Текст книги "Шагая к бесконечности (СИ)"
Автор книги: ArAlex
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Разглядывая свою новую обитель, Аделина не забывала закатывать глаза и вздыхать каждые полминуты. Особо театрального закатывания глаз удостоилась комната, увешанная портретами одной очень конкретной женщины – сама Аделина успела взглянуть на неё лишь мельком – месье Дестлер тут же захлопнул ведущую туда дверь.
– Почему мы снова здесь? – хмурясь, пробормотал он.
Аделина громко фыркнула.
– А Вы, месье, чего ожидали, личного дворца? Даже это-то, я уверена, временная остановка. Какое-то время побудем здесь, а потом нам прямая дорога обратно в Страх. Мне в свой «котёл», откуда меня вынули, Вам тоже что-нибудь подберут…
Она обернулась, не смотря на изумленный взгляд Эрика, и с горькой насмешкой взглянула на видневшийся вдалеке портал, что все ещё блестел через открытую дверь находящейся в конце коридора комнаты.
– Оставили… Искушают, – пояснила она, – попробуем через него выйти, что угодно случиться может, хотя физическая возможность через него пройти, конечно же, есть…
Она замолчала, задумываясь. Да, интересно закончилась её жизнь… Нет, технически, не закончилась, конечно, но все же…
Обезображенный человек рядом с ней теперь казался ей чуть ли не смешным, настолько неожиданно смущенным он выглядел. Да, везёт ей на мужчин… Её первый муж, с которым они были вместе несколько жизней, бросил её, оставил одну, в скорби и одиночестве. Она ненавидела его за это. Ненавидела всем сердцем…
Право, как ей порою хотелось снова увидеть его, только для того, чтобы закатить ему пощечину и гордо уйти в закат, ведь она независима, и его любовь ей вовсе не нужна…
Небо, кого она обманывала? Да если бы он только вернулся к ней, она, слабачка жалкая, расплакалась бы от счастья… Но думать об этом уже не было необходимости. Разрыв свершился, теперь ничего не изменишь…
– Вы в Страхе были, виконтесса?
Аделина вздернула брови, поднимая взгляд, чтобы встретиться с его, темным и блестящим.
– О-о, – насмешливо протянула она, – а Вы, видимо, полагали, что сейчас отхватили себе такого же ангелочка, как и мама, а? Мы и вправду с ней как две капли воды, но только внешне, могу Вас заверить. Я, месье, больше на Вас в этом отношении похожа, так что, быть может, мы ещё и не самая дурная пара. Два сломанных уродца…
Девушка покачала головой, и улыбка, и без того грустная, совсем сошла с её лица.
– Как такое могло случиться? – негромко поинтересовался Эрик.
– А вот так, – развела руками Аделина, – а ты сам-то как сюда попал? А то я не особо много о тебе знаю, родители без причины не распространялись.
Эрик тяжело вздохнул.
– Да тоже как-то так, – пробормотал он.
– Какая у тебя хоть жизнь по счету? Не первая, не?
Эрик покачал головой.
– А чего не женат? Не попалась нужная женщина?
Ответом ей было молчание. Впрочем, Аделина никуда не торопилась, пристально разглядывая новоиспеченного супруга.
– Не знаю, – наконец ответил Эрик, – точнее, не помню. Я был женат… однажды, но это было давно.
– И что случилось? – продолжила расспросы виконтесса, спокойно игнорируя то, что Эрику явно не нравилась тема разговора.
– Что-что, – пробормотал тот, хмурясь, – любопытство сгубило кошку, Вы не слышали такой поговорки?
Аделина фыркнула от неожиданности и машинально перешла обратно на Вы.
– Недурно, – усмехнулась она, – знаете ли, слышала. Но не волнуйтесь, я не боюсь. В конце концов, кошка в поговорке не жила в Страхе. А меня куда ещё губить? Так что стряслось с Вашей женой?
