Текст книги "Глеб Бейбарсов и Шапка Мономаха (СИ)"

Автор книги: Asya_Arbatskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– То есть, в этот раз она выбрала Глеба?

– Не факт. Он мог с ней контактировать случайно – и тогда на нем просто остался отпечаток ее силы, который и сбил с толку того, кто подослал первомертвецов. Из-за края мира все не так хорошо видится, нельзя исключать ошибку.

– Ты думаешь, подослал кто-то из заключенных за гранью?

– А кто еще обладает такой мощью, чтобы выдернуть божественных слуг из их мягких удобных могилок?

– У них может быть союзник в этом мире.

– Он точно есть, но, скорее всего, прежде никогда не сталкивался с Шапкой. В твоих воспоминаниях есть о видении с качелей – вот и союзник. Записка – его же рук дело, иначе бы она была на древнерусской тарабарщине. Ну и у меня есть основания предполагать, что в тот темный двор Бейбарсова просто заманили.

– Он был один.

– Привели и оставили на растерзание. Ты же не следила за ним в тот день?

– Нет, была занята…

– Вот видишь. Тебе стоило не убивать крогурушу, а попробовать считать отпечаток магии создавшего ее, тогда все стало бы гораздо проще. Прищучить мажонка – и проблем станет меньше.

– Ясно.

– Еще вопросы будут?

– Нет, – Жанна помолчала, разглядывая изображение Шапки Мономаха. – Я, наверное, полечу обратно.

– Лети, – пожав плечами, Свеколт безразлично отвернулась.

Аббатикова, положив книгу на стол, бесшумно выскользнула из библиотеки. Ни благодарности, ни слов прощания Лена так и не услышала.

Шурасик, прикусив от усердия кончик языка, строчил что-то мелким-мелким почерком в блокноте. Перед ним лежал журнал с иероглифами, напоминающими японские. Насколько Свеколт знала, вчера азиатские коллеги прислали ему приглашение на конференцию по вопросам использования в магии кандзи вместо рун, и теперь юный гений старательно готовился, дабы не ударить в грязь лицом и не показать японцам, что о существовании в их стране волшебников Магщество до этого и не подозревало.

Лена, сидевшая на единственной в комнате кровати, невидящим взглядом смотрела все в тот же том, открытый на странице с изображением Шапки Мономаха.

– Шур, – наконец негромко позвала Свеколт.

– А? – тот оторвался от своей писанины и, увидев книгу, поинтересовался: – Тебе что-то объяснить?

– Да, – согласилась некромагиня.

Шурасик тут же сунул нос в талмуд в ее руках и, наткнувшись на гравюру, разочарованно вздохнул, в очередной раз мысленно посетовав на глупость женщин.

– Шапка Мономаха, символ-корона самодержавия в России. Представляет собой золотой филигранный остроконечный головной убор, предположительно восточной работы…

– Нет, ты мне лучше скажи, что с Жанной происходит, – перебила его Свеколт.

– А с ней что-то происходит? – похлопал ботаник круглыми глазами за толстыми линзами очков. Он не любил отвлекаться на то, что не представляло научного интереса.

– Еще как происходит. Словно это и не она, а лишь ее оболочка, внутри которой – кто-то совершенно чужеродный и одновременно с этим странно знакомый.

– Ты проверяла ее на магическое воздействие? Проклятия? Кражу тела?

– Да, да, да. Везде ответ положительный, результат отрицательный.

– Ну так и не о чем беспокоиться, – Шурасик вернулся к своему японскому журналу.

– Шур, я боюсь.

Юноша с искренним изумлением уставился на Лену: он догадывался, каких усилий потребовали эти слова от некромагини.

– Да, считается, что некромагам неведом страх. Да, все думают, что мы такие ужасные и непобедимые. Но, Шур, мы уже потеряли Глеба. Я не хочу терять еще и Жанну, я же тогда…

Шурасик не дал ей договорить, подскочив к ней и неловко обняв.

– Ничего не бойся, – сказал он чуть дрогнувшим голосом. – Я найду способ защитить вас обеих.

========== Глава 6 ==========

I am the son and heir

of nothing in particular.

You shut your mouth, how can you say

I go about things the wrong way.

I am human and I need to be loved

just like everybody else does.

The Smiths

Пробуждение было не из приятных.

Болело все. Вообще все. Даже то, о существовании чего Глеб до этого утра и не подозревал.

Хуже всего было голове – она пульсировала болью и, казалось, грозилась вот-вот расколоться пополам, как перезревший арбуз. Попытка открыть глаза и взглянуть на мир отозвалась таким набатом внутри черепа, что Бейбарсов мгновенно пожалел, что не умер еще вчера. Волшебных ощущений добавила еще и тошнота, вставшая в горле противным комом.

Кое-как выпутавшись из одеяла, бывший некромаг в чем был ломанулся на максимально доступной ему скорости в туалет.

Отплевавшись от горькой желчи (организму было все равно, что Глеб ничего не ел со вчерашнего утра, он все равно пытался вывернуться наизнанку) и умывшись холодной водой, парень двинулся в сторону кухни. Гордость гордостью, а найти аспирин было необходимо.

Спасительные кругляшки таблеток выпали из верхнего шкафа, когда бывший некромаг уже почти потерял надежду. Подавив желание возопить что-нибудь восторженное (тем более что Бейбарсов сильно сомневался, что голос послушается), он налил стакан воды и одну за другой проглотил три таблетки, после чего опустился на первый попавшийся табурет и замер с закрытыми глазами, ожидая, когда лекарство подействует.

– Слезь! – ворвался в его мозг очень, очень громкий голос Андрея.

Дернувшись, как от удара, Глеб открыл глаза и недоуменно посмотрел на брата.

– Это мое место! – сжал маленькие кулачки рассерженный мальчуган.

Бывший некромаг попробовал встать, но пол под ним подозрительно качнулся, сбивая с ног. Упав обратно на табуретку, парень закрыл лицо ладонями, ожидая, когда перед глазами перестанут мельтешить красные пятна.

– Ну хва-а-атит! – Андрей не унимался, искренне считая, что с ним играют.

«Тьма, что же ты так орешь…» – возникла одинокая мысль в воспаленной голове.

Мальчик, решив не отступать, вцепился в правую руку старшего брата и потянул его на себя.

– Андрей! – окрик Игоря заставил его остановиться. – Оставь Глеба в покое, он болеет.

Бейбарсов промычал что-то, должное означать благодарность. Громкие звуки голосов все еще долбили по нервам, но бешеная пляска окружающего мира начала замедляться.

– Но мы же договаривались, что он не будет занимать мое место! Это мое место, мое! – ребенок захныкал.

– Андрей Игоревич, мне кажется, вчера ты упрашивал разрешить тебе ложиться спать позже, аргументируя тем, что ты уже взрослый, – Игорь заговорил тише. – Так веди себя как взрослый, прекрати реветь из-за какой-то ерунды!

Воцарившаяся тишина обеспокоила Глеба. Он осторожно выглянул из-за ладоней и с удивлением обнаружил, что брат скромно сидит на табурете у окна и жует бутерброд с самым меланхоличным видом, который только возможен в исполнении девятилетнего человека. Игорь же стоял напротив племянника и напряженно всматривался в его лицо.

– Что? – спросил Бейбарсов, передернув плечами. Он никогда не любил такого пристального внимания.

– Ни единой царапины, – протянул дядя. – Та девочка… Жанна, правильно? Она смогла это сделать, – он недоверчиво хмыкнул.

Глеб неопределенно мотнул головой. Распространяться о том, что лишь внешне все было в порядке, ему не хотелось.

– Но расхаживать по дому в одних трусах все-таки не стоит, – добавил Игорь после паузы.

– Все равно тут женщин нет, – пробормотал Бейбарсов, понимая, что оправдание довольно-таки слабенькое.

Все-таки умудрившись встать без происшествий, Глеб осторожно двинулся в сторону своей комнаты, стараясь держать спину ровно и ничем не выдать неприятных ощущений. К его удивлению, с каждым шагом боль отступала, и когда он добрался до своего дивана, лишь легкое головокружение и мельтешащие мушки перед глазами напоминали о вчерашней бойне.

Аббатикова действительно смогла залатать его. Так странно – ведь некромагия в большинстве случаев работает с мертвой материей, а живая ее интересует только как мертвая в будущем. По логике, магия врачевания должна была вступать с ней в непримиримый конфликт, ан нет, как-то получилось у некромагини их соединить и при этом никого не убить.

Кинув взгляд на часы, Бейбарсов обнаружил, что у него еще есть шансы успеть на вторую пару. Он потянулся было к стулу, на котором обычно лежала его повседневная одежда, но вдруг сообразил, что ее никто так и не постирал, что могло значить только одно – ему придется одеваться в то, что найдется в шкафу.

Нашлись обычные синие джинсы и серая рубашка. Все остальное было либо слишком неуместным в институте (бывший некромаг недоуменно подергал за рукав красную шелковую сорочку), либо явно не по сезону (майка защитной расцветки так и осталась лежать на полке), либо не совсем пригодно к ношению (в проеденную молью в свитере дыру спокойно просовывалась голова). Критически окинув взглядом свое отражение в зеркале, Бейбарсов пришел к выводу, что все не так печально и вряд ли он будет особенно выделяться своей смуглой кожей и телосложением. В конце концов, водолазка оставляла куда меньше простора для фантазии.

Собрав волосы в хвост и надвинув кепку на глаза, Глеб влез в ботинки, накинул куртку и вышел из дома. Не было никакого страха, что его может ожидать засада – он прекрасно знал, что первомертвецы не переносят дневного света. Пока солнце висит в небе, он в безопасности. К тому же, у него не было ни малейшего сомнения: случись что – и собачка Аббатикова немедленно прибежит бить морды врагам.

Бейбарсов сплюнул себе под ноги. Сейчас он как никогда ненавидел бывшую соратницу, даже больше, чем Валялкина. Он не мог придумать рационального объяснения для этого чувства, да и не требовал от себя таких подвигов, просто знал: одна ночь перечеркнула все прошлое. «Ее не должно было быть там! Я должен был сам справиться!» – бессильно сжимая кулаки, так что белели костяшки пальцев, убеждал себя бывший некромаг. Пусть физическая боль отступила, но на ее место тут же пришел ураган эмоций, сметающий все на своем пути. Унижение от собственного бессилия, презрение к собачьему взгляду Аббатиковой, неловкость и смущение из-за того, в каком виде пришлось перед ней предстать – все смешалось в чудовищный коктейль, разрывающий душу на части. Парень старался справиться со всем этим до того, как его увидит кто-нибудь знакомый, но, увы, эмоции упорно не хотели возвращаться в привычное русло спокойствия.

Уже у самого входа в университет Глеба поймала Даша. Посмотрела как-то странно, решительно вцепилась в рукав и потащила прочь. Парень попробовал возмутиться, но слова застряли в горле, словно не обошлось без магического вмешательства. «Неужели?..» – трепыхнулась запоздалая мысль, но именно в этот момент зеленоволосая остановилась у дверей кафе.

– Выпьем кофе? – предложила она, невинно хлопая светлыми ресницами.

– Раньше об этом спрашивать надо было, если тебя реально интересовало мое мнение, – Бейбарсов стряхнул ее пальцы со своей куртки. – Теперь уже поздно отказываться, все равно на пару опоздали.

– Не бухти, – неожиданно мягко попросила Дара. – Просто у тебя такой взгляд был… Словно ты хотел убивать.

Кафе было шумным, с ленивыми официантками и невкусным кофе. Даша апатично мешала ложечкой свой горячий шоколад, который успел стать холодным еще до того, как достиг их столика, Глеб цедил апельсиновый сок, то и дело кидая недовольные взгляды на чашку с едва пригубленным «напитком бодрости». Настроение улучшаться не желало, тем более что затылок снова начал подозрительно тяжелеть.

– Ну так зачем ты меня сюда привела? – поинтересовался Бейбарсов, когда молчание слишком затянулось. – Отравить гадостью, которую тут называют кофе?

– Нормальный кофе, – отмахнулась Дара.

– Попробуй, – предложил бывший некромаг.

