позволил себе едва заметное движение бровью и лёгкое пожатие плечами – "пользуйтесь, раз вам это лестно, я, так и быть, не возражаю". Кому надо, те поймут.

  Интересно, за что он меня так ненавидит?

  Снейп взбеленился окончательно, но придраться было не к чему. Ручаюсь, что если кто и заметил мою игру мимики, то только слизеринцы.

  – Что ж, начнём с выяснения того, что вам уже известно по моему предмету, – объявил он, не сводя с меня бешеного взгляда. – Поттер!

  Я встал. Встать, как известно, можно по разному. Можно подскочить с места и испуганно уставиться на преподавателя. Можно обрадованно вытянуться перед ним и есть его преданным взглядом, потому что сейчас он даст возможность блеснуть знаниями. Можно лениво оторвать зад от стула в стиле "ну чё пристал". Я поднялся с неторопливой уверенностью аристократа, которому предстояло произнести заключительную речь в Визенгамоте.

  Моя голова была абсолютно чиста от познаний по зельеварению, но я не сомневался, что нужные знания сами всплывут в ней в нужное время. Ведь если я здесь уже учился, то материал первого курса я хоть сколько-нибудь, да знал.

  – Что получится, если всыпать толчёный корень златоцветника в настойку полыни?

  Несколько мгновений я дожидался появления требуемых сведений. Лохматая гриффиндорская девчонка с первого стола – та самая Грейнджер, которая на пару с каким-то странноватым парнем искала в поезде жабу – подняла руку, но Снейп не обратил на неё ни малейшего внимания. Как я и предполагал, необходимое знание само всплыло у меня в памяти, нужно было только не мешать ему озвучиваться.

  – Малое зелье ложной смерти, профессор. Его стандартная порция позволяет имитировать смерть в течение шести-восьми часов, в зависимости от веса тела и температуры окружающей среды, но не настолько хорошо, чтобы это не распознали колдомедики, поэтому данное зелье обычно используется в военных условиях для избежания случайного попадания в плен. Захваченным шпионам рекомендуется использовать более серьёзные имитаторы смерти.

  Снейп уставился на меня так, словно у меня на голове вдруг выросли рога.

  – В чём разница между синеглазкой и синим борцом, Поттер?

  Гриффиндорская мочалка снова вытянула руку, чуть не валясь со своего стула. Я выждал ещё несколько мгновений – и знания пришли.

  – Это народные названия синих разновидностей аконита – ядовитого травянистого растения семейства лютиковых. Существует около трёхсот видов и подвидов аконита, растут они в умеренной климатической полосе. Среди аконитов также встречаются виды с жёлтыми и фиолетовыми цветами. Кроме названных вами синонимов, в разных районах используются также названия "прострел", "волкобой", "волчий корень", "прикрыт" или "укрыт", "царь-трава".

  Теперь декан уставился на меня уже так, словно рога на моей голове превратились в клумбу с чертополохом. Чего он на меня так смотрит – не ожидал, что я прочитаю первую главу учебника? Вон даже магловская девчонка всё знает. Нет, я действительно не читал этот учебник – просто не успел, потому что до начала учебного года нужно было изучить несколько книг поважнее, а этому меня должны были научить в школе – но откуда ему знать...

  – Поттер... – Снейп замешкался – видно, выбирал вопрос покаверзнее. – А где бы вы стали искать, если бы я попросил вас принести мне безоаровый камень?

  – В шкафу с ингредиентами, профессор. Если вам известно, что вам понадобится толчёный безоар, вы наверняка купите его заранее.

  Декан понял, что я умышленно отвечаю ему с армейской тупостью, но придраться опять было не к чему.

  – Расскажите мне, откуда берётся безоаровый камень, – уточнил он свой вопрос.

  Девчонка с первой парты уже не тянула руку – она с нетерпеливой любознательностью смотрела мне в рот.

  – Безоар – это не камень в строгом смысле данного слова, а конкремент животного происхождения, – озвучил я проявившееся в голове знание. – Выглядит как округлый камень серого или чёрного цвета, образуется в желудках животных, а иногда и у людей вследствие некоторых дурных привычек или некоторых болезней пищеварительной системы. Самый ценный с точки зрения алхимии – фитобезоар, именно он чаще всего используется в зельеварении как главный компонент большинства сильных универсальных противоядий. Его основа – остатки полупереваренных растений, добывается он из желудков жвачных животных. Лучший фитобезоар поставляется из Восточной Индии. Стибобезоары, или безоары на животной основе, изредка встречаются в желудках хищников. Важного алхимического значения не имеют, хотя и у них есть своё применение. Трихобезоары, или безоары на волосяной основе, чаще всего встречаются в желудках женщин и девочек, которые любят жевать свои волосы. Как и некоторые другие разновидности безоаров, они почти не имеют алхимической ценности, поэтому я оставлю их без внимания. Но если вы желаете услышать и о них, профессор, я могу продолжить.

  На какой-то миг Снейп даже забыл свою ненависть ко мне. Он разглядывал меня, словно диковинную козявку.