Текст книги "Поцелуй Валькирии. Школьные годы Кэтрин Реддл (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

“Лонгботтом еще далек от средней стадии, пока он не опасен…”

Внезапно дверь распахнулась и вбежала девушка в черной мантии, Кэт. Остановилась у котла Гарри, тяжело дыша. Через минуту наконец заговорила, под взглядами учеников четвертого курса:

– Профессор, мне нужно остановить кровь, – она показала правую кисть. Бинт промокал от крови, уже становился красным, – мадам Помфри отправила к вам.

– Хорошо, сейчас. Продолжаем, в конце урока на стол экземпляры. И да, если мисс Грейнджер поможет мистеру Лонгботтому, неприятность будет у обоих. А я узнаю о помощи, – усмехнулся я.

“Пусть учится сам. Плохо делает, но сам, умение работать самостоятельно еще никому не помешало!”

Перевязав ранку, я поинтересовался, почему шрам так кровит. Кэт объяснила, что кровь пошла на Защите, когда она повздорила с Грюмом.

– А что не поделили? – завязывая бантиком веревочки бинта, спросил я.

– Он применяет Непростительные к ученикам! Я сказала, что этого нельзя делать, а он посмотрел на меня, сказал не лезть куда не надо и еще что-то, и пошла кровь…

– Непростительные?! – он ополоумел совсем? Они практически дети! Даже седьмой курс…

– Империус. А еще он показал Круциатус на пауке, мне рассказывали, третьему курсу. Это ужасно!

– Кэтти, я тебя прошу, не лезь на рожон, мы не знаем, что у него на уме. Он тебя отпустил?

– Ага, конечно, я сама ушла. Показала руку и ушла, сказала, что в Больничное Крыло. Но ты сам знаешь, что это за шрам… Поэтому прибежала сюда. До конца урока еще долго?

– Нет, минут двадцать. Сумка твоя там? – она вбежала с пустыми руками, так что не взяла наверное, оставила на Защите.

– Нет, со мной была, – Кэт огляделась, – я ее забрала точно!

– Ко мне ты вошла без сумки, вспоминай. И я выйду, меня ждут студенты, – я вернулся к ученикам. Поттер что-то сварил достаточно неплохое. Грейнджер можно ставить «Превосходно». Малфою тоже…

– Сдаем работу и приступаем к конспектированию параграфа номер два. В конце урока я соберу пергаменты с основными тезисами параграфа. Приступаем, – после урока, собрав пергаменты, я встретил вышедшую из лаборатории Кэт.

– Я наверное все же забыла сумку, я мигом! – она вернулась через пять минут, мы пошли на обед, потом на пару ее Зелий. А после уроков я еще раз осмотрел шрам.

Налитый кровью, пугающий. Но все же не так сильно, как летом. Кэт оставалась у меня, писала домашние задания, в то время как я размышлял о причине проявления шрама. Грюм мракоборец, он не может быть темным волшебником. Если бы он был Пожирателем, реакция на Метку проявилась бы давно – рядом с Кэт часто был я, а я Пожиратель. Но если бы это была реакция на мракоборцев, то проявлялось бы при Тонкс…

“Так в чем причина? Кровь идет, когда он смотрит на нее нормальным глазом. А может это все же реакция на мракоборца? Проклятье могло оставить свой след, вполне.”

Обсудив все, мы решили, что так и есть. Потом оказалось, что все было с точностью до наоборот, но тогда объяснение нас удовлетворило. Хотя и не полностью…

Дамблдор

С началом учебного года нам прибавилось проблем, одной из самых крупных стала подготовка к Турниру. Кроме того, весь преподавательский состав, включая меня, был обеспокоен событиями Чемпионата Мира по квиддичу, в целях повышения безопасности я и пригласил Аластора на пост преподавателя Защиты. Конечно, это был рискованный шаг, но Аластор хороший специалист, главное – удержать его в рамках школьных правил.

Он был совершенно обычным – замкнутым, молчаливым, угрюмым. Внимательно наблюдал за всеми, привез с собой кучу вредноскопов, каких-то систем сигнализации и еще что-то там для своей безопасности. Но он такой всегда. После некоторых неудачных рейдов Аластор действительно “помешался” на своей безопасности. Однако когда через две недели ко мне после уроков пришел рассерженный Северус, я слегка пожалел о назначении Аластора. Было от чего.

