Текст книги "Гладиатор (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Воображение раз за разом подкидывало пикантные картины, и Офиару становился рассеянным, забывая выпить содержимое бокала или прожевать кусок хлеба.

Снова загоняв себя до изнеможения, он позволил альфе, и никому другому, уволочь себя в спальню.

– Может, сбавишь обороты? – видя сбитые костяшки и колени, спросил вечером Далат, целуя своего мальчика во все места, до которых мог добраться.

– Нельзя, понимаешь, я только вошел в форму, не хочу быть слабаком.

Генерал хмыкнул и, притянув к себе омегу поближе, потрепал по голове. Они уже легли, и альфа прижимал любимое тело к боку, вдыхая головокружительный аромат распаренного после ванны омеги.

– Тебя что-то волнует? – уже несколько дней, Далат видел, как его пара беспокойно ворочается во сне, повторяя одно и то же слово – «отвернитесь». Он не придал этому значение, но когда тоже самое повторилось на вторую и третью ночь, забеспокоился.

– Это свадьба, – выдохнул омега.

– А что не так?

– Все так, – поспешил заверить Офиару, боясь что его могут неправильно понять. – Просто ваши обычаи…

– Да, – подбадривал Далат, видя порозовевшее основание шеи.

– Я… я не могу… десять человек будут смотреть, а я… я…

– Тише, зайка, не волнуйся, – должно быть обычаи его страны отличались от римских. Далат не раз наблюдал, как альфы во время свадеб имеют своих невинных и не очень супругов, и настолько привык, что даже не подумал о своем парнишке… хорошо, хоть древний обычай, когда твоего суженного разрабатывали сначала друзья, а уж потом супруг, канул в лету. Уж слишком много трупов оставалось после празднеств…

– Я знаю, что так принято, но я не могу, чтобы все смотрели! У меня шрам, и я не знаю что делать, и… и мне стыдно, что все будут заглядывать!

Омега так нервничал, что его сердцебиение легко ощущалось через грудную клетку.

– Меня абсолютно не волнует твой шрам. Ты самый прекрасный на свете, – и Далат провел по ноге, где шероховатая полоска осталась другой вечной меткой о их встрече. – А по поводу того, что делать… можем порепетировать, хочешь? – выдохнул альфа за ушко, не забыв коснуться нежного тела губами и языком. Омега вздрогнул. – Если ты будешь знать, как это произойдет, все, что тебе останется, это не сводить с меня глаз и всё. Сможешь?

Генерал не торопил свое чудо, хотя один бог знал, сколько раз ему пришлось помочь себе рукой, лишь бы не трогать мирно посапывающую пару последние жаркие ночи…

Во время купания он видел, как сильно разодрал мальчишку и ждал, пока раны лучше затянутся, и вот, молодое, здоровое тело восстановилось, а значит, они снова могут наслаждаться друг другом…

Офиару развернулся, не вырываясь, и чмокнул Далата в плечо. Осторожно, одобрительно. Этого было достаточно.

Крупные, шершавые пальцы огладили открытую спину омеги. Белизна и гладкость его кожи под грубоватыми прикосновениями будоражили. Альфа осторожно стащил простыню, высвободив свое юное сокровище, и перевернул на спину.

Pov Офиару

Под его уверенным взглядом было стыдно и хотелось прикрыться... но… но, мне нравилось, как он на меня смотрит. Как оглядывает мою грудь, касается вниманием сосков, почти незаметно щурится, скользя по мышцам живота вниз… В паху потяжелело, и я почувствовал, как мой пенис наливается кровью под ожидающим взором.

Он не касался меня, только смотрел… И я чувствовал, что принадлежу этому сильному самцу весь, без остатка. От этих мыслей, от голодных взглядов, мне становилось жарко…

Я чуть поднял коленки и закрылся, мешая ему разглядывать себя в подробностях.

– Разведи ноги, – низким, глухим голосом повелел он. Не попросил, не потребовал, а именно повелел. Я смотрел на него, видя, как он ждет и желает, чтобы я это сделал сам. Сам раскрылся перед ним.

Жидкий огонь медленно разливался в крови, когда я не спеша стал разводить дрожащие колени.