Зеленоволосая пожала плечами и отхлебнула немного из его чашки. Глеб иронично приподнял одну бровь, наблюдая за ее лицом: она изо всех сил старалась придать ему благожелательное выражение, но эмоции от проглоченного напитка были сильнее.

– Гм, и правда гадость, – пробормотала девушка. – Но про причины я же уже говорила. Мне не понравился твой настрой, который я прочитала по твоим глазам.

«Вторая Аббатикова», – с отвращением подумал Бейбарсов.

– И в миротворческих целях ты решила избавить мир от моего в нем присутствия?

– Да нет же! – фыркнула Даша. – Поговорить захотелось. Наедине. А то вокруг все время девчонки, сложно и парой слов перекинуться…

– И о чем же мы будем говорить?

Девушка не ответила, снова увлекаясь происходящим в своей чашке. Глеб вспомнил, что Игорь, когда Андрей делал так же, все время предлагал тому воспользоваться аквалангом – и подумал, что такое предложение не было совсем уж бессмысленным.

У Дары были очень резко выступающие ключицы и такая бледная кожа, что казалось, будто в ней совершенно нет крови. Белесые брови и ресницы, контрастируя с насыщенным цветом крашеных волос, создавали бы довольно неприятное впечатление, если бы не красивый цвет глаз – нежно-голубой с несколькими акцентами золота у самого зрачка. Довольно длинный тонкий нос, небольшой ротик, буйные кудряшки, нечасто сводящие близкое знакомство с расческой, острые локти и колени и легкая сутулость завершали образ девушки, сообщая ему в своем роде уникальность. Глеб вдруг подумал, что если Серёгичев задаст им портрет, то он точно выберет Дашу в натурщицы.

Зеленоволосая, почувствовав его пристальный изучающий взгляд, беспокойно поерзала.

– Ну-у-у… – протянула она. – Можно, я тебя нарисую?

Бейбарсов едва не подавился соком, который так невовремя решил отпить.

– Нет, ты не думай, я не предлагаю ню! – поспешно затараторила Дара, неправильно истолковав его реакцию. – Я давно уже заметила, что ты с девушками… Как-то не очень общаешься. Ну, в романтическом смысле…

– Мне некогда, – бывший некромаг отвел глаза. – И вообще это мое личное дело. Не лезь куда не просят.

– Извини, – Даша улыбнулась. – Так ты дашь себя нарисовать?

Бейбарсов задумался. С одной стороны, его никто никогда не рисовал, и было интересно посмотреть на то, как он выглядит со стороны. С другой же – сам процесс рисования для него был чем-то таким интимным и очень личным, что он ни за что бы не согласился разделить его с кем попало.

– Я подумаю, – ответил он уклончиво.

– Ладно, – Дара пожала плечами, но было видно, что она не верит в то, что получит его согласие.

Снова воцарилось молчание. До начала следующей пары оставалось еще сорок минут, и Глебу совсем не улыбалось провести это время в неуютном кафе. Он предложил девушке прогуляться, и та тут же ухватилась за эту идею.

Они вышли из помещения и не спеша двинулись вдоль по улице. Мимо проносились машины, пробегали опаздывающие в школу дети, торопились студенты, целеустремленно вышагивали в магазины домохозяйки, один раз даже сердито прозвенел трамвай. Бейбарсов шел, засунув руки в карманы, и не особенно оглядывался по сторонам, поглощенный мыслями. Даша же, напротив, вертела головой и то и дело налетала на идущих навстречу людей.

– А знаешь, почему я Дара? – вдруг спросила она.

– Нет.

– А я думала, ты читал, – огорчилась девушка. – Это из книжки одного крутого писателя. У него есть очень интересная серия из десяти книг, и вот там фигурирует одна дамочка… Ее как раз Дарой зовут. Она очень серьезная тетка, жена и мать, но есть в ней такое поразительное упрямство и целеустремленность, что даже мои родители соглашаются, что она просто вылитая я.

– Понятно.

– И еще она тоже другая. Как и я.

– Угу, – казалось, Глеб даже не слышит, что ему говорят.

Он ловко уворачивался от прохожих и одновременно с этим словно бы не замечал никого вокруг. Мысли раз за разом возвращались к первомертвецам и его позорной неспособности дать им отпор. Ему хотелось лишь одного – одиночества, и идея все-таки пойти в институт с каждой минутой казалась все более глупой.

– Смотри, куда прешь! – вырвал его из размышлений грубый окрик.

– Простите, – пролепетала Даша, отступая поближе к Бейбарсову и вцепляясь в его ладонь.

Бывший некромаг хотел было отнять руку, но тут заметил, чего же так испугалась девушка.

Стоящий перед ней рослый человек в сером балахоне производил впечатление любителя нарываться. Лицо терялось в тени капюшона, но тяжелый острый взгляд все равно чувствовался и вызывал желание поежиться.

– Какие-то проблемы? – вежливо осведомился Глеб, покрепче беря Дару за руку. Та благодарно прижалась к его плечу.

– Твоя баба едва не сбила меня с ног! – выплюнул незнакомец.

– Она не баба, она девушка, – поправил его Бейбарсов. – Не думаю, что у нее это получилось бы, даже если бы она захотела.

– Что, интеллигент?

– Можно и так сказать.

«Не срываться, не срываться, не лезть в драку… – как мантру повторял бывший некромаг. – Это ничтожество того не стоит…»

– А если я подправлю твой излишне прямой нос? – незнакомец подошел вплотную, оказавшись одного роста с Глебом.

– Мы спешим, – подавив желание ударить первым, постарался улыбнуться Бейбарсов. – Как-нибудь в другой раз.

Потянув за собой Дашу, он обогнул нарывающегося парня и уверенно зашагал в сторону университета.

– Я запомню!

На краткий миг бывший некромаг прикрыл глаза, считая до десяти. Его начинало утомлять всеобщее желание свести с ним счеты. Он самый обычный лопухоид, почему к нему все лезут?!

Незнакомец в сером капюшоне давно затерялся в толпе, а Бейбарсов все еще тащил за собой зеленоволосую девушку, уверенно маневрируя в людском потоке.

– Глеб, отпусти, – пискнула Дара. – Мне… Мне надо в другую сторону!

Парень резко остановился.

– Мы же на пару идем? – недоуменно спросил он.

– Ты – да, а у меня дела… Срочные… – она потупилась. – Только вспомнила…

– У нас сейчас Серёгичев, – напомнил Глеб. – Он же отмечает.

– Не до него, – отмахнулась девушка. – До завтра!

Даша перебежала дорогу, едва не угодив под колеса машины, и скрылась в одном из переулков, оставив Бейбарсова в одиночестве удивляться такому странному поведению.

Когда обнаружилось, что из всего «гарема», как любил выражаться Сергей Юрьевич, на пару пришла только Настя, Глеб даже нашел в себе силы ни о чем не спрашивать. Кивнул подруге и отсел подальше, чтобы и к нему не лезли. Настя, надо отдать ей должное, намек поняла и спокойно устроилась на первом ряду, изображая, что вообще не знает о существовании Бейбарсова.

Рука с карандашом бездумно скользила по бумаге, штриховка уверенно обозначала тени, резкие росчерки – некую таинственную фигуру. Казалось, кто-то извне диктовал бывшему некромагу, что надо рисовать, а тот не сопротивлялся, зная, что другого источника вдохновения у него на сегодня не будет.

Короткие волосы, чуть раскосые глаза, четкие скулы, прикрытая ладонью улыбка. Расстегнутая кофта с капюшоном, майка с небольшим вырезом, почти мальчишеская фигура с узкими бедрами, стройные, но крепкие ноги в черных свободных штанах, тяжелые высокие ботинки со шнуровкой. Пальцы тонкие, длинные, в левой руке – старый плюшевый медвежонок. Голова немного склонена к плечу, во взгляде – искренний смех, разбавленный легким смущением.

С рисунка на Бейбарсова смотрела шестнадцатилетняя Жанна Аббатикова.