– Он мне покоя не дает, но это еще полбеды. – Северус говорил тихо, но в голосе звучала явная злость. – У Кэт при его взгляде шрам от проклятья кровит, весьма сильно. Других мракоборцев нет? Я который год прошу этот пост, а вы приглашаете помешанного параноика. Вы в курсе, чему он учит детей?

– Чему? – программа будет особенной, я об этом был предупрежден. Но не детально.

– Непростительным. Он учит защищаться от Империуса, уворачиваться от Круциатуса. Демонстрирует Аваду, хорошо хоть не на студентах… Причем не только старший курс, но и младшие. Это полезно, я не спорю. Но не в четырнадцать лет!

– У Грюма своеобразный взгляд на то, что действительно опасно. Но Аластор хороший специалист. И это всего на год, Северус. Ни один преподаватель Защиты у нас вот уже много лет больше года не работает.

– На год? – зашипел мальчик. Точнее, мужчина, но для меня – мальчик, я знал его еще одиннадцатилетним ребенком, трудно отказаться от привычки считать его мальчиком. – На год?! И как вы мне прикажете год решать проблему вот с этим… – он закатал левый рукав. – Прятать? Честно показать?! Простите, но я еще пожить намерен!

– Он знает о том, что над тобой был суд. И знает про Метку.

– Тем хуже. Не далее, как утром он мне сказал, что глаз с меня не спустит, а она, между прочим, горит! И не думаю, что просто так. Лестрейндж приближается. Видите четкость? – Метка действительно была очень четкой, слишком хорошо виден был рисунок. И ему ведь лучше знать, что это может значить.

– Но ты сам стал таким, так что тебя смущает? Это плата за грехи, вот и все. Тебя никто не заставлял становиться Пожирателем, – я не знал, что толкнуло его на это. Я видел его воспоминания о Лили, о пророчестве, когда он уже осознал ошибочность своего поступка. А вот зачем… Он никогда не говорил и не показывал это мне. Но вряд ли его заставили.

– А вы знаете, зачем я пошел к ним, знаете почему и когда, да? Чтобы вот так судить… Хотите знать? – я кивнул. Мне всегда было его жаль, и я всегда ему симпатизировал,

сочувствовал, понимал. Я долгие годы единственный верил ему. До появления в его жизни Реддл. Теперь ему безоглядно верит и эта девочка. Может, и пора открыть сию тайну. – Хорошо, смотрите! – серебристая нить протянулась от виска к палочке. Через несколько мгновений вместе с Северусом я погрузился в Омут Памяти…

***

Кладбище для бедных. Над свежей могилой стоят женщина в черном и юноша лет шестнадцати на вид. Болезненной наружности, бледный, длинные черные волосы обрамляют худое лицо – молодой Северус. Женщина рыдает, в глазах мальчика нет ни капли слез. В них просто пусто. Я перевожу взгляд на надгробье – простая грубая каменная плита. «Тобиас Снейп», умерший в 1976 году. Зима, значит, Северусу либо уже шестнадцать… Либо еще шестнадцать, близко к семнадцати.

– Это конец января, мне шестнадцать. Я на шестом курсе, – отвечает на мои размышления Северус взрослый, со стороны наблюдающий за всем этим. Он хороший Легилимент, Окклюмент, и каким неплохим волшебником он мог бы стать. Мог бы и, пожалуй, стал. Никто из знакомых мне мужчин его поколения не стал бы вести двойную игру, каждую секунду рискуя быть разоблаченным, во имя всего лишь сына любимой девушки. Ее сына от другого мужчины.

“Что ни говори он сам, он привязался к Гарри, это несомненно. Потому как в последнее время это его инициативы по охране Гарри, это он, уже без просьбы, помогает мальчику. Отчасти из-за Кэтти, конечно. Но отчасти и из-за самого Гарри.”

– Тобиас. Тобиас… – как мантру, шепчет Эйлин. Северус уводит ее.

– Его больше нет, мам. Даже не верится. Сейчас зайду в дом, и никто не станет орать, чтобы я убрался прочь. Так пусто… Но значит так будет лучше, если так вышло, для тебя… – в голосе неподдельная горечь, в глазах пустота. – Мамуль, тебе не надо сейчас быть одной. Может, поедешь к своему кузену?