– Шире, – все тот же тон повелителя. Моего повелителя.

Я ощущал влагу между ягодиц… от этого было стыдно, ведь он увидит… Я повиновался и, разведя ноги сильнее в стороны, хотел отвернуться, не выдерживая смущения. А ведь пока смотрел только он…

– Нет, не отводи глаз.

Вздрогнув, я снова повернулся. Его зрачки были расширены, полностью проглотив чернотой цвет радужки. Он нависал надо мной всей тяжестью, разместившись в ногах. Глядя мне в пах, туда где было так горячо, он…приоткрыл тяжелые губы и облизнулся. От этой картины я поджался… везде. И почувствовал, как вылившаяся смазка скользнула вниз, между ягодиц.

– Не своди ноги, зайка, – как он догадался, что именно это я собираюсь сделать?! – Смотри на меня.

Придвинувшись ближе, он опустил ладонь на мое колено и, заглядывая мне в душу, медленно заскользил вниз, по бедру. Сердце пропустило удар.

Его теплая огромная ручища накрыла пах, и мой член вздрогнул от удовольствия. Далат не давил и не сжимал, его рука просто лежала сверху, а я хотел, чтобы он держал меня крепче, и инстинктивно подался вверх, показывая, что я хочу его ласк. Довольная улыбка хищника расползлась по лицу моей пары. Его тепло там, внизу, жгло, а он не двигался, кровь жаром прилила к коже, и я изогнулся, я так хотел его.

Не сдвигая руки, его большой палец опустился ниже и с нажимом провел между влажных от желания ягодиц, остановив подушечку на пульсирующем колечке.

Я задохнулся, а он не спешил продолжать, просто приставив его к моему входу. Желание жгучим прутом, выкручивало. Я хотел, чтобы он продолжил, взял меня, сделал своим, подчинил… как тогда на берегу...

От этих воспоминаний меня захлестнула новая волна страха и возбуждения. Он творил с моим телом такое, о чем я никогда не смогу рассказать папе, хоть между нами и не было секретов...раньше.

Я попытался потереться о его палец и, забывшись, прикрыл от сладостного ощущения веки.

– Нет, смотри, – сгорая от смущения и не разрывая взгляд, я продолжал двигать ягодицами, пытаясь насадиться на его палец. Как же хотелось, чтобы он ввел его поскорее…

Не удержавшись, я мельком взглянул на то, что у него ниже пояса. Далат хмыкнул и, надавив всей подушечкой, погрузился в сочившееся отверстие. Меня прошибла судорога удовольствия, когда его палец медленно заходил внутрь. Я выгнулся и промычал что-то нечленораздельное.

Шероховатая кожа оглаживала контур колечка, давя и растягивая, немного грубо, но мне это нравилось, и хотелось большего. Руки сами впились в простынь по обеим сторонам. Он убрал палец и, навалившись сверху так, чтобы я ощущал размеры его тела, но не давя, провел языком по набухшим и причиняющим томящую боль соскам… Я изнемогал, прижимаясь к мощному телу. Я хотел его, предлагал себя, а он был так возмутительно спокоен!.. Только глаза какие-то чужие, дикие, страшные… Омега во мне трепетал и в то же время хотел, требовал, захватить этого самца.

Касаясь напрягшимися сосками и задевая членом его пах, я чуть раскачивался, касаясь огненного тела, трясь, и заводясь от удовольствия. Далат не двигался, позволяя мне сходить с ума, тонуть в похоти и желании. Ну почему он так спокоен?! Я упал на постель и руками оттолкнул его назад, заставляя привстать на колени. Он не ожидал, но не сопротивлялся.

Я сам перевернулся на живот и, встав на колени, широко развел ноги. Развернулся к застывшему от удивления альфе и посмотрел сквозь опущенные ресницы, а затем, осмелев от собственных действий, выпятил попу назад, почти дотягиваясь до его огромного естества.

