Текст книги "Гладиатор (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Надо спросить Суллу, куда ему можно перебраться, раз уж он пошел на поправку.

Как только Сулла доложил, что омега проснулся, Далат с трудом дослушал посетителя и немедленно отправился к парню. И как оказалось вовремя, тот уже с надеждой смотрел на окно.

Далат, все продумал. Он больше не мог надеть на мальчика кандалы, и потому «сковал» жизнью беты пожалевшего его однажды, рассчитывая, что молоденький наивный парень не сможет поступить как последняя дрянь. Судя по реакции последнего, он оказался прав. Но на всякий случай он усилил охрану, готовясь к любым непредсказуемым действиям со стороны Офиару.

Чтобы не пугать парня, от которого тянуло нектаром диких цветов с резкой непокорной ноткой, ему потребовалась вся выдержка генерала. Аромат усиливался день ото дня, и только нюху Далата было дано заметить перемену. Парень становился всё притягательнее… А тот факт, что сейчас он был абсолютно обнажён и девственен, в его ПОЛНОМ подчинении сносил крышу, поэтому Далат поспешил удалиться, пока все его планы не полетели коту под хвост.

Конечно, он мог сделать то, чего требовал зверь внутри…, но если его догадка подтвердится, он рискует напугать и оттолкнуть непокорного мальчишку своими грубыми действиями… и это в самом лучшем случае… Ему требовалось еще немного времени, чтобы окончательно во всем убедиться.

Находясь рядом с мальчиком, сжимая его две ночи подряд, он был в абсолютном согласии с самим собой и миром. Его воспаленный мозг, бредящий сражением, наконец, получил передышку, но проснувшиеся инстинкты требовали подчинить омежку немедленно.

Весь прошедший день он провел на тренировочной арене, муштруя и лично тренируя легионеров до заката, пока он и его ребята с трудом не стали переставлять ноги.

И это помогло. Приняв ванну и повалившись рядом с притихшим пареньком, он пощупал его лоб. Жар спал, и омежка сопел спокойно, принося душе Далата облегчение. Так хорошо он давно не высыпался. А с утра просто кипел деятельностью, приняв больше посетителей, чем обычно.

Но как долго он сможет выдерживать «остатки свободы», что еще хранило тело мальчика? Альфа внутри поднял голову и стал скрести землю когтями.

Далат усмехнулся, вспомнив, как засияло лицо Офиару при упоминании пожитков. Парень явно надеялся водить всех за нос своей чудо-травкой и дальше. Что ж, скоро его ждет разочарование…

====== Гладиолусы и розы... ======

Офиару отвели небольшую угловую комнату, стеной примыкавшую к хозяйской спальне. Здесь было уютно: огромное окно, стены в бежевых тонах, разрисованные узорами по мокрой штукатурке. “Так было модно” – объяснил ему Сулла, который перебрался следом за ним.

У окна была низкая кровать скромных размеров, но достаточно большая по меркам самого Офиару. Сверху спускался легкий балдахин насыщенных коричневых оттенков. Набалдашники изголовья были отделаны золотом, но без излишеств, Офиару… даже понравилось немного. Выглядело светло и уютно.

Помимо кровати, в углу комнатки находилась небольшая кушетка для чтения и высокий, круглый столик с несколькими книгами, да еще пара стульев. Очевидно, что это была комната для «веселых» гостей, засидевшихся за ужином и не желавших куда-то возвращаться на ночь глядя или не державшихся на ногах.

Но не это восхитило Офиару. Оказывается, хозяйская комната, а теперь и его собственная, выходили во внутренний дворик-перистиль, представляющий собой, небольшой открытый садик, окруженный замкнутым квадратом комнат.

– Сюда приглашают близких друзей и доверенных лиц, для всех остальных дел существует атриум-зал, – объяснял Сулла.

– Здесь очень красиво! – искренне похвалил Офиару работу садовников.

Посреди сада тянулась цепочка из трех изысканных фонтанчиков из розового мрамора, утопавших в ярких соцветиях гладиолусов. Эти цветы тянулись вверх к летнему солнышку, словно острие меча, украшенное нежными цветами всевозможных размеров и оттенков: от гигантских бутонов, расписанных щедрой природой в темно-малиновый, до миниатюрных бело-зеленых звездочек, притаившихся в обильной зелени.