– Нет. Тут все. Тут он… – переступив порог дома, женщина вновь разрыдалась.

– Она его безумно любила, все терпела. И я после его смерти понял, что и я его все же любил в глубине души, а потом… – Взрослый Северус тяжело вздохнул. Сцена изменилась. Его задирали Поттер и Блэк, примерно в середине апреля. Попытки Северуса увильнуть от разговора приводят к издевательствам. Гриффиндорцы смеются. Среди них – Лили.

– Левикорпус! – зло выкрикивает Северус, с трудом удержав палочку в руке после заклятия Сириуса. Тот повисает в воздухе вверх ногами, Джеймс открывает рот, доставая палочку. – Еще слово, Поттер, и я применю Сектумсемпру… И плевать, что исключат. Мне даже лучше быть дома с матерью.

– К мамочке захотелось, Нюниус? Даже противно как-то… – усмехается Сириус. Взгляды Северуса и Лили встретились. Девушка фыркнула и отвернулась.

– Да иди ты! – Черные глаза полыхнули ненавистью. – Лезешь куда не просят, школьная знаменитость! Без крутых штучек и дружка-ловца ты был бы ничем. Наглый и самоуверенный тип ничтожества!

– Ты погляди… Как мы заговорили. Экспеллиармус! – палочка Северуса у Поттера, Блэк приземлился на пол. На счастье Северуса мимо шел кто-то из преподавателей. Конфликт был сглажен.

– А мама к тому моменту дважды пыталась покончить с собой и тяжело заболела, – прокомментировал Северус из настоящего. Мне стало тоскливо. А если бы хоть раз Джеймс выслушал, почему Северус вел себя так, кто знает, как все вышло бы? Но все вышло как вышло. И это получилось ужасно.

Сцена изменилась. Северус на летних каникулах лечит мать. Эйлин мечтает лишь дожить до его окончания школы. Сцена изменилась вновь. Выпускной, Эйлин. Потом год работы помощником продавца в лавке товаров для животных, сцены сменялись быстро, а потом…

Вновь то же кладбище. Только Северус один. Стоит у нового надгробья на коленях. Лето, дождь, и ни звука.

«Эйлин Снейп. 17 декабря 1938 – 12 июня 1978» – гласит надпись на плите. Северус поднимает лицо. По щекам катятся капли. И невозможно понять, дождь это или слезы…

– Мама, почему? За что? – вменяемость мальчика внушает опасения. К нему бесшумно подходит молодой мужчина, уводит от могилы. Люциус Малфой.

Сцена меняется. Но лето, жарко, предположительно, июнь еще не кончился. Люциус расписывает Северусу прелести движения. За равенство, то, чтобы не было деления на маглов и магов. Чтобы каждый магл мог стать магом. Если есть хоть крупица способностей… За то, чтобы смешанные браки и дети из семей маглов не подвергались гонениям со стороны сверстников и так далее, за то, чтобы учить даже сквибов… За справедливость.

– Мы будем помогать маглам, лечить их и так далее, просто все хорошее не перечислишь. – Ну да, потому что этих планов не существует. – Да, путь тернист, придется пролить кровь и нашу, и противника, но ведь цель высокая. Если ты посвятишь себя служению светлому идеалу… Твоя мама будет гордиться тобой, где бы она сейчас ни была, – вот в этом весь Малфой. Воспользоваться смертью матери, чтобы увлечь в движение… Как грязно!

***

– Хватит! – мы вынырнули обратно в кабинет, во мне смешались презрение к Малфою, жалость к Северусу, понимание и ужас, ведь сколько таких вот парнишек вот так во имя идеала заманил Малфой? Наверное, уже не сосчитаешь.

– Вот теперь подумайте, зачем я это сделал тогда, Вы единственный кроме меня, кто видел все это… Я даже Кэтти не показывал. Рассказал вкратце и все… Но мне пора, простите, – он ушел.

Я понимал его. Смерть единственного родного человека, нет друзей, а тут тепло, кажущееся сопереживание, дружба, понимание и сожаление…

Светлый идеал (а все обстояло как раз наоборот). Конечно, он пошел к тем, кто дарил ему человеческое тепло… А потом жестоко растоптал последнее светлое пятно в его жизни – убили Лили Эванс, которую мальчик любил с детства и ради которой хотел жить.