– Ты сам спровоцировал меня, зайка, – прохрипел Далат, уже не глядя мне в лицо. И уже через миг, жестко врываясь во всю длину, не давая осмыслить происходящее, срывая крик с искусанных губ. Он вдалбливался в мою плоть со всей силой, всей яростью зверя. Я бы свалился, если бы крепкие руки не впивались до боли в ягодицы. Он бил меня сзади, ударялся, заставлял содрогаться от животного удовольствия, порабощая мое тело каждым новым толчком. Снова и снова. Ртуть разливалась по венам…

Его твердый, как камень, член прошивал меня до живота, ввинчивался, пронизывал, протыкал насквозь, а я желал лишь одного… чтобы он истерзал мое тело как тогда… нет, больше, сильнее! Я принадлежу ему, и пусть делает, что хочет!

Липкий от пота, задыхаясь от сумасшествия, я потерял разум на члене своей пары. Инстинкты сводили с ума, превращали в ненасытное существо, я хотел, чтобы он не вытаскивал железный кол из моего прохода. Его рука обхватила мой член и, дернувшись, я излился, забрызгав постель. Давление внизу стало нестерпимым… боль головокружительной, когда стенки сдавили каменный фаллос самца, и он взорвался во мне, выплеснулся до конца, прижимая меня спиной к себе и подрагивая внутри…

Последние слабые толчки были продиктованы бешеным ритмом, что слабо затухал в глубине наших тел. Я заурчал, прижимаясь к его бедрам, позволяя сдавливать грудь медвежьими объятьями… и снова распирающее чувство внутри.

Я помнил его… это было божественно. Новые волны оргазма прошивали нас двоих, когда мы без чувств свалились на постель, забываясь в прикосновениях друг друга, глубоко вдыхая запах…

====== Свадьба ======

Месяц подходил к концу, накаляя нервозность Офиару до предела. Он плохо ел, выматывал себя тренировками, чтобы хоть чем-то занять мысли, и мог расслабиться только в объятиях опытной пары…

Пусть и ненадолго, но Далату удавалось снять стресс омеги продолжительными ласками и сумасшедшим сексом, что выбивал дурь из маленькой головы на пару дней. Сама свадьба его нисколько не волновала: приготовления шли вовсю, и это мероприятие ничем не будет отличаться от остальных. Но как это переживёт мальчишка, оставалось непонятным, и Далат, волнуясь за непредсказуемость мелкого, приставил к нему личную охрану, которая незаметно наблюдала за ежедневной рутиной омеги.

Была и ещё одна хорошая новость, кажется, они нашли общий язык с Акилой. С тех пор, как бета провел первое занятие, он больше не приходил к генералу и не просил освободить его от роли няньки, чему несомненно порадовался последний.

Офиару и вовсе был в полном восторге от нового учителя, растекаясь песнями о достоинствах и умениях мастера, чем иногда вызывал у Далата дикую ревность… и их постельные развлечения в такие моменты были особо жестокими, впрочем, обоих это вполне устраивало.

Генерал переживал, что слишком груб с мальчиком, но его опасения были быстро развеяны смелым поведением омежки, который с каждым разом чувствовал себя все более раскрепощенным.

Тем временем, помощнику Далата удалось собрать объемную информацию. Под описания разыскиваемого Юлия подходило сто четырнадцать человек. Сорок девять из которых умерли или погибли за это время. После сбора адресов, поверенные разлетелись во все уголки Империи, проверить, подходит ли тот или иной кандидат, под имевшееся внешнее описание. Пока были проверены лишь немногие, но поиски только начались, а значит, со временем они обязательно дадут результаты.

За пять дней до свадьбы было назначено венчание по старым традициям, когда будущий муж надевал на безымянный палец супруга металлическое кольцо, и они подписывали брачный контракт.

Из-за волнения, Офиару едва ли смог сконцентрироваться на происходящем, позволяя альфе руководить собой и процессом. Незнакомые лица окружали омегу со всех сторон. Шумная, развязная толпа не переставала шутить во время пышного застолья после обручения, желая молодым счастья, здоровья и детишек, при этом не забыв смачно сдобрить поздравления откровенными советами кто, как, где и почему, отчего стеснительный омега, готов был уползти под клинию, если бы не Далат, прижимавший его к себе. Альфа остроумно парировал пошлые подколки друзей, особенно одного из них…

У Императора и так язык был без костей, а уж видя, как заливается краской Офиару, он и вовсе вошел во вкус и не переставал вгонять в стыд бедного омегу, пока Далат не пообещал вызвать его на очередную дуэль.

