Текст книги "Гладиатор (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Давление вокруг члена от сжавшегося в миг колечка доводило до исступления, доведя Далата до наивысшей точки блаженства.

Не выходя из любимого тела, Далат сгреб обессилевшего мальчишку в охапку и притянул ближе, позволяя обоим насладиться разбухающим узлом.

Офиару едва почувствовал легкий поцелуй в плечо, слова же альфы и вовсе не достигли утопленного эйфорией сознания.

– Ты – мое совершенство.

====== Слова и решения ======

– Папочка познакомься, это Мамерк Эвилий. – Рядом с Орингом опустился альфа средних лет, все еще в отличной форме и, судя по надменному взгляду, пиявкой приставшему к его лицу, собственная привлекательность не являлась для него секретом.

– Очень рад наконец познакомиться с Вами.

Альфа учтиво склонил голову, пока периферийным зрением Оринг наблюдал дезертирство младшего сына, медленно отползавшего за колонну. Это был уже восьмой кандидат, а значит, оставалось шестеро… но, боги, как же герцог устал!

– Почему же наконец?

– О вас ходит столько слухов... – многозначительно перейдя на шепот, мужчина позволил себе придвинуться ближе.

Орингу пришлось напрячься, чтобы не отодвинуться и не оскорбить нового знакомого неучтивым поведением. Правила хорошего тона были у омеги в крови.

– И что же говорят?

– Что вы колдун, сумевший родить на свет двух омег, монополизировавших лучших альф империи.

Удивленно подняв изогнутые тонкой веточкой брови, Оринг все же посмотрел в лицо альфы с некоторой долей интереса.

– Неужели?

– Поверьте.

– Вы тоже так считаете?

– Нисколько.

– Отчего же?

– Потому что не все лучшие альфы уже заняты.

От такого беззастенчивого самовосхваления герцог даже замер в растерянности, не веря, что альфа говорит всерьез.

– Хотя, – продолжил самовлюбленный болван, – если вам удастся завоевать мое сердце, я могу и поверить в ваши колдовские чары.

– Увольте, – вырвалось у омеги само собой, и он поспешил избавиться от столь «великолепного» ухажёра, переживая лишь, что не сможет не расхохотаться в лицо уважаемого мужа в следующий раз.

– Офиару, – окликнул Оринг сына, очень удачно проходившего неподалеку, – не сопроводишь ли меня в сад. Хочу подышать свежим воздухом.

– Конечно, папа.

Герцог поторопился оказаться рядом с Офиару и, схватив растерянного сына под руку, буквально поволок его за собой.

– Что-то случилось? – тихо спросил сын. Несмотря на то, что они оказались вдали от просторных помещений дворца, заполненных толпой шумных гостей, в саду было людно.

– Очередной идеальный муж от Дэля.

– Да, кажется, он настроен серьезно.

– Чересчур серьезно.

Оба омеги постепенно углубились в развесистые заросли, куда едва доставал теплый свет свечей, а редкие факелы на шестах не могли рассеять густую тьму безлунной ночи, затормаживая гуляющих. Которые, впрочем, не замечали досадного неудобства. Некоторые даже были благодарны, судя по недвусмысленным звукам, иногда достигающим ушей Офиару и Оринга.

– У римлян нет чувства стыда, – констатировал герцог.

– Я заметил.

– А где Далат? Давно не видел его в зале.

– Он с Императором. Срочное донесение с восточных границ.

– Думаешь, стоит опасаться? – Оринг опустился на прохладный мрамор скамьи окруженной пышной порослью молодых олив.

– Не знаю. Иногда он говорит, что там неспокойно, даже вспыхивают бои… надеюсь, ничего серьезного.

Заботливая рука родителя легла на спину.

– Не переживай. Если что и случится, твой альфа крепкий орешек.

– Знаю.

Они немного помолчали. Каждый задумался о своем, позволяя прохладному ночному ветерку гулять в серебряных волосах.

– Есть новости от Курция?

Офиару подернул плечами, забыв что в темноте этот жест окажется незамеченным.

– Ничего нового. Он вливает в меня литры снадобий, а я прошу еще… затем приходит течка… но пока ничего нового.

– Не отчаивайся. Курций знает свое дело и непременно поможет.