Эрик покачал головой, с изумлением глядя на девушку, в глазах которой плясал огонёк любопытства. В этот момент она, кажется, была вовсе не похожа на Кристину, в ней виднелась совершенно иная душа…
– Я развёлся с ней, когда попал в Страх и был приговорён к отбыванию наказания за грехи в следующей жизни, – совершенно внезапно даже для себя самого признался мужчина, – чтобы защитить её от страданий своей жизни. С тех пор я её не видел… Уже даже не помню, какая она… Ну да что теперь об этом, – махнул он рукой и тоже усмехнулся, кидая взгляд на любопытную собеседницу…
Собственная ухмылка которой вмиг сползла с резко побледневшего лица.
– Ну надо же, – неожиданно тихо проскрипела Аделина, – а ты, защитничек, никак в связи с этим героем себя мнишь?
– Почему героем? – опешил Эрик.
– Ну, защитил от страданий, молодец, типа! Умница… – Аделина поджала губы.
Эрик сверкнул глазами.
– Не то, чтобы мне хотелось обсуждать женщину, которую я уже даже не помню, но, коли уж на то пошло, то – да. В данном отношении я её спас. Сделал все, что мог, чтобы она не страдала вместе со мной…
Его тираду прервал смех. Даже не просто смех – хохот, насмешливый и при этом отчего-то совсем не веселый.
– Откуда вы такие берётесь, – выдавила Аделина, – знавала я одного такого. Мне мужем приходился. Тоже отказался от меня, пытаясь «защитить от своих грехов». И каков результат? Страх.
– Ваш муж? Это этот… как там Кристина говорила… Шарль?
Аделина покачала головой.
– Шарль… Шарль здесь вообще не при чем. Он так… под руку мне попался, побыл моим женихом некоторое время, а вообще они с моей кузиной Бланшефлор были просто созданы друг для друга, два ангелочка. Мама просто не знает ничего…
Эрик вопросительно склонил голову.
– Ты знаешь, что такое жизнь без счастья с самого рождения? – спросила вдруг она.
Тон её настолько очевидно указывал на риторичность вопроса и необходимость ответить отрицательно, что Эрик вспыхнул.
– Я родился уродом, которого боялась собственная мать. Всю жизнь меня презирали за страшную внешность, считали монстром, унижали и оскорбляли. Всю жизнь люди шарахались от меня, а мои таланты лишь пытались использовать в своих целях. Единственную девушку, которую я смог полюбить, у меня отнял твой отец. Так что да, пожалуй, я кое-что знаю об отсутствии счастья!
Аделина, кажется, не впечатлилась.
– Сочувствую, – горько усмехаясь, буркнула она, – а вот у меня было все. Любящая семья, богатства, признание таланта… А счастья не было. Представляешь, каково это – жить жизнью, в которой есть все для радости и никогда эту радость не чувствовать? Всю жизнь думать только о том, что с тобой не так, почему ты не можешь быть счастливой? А знаешь, почему? Потому что мой драгоценный муженёк решил меня защитить и отказался от меня, из-за чего мне не позволили родиться вместе с ним, и к тому моменту, как я пробилась в мир живых, он уже умер! Человек, предназначенный мне – ведь другого я не имела – умер до моего рождения! Я родилась с подсознательным знанием о том, что никогда не найду настоящей любви! Мертворожденная, никому не нужная девчонка… И то, что мой жених нашёл себе другую, не разбило меня, как думали родители, но лишь подтвердило то, что я чувствовала и сама – не видать мне в жизни ни любви, ни счастья…
Эрик молчал, не зная, что ему сказать. Красивые, прежде спокойные черты Аделины де Шаньи исказила болезненная гримаса, а по её щекам потекли слёзы. Эрик вдруг подумал о том, что она, должно быть, никому и никогда не рассказывала об этом.
– Вот поэтому я и… – неожиданно слабым, хриплым шепотом продолжила девушка, и голос её оборвался, не завершив фразы.
Эрик ощутил внезапный прилив ужаса, как будто в окончании этой фразы должно было скрываться что-то ужасное.
– Поэтому ты что? – еле слышно выдавил он – голос не желал его слушаться.
Губы Аделины растянулись в болезненной, полубезумной улыбке, так живо контрастирующей с полными слез глазами, и слегка приподняла рукав простого платья, демонстрируя Призраку оперы выжженную на запястье маленькую чёрную розу.
Клеймо самоубийцы.