– Какой у тебя занудный муж, Офиару, тяжело будет с таким. Ещё не поздно передумать, – подмигнул он, получив другой угрожающий взгляд от альфы.

– Он самый лучший, – серьезно ответил омежка, уставившись на пару серьезным взглядом.

Торциус рассмеялся.

– О право, как он мил, Далат. Повезло же тебе, характер у твоего супруга покладистый… а на остальное мы посмотрим в день свадьбы... – многозначительно закончил кровный друг.

Далат почувствовал под сильной рукой, как сердце парня пропустило удар. Он покраснел, затем побелел, а после и вовсе задрожал.

– Торциуссс, – сквозь зубы прошипел Далат, и император, как ни в чем не бывало, отвернулся к гостям, присоединяясь к другому разговору...

День свадьбы свалился на Офиару неожиданно. Он все думал, что у него достаточно времени, чтобы подготовить себя и смириться, и даже считал, что есть определенные сдвиги. И все же, он не смог уснуть той ночью, даже после очередного дикого раунда с любимым, который спал крепким сном, не выпуская омегу из рук.

Офиару тайком разглядывал своего прекрасного бога. Ровные черты лица, будто высеченные из мрамора, поражали своей правильностью и достоинством. Ровный нос, крупные, четко очерченные губы, высокие звериные скулы и аккуратные, изогнутые к виску брови, что чуть завивались вверх.

«Какой же он красивый», – размышлял о своем счастье Офиару до самого утра, когда первые петухи пропели рассветный час самого страшного дня…

Свадьбу играли со всем размахом, выбрав торжественное бракосочетание, называемое сonfarreatio.

После водных процедур Офиару облачили в особую тунику и тогу, сотканную для младшего супруга, повязали вокруг пояса шерстяной кушак и накинули на голову необъятное красное покрывало – flammeum. Ещё вчера Офиару принес первые жертвы богам в виде фруктов и овощей, наотрез отказавшись убивать бедную курицу, как бы ни настаивал жрец. После, он сжег свою старую одежду, в знак того, что он готов начать новую жизнь вместе с мужем.

Прекрасные длинные волосы омеги были заплетены в шесть кос с помощью железного наконечника копья. Считалось, что оружие унесшее жизнь (ибо вынуто оно было из тела поверженного гладиатора, о чем конечно не сообщили омеге), обладало мистической силой, которую впитывал хозяин необычно сделанной прически. Поверх сложных многоярусных кос, Офиару надел венок, сплетенный из собранных поутру диких цветов, превративший и без того сказочное создание в лесного нимфа, поражающего своей тонкой невинной красотой.

После того, как новобрачные были готовы, они посетили жреца, гадающего по полету птиц, возвещая судьбу пары. И как водится, у истинной пары предсказания всегда были самыми радужными, особенно учитывая статус альфы… Гостям возвещали пророчество, и пара давала брачный обет.

Далат сильнее сжал руку Офиару, который на секунду выпал из реальности. Судя по еле заметным теням под глазами, он не спал всю ночь. Обругав себя за промах, за то, что не додумался попросить какого-нибудь снотворного, понадеявшись на свои таланты ублажать любимого, Далат кивнул омеге, пришло его слово:

– «Quando ti, Caius, ego, Quis custodiet» (Если ты отец семьи, то я буду её папой), – твердо проговорил Офиару, глядя в обожающие серо-зеленые глаза.

После чего, замужний омега из числа друзей соединял руки молодоженов, выступая в роли богини Юноны, покровительницы брака. Новая пара снова приносила жертвы, следуя древним традициям…

День проносился перед Офиару вереницей неясных событий и ритуалов. Они ходили в здание Сената, приносили бесконечные клятвы богам, не забывая задабривать приношениями. Затем, когда город стал затягивать жаркий сумрак и у омеги все больше тряслись колени, его отвели в незнакомый дом и объяснили, что сейчас его заберет Далат. Считалось, что настоящему альфе следовало похитить супруга, а не спрашивать разрешения родителей.