Офиару не мог удержаться, чтобы не подойти и не коснуться кончиками пальцев этого великолепия. Склонившись над красными пестрыми чашечками с белой сердцевиной, он вдохнул. И тут же сознание услужливо подкинуло образ хозяина особняка, именно этот аромат так ярко оттенял непохожего ни на кого альфу.

– Генерал любит гладиолусы? – то ли спросил, то ли решил омега.

Сулла усмехнулся за его спиной.

– Еще бы! Гладиолус означает «меч» и считается цветком гладиаторов.

Офиару удивился. Прекрасно зная этого яркого жителя предгорий северных земель Римской Империи, он никогда не слышал о его значении. Прочитав удивление на лице омеги, Сулла продолжил:

– Существует легенда, якобы римский полководец, одержав триумфальную победу над фракийцами, решил устроить празднество невиданное ранее. И, конечно, что за праздник без гладиаторских боёв? Всех пленных выгнали на арену Колизея и заставили сражаться друг с другом, и когда солнце достигло зенита, в живых остались двое… – печально произнес Сулла, глядя на чудесные цветы, – двое друзей, что сражались спина к спине, должны были решить, кто падёт на потеху толпе: Севт или Терес.

Офиару представлял двух прекрасных смельчаков, подобных богам. Лица их были вымазаны в крови, а взгляд полон невыразимой грусти, когда они смотрели друг на друга, сжимая смертоносные мечи, еще никогда не казавшиеся друзьям такими тяжелыми.

– Когда зазвучали трубы, оглашая начало поединка, они, не сговариваясь, воткнули мечи в землю и бросились навстречу друг к другу… Толпа не простила, и гладиаторов казнили, – голос Суллы почти исчез в мерном журчании воды, заполнявшем пространство садика.

– Молва гласит, что как только их кровь оросила песок арены, дивные красные цветы, словно продолжение клинков, проросли из рукояти… с тех самых пор Гладиолус зовется цветком гладиаторов.

– Красиво… и печально.

– Как и многое в нашем мире, – риторически добавил Сулла, – Не грусти – это просто легенда.

Они часто прогуливались по портику, опоясывающему садик по кругу, наслаждаясь тенью в жаркий день. Офиару следовало разрабатывать ногу, но без серьезных нагрузок, чем они и занимались с Суллой сегодня. Хозяин дома отсутствовал, и ничего не мешало парням упиваться сказочным закоулком пыльного Рима, предоставленным в их полное распоряжение.

Внезапно они услышали шум, доносившийся из атриума, и решили проверить, что случилось. Там собрались несколько рабов и что-то взволнованно обсуждали.

– В чем дело? – спросил Сулла.

Один из молодых рабов-омег, Дакус, тихонько пролепетал.

– Там, Прим в банной, ему плохо, но он всех гонит.

Сулла тут же бросился вон, оставляя Офиару в растерянности плестись следом так быстро, как позволяла больная нога. Когда он, наконец, вошел в низенькую купальню, Сулла уже тормошил Прима словно куклу, валявшуюся у кучи блевотины в розовой луже.

– Идиот! Снова! Тебе что всё мало! – рычал бета на Прима. Офиару никогда не видел его таким.

– Отвааали, придурок! Тыыы жалкая бета! Раб! – заплетающимся языком, отвечал Прим, пока остатки желудочного сока выливались изо рта.

– Вы! – крикнул Сулла жавшейся группке омег, что с любопытством просовывали носы не в свое дело, – Несите золу! Бегом!!! – те, как ошпаренные, кинулись вон.

– Офиару, помоги мне! Наполни черпак водой! Доверху! Быстрее!

Отмерев от кошмарного зрелища, Офиару поспешил исполнить просьбу. Когда воды натекло достаточно, омежки вернулись, неся золу.

– А теперь брысь отсюда! – разогнал их Сулла. – И чтоб языки держали за зубами, а то накажу! Офиару, разведи золу в воде – половину!

