Текст книги "Тагир. Ребенок от второй жены (СИ)"
Автор книги: Анна Сафина
Соавторы: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
Спускаюсь вниз уже полностью готовая. Вот только голова мокрая, а платка, чтобы покрыть голову, нет. Точно помню, что клала его в сумку, зная, что замужней женщине не будут позволены те вольности, которые были возможны при отце. Но в чужом доме у меня иной статус, не позволяющий делать то, что я хочу. Скованная по рукам и ногам. Вот как сейчас себя ощущаю.
– Почему так долго, Ясмина? – шипит мне Наиля, когда я захожу на кухню. – Я ничего не успеваю, иди отнеси тарелки к столу.
Беру в руки протянутые стопки, иду словно сомнамбула за другой девушкой, которая держит в руках салаты. Поджимаю губы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего при посторонних. Не видно, чтобы первая жена Тагира слишком нагружала себя.
Когда я зашла в кухню, она залипала в инстаграме. Я успела увидеть краем глаза ее “занятость”. В гостиной никого всё еще нет, стол накрыт, так что ставлю тарелки и быстро возвращаюсь, чувствуя, как неприятно холодит кожу платье в тех местах, где ткань промокнута влажными волосами.
– Наиля, у тебя нет… – возвращаюсь в кухню и вижу со спины, что сейчас она рассматривает меня.
Тело простреливает током, по позвоночнику бежит неприятная дрожь. Снимок странный, будто она впопыхах засняла на камеру мою фотографию. Ностальгия так остро ударяет мне по нервам, что на секунду теряю дыхание. Я помню этот день, когда он был сделан. Самый счастливый день моей жизни. Воспоминания утягивают в прошлое с бешеной скоростью, словно всё было только вчера.
* * *
Прошлое
– Тагир, что ты делаешь? – смеюсь, встряхивая волосами.
Прикрываю лицо руками, щурюсь от слепящего солнца.
– Открой свое личико, Гюльчатай, – веселый голос Юсупова трогает мое сердце.
И я убираю ладони, закатываю глаза, а после открыто смотрю на любимого. Вспышка ослепляет на секунду, зажмуриваюсь, а после слышу его дыхание у уха. Он невесомо целует меня в шею, подойдя ко мне так бесшумно, что я даже не ощутила. Кладет снимок в специальный отсек в машине, чтобы фото не засветилось после проявления, подходит снова ко мне.
– Зачем подкрадываешься? Напугал, – капризно надуваю губы, зная, что за этим обязательно последует.
Его черные глаза падают на них, а затем он, как обычно, не может сдержаться. Наклоняется, обхватывая своими губами мои – нежно и ласково. Вот только после таких поцелуев почему-то дышит тяжело, словно загнанный на охоте зверь.
– Покажи, что получилось, – приникаю к его груди в ожидании.
Одной рукой он обхватывает меня за плечи, притягивая ближе к своему телу, а второй достает снимок. Показывает мне, и я ахаю.
– У меня здесь рот кривой, – бью ладошкой Тагира по груди, поднимаю голову и встречаюсь с темным взглядом, который полон чего-то таинственного.
Истинно мужского. Становится неловко, я опускаю глаза.
– Ты у меня красавица, – его хриплый голос лаской проходится по мне, оставляя приятный отпечаток защищенности и любви.
В коконе его объятий хорошо. Безумно. Сильно. Не хочется отстраняться никогда. Хочу, чтобы этот момент длился вечно.
– Луна моего сердца, взгляни на меня, – просит, когда я молчу.
И я не могу не откликнуться на этот зов. Это наш сигнал, что наша любовь вечна.
– Солнце моей души, – смотрю на него в ответ и шепчу, выражая так всю свою нежность.
А затем он снова меня целует. На этот раз бережно, но жадно. Пьет мое дыхание, не может насытиться. И я чувствую себя самое счастливой девушкой на свете. Вот он мой рай. Мой дом. Мой Тагир.
* * *
Настоящее
– Ясмина! Ясмина! – вырывает меня резко из воспоминаний неприятный голос.
Перевожу расфокусированный взгляд на бывшую подругу, которая недовольно стоит напротив, соскользнув со стула.
– Что? – растерянно переспрашиваю, ведь вопроса не слышала, погруженная в счастливые моменты памяти, от которых остались одни осколки.
Рука машинально тянется к горлу, но кулона в виде полумесяца там ожидаемо нет. Его украли много лет назад. Символично. Подарок Тагира исчез так же бесследно, как и его любовь, клятвы, обещания.