Именно такой она была в тот осенний день, когда они втроем в очередной раз сбежали из землянки развеяться. Аббатикова откуда-то достала игрушку и рассказывала, громко смеясь и глотая согласные, что в детстве спала с таким же одноглазым медведем, а потом попросила Глеба нарисовать ее. Она знала, что он не рисует никого, кроме Тани Гроттер, но все равно настаивала и упрашивала, размахивая этим чертовым комком плюша. Положение спасла Свеколт, спалив заклинанием игрушку. Обидевшись, Аббатикова переключила свое внимание на Лену, а Бейбарсов смог незаметно исчезнуть, чтобы через полчаса убрать в папку очередной портрет Гроттер.

Парень и не подозревал, что он так хорошо запомнил, как некромагиня тогда выглядела.

– Отличный портрет, – сзади неслышно подошел Серёгичев. – Только задание было другим.

Глеб поспешно сдернул лист с мольберта, едва не порвав его пополам.

– Задумался, – объяснил он, решая – сейчас уничтожить дурацкий рисунок или подождать, пока преподаватель его видеть не будет.

– Оставите его мне? Занятие я вам зачту.

– Забирайте, – поколебавшись, ответил Бейбарсов.

«Где же ты, моя былая решительность? – насмешливо поинтересовался он сам у себя. – Раньше я никогда не раздумывал, действуя наугад и почти всегда выигрывая…»

Настя попробовала сунуть нос в рисунок, когда Серёгичев проходил мимо нее, но получила в ответ насмешливое «Занимайтесь своим, у вас все гораздо хуже» и сникла.

До конца пары оставалось минут десять, когда Бейбарсова скрутило в неожиданном приступе боли. Внутренности словно намотало на штопор и провернуло несколько раз, перед глазами все резко поплыло и запрыгали большие черные пятна, виски насквозь пронзило раскаленным металлическим прутом и добавило кувалдой сверху. Понимая, что его вот-вот вывернет наизнанку, бывший некромаг дернулся с места, надеясь выбежать из аудитории, но не устоял на ногах и рухнул, сбив мольберт. Последнее, что Глеб увидел, прежде чем потерять сознание, были безразличные глаза склонившейся над ним Насти и белый-белый потолок.

Октябрьский ветер, завывая волком, упрямо и зло гнал по небу облака. Облака, серые и темно-синие, огромные, могучие, сердитые, стремительно неслись, изображая, что они сами торопятся и никто их не подгоняет, ни на мгновение не прерывали бега и не позволяли ни одному лучику солнца попасть на землю. Деревья встряхивали ветками, скидывая листья, стремясь избавиться от этого надоевшего за лето груза, мечтая показать свою черную стать. Осень решительно вступила во владения этой укромной частью огромной вселенной и готовила все для прихода своей старшей подруги – зимы.

Три тени медленно скользили к только им одним известной цели под сенью октябрьского леса. Они двигались зигзагами, словно что-то запрещало им идти по прямой, и то останавливались, то вновь начинали красться. Тени молчали; вслед за их шагами замолкали и другие голоса, будь то любопытная птица, беззаботный сверчок или настороженный зверь. Нигде не шелохнулась трава, не побеспокоился ковер опавших листьев, не щелкнула, ломаясь, ветка. Только ветер, безумный ветер, вечный ветер оставил за собой право голоса, неся с собой отчаянную песнь погибающего мира, где правили солнце и тепло.

Тени закружились в танце, вскидывая руки-крылья, послушные мелодии осени. Они лихорадочно бились в экстазе, ломали свои дымные тела, взмывали вверх, к небесам, и падали на землю. Они не были безумьем, каждое их движение занимало место в творимом ритуале. Каждый кивок, мимолетный наклон кисти, взмах ресниц и шелест юбки – все было невероятно важно, необъяснимо обязательно.

А потом тени запели.

Голоса взметнулись перепуганными птицами, зажурчали чистыми ручьями, зарычали обеспокоенными зверями, обрушились яростными ливнями и легли теплым снегом.

Заскрипел старый столетний дуб, клонясь кроной к корням. Вскрикнула, лопаясь, толстая кора. Оголенный ствол заплакал влагой сока, смывая с себя давным-давно вырезанное имя.

Тени разом протянули ладони к старцу, и на его мощном теле проступил тонкий профиль юноши со страшно-темными глазами. Пронзительный визг родился и почти тут же погиб.

