Текст книги "Ахимса (СИ)"

Автор книги: Baal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Когда связь с акумой прервалась, Габриэль выдохнул.

Это… не должно было дойти до… такого. Он ведь почти…

Разорвав синхронизацию с Нурру, Габриэль обернулся. В зимнем саду всегда было темно, сейчас ничего не поменялось. Саркофаг Эмили блестел стеклом, и с такого расстояния жену было не видно. Ни её светлых волос, ни умиротворённого лица, ни хотя бы очертаний тела. Складывалось впечатление, что Габриэль чуть не убил человека просто… просто так. Не из-за чего.

– Мастер?..

Не обращая внимания на Нурру, Габриэль размашистым шагом направился к саркофагу. На секунду мужчине показалось, что сейчас всё пойдёт, как в кошмарах: он будет идти вперёд, но при этом не приблизится к сверкающему стеклу ни на метр. Но реальность была более милостивой.

До гроба Эмили он дошёл за сто четыре шага, как и всегда.

Габриэль остановился. Поправил шейный платок. Посмотрел на умиротворённое лицо жены – слишком рано ушедшей, его любви, его жизни, смысла его существования.

Дышать стало немного легче. Он поступает так, как нужно. Он вернёт Эмили, вернёт себе жену, а Адриану – мать. Заплатит цену… какой бы она ни была.

Мир кровью умоет, если уж на то пошло.

– Мастер, вам плохо?

Он сдёрнул брошь и убрал её в карман. Нурру пропал.

Отлично. Хотя бы… никаких разговоров. Никаких вопросов, сочувствия и взглядов.

Ему нужно побыть в одиночестве… и подумать.

Ночь вышла бессонной. Габриэль только ложился в кровать, как почти сразу же вставал: лежать не было никаких сил. Он мерил шагами комнату, пытался что-нибудь нарисовать, подолгу замирал напротив портрета жены и смотрел в родные зелёные глаза.

От ужина с Адрианом он отказался. У его сына такие же глаза, весенняя зелень… и волосы, светлые, как лён. Мягкие, как птичий пух…

Утро вышло таким же невыразительным, к тому же, ещё и серым. Габриэль стоял у окна, наблюдая за тем, как Адриан садится в машину и уезжает в коллеж. Глупая блажь… но она давала Габриэлю время и возможность становиться Бражником, не привлекая к себе лишнее внимание.

– Как вы себя чувствуете?

Он неопределённо махнул рукой на вопрос Натали. Ответа он и сам не знал. Голова у Габриэля побаливала, во рту было горько, глаза резало от сухости. Бедро жгла брошь Нурру в кармане, мысли – воспоминания о голубом взгляде.

Он ведь почти… ещё немного бы, чуть меньше удачи – и он бы её убил. Готов ли он на такое? На такие жертвы?

Да, после Кунг-Фуд принёс бы ему серьги. И кольцо тоже – Кот Нуар и так был под контролем акумы. Но разве это изменило бы смерть девушки? Она выглядела так молодо… Синхронизация с Нурру не делала Габриэля моложе, если так подумать. Значит, Ледибаг сколько? Двадцать, тридцать? Вряд ли больше.

– Какие планы на сегодня?

– Я перенесла все встречи, – сразу же откликнулась Натали. – День свободен.

– У Адриана?

– Тоже. Он спросил, может ли привести друга. Я разрешила.

Габриэль кивнул. Вытащив брошь Нурру, он небрежно кинул её на подоконник. Натали следила за действиями мужчины спокойно, ничем не выказывая своего удивления или неодобрения.

– Что за друг?

– Маринетт Дюпэн-Чэн.

Услышав имя, он скривился. Ещё одна головная боль. Габриэль помнил её досье: ничем не выразительная девушка с небольшими способностями к сочинительству. Раньше пыталась шить, безуспешно. Адриан несколько раз покупал ей слишком дорогие подарки и, кажется, имеет виды на неё.

На китаянку, подумать только!

– Я хочу побыть один.

– Как скажете.