Как только он закончил, бета протянул руку, продолжая поддерживать хрипящего парня под голову, и принялся медленно вливать ему жидкость в рот.

Прим давился и захлебывался, сжимал зубы и брыкался. Только вдвоем им удалось влить большую часть ковша, как он вырвал темную воду обратно, забрызгав и без того грязную от рвоты тунику.

И они принялись снова вливать воду в усталого от сопротивления Прима. Его волосы спутались, а глаза не открывались. Вода просто шла верхом изо рта, он кашлял и хрипло дышал. Придерживая ненавистного омегу, Офиару чувствовал, как часто бьется его сердце, словно вот-вот разорвется.

После второго черпака его вывернуло наизнанку в четвертый раз. Затем они вытащили огромный таз и, наполнив его теплой водой, что принесли те же любопытные бестии, крутившиеся у банной, погрузили туда бледного Прима.

Офиару все это время молчал, наблюдая, как Сулла распутывает и промывает прекрасные волосы от вони.

– Что с ним?

Сулла ответил не сразу, его лицо было черным.

– Скипидар… он снова пил скипидар.

– Зачем? – опешил Офиару. Даже он знал, что это отрава.

– Чувствуешь запах? – неожиданно спросил Сулла.

Омега принюхался, и действительно, в банной стоял терпкий запах сладости, походивший на розы или, может быть, фиалки. Никогда раньше он не чувствовал его здесь…

– Ты имеешь в виду благовония?

Лицо темноглазого беты исказила кривая улыбка.

– Это запах мочи, Офиару. Некоторые идиоты пьют скипидар, чтобы даже их моча пахла цветами.

Глаза Офиару вылезли из орбит. «Он серьезно?»

– Но ведь можно умереть от отравления?!

– Можно. И он знает об этом. Видишь розовую лужу?

Омега кивнул.

– Это кровавая моча, почки начинают отказывать.

Повисла тишина. От ужаса, Офиару не мог выдавить и слова.

– И все ради глупой несбыточной надежды, – тихо шептал Сулла, обмывая прекрасное тело мочалкой. – Ты не нужен ему, как ты не поймешь.

Прим завозился, когда его вынули из воды и, обернув в покрывало, отнесли в маленькую комнату, отведенную для управляющего. Затем Сулла поил его молоком.

– Тихо, мой хороший, тихо.

Офиару отвернулся и ушел, не став подглядывать за несчастной любовью.

====== Остановись, мгновенье! Ты прекрасно! ======

Прим спал в своей комнатке, пока Сулла распоряжался домашними делами, а Офиару, вызвавшийся помогать, только путался под ногами и в конце концов бросил это дело. Омега с удивлением заметил, что всё у беты ладилось не хуже, чем у Прима, и ему не приходилось никого при этом запугивать и унижать.

– Маций, у тебя похлебка сбежит, и не забудь перевернуть лепешки в духовке – уже запахли. Корнелиус, в атриуме не прибрано, полы в пыли, возьми Дакуса и отправляйтесь.

– В бане чисто, – отчитался сухощавый бета лет тридцати, войдя на кухню, – Молодец, Цимала, как отдохнёшь, загляни в погреба и проверь продукты на плесень. Найдешь что-нибудь подпорченное – неси сюда, посмотрим, что можно сделать…

Крутясь юлой по всему особняку, бета без труда решал бесконечные проблемы обширного хозяйства.

– Жаль, что Сулла не захотел остаться управляющим, – шёпотом сказал молодой поварёнок Офиару, скромно примостившемуся на стуле в уголке кухни.

– Он был управляющим?! – негромко удивился блондин.

Омежка кивнул.

– До Прима. Он такой хороший. Не орет никогда и не наказывает.

– А чем он провинился перед хозяином?

– Ничем. Просто сказал, что Прим справится лучше, а он не успевает за всем.

Офиару додумал остальное – он просто уступил место вздорной омеге. Пусть у управляющего много забот, но всё же свой угол, где не так воняет, и работать руками Приму теперь не приходилось.