– Да, конечно, – тихо согласился омега.

«Пап», – разнеслось неподалеку.

– О, нет. Он нас нашел. Вернемся? – спросил старший омега.

– Ты иди. А я еще немного посижу.

«Подожду, пока высохнут слезы.»

Папа, казалось, понял и не стал настаивать после секундного колебания.

– Только не задерживайся, а то простынешь.

– Па-а-ап, я уже взрослый мальчик.

– Конечно. Только долго не засиживайся, – крикнул герцог напоследок, заставляя сына улыбнуться.

Ночь была тихой и теплой. Такой ласкающей и приятной в сравнении со зноем дня.

Офиару глубоко дышал, приводя мысли и нервы в порядок. Курций действительно хороший врач, да и организм молодой… Он справится, непременно справится.

– Боги, как скучно, – раздалось звонкое восклицание из-за кустов.

– А чего ты хотел? Одни и те же лица.

– Скорее хари, причем невероятно мерзкие.

Омеги гнусно захихикали. Один голос показался Офиару знакомым.

Двое молодых омег расположились по другую сторону живой изгороди, под которой отдыхал Офиару.

– А что там твой жених? Уже назначили день свадьбы?

– Ты это о Квинте, что ли?

– О ком же еще.

– Забудь, этот горбатый дылда мне не нужен.

– Твой отец, однако, другого мнения, Эвиний.

Услышав это имя, Офиару вздрогнул. Он вряд ли забудет, как пылко сжимал муж этого омегу в объятьях в той, другой жизни. После им приходилось довольно часто сталкиваться – Эвиний принадлежал к одному из знатнейших домов Рима.

– Вот и пусть на нем женится. Да у него же рожа лошадиная и зубы гнилые! – Словно не выдержав, воскликнул омега.

– Зато особняк побольше вашего, и род достойный. Найти тебе пару после того как генерал отпал, не так уж и легко.

– А кто тебе сказал, что он отпал?

Неприятное предчувствие зашелестело в листве.

– О чем это ты? – с прозрачным любопытством обратился незнакомый омега.

– Сам разве не знаешь? Об этом на каждом углу говорят.

– Ты о том, что Офиару не понес?

– Естественно.

– И? При чем здесь ты?

– Идиот, что ли? – огрызнулся Эвиний. – Кому он нужен – пустышка, во всех смыслах этого слова, – друг прыснул. Двусмысленность и правда выглядела забавной. – Далат единственный в роду, а если так, то ему просто необходимы наследники.

– Но они состоят в законном браке?! С этим ты не можешь не считаться.

– Тоже мне беда. У кого брюхо, тот и главный. А несчастные случаи происходят каждый день.

– О-о-о, да у тебя целый план! А как же у тебя появится это самое брюхо? Генерал кроме как на этого белобрысого и не смотрит не на кого.

– Очень даже смотрит, – вызывающе заявил Эвиний. – А если ты не замечаешь, так и хорошо. Меньше знаешь, крепче спишь. Да он пожирает меня глазами, когда этот немощный отводит взгляд! Соскучился, должно быть, по настоящему омеге.

Дальше Офиару не мог слушать. Слова Эвиния набатом громыхали в голове: «на каждом углу говорят», «кому он нужен», «немощный», «соскучился по настоящему омеге»…

Проскользнув в атриум, Офиару нырнул в паланкин и дал знак, чтобы отправляться домой.

Он не помнил, как пролетела дорога, как он выкарабкался из массивных носилок и на негнущихся ногах побрел в комнату, уповая лишь на то, что Далат задержится и не увидит его состояния.

– Офиару? – голос Суллы прозвучал сразу после того, как он обессиленно завалился на кровать.

– Оставь меня.

– Все хорошо?

– Уходи. – Хотелось закричать, но силы его оставили. Он был пуст, совершенно пуст. Все вокруг были правы.

– Позвать хозяина?

– Нет. Отправь человека во дворец, пусть сообщит отцу, что я устал и решил вернуться.

– Но…

– И больше не задавай вопросов. Я устал.

С тяжелым сердцем Сулла отправился выполнять указания.