Такой взгляд на вещи показался Офиару странным. У него дома, все было совсем по-другому, но переживая этот бесконечный день, он уже ничему не удивлялся. А когда наконец появился его долгожданный альфа, от счастья и облегчения он и вовсе забыл об этом, позволяя паре сгрести себя в охапку и утащить.

– Устал? – тихо спросил Далат, неся почти невесомого омежку к своему дому.

– Немного, – тихо прозвучало в ответ, и Офиару уткнулся в грудь любимого, глубоко вдыхая аромат своего альфы, отчего в паху в миг потяжелело.

Далат хмыкнул, почувствовав напряжение мальчика, но ничего не сказал, в очередной раз размышляя над тем, как же ему повезло встретить сорванца на арене.

Впереди шли гости, судя по количеству – половина города, всем хотелось отпраздновать замечательное событие. Несмотря на суровость и жестокость генерала, народ был благодарен за победы и военные успехи. Люди пританцовывали, освещая дорогу молодым факелами и распевая веселые песенки:

Альфы! Веспер взошел. Подымайтесь! Веспер с Олимпа,

Жданный нами давно, наконец свой факел возносит.

Стало быть, время вставать, отходить от столов изобильных.

Скоро супруг твой придет, и славить начнут Гименея.

К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Омеги в свою очередь отвечали:

Мужи видите ль вы, молодых супругов? Вставайте навстречу!

Правда, вечерней звезды показался огонь из-за Эты.

Значит, время пришло, – поспешно альфы-то встали,

Смело встали, сейчас запоют: нужна им победа!

К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену!

Оказавшись у главного входа, Далат опустил омегу, и ему тут же всучили глубокие тарелочки, говоря, что он должен обмазать дверной косяк. В посуде было масло и жир, как догадался Офиару по запаху. Закончив простую процедуру, у него тут же отняли пустую тару и положили в руки длинные шерстяные нити, которые он повязал на входе.

Стоявший рядом Далат подхватил омегу, как только он закончил, не давая опомниться, но по дрожи Офиару, он догадался, что парень отлично осознает, что последует уже очень и очень скоро…

В просторном атриуме, Офиару разжег огонь, чуть не опалив от волнения одежду, благо, Сулла помогал ему и вовремя отвел руку. Омега вздрогнул, почувствовал холодные капли на лице. Этим молодой супруг разделял жизнь двух самых важных стихий в доме, огня и воды, роднясь с ними и получая разрешение вести жизнь мужа.

Когда его отвели от очага, у него отнялись ноги. В атриуме, в глубине напротив двери, возвышалось ложе, выстеленное бесчисленным количеством покрывал. Омега не дышал, взирая на Голгофу остекленевшими глазами, когда всё тот же замужний омега, соединивший их руки ранее, отвел его в сторону.

Там он рассказывал о том… как лучше ублажить мужа, и несмотря на то, что он говорил шепотом, только глухой бы не расслышал эхо в гигантском мраморном зале. Далат был где-то позади, исполняя собственные обязанности. У Офиару затряслись руки, когда он опустился на колени в молитве богине.

Он уже ничего не соображал, а тупо повторял слова за кем-то, пока чьи-то сильные руки не подняли его с колен и развернули.

Далат.

Альфа бережно придерживал трусившегося омегу, который от страха был ни жив, ни мертв.

Его руки опустились ниже, и он развязал широкий кушак, позволив наряду распасться тяжелыми складками вокруг.

– Не бойся, – ласково сказал Далат. – Смотри только на меня.

Офиару словно под гипнозом уставился в глаза любимого, и чуть заметно кивнул. Тогда, альфа поднял крошечное тельце и понес на ложе, войдя в круг тех десятерых, что должны были засвидетельствовать соблюдение обычая.

Вдруг, с наружи раздался шум, голоса, крики.

Далат обернулся к двери все так же прижимая к себе Офиару.

Тяжелые массивные створки распахнулись, ударившись о стену.

– А-НУ-ОТ-ПУ-СТИ-МО-Е-ГО-СЫНА-НЕМЕДЛЕННО!!!