Взгляд Наили следит за моей рукой. Она вздрагивает, уголок рта и глаз у нее дергаются, зрачки сужаются, как часто бывает, когда человек чего-то боится. Странная реакция, не поддающаяся объяснению.
– Гости приехали. Сиди здесь, пока не позову, ясно? – хмурится, дает мне наказ, которому я должна подчиниться. – И утри слезы, еще подумают, что я над тобой издеваюсь.
Киваю, сразу забывая о реакции Наили, ведь другие эмоции поглощают меня с головой. Страх. Мандраж. Ненависть. По обычаям, встретить родителей мужа я должна сама, показать, что хорошая хозяйка, уважаю и чту память предков.
Но у нас другая ситуация. Я – нежеланная и нелюбимая жена, а Тагир – их старший сын. Единственный оставшийся в живых отпрыск. Я не желаю нравиться кому бы то ни было в этом доме, так что пытаюсь отбросить беспокойство в дальний угол, вот только эмоции просто так не уберешь и не спрячешь. Они как вторая кожа, налипла – не отцепишь.
– Идем, – в какой-то момент в кухню снова заходит Наиля, как-то странно смотрит на меня и кивает в сторону гостиной. – По правилам дома, чай подавать будешь ты.
Сглатываю, мну ткань платья. А затем зажмуриваюсь и стискиваю кулаки. Им не сломать меня. Храни обет достойно, Ясмина, и помни о своем молчании. Эти люди недостойны твоих слов. Дышу пару раз глубоко и делаю шаг вперед. Навстречу людям, которых не видела долгих восемь лет.
Время идет словно в замедленной съемке. Впереди шагает Наиля, я следую за ней. А когда она останавливается перед столом, по чужим разговорам слышу, что в гостиной несколько человек. Сердце мое ускоряется, к горлу подкатывает тошнота. Стараюсь дышать глубже, боюсь, что меня может вырвать в самый неподходящий момент.
Напряжение сказывается на моем состоянии не лучшим образом. Оказалось, что я не готова к встрече с людьми, которые повинны в несчастьях моей семьи. Горечь обхватывает тисками грудь, сдавливая и не давая сделать новый полноценный вдох.
В воображении всплывает лицо сестры Тагира. Каким оно могло бы быть. Синее, одутловатое. Мертвое. Горе объединяет наши семьи, разделяя при этом и образуя между нами пропасть, которую не преодолеть никогда.
– Что за жену ты выбрал, Тагир? Она должна была встречать нас на пороге, – недовольный, смутно знакомый женский голос.
Не его мать, нет. Но вспомнить чей, не могу.
– Мне это не нравится, не ожидал, что так относишься к моей дочери, – мужской голос, который я не могу распознать. – Наиля, а ты что молчишь? Разве я тебя так воспитывал?
Догадка озаряет меня быстро. Ее отец, конечно же. Ее спина, позади которой я стою, напрягается. Между ней и отцом всегда были натянутые отношения. Сложные.
– Я привела ее, Тагир. Мы можем приступить к трапезе, – покорно склоняя голову, говорит первая жена, а после делает резкий шаг в сторону.
И моему взору предстают гости этого дома. Наши взгляды с Юсуповыми встречаются. Время будто останавливает свой бег. По воцарившейся тишине догадываюсь. Они узнали меня так же, как и я их.
Перевожу взгляд направо и вижу родителей Тагира. Глаза его матери расширены, рот перекошен, выдавая гримасу тупой боли от нахлынувших воспоминаний.
А вот отец мужа более сдержан, только надвинутые на лоб брови говорят, что он человек, а не робот. Сил, чтобы смотреть на них дольше необходимого, взять неоткуда, поэтому я отмираю и смотрю налево.
Мать Наили шокирована, но более благосклонна, ведь нас не связывают узы кровной мести и жестокого убийства. А вот отец бывшей подруги почему-то резко нахмурился, с тревогой посмотрел на Тагира. Но было всё это так мимолетно, что в какой-то момент какофония звуков снова ворвалась в мое сознание.
– Позвольте представить вам мою жену, Ясмину Булатову, – встал со своего места во главе стола Юсупов-младший и поднял бровь, окинув недовольным взглядом мою непокрытую голову.
– Где твой платок? – прошипела в тот же миг Наиля, а затем сказала уже громче, обращаясь к собравшимся: – Вторая жена родит нам ребеночка, здорово, правда же?
И ее слова разрывают пространство, как взорвавшаяся бомба.
– Не бывать этому! – выплевывает отец Тагира.