Милая, верная Натали… она была ему дорога. Не дороже Эмили, но… возможно, в другой жизни, в другом мире, при других обстоятельствах…

Душ немного привёл Габриэля в себя, но вот еда не лезла, как Агрест ни старался. Несчастная чашка кофе просилась обратно, хотя мужчина её даже не допил. Желудок сжимался, едва Габриэль видел голубой цвет.

Это было… ненормально. И очень глупо. Он модельер, он не может игнорировать ни один из цветов!

Брошь Нурру так и осталась на подоконнике. Несколько раз Габриэль подходил к ней, вертел в пальцах, рассматривал прозрачный фиолетовый камешек. Он был гладким и чистым, как стёклышко. Даже не поверишь, что в нём заключена такая сила.

Через час распогодилось.

Небо стало голубым, как глаза Ледибаг. Которую он едва не убил.

Трава – зелёной, как глаза Эмили. Которая уже была мертва.

Покойница следила за действиями живого мужа с полотен, выглядывала из рамок фотографий, напоминала о себе воспоминаниями и фантомным смехом.

«Ну что ты, Габи? Всё же хорошо!»

Габриэлю казалось, что он сходит с ума, а весь мир играет против его разума.

Более или менее в себя он пришёл только под вечер. Время ужина давно прошло, и Адриан наверняка опять ел в одиночестве.

Одобрила бы это Эмили? Он точно знал, что нет. Будь она жива, то ни за что бы не допустила, чтобы Адриан оставался один. Она считала, что ужин – семейный приём пищи, и пропускать его нельзя.

Снедаемый проснувшейся совестью, Габриэль направился к комнате сына. Может, они могли бы вместе выпить какао или просто поговорить о чём-нибудь… провести немного времени друг с другом.

Ещё ведь не поздно?

Всего половина десятого.

Около комнаты стояла Натали. Габриэль, завидев фигуру помощницы издалека, недоумённо нахмурился: почему она здесь? Да, Натали жила в поместье из-за ненормированного графика работы, но что она забыла рядом с Адрианом?

Он подошёл ближе, и только тогда услышал пение. Голос Адриана, неуверенно спотыкаясь на некоторых нотах, звучал довольно жалко. Звуки проглатывались, слова размазывались.

«Надо нанять ему тренера по вокалу», – подумал Габриэль, всё ещё смотря на Натали.

Та, казалось, даже не обратила внимание на подошедшего мужчину. Глаза у неё были на мокром месте, но Натали не плакала. Она никогда не была эмоциональной особой, потому Габриэль и нанял её…

– Давай заново, – услышал он девичий голос из-за двери.

Маринетт Дюпэн-Чэн… половина десятого. Что она до сих пор делает в чужом доме?

– I’m tired of being what you want me to be, – запел Адриан всё так же плохо. – Feeling so faithless lost under the surface.{?}[Я устал быть тем, кем ты хочешь. Утратил веру и чувствую себя потерянным.]

– Хорошо, – сказала Маринетт. – Дальше.

«Ничего хорошего», – подумал Габриэль.

– Don’t know what you’re expecting of me. Put under the pressure of walking in your shoes…{?}[Не знаю, чего ты от меня ожидаешь. Ты подавляешь меня, заставляя поступать так, как ты велишь.]

Натали поправила очки, и стёклышки блеснули точно так же, как крышка саркофага Эмили. Габриэль, подавляя внутреннюю дрожь, повернулся к помощнице. Уже не хотелось ни какао, ни времени с Адрианом, ничего.

Неужели поздно?

Была же всего половина десятого…

– Чтобы через десять минут её здесь не было.

Натали кивнула, но так ничего и не ответила.

– I’ve become so numb I can’t feel you there. I’ve become so tired so much more aware.{?}[Я онемел, я больше не чувствую (не понимаю) тебя. Я устал постоянно быть настороже.]

«Не нужен ему никакой учитель вокала», – с возрастающем раздражением подумал Габриэль, удаляясь от комнаты сына.

– I’m becoming this all I want to do is be more like me and be less like you.{?}[И сейчас, всё, чего я хочу – это быть больше собой, нежели тобой.]

«И я ему тоже не нужен, значит… будь здесь Эмили, она бы смогла… найти правильные слова.»

В комнате, нацепив брошь Нурру, он сразу же приказал квами заткнуться.

«Нужно просто вернуть Эмили».

