Текст книги "В прятки с любовью (СИ)"

Автор книги: AnnysJuly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

========== «Глава 1» ======

Салли

Бег. Это то, что сопровождает мою жизнь столько, сколько я себя помню. Моя мама говорит, что я не пошла, а сразу побежала. Я бегала везде – по переходам, вокруг пропасти, по столовой, даже тогда, когда детей уже покормили и ели только взрослые, по Яме, кто бы там ни тренировался. По улицам, в компании других бесстрашных или одна, когда опаздываю на занятия. Вот странно, да, притом что я постоянно бегаю, везде опаздываю? Это просто ужас какой-то, невозможно жить и постоянно опаздывать. Вот и сейчас бегу. Потому что не успеваю, ведь сегодня день прибытия неофитов.

Конечно, даже мне, дочери брата лидера фракции, не разрешат открыто стоять и смотреть, как неофиты прыгают в сетку. И, вообще, бесстрашные, как могут, скрывают это действо, чтобы урожденным тоже было боязно первый раз прыгать. Но я знаю, и довольно уже давно. У меня есть потайное местечко, откуда прекрасно видно и слышно, как неофиты прыгают, орут, матерятся...

Мне очень нравится наблюдать за неофитами. Я, вообще, люблю подсматривать за людьми. Интересно очень. Особенно когда они не знают, что за ними наблюдают. Я не подглядываю, нет, просто смотрю. У меня мало друзей. Моего возраста детей почти совсем нет во фракции. Официально тренироваться детям можно только с 12 лет, мне до этого еще год, но я тренируюсь лет с четырех. Может и раньше, но я уже не помню. Это плюсы приближенности к лидерам. Плюсов, вообще-то, совсем немного, если бы меня спросили, променяла бы я эту самую приближенность на простую жизнь, я ответила бы – «без колебаний».

Конечно, я опоздала. Когда заняла свое излюбленное место, двое уже прыгнули. Уууу, обидно. Смотреть, как прыгает самый первый интереснее всего. Ну и ладно, на остальных тоже любопытно взглянуть.

Те двое, что уже прыгнули – оба урожденные. Эх, никто из переходников не прыгнул, жаль. Крик, сетка спружинила и инструктор помогает выбираться девушке из Дружелюбия. О, надо же, Дружелюбные к нам переходят. Не хватает Стиффа для комплекта.

Тэээкс, что у нас на сегодня? Два поджарых эрудита, трое искренних, дружелюбная и семь урожденных. Мдаааа. Не густо. Неторопливо и внимательно рассматриваю группу, стараясь не упустить ни одной детали. Джордж, инструктор этого года, уводит урожденных с собой, Амар инструктирует шестерых переходников. Девушка сразу привлекает внимание и вызывает удивление. Маленькая, стройная, если не сказать худая, каштановые длинные волосы. Интересно, зачем она перешла в Бесстрашие? Какие у нее причины на это? Она выглядит как самая настоящая Дружелюбная, мягкие черты лица, совсем нетренированное тело, прыгнула не первая... Что ей тут ловить?

Многие, очень многие видят в бесстрашных только то, что на виду. Видят, как ловко они прыгают, лазают, карабкаются, бегают и даже понятия не имеют, как и через что все это дается. Что почти каждый день, кто-нибудь умирает. Да что там «почти», каждый день кто-нибудь гибнет. А потом бесстрашные идут пить пиво и рассуждать о том, что этот чувак, который сорвался с крыши/попал под поезд/пристрелили на патрулировании/упал в пропасть, исследует новые миры. Интересно, кто ввел эту чушь?

Амар уводит переходников, а я, бросив короткий взгляд на часы, чертыхаюсь сквозь зубы. Ну вот, опять опаздываю. Еще и Сэм просил зайти... Опять бегом по коридорам Бесстрашия к лидерским апартаментам. Кроссовки мерно выстукивают по каменному полу помещения. Я очень люблю тут все, это мой дом. Совсем не понимаю переходников, как можно уйти куда-то из своей фракции?

– Ты хотел видеть меня, Сэм? – врываюсь в кабинет, не подумав, что там может быть кто-нибудь еще. К счастью, никого больше не было, Сэм разбирает какие-то бумаги.

– О, Салли, проходи, девочка. Садись. Видела неофитов? Что скажешь?