Он снова вспомнил то, как бета сжимал безвольное тело темноволосой бестии в банной… И как он раньше ничего не замечал?! Оказывается, Сулла умел скрывать свои чувства лучше, чем можно было подумать, размышлял Офиару. Пусть беты были выдержаннее вспыльчивых самцов-альф и уравновешеннее чувствительных омег, не реагируя на события так остро. Пусть они не могли иметь детей, и многие считали их людьми второго сорта, но в груди каждого билось живое сердце. И Сулла был ярким тому подтверждением.

Омега взглянул на деловито расхаживающего по кухне мужчину другими глазами.

А этот придурок, Прим, наверняка вытер об него ноги… и как он только слушал бесстыжие стоны Прима, ублажающего Далата… и как часто это происходило?

От этих мыслей у Офиару покраснело лицо. К злости на бесчувствие управляющего примешивалось отвращение и зыбучая тоска, томившая душу то ли от жалости, то ли от несправедливости к честному парню. Далат не имел никакого права издеваться над всеми!.. Ведь Далату не был нужен Прим, так зачем?..

Он же альфа… тут же одернул он сам себя, понимая, что этим самцам было все равно кого раскладывать. Так чем отличался Далат, самый настоящий представитель своего племени? Он хозяин и творит, что хочет… да и откуда ему знать о чувствах своих рабов, если для него они не важнее, чем мебель…

Офиару смешался, не понимая, кто во всем виноват, вот только происходящее казалось неправильным, ложным и до ужаса отвратительным.

Что за странные мысли бродили в его голове? Почему его это так волновало? Разве он не должен был сосредоточиться на побеге? Пусть он и разведал, где стоит усиленная охрана, и как часто сменяется караул, гуляя часами по саду у самой стены, но не успел решить как выбираться из этой западни…

Живот снова потянуло, и он сжался от незнакомой ноющей боли. День выдался насыщенный, и Офиару так глубоко ушел в свои спутанные, неясные размышления, пригревшись у печи, обволакивающей уютным ароматом сдобы, что не сразу поймал себя на мысли, что с упоением вдыхает терпкий запах гладиолусов… Далат?

– Что ты здесь делаешь?! – прогремел откуда не возьмись появившийся хозяин особняка.

Вздрогнув, омега поднял затуманенный взгляд на огромную фигуру генерала. Его кожа лоснилась от пота и загара, весь день он провел на военных учениях, в которых сам принимал активное участие, по словам слуг.

– Сулла, – выхватил он взглядом бету, – разве я не освободил тебя от обязанностей на кухне? – раздраженно рычал он.

– Да, конечно, мой господин. Но Приму нездоровится, и я решил помочь.

– Кто-то давал тебе разрешение? – угрожающе сверкал холодными глазами альфа, заполняя своим присутствием крошечное помещение.

Сулла потупился и еле слышно ответил:

– Нет, хозяин.

Офиару буквально почувствовал, что сейчас бете, ставшим ему случайным другом, не сносить головы. Он подскочил со скамейки, ногу неприятно потянуло судорогой, и подошел к Далату, чувствуя, что совсем не боится этого хищника. Его аромат… не нес угрозу, только… силу и заботу.

Анализировать странную перемену не было времени, нужно было действовать пока не поздно. Офиару замер в шаге от мужчины, заглядывая в нависавшее тучей лицо, и пролепетал.

– Это я предложил заняться делами, а Сулла не стал спорить. Прости нас, – Офиару застыл от собственного поступка, дыхание перехватило. Почему ему внезапно захотелось задобрить этого нелюдя, у которого вместо сердца камень?

На кухне повисла гробовая тишина.

Похоже, у него вылетели остатки мозгов от той пощёчины! И на что он рассчитывает?! Альфа послушает жалкого раба-омегу, еще недавно опозорившего его достоинство?! И как ему вообще пришла в голову эта мысль?!

Далат глубоко вдохнул, чуть прикрывая веки.

– Если это была твоя вина, тебе и отвечать, – он не сводил глаз с беленького лица омежки, застывшего от волнения. – Ты принимаешь наказание на себя?

Офиару решительно кивнул, сжав маленькие кулачки.

– Отлично. Ты прощен Сулла, и приготовь мне ванну, – вздох облегчения пролетел по кухне.