…и тогда всё станет хорошо.

====== Серия девятая. Бабблер. ======

Комментарий к Серия девятая. Бабблер. Алоха.

Спонсор части – ваши отзывы :)

.

Приятного чтения!

Дорогого дядю Вана наше скромное семейство Дюпэн провожало в полном составе: я, Сабина, Томас и каким-то образом затесавшийся к нам Адриан. Мой Агрест улыбался, как настоящая Анечка{?}[Аниме «Семья шпиона». Мелкая Анечка там просто уморительная, но, чтобы смотреть это аниме, нужно выключить мозг.

https://avatars.mds.yandex.net/i?id=d266f4b2329eab3793418d79e62b6ebe84000b3d-5987336-images-thumbs&n=13] при виде проблем, так что доставлял мне особое удовольствие своими моськами.

Дяде Вану нездоровилось: в отеле, где он снимал номер, подали несвежие морепродукты, и дорогой родственник отравился. Наверняка просидел несколько часов кряду на унитазе в попытке не потерять вместе с достоинством свои внутренности. Вот неудача-то, не правда ли?

К отъезду родственника мы подготовились. Томаса и меня консультировал Адриан, так что прощальные подарки у нас были что надо. Папа Маринетт приготовил пирог, – с рыбой, от чего я угарала как незнамо кто, когда узнала о деликатной проблеме дядюшки перед отлётом, – который точно не долетит до Китая, а значит, должен быть съеден в аэропорту.

Пирог, кстати, был необычным. Настоящее произведение искусства, как я видела: на тонкой корочке вились традиционные китайские узоры. Сама выпечка была с ладонь в диаметре, но очень тяжёлой. Томас не скупился на начинку.

– Это лунный пирог, – с усмешкой объяснял нам Адриан, показывая картинки на планшете. – Обычно готовится с начинкой из семян лотоса или бобов. Считается деликатесом, естся в большой компании. В кругу семьи и близких.

– И ты предлагаешь приготовить его с рыбой? – не понял тогда прикола Томас. – Почему?

Адриан намекающе подвигал бровями.

– Отступление от традиций. К тому же, вы вроде упоминали, что вам не хватает практики в приготовлении рыбных начинок…

Я такого разговора не помнила, но мало ли где Адриан мог услышать папу Маринетт – тот всегда говорил очень громко.

Томас добродушно рассмеялся и взлохматил волосы Адриана, делая из милого мальчика дворового шалопая. Я потом чужие вихры пригладила – слишком уж растрёпанный Агрест был похож на Кота Нуара, несмотря на изменения в возрасте и моське.

– Всё-то ты запоминаешь, парень. Ладно, давай. Будешь помогать готовить.

К моему удивлению, Адриан готовить не умел. В смысле, совсем: даже не знал, как разбиваются яйца. Габриэль не пускал парня на кухню, считая, что для готовки есть прислуга, а модели не нужно марать руки. Это-то было понятно… но я никак не могла взять в толк, как можно не научить ребёнка хотя бы жарить яичницу или варить простейший суп.

Максимум кулинарных умений Адриана – это поджарить хлеб. В тостернице. И не факт, что тосты не подгорят.

– Ну ничего, научим, – сказал Томас, выслушав сбивчивые объяснения Адриана. – Маринетт, вон, тоже совсем недавно готовить начала. Да так и не научилась, – добавил он тихим заговорщицким тоном.

Я ударила его полотенцем, и мужчина басовито расхохотался.

Лунный пирог подавали в Китае на какой-то осенний праздник. Готовить его вне торжества считалось кощунством, чуть ли не выступлением против многовековой системы. Отказываться от такого пирога было не принято: считалось, что отказ принесёт за собой четыре года неудач. Самое то, если учитывать, что готовить пирожок предложил чёрный кот.

Выбор другой начинки – тоже то ещё извращение. Адриан оказался маленькой, – ладно, высокой, но морально всё равно маленькой, – злобной чихуахуашечкой, и заранее прошерстил в интернете, какие блюда традиционно не удаются у Вана Чэн. Рыба, как вы могли догадаться. Так что это ещё и намёк был на то, что никакой Ван не «шифу», если даже у простого французского пекаря рыбное блюдо выходит, а у него – нет.