Это у нас игра такая. Подсматривать нельзя, конечно. Но я подсматриваю, и Сэм об этом знает. Уж не знаю, как он потом использует эту информацию, но дядя всегда меня спрашивает о неофитах, а я ему рассказываю. Мне нравится делиться с ним своими наблюдениями, Сэм всегда внимательно меня слушает. С тех пор как умер папа, дядя практически заменил мне отца. Папа тоже умел хорошо слушать, и мне очень не хватает разговоров с ним. И хоть Сэм совсем не похож на моего папочку, они ведь братья только по матери, все равно, мне нравятся наши разговоры.

– На самом деле ничего особенного. Девушка интересная. Дружелюбная которая. Она первая вылетит, думаю, слишком нежная, вся такая изящная. Первой мыслью было – что она тут забыла? Мелкая, стройная, хотя если будет хорошо тренироваться, может и получится у нее. Парни из Эрудиции как на подбор, накаченные и высокие, будто их прямо селекционируют там. Ну и искренние, как обычно, наглые, безапелляционные, к нам только такие переходят.

– Думаешь, все останутся?

– Если девушку не выгонят, то все, да.

– А ты сама? Не думала фракцию сменить?

– Да ты что, Сэм! Ни за что! Это мой дом, тут мои братья, мама... Да и куда идти?

– Ну... В Эрудицию, например.

– Пф-ф-ф, что я там забыла, у «носов»? Заносчивые и напыщенные. Я – бесстрашная и всегда буду ею. Зачем мне еще какие-то фракции?

– Ну, ладно, девочка, иди. Поезд скоро, если ты хочешь успеть в школу, тебе надо поторопиться, – вот ведь черт! Теперь точно опоздаю.

И опять бегом, бегом. И, конечно же, выбежав из-за угла, врезаюсь в этого тупого недоноска Билли. Ну что за день сегодня за такой?На встречу неофитов опоздала, в школу опоздала, теперь еще и это...

– А, червяк ползет! Наш вечно везде опаздывающий червяк! Слушай, червяк, а если тебе голову отрезать, сколько ты еще проживешь?

– А сколько ты будешь верещать, Билли, когда я откушу тебе ухо? – прежде чем успеваю подумать, «что делаю, что творю», уже бросаюсь на придурка и валю его на пол. Сидя на нем сверху, бью его по морде и вцепляюсь в ухо. Откусить может и не откушу, но потреплю и напугаю знатно. Как он меня задолбал!

– Ааааа! – на ультразвуке орет этот дебил, – уберите от меня психованную! Она меня покалечит!

Кто-то хватает меня подмышки и снимает с Билли, закидывая себе на плечо. Ну, конечно, кому как не любимому братцу, обломать момент моего триумфа!

– Крис! Как ты мог! Я его почти победила! А ты все испортил!

– Мась, так нельзя! На нас все смотрят, мы особы, приближенные к императору, то бишь лидеру. Нам надо соответствовать.

– Куда ты меня прешь, мне на поезд надо!

– Отвезу тебя, мелкую задницу, на поезд ты безнадежно опоздала, пока трепала мерзостного ублюдка.

Да! Да! Да! Проехать на патрульном внедорожнике, это то, что надо! Я даже и мечтать о таком не могла! Что я там говорила о неудачном дне! Все это не считается, прокатиться на внедорожнике, это удачный день. Забираюсь на пассажирское сидение, пристегиваю ремень. Классно как! Подпрыгивая от нетерпения, верчусь во все стороны, наслаждаясь комфортом и чуть заметным запахом одеколона братца, которым пропитан весь салон. Что может быть лучше? Крис садится за руль, заводит машину.

– Как там твоя рыженькая? Еще тебя любит?

– Мась, ты куда свою кнопку суешь? Откуда ты, вообще, знаешь?

– Нуууу... Ее буйную шевелюру трудно не заметить, когда она выходит из твоей комнаты. А чего ты так стесняешься?

– Потому что с сестрами такие дела не обсуждаются, Мась, – укоризненно поглядывает на меня братец. – И, вообще, ты маленькая еще!

– А вдруг ты женишься на ней, мне придется с ней дружить. Мне надо настроиться!

Крис заржал так, что я чуть не оглохла. Чего такого смешного? То, что он женится, или то, что мне надо настраиваться?

– Мась! Ты неподражаема! А почему, если не секрет, тебе надо будет настраиваться? Тебе Кэнди не нравится?

– Нет.

– Почему?

– Ее слишком много. Слишком много волос, слишком много сисей, слишком много носа. Если ты женишься на ней, мне придется носить солнечные очки, уж очень у нее волосы яркие!

– Не переживай, я не собираюсь жениться.

Да я, собственно, и не переживаю особо. Мне-то какое дело, если так подумать, не мне же с ней жить и постоянно морщиться от ее визгливого голоса. И бесстыжей наглости. И натыкаться постоянно на ее жвачку, которую она везде сует... Надо бы как-нибудь ей эту липучку в волосы забросить и послушать, как она визжать будет на всю фракцию!

Какое-то время едем молча. Я посматриваю на Криса. Какой-то он последнее время слишком нахмуренный. Что-то случилось, только вот что? Давно нет вестей от Джоша, они выехали на патрулирование за стеной вот уже пару недель назад и до сих пор не вернулись.

– От Джоша есть новости?

Крис оглядывает меня недовольным взглядом, хмурится еще сильнее.

– Кто сказал? Откуда узнала?

– Мне мама сказала. Я, вообще-то, большая уже, это ты меня все в малявки записываешь. Их ведь ищут? Их же не бросят, правда?

Опять этот насупленный взгляд, сжатые челюсти, напряженное молчание. Тэээкс, ясно. Он мне ничего толком не скажет. Одна надежда на решетку между ванной и маминой комнатой. Когда Крис придет ее ругать, что я слишком много знаю, может удастся выяснить, что же с Джошем.

– Ты лучше об учебе думай! У тебя и так не все хорошие оценки.

– Да думаю я, думаю...

Нахрена мне эта учеба... Все равно, я буду инструктором или пойду в патруль. Чтобы хорошо стрелять или обучать неофитов не надо быть уж очень умной. Вот и школа. Я подхватываю свою сумку, обнимаю брата и убегаю в здание, неподалеку от штаб-квартиры Эрудиции, где нас заставляют терять время на ненужное нам обучение. Лучше лишний раз потренироваться в рукопашке или стрельбе... Но уроки уже начались, я опять опоздала.

* * *

Когда эта вся невозможно долгая, нудная тупня наконец-то закончилась, выбегаю из класса и шурую на выход. Подбегая к переходу на другую сторону улицы, понимаю, что я забыла подойти отметиться миссис Льюис. Эта вечно всеми недовольная тетка, поставила мне в наказание приходить каждый день и отмечаться, что я была в школе. Угадайте за что? Правильно. За опоздания.

Поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж, отмечая, что даже дыхалка не сбилась. Оу, да я в отличной форме! В школе уже никого не должно быть, уроки закончились даже у второй смены, но там, возле классов, какая-то возня. И опять я слышу голос придурка Билли.

– Давай, нос, скажи: «Билли, самый сильный воин, пощади меня, жиртреста и слабака»! Давай, и мы тебя отпустим, правда! – Билли, как всегда, ублажает свою манию величия. Кто же на этот раз пал его жертвой, какой-нибудь очередной дружелюбный?

– Ты просто дурак, если думаешь, что я скажу хоть слово из твоей поганой речи! – довольно уверенно и твердо отвечает ему мальчишеский голос, с ощутимой злобой. Ну, хоть кто-то, не испугался этого придурка.

– А ты знаешь, что за такие слова делают в Бесстрашии?

– Мы сейчас не в Бесстрашии, если ты заметил.

– Бесстрашие не в Яме, а вот тут, – скорее всего, сейчас либо ударит парня по голове, либо в грудь. Идиот. Да когда же кончатся ступеньки уже? – Только не у тебя конечно. У тебя тут только очки. Больше ничего.

Голоса стихли, сменившись на смачные удары, вскрики, подбадривания и улюлюкания. Вот у*бок, блин. Обещала маме не ругаться, но е-мое, как он бесит меня со своими прихвостнями, кто бы знал! Ну так и есть, окружили мальчишку, и этот засранец избивает его. То же мне бесстрашный, урод гребаный. Тьфу!

Налетаю на Росса, разбиваю ему нос кулаком, одновременно с этим, в повороте, бью ногой Брета и, быстренько присев, валю его на пол подсечкой, пока он не пришел в себя. Теперь Билли, ну ты сам на меня нарвался. Быстрый перекат, моя нога встречается с головой придурочного урожденного и, когда он отваливается от парня, добавляю по носу. Вот уродец мелкий! Во фракции ты что-то не такой смелый, на бесстрашных-то, как я погляжу, не нападаешь так запросто, даже со своими дружками.

– Ах, вы, уроды долбанные! Вы забыли манифест бесстрашных? Это и есть ваш ежедневный подвиг – издеваться над членами других фракций вместо того, чтобы защищать их? Быстро рассовали сто ху*ев по карманам и провалили отсюда, пока целы!

Довольно полный мальчишка, которого избивал Билли, медленно встает, оглядывается вокруг. Он милый. Круглое лицо, небольшие, но яркие глаза. Даже отсюда я вижу, что они светло-серые. Русые кудрявые волосы, губы тонкие, но одна все же полнее другой.

– Как тебя зовут? Ты эрудит? – оглядываюсь в поисках его очков, они должны быть где-то тут, если не разбились, конечно. Мальчишка почему-то разозлился, наверное, он видит плохо, потому и неловко ему.

– А что, по мне не видно? Был бы я искренним, напялил бы белую рубашку и черный пиджак. А ты кто? На вид очень дружелюбная.

Я и дружелюбная, вот это номер, а-ха-ха, такого я давно не слышала. Жаль, что Билли уже уполз, ему бы понравилась эта шутка.

– Да уж, я и спросила. По тебе сразу видно, что ты эрудит, – тут вдруг увидела оправу, в которой сиротливо застрял осколочек стекла, а так она была пуста. – Ой, твои очки, уроды их разбили... Как же ты будешь...

– Не волнуйся, я хорошо вижу и без них. А тебя как зовут?

– Меня зовут Салли Фьюри. Вот только ты так и не представился.

– Эрик Эванс. Но все зовут меня Расти.

– Привет, Расти! А куда ты бежал, пока не встретил наших выродков?

– На самом деле в библиотеку. Я нашел там книги дофракционных времен. Они про войну, военную технику, как она использовалась и как устроена...

– Все-все-все, я вас, эрудитов, знаю, вы любого человека до смерти заговорите. Пока, Расти, увидимся как-нибудь! – черт возьми, к Льюис уже безнадежно опоздала. Теперь выговор и продление наказания еще на неделю.

– Я могу помочь с учебой, если что! – кричит мне в спину Расти.

О, а вот это было бы совсем неплохо. С учебой во фракции мне помочь некому, так и пробираюсь через тернии науки, как могу. Я останавливаюсь и, обернувшись, улыбаюсь парню.

– Заметано, – оглядываю его еще раз, критически. Полноват, конечно, но все можно поправить. – А я могу научить тебя драться, если что! Идет?

– Окей, давай после уроков в тренажерном зале?

– Да, я буду. Пока.

* * *

Я успеваю быстренько заскользнуть в квартиру и пробраться в ванну, пока меня не заметили. Крис и моя мама орут друг на друга так, что дрожит посуда в шкафу.

– ...ты все равно ее не оградишь от всего! Крис, как ты не поймешь, ей одиннадцать, она достаточно умна и смышлена чтобы понимать, что происходит вокруг! Она все равно узнала бы, только не от нас и в какой-нибудь идиотской версии...

– Ханна, мы совсем недавно похоронили Бена, а теперь еще и Джош... Ты уверена, что она выдержит?

– Я выдерживаю как-то... Она сильная, бесстрашная, ей придется это выдержать, такие вещи нельзя замалчивать. С каждым днем надежды все меньше. Когда с ними был последний сеанс связи?

– Неделю назад, – уже тише и спокойнее отвечает брат. – С тех пор как они накрыли ту подпольную лабораторию. Доложили, что возвращаются, потом связь с ними пропала и мы не можем их найти. Во всяком случае в Чикаго их нет. Возможно, что-то случилось за стеной, а подготовленных людей, чтобы послать на поиски, у нас нет. Да еще и неофиты... Черт, ну как так? Я знал, что добром это не кончится, он всю жизнь за стену рвался, вот и получил. Ладно. Ты тогда сама с ней поговори. Я к себе пойду. Завтра опять выступаем на патруль по городу.

– Крис, если только будут какие-нибудь известия...

– Ханна, ты же знаешь! Конечно, я первым делом тебе сообщу!

Дверь хлопает, а меня вдавливает в стену, я как сидела, так и осталась сидеть в ступоре на полу. Значит, все серьезнее, чем я думала. Джош не просто пропал, он попал в заваруху и не вернулся. Такое часто бывает, каждый день кто-то из нас теряет своих близких, и пора бы уже привыкнуть, но я не могу. Мне все еще больно. Слезы текут и текут, у меня уже совсем промокла футболка на груди, когда мама заходит и садится на пол, рядом со мной.

– Все слышала? – у меня остались силы только кивнуть.

– Эван, Ник, Матт знают?

– Крис обещал с ними поговорить... – мама откидывает голову и закрывает глаза. Я знаю, как ей хочется поплакать, ее душа рвется, но держится, как настоящая бесстрашная, и не будет плакать.

– Может, он найдется еще, а, мам?

– Может быть... Все может быть.

– Ты поплачь, мам, тебе полегче будет. Ты совсем не плачешь, так нельзя. Когда папа...

– Салли, не надо, я прошу, пожалуйста. Если я начну плакать, этот фонтан уже никто не остановит. Я прошу, ты тоже не плачь. Надо держаться.

Может быть, Бесстрашие было создано железными людьми. Без сердца, без души, без эмоций. Ну как держаться, скажите на милость, когда в груди так и печет, так и рвется все. Черт! Я порывисто вскакиваю и убегаю на крышу. Туда, где мое любимое место. Это какая-то ошибка в конструкции, последний этаж, под ним комнаты, а верх что-то типа мансарды или балкона, не знаю, как они там называются. Больше всего напоминает грот, со всех сторон огорожено стенами, а сверху ничего нет. И перила, довольно высокие. И попасть сюда можно только, если спуститься сначала в пропасть, перейти через проход и подняться с другой стороны. Вообще-то, есть дверь, которая ведет прямо из коридора на последнем этаже, но она давно заколочена, и на нее никто не обращает внимания.

Тут я могу побыть одна. Ну, то есть совсем одна. Здесь меня никто не найдет и можно дать волю эмоциям, рвущим душу слезам. Крис и Джош – они самые любимые. С остальными братьями мы больше соревнуемся всегда, это они придумали мне прозвище «червяк», из-за того, что когда я была совсем маленькая, больше напоминала тростиночку из-за худобы, и ползала не на карачках, а на животе. Джош, когда приходил забирать меня из детской комнаты, всегда приносил яблоко. Где он их брал, я не знаю, но с тех пор яблоки для меня – самое любимое лакомство, а их аромат прочно ассоциируется с любовью и защищенностью. Про Криса я молчу, он самый лучший на свете брат. Мама говорит, что это из-за разницы в возрасте, когда я родилась, Крису было двенадцать, а Джошу десять. Для них девочка была в новинку, как и для всей нашей семьи, где вот уже несколько поколений рождались одни мальчики. Матт, Николас и Эван, которым на момент моего рождения было соответственно два, три и пять, мало что понимали и восприняли меня, как что-то, само собой разумеющееся. А Крис и Джош прониклись сразу. И вот Джоша нет, он пропал неделю назад.

Нет, не могу я тут сидеть в одиночестве, кажется, что сейчас все слезы вытекут. Пойду в Яму. Даже если прогонят, залезу наверх и посмотрю просто.

В «Яме» тренировались переходники, кто-то уже дерется, кто-то готовится. Мда, интересно, а как дружелюбная собралась драться, у нее нет пары, я имею в виду, нет другой девушки в группе. Она что, будет драться вот с этими амбалами? Ха, ну это будет просто избиение, а не драка. И точно, искренний по имени Пол избил ее так, что пришлось отправлять полумертвую дружелюбную в лазарет. Почему Амар это допускает? Он хочет, чтобы ее выгнали к изгоям?

В лазарете у нас царствует доктор Френк Левин. Большой толстый дядька, с одышкой и пирсингом в носу. Ага, правильно, напоминает борова.

– Привет, Френки. У тебя клиент?

– Да, принесли девчушку. Иногда смотрю на них и не пойму, о чем эти девицы тщедушные думают, когда идут в Бесстрашие?

– Что у нее? Переломы есть?

– Ну, только если одно ребро сломано, а руки-ноги целы. А ты чего печешься, знакомая твоя?

– Да нет, просто это единственная в этом году девушка из переходников. Вот, интересно стало. Можно я тут побуду?

– Ну, если больше делать нечего, оставайся, конечно. Только смотри, допоздна не засиживайся, а то мне Ханна вставит проп*здон. Ой, извини...

– Да успокойся, Френки, – машу я рукой и исчезаю в зале для больных. Это такая огромная, холодная, как и все в Бесстрашии, комната с кроватями. На них отлеживаются все, кого избили или покалечили. Инфекционное отделение в другом отсеке, операционная здесь же. В зале никого нет, только тщедушная фигурка на кровати, поверх одеяла. Зачем они с ней так, ведь ясно, что она вырубилась почти с первого удара. Но этот садист Пол продолжал ее избивать. Может нажаловаться Сэму? Тогда будет правдой, если меня будут дразнить «ябедой» и «наушником». А что еще делать? Ее или убьют, или покалечат тут. Она не может за себя постоять совсем.

– Привет. Ты кто?

Девушка потихоньку начинает приходить в себя. От уха ко рту тянется большой синяк, правый глаз заплыл... Типичная картина для Бесстрашия.

– Я? Я девочка, – отвечаю тихонько, а эхо вторит мне многократно. Озноб пробирает до костей, надо вытаскивать ее поскорее отсюда...

– Вижу, что не мальчик, – ухмыляется здоровым уголком рта девушка. – Ты чего тут делаешь? Странно, ты первый ребенок, которого я видела тут. А где остальные дети?

– Тут детей держат отдельно от взрослых до десяти лет. Такое правило. Чтобы не привязывались сильно, бесстрашным надо работать, и все такое. Мы живем в детской комнате, там же и учимся до шести лет, а потом нас возят в школу на автобусе или едем сами на поезде, когда можно прыгать.

– А ты почему тут?

– Я лидерская родственница, мне все можно, – с гордой улыбкой привираю я, потому что надо же плюсы искать в моем положении. – Я видела, как тебя избили. А ты даже не сопротивлялась.

– Я никогда в жизни не дралась. Но всегда хотела научиться.

– Так зачем же дело встало? Тебе Амар разве не показывал приемы?

– Он вообще на меня внимания не обращает и делает вид, что меня нет. Он, по-моему, того... Женщин, вообще, не очень жалует...

– Ну... Что да, то да, есть немножко, – пожимаю я плечиком и улыбаюсь. Девушка нравится мне все сильнее с каждой минутой.

– И я одна из переходников девушек, мне иногда даже поговорить не с кем. Парни только издеваются, причем все вместе, будто объединились против меня, стараются все сделать, чтобы я ушла. Наверное, мне дорога прямо к изгоям...

– Вот никогда так не говори! Ты выбрала Бесстрашие, а у нас девиз – «Бесстрашные никогда не сдаются!» Нельзя опускать руки, тем более раньше времени! Еще не все потеряно, драка это ерунда, можно научиться. Да вот, даже я могу тебя научить, хочешь?

– А ты разве умеешь?

– Я же урожденная, дерусь, сколько себя помню. Давай, приходи ночью в «Яму», покажу тебе несколько приемов.

– Лет-то тебе сколько?

– Мне одиннадцать, но это ничего не значит. Я, конечно, со взрослым мужиком не справлюсь, но приемы-то я знаю. Давай, вот увидишь, тебя просто надо потренировать, вот и все. Заметано?

– Тебя как зовут-то, кнопка?

– Меня зовут Салли, и не надо выдумывать мне разные прозвища...

– Да, ладно, не обижайся, я Кимберли, но все, кто меня тут знает, называют Ким. Или слабачка.

– Ничего, мы им всем еще покажем. Глотай побольше обезболивающих, и жду тебя в «Яме».

Ким кивает, глядя на меня недоверчиво, а я решаю для себя сделать все, чтобы она вышла из красной зоны. И она выйдет. Клянусь!

Комментарий к «Глава 1» Обложка:

http://images.vfl.ru/ii/1484854778/3ffa9206/15745911.jpg

====== «Глава 2» ======

Крис

– Кристиан, мы сейчас не можем выделить людей на поиски. Мы ищем их уже полмесяца, не нашли даже следов. Возможно, их захватили в плен и держат где-то. Это не твоя компетенция, это дело разведчиков, как только будут новости, ты узнаешь об этом первым.

– Макс, как так? У тебя пропал отряд бойцов, а ты спокойно рассуждаешь о том, что у тебя мало людей! Я ушам не верю!

– Я тебя понимаю, как человек, Кристиан, но как солдат, прошу тебя не забываться. Ты командир патруля, а не лидер Бесстрашия, не тебе говорить мне, как и о ком мне рассуждать. Мне самому паскудно от того, что пропали бойцы, но что мы можем сейчас с этим сделать? Ты нужен тут, в городе, я не могу тебя отправить за стену.

– Я понял, Макс. Спасение утопающих не в нашей компетенции. Разрешите идти?

– Не придуривайся, Крис. Будут новости, я сообщу тебе. Ханне передавай привет.

Хмуро киваю ему и выхожу из лидерского кабинета, еле сдерживая порыв шандарахнуть посильнее дверью об косяк. Отряд Джоша больше искать не будут. Перед разведкой задача поставлена, и даже подкреплена приказом, но на это надежды нет. Разведка за стеной не работает. Только по городу, а в городе пропавших не обнаружено, это факт. У меня тоже есть агентурная сеть, если бы в городе хоть волосок упал с головы одного из них, я бы уже знал. Одному за стену не выйти без разрешения лидера фракции. Двум нашим молодым лидерам, Себастиану и Деймону, на все положить, старшие заняты более важными, на их взгляд, вещами. Макс и Сэм делают карьеру, ездят по мероприятиям, участвуют во всех благотворительных и общественных акциях, зарабатывают себе рейтинги. А Даг старый уже, он изо всех сил делает вид и молодится, но... Скоро ему будут искать замену.

Чтобы как-то спустить пар, иду в Яму. На дворе ночь, там никого не должно быть. Физические нагрузки помогают разгрузить голову.

Однако... Со стороны Ямы слышны чьи-то голоса, и что самое удивительное – женские. Кто может быть там в такой час, подумалось было, но следующая мысль была о том, что я выпорю ее ремнем, если это она. Я ведь запретил ей соваться в Яму, особенно по ночам, почему она такая упрямая? И точно, Масявка в Яме, с какой-то девицей катаются по рингу.

– Что это еще такое! – мой голос, многократно усиленный эхом Ямы, заставляет обеих девиц присесть от неожиданности. – Что за херня тут происходит вообще?

Салли хватает за руку совсем молоденькую неофитку, по виду ненамного старше ее и тянет к мишеням, там, где запасной выход через кладовку. Вот только вчера кладовку закрыли, и им теперь не выбраться. Когда Салли поняла, что дверь закрыта, она метнулась было в сторону, но вторая девица решительно дергает ее за руку, останавливаясь. Она делает это так резко, что мне требуется немало усилий, чтобы вовремя затормозить и не врезаться в них.

– Простите нас, что мы оказались тут, в Яме, среди ночи, – тихо, но твердо произносит девица, поднимая на меня глаза и глядя в упор. – Этого больше не повторится.

– Конечно, не повторится, потому что ты завтра же отправляешься к изгоям!

– Крис, что ты такое говоришь! Зачем ты так! – вскрикивает Салли, и глаза ее начинают наполняться слезами.

– За нарушение правил – изгнание! И это не обсуждается. Хотите тренироваться, у вас для этого есть специально выделенное время. Ночью в Яме никого из неофитов быть не должно!

– Эта девушка – единственная из перешедших неофитов этого года! У нее, вообще, шансов других нет, кроме как по ночам тренироваться! Амар не обращает на нее внимания, не тренирует и игнорирует, а она, между прочим, не хочет сдаваться! Делает все, чтобы пройти инициацию! Ведет себя как бесстрашная, и она мой друг! За что ее выгонять? За то, что она не сдается!

– Салли, хватит жонглировать нашими манифестами, я и так вижу, что ты их прекрасно знаешь. Правила есть правила. Неофит, нарушивший их, отправляется к изгоям.

– Салли, все хорошо. Я уйду, не надо больше шуметь, – девица все это время смотрит мне прямо в глаза. – Я не хотела нарушать правила, у меня не было выхода. Простите.

Она повернулась и, гордо распрямив спину и вздернув нос, уходит в сторону двери. Я хмуро перевожу взгляд с удаляющейся девицы на сестру, которая сверлит меня сердитым взглядом.

– Я все делаю правильно, ясно? И нечего на меня так смотреть, Салли! – Маська стоит и, я чувствую, сейчас заплачет. Ну так и есть, пошла в ход тяжелая артиллерия.

– Как ты можешь? Что ты за человееееек? – Салли всегда плачет на все деньги, с искривленным ртом, опухшими глазами, красным носом и навзрыд. – У меня совсем нет подруг, меня никто не люууууубит, все сторонятся меня из-за Сээээмааааа! А девушка однаааааа! Каково ей среди огромных парней, она даже не дралась никогда в Дружелюбиииииииии!

– Чего она тогда в Бесстрашие поперлась? – пар спущен, и мне становится даже неловко. Чего я напустился на них? Все, кто не успевает, ходят в Яму по ночам. Просто не всех ловят, девицам просто не повезло.

– Я не знаааааюууууу! Она не говорит мнеееее!

– Мась, ну хватит, ты мне душу рвешь своим воем! Ну все, вытри глазки, пойдем, найдем твою дружелюбную и скажем ей, чтобы оставалась. Только не рыдай!

– Я нне бббуду рыдддать, – слегка заикаясь и триумфально улыбаясь сквозь слезы, говорит Салли. Эта девчонка вьет из меня веревки самым наглым образом. Черт. Ну и где эта девица?

А девица исчезла. Не было ее в спальне неофитов, не было ее нигде. Масявка опять принимается плакать, теперь уже обвиняя меня.

– Она просто ушла, в чем была, и все из-за тебя, чурбана! Чего ты разорался? Правила, правила, уж кому, как не тебе знать, как эти правила нарушаются!

– Найдем мы твою подружку, найдем, далеко она все равно не уйдет. Пошла, скорее всего, на поезд, там ее и догоним.

Ночью искать девку – последнее дело. На внедорожнике мы прочесали почти все места, где она могла бы быть – депо, станции, улицы. Остается только ждать утра и искать ее уже с отрядом. Салли сидит на пассажирском сидении, уткнувшись в колени. Страдает. Черт, что за жизнь у девки, одни потери. То отец умер, то брат пропал, вот теперь еще и подружка потерялась. В кого ж ты такая нескладуха-то у нас?

Яркие прожекторы патрульного внедорожника выхватывают несколько фигур. Изгои. Что они делают на территории фракции? Или это не афракционеры?

– Салли, сиди в машине, – напряженно бросаю я девушке. – Надо проверить что там.

– Крис, осторожнее...

Достаю пистолет, беру фонарь-дубинку, выхожу из машины. Изгои остались позади, и мне пришлось вернуться, так как мы проехали чуть дальше, но там никого нет. Нас заметили, видимо, и скрылись. Яркий луч фонаря выхватил на дороге небольшую лужицу совсем свежей крови. Значит, не показалось. Настороженно оглядевшись, пробегая лучом по окрестностям, следую по плохоразличимым неровным пятнам. Черт, вот угораздило же. И не сказал Салли, чтобы вызвала подмогу по рации. Чего я поперся один сюда, как минимум троих я заметил на дороге. Чувствую, кто-то тут есть, прячется, следит за мной. Резко оборачиваюсь и пригибаюсь за секунду до того, как на мою голову должна была опуститься дубинка. Выстрелы разрезают тишину ночи, наполняя воздух запахом пороха и свежей крови. Из-за здания выскакивают еще двое и пускаются наутек. Я бросаюсь за ними, оставив раненного изгоя прямо посреди дороги, глядишь с прострелянным животом далеко не уйдет...

– А ну, стой! Руки за голову!

Но они, петляя как зайцы, уносятся в темноту. Ну и черт с ними, надо проверить место, откуда они выскочили. Это какое-то заброшенное, полуразрушенное здание. Фонарь выхватывает из темноты отдельные картинки. Вход, коридор, разбросанные вещи, поломанная мебель, какой-то мусор. Где-то, в глубине комнат, слышу тихий скулеж. Черт, вот что за хрень?

– Эй, кто тут есть? Подайте голос, не ясно куда идти?

Но ответом мне были только тишина и едва различимое поскуливание. Иду практически вслепую, уже поняв, что девицу эту мы нашли, остается только выяснить, какого х*я она поперлась, на ночь глядя, хрен знает куда. Ее я обнаружил в одной из комнат, она раскачивалась из стороны в сторону, сидя на полу и спрятав лицо в колени. Спутанные волосы в начинающей запекаться крови, тихий, едва различимый скулеж.