В дверном проеме, широко упершись в створки и тяжело дыша, стояла точная копия Офиару немногим за тридцать лет.

====== Омеги...или Головная боль для альф ======

– Я сказал, отпусти его! – Далат опешил, ему еще никогда не смел указывать ни один омега. Глаза герцога Оринга горели убийством. Длинные, светлые, как у Офиару, волосы растрепались, лицо угрожающе опущено… Почему то, когда его пара описывал отца, Далат представлял тихого, покорного судьбе омегу, но совсем не такую фурию.

– Папа, я…

– Молчать!

Офиару притих, готовый разрыдаться.

– А не скучный тебе достался омега, мне давно не было так весело, – как всегда некстати начал Торциус, стоявший от друга по правую руку. – Глядишь я даже не… – он осекся и замолчал.

Из-за спины герцога Оринга высунулась другая голова.

– Ой, пап, ну скоро там, есть хочется…

– АДАЛЬВАЛЬД! – не поворачиваясь, заткнул темноволосого мальчишку Оринг. Тот фыркнул, но больше не сказал ни слова.

Подросток был невысокого роста, и несмотря на то, что волосы его были темного, почти черного цвета, как и глаза, Далат без труда узнал в нем брата Офиару. Видимо, от второго брака. Запахи всех троих были чем-то схожи, и пусть ни один не был таким притягательным как у его пары, что-то родное между ними все же чувствовалось…

– Вероятно, я имею честь лицезреть перед собой герцога Оринга, – громко спросил Далат.

– Его самого, – в том же тоне ответил омега, никак не отреагировав на власть, пропитывающую голос альфы.

– Искренне рад, что вы успели на нашу церемонию бракосочетания. Офиару будет счастлив разделить праздник с родственниками.

– Офиару, – прошипел Оринг, отчего омежка в руках альфы сжался так сильно, что вполне бы уместился в одной руке, – самовольно ушел из дома, и я не помню, чтобы давал разрешение на этот брак!

– Думаю, вы уже почувствовали, что сама природа дала нам благословение, – парировал генерал, намекая на запах, который сильно изменился с последней встречи отца и сына, и конечно, это не могло остаться незамеченным.

– Я носил его под сердцем долгих девять месяцев, – слова давались герцогу с трудом, он изо всех сил старался не сорваться на крик, – и теперь хочу, чтобы мой сын мне все объяснил! Вы считаете, я имею на это право?! – с вызовом спросил герцог.

– Пожалуйста, – тихонько прошептал Офиару.

Выбора не было.

– Конечно. Вы можете воспользоваться ближайшей комнатой.

С неохотой Далат выпустил из рук своего мальчика, и тот поспешил в указанном направлении, следом вошел папа и захлопнул дверь.

– Родной мой, – кинулся к сыну Оринг. – Ты в порядке?

– Да, пап, – всхлипнул омежка.

– Какого черта ты убежал!!! – раздалось сквозь массивные двери, и около получаса, собравшиеся в атриуме внимали словарному запасу герцога, которому позавидовали бы и портовые грузчики. Временами шум затихал и оставалось только догадываться, о чем они там шептались. А потом все и вовсе стихло.

– Думаешь, мне стоит пойти? – переживал за своего бедного супруга Далат.

– А? – растерянно переспросил Торциус, и Далат повторил вопрос неожиданно притихшему задире, который ни разу не прокомментировал уморительную сцену.

– Не стоит.

В этот момент двери распахнулись, выпуская обоих омег. Офиару был красный, как помидор, с заплаканными глазами, а герцог Оринг, казалось, наоборот успокоился.

– Что ж, – подошёл он к Далату, – если мой сын сделал выбор, то я приму его. Приношу извинения из-за прерванного торжества, но надеюсь, вы войдете в мое положение. Я не видел сына год! А теперь у него… муж.

Офиару глядел в пол, не смея поднять глаз.

– Конечно. Я понимаю.

– Тогда, думаю, стоит продолжить, – неожиданно вмешался Торциус. – Сейчас как раз очень важная церемония. Молодые должны продемонстрировать любовь друг к другу перед десятью свидетелями.