Третья причина выбрать это блюдо – как его едят. Лунные пироги не кушают в одиночку, для этого собирается семья или друзья. Ван же будет вынужден хотя бы попробовать его… один. А это значит, что у него нет никого, с кем он мог бы разделить изысканное традиционное блюдо.

Ну и напоследок… Томас подарил пирог родственнику-в-законе с большими извинениями за то, что они так и не поговорили нормально. Папа Маринетт вызубрил эту фразу на китайском и даже сказал её правильно, судя по удивлённому лицу Сабины; на это тоже мужчину подговорил мой чихуахуа.

То, что Ван Чэн съест этот пирог… ну, короче, это будет значить, что чужой косяк насытит его и станет его частью. И прощения Томасу не видать.

Будто оно ему сдалось.

Адриан, который со мной ни в каких отношениях всё-таки не состоял, – а значит, родственником нашим не был, – ничего не подарил. Но его улыбка, когда Томас дарил пирог, сказала всё вместо блондинчика. Взгляд у Вана был совсем не добрым.

Заметка: не злить Адриана. У него, кажется, просыпается воображение и развязываются руки.

Я тоже подготовила подарок: горшочек с базиликом. Ван язык цветов знал, так что, получив подношение, нахмурился. Даже Адриан, когда узнал о моём выборе, был слегка растерян:

– Базилик? Ты уверена?

– Ну он же повар.

– Будто ты ему из-за этого его даришь.

Я тогда улыбнулась и ничего не ответила. Да, не из-за профессии Ван получил горшочек. На языке цветов базилик обозначал ненависть и отвращение, которое не утихает со временем.

Выбор был вполне продуманным. После произошедшего я действительно ненавидела Вана: мужчина, как оказалось, мог прекрасно управлять собой во время одержимости, потому что в Шаолине учили сопротивляться ментальному влиянию. Сабина, к примеру, это умела – и неплохо. Она вообще, оказывается, многое умела… но об этом позже.

Ван просто не стал сопротивляться. Решил посмотреть, как мы с Адрианом будем выкручиваться, получится ли у нас это. А если нет… значит, недостойны. Не только тренировок – жизни.

Базилик был вполне заслуженным подарком для этого человека. Ростком моей холодной ненависти, который повар или использует, – примет, – или выкинет, – что есть неуважение и страх перед чужим даром.

Сабина от остальной семьи не отставала: подарила Вану круглый фанатский ковёр расцветки моего суперкостюма; посередине мать Маринетт нарисовала жирную чёрную точку, бывшую больше, чем остальные крапинки. Очередная куча символизма, казалось, совсем добила китайца: он спал с лица и больше даже не пытался удержать выражение добродушия.

Просвещал меня, как всегда, Адриан: после отправления дядюшки на самолёт родители Маринетт уехали, – Сабине, несмотря ни на что, было тяжело отказываться от общения с частью семьи, даже с такой, – а Агрест утащил меня в кафе на ланч. Адриан, как и Тикки, серьёзно взялся за моё пищевое поведение.

– Если даришь ковёр, а у вас был конфликт, то это значит, что на мнение человека дарителю плевать, – сказал Агрест, помешивая чай ложечкой.

Я пыталась расправиться с салатом, но он, признаться, побеждал.

Подарок всё равно что напоминание про конфликт, это я и так помнила. Расцветка Ледибаг – указание на то, чего Ван лишился; отказ от обучения, оказывается, для настоящего мастера равнозначен огромному позору. А тут сразу двое отказались… и не самые простые ученики могли быть.

– А что за точка посреди подарка? – спросила я, думая, как бы мне незаметно избавиться хотя бы от мяса.

– Символизм. Круг с точкой по середине – признак Бога, его промысла, судьбы. Кто знает, что твоя мама хотела этим сказать…

Божий промысел, что я стала Ледибаг? Судьба, что у меня серёжки? Наверное, это.

На меня Адриан не смотрел, так что удалось спрятать часть мяса в салфетку.

Почему-то я тоже почувствовала капельку неловкости. Мы с Адрианом так и не поговорили нормально про личности супергероев. Выходило как в песне: я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь; ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь{?}[Флёр – сфинкс.]… и так до бесконечности.