– Ты знаешь, – с неожиданным воодушевлением заговорила она, – я его ненавижу. Он, наверное, как ты, считал, что спасает меня, но мне все равно! Если бы не он, всего этого бы не случилось! Мы прошли бы через все невзгоды вместе и вновь были бы счастливы, а теперь… теперь все кончено. Он, должно быть, давно искупил свои грехи и снова счастлив, а я застряла здесь. Впрочем, нет… надеюсь, нет. Надеюсь, он все ещё горит в адском огне и будет гореть ещё очень долго за то, что сделал со мной! Он и его чертово благородство! «Терезия, не спорь, так будет лучше!», – истерично передразнила давнее мутное воспоминание девушка.
Теперь она, кажется, совершенно забыла о присутствии в комнате Эрика Дестлера да и вообще обо всем, захлебываясь горькими слезами боли, которую она не могла разделить с близкими людьми, чтобы не заставлять и их страдать. Снова коротко всхлипнув, она развернулась, яростно размазывая слёзы по щекам в тщетной попытке их стереть, и вылетела из комнаты. Не так далеко, всего лишь в соседней комнате, отделенной от этой небольшим коридором, все так же призывно сверкал портал, сквозь который они сюда пришли. Остановившись перед ним, Аделина всмотрелась в серебристое мерцающее марево, такое успокаивающее и манящее…
Зачем она пришла сюда? Кажется, хотела в истерике плюнуть на все и попытаться сбежать, невзирая на возможные последствия, но какой в этом смысл?..
Неяркое сияние портала завораживало и успокаивало. Аделина подошла совсем близко, всматриваясь в серебряные глубины, которые, казалось, были бесконечными… Мягкие перекаты волн, составлявших воронку, казалось, уносили её эмоции с собой, оставляя на их месте лишь тёплую, не раздражающую пустоту, от которой не хотелось отрешаться.
Аделина сама не знала, сколько простояла так, недвижимо и умиротворенно, пока внезапно её не вырвало из этого бесконечного тихого спокойствия ощущение тёплой влаги на тыльной стороне ладони.
***
В спешке выбежав из комнаты с глазами, взгляд которых застилала пелена слез, Аделина не увидела, как за её спиной Эрик Дестлер упал на колени, внезапно будучи не в силах даже вдохнуть – настолько резко сжалось сердце у него в груди. Сквозь шум в ушах он мог слышать лишь злосчастное: «Терезия, не спорь, так будет лучше!», произнесенное двумя голосами: её, насмешливым и бесконечно горьким… и его.
Мерлин показывал и рассказывал ему многое, порой не скупясь на детали, но о Терезии Сальери, его жене, говорил неохотно, хотя и не молчал. Кратко, скупо сообщил, что Эрик – тогда ещё Антонио Сальери, получил возможность искупить убийство своего гениального друга не в Страхе, а в следующей жизни, и, дабы не тащить супругу с собой на буквальную жизненную каторгу, отказаться от неё. Тогда Эрик лишь отмахнулся – что ему было до прошлого и какой-то там бывшей жены, когда он сам видел, что прежде был женат и на Кристине, ведь Мерлин не преминул показать ему и их счастливую свадьбу! Изображение их двоих до сих пор было в его любимой комнате, рядом с другими изображениями Кристины.
Однако теперь, еле сумев подняться на ноги, чудом доковыляв до заветной комнаты и распахнув в неё дверь, Эрик внезапно осознал, что ни на одной картине, дарованной ему Мерлином, Кристины нет и никогда не было. С каждого изображения на него смотрела Аделина. Ее глаза с мерцавшими в них огоньками, её изгиб губ в улыбке, что озаряла её лицо на их свадьбе, её родинка на щеке, за которую цеплялись кристально-чистые слёзы, когда она плакала, стоя перед ним…
И которой никогда не было у Кристины!
Эрик застонал, закрывая руками уши, тщетно пытаясь заглушить слезливый, полный боли голос, выкрикивающий: «Я его ненавижу! Надеюсь, он все ещё горит в адском огне и будет гореть ещё очень долго за то, что сделал со мной! Он и его чертово благородство!»
Что он наделал?