– Конечно, господин. Дакус, вам поможет…

– Нет, – оборвал его Далат, – сегодня мне прислуживает Офиару.

С этими словами он вышел, оставив омегу в полной растерянности.

– Это и есть наказание? – недоуменно спросил он.

Сулла подошел к другу и положил руку ему на плечо, легонько сжав.

– Обычно прислуживает Прим… и ты понимаешь, чем это обычно заканчивается…

У Офиару затряслись руки от страшной догадки. Живот потянуло сильнее, а на лбу выступили капельки пота. Ему стало страшно. И это был не тот отчаянный страх, что обуревал его тело на арене, суля достойную смерть воина. Это было совсем другое. Нечто стыдное и пугающее, грязное и мерзкое.

Он тут же вспомнил развратные стоны Прима, и внутри все похолодело, мышцы напряглись. Он не хотел так, он не мусор! НЕ подстилка! Пожалуйста, кто-нибудь…

Поняв, что к глазам подступают предательские слезы, он рванул в сад. Плакать было стыдно, и он не мог припомнить, когда делал это в последний раз… Что за чертовщина вселилась в него? Эти мысли, эти чувства?

– Офиару, – окрикнул его поваренок, – хозяин ждет…

Далат сидел в горячей воде, наслаждаясь густым паром, напитавшим хозяйскую купальню. Его волосы, собранные высоко на затылке, открывали мощные скулы и высокий лоб, размах геркулесовых плеч покоился на бортике громоздкой ванны из голубого камня. Всё в нем говорило о титаническом спокойствии и властности.

Он прикрыл глаза, наслаждаясь кружащим голову ароматом омеги, что притаился за углом и никак не мог решиться войти.

– Так и собираешься там прятаться?

– Я не прячусь, просто не хотел мешать, – едва не заикаясь, ответил Офиару. – Как вы узнали, что я здесь? – решился спросить омега, ведь он не шумел.

– Твое сердце бьется так громко, что только глухой не услышит, – решил поддеть его Далат. – Разотри меня мочалкой, а то вода совсем остынет.

Офиару ничего не сказал, видимо следующий приказ выбил все ненужные мысли из его головы. Из узких щелей глаз Далат подглядывал за нерешительными действиями мальчишки. Сначала он крутился, пытаясь отыскать мочалку, затем найдя две, долго их разглядывал, когда настала очередь мыла, Далат не выдержал:

– Поторопись.

Что бы ни делал парень, он не смотрел на него… а как хотел этого Далат, как желал поймать смущенный взгляд невинной омежки.

– Я, я… я не знаю, что делать.

Член Далата, и без того каменный, дрогнул. Как же трудно было держать себя в руках.

– Разотри для начала мне руку.

Омега, немного ожив, подошел к высокой ванне и опустился на колени. Хитрец – придумал, как не увидеть обнаженные достоинства генерала за высоким бортиком. Он поднял мочалку и стал тереть тыльную сторону ладони, старательно избегая прикосновений.

– Выше.

Омежка немного сдвинулся, ерзая на коленках, и перешел к предплечью.

– Еще выше, – выждав минуту, повелел Далат.

Растирание налившихся после тренировок мышц было крайне приятным, но альфа знал, как усилить эффект.

– Теперь плечи и шею.

Офиару пришлось заползти за альфу, и пучок темных, как деготь, волос Далата уперся в его лицо. Генерал слышал, как дышал мальчик, и надеялся, что этот запах сводит его с ума точно так же, как и его волнует благоухание просыпающегося омежки, пока тот едва касался мочалкой тела, медленно скользя по могучим плечам, затем чуть ниже, к ключицам.

Так остро он ощущал дурманящий запах тела, находившийся нестерпимо близко… Далат не выдержал, схватил парня за руку и развернулся.

– Не желаешь присоединиться?

Омега застыл, вытаращив в ужасе глаза. Дернулся – бесполезно, и Далат едва успел отклониться от удара по глазным яблокам. «Ого! Кто-то все-таки неплохо выучил мальчишку» – подумал альфа и, не став дожидаться новых сюрпризов, схватил его за вторую руку и втащил в воду.