Сабина со мной про городское волонтёрство тоже не говорила, но взгляды бросала всезнающие и многозначительные; по поведению матери Маринетт я поняла, что канонная Дюпэн-Чэн со скрытием своей личности справлялась лучше меня. Единственным неосведомлённым звеном в этой цепочке оказался Томас, которого негласно решили не посвящать в подробности. Папа у Маринетт был до жути нервным…

Короче, никакого «раскрытия личностей» у нас так и не случилось. Я ждала, пока Адриан начнёт разговор; Агрест, очевидно, считал, что первый шаг должна делать я; квами молча осуждали что его, что меня. Адриан в виде Кота Нуара всё так же продолжал приходить ко мне по вечерам; я в виде Ледибаг недавно сфоткалась с ним, как с фанатом, потому что пробегала мимо парня.

Странная ситуация.

– Знаешь, – сказал Адриан, всё ещё не смотря на меня, – а ведь Ван прослезился. Ну, когда Сабина ему ковёр подарила. Она же сказала, что Ван может убрать его подальше.

– И?

– Это значит, что приезжать и как-то контактировать с ним твоя мама не собирается.

Учитывая, что мужик пытался убить меня, дочь племянницы, то на что он рассчитывал вообще? Что Сабина радостно улыбнётся, как истинная азиатка-терпила, и предложит ему погостить подольше?

Я откинулась на спинку стула и посмотрела на потолок. Где-то в небе летел самолёт с Ваном и его подарками, говорящими, что во Франции у него больше семьи не осталось.

Адриан скосил на меня зелёный глаз, но не повернулся.

– Не жалко? – спросил Агрест.

Я наколола рукколу на вилку и хмыкнула.

– Ни капли.

====== Не-раскрытие ======

Комментарий к Не-раскрытие Алоха.

Писалось под этот плейлист:

https://www.youtube.com/watch?v=RQ45W0ccKMo

Для расслабления, если кому нужно.

.

Можете делиться своими плейлистами в комментариях, если они у вас есть :)

.

Приятного чтения!

Вот что я любила в своей не-работе больше всего – это тихие, спокойные вечера на крышах с Котом под боком. В эти моменты мне казалось, что все заботы и проблемы реальности отодвигаются на задний план, и мы с Нуаром можем, наконец, расслабиться.

Мне нравилось сидеть на тёплой крыше, чувствуя, как медленно под ногами остывает черепица, и ловить лицом последние лучики слабеющего солнца. Погода в новом мире радовала и была преимущественно солнечной; редкие дожди почти никогда не затягивали свои унылые песни на недели, а проходились по земле бодрыми ливнями длительностью не больше трёх часов. Практически тропические сезоны дождей, разве что в уменьшенном варианте.

Различия миров накапливались и оседали в моей голове первым снегом. Из апатии, вызванной нахождением этих самых различий, я вынырнула в интерес: хотелось путешествовать по миру, смотреть во все глаза по сторонам, подмечать каждую необычную детальку, разговаривать с Тикки о прошлом и настоящем, думать, мечтать, творить. Из незаметного для меня периода вялой депрессии я перешла в момент подъёма. Душевные пики у меня длились дольше, чем упадок, так что смотреть на мир через розовое стекло мне предстояло как минимум пару месяцев.

Несмотря на хорошую погоду, Нуара, развалившегося и болтающего рядом, солнце и тепло, мне было некомфортно. Стоило поговорить с Котом о проклятущей тайне личности, которую мы практически сломали… чего, оказывается, ни в коем случае не надо было делать.

Вот было бы всё просто, как в каноне – цены бы этому миру не было. А тут… свои правила, свои условности… магия эта, будь она неладна.

Я подтянула колени к груди, умостила на них подбородок и мрачно уставилась на какую-то яркую вывеску напротив. Кот, слишком расслабленный погодой и отдыхом, моего настроения пока не замечал. Почти не прислушиваясь к его болтовне, я погрузилась в воспоминания – до разговора с Нуаром мне как минимум стоило понять, как донести до него мысль…

– Вам нельзя раскрываться друг другу, – ультимативно заявила Тикки после того, как я вернулась домой, победив-таки с Котом Кунг-Фуда.