Впервые в жизни Эрик ощутил, как все его существо опалило огнём тяжёлой, неотрицаемой вины. Он отверг её, обрёк на бессмысленную жизнь и адские мучения после смерти. Да, он хотел как лучше, да, Мерлин хитростью вынудил его согласиться на это… Только что это меняло? Разве это поможет ему теперь изгнать выжженные в сознании слёзы той, кого он любил, и злосчастную чёрную розу, которую не смыть с её тонкой руки?
Конечно же, Мерлин и Моргана знали обо всем и так и планировали с самого начала – что он, оттолкнув от себя свою любовь, а затем забыв о ней, в её отсутствие на земле остановит свой взгляд на той, что так на неё похожа, и, в неведении своём, даже не заметит подвоха! Однако, как бы там ни было, жертвой какой бы демонической паутины интриг он ни стал, с него это не снимет вины. Его никто не заставлял так поступать, и теперь от этого пострадала Терезия. Если бы он только мог забрать себе всю её боль! Теперь, задыхаясь, он мечтал об этом, ведь он заслужил её куда больше, чем она!
Но тут же, словно в насмешку над его отчаянием, в голове его зазвучали слова Морганы, сказанные ею не так уж давно, но, кажется, вечность назад: «Так ничего и не понял… А поймёшь, будет поздно. Свой самый страшный грех ты уже совершил, но теперь ты не помнишь его, а потому за него не страдаешь. Когда вспомнишь… готов будешь не только сам за него сполна выстрадать, но и чужой грех на себя взять, только поздно будет… Потому что уже поздно… Слишком, слишком поздно…»
Старая ведьма! Конечно же, она знала все с самого начала, знала, что теперь Эрику одна дорога – глубже в бездну, в которую он сам себя загнал…
Слёзы жгли мужчине глаза, но он не обращал на них внимания – слишком мелкой и незаметной была эта боль по сравнению с тем, что творилось теперь у него на душе. В отчаянном порыве он выбежал из комнаты, заполненной портретами, и захлопнул туда дверь, а затем проследовал дальше, туда, куда убежала Аделина.
Она стояла перед порталом, замерев, как статуя, и, кажется, даже не дыша. Эрик остановился, глядя ей в затылок. Он должен был что-то сказать – попытаться объяснить и попросить прощения, хотя никакие слова не искупили бы того, что он с ней сделал – но сказать он не смог вообще ничего. Душившие его слёзы не давали произнести ни звука, и он мог лишь смотреть на то, как она все стояла, не оборачиваясь и даже не двигаясь. Он медленно подошёл к ней, не зная, что делать дальше… И сил его хватило лишь на то, чтобы упасть рядом с нею на колени, уткнувшись лицом в её расслабленную руку и позволяя слезам пролиться на неё.
– Эрик? – негромко и будто полусонно окликнула она, склоняя голову, чтобы посмотреть на него, – это Вы? А отчего Вы плачете?
Медленно, будто слегка заторможенно опустившись на колени рядом с ним, она отняла руку, чтобы заглянуть ему в лицо, но Эрик был не в силах поднять на неё взгляда. Лишь на мгновение, пытаясь избежать его, он все же взглянул ей прямо в глаза, и тут же закрыл свои, чтобы избежать подобного вновь, но было уже поздно. Одного взгляда, выражавшего все то, что чувствовал сейчас Эрик, хватило, чтобы Аделина все поняла.
Она решительно взяла его рукой за подбородок, поднимая его голову чуть выше и безмолвно приказывая посмотреть на неё. Через силу, Эрик подчинился, открывая глаза и снова глядя прямо на неё. Каждая секунда этого взгляда теперь казалась ему сущей пыткой, а потому, когда его лицо обожгла пощечина, он ощутил едва ли не облегчение. В конце концов, это было меньшее из того, что он заслужил, и он мысленно собрался, готовясь ко второй…
Вместо которой Аделина, всхлипнув, кинулась ему в объятия.
Голова мужчины ещё не успела осознать, что только что произошло, а руки уже сами потянулись покрепче прижать к себе ту, кого он любил. Сердце у Эрика заколотилось настолько быстро, что, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку.
Чуть отстранившись, он вновь взглянул на неё, уже без страха, но с непониманием: он ожидал ненависти, он заслужил её… Однако в ярко сверкавших глазах девушки он видел лишь облегчение и сочувствие – ведь теперь, осознав, что перед ней её муж, она совершенно иначе взглянула на его трагедию, на искалеченное тело и изуродованное лицо…
Осознав, что Аделина, не скрываясь, разглядывает его уродство, Эрик вспыхнул от смущения и попытался отстраниться… В ответ на что получил вздернутую бровь, скептичный взгляд и поцелуй.