В ту же секунду портрет начал чернеть, пока не исчез полностью. Дуб, пораженный язвой смерти, тоскливо вздохнул. Ему предстояло умирать долго, бесконечно долго по человеческим меркам, но что для древа глупое людское время?

Тени переглянулись.

– Спасибо, сестра, – разнеслось шорохом листвы в воздухе.

Комментарий к Глава 6

В ближайшее время ожидается появление иллюстрации к этой части.

========== Глава 7 ==========

La couleur de ma peau

Contre celle de ta peau

La musique que tu chantes

Contre celle que je danse

La douleur de l’exil

Dans les rues de ta ville

Comment faire un monde

Où il n’y aurait plus

D’exclus?

Comment faire un monde

Sans misère

Et sans frontières?

Notre Dame de Paris, Clopin

– Имя?

– Бейбарсов Глеб Рамирович.

– Дата рождения?

– Двадцать седьмое октября 1986 года.

– Распишитесь. Где галочка.

Бывший некромаг пододвинул к себе листок, просмотрел напечатанный на нем текст. Думать было сложно, но ничего подозрительного в форме отказа от госпитализации он не нашел, все как надо – «от госпитализации отказываюсь, обо всех возможных неблагоприятных последствиях своего отказа мне в доступной форме разъяснено врачом бригады СМП». Даже отчество медицинский работник не переспросил, написал правильно с первого раза. Бейбарсов нарисовал закорючку автографа и вернул бланк.

Рука позорно дрожала, так что парень поспешил засунуть ладони в карманы, пока никто не заметил. Помимо врача, в аудитории находились еще сержант милиции, вызванный зафиксировать добровольность отказа, и Серёгичев, настоявший на своем присутствии, как ответственное лицо. Студентов разогнали еще до приезда «Скорой», чтобы не мешались под ногами.

– Ну, будьте здоровы, молодой человек, – доктор убрал листок в папку, защелкнул свой чемоданчик и направился к выходу.

Сержант молча отдал честь и вышел следом.

Сергей Юрьевич стоял у окна и молча смотрел на низкое предгрозовое небо. Погода испортилась совершенно внезапно, набежали тучи, и день превратился из золотого в серый. Никто не ожидал такого резкого перепада после теплого сентября.

– У вас в роду были цыгане? – неожиданно спросил преподаватель.

– Да, – Глеб кивнул, хотя и непонятно, зачем – собеседник все равно не видел его. – Моего деда звали Джанго, он всю свою жизнь провел, кочуя в кибитке по дорогам. Я его видел всего один раз, причем издалека. Мне было пять лет и я жил вместе с родителями в маленьком городке на Урале. Знаете, такая провинция, где даже случайно появившийся проповедник – праздник и развлечение. А в тот раз к нам приехала целая ярмарка, разумеется, меня туда повели. Никто и подумать не мог, что вместе с ярмаркой прибудет родной табор моего отца… Мы с матерью как раз шли смотреть на ручного медведя, когда завязалась потасовка. Я-то маленький был и не понял, в чем дело, а вот мама сразу побледнела и поспешила меня увести. Отец сцепился с кем-то из своих старых знакомцев – наверное, вам известно, что цыгане не очень хорошо относятся к тем, кто их предал. Дед проклял моего отца за то, что тот женился на девушке не нашего народа… – бывший некромаг горько усмехнулся. – Кто-то из женщин начал громко звать Джанго, и тот почти сразу вышел на зов, чтобы разнять драку. Высокий, очень широкоплечий, смуглокожий, с черной гривой длинных волос и густой бородой – таким был мой дед. Одного взгляда пронзительно-синих глаз хватило, чтобы восстановить порядок. А потом дед посмотрел на моего отца, посмотрел на нас с матерью и, тыкнув в нашу сторону толстым пальцем, что-то сказал на цыганском наречии. Папа упал на колени и начал кричать что-то неразборчивое, а Джанго развернулся и ушел, не обращая на него никакого внимания… Я не знаю, что тогда было сказано. Через год мы с матерью остались одни.

– Ваш отец вернулся в табор?

– Погиб при невыясненных обстоятельствах.

– Соболезную, – Серёгичев наконец соизволил обернуться и посмотреть на своего студента.

– Не стоит, – Бейбарсов поморщился. Он уже почти жалел о неуместной откровенности.

– Я еще при первой нашей встрече начал подозревать в вас цыганскую кровь, – задумчиво произнес Сергей Юрьевич. – Темные волосы, темные глаза, смуглая кожа. Фамилия – она похожа на цыганскую. Да и все ваши движения – вы двигаетесь не так, как остальные, вы по-другому себя держите, вы всегда в стороне. Как изгнанный из общины цыган.

Бывший некромаг промолчал. Да и что он мог ответить? Что он действительно другой, но не в том смысле? Он чужой в лопухоидном мире, этот мир раз за разом пытается от него избавиться, выплюнуть его, извергнуть из своего чрева, а он упрямо цепляется за свое жалкое подобие жизни. Ему надо было умереть в железнодорожной будке, тогда бы не было никаких проблем.

– Глеб, знаете, жизнь не заканчивается, когда вас выталкивают из привычного окружения. Неважно, какие причины привели к этому. Ведь это шанс начать все с чистого листа, без груза прошлых ошибок, без тянущих на дно знакомств.

– А если прошлое не отпускает? Если оно делает все, чтобы оставаться рядом и мучить несбыточными мечтами? Если оно сильнее меня?

– Сразитесь с ним и победите. Прошлое не должно влиять на настоящее.

– Мне никогда не победить. Силы не равны.

– Так не бывает, – Серёгичев позволил себе улыбнуться.

– Бывает, – твердо сказал Бейбарсов.

– Вы же сильный человек, Глеб. И вы можете больше, чем думаете.

– Простите, Сергей Юрьевич, но мне кажется, вы не понимаете, о чем говорите.

Бывший некромаг решительно встал.

– Не извиняйтесь, – преподаватель пожал плечами. – Просто вы еще не осознали себя в полной мере. Когда-нибудь вы вспомните мои слова и поймете, что я был прав.

Бейбарсов замер у двери, не успев дотянуться до ручки. Уставившись в пол и ссутулившись, он облизнул пересохшие губы. В памяти всплыл разговор в автобусе – а действительно ли ему послышались те слова или мужчина сказал именно то, что сказал?

– Кто вы? – спросил парень глухим голосом.

– Всего лишь человек, прошедший через многое, – Серёгичев скрестил руки на груди. – Просто учитель, понимающий своих учеников.

Подавив желание обернуться и сделать что-то необдуманное, Глеб толкнул дверь ногой и вышел вон. Преподаватель некоторое время постоял неподвижно, потом вздохнул, поднял уроненный мольберт, собрал свои вещи, особенно бережно скатав в рулон портрет Жанны Аббатиковой. Напоследок окинув взглядом аудиторию, где едва не разыгралась трагедия, он подхватил ключи и расслабленной походкой сытого тигра выскользнул в коридор.

– Здравствуйте, Сергей Юрьевич! – мимо порхнула стайка первокурсниц, оглушительно хохоча.

– Здравствуйте, – откликнулся тот, запирая дверь. С достоинством выдержал обстрел глазками и, насвистывая что-то себе под нос, направился к главному входу в университет.

Вскоре его широкоплечая спортивная фигура скрылась в одном из переулков, ведущих в противоположную сторону от его постоянного места жительства.

Настя нервно наматывала круги по коридору. То и дело она тянулась прикусить ноготь на большом пальце правой руки, но в самый последний момент останавливала себя, напоминая, что рискует наесться лаком. Однако волнение упорно доказывало, что оно сильнее, толкая девушку на нехорошие поступки.

Когда Глеб упал, она сама не поняла, как успела оказаться рядом с ним. Просто вот она сидела за своим мольбертом – и вот она уже стоит на коленях над распростертым парнем. Сразу после этого зашумели и забегали остальные студентки, Серёгичев впервые за время обучения повысил голос, требуя тишины, спокойствия и вызвать «скорую».

Приехали врачи. Взбудораженных девушек поспешно выставили за дверь, но Настю заметили не сразу. Она сидела на полу и пыталась понять – что же пошло не так? Где они просчитались?