Далат вернулся под утро, поэтому не нашел ничего странного в том, что Офиару спит, свернувшись калачиком. Он лег рядом, приблизившись к омеге так близко, как только возможно и все же не тревожа чужой сон. И уже через секунду, вымотанный ночным советом генерал отправился в объятия Морфея. Радуясь, что несмотря на неспокойное время, у него есть тот, кого нужно защищать.

Услышав ровное дыхание мужа, Офиару тоже прикрыл красные, опухшие от слез глаза.

Эвиний сказал правду.

Он не имел никакого права лишать Далата наследника, коверкать его судьбу и обрывать род.

Оставалось только одно…

====== Друзья ======

Приняв решение, Офиару оставалось только ждать и готовиться, надеясь что боги будут милосердны и невозможное все же произойдет.

Следующий день после пира ничем не отличался от предыдущего. Офиару позавтракал с мужем, занимался домашними делами до полудня, а после отправился на стрельбище, где раз за разом оттачивал навыки владения луком. Вернувшись домой физически вымотанным, принял ванну. До возвращения мужа оставалась пара часов, которые он не тратил даром.

Забравшись в кладовую, он рассматривал заплечные мешки, выбирая наиболее подходящий для своего плана, когда его напугал голос, тихо прозвучавший за спиной.

– Вам помочь? – спросил Сулла.

– Я уже просил не называть меня на вы, – мрачно ответил омега, отворачиваясь от верного раба.

Вчера он был слишком груб, но просить прощения совсем не хотелось. То, что он собирался сделать, было мерзко и нечестно, так пусть люди скорей привыкают к тому, что он настоящая мразь.

– Тебе помочь? – поправился Сулла, рассматривая спину омеги и новый холщовый мешок в его руках, который тот безуспешно прижимал к себе, надеясь, что раб не поймет, чем он занимается в сумраке маленькой кладовой комнатки.

– Нет… просто проверяю инвентарь.

Офиару так и не оборачивался, продолжая прислушиваться к действиям Суллы. Тот, в свою очередь, не спешил уходить.

– Что-то еще?

– Нет. Просто хотел сообщить, что генерал вернулся и ожидает младшего супруга к ужину. Сказать, чтобы не ждал?

– Нет! – чересчур поспешно ответил омега. – Я буду через минуту.

Сулла не был идиотом и слепым тоже. Вот уже около двух месяцев Офиару вел себя как обычно, не меняя в ежедневном распорядке ничего. Вот только от наблюдательного слуги не укрылось, что омега больше ни к чему не проявлял интереса, выполняя дела на автомате, исправно посещая тренировки и делая все, что от него требовалось и ни капли сверх того.

Единственными редкими моментами, когда он, казалось, оживал от долгой спячки, были встречи с мужем.

Провожая его с утра и встречая вечером, Офиару превращался в прежнего милого и заботливого супруга, во все глаза глядящего на своего альфу. Стоило Далату скрыться из поля зрения – и тягучая трясина безразличия с неумолимой силой засасывала его обратно в свой сумрачный мир.

Забеспокоившись не на шутку, Сулла стал внимательно приглядывать за хозяином, боясь, что тот может выкинуть какую-нибудь глупость. Офиару не замечал, как раб тенью скользит за ним по дому и не отдаляется дальше, чем на расстояние в пару шагов, будто случайно оказываясь рядом.

Проводив мужа как обычно, Офиару вошел в кухню, чтобы решить вместе с поваром, что приготовить на обед и ужин, а затем отправился немного поработать во внутренний дворик, пока солнце не взошло слишком высоко, разгоняя людей в тень мраморных стен.

Дав хозяину сделать пару шагов, Сулла отправился следом.

Омега как обычно принялся поливать и окучивать цветы.

Убедившись, что все в порядке, Сулла принес небольшой горшок с водой, решив натереть колонну неподалеку, проверяя хозяина время от времени и прислушиваясь на всякий случай. С недавних пор Офиару полностью взял на себя уход за двориком, выгнав садовника ухаживать исключительно за наружным садом. Это показалось бете немного странным, но возможно, омега действительно находил успокоение в неторопливой монотонной работе.

Заглянув к Офиару в очередной раз, он не увидел омегу и решил приблизиться немного ближе. Вдруг из-за низкой каменной лавки послышалось копошение, и Сулла едва успел нырнуть обратно за угол.