Не то, чтобы это было большим откровением, но когда его целовала Кристина, все было совсем иначе. От неё исходило лишь сочувствие тому, кого она никогда не смогла бы полюбить. Поцелуй же Аделины обдал его жаром любви, заверявшим, что она приняла бы его любым, да и принимает любым сейчас.
Так вот как ощущается настоящее счастье…
Не отрываясь от него, Аделина запустила руки в его волосы, проводя пальцами меж густых прядей…
Так, стоп. Волосы?
Кажется, эта мысль пришла в голову им обоим одновременно, потому что оба разом отстранились с широко распахнутыми глазами.
Да. Волосы. И чистая, совершенно не тронутая тленом кожа рук, и ничем не обезображенное лицо.
– Хм-м, – без особого удивления протянула Аделина, с интересом оглядывая его, – да, так мне, пожалуй, больше нравится.
Кажется, теперь Эрик точно вспомнил, за что именно он в своё время её полюбил. В чем он и поспешил признаться, целуя ее ответ, потому что что могло быть важнее этого? Разглядывание возвращённой ему нормальной внешности? Да и Бог бы с ней, теперь, когда рядом с ним вновь была его жена, кажется, простившая ему все то, что он сотворил, это было так неважно…
Так, почти ничего не говоря, в объятиях друг друга они провели еще какое-то время, а затем Аделина поднялась и решительно скомандовала:
– Пошли. Нам тут больше делать нечего.
Эрик с готовностью вскочил на ноги. Он не знал, насколько он сам достоен выхода из Страха, но позволить своей любимой оставаться здесь он не мог. Пусть Мерлин делает с ним, что хочет, но Аделина вернётся домой!
И, взявшись за руки, они шагнули в портал, который все также мирно мерцал серебристым светом, безразличный к человеческим страстям.
***
Их ждали. Кажется, с момента, когда они прошли сквозь портал в прошлый раз, прошло совсем немного времени, потому что и Мерлин, и Кристина с Раулем все ещё были здесь, ожесточенно споря. Правда, это было немного другое здесь, так как искусственный мир был разрушен, и теперь они находились где-то во владениях Мерлина…
Их появление, естественно, не осталось без внимания.
– О, какие люди, – жизнерадостно развёл руками Мерлин, – что, ждать наказания уже наскучило, так хотим приступить к нему сразу?
– Ага, прямо вот сейчас, – сверкнула глазами Аделина.
– Именно сейчас, – подтвердит Мерлин, – и не надо меня тут взглядом прожигать, барышня. За ваше воссоединение я рад, но необходимости продолжать ваше наказание это не отменяет. Оправдательного приговора вот лично у Вас, мадмуазель де Шаньи, нет, так что попридержите коней.
Эрик глубоко вздохнул – примерно этого он и ждал. Конечно же, их не отпустят так просто… Он поймал полный эмоций взгляд Кристины, а затем столкнулся глазами с Раулем, неестественно широко раскрытые глаза которого его даже слегка испугали.
Кристина, тоже заметив это, слабо пролепетала:
– А! Рауль, милый, ты ещё не видел Эрика без всего его… ну, ты понял. Вот так он выглядит по-настоящему, – объяснила она, одновременно пытаясь незаметно подобраться поближе к дочери.
Однако Рауль, кажется, её даже не услышал. Медленными, неуверенными шагами он подошёл совсем близко к Эрику, вглядываясь в его лицо.
– Эм… здравствуй, – смущенно пробормотал тот, – слушай, у нас вышла не самая приятная дилемма с твоей женой, но тут я виноват, просто…
Договорить Эрик не успел, потому что человек, которого он всю жизнь считал врагом, со слабым радостным вскриком обнял его. Замерев, Дестлер даже не знал, как ему вообще на это реагировать.
– Как они посмели? – прошептал Рауль, сжимая плечи Эрика, – Как посмели сделать нас врагами?