– Позор на наши головы! – начинает истерить его мать. – Да как ты мог, сын! Разве я тебя так воспитывала?!
Родители Наили молчат, недовольно поджимая губы и кивая, поддерживая своих друзей. Пока слово не берет ее отец.
– Чему ты радуешься, дочка? Я запретил тебе общаться с этим отродьем! – рык и взгляд на меня, полный презрения и ненависти.
Дергаюсь от такой неприкрытой чужой негативной эмоции. Горечь течет по венам от несправедливости, царящей в мире. Этим людям я не сделала ничего плохого, но они всё равно считают себя вправе обзывать меня ничтожеством, отродьем, недостойным уважения и жизни.
– Ахмет! – громко пресекает Тагир, глядя строго на своего тестя.
В обычных семьях зять не посмел бы поднять голос на отца жены, ведь это стыдно: перечить старшим уважаемым людям. Но с Юсуповым всегда всё не так, как у других. Поэтому сейчас я без удивления смотрю на то, как поджимает губы отец Наили, но сразу же затыкается, не посмев перечить хозяину дома.
– Я взрослый мужчина и принял решение взять в жены Ясмину. Вы находитесь в моем доме, будьте добры относиться к ней с должным почтением. Или уходите. Я ясно выразился? – обвел всех строгим взглядом, особенно задержавшись на женщинах.
В глазах его матери стоят слезы, которые служат укором единственному сыну.
– Как ты мог, Тагир? Ты ведь знаешь, как тяжело мне далась смерть моей дочери… – всхлипывает, прикрывая рот рукой.
Тяжело дышит, словно задыхается, при каждом вдохе.
Юсупов покаянно качает головой, говорит ей что-то, но у меня в ушах вата. Я лишь могу наблюдать, как двигаются его губы. Чувство вины так отчетливо написано в его глазах, что я удивлена. Родителей он всё же чтит и любит. Зачем же затеял со всеми нами эту игру?…
– Садись, чай разливать будешь, – шипит в какой-то момент мне Наиля, усаживая на стул возле прохода.
Самое непочетное место, предназначено для низшего члена семьи. Невестки. Мое место. Стискиваю кулаки, ведь в моем случае это приобретает куда более глубокий смысл, чем будь я желанной женой отпрыска семьи. Постепенно обстановка становится более спокойной, хотя напряжение так и витает в воздухе.
– Хоть бы платок надела, стыд и срам, не то что наша дочка, – доносится до меня глухой и язвительный голос матери Наили.
А затем разливается смех ее мужа. Только родители Тагира молчат, не в силах поддержать веселье. Скорбь написана на их лицах. Я своим появлением всколыхнула притаившуюся, словно заноза, боль по собственному ребенку, растерзанному чужаком.
И пусть они считают, что это сделал Аслан, я знаю правду. Гордо вскидываю подбородок, не доставлю им такое удовольствие, не позволю унижать меня, гордо носящую фамилию Булатовых.
Прислуга ставит возле меня чайник. По идее, заварить чай по обычаям я должна была сама. С благодарностью смотрю на Наилю. Наверное, решила помочь, видя, в каком я состоянии. Может, наша былая дружба еще не совсем потеряна?
Разливаю по пиалам горячий напиток, дрожащей рукой передаю людям.
– Я не буду пить из ее рук, – выпрямляет прямо спину мать Тагира, даже не удосужившись взглянуть в мою сторону.
– Мама, – как-то устало вздыхает мужчина, словно ему надоела вся эта катавасия.
– Не заставишь, сын, я в своем праве, – стоит на своем женщина.
Чувствую, как от унижения у меня покраснело лицо. Сглатываю, но ни слова не говорю. Обет, Ясмина, помни о нем.
– Давайте я вам сама заварю, мама, – спасает ситуацию Наиля, подрываясь и идя в кухню.
В этот момент единственная, кто пробует чай, ее мать. Наблюдаю за ней и замечаю, как кривится ее лицо, а затем она сплевывает содержимое обратно в пиалу.
– Фу, какая мерзость, шайтан, – восклицает, продолжая демонстративно морщиться.
Я делаю глоток из своей чашки. Неприятное послевкусие отдает горечью. Стараюсь держать лицо, но как же сложно удержаться от слез. Даже в этом Наиля подставила, испортила чай и выдала его за мой. Стискиваю челюсти, но молчу, обтекая за этот позор.