О, нет.

Офиару чуть не грохнулся в обморок, поняв, на что придется смотреть его папе… Омежка пошатнулся и Далат, стоявший рядом, сгреб мальчишку в охапку.

– Я немного знаком с вашими обычаями и, пожалуй, пропущу эту часть.

Сын благодарно уставился на папу, словно ему явился всепрощающий бог. Оринг всегда был достаточно проницателен, что уж говорить о том, что он читал своего сына, как открытую книгу, и понимал, как ему и без того будет тяжело справиться с чужеземными обычаями.

– В наших краях наблюдать за интимными отношениями супругов не принято.

– А я бы остался, – раскрыл рот темноволосый паренек.

– АД! – снова рявкнул отец, и они злобно уставились друг на друга.

– Конечно! Пусть малыш остаётся, все-таки должен присутствовать хотя бы один родственник Офиару, а то на нем лица от страха нет.

Это было правдой.

– Он еще слишком мал, – Оринг смерил взглядом Торциуса. – И если я не ошибаюсь, на данной церемонии могут присутствовать только альфы. С кем имею честь разговаривать… мы не знакомы? – омега прищурился.

Далат даже не успел раскрыть рот.

– Ой, где же мои манеры, меня зовут Тор, и я друг Далата. Приятно познакомиться, – растянул самую приятную из своих улыбок альфа. – И вы, несомненно правы, исключая те случаи, когда альф со стороны омеги не имеется.

Все, кто стояли в атриуме, молчали, не понимая, почему император не раскрыл своей личности, а болтает с каким-то оборзевшим омегой, словно какой-то простолюдин.

Герцог кивнул.

– И все же мой сын ещё слишком молод.

– У меня была уже течка, я взрослый.

Повисла тишина. Похоже, парню было плевать, что его окружала толпа альф, пусть и женатых.

– Как интересно! Расскажешь?

– Пааап, а чё этот старпер на меня так уставился?

– Ад! Прекрати грубить! – отчитывал омега сына, не замечая, как вытянулись лица окружающих, но Торциуса это, кажется, нисколько не заботило.

– Не такой уж я и старый. Мне всего тридцать шесть! – беззлобно возмутился император.

– Фу, у тебя и волосы наверное седые есть, – брезгливо предположило маленькое исчадие ада.

– Еще одно слово АДАЛЬВАЛЬД ЛЮЦИУС ОРИНГ, и я при всех отлуплю тебя, как сидорову козу!

– Он еще мал. Не стоит ругать мальчика, да и собравшиеся ждут, когда мы продолжим, – снова говорил Торциус, оставляя Далата настороженно приглядываться. – В конце концов, мальчик должен знать, как это случается у взрослых, тем более сам наверняка скоро выйдет замуж, а тут все свои и женатые, пусть поддержит брата. Ты ведь хочешь, Офиару?

Омега отрицательно покачал головой.

– Вот видите, все за.

Далат не понимал, отчего этот бездельник заливается соловьем, старательно развешивая лапшу на уши герцога.

– Ну, пожалуйста, пап, – начал ныть Ад.

Герцог напряженно размышлял.

– Кроме вас… – процедил он.

– Простите? – не расслышав, переспросил Торциус.

– Женатые все, кроме вас, – автоматически поправил герцог, не придав особого значения этому факту, иногда исключение делали для близких родственников и лучших друзей…

Венки на лице омеги чуть вздулись от стресса и переживаний, но все же… оставить сына одного в такой момент… среди чужих…

Оринг выдохнул.

– Ладно, вы правы, его уже засватали, и в следующем году это тотальное бедствие ляжет на другие плечи… если мне повезет.

– Папочка! – Ад радостно обнял светловолосого омегу за шею.

– Мой управляющий проводит вас в зал для торжеств, – вступил Далат в тот момент, когда из-за двери возник Сулла.

– А теперь продолжим, – повелительно заговорил Торциус, как только за Орингом захлопнулась дверь – Вставай со мной рядом, маленький. Я тебе объясню, где непонятно.