Мерлин негромко кашлянул, привлекая к себе внимание, и Рауль тут же обернулся к нему, раскинув руки, инстинктивным жестом заслоняя и дочь, и бывшего Призрака Оперы. В мгновение ока рядом с ним оказалась и Кристина, также готовая защищать их.
Мерлин, совершенно не впечатлившись, наградил их саркастичным взглядом.
– Ну встали вы тут, и что?
Супруги де Шаньи даже не двинулись с места, но тут к Мерлину с самой неожиданной стороны подоспела поддержка в виде Джоанны, с легким хлопком появившейся рядом с ними.
– А действительно, и что? – хмуро произнесла она, скрещивая руки на груди и глядя прямо на Аделину, – скажи мне пожалуйста, дорогая, зачем ты во все это полезла? В прошлый раз твои отношения с ним закончились твоим попаданием сюда, и теперь, ещё не получив собственного оправдания, ты ещё и к нему себя вновь собралась привязать?
Аделина раскрыла было рот, но Джоанна не позволила себя прервать.
– С твоими родителями все в порядке, слава Богу, но что теперь будет с тобой? С твоей душой? Все эти страдания, которые теперь ни к чему не приведут! Ведь ты уже могла покинуть Страх, искупив свою вину за самоубийство, но теперь, вновь став его женой… Стоило это того? – голубые глаза женщины грозно сверкнули, – отвечай, когда с тобой разговаривает твоя королева, Лионесса! Неужели оно того стоило?
Комментарий к Часть 26. Из осколков
Я смогла. Я наконец-то смогла написать свою вторую самую любимую главу, которая гораздо длиннее остальных, но оно того стоит))) Ура!
========== Часть 27. Вместе ==========
– Куда Вы так спешите, добрая леди?
Молодая девушка с прекрасными вьющимися рыжевато-каштановыми волосами, прикрывавшими ей всю спину, обернулась, поджала губы и гордо вскинула голову.
– «Добрая», – грустно усмехнулся она, – что Вам за охота смеяться надо мной, сэр рыцарь? Разве мало позора унесла я с собой со двора короля Артура? Или Вам так хочется лично отомстить за страдания Вашего брата?
Прекрасный темноволосый рыцарь уверенно покачал головой, подходя ближе.
– Что Вы, леди Лионесса. Это было бы совершенно недостойно. Но Вы уезжаете, а я, по правде сказать, хотел бы предложить Вам остаться.
– Остаться? Чего ради? Моя сестра здесь счастлива, она выходит замуж за сэра Гарета, достойного юного рыцаря… А что здесь делать мне? – вопросила Лионесса, с подозрением поглядывая на приближающегося к ней с улыбкой юношу.
Тот лишь склонил голову с лукавым блеском в глазах.
– А Вы останьтесь – и узнаете.
Веселой, искренней улыбкой, расцветшей на её лице, Гахерис Оркнейский мог бы любоваться вечно. Именно улыбкой, а также задорными искорками в глазах и родинкой на щеке, она и отличалась от сестры, что так пришлась по сердцу его дорогому младшему брату.
Интересно, вспомнит ли мир через года, что Линетта и Лионесса были не просто сёстрами, но близнецами?
Когда они вернулись ко двору, люди, в общем-то, не особо удивились. Разве что сэр Кей отпустил какую-то шуточку, да и тот быстро замолк под взглядом царственного брата. Артур своих мыслей по поводу очевидной будущей невесты не выдал, но препятствовать Гахерису не стал, и тот с воодушевлением принялся за покорение гордого сердца леди, в чем спустя пару месяцев и преуспел.
Свадьба была радостной, широкой и красивой. Гарет и Линетта, уже женатые, были, кажется, рады за пару больше остальных. Хотя не больше их самих, радостно кружившихся вместе, конечно же…
А, так вот, что за свадьба была на той картинке… Их первая свадьба…
Череда воспоминаний просквозила по памяти Эрика, быстрая, словно ветер – сейчас явно было не под подробного погружения. Перед ними все ещё стояли Мерлин – теперь Эрик вспомнил, действительно Мерлин, великий волшебник при дворе Артура! – и супруга короля, Гвиневра. Что ему делать с данным обстоятельством, он не знал, но от него, видимо, ничего и не требовалось. Аделина, видимо понявшая больше, чем он, бесстрашно выступила вперёд.
– Да, – звонко ответила она, – да, оно того стоило. Я знаю, о чем Вы говорите, моя королева. И о своём грехе я не могу не сожалеть, ведь он не принёс пользы никому… Даже в самой страшной ситуации – а моя была самой страшной – самоубийство – не выход. Я могла бы точно также прожить жизнь, пусть и несчастливо, и попасть сюда примерно в то же время, что и сейчас, проведя эти годы на Земле, а не в Страхе. Но об остальном… об остальном я сожалеть не стану. Я думаю, что произошедшее многому научило нас обоих, – и она с любовью взглянула на Эрика, – и нового разрыва между нами не случится.
– Никогда, – шепотом завершил Эрик, и слово это прозвучало, как клятва.
Впрочем, ею оно и было.
– А потому, повторюсь, – твёрдо закончила Аделина, уверенно шагая к Гвиневру и глядя ей прямо в глаза, – да, оно того стоило.
Белокурая королева мягко улыбнулась.
– Вот и прекрасно, – постановила она и легонько чмокнула девушку в лоб.
По телу Аделины на секунду пробежало неяркое сияние, которое можно было бы и не заметить, если не смотреть пристально, но все, смотревшие во все глаза, конечно же заметили.
Мерлин скрестил руки на груди, старательно делая вид, что он жутко недоволен происходящим.
– И что это было за самоуправство?
Гвиневра пожала плечами.
– А что? Наказание своё девочка выстрадала, раскаяние в грехе тоже имеет место быть, ты сам только что слышал. Так что самое время ей получить оправдание и вернуться в Любовь, где её давно ждут.
– Только я без Эрика никуда не пойду, – тут же перебила Аделина.
– Никто без Эрика никуда не пойдёт, – подтвердил Рауль.
Эрик улыбнулся ему, хотя и слегка смущенно – теперь он тоже помнил это лицо как лицо любимого младшего брата, но это не то, чтобы отменяло их многолетнюю вражду и попытки отнять у него жену…
Впрочем, судя по лицу Рауля, это отменяло все, что угодно, коль скоро перед ним стоял Гахерис, брат и друг на веки вечные.
Мерлин устало кивнул.
– А этого придурка вообще никто не держит. Он свой оправдательный приговор еще в искусственном мире получил. Так что здесь он исключительно по собственной воле. Я бы его сразу выпустил, но их Величества, – он кивнул на Джоанну, видимо, имея ввиду и отсутствующего Энтони, – настояли на том, что вам двоим нужно поговорить и прояснить все.
Услышав этакую новость, ахнули все, кроме Джоанны, которая, естественно, была в курсе. Кто бы сомневался.
– Ещё в искусственном мире? – недоверчиво переспросил Эрик, – но как такое могло…
Он ещё мог понять искупление грехов, но оправдательным приговором являлось либо официальное решение суда, в котором он не был, либо поцелуй кого-то из Светлых, который он, надо полагать, тоже бы заметил…
– А никто и не заметил, – закатил глаза Мерлин, – ни оправданный, ни даже оправдатель. Чудненько.
– Ну, справедливости ради, они в этом момент были поглощены другими делами, – улыбнулась Джоанна, подмигивая Кристине.
Та недоуменно моргнула, а затем негромко ахнула. Следом понимающе присвистнул Рауль, а после дошло и до Эрика…
– Учитель! – в отчаянии вскрикнула Кристина и бросилась к нему, – не допустите этого, я прошу Вас! Я понимаю, Вы лишь желаете счастья, но неужели же Вы будете счастливы, зная, что я стала Вашей женой насильно?
Со слезами на глазах она подхватила его руку и прижала её к губам, как тогда, много лет назад, перед расставанием…
– Ах, Кристина, – мягко пробормотал он…
Графиня де Шаньи со счастливой улыбкой развела руками.
– А ведь я и правда даже не заметила…
Аделина резко развернулась к Эрику и, забыв о зрителях, набросилась на него с поцелуями. Тот даже не подумал возражать, лишь радостно смеясь. Рауль и Кристина также обнялись, с улыбками поглядывая на счастливую парочку.
Джоанна подошла поближе к демону и с улыбкой прошептала:
– Ну что, опять вы с Морганой проиграли?
– Ага, – кивнул тот, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, – грустно-то как…
Девушка негромко рассмеялась, покачивая головой.
– Ах, Баш. Мне бы твоё чувство юмора. Ну, да теперь, когда у нас все хоро… – взгляд её упал на что-то за обнимающимися парами, и брови её взметнулись вверх, – шо… Так, а это?
Себастьян проследил за направлением её взгляда и чуть слышно выругался.
– Вот черт, а об этом-то даже я забыл…
И он решительно шагнул вперёд, громко хлопая в ладоши.
– Так, друзья мои, это все, конечно, здорово, но мы с вами позабыли об одной маленькой детали…
– О какой? – пискнула Кристина, разом пугаясь, что что-то снова разрушит их счастье.
– Гахерис, Гарет, – кивнул Мерлин мужчинам, – за ваше воссоединение я, конечно, рад. Но что там насчёт ваших братьев?
– Кстати, да, – повернулся к Раулю Эрик, – а что насчёт них? Я о них уже давненько ничего не слышал…
Рауль на мгновение задумался.
– Так, ну Гавейн… Филипп, наверху. Он там уже давно, с тех пор, как… – он замолк, не совсем зная, как это сказать.
Эрик поморщился.
– Черт, – пробормотал он, – я его убил, да?
– Ну, не совсем ты, – развёл руками Рауль, – но, в сущности, да. Впрочем, он, кажется, давно не сердится, ты же знаешь, как Гавейн мудр… А вот Агравейн… Его я не видел. Говорили, что он не сумел родиться, потому что его будущие родители в этой жизни не встретились… Кажется, как-то так. Больше я об этом ничего не знаю.
Эрик вздохнул. В первой жизни их брат Агравейн не был лучшим из них – напротив, именно он являлся чёрным пятном на родовом древе семьи из-за участия в заговоре Мордреда против королевы Гвиневры и её якобы любовника Ланселота. Однако даже это не мешало остальным братьям любить его, да и в следующих жизнях он, кажется, изменился… Так или иначе, подобная судьба – нерождение – была действительно очень печальной.
– Где же он теперь? – спросила Аделина.
Ответом ей было негромкое «Кх-кхм», раздавшееся прямо откуда-то сзади. Резко развернувшись с коротким испуганным взвизгом, Аделина, а следом за ней и остальные наконец увидели то, что находилось прямо за их спинами – нехарактерно злобный и сердитый взгляд.
– Здрасьте, – буркнул Густав, сурово хмуря маленькие бровки на прелестном детском личике, – а я смотрю, ту уже традиция выработалась – забывать о моем существовании.
Аделина, ахнув, бросилась к мальчику. Тот сердито замахал ручками.
– Так, потише, дамочка! Вы меня не рожали, так что Вы мне пока ещё не ма…
Остаток фразы был заглушён, так как Аделина, невзирая на протесты неродившегося сына, притянула его к себе и крепко обняла. Откровенно шокированный этаким поворотом событий Эрик робко последовал её примеру.
Какое-то время мальчик фыркал и отбрыкивался, бурча что-то про нехороших родителей, но хватило его ненадолго, и он с усталым выдохом обнял их в ответ.
– Ну слава Богу, – вдруг громко прокомментировала ситуацию Кристина, – теперь хоть понятно, откуда ребёнок взялся. А то меня, право, весьма и весьма волновал этот вопрос. Здравствуй, Агравейн.
Джоанна и Себастьян, наблюдавшие за ещё одним воссоединением издалека, только синхронно покачали головами, понимающе глядя друг на друга.
– Ну ни дурдом ли, а? – одними губами спросил Баш.
Джоанна беззвучно рассмеялась.
– А куда нам деваться? – шепотом ответила она, разводя руками, – в какой-то мере весь мир – дурдом, а мы – врачи в нем. А с ними теперь что? До следующей жизни?
– Ну да, – кивнул Баш, – переродятся вместе, наконец родят этого дивного спиногрыза и будут жить счастливо.
– Ну, дай Бог, – улыбнулась Джоанна, – ладно, пора расходиться. Мы итак здесь уже долго сидим. Я их у тебя забираю, так что можешь теперь отдохнуть.