“Что понадобилось Офиару под лавкой?”

Выждав, когда хозяин закончит с садиком и отнесет инвентарь в пристройку у бани, бета осторожно прокрался к скамье и заглянул под широкую массивную седушку.

Абсолютно ничего.

Темень покрывалом заволокла глаза и он уже собирался выбираться наружу, как вдруг ему показалось, что левый дальний край земляной площадки гораздо светлее. Сулла протянул руку, нащупал обрывок грубой холщовой ткани, потянул на себя и почувствовал неожиданное сопротивление тяжелого, немного громоздкого предмета.

«Мешок?! Но откуда?»

Поколебавшись еще мгновенье, Сулла растянул бечевку стягивающую горлышко и заглянул внутрь.

Пара туник, веревка, ложка да нож, небольшой мешочек с монетами…

– Ты что-то потерял?

Сулла вздрогнул.

Офиару стоял в проходе, в нескольких метрах от застигнутого врасплох раба, впиваясь в чуть располневшее лицо прищуренным взглядом.

– Я так и думал, что ты что-то замышляешь.

– Это не твое дело, – резко осадил Офиару, подходя к бете вплотную и вырывая найденную сумку.

– Мое. Я твой раб. И то, что ты задумал, ужасно.

– Я сам решаю, что мне делать. И поскольку ты мой раб, то держи язык за зубами.

– Но это убьет хозяина! – вскочил на ноги Сулла, хватая омегу за худенькие ручки. – Ты не можешь вот так просто взять и исчезнуть!

– Тише, – рыкнул омега. – Я могу. У меня нет другого выбора.

– Ты его пара! Он души в тебе не чает! Ты подумал, что будет с ним, когда он обнаружит твое исчезновение!

– Подумал. Хорошо подумал, – омега обессилено упал на лавку, хватаясь руками за голову. – Ему будет плохо, я уверен, что он будет скучать… но жизнь не стоит на месте. Tempus omnia sānat, как говорят здесь у вас. Время вылечит все... А желающих составить генералу пару более чем достаточно.

От беты не укрылось, что Офиару старается не называть мужа по имени.

– Может, их и предостаточно, но кроме тебя ему никто не нужен…

– Хватит!

– Нет, послушай! Да, я понимаю, почему ты принял такое решение, и мне очень жаль, что боги ещё не успели вас осчастливить, но ведь на это нужно время.

– Сколько? Сколько времени?! Ровно столько, чтобы я наложил на себя руки, прямо здесь, перед любимым, беременным братом и папой?! Ты не понимаешь! Это сводит меня с ума!

Горячие слезы текли по бледному измученному лицу омеги, потерявшего надежду.

Сулла опустился рядом, и обнял его крепко.

– Офиару, послушай. Все наладится.

– А если нет, – всхлипывая, пропищал беспомощный омега.

– А если нет, – у раба разрывалось сердце, но неискренние слова, пусть и во спасение, не помогли бы сейчас, когда омега находился на грани истерики. – А если нет, то на все воля богов.

Сулла, почувствовал, как хрупкое тело в его руках сжалось сильнее, сотрясаясь от задушенного плача.

– Я… я не смогу, – через несколько минут выдавил омега и отстранился. – Род Далата не должен прерваться от того, что ему попался порченый омега.

– Ты слишком жесток к себе. И не ему ли следует это решать?

– Нет! – снова ощетинился Офиару. – Не ему! Я источник проблем, а значит, и решать их должен я и никто другой!

– Офиару. Послушай…

– Я сказал – хватит! Я только и делал, что слушал! Напрасные обещания, напрасные надежды, пустое сочувствие, толки за спиной. Я наслушался! И я приму верное решение! Я развяжу ему руки и подарю свободу! У него должна быть та жизнь, которую он заслуживает.

– Но…

– Знай свое место, – низко прошипел Офиару. – Не тебе давать мне советы. Что-то я не замечал, чтобы ты сам был счастлив, а значит, и не тебе лезть в чужую жизнь.

Слова полоснули по сердцу. Темные, словно пасмурное небо, глаза Офиару, глядели прямо. Ему будет стыдно потом, но… но сейчас эта жестокая правда была необходима.