Облокотившийся на Далата Офиару похолодел…

====== Ад ======

Возможно, Далат бы и обратил больше внимания на подозрительное поведение друга, но сейчас его интерес был прикован отнюдь не к вздорному императору, и не к папе Офиару, и тем более не к его брату. Сейчас ему не было дела ни до кого, кроме обожаемой половины, что запуганным зверьком озиралась по сторонам.

Так не пойдет. Омега был слишком напряжен, он не владел собой… что же делать?

Оглянувшись, Далат отыскал взглядом кушак, незаметно валявшийся на полу, и, подняв его, подошел к Офиару.

– Ты мне веришь? – спросил Далат, глядя на любимого сверху.

Сглотнув, омега кивнул.

– Тогда ничего не бойся, – и альфа накрыл поясом глаза омеги, завязав полоску на затылке. Оторвав дезориентированного мальчишку от пола, он направился к ложу уверенной поступью хозяина.

POV Ада

Хоть какое-то развлечение. Мало того, что из-за этого придурка папа места себе не находил, извел и себя… и меня. Так мы еще через всю страну летели, как ненормальные, после того, как имперский гонец доставил послание. Оказывается, наш ангел успел выскочить замуж!..

Сначала папа плакал от счастья, что он жив-здоров, а потом орал всю дорогу, что прикончит мелкого поганца. Я еще по шее получил за то, что вслух удивился, как такие комплименты, и не про меня… А увидел, и как обычно любовь и сопли… тошно смотреть…

Однако, в письме явно была ошибка, похоже, что не совсем он и женат, по крайней мере, не до конца…

Ад наблюдал, как статный альфа аккуратно кладет брата на ложе. Каждое его движение сквозило нежностью и лаской.

«Гадость» – скривился Ад, презрительно взирая на странную сцену. Он уже понял, что сейчас он явится свидетелем того, как альфа официально покорит своего супруга в глазах общественности. Пусть он никогда и не присутствовал на таких церемониях, однако не раз видел, как конюх забавлялся с горничным… повар с помощниками по кухне… как крестьяне отмечали любой праздник… в общем, ничего нового он тут не узнает. А попросил остаться только из желания поспорить с папой… да и поныть, и поканючить, раздражая окружающих, было вполне в его духе...”Ну что, не мог папа треснуть Офиару разок?” …и раз уж он не получил никакого морального удовлетворения, то хоть посмотрит, как его отымеет этот бугай. “Наверняка, он потом месяц сидеть не сможет”.

Аккуратно выпутав Офиару из мягкой ткани, Далат поспешил прижать омежку к своему телу, усадив на колени к себе лицом.

– Держись за меня, – шепотом по коже.

Офиару обхватил огромного альфу, прижимаясь к груди и пряча лицо на плече, чтобы никто не видел, как сильно он краснел, ведь эти альфы наверняка разглядывают его наготу.

Далат гладил тоненькую спину, касаясь пальцами выступающего позвоночника, целовал плечи и руки, гладил бедра. Офиару ощущал, как напряженный член любимого был в полной готовности, вот только он сам был суше пустыни в знойный день. Вымученный страхами и напряжением, да еще и неожиданным визитом папы, он никак не мог возбудиться в самый ответственный момент… боже, ведь этим он унижает достоинство своего любимого… ведь никто не поймет, что дело только в нем!

От ужасной мысли, омега разволновался еще сильнее и, прильнув к темной шевелюре Далата, прошептал:

– Можно так… я потерплю… прости, – стыд за собственную неспособность горьким комком стал в горле.

– Всё хорошо, зайка…

POV Ада

Что-то там было непонятно.

Альфа всунул указательный и средний палец в рот, а затем завел руку под брата. Офиару вздрогнул и приоткрыл губы, румянец прилил к щекам. Наверное наш ангел был самой непорочностью, и бедному мужу приходилось растягивать проход пальцами, а то такой большой член, как у него, не влезет.

Офиару выгнулся и чуть опустился, насаживаясь. Не надо быть гением, чтобы понять, что братца медленно захватывало желание трахнуться со своим самцом… да, этот альфа был недурен собой, пожалуй, братишка не дурак, раз нашел себе такого осеменителя.