На разговор я оказалась совсем не настроена. Если честно, то в тот момент у меня было только два желания: спрятаться в шкафу и поплакать как следует или же выпить все таблетки от психотерапевта залпом.

Чтобы не провоцировать своего внутреннего наркомана, – а он живёт в каждом; он шепчет тебе съесть ещё одну булочку, выкурить сигарету, плевать, если ты не куришь в принципе, выпить бокальчик с красивым коктейлем, взять ещё пару конфеток или передёрнуть разочек, даже если ты не хочешь, – я собрала таблетки в горсть, запихнула в пакет, завязала его и выкинула. Не поленилась даже спуститься в квартиру, чтобы выкинуть потенциальное веселье на кухне – из корзинки в комнате было бы очень легко достать расслабляющие меня таблетки.

Хорошо, что я их не пила и не доверяла врачу, что мне их выписывал. И хорошо, что Ван уговорил Сабину убрать из моего расписания мозгоправа.

О, я себя знала. В моменты слабости, усталости и упадка я себя практически не контролировала. В прошлой жизни это выливалось в скандалы и компульсивное переедание. Единственный способ уберечь себя от физического или ментального травмирования – сделать его как можно более труднодоступным. Тогда победит лень, и ты просто полежишь в кровати, размышляя над судьбой мира.

Тикки дождалась моего возвращения в реальность и повторила:

– Вам нельзя раскрываться.

Мне хотелось принять душ и, может быть, поесть. Какой-нибудь пельмень, но без шарингана. Отомстить, так сказать, еде за то, что та меня предала.

Вместо этого я села на тахту и подманила квами к себе. Тикки умостилась у меня на коленке.

– Давай подробнее, – попросила я, сдерживая зевок. – Мы с Адрианом и так, считай, раскрылись.

– Косвенные улики не могут быть пришиты к делу.

От этой фразы я поперхнулась. Нет, я знала, что Тикки серьёзно подсела на низкопробный сериал про полицию и бандитов, но слышать что-то такое от волшебной малышки было странно. Очень странно!

– Тикки, давай развёрнуто, как маленькому ребёнку. У меня голова вообще не варит.

Квами кивнула и начала говорить. И после её монолога я схватилась за голову: мы с Адрианом оказались максимально близко к пропасти, но ещё, слава всем волшебным малышам в мире, не успели в неё с радостным гиканьем прыгнуть.

Тайна личности оказалась не абстрактной штукой, а самым настоящим заклинанием, которое когда-то давно наложил на квами и их носителей один из Хранителей Талисманов. Это я и так знала; Тикки рассказывала, да и я экспериментировала с видеозаписями и фотографиями. Какое-то представление о работе чудесной магии имела.

Но вот того, что эта магия помогает даже носителям Талисманов не узнавать друг друга, я не понимала. Знала, но не осознавала – так будет правильнее.

– Магия помогает не раскрыть свою личность другому носителю Камня Чудес, – говорила Тикки заученными фразами.

– Но мы с Адрианом знаем друг друга.

– Да. Только до тех пор, пока вы не сказали это вслух, магия продолжает на вас работать.

Я прикусила кожу на большом пальце, прямо под ногтем. Дурная привычка, перешедшая ко мне из прошлой жизни и от которой я никак не могла избавиться. Раньше обкусывала заусенцы, теперь страдали только большие пальцы; маленькая, но победа.

– Но если я подойду и скажу ему: «Эй, Адриан, я знаю, что ты Адриан», то что тогда? Магия на нас распадётся – и всё? Вообще больше не будет действовать, что ли?

– Не совсем так. Ты представляешь магию как монолитную железную пластину, но она больше похожа на ткань. Куча ниточек, образующих полотно. Однако что будет, если ты начнёшь выдёргивать эти нитки одну за другой? Надолго ли хватит этой ткани?

Я задумалась. Выходило, что ненадолго.

Мою личность уже знали до обидного много людей. Началось всё с Ван Фу, потом я рассекретила себя перед Вероникой из молла, – девушку, кстати, после наших приключений с месье Голубем повысили, – затем были Ван Чэн и мать Маринетт… ещё у меня мелькали подозрения, что Томас тоже что-то подозревает, слишком уж он внимательно приглядывался ко мне после очередной тупой победы Ледибаг.

