Текст книги "Прибрежье: глубина (СИ)"

Автор книги: Auxtessa Bara Miko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Но хуже всего были другие сны, тихие. В них Эйдан был ласковым и нежным, в них он смеялся, положив голову на живот Дина, щекотался щетиной, целовал его, оставляя запах моря и сигарет. Горячие ладони бродили у Дина по плечам, а мягкие губы шептали в самое ухо: “Я так люблю тебя, Дин, так люблю!”.

После этих снов Дин уже не спал, а сидел на кухне и пялился в ночную темноту, глотая литры крепкого кофе. Почему-то именно в такие ночи утро особенно долго не приходило.

– Да что у вас случилось-то? – Бретт, как всегда, думал, что если он будет говорить в самую камеру, Дин почувствует его присутствие, поэтому общаться приходилось то с его носом, то с глазом, а иногда с ушами. – Вроде такие влюбленные идиоты носились.

– Не знаю, Бретт. У меня такое чувство, что Эйдан просто испугался чего-то. Не может так быть, чтобы сегодня все хорошо, а завтра – “извини, мне нужно побыть одному”.

– Хе-хе, думаешь, наш малыш испугался перспективы серьезных отношений? Это возможно, да. Но тогда жди, он в любой момент может одуматься и прибежать обратно, вырывая на себе волосы от досады.

– Жду, ничего другого мне не остается, – вздохнул Дин.

– Простишь его, если явится?

– Да. Изобью всего, расквашу ему нос и надаю по роже, а потом прощу, куда же деваться.

– Черт, братишка, как тебя задело, – посерьезнел Бретт. – Что, прямо вот так, на всю жизнь?

– Не знаю. Пока кажется… да.

– Тогда я желаю, чтобы он вернулся поскорее. Очень-очень желаю.

– Спасибо. Вы-то там как? Я почти ничего не знаю.

– Да все по-старому. Джаред тягает железо в спортзале, Мишель завела еще одну кошку. Ферн вернулась из круиза с новым бойфрендом, Эммет собирается поступать на какие-то курсы в Штатах. Бен в очередной раз влюбился и живет на пляже, хотя ночи уже холодные.

– Мне кажется, что я едва их помню.

– Правильно, потому что сидишь безвылазно в своей сырой дыре у моря. Слушай, а возвращайся? Сам подумай, что тебе там делать? Я уверен, ты уже наснимал столько фото, что редакции хватит на несколько лет. Сейчас с деньгами полегче, отец снова снял студию.

Дин и сам об этом думал. Он скучал по Окленду, по родным улицам, по друзьям и соседям, по семье. Уже не в первый раз его посещала мысль вернуться, но каждый раз она уходила прочь, стоило Дину только увидеть свет маяка. Непостижимым образом его место теперь было здесь, и не только глупая надежда на возвращение Эйдана держала его на продуваемом ветрами побережье. Дин чувствовал, что не может уехать отсюда, не решив свои проблемы. Сперва ему нужно было всплыть, вспомнить, как дышать. Стать снова человеком, а не притворяться им.

– Пока не могу, тут еще есть дела, которые я непременно хочу закончить. Очень скучаю по всем вам.

– И мы скучаем. Давай, сворачивай там свои дела и бегом к нам! Твой дом здесь, ясно? Всегда, в любое время.

Дин улыбнулся. Когда Бретт входил в раж, нос у него краснел, а глаза становились круглыми от возбуждения. Это стоило гораздо больше любых слов, и его участие на самом деле ощущалось так, будто брат сидел с ним в одной комнате, но беда была в том, что Дин вряд ли мог объяснить, что именно должен делать. Наразрешенные вопросы теснились в его голове, порождая сотни предположений. Не может быть, чтобы Эйдан просто так пропал, наверняка есть какая-то серьезная причина, но ее не видно.

Вечерами Дин пытался читать ту самую книгу с легендами о море – но шла она тяжело, язык в ней был старый и витиеватый (хорошо еще, что английский, а не гэлик). Теперь он, конечно, разобрался в отличиях морских существ, но поделиться этим было не с кем: Адаму вряд ли интересно, Ричард уехал; оставался только попугай.

Кстати, леди Мариан оказалась весьма капризной особой с резким, громким голосом. Она больно клевалась и разбрасывала корм, когда была не в духе. Дин заходил к ней с утра и после обеда, рассказывал, что удалось узнать, стараясь при этом не замечать, что в доме дядюшки появились новые вещи, легко превратившие его идеальный порядок в уютный дом. Клетчатый шарф, статуэтка медведя, вторая зубная щетка в ванной и вторая подушка в кровати – это были мелочи, которые сами по себе ничего не значили, а все вместе создавали ощущение счастья в комнатах. Дин с горечью думал, что до недавнего времени у него тоже было так, но он не замечал этого. Так и подмывало расспросить Ричарда, узнать подробности, но заранее понятно было, что тот смутится и постарается уйти от разговора.

– Это не наше дело, а, Мариан? Ты согласна? Хотя ты-то, наверное, все знаешь.

Птичка не отвечала, но смотрела внимательно, будто понимая слова. Дин смотрел на нее и думал, что однажды непременно заведет собаку, чтобы у него рядом всегда был теплый и искренний друг, с которым можно поделиться наболевшим. Да, обязательно будет – только чуть позже, когда жизнь немного наладится.

Простуда не возвращалась. Дин уверял себя, что это потому, что наступило лето – ведь если бы он поверил, что причина в Эйдане, его уход смотрелся совсем грустно. Адам приходил каждый день: приносил домашнюю еду, старательно развлекал, составлял компанию для поездок в город. Иногда Дин был этому рад, иногда – не очень. К счастью, Адам быстро понимал намеки, и оставлял его одного по первой просьбе.

Вроде бы жизнь текла своим чередом, вроде бы Дин нормально работал, общался и жил – но он вряд ли мог кому-нибудь объяснить, что с ним происходит при виде огней маяка, и как он сидит ночами и бесконечно смотрит на далекое оконце жилого домика. Казалось, что никто больше этого не видит, но Дин-то знал, что от всех остальных его отделяет толстый слой морской воды, через который он едва видит и слышит.

Лошади не оставляли его в покое. Однажды он снимал на берегу, когда услышал далекое ржание. Дин едва не выронил камеру и побежал по холмам, рискуя свернуть себе шею. Вряд ли у его поступка было логическое объяснение, но внутри него просто что-то щелкнуло, заставляя барахтаться и плыть в бездонном море. Это оказался фермерский конь в долине. Дин почувствовал себя обманутым и очень уставшим.

По вечерам в некоторые дни мимо проходил Карл в компании собаки. Он всегда здоровался, но ближе общаться не пытался, а Дин не настаивал. Ири же считала своим долгом хотя бы повилять хвостом, чем немного поднимала настроение. Глядя на нее, Дин думал, что его собака будет лохматой и веселой, чтобы можно было расчесывать ей шерсть, на которой застыла морская соль.

Июнь превратил холмы в зеленое море с волнами, ласковыми приливами и пеной овец на поверхности. Дин не считал дни, они просто текли мимо, едва трогая его сознание. Понедельник был похож на четверг как брат-близнец, среда – на субботу, как родная сестра. Он просыпался каждый раз, что-то ел, ездил в город за покупками, фотографировал – и ничего не чувствовал, кроме давления ледяной глубины. Если бы его спросили, что он делал позавчера, Дин не смог ответить точно. Из человека он превратился в робота, систематически выполняющего определенные функции, и понятия не имел, как выключить программу.

Подошло июньское полнолуние – и Дин не спал всю ночь, пялясь на яркую плашку луны над морем. Что-то в его груди, прямо между ребер, давило и ныло, как воспалившаяся заноза.

– Давно я не делал ночных съемок, – вздохнул Дин.

В последнее время он заимел привычку говорить вслух, чтобы что-то кроме тиканья часов разгоняло тишину.

Светочувствительные объективы лежали в отдельном кофре, Дин едва его нашел. Взял штатив, камеру, накинул куртку, потому что ночами свежий ветер с моря превращался в ледяной. Цель имелась, оборудование тоже, а вот желания – никакого.

– Надо работать. Дин, соберись, нельзя расслабляться.

Ночь была чудо как хороша. Полная луна уже поднялась достаточно высоко, дорожка серебряного света на мягких волнах напоминала кусочки металлической фольги, наклеенные на темное стекло.

Дин некоторое время бродил по берегу, выбирая ракурс таким образом, чтобы в объектив попадал край скал. Несколько пейзажей, пара кадров луны крупным планом – фото получались хорошие, но Дин знал, что может лучше. Раньше мог.

Маяк возвышался над побережьем как светлый палец, указывающий на небо; сегодня прожектор не работал, мигал только габаритный фонарь на вершине. Окна в домике тоже не светились: должно быть, Карла не было дома. Дин развернул штатив, чтобы сделать несколько снимков маяка вместе с луной и морем. Угла объектива немного не хватало, Дину пришлось пятиться, и закрепиться он смог только у самого обрыва. Мелкие камешки посыпались вниз, и он вдруг вспомнил, как Эйдан поймал его в прошлый раз. Казалось, это произошло вообще в другой жизни, с каким-то другим Дином. Сейчас никто не узнает, если он упадет туда, в каменную черноту, а утренний прилив унесет тело в море…

Дин увидел какое-то движение в скалах за маяком, и замер, приглядываясь. Ему показалось что-то светлое, коротко блеснувшее в лунном свете, похожее на… лоснящуюся лошадиную спину.

Сердце забилось так сильно, что слышно было, наверное, даже в домике Адама. Дин не двигался, боясь шелохнуться и спугнуть видение. Светлое пятно перемещалось по скале очень медленно, не попадая на освещенные участки, и разглядеть его хорошо не получалось. Может, это вовсе не лошадь, а крупная собака, или одичавшая и обросшая овца? Непослушными пальцами Дин перещелкивал настройки на камере, но ее светочувствительности не хватало. Он немного отступил назад и снова услышал, как катятся в пропасть камни из-под его ног. Существо на склоне сменило направление и вышло вперед, сразу оказавшись освещено луной, и Дин едва не заорал от восторга: это действительно была лошадь, светлая и тонконогая, похожая на Уилс или Люка.

– Подожди, – выдохнул Дин, бросая камеру, – подожди меня!

Он видел, что лошадь отступает обратно, поэтому побежал, не глядя себе под ноги. Дин спотыкался и едва не падал, ветки какой-то плетистой травы цеплялись за кроссовки, роса оседала на обуви и штанинах, проникая до тела мокрым холодом – но кровь, стучавшая в ушах, позволяла ему не обращать внимание ни на что.

Лошадь быстро взбиралась по скалам позади маяка, и Дин понимал, что не успеет догнать ее.

– Подожди, пожалуйста! – крикнул он, задыхаясь.

На мгновение лошадь замерла, Дину даже показалось, что повернула к нему голову, но тут же продолжила свой путь вдвое быстрее и скрылась за нагромождением скал.

– Нет, нет, я прошу, – всхлипнул Дин.

Он добрался до края камней и начал карабкаться наверх, рискуя в темноте соскользнуть и разбиться.

– Уилс… Люк, Крэйг… Эйдан! Ну где же вы? Не оставляйте меня одного, я не понимаю… за что? Объясните, что я сделал?

Дин добрался до каменного выступа и рухнул там, обессилев. Только сейчас он сообразил, что размазывает по щекам слезы, а глаза продолжает застилать пелена. Руки и ноги устали так, словно он плыл на огромной глубине, преодолевая сопротивление давления. Тупая заноза внутри вдруг вскрылась и заболела остро и зло, обжигая легкие и гортань. Дин кашлял и судорожно хватал ртом воздух, а луна, казавшаяся теперь далеким бликом, плясала над ним, переворачивая небо и море.

– Вы никуда не ушли, – шептал он, и с каждым словом ему становилось все хуже, – вы просто не хотите больше видеть меня.

Рассвет застал Дина там же, на скалах. Проснулись чайки, стали носиться над розовым морем и кричать печально. Легкий ветер поднимал ленивую волну, трепал тяжелые от росы травы. Камни тоже были мокрыми, капли тяжелели и стекали вниз, словно скала плакала. Дин сам не знал, как спустился вниз и не ободрался: ноги с трудом держали его, руки плохо слушались, а в голове гудело. Камера стояла там, где он оставил ее, только немного покрывшись росой. Аккуратно обтерев ее салфеткой, Дин убрал все в сумку и тяжело пошел домой. Что-то в нем изменилось сегодня ночью, но он пока не знал, как назвать то новое, что чувствовал в себе. Оно было еще хуже, чем раньше.

Дин не хотел спать, есть, работать. Ему вдруг стало решительно все равно, в Окленде находиться или в Ирландии. Лето, зима, простуда, деньги – все это теперь не имело никакого значения. Еще вечером Дин грустил и страдал от одиночества, то и дело поглядывая на маяк, а теперь перестал.

Ждать стало некого: сегодня он понял, что Эйдан не вернется.

Утро становилось все ярче, солнце поднималось выше, освещая долины и постепенно добираясь до самых укромных ложбинок. Ветер доносил перекличку овец, выбегавших на пастбища. Дин лежал на кровати и пытался думать, строить какие-то планы, хотя в глубине души понимал, что ничего не получится. Сегодняшний день обещал радовать хорошей погодой – можно фотографировать дотемна, поехать в город на рынок или по магазинам, а если надоест – устроить смену обстановки: вообще махнуть до Дублина и гулять там хоть до завтра. Проблема была только в том, что ничего этого Дин не хотел.

Вдалеке послышалось тарахтение старого фургона, на котором мистер МакКой обычно ездил на рынок. До этого Дин хотя бы теоретически пытался поспать, а теперь уже было явно бесполезно. Начинался новый день, и он требовал каких-то действий и решений. Вскоре в дверь постучали.

– Доброе утро! – прокричал веселый голос Адама. – Я принес ватрушки для тех, кто уже проснулся.

Дин отворил, и Адам отшатнулся, увидев его лицо.

– Что случилось? Ведь вечером все было спокойно… Тебе плохо, да? Дин, не молчи!

– Не знаю, – с трудом открыл рот Дин. – Я не спал всю ночь. Наверное, полнолуние…

Адам бросил корзинку со снедью на кухне и вернулся в холл.

– Судя по твоей одежде, ты бродил снаружи.

– Пытался снимать. Там так красиво было, – Дин не чувствовал больше ни горечи, ни раздражения от излишне рьяной заботы Адама.

– И что еще произошло?

– Ничего. Ничего не произошло, Адам, – Дин пожал плечами и пошел на кухню.

Пожалуй, это самое “ничего” лучше всего описывало его состояние сейчас. Погрузившись в глубину, Дин все равно пытался плыть и дышать, напрягаясь и разрывая легкие горькой морской водой. А теперь он опустился на самое дно и лег на ледяной песок, до которого не достает свет солнца. Утопленники не плавают и ничего не хотят, ведь так?

– Погоди, – поскакал за ним Адам, – расскажи мне. Тебе больно?

Дин помотал головой, ничуть не соврав.

– Они обидели тебя, а?

– Нет, Адам, все нормально. Я цел, никто меня не обижал. Кофе со сливками?

– Я понятия не имею, как надо вести себя в такой ситуации, Дин, прости меня. У меня сердце разрывается при взгляде на тебя. Я чувствую, что должен что-то предпринять, помочь, но не знаю, что мне делать. У тебя такие глаза… ужасные глаза, Дин. Они тебя выдают с головой, извини. Ты, наверное, ненавидишь меня за навязчивость и глупость, но я чувствую себя ужасно от того, что не могу угадать, как мне тебя достать из твоей раковины.

Дин посмотрел на него с легкой тенью удивления. Адам стоял чуть позади, бессильно опустив руки и умоляюще глядя на него.

– Не знаю, Адам. Правда, не знаю. Я сейчас ничего не хочу. Мне кажется, что я утонул и лежу на дне моря, глубоко-глубоко. Мне не плохо и не хорошо – мне никак. Надо мной слишком много воды, понимаешь?

Адам слушал спокойно, и, вопреки ожиданиям Дина, не стал суетиться и задавать глупые вопросы. Он будто обдумывал услышанное, неуловимо меняясь внутри, а потом посмотрел вдруг очень внимательно, даже пронзительно, его губы превратились в суровую линию, кулаки сжались и раскрылись обратно.

– Тогда пора всплывать, Дин. Я помогу.

========== Глава 7 ==========

Дин сам не понял, что произошло, но Адам с того момента изменился. Куда-то исчезла его милая дурашливость, он уже не выглядел забавным деревенским пареньком. Вдруг оказалось, что он вполне серьезный, даже местами жесткий. Дин вспомнил, как на вечеринке Адам легко осадил разъяренного мистера Ли, и понял, что раньше просто не замечал очевидного: это с ним сосед был милым и смешным.

– Хочешь покататься на лодке? – спросил Адам, отвлекая Дина от размышлений.

Они сидели за обедом в маленькой таверне, народу почти не было. Здесь всегда была вкусная еда, но у Дина в последнее время испортился аппетит, и он вяло ковырял свою порцию мяса с овощами.

– Не знаю… Не думал об этом. Можно, пожалуй.

На самом деле он не знал, чего хочет, но расстраивать Адама не хотелось, ведь тот так старался вытянуть Дина из болота.

Погода продолжала радовать: редкие облачка почти не закрывали солнце, ветер, конечно, был, но не переходил в свою любимую фазу аэродинамической трубы. Море вдали искрилось и смотрелось очень приветливо. Дин подумал, что и правда толком не катался на лодках с тех самых пор, как приехал. Связано это было вовсе не с нехваткой времени, а со старым страхом глубины. Но теперь-то чего бояться, если уже утонул?

– Не бойся, это совершенно безопасно, – будто услышав его мысли отозвался Адам.

– Не боюсь, – криво улыбнулся Дин.

Правда была в том, что он больше не видел необходимости себя беречь.

Лодка оказалась совсем небольшой и чистенькой. Ее недавно выкрасили в белый цвет, а на голубой полосе вдоль борта вывели название на гэлике; Дин не знал этого слова. Она плавно покачивалась у причала среди нескольких лодок побольше, напоминая спящую собаку на привязи. Внутри виднелись белые скамеечки и голубые весла.

– Давай я вперед, – сказал Адам. – Возьму твою камеру и помогу спуститься.

– Я справлюсь, спасибо.

Дин сам вяло удивлялся тому, что совсем не испытывает страха. Лодка раскачивалась на волнах, стоять в ней было неудобно, но страх глубины не приходил. Может, просто слишком близко от берега?

– Хорошо, садись сюда, – командовал Адам. – В ящике на носу есть вода, крекеры и несколько яблок, если тебе вдруг захочется. И еще плащи, погодка у нас сам знаешь какая.

Дин кивнул, осматривая море. На горизонте виднелся крохотный белый корабль, в небе летали чайки – ничего опасного или волнующего. Он не успел заметить, как Адам отвязал лодку, не вылезая из нее, а тот уже сел на весла.

– Выходим в море!

Подгоняя настройки камеры, Дин сперва не смотрел по сторонам, боковым зрением отмечая лишь, что они идут вдоль береговой линии: там медленно плыли зеленые холмы и одинокие строения.

Вскоре ландшафт немного изменился, лодка подплывали к знакомым местам. Когда из-за холма показался маяк, Дин вздрогнул, хотя заранее себя к этому готовил. Он жадно обыскивал взглядом труднодоступные нагромождения скал позади строений, в любой момент ожидая увидеть там лошадиный силуэт. Сейчас Дин обрадовался бы даже Саре, но камни были пусты. С воды родной домик казался Дину еще меньше и симпатичнее; он старался не вспоминать, при каких условиях видел эту картину прежде. Обрыв скалился каменными зубами, укрытыми белой пеной прибоя. Они миновали маяк, и плыли теперь вдоль сплошных каменных завалов.

– Здесь будет красиво ближе к середине лета, – заговорил Адам. – Там, на камнях, растут камнеломки и очиток, они зацветут и все скалы покроются яркими пятнами. А пока это маленькие зеленые клочки, видишь?

Дин кивнул, приглядевшись. На его вкус, каменный лабиринт и сейчас выглядел очень живописно, поэтому камера стрекотала в режиме серийной съемки. Может быть, объективу удастся уловить то, что пропустит человеческий глаз? Какая бы апатия не овладела Дином, его желание увидеть если не Эйдана, то хотя бы знак от него, было слишком сильным.

Скальная часть проплыла мимо, открывая глубокий провал: берег отступал дальше, образуя укромный маленький залив. В его середине впадала в море узкая речушка, прямо за которой, как граница, возвышалась старая каменная стена. Дальше начинались холмы, как близнецы похожие на те, в которых жил Адам. Дин не знал людей, живших здесь, хотя Ричард иногда рассказывал о них: фермеры, скотоводы, немного рыбаков. Обычные люди, кажется. Скальный пласт посреди плавных зеленых холмов казался чужеродным оружием, прорвавшим зеленый бархат чьего-то платья.

– Странно смотрится: словно камни прорвались сквозь холмы и вклинились в берег, – поделился Дин своей мыслью.

Адам с интересом поглядел на него.

– Очень интересно, что ты подумал об этом. Жаль, с нами деда нет – он бы куда лучше меня рассказал… это сказка, конечно, местная легенда. Говорят, что случилось это еще в годы войны холмов и моря. В то время жители глубин уверенно побеждали. Все эти земли, что можно увидеть с воды, принадлежали им: здесь паслись тонкорунные овцы и тучные коровы, трава росла сочная и густая, а люди трудились с утра до ночи под надзором господ из моря. Увидев богатые урожаи и полюбив спокойные места, они назвали этот край своим навеки. Чтобы основательно закрепиться, подводные господа приказали людям носить камни: они решили построить на берегу неприступный замок. Трудные времена настали для местных жителей. Целыми днями они работали каменотесами и носильщиками, но дело все равно продвигалось слишком медленно. Тогда поднялись из глубины владыки подводного мира, рука об руку. Оба в сияющей чешуе, волосы как тусклое золото мертвецов… Он поднял руку, и сквозь берег проросли морские скалы. Внутри были они полны водой, и король велел ей там и оставаться, поэтому в обширных подвалах замка всегда плескалось море, и проникнуть туда могли только те, кто рожден в воде. Потом воздела обе руки королева: из скал стали подниматься стены массивных сторожевых башен, переходов и внутреннего замка. Много сил ушло у королевы глубин, но когда она устала, муж подхватил ее руки, и закончили они вместе. Выточили в камнях изображения морских чудовищ, проложили перламутром своды потолков, закрыли бойницы пластами чистой слюды, подвесили в залах и коридорах светильники из гигантских раковин. Красивее замка было не найти на всем свете, так они постарались. А из камней, что успели принести люди, собрали стены в восемь колец вокруг крепости.

Несколько человеческих жизней прошло, как стояла та крепость, и одно время жил в ней старший брат морского короля. Сам он править не хотел, на уме у него была одна война, поэтому собирал он войско, чтобы окончательно вытеснить Благословенных с Зеленого острова. Жители холмов об этом знали, но у них не было армии, и воевать они не хотели. Многие сами снялись с места и уплыли в Британию или на континент, в надежде спасти свои семьи. Но один древний, почти угасший род не хотел уходить с родной земли. Их владения были самыми первыми на пути морских существ, поэтому терять им было уже нечего. Отчаявшись, отец собрал свою единственную дочь, велел ей надеть платье, которое она десять лет вышивала для свадьбы, и взять волшебную арфу – единственное их достояние. Девушка пришла к первой стене из камня, села возле нее и стала играть.

Брат морского короля услышал музыку, но от военных планов не отвлекся: разве что подумал, что нет нужды разрушать все холмы и равнять их с землей под пашни. Тем временем, первая стена рухнула, и девушка подошла ко второй, продолжая играть. Теперь мелодия напоминала воину о родных глубинах, о брате, которого он давно не видел, и брат короля заскучал по дому, захотел погрузиться в море. Рухнула вторая стена, и храбрая девушка пришла к третьей. Тоска еще сильнее сжала сердце морского жителя: вспомнил он о своей неслучившейся любви, о том, что так и не завел детей и некому теперь передать многие знания. Рассыпалась песком третья стена, и у четвертой заиграла волшебная арфа, а брат морского короля вдруг почувствовал ветер на лице, и запахи трав, и тепло солнца, и блики от морской воды в волосах. В груди у него нестерпимо заболело, как бывает, когда зайдешь в тепло после сильного мороза, а музыка все продолжалась. Камни превращались в песок, разрушая одну преграду за другой, пока песня волшебной арфы растапливала сердце морского владыки, и, когда рухнула последняя, восьмая стена, он вышел из своего замка. Воина занимали думы, он пытался вспомнить обыкновенные слова, которыми говорят люди, а это было трудно, ведь многие годы до того он отдавал одни только приказы. Ему хотелось рассказать незнакомой девушке о том, что он чувствует теперь, взять ее за руку, почувствовать тепло – но нашел он ее обессилевшей и умирающей на куче развалившихся камней. Всю свою прекрасную душу вложила девушка с холмов в музыку, не оставила себе ни кусочка, лишь для того, чтобы растопить сердце морского военачальника и спасти свой народ.

Так морской владыка познал и любовь, и большое горе разом. Он отнес тело девушки на холмы и уложил там в зеленой траве, потому что не знал, как положено хоронить Благословенных. Оплакав ее, он вернулся и разрушил свой прекрасный замок до основания. Крик и грохот были такими, что слышали даже на соседних островах. После этого морское воинство сгинуло в море, и больше не пыталось завоевывать весь остров. Местные жители видели, что в морских развалинах иногда заводятся монстры, временами там что-то светилось, курился цветной дым. Они построили стену из тех камней, что остались от разрушенных колец, и вскоре смогли спокойно жить неподалеку.

Может, я что-то упустил из деталей, но в целом так я помню эту сказку. Сам видишь, Дин, она недалека от истины: здесь и правда заводятся морские твари временами, – Адам поднял весла некоторое время назад, позволяя лодке скользить по волнам самостоятельно.

– Интересная легенда. Грустная только. У вас все сказки такие – про несчастную любовь?

– Нет, почему же? Есть веселые: про бодливого быка, про дурачка и грибы, про толстого фермера…

– А где же “они жили долго и счастливо”? – перебил Дин.

– Таких сказок полно в любой другой книжке, просто открой и читай наугад, – пожал плечами Адам. – В жизни нечасто случается долго и счастливо, сам знаешь. Мы стараемся помнить то, что стоит того. Придумать хорошую концовку несложно, а вот сохранить правду иногда бывает тяжело. Вот этим мы и занимаемся.

– “Мы” – это феи, живущие в холмах?

Дин спокойно смотрел в море, но видел боковым зрением, как вздрогнул Адам.

– Ну вроде того, – ответил он, и неловко засмеялся.

– Да ладно, Адам, ясное дело что в тебе тоже волшебная кровь. Достаточно взглянуть на твою родню.

– Не умеем мы прятаться, ты прав, – Адам покраснел.

– Сейчас вы, наверное, рады, что морские кони ушли с маяка.

– Даже не знаю, Дин. Их было много, это верно, но про них мы знали. А этот, новый… он один и незнакомый. Ни с кем не общается, вроде бы не нападает на людей и скот, но я чувствую в нем опасность.

– Мне Карл показался вполне вменяемым.

– Ты уже с ним пообщался? Он тоже из этих, с копытами?

Адам смотрел очень внимательно, даже строго; он дернулся, когда неподалеку плеснулась крупная рыба. Дин некоторое время вглядывался в воду, надеясь увидеть ее, но та, очевидно, ушла в глубину.

– Он сказал, что полукровка. Наполовину мэрроу, наполовину кто-то из водяных лошадей, я забыл.

– Серьезно? Ох, Дин, это может быть очень, очень плохо!

– Почему? Не понимаю, – Дин моргал; после бликов на морской воде он на время ослеп.

– Ну… полукровки – это всегда сюрприз. С ними никогда нельзя быть ни в чем уверенными. Кровь родителей может сработать в любую сторону, создать что-то новое, чего прежде не встречалось. К тому же те, кто когда-то был человеком, сохраняют некоторые черты людей, их привычки. Существо, рожденное в море, от двух не-человеческих существ, никогда не станет им родственным и близким. Они чужаки, они другие.

Рыба мягко ударила в дно лодки, Адам чуть побледнел и улыбнулся.

– Не будем здесь об этом. Море… далеко разносит слова.

Дин снова уставился за борт, держа наготове камеру, но хитрая рыбина не спешила попадать в объектив.

– Тогда расскажи мне о развалинах замка еще, это интересно.

– Хорошо. Ты и сам заметил, что скальная часть выглядит неестественно. Говорят, что нынешние морские жители специально возвели там маяк, и теперь следят за развалинами. Будто бы подвалы, затопленные морской водой, до сих пор остались там, и через них можно выбраться в открытое море. Они охраняют это место и не пускают туда траву с холмов.

– Уилс пыталась выращивать цветы у своего домика, – некстати вспомнил Дин, вдруг затосковав.

– Вряд ли успешно, – усмехнулся Адам.

– Иногда мне кажется, что ты вовсе не добрый фей, а какой-нибудь коварный лепрекон. Ребята ведь правда пытались быть обычными, никому не причиняли вреда…

– Возможно ты и прав, Дин. Я могу быть предвзят, но столько было случаев, когда такие вот существа вели себя мирно, мы начинали им доверять, а они устраивали резню, или начинали таскать детей!

– Я понимаю, у тебя есть негативный опыт.

Адам неопределенно хмыкнул и отвел глаза. Понятно было, что эту тему развивать он не хочет, и Дин постарался вернуться к нейтральной, как ему казалось, легенде.

– Скажи мне, те существа, что возвели замок и угнетали людей – они тоже были лошади?

– Нет, конечно нет. Это морские жители… совсем другие.

– Они опаснее? Не похожи на лошадей, как я понял – как тогда выглядят?

– Ты наверняка читал о них, ведь это популярная тема ирландского фольклора, – Адам улыбнулся. – Такого про них понаписали…

– Фоморы? – спросил Дин.

Ему показалось, что на секунду вокруг стало темнее: поблекли яркие брызги солнца в воде, небо сделалось не таким голубым, будто покрылось дымкой. С воды подул холодный ветер, порывом сорвавший с ближайшей волны пену, которая мелкими каплями осела на лице и одежде. Что-то большое снова легонько толкнуло их лодку под дно. Адам нахмурился и прошептал что-то.

– Ты поэтому не хотел их называть? – поеживаясь, догадался Дин.

– Не здесь. Мало ли кто может услышать.

– Да, теперь понимаю. Слушай, Адам, тебе не кажется, что мы отошли далековато от берега?

Только сейчас Дин осмотрелся и понял, что прибрежные скалы виднеются вдали, превратившись в неширокую полоску. В комплекте с тем, что стучалось в их лодку снизу, приключение начинало выглядеть немножечко опасным.

– Ты прав, надо поворачивать.

Адам быстро взялся за весла и поплыл, стараясь развернуть лодку к берегу. Судно послушно повернуло нос к земле, а Дин обернулся на сияющую водную гладь. Ему показалось, что он видит под водой темный силуэт, но это, скорее всего, было игрой света. Скорее по привычке, чем из любопытства, Дин сделал несколько кадров и постарался не думать о том, сколько здесь метров до дна.

Берег постепенно приближался. Похоже, их отнесло немного назад, потому что причал, откуда они отплывали, виднелся теперь совсем с другой стороны.

– Я греб против течения, чтобы оно потом отнесло нас обратно, – сказал Адам, выдыхая. – А потом мы немного заговорились и пропустили время, когда мне нужно было поворачивать к берегу. Ничего страшного, сейчас доплывем!

Дин кивнул, рассматривая причал. Ему почудилось, что еще секунду назад там никого не было, а теперь стоит какая-то фигура, будто поджидая их.