“А сейчас он любит Кэт, и это взаимно… Так может ему дан второй шанс, шанс доказать, что он не злой, просто допустил ужасную ошибку? Он стал Пожирателем не для того, чтобы творить зло, а просто от боли, тоски и одиночества, а теперь полжизни исправляет ошибку. Ужасная участь!”

Но вот рассказ о том, что шрам Реддл кровит от взгляда Аластора, меня настораживал. Не может быть такой реакции на взгляд мракоборца…

“Может, поговорить с другими директорами и Министерством? Хотя… Кто знает, может ли такое быть?”

Через час письмо в Университет Высшей Магии Денбридж было уже готово. Оно было адресовано кафедре ТИСЗОН – Темных Искусств и Способов Защиты от Них. В нем был лишь один вопрос. Что такое проклятье «Баильядос». Если не знают ответа уже, они шлют так называемую комиссию, все равно можно было надеяться, что узнаем…

“Ну а насчет Аластора – попрошу его не смотреть на Кэтти, будем надеяться, что ошибаюсь я, но ждать худшего… Ответ покажет время!”

Кэтрин

С начала учебы прошел примерно месяц. За это время я привыкла к тому, что после Защиты надо было останавливать кровь, хотя мои отношения с Грюмом немного и наладились. Я даже начинала верить, что это кровотечение вызвано тем, что он мракоборец, просто он сильнее, чем Тонкс. Так и шла учеба, близился конец октября, когда приедут ребята из двух других школ – участниц Турнира…

И вот в один прекрасный понедельник в самом начале октября меня вызвали к директору с урока Нумерологии. Профессор Вектор нехотя отпустила, я шла за профессором Флитвиком, который и пришел за мной, и гадала, что случилось. Флитвик молчал… Открыл дверь в кабинет директора и пропустил меня вперед, а сам остался в коридоре.

– Профессор Дамблдор, вы меня вызывали? – спросила я, заходя непосредственно в помещение. И замолчала, так как мгновенно увидела трех незнакомых мне людей. Одеты все трое были в магловские одежды. Один, правда, был в плаще, сильно похожем на мантию. Уже немолодой, примерно папин ровесник, даже постарше… Черноволосый, с серыми глазами и острым взглядом. Он сидел в кресле директора. Рядом с ним стоял молодой улыбающийся парень, тоже черноволосый, сероглазый, одетый в черную футболку и черные же джинсы с кроссовками. Лет восемнадцать на вид. А у окна стоял третий, парень лет двадцати на вид, серьезный, глаза чуть темнее, чем у того, что помладше. И щетина на щеках. Одет он был в черные джинсы, серую водолазку и черную кожаную куртку. Причем по нему было видно, что если он и улыбается, то крайне редко…

– Да. Знакомься, это мистер Стефан Щербак, он возглавляет кафедру Темных Искусств и Способов Защиты от Них в Денбридже. А это Влад, – Дамблдор показал на старшего неулыбчивого парня, – и Димитр Матей. Они ученики этой кафедры. Мистер Щербак любезно согласился заняться изучением твоего шрама. А это мисс Реддл, наша пострадавшая.

– Очень приятно, мисс Реддл. Покажите руку, – голос Щербака оказался глубоким, бархатным и приятным. Осмотрев мою кисть, Щербак что-то записал в блокноте, поговорил с учениками и заговорил уже со мной:

– Мы не знаем таких случаев. Баильядос убивает, медленно сжигая изнутри. Ну, сама знаешь, от него можно вылечить, только если ты про себя вообще забудешь и будешь лечить больного, – “как Северус, например”, – подумалось мне. – Но от него либо умирают, либо исцеляются полностью, а в твоем случае ты не больна, но он кровит… Странное явление, оно требует детального изучения, это может длиться несколько месяцев… Итак, ребята останутся тут. У них на втором курсе практикуется обмен опытом, а эти двое ребят мои помощники. Поэтому Влад и Димитр будут тут еще неделю, если вы, директор, не против…

– Нет, не против. Это ведь в благих целях… Благодарим за оказываемую помощь, профессор Щербак.

– Я не профессор. Я магистр, – едва заметно улыбнулся мужчина. – У нас другие ученые степени. Магистр магии – высшая степень владения магией, по классификации Денбриджа, – он изобразил скромный кивок. – И пока не за что благодарить. Кстати, вы говорили, Кэтрин хочет поступать к нам?