Теперь – Адриан.

– Адриан – это не одна нить, – сказала Тикки, вторя моим мыслям. – А куча нитей, сцепленных друг с другом.

– Почему?

– У него Плагг, – ответила квами как нечто само собой разумеющееся. – Естественно, магии приходится поднапрячься, чтобы что-то от него спрятать. Плагг разъедает любое влияние, направленное на него или его котёнка.

Звучало весьма убедительно.

Я легла на пол, на возмутительно пушистый розовый ковёр, что достался мне ещё от прошлой владелицы комнаты, и уставилась в потолок. Сабина говорила, что они с Маринетт хотели его покрасить, но руки всё так и не доходят. А мне нравилось рассматривать трещины на побелке.

Ремонт, конечно, был нужен. Но не срочно.

Прослеживая взглядом извилистый путь трещин, я пыталась свыкнуться с мыслью о том, что нам с Нуаром, – совсем как по канону, мать его! – нельзя знать друг друга. Даже если мы знаем.

– Бред какой-то, – сказала я тогда Тикки.

– Просто бред, – повторила я, уже сидя на крыше рядом с Нуаром.

– Миледи? Ты о чём?

Я посмотрела на довольно жмурящегося котёнка и улыбнулась. Была в Адриане черта, – как у настоящего кота, кстати, – заставляющая меня радоваться без причины: его милота. Дело было не во внешности, а в самом парне: в том, как он моргает, улыбается, склоняет голову, ставит кошачьи уши торчком, показывает язык, дурачится и делает ещё кучу всего. Рядом с Адрианом было практически невозможно хандрить.

– Есть разговор, – сказала я.

По тону Кот сразу уловил: обсуждать мы будем нечто неприятное. Так что Адриан тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Весёлость, до того растекающаяся в каждом его движении, будто втянулась внутрь и свернулась до следующего раза. Нуар сел, спокойно-собранный, и с успокаивающей улыбкой взял меня за руку.

– Мне это не понравится, да?

– Мне не нравится, – сказала я, пожимая плечами. – Тикки сказала, что нам нельзя раскрывать свои личности друг другу.

Кот помрачнел.

– Пока не победим Бражника?

– Желательно вообще этого не делать.

– Вот же…

Он непечатно выразился, – при этом прижал уши к голове и слегка покраснел, – и я пихнула его в плечо. Обсценная лексика для Адриана была запретным плодом; если меня Сабина за крепкое словцо заставляла полоскать рот с мылом, то Габриэль поступал, как и всегда – лишал Адриана чего-то важного для парня. Не самый лучший способ воспитания, основанный на страхе… однако на диво действенный.

Только у Агреста-младшего начинался период бунта, и ругательства – это только первая ласточка.

Вздохнув, я пересказала разговор с Тикки. Кот слушал внимательно, задавал уточняющие вопросы, и я видела, как его недовольство медленно растворяется. Всё же, Адриан был умным парнем – не устану это повторять.

– Значит, нельзя, – в итоге протянул он, даже не скрывая своего расстройства. – А ведь я даже не уверен, что ты…

Он замолчал и сжал мою ладонь. Я успокаивающе погладила парня по плечу, думая, как бы дать ему знак, но при этом не порушить дырявое полотно магии.

– У тебя день рождения девятого апреля, – медленно сказала я, пытаясь воскресить в памяти наш недавний разговор. – И, хотя я могла просто найти это в интернете, всё равно вытянула из тебя… и поддался ты легко, хотя должен быть упёртым, как настоящий баран. Овен же.

Адриан улыбнулся – словно солнце решило снова выглянуть из-за горизонта.

– А я у твоей мамы спросил, – сказал он, не прекращая широко улыбаться. – У тебя восемнадцатого августа.

Я кивнула, думая о превратностях судьбы. Восемнадцатое августа – тот день, который я в прошлой жизни выбрала для себя вместо обычного дня рождения. Просто чтобы дистанцироваться от прошлой семьи, матери-алкоголички, деспотичной бабки и инфантильного деда.