– Отпустите! – вскрикнул он. – Я не хочу! Не надо!

Далат замер на секунду, ощутив себя насильником. Его уже посещали догадки, что омега в парне никак не раскроется благодаря травке, и оттого мелкий еще держит последние бастионы сопротивления. Но действие рассеивалось день ото дня, и неожиданный жест Офиару на кухне, его слова и бесстрашное обращение к альфе заставили Далата поверить, что парень готов…

«Нет, еще сутки», – раздраженно признался он себе. Далат был уверен, что еще двадцать четыре часа, и тот уже не сможет сопротивляться своим инстинктам…

Альфа уткнулся в его макушку и снова вдохнул. Голова закружилась, по телу прошла приятная дрожь возбуждения. Пусть Офиару и не очистился от ведьминого зелья до конца, но альфа уже знал ответ на свой вопрос… и это значило, что ломая себя, он не причинит ему зла, не обидит. Достаточно было ранения, кандалов, синяков, издевательств Прима, за которые тот еще поплатится.

Далат прижал его к своей груди крепче.

– Не бойся, я не трону.

Офиару вздрогнул от бархата в голосе этого сильного мужчины. Его руки парализовывали тело, дыхание у левого ушка заставляло ежиться, а тепло – терять здравый смысл. Офиару казалось, что с каждым мгновением с этим демоном он теряет себя… то, кем он был… и это не казалось неправильным, наоборот, это было чудесно, словно в предвкушении чего-то большего, удивительно-прекрасного…

Еще долго он сидел в напряжении, не смея верить словам альфы, но вот, пригревшись в теплой воде и руках, он наконец расслабился и положил голову на грудь Далата. Неуверенно, застенчиво, боясь, что сказка обернется кошмаром, и он проснется. Он просто прильнул к нему, доверился, чувствуя, как легко помещается в объятиях Далата, словно именно там ему и место.

Вымотанный Офиару стал таять и проваливаться в сон. Ему было хорошо, тепло, нога почти не болела, а нывший весь день живот успокоился, принося блаженную передышку.

Крошечная мордашка расслабленно сопела у Далата на груди. Парень засыпал и неустанно ерзал. Пробурчав что-то нечленораздельное, альфа поднялся, все так же держа в объятиях маленькое чудо. Он больше не мог терпеть соблазнительные движения на своем естестве.

Омега стал просыпаться.

– Спи, спи, мой хороший. Я отнесу тебя на кровать и укрою.

Кажется, это вполне устроило принца сонного царства, и он снова свернулся калачиком в надежных руках.

Далат отнес его на свою кровать и осторожно положил, вызвав неудовольствие последнего. Пристроившись рядом, он гладил льняные волосы, а омега старался отпрянуть от беспокойства, что не давало уснуть окончательно.

– Сколько тебе лет, Офиару? – тихо, в ушко спросил Далат, надеясь, что бдительность парня ослабла, и он всё же получит кое-какую информацию.

– Почти шестнадцать, – пробурчал омежка и генерал улыбнулся гордому «почти».

– А что ты делаешь в Риме?

Паренек молчал.

– Офиару? – тихо, нетребовательно.

– Ищу… – просвистел он еле слышно сквозь негу сна.

– Кого? – Далат напрягся.

– Юлия…

====== Загадки ======

Весь следующий день Далат провел на поле тренировочных сражений, нещадно гоняя легионеров в тактических перестроениях. Он встал с рассветом, стараясь не будить мирно свернувшегося рядом омегу, и, отдав нужные распоряжения Сулле, удалился.

Спал он отвратительно. Последние слова Офиару о том, что он разыскивает какого-то Юлия, никак не шли из головы.

Далат уже предпринял шаги, чтобы выяснить, кто такой Офиару и как оказался в Колизее, но разузнать удалось не так уж и много – всё указывало на то, что парнишка не местный.

Устроитель праздничных зрелищ рассказал, что омегу привел один хорошо известный Далату работорговец. Все документы были в порядке, и по старой дружбе он согласился отправить сильно не угодившего чем-то омегу на арену, решив – одним больше, одним меньше; и, конечно, не забыв при этом выдать торговцу определенную сумму, отведенную Империей на важную статью расходов – «развлечение для масс».