– Да, я думала о поступлении на вашу кафедру после школы.

– При условии сдачи Ж.А.Б.А. на оценку «Превосходно» по Трансфигурации, Зельеварению, Защите от Темных Искусств и Заклинаниям ты сможешь поступить сразу на третий курс, с программой вашей школы это реально. И отучившись два года, получишь диплом борца с темной магией. Так что подумай… Мы будем тебе рады! Но мне нужно идти, ученики не ждут, – он зашел в камин, бросил Летучий порох, сказал «Кафедра ТИиСЗоН, Денбридж» и исчез. А парни остались.

– Мы тогда с тобой на уроки походим, посмотрим, как себя ведет проклятье в разных ситуациях и с разными учителями, – подал голос – звонкий и приятный – Димитр. Его брат молчал. – Вы не возражаете, профессор Дамблдор?

– Нет, не возражаю… И, думаю, вам пора.

– Идем. Димитр! – неожиданно раздался хриплый голос, приятного тембра, но все же голос Димитра звучал куда красивее… Влад говорил не очень громко, но его голос слышен был прекрасно, – оставь в покое Омут Памяти… Идем на занятия!

Мы пошли. Ребята сидели в конце класса на Прорицаниях. Трелони напророчила Димитру скорую смерть, Владу дальний путь и разоблачение близкого человека. Выйдя из класса, Димитр покрутил пальцем у виска:

– Она ненормальная! Чему такая может научить?

– Успокойся! – повысил голос Влад. Его брат мигом замолчал…

Потом шла Защита, на которой как всегда начал кровить шрам, тут Димитр внимательно что-то записывал, Влад явно призадумался. Братья Матей переглянулись и Влад поднялся:

– Я думаю, вам стоит пересмотреть методику преподавания, – они всем говорили, что приехали по обмену опытом, – в нашем Университете на нашей кафедре Непростительные заклинания, высшую темную магию разных стран проходят на третьем и даже четвертом курсе… А вы ждете, чтобы с первого раза у них все получалось? Ваши методы непедагогичны, Аластор!

– Не надо мне указывать, мальчик! – хмыкнул Грюм и приложился к фляжке. Они о чем-то говорили, тихо и зло. После звонка ученики убежали. Грюм направил палочку на Влада. И через миг она лежала на полу, отлетев к стене. Влад усмехнулся, убрав палочку в карман.

– Никто не смеет идти против моего брата и меня. И не надо было мне угрожать, я пуганный. Идем, Димитр. Идем, я сказал! – вообще я заметила, что в этой паре главным был Влад.

Потом был обед. Где я впервые заговорила с братьями Матей. С Димитром общение было проще, чем с его братом, выяснилось, что Димитру девятнадцать лет, Влад на год старше, они учатся на втором курсе Денбриджа. Влад мог бы быть на третьем, но подождал год и пошел вместе с братом. Они сироты, воспитывал их дядя. Учились в Румынской школе Магии в Трансильвании. Теперь учатся в Университете.

Влад отличался молчаливостью. Говорил редко и по делу. А вот Димитр был открытым, добродушным, смешливым… Такие разные! Мрачность Влада меня пугала, от братьев исходили признаки пробуждающегося в ком-то зла. И я не сомневалась, что во Владе. Димитр совсем не шел на роль злодея.

Я много узнала от Матеев об университете. В частности то, что у них там есть форма, она такая же как и у нас – мантия, черная, но не обязательно вне учебных корпусов ее носить.

Но тайной оставалось то, где он расположен. И все же еще сильнее мне захотелось туда…

На Зельях ребята сначала отнеслись скептически к предмету. Но когда Северус объявил тему: Сыворотка Правды, они были, мягко говоря, в шоке… Оказалось, это преподают у них на втором курсе в конце года. И они о таком зелье в Румынии ничего не слышали… Северус был в особенно сердитом настроении. Говорил сквозь зубы, выгнал Кристиана Смарта с урока за насмешку над кем-то из девушек, поснимал с Гриффиндора кучу баллов – правда, искал повод это сделать. А на Димитра смотрел убийственным взглядом.

“Он что, ревнует?! Было бы к кому!”

– Вот это у вас тут подготовка! Защита, Зелья, такие, что у нас в Университете это проходят! Ничего себе! – восторгался Димитр после урока, когда мы сидели в библиотеке, где я делала уроки, а ребята читали. Они румыны, но их английский совершенен. А Влад на румына ну вообще никак не похож, – только препод по Зельям какой-то злобный…

– Ну, есть причины, думаю… – невозмутимо заметил Влад, закрывшийся старым номером «Пророка» и ушедший в чтение газеты. – Правда, Кэтрин?

– Ну да, есть некоторые обстоятельства, – улыбнулась я. И перевела разговор в другое русло – обо мне и школе…

Сев действительно ревновал, но понимал, что мне надо с ними общаться. Что они изучают мой шрам. А дня через три Димитр и Влад пригласили меня в Хогсмид. В «Три метлы». Меня отпустили с ними – будущие мракоборцы, взрослые. Не страшно…

В кафе мне заказали сливочное пиво, ничего крепче я не пила никогда. Влад пил тыквенный сок, Димитр заказал огненное виски. А он, оказывается, пьет!

– Влад, может, расскажешь о себе? А то я про Димитра много знаю, а ты все молчишь, – начала я. Старший из братьев Матей улыбнулся.

– Я всегда с ним, что рассказать тебе, что ты еще не знаешь? Ты мне лучше скажи про свою семью, хобби. Интересно же, ты же теперь у нас вроде протеже…

– Ну, хобби, – я промолчала о семье, – я играю в квиддич, ловец…

– Круто! А подробнее? – перебил меня Димитр. Влад, казалось, хотел убить его взглядом.

Время летело незаметно. Я давно так от души не смеялась, как над шутками Димитра. В какой-то миг Влад вышел, мне захотелось попить, но заказывать было уже глупо, через полчаса кафе закрывалось. Уже не «Метлы», какое-то маленькое вечернее… Мы собрались в замок, так зачем заказывать?

– Димитр, а у тебя есть с собой что-нибудь попить? Чтобы не открытое было…

– Есть. Две фляжки. Одна точно с тыквенным соком. Кажется, эта… – он открыл фляжку и дал мне.

Я сделала глоток, достаточно большой, и мне захотелось выплюнуть все это… Огненное виски! Но валькирии не переносят алкоголь. Глоток и мы пьяны… Дальнейшее помнится смутно. Помню, что в замок меня вел Влад, при этом орал на брата… Что Северус, не спавший, как оказалось, до полуночи – ждал меня, выхаживал меня всю оставшуюся ночь. Утром болела голова, тошнило, было очень плохо.

– Можно я дома посижу? – собирая сумку, пробормотала я.

– Нет, учиться пойдешь. Пить надо меньше!

– Я глоток всего сделала…

– Это ты мне после глотка сказала: “А я сказала, что я приду рано? Я не говорила, это сказал Пивз…” Продолжать?

– Не надо. Мне вообще пить нельзя, я валькирия. Это случайно вышло. Я так больше не буду необдуманно пить, мне плохо.

– Ладно, хватит, главное, выводы правильные сделай. Влад мне вчера объяснил все, когда тебя, горе луковое, привел. Он неплохой парнишка. Кстати, он был совершенно трезв!

– Знаю, мне стыдно так… Я вчера бред несла, да?

– Немного, а еще признавалась мне в любви, собиралась сходить на магловскую дискотеку зимой и… Короче говоря, забыли! И сиди дома, отлеживайся. Я сниму тебя с уроков. До вечера! – любимый ушел, а я легла отдыхать, стыдясь своего вчерашнего поведения… Мне было очень стыдно за это опьянение и мерзко от мысли что это я была такой…

Снейп

После приезда в Хогвартс братьев Матей Кэтрин проводила с ними слишком много времени, и вот в итоге третий вечер их общения закончился бы плачевно для репутации Кэт, если бы ее кто-то из учеников или учителей видел.

“Ну вот как можно с теми, кого знаешь три дня, идти в кафе? А если они ее там напоят и затащат куда-нибудь и будут пытать, или сотрут память, или надругаются, или, что еще круче, надругаются и сотрут память…”

Кэтрин умчалась. Это было в семь вечера. Через два часа я начал волноваться, через три меня трясло. В одиннадцать вечера я готов был немедленно обращаться в Министерство с заявлением на ее розыск. Но Дамблдор связался с Розмертой, та показала, что в половине одиннадцатого она видела Кэт и Матеев в баре «Тридцать три коровы». Где такой в Хогсмиде, не знаю. Но оказывается, он есть.