В этом часть и моей вины, ведь, не будь я такой беспечной, не пришлось бы сгорать сейчас от стыда. Опозорила своих родителей и их воспитание. Вот только знаю, что бы я ни сделала, как бы ни пыталась при желании выслужиться, это не та семья, где меня бы приняли с распростертыми объятиями.
– Не пробуй, Тагир, ты же слышал, – восклицание его матери выдергивает меня из оков самобичевания.
Поднимаю голову и вижу, как он делает глоток, не кривится, а затем делает еще один.
– Вам стоит проверить здоровье, тетушка, превосходный чай, – глядит он на меня, а вот обращается к теще.
– Сынок, я же просила обращаться ко мне «мама», – проглатывает это оскорбление и старается мило улыбнуться, хотя видно, как ее это задело.
В этот момент в гостиную плавной походкой возвращается Наиля, за ней служанка с подносом.
– Дочка, присаживайся, – отодвигает возле себя стул мать Тагира, обращаясь к первой невестке с лаской и вниманием.
Демонстративно так и напоказ, словно показывая разницу в своем отношении к двум женщинам своего сына. Ненавижу себя за то, что меня это задевает. Больно, аж за грудиной болит и ноет.
Это ведь должна была быть моя семья. Давно, когда небо было яснее, мир добрее и… Между нашими семьями не стояло кровной вражды, которую не смыть ни кровью, ни водой, ни временем.
– Вот это чай, ты превзошла себя, дочка. Надеюсь, научишь свою дочь всему, что умеешь сама, – продолжается спектакль весь обед.
Все наслаждаются чаем Наили и обсуждают ребенка. Которого рожу им я. И никого не волную ни я, ни мои чувства. Кладу руку на плоский живот. И впервые меня посещает чувство страха, ведь сегодня до меня окончательно дошло, что матерью моего малыша станет она. Не я.
Глава 11
Настроение безнадежно испорчено. После окончания обеда мать Наили вдруг встала и посмотрела на меня с чувством брезгливости, которое даже не пыталась скрыть.
– Дорогой, идите с мужчинами, знаю, как вы любите поговорить о делах, – машет рукой, улыбаясь и подталкивая их на второй этаж.
Тагир кинул на меня странный взгляд и поднялся вместе с отцом и тестем. А вот как только они ушли, взор женщины упал на меня.
– Нам многое нужно обсудить, девочки, думаю, Ясмина сама справится. Раз чай подавать не умеет, так посудомойкой хоть отработает, – фыркнув, оскорбила меня и глянула с высокомерием.
Мать Тагира промолчала, за всё время даже не смотрела в мою сторону, считая за пустое место. А вот у Наили вырвался смешок, который она даже не пыталась скрыть. Прыснула в кулачок и отвернулась, идя вслед за уходящей матерью.
За столом остались только я и мать Тагира, которая медленно встала и пошла мимо меня. А когда остановилась возле моего стула, впервые открыла рот.
– Помяни мое слово, Ясмина, – в каждом произнесенном слове сквозит ненависть, ни с чем не сравнимая и лютая. Так ненавидеть может только мать, потерявшая собственного ребенка. – Я позабочусь, чтобы ты не смогла выносить наследника. Так что не надейся снова запудрить моему мальчику голову. Я вижу твое гнилое нутро насквозь.
Прошипела мне тихо в ухо, словно ядовитая змея, заставив замереть истуканом. Она ушла, обдав меня запахом собственных приторных до тошноты духов, а я могла лишь стиснуть кулаки, сжать челюсти до боли в зубах, но молчать.
Хотя сильно хотелось выкрикнуть обидные слова ей вслед. Душа моя кровоточила, горела в муках несправедливости и боли от чужой ненависти и агрессии, которой нет конца и края, но в чужом доме я была слаба. Бессильна. Обескровлена. Отрезана от своего рода.
– Вы собираетесь вставать? Скоро хозяйка вернется, недовольна будет, – вдруг раздался рядом неприятный возмущенный голос девушки.
Поворачиваю голову и вижу одну из прислужниц, которая накрывала на стол. Смотрит на меня без пиетета, словно мой статус ниже ее.
– Что ты себе позволяешь? – вздергиваю бровь, сохраняя самообладание из последних сил.
Еле сдерживаюсь, чтобы не потянуть за скатерть и не скинуть всё содержимое на чистый пол, слыша разбивающийся звон посуды и падающих серебряных приборов.