Генерал решил лично навестить упомянутого торговца телом, который был хорошо известен в Риме. Звали его Марций, и Далат сам не раз прибегал к его услугам и оставался вполне доволен своими приобретениями.

Торговая лавка рабовладельца мало чем отличалась от любой другой, кроме того факта, что товаром здесь были люди: омеги, беты, реже альфы, угнанные из других государств, продавшиеся в рабство от непосильной жизни и голода, преступники или перекупленные рабы у дельцов из Африки, Азии, Восточной Европы.

Марций предпочитал крытую лавку невольничьему рынку. Так не приходилось бродить под палящим солнцем весь день напролет, да и «товар» чувствовал себя намного лучше, сохраняя презентабельный вид, что позволяло торговцу окупать дополнительные растраты на содержание помещения.

День, когда Далат наведался к работорговцу, принадлежал омегам, продаваемым для несложных работ по дому и приятного времяпрепровождения. Омеги всех расцветок и рас были выставлены в просторном помещении вдоль стен. На шее каждого висела табличка с основными характеристиками товара. На одной можно было прочесть: «Послушен, готовит, целые зубы», на другой – «Вынослив, хорошо сложен, обучен грамоте». Набедренная повязка подтверждала надпись, заставляя омегу тужиться, чтобы не отпрянуть от руки очередного похотливого престарелого альфы, гладящего его живот и ниже, – товар проверялся собственноручно.

После покупки раба, табличка сменялась другой, или на раба надевали ошейник с именем хозяина. Далат не следовал этому обычаю, разумно предполагая, что бежать от него бесполезно, а для защиты будет достаточно упомянуть имя могущественного альфы, только самоубийца будет искать встречи с генералом, у которого к тому будут претензии.

Пройдя в «кабинет» хозяина, который на деле представлял собой простую заднюю пристройку, Далат обнаружил владельца за низеньким, заваленным свитками столом.

– Генерал! – приятно удивился Марций, предвкушая выгодную сделку. – Очень рад видеть вас, и вам невероятно повезло… – начал стандартную песнь продавец, едва завидев на горизонте крупную рыбу.

– Я по другому делу.

Торговец, слегка удивленный, развел руками.

– Чем могу быть полезен?

– У меня есть информация, что раб-омега по имени Офиару, попал на арену Колизея именно из твоей лавки.

При упоминании имени омеги, лицо Марция скривилось, словно от кислого лимона, видимо, отправив мальчишку на верную смерть, он уже не надеялся услышать это имя вновь.

– Есть какие-то проблемы? – напряженно спросил альфа средних лет.

– Все будет зависеть от твоих ответов.

– Буду рад помочь.

– Откуда у тебя этот раб?

– Мои люди наткнулись на него случайно. Омега ругался с альфой, видимо между ними вспыхнула драка, как утверждают мои люди – альфа выглядел потрепанным. Он сказал, что омега – непослушный раб, снявший табличку и отказавшийся подчиняться хозяину, а затем… просто подарил его нам.

– И тебя не удивил этот факт? – Далат смотрел на крутящегося под его пристальным взглядом торгаша. Кто бы в здравом уме стал вот так просто раскидываться рабами, которые стоили немалых денег?

– Озадачил… немного. Но мои люди забрали парня, а я не стал возвращать, продержав омегу три дня, на случай если тот одумается.

– И что же раб, что-нибудь говорил?

– Все они говорят, – отмахнулся Марций, отводя взгляд.

– Ясно. – делец получил нежданный подарочек в виде молоденького, красивого омеги и не стал задавать лишних вопросов. – Что было дальше?

– Я продавал его дважды! И каждый раз его возвращали, говоря, что он дерётся, и такой строптивый раб им не нужен…

– И ты пристроил его в Колизей.

– Пришлось, – притворное раскаяние расползлось по хитрому лицу.

Дальше Далат выяснил, на какой улице подобрали Офиару, и отыскал того альфу, что отдал его людям Марция. Оказалось, что тот хотел «подружиться» с парнем, но омега оказал сопротивление, и проходившие мимо работорговцы пришлись как нельзя кстати. А поскольку имя парня нигде не числилось, и никто его не знал и не искал, ничего не мешало определить его как раба и распорядиться по своему усмотрению.

Расследование зашло в тупик. Узнать, кто такой и откуда пришел Офиару, не представлялось возможным, сердя Далата пуще прежнего. Оставалось надеяться, что со временем омежка сам все расскажет. Пусть это и не была жизненно важная информация, потому как его подарил сам Император на глазах всего Рима, да и не найдется такого человека, кто смог бы отобрать у Далата его.

… И всё же у парня было слишком много секретов. Чужеземец, обученный сражаться, с мешком запрещенной травы, да еще и не настоящий раб… и кем являлся этот Юлий? Что Офиару было от него нужно?

Сражение помогло немного отвлечь Далата от размышлений, но он так и не смог отделаться от неприятного ощущения, змеей вползавшего в душу, что Офиару мог быть связан с кем-то еще. Ревность, до недавних пор незнакомое железному человеку чувство, растлевало Далата изнутри, требуя действий, наступления, атаки. Возможно, Юлий просто друг или родственник, но… пока Далат не закрепит свои права единственным надежным способом, что создала сама природа, он не мог успокоиться.

Решено. Сегодня вечером он сделает это, даже если омежка будет сопротивляться. Тем более действие запрещенной травы скоро окончательно улетучится, и малыш простит его. Животное глубоко внутри согласно заурчало.

Приняв решение, Далат заработал мечом быстрее, уничтожая трех легионеров, бившихся против генерала.

В приподнятом настроении Далат торопился домой пораньше, не в силах противиться возбуждению при мысли о том, что произойдет вечером… будет длиться всю ночь…а чем они будут заниматься утром, генерал решит по состоянию омежки.

«И это у Офиару еще не течка…» – подумал Далат, усмехнувшись.

– Хозяин, можно? – в дверях возник один из его личных рабов-бет, Риний.

Далат кивнул.

– Я с поручением от Суллы.

– Говори.

– Сегодня к ужину будет Император с компанией…

====== Ветер ======

Император нечасто наведывался в гости, предпочитая проводить посиделки у себя во дворце, и оттого нехорошее предчувствие не покидало Далата всю дорогу домой.

Как только его паланкин опустился в атриуме, навстречу вышел Сулла.

– Докладывай, – по-военному потребовал он.

– Мы успеваем. Императора ждем через пару часов. Кушанья будут готовы в срок, а ванна уже ожидает вас.

– Хорошо, – и не говоря больше ни слова, генерал отправился в свои покои, потому что именно в том направлении находился Офиару, распространяя по дому соблазнительно щекочущий нос аромат.

Расположившись на скамейке во внутреннем садике, омега читал свиток.

– Привет, – замер позади него Далат.

«Парень не дрогнул, – отметил про себя альфа, – значит, почувствовал мой запах», – потому что передвигался Далат, как истинный воин, при желании – бесшумно.

– Здравствуйте, – омега поднялся и развернулся к Далату. Головы он не поднял, а, смущенно розовея от воспоминаний о прошедшем вечере, смотрел куда-то на уровне груди. Сегодня его волосы были распущены и слегка развевались от слабых порывов ветерка, проникавших внутрь дома.

– Извините, я взял почитать, – приподнял он в руке свиток.

Еще пару дней назад Офиару обнаружил, что одной из комнат, выходивших в патио, была библиотека, и сегодня, от нечего делать, решил почитать. Сулла строго настрого запретил ему помогать и вообще появляться на кухне. Мудрый раб понял, насколько серьезно относится хозяин к Офиару, и пока другая челядь презрительно посмеивалась над омежкой, которого побрезговал взять генерал, исходя обычной завистью, Сулла оценил ситуацию по-иному.

– Ничего. Можешь пользоваться библиотекой, когда пожелаешь.

– Спасибо, – скромно, все также не поднимая глаз, ответил омега.

– Офиару, я хочу, чтобы сегодня ты спал со всеми, на чердаке.