А в без четверти двенадцать ночи в мою дверь постучали. Кэтти? Я поспешно открыл и потерял дар речи…

Влад Матей удерживал на ногах повисшую на нем Кэтрин. Явно пьяную… Рядом топтался с виноватым лицом Димитр Матей. Тоже выпивший.

– Вы только не злитесь, – начал Влад, – можно мне пройти? – Я кивнул, посторонившись. – А ты, идиот, стой тут! Выйду и получишь свое, понял? – бросил он брату и зашел внутрь комнаты. Положил Кэт на диван, выпрямился… Я молча ждал объяснений.

– Понимаете, такое дело. Один оболтус, – Влад покосился на дверь, – дал ей вместо тыквенного сока Огненное виски. Она всего только глотнула и вот… Она, правда, выпила до этого стаканчик сливочного пива, но была нормальной. А потом. Я вышел, ну, по делам… Вернулся, а Кэтрин неадекватна, я Димитру, конечно, еще воздам по заслугам… Вы Кэт только не ругайте, она не виновата!

– Не буду… Почему так долго?

– Время незаметно летело. С ней интересно общаться. Думаю, она будет хорошей мракоборкой. Это ведь у вас так называется? Ей прямая дорога с ее умом в Денбридж на нашу кафедру… Вот мы заговорились и…

– А как ты понял, куда ее вести?

“Они ведь о нашем романе не знают, или знают?”

– Так она мне дорогу показала. Сказала, что ей надо к вам. – За дверью раздался стук… Димитр Матей, надо думать. Напоил девочку, напился сам, а его брат теперь пытался передо мной оправдаться.

– Влад… – донеслось из коридора жалобным голосом. – Влад, иди сюда…

– Я тебе так пойду, что мало не покажется! – огрызнулся Матей, поворачиваясь к двери. – Всю жизнь ношусь как курица с яйцом. Димитрий то, Димитрий это… Димитр сам взрослый уже, вон, огневиски попивает.

– Влад, успокойтесь. Идите, уложите брата и не волнуйтесь. Все будет хорошо!

– Вы не злитесь? – от двери тихо спросил парень.

– Нет. На тебя нет… Иди! – я злился на младшего Матея. А старший мне ничего не сделал плохого. Ночка выдалась веселой – Кэт, начавшая отходить, бредила. То признаваясь мне в любви, то собираясь к отцу в Министерство… Отпаивая ее антипохмельным зельем, я мысленно ругал того, кто придумал Огненное виски.

К утру Кэтти уснула, я подремал часок. Оставил ее дома и ушел вести занятия. После бессонной ночи я и сам мог казаться немного невменяемым, но мое молчание меня спасало от лишних вопросов. Кэт в это день пропустила две пары Зелий и пару Трансфигурации. МакГонагалл после уроков обратилась ко мне по поводу прогула Кэтрин. Я соврал, что девочка заболела и лежит с температурой, отправился в Министерство. Где опять же врал – Тому, что все хорошо.

Лишь вечером, поздно вечером, я добрался до спальни.

– А теперь обсудим вред алкоголя для молодого организ… – я осекся на полуслове. Было от чего. Накрытый стол – ужин при свечах, салатики, фрукты, тыквенный сок. Кэт повернулась на звук моих шагов. В платье, что для нее несвойственно, подкрашенная. Ее дыхание было глубоким и редким… Злость и настрой прочитать ей лекцию мигом испарились, я переступил порог, закрыл дверь на пароль, наложил заклятье непроницаемости. И лишь потом позволил себе обнять молча ждавшую Кэтрин.

– Прости за вчерашнее, – тихо произнесла девушка, – я правда случайно так…

– Я верю. Как ты себя чувствуешь? – заглянув в ее глаза, спросил я. Кэт прижалась ко мне, помолчала какое-то время и ответила:

– Физически хорошо. А морально мне стыдно за себя…

– Перестань. Все бывает… Что у нас на ужин? – нежно коснувшись губами ее макушки, я оттаял окончательно.

– Салаты и виноград… Будешь кушать?