Да, безответная глухая привязанность беты к Приму не являлась ни для кого секретом.

Сулле нечего было ответить.

Офиару плотнее прижал к себе мешок и направился к спальне, надеясь припрятать ценность так, чтобы Далат не отыскал.

– Я все расскажу хозяину.

Офиару словно примерз к месту.

– Ты не посмеешь.

– Я сделаю это.

Офиару резко развернулся на пятках. Он был в ярости, руки подрагивали.

– Если. – Он говорил медленно, с расстановкой. – Ты. Это. Сделаешь. Я. Останусь… И буду. Пороть. Прима. Каждый. День. Каждый! Божий! День! Но не своими руками. Ты и он принадлежите мне… вот ты его и будешь пороть, а если нет… я сам это сделаю, а ты посмотришь.

У Суллы волосы встали на затылке от страшной угрозы и тона, каким произнес свое неумолимое обещание омега.

– Ты не сможешь.

– Клянусь! Клянусь тебе своей любовью, которую я задушу своими руками!

Легкий ветерок едва проникал в сад, касаясь двух застывших в молчании фигур. Бета отчетливо почувствовал пропасть, что внезапно разверзлась между омегой и всем миром. И он, жалкий раб, остался по другую сторону, не в силах что-либо изменить, не в силах докричаться, даже утешить.

Слишком поздно.

Он опоздал. Как и все остальные. Пусть они ещё и не знали об этом.

– Хорошо. Будь по-твоему.

У Офиару едва заметно опустились плечи.

– Но я попрошу тебя как друга – останься до следующей течки.

– Это ничего не изменит.

– Пусть так! Но останься. Умоляю!

Офиару колебался. Он и так боялся, что ему не хватит решимости покинуть Далата и не хотел затягивать неизбежное.

– Прошу, Офиару. Один месяц.

На бету было жалко смотреть, словно после их разговора он осунулся от неподъемного бремени, легшего на его и без того натруженные плечи.

– Один месяц, – ответил Офиару и больше не взглянув на Суллу, ушел.

====== О вреде подслушивания ======

Дни тянулись одинаковой вереницей бесцветных пустых окон. Офиару продолжал исполнять свои ежедневные обязанности, стараясь не думать о том, что его ждет. Каждый раз просыпаясь утром и не обнаруживая мужа рядом, он представлял что совсем скоро его одиночество станет совсем настоящим. Далата в его жизни больше не будет. И не потому, что мужу не хотелось будить его до рассвета.

Сегодня Далат должен был задержаться из-за какого-то строевого парада в присутствии самого Императора, поэтому Офиару провозился в садике до позднего вечера.

Совсем недавно, к своему удивлению, он понял, почему папа так много ковыряется в земле – Герцогу Орингу было одиноко. Оба сына упорхнули из гнезда, и теперь еще молодой омега был предоставлен себе самому. А поскольку поиски нового мужа его нисколечко не занимали, к вящему недовольству Дэля, то все, что ему оставалось – цветочки.

И Офиару совсем не удивляло, почему вышивание и другое рукоделие оставались в стороне. Видеть, как посаженное или ухоженное тобой растение выпускает новый бутон, это… это дает крошечную надежду, что у тебя еще может что-нибудь «родиться».

Криво усмехнувшись своим рассуждениям, омега услышал шум из атриума и только теперь обнаружил преддверие сумерек, стеревшее солнечные лучи с небосвода, но еще не опустившее мягкое темное покрывало осеннего вечера.

Отряхивая руки, он увидел довольного мужа, уверенно сокращавшего расстояние между ними. Ответом ему была улыбка.

– Чем занимается мой сладкий мальчик? – заключив его в медвежьи объятья, альфа зарылся в шелковый загривок, с силой потянув аромат усилившийся перед течкой.

От слабой щекотки омега улыбнулся и позволил генералу себя немного потискать.

– У нас в гостях Тор.

– С Дэлем?

– Нет, он у Оринга до завтра. Так что наш Император проявил желание немного отметить отличную боевую подготовку отряда.

– Понял. Мешать не буду, – подмигнул омега.

– Ты мне никогда не мешаешь.

– Знаю, родной…

– Ну хватит сыпать соль на рану.