Адриан подсел ближе ко мне и обнял. Его хвост обернулся вокруг моей талии.

– Я рад, что это ты. Правда… но что насчёт твоих двадцати шести лет? – внезапно спросил он, отстраняясь.

Я закатила глаза.

– Не всё сразу, котёнок.

– Но, Ледибаг!..

– Би-и-ип.

====== Сайд-стори. Underneath your clothes. ======

Комментарий к Сайд-стори. Underneath your clothes. Алоха.

Осторожно, тут гет и недетальные описания.

Я хотела сохранить интригу... но у меня, как всегда, не вышло. Эх.

Кто там про пейринги спрашивал? :)

.

Shakira – Underneath your clothes.

.

Приятного чтения.

(и я очень жду комментариев к этой части)

– Я установил себе звукоизоляцию в комнате.

– Можно орать, сколько душе заблагорассудится?

– Можно вообще что угодно делать, главное корабль сильно не раскачивать – мать в последнее время подташнивает.

Я мельком посмотрела на Луку и тут же вернулась к нотным листам. Куффен столько времени потратил, чтобы я начала понимать нотную письменность, – спасибо ему за это, конечно, – так что помощи в переводе не требовалось. Аккомпанемент, написанный под гитару, легко переделывался под мою гавайскую малышку. Нота за нотой, нота за нотой…

Лука сидел на кровати, скрестив ноги по-турецки и обнимая одну из своих гитар. Настраивал и проверял, всё ли он нормально склеил. Всё же, несмотря на то, что инструменты парень делает уже больше года, уверенности в нём пока не было.

Ну да это наживное. Со временем появится.

– Анарке надоело, что ты распеваешься? – продолжила я диалог, делая новые пометки в нотном листе.

– Скорее ей надоело, что мы с тобой, цитата, «где-то шарохаемся, когда есть дом», – Лука усмехнулся и посмотрел на меня из-за голубой чёлки. – «Нечего деньги тратить, если у тебя есть отличная кровать!»

Я рассмеялась. Анарка порой была восхитительна в своей наглости и беспардонности. У меня даже злиться на эту женщину не выходило, несмотря на все преступления против моего личного пространства.

Лука довольно смотрел на моё веселье, отложив гитару. В последнее время я ходила хмурая, так что ничего удивительного, что Куффен наслаждался хорошим настроением своей девушки. Но, говоря откровенно, причин радоваться у меня было мало: Бражник наседал, у Адриана начался дрянной подростковый период нигилизма с явным душком агрессивного анархизма, – мне оставалось только сглаживать совсем уж острые грани его психозов, – Андрэ пытался навязать свою власть супергероям, Фу что-то мутил… нервы у меня сдавали. Тут уж не до улыбок.

Я отложила листы, исписанные нотами, и откинулась спиной на бок кровати Луки. Куффен запустил руки в мои волосы, стащил резинку и стал перебирать пряди – приятно. И очень по-домашнему.

С Лукой было хорошо. Он ловил моё настроение, будто камертон, а затем действовал, как профессиональный музыкант: настраивал поломанный инструмент, добиваясь идеального звучания. Идеального настроения. Благодаря морскому мальчику я больше не чувствовала себя одинокой во время приступов Адриана и своей депрессии; он даже Тикки понравился, как и наоборот. Иногда мне казалось, что квами и Лука понимают друг друга на каком-то глубинном уровне, что был выше слов и всего вербального.

Как лемурийцы{?}[Одна из рас, предшествующих человеку. Мы же с вами то ли пятая, то ли шестая волна цивилизаций, посоны… ну, согласно некоторым учениям :)]. Те ведь тоже больше ментально общались.

Наши отношения не развивались, завязнув в мягкой перине неполной близости. Вроде бы, мы друг другу рассказывали всё, – почти всё, некоторые секреты всё же остались невысказанными, – а больше не сплавлялись. Не происходило карамельной магии, когда ты со своим партнёром слипаешься, словно две конфетки.

Это были на удивление хорошие, правильные отношения. Взрослые. Гармоничные. Совсем не похожие на то, что устраивал мне Адриан – даже если мы говорим лишь о дружеском взаимодействии.