– Да, но только вместе с тобой, садись – мы поели и взмахом палочки я убрал со стола. Легкие движения нежных рук, плавные и кроткие… В этот вечер она была необыкновенно покладиста и послушна – ей стыдно было за ночь, когда она была пьяна.

– Так ты сделала выводы? – обнимая ее со спины, поинтересовался я.

– Сделала, – она повернулась ко мне лицом, обнимая за шею. – Пить много вредно.

– А еще?

– А мне нельзя совсем. Это же правильный вывод?

– Думаю, да… – нежно целуя ее, ответил я. Кэтрин ответила на поцелуй, запах ее кожи – шалфей и мята – щекотал обоняние, вкус губ – сладковатый, спелой вишни, тепло тела, прикосновения рук… Все это было очень соблазнительно…

– Кэтти, мы не договорили!

– Я все сказала, мне пить нельзя и я не буду…

– А еще вывод? – секунду спустя я оказался на полу, лежащим на спине… Кэт же, победно улыбаясь, уселась на мою талию. Мне с трудом удавалось удержать свое желание.

– Я все сказала, профессор. Еще слово и буду вас наказывать за приставания ко мне!

– Хорошо. Тогда вот мое слово, – ухмыльнулся я, – ты маленькая пьянчужка, тебя в Хогсмид нельзя пускать! И ты вредная! Потому что не хочешь делать выводы!

– Ах значит так? Значит, пьянчужка?! Ну все, крепитесь!.. – рассмеялась девушка, прильнув ко мне и нежно касаясь моих губ поцелуем. Допрос, само собой, был окончен.

От автора

Замок спал. По крайней мере, ему так казалось. Обилие снов, на любой вкус. А молодой ифрит стоял у озера, закутавшись в плащ и надев капюшон. Его глаза сияли как два огонька. Он был голоден вот уже неделю. Цветные сны, сны, сны, каждую ночь… Они шли своим путем и он не ел их. А хотелось…

– Я буду бороться, все равно буду! – отчетливо произнес он, глядя на звезды. – За себя и за брата… Я буду бороться! Я не хочу быть таким, как другие ифриты, я буду борцом с мраком. Все равно буду, плевать мне на вас всех.

– Да неужели, Матей? – холодно осведомилась женщина, словно призрак туманно возникшая рядом. У самого пруда ее не было, девушка связалась непосредственно с его сознанием, миновав огромное расстояние между ними. – Ты думаешь, что ты станешь обычным смертным вновь?

– Я буду за это бороться и умру, но докажу, что мы можем снова стать людьми! И уходи от меня, я тебя не хочу видеть! Я устал от ваших разборок…

– Ты же умный, общительный, ты оптимист… К чему речи о смерти?

– Я «умер» пять лет назад, когда мне приснился этот ваш Амикус и увел за собой. Когда вы наградили меня этими способностями, которые я терпеть не могу, – глаза юноши полыхнули желтым пламенем. – Уходи, не зли меня! Мне поглотить тот сон, в который зайдешь ты?

– Я все поняла, до встречи! – девушка с не менее ярко горящими желтым глазами усмехнулась, подмигнув парню. Представительница одного из древнейших и влиятельнейших орденов волшебников всего мира исчезла. Парень остался один.

– До встречи! – прошипел он в звездное небо. Молодой парень, красивый, умный, но ифрит… – Даже имя в честь суккуба, – презрительно хмыкнул он. – Орден Равновесия не слишком отличается изобретательностью… Анна, ты нужна мне. Анна! – через миг он был у ворот школьного двора. Там ждала нынешняя Тезла-Экала. Высокая женщина неопределенного возраста в наглухо застегнутом длинном черном платье. – Это Грюм, я почти уверен. И он немного не тот, кем кажется…

– Что, ты голоден? – ифрит кивнул. Колдунья коснулась рукой его щеки. Голод его затих. – Поешь чей-нибудь кошмар. Тебе надо есть, а насчет Грюма… Я присмотрюсь к нему. Помогу вам. Ты молодец! Я горжусь тобой! – на ее лице не проступило и тени эмоций от того самого «горжусь». Тезла-Экала не имела права испытывать что бы то ни было…

– Спасибо, Анна. Мне пора, скоро утро и брат проснется… И Кэтрин. Когда мы вернемся в Денбридж, я приду к вам, хорошо? Отчитаюсь.