Голос Торциуса заставил Далата скривиться и выпустить омегу.

– На какую рану? У тебя все прекрасно.

– И было бы еще лучше, если бы мой супруг не отходил от меня ни на шаг. Но видимо, я все же еще спорю с Орингом за любовь Дэля.

– Думаю, в споре нет необходимости. Дэль любит вас, но и папа ему очень дорог. Нельзя приказать человеку не любить.

Торциус наигранно вздохнул:

– Да уж. А я думал, желание Императора закон.

Все рассмеялись.

– Прошу к столу, – вежливо и негромко пригласил их раб к ужину.

Далат засиделся с Императором, но омега совсем не собирался их тревожить. Решил, что справится, как дела на кухне и отправится в постель, чтобы дождаться мужа.

Повар и раб-омежка оставались дежурить вдвоем.

Переступив порог кухни, Офиару увидел как корчится поваренок, пока старший отчитывает его на чем свет стоит.

– Сколько раз я говорил тебе быть аккуратней. Вот смотри, – развернул тот обе ладони раба кверху, – на тебе живого места нет! Кто же тебя замуж возьмет такого.

Поваренок мелко скулил, пока тяжелая бордовая полоса запекалась на ладошке.

– Порезался?

– Да, господин.

– Давай, я присмотрю за нашими гостями, а вы обработайте рану и найдите себе другого помощника на вечер.

– Спаси-и-и-бо, – проскулил омежка и поплелся вслед за поваром, на ходу инструктировавшего Офиару:

– Я только что подал жаркое, так что еды достаточно. Если что, кувшин с вином на столе.

Офиару кивнул и рабы исчезли.

Младший супруг слышал, как громко смеялись мужчины в обеденной. В просторное помещение вели два входа: главный – для гостей и черный – узкий длинный проход прямо из кухни, позволявший незаметно убирать грязную посуду, менять блюда и наполнять бокалы.

Через пять минут, омега решил проверить не нужно ли поторопиться с вином и незамеченный скользнул в проход.

Оба альфы развалились на клиньях друг напротив друга и увлеченно беседовали, сдобренные крепким вином, как любил Далат.

– …И представь, он действительно думал, что я не пойму намека, старый плут, – неверяще вздернул брови Тор.

– Эти старые политиканы всегда тебя недооценивали. Помнишь, как презрительно они на тебя смотрели, когда ты взошел на трон. Они же действительно полагали, что сделают из тебя послушную марионетку.

– Такое забудешь…

Офиару наслаждался видом мужа. Огромный альфа расслаблено развалился на ложе, позволив мускулам свободней растечься по телу. Волосы были давно распущены – так он предпочитал ходить дома. Яркие, цепкие зеленые глаза блестели от выпитого в свете факелов.

Под ложечкой засосало.

Офиару не боялся подглядывать за мужчинами, он был слишком далеко, чтобы его учуяли. Однако, муж все же с легкостью уловил бы его запах, если бы не один секрет, о котором знал омега. Нюх Далата сильно притуплялся от бродящих паров вина, и потому омега ничем не рисковал, любуясь прелестями любимого.

– …Давно мы с тобой так не отдыхали, – заметил Тор. По лицам мужчин было легко определить степень удовольствия от общения друг с другом.

– Да, пожалуй, – Далат прищурился, задумавшись, – еще до наших омег.

– Точно. Я и не заметил, как летит время.

– Еще бы, твой дьяволенок все жилы из дворцовых вытягивает.

Тор довольно хмыкнул:

– Пусть вытягивает. Мне меньше достанется, – он подмигнул другу и оба рассмеялись.

– Почему ты ему все позволяешь? – решился спросить Далат после нескольких кувшинов. Этот вопрос иногда крутился у него на языке.

– А почему бы и нет. – Тор налил себе еще. – Он еще очень молод и энергия бьет ключом, тот факт, что он носит ребенка, только взвинчивает его сильнее. Мальчик должен как-то сбрасывать напряжение, иначе сойдет с ума. Хочет кричать – пусть кричит. Ругаться – сколько угодно. Это пройдет. Со временем.

– Тебе виднее… раньше я не имел дела с беременными.

Мужчины замолкли.

– Что говорит Курций? – достаточно тихо спросил Тор, зная, что снаружи его не расслышат, а в комнате не было никого кроме них.

Далат вздохнул:

– Повторяет, что нужно время.

– Но результат… будет? – осторожно спросил друг.

– Он не знает, – честно ответил Далат. Он разговаривал с доктором после последней течки. – Знаешь, раньше я никогда не думал о детях. Мне было не до этого. А уж о том, чтобы представить себя возящимся с супругом и семейством… просто бред. – Далат медлил.

– А сейчас?

– А сейчас… я был бы самым счастливым на свете, будь у меня беременный омега и парочка верещащих бестий…

Дальше Офиару не смог слушать. Развернувшись, он поспешил выскользнуть обратно в кухню, где нос к носу столкнулся с Суллой. Тот как всегда сторожил его. Слезы комом застряли в горле омеги и не дали ничего сказать.

– Идите, я дождусь повара.

Офиару кинулся прочь.

– Я понимаю.

– Не думаю, – грустно улыбнулся Далат. – Ты не видишь своего омегу с безжизненным лицом от того, что доктор снова не сумел принести хороших новостей… Все, чего я хочу – это видеть его счастливым, беззаботным, улыбающимся. Да и мелких я хочу только омег, с такими же серыми глазами и серебряными волосами.

– А если у вас не получится?

Далат хлопком опустил стакан на стол и обожжённая глина треснула.

– А не получится, значит, так тому и быть.

– Твой род, Далат, – очень осторожно произнес Тор, намекая, что он последний из славной семьи Спиционов, столетиями служивших на благо родины.

Альфа сверкнул лезвием взгляда.

– Значит, такова судьба, мой друг.

– Ты ведь можешь…

– Не надо, Тор, – мрачно произнес Далат. Он понимал, что предлагает друг. Знатные семьи, в которых омеги не могли принести потомства, прибавляли еще одним, а то и больше, омегой, способных понести от альфы. – Я этого никогда не сделаю.

А Тор услышал – «Я никогда не сделаю того, что расстроит моего омегу. Разговор окончен»

– Выпьем, брат, – обретя свою пару, Тор понимал своего генерала. Далату не нужны были ни другие омеги, ни дети от других. Ему вообще ничего не было нужно, кроме истинной пары рядом в своем доме. И Тору тоже.

====== Совет ======

Офиару сидел на самом краю просторного ложа. Течка закончилась этой ночью, возвращая сознание и волю. Измотанный и потрепанный омега с трудом поднялся. В заднем проходе отчаянно свербело, на бледной коже выступали пурпурные пятна синяков и засосов – свидетельства неистощимой страсти мужа, забывавшего себя, оказываясь с потекшим супругом в одной комнате.

Вечером Далат будет корить себя и просить прощения за грубость, нежно глядя в светло-серые глаза, не таившие и следа упрека.

Офиару провел тонкими пальцами вдоль отпечатков страсти альфы и улыбнулся. Если сегодня история повторится, Офиару станет самым счастливым омегой в Риме.

Подойдя к окну на шатающихся ногах, он выглянул в сад. Теплый осенний день бабьего лета дарил последние лучики оскудевшего солнца. Вдали на западе темнело небо. Вечером будет дождь, отметил про себя Офиару и тут же забыл об этом.

– Сторожишь? – Не оборачиваясь, спросил он.

Тишина треснула еле слышным шагом. В дверном проеме возник Сулла.

– Я иду к Курцию.

Оставив бету и охранников в тесном ухоженном дворике, Офиару прошел в узкий темный коридор, два поворота налево и он оказался в просторном, с низкими потолками помещении. Маленькие квадраты окон на восточной стене пропускали геометрические столбы розового света, бившие в противоположную стену, превращаясь в невесомые балки, поддерживающие огромный чердак, куда уходила массивная, грубо сколоченная лестница. Именно там эскулап хранил свитки, подаренные многочисленными исцеленными, пожелавшими отблагодарить спасителя.

Но Курцию не нужно было чужое золото. «Мне некогда его тратить», – раз за разом отвечал он любопытным, не желавшим верить в бескорыстность доктора.

Однажды, в очередной визит, Офиару спросил, почему бы не перебраться в дом побольше, и Курций просто ответил, что на это уйдет время, которое нужно чтобы учиться, лечить, спасать.

«Что толку от лишних метров? Разве их заберешь с собой в мир иной? Чтобы родиться, хватит и метра, да и закопают тебя в маленькой яме… и правильно сделают. Мне хватает и этого дома.»

Больше омега ничего не спрашивал. Он и сам видел, что доктор абсолютно доволен своей жизнью, расписав все по минутам и следуя собственному расписанию. Вот и сейчас, в ранние часы, он засел за тяжелым на вид свитком. Чтобы сберечь глаза, читать можно было только при хорошем свете, говорил Курций. Когда, как не утром?

Днем он принимал тех, кто мог дойти на своих двоих, в той комнатке поменьше, служившей «приемной». А вечером Курций отправлялся к тем, кто не могли посетить доктора либо же не позволяло высокое положение. Сам врач ничего не имел против, не находя никакого интереса в том, чтобы ломать обычаи сильных мира сего. «Что толку в бесполезном сотрясании воздуха. У меня нет на это времени.»

Пристроившись на высокой кушетке, Курций хмурился, глухо бормоча губами. Офиару простоял в темени коридора несколько минут, все никак не находя сил, чтобы сделать последний шаг. Ему казалось, что еще мгновение, и мир покатится в тартарары.

– Если не готов войти, то зачем пришел? – Курций не оторвался от папируса, только перевалился на другой бок, вытянув затекшую ногу.

Офиару сглотнул.

– Мне нужно чтобы вы проверили.

– Течка закончилась сегодня?

– Этой ночью.

– Я же говорил, что лучше приходить на второй или третий день, иначе результаты могут быть неточными.

Офиару знал это и слышал уже не раз.

И он приходил. Приходил и на второй, и третий, и четвертый день, надеясь, что наконец услышит долгожданный ответ. Он приходил в первую течку, и следующую, и все остальные, но…

– Пожалуйста, проверьте…

Курций, поджав полную губу, неодобрительно посмотрел на молоденького омегу поверх стекол для чтения и, кряхтя, поднялся.

Офиару лежал на плоском деревянном столе. Доктор закончил осмотр и повторно мыл руки в глиняной миске.

– Ничего.

Спрашивать не имело смысла. Если бы ответ был положительным, не было бы никакого смысла в молчании.

– Приходи завтра.

– Хорошо, – механически ответил омега, голос был не его.

Курций обернулся и посмотрел на худенькое, изящное тело. Пожалуй, он не видел омегу красивее и то, что мальчик никак не мог стать папой, было…печально.

Бытует мнение, что врачи бесчувственные, эмоционально огрубевшие механизмы, привыкшие наблюдать за чужой болью оставаясь безразличными. Но Курций как никто другой знал об ошибочности такого узколобого суждения.

Хороший врач видит предпосылки, причины, развитие и результат, и потому смотрит на жизнь по-другому. Заметив симптомы неизлечимой болезни, врач готов к тому что увидит в близком или далеком будущем. Он не вздрогнет от ужаса и отвращения, не расплачется от безысходности и не станет корить богов. Ведь это не поможет человеку, глядящему на него с надеждой.

Как вообще хороший лекарь может показывать чувства? Он должен оставаться собранным, внимательным, иначе помощи от него как от рыдающего родственника, кому иной раз не лучше чем самому пациенту.

Конечно, встречаются и «выкидыши профессии», как про себя называл горе-врачевателей Курций. И увы, довольно часто. Но называть их бесчувственными?! Разве стал бы он сам заниматься одним из тяжелейших на свете дел, если бы ему было все равно?

– Хорошо… я приду.

– Ты врешь мне, Офиару.

Омега вздрогнул и поднял тяжелый взгляд на врача.

– Сулла? – справившись с собственными эмоциями, произнес омега через минуту.

– Он заходил два дня назад.

– Предатель, – омега отвел глаза, пытаясь не заметить укоризны на строгом лице альфы.

– Он хочет тебе добра. И рассказал мне о том, на что ты решился.

– Вы не отговорите меня… – резче чем следовало заговорил омега.

– Я и не собираюсь.

Офиару не поверил словам доктора.

– Я только хочу спросить тебя… – торопиться сейчас не следовало.