– Ой да ладно, мы обе знаем, что ты тут ненадолго, – фыркает черноволосая кареглазая незнакомка, начиная класть на принесенный с собой поднос пустые тарелки и пиалы. – Хозяйка не позволит окрутить своего мужа. Уж очень одержима им. Хотя ради господина Тагира и не на такое преступление пойдешь. Он же такой… Ух…
Девушка всё продолжала разглагольствовать и мечтать о Юсупове, а я подметила главное – ее страх перед Наилей. И так не вязалось это с прежней подругой, к которой я могла прийти с любой бедой. Она ведь была доброй душой, отзывчивой и заботливой. Что же надломилось в ней, раз ее боятся с такой силой?
– Пошевеливайся, тебе же приказали уборкой заняться. По-дружески совет дам: ты с хозяйкой не спорь, делай всё, что говорит первая жена господина, – качает головой, глядя на меня с жалостью, а потом наклоняется и шепчет: – Это сейчас он здесь и всё чинно и мирно, а уедет в очередную полугодовую командировку, отправят тебя на задний двор и накажут кнутом. Вон, была у него любовница из кухарок, так потом еле спасли. Благо, что в больницу госпожа позволила ее увести. Так что ты это… Не крути тут хвостом, поняла?
Цокнув языком, она завершила речь и двинула бровями, намекая мне убирать стол вместе за ней. Я встала на автомате и взяла пару тарелок в руки, пошла следом на кухню. Но делала это всё не из страха. Меня, скорее, сковал ужас. Неужели у Наили не всё в порядке с головой, раз она так жестока с людьми? Любовь к Тагиру затмила ей разум и здравомыслие?
В груди змеей поселяется тупая боль. И догадка… А была ли она когда-нибудь той, за кого я ее принимала?
Уборка не заняла много времени, хотя я и старалась оттянуть встречу с гостями и хозяевами дома как можно дольше. Слова матери Тагира никак не вылетают из головы, поселяясь в виде занозы и причиняя тем самым боль.
“…Позабочусь, чтобы ты не смогла выносить наследника” – ее гнев и ярость вылились в яд, который проник мне в кровь и течет по венам, отравляя мое сознание.
Я не собиралась артачиться и отказываться подчиняться приказам Наили, хозяйки этого дома. Больше дел в этом доме и в принципе у меня нет, а физический труд помогает справиться с гнетущей болью в душе и сердце, заставляя забывать, насколько ничтожна моя роль в этой семье.
– Закончили, слава Аллаху, – раздаются со всех сторон тихие голоса помощниц.
Они периодически переговаривались между собой, но я не особо вслушивалась в их слова, погруженная в собственные переживания.
В иной раз, еще в прошлой жизни, я, может, возмутилась бы панибратством прислуги, но сейчас понимаю, что мы ничем не отличаемся друг от друга.
Отличие только в том, что я – добровольная пленница, а они – наемные работники, которые при желании могут уйти в любой момент.
Когда внизу наступает тишина, девушки расходятся по своим комнаткам, я выглядываю из кухни и прикрываю глаза, вслушиваясь в окружающую обстановку.
Но даже голоса Наили, ее матери Перизат и Анель, мамы Тагира, уже стихли. Предположив, что все они ушли по комнатам, я, не желая более с ними пересекаться, решаю спрятаться в комнате.
Вот только, когда я оказываюсь на этаже и уже иду к дверям помещения, где буду проводить ночи, посреди коридора встречаю Ахмета, отца Наили. Тут и там у него выбивается седина, не скрывающая его возраст, белесые, немного выцветшие глаза. Всё в нем отталкивало меня, но я держала лицо, не позволяя себе внешне выразить недовольство его видом.
– Много лет прошло с нашей прошлой встречи, Ясмина, – холодно улыбнулся он, окидывая меня взглядом, в котором тлело что-то, что я никак не могла определить.
Поджимаю губы и киваю, подтверждая его слова. Так и есть. Но вот он – последний человек, которого я хотела бы видеть. Нет, меня он никогда не обижал, но репутация у этого мужчины была плохая. Разве будет хороший муж бить жену, а добрый отец издеваться над дочерью?
– Что же молчишь? Не думал, что ты так ненавидишь мою дочь, – вздернул бровь, заглядывая мне в глаза.
Я же нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.
– А ты хорошая актриса, – дернул губами и ехидно прокомментировал мою мимику. – Я столько усилий приложил, чтобы сродниться с Тагиром, а ты решила вбить между влюбленными клин?
Не удержалась, фыркнула в ответ на его утверждение. Чем-чем, а в этом браке уж точно любовью не пахнет.
– Нельзя разрушить то, чего нет, – всё же говорю вслух, мой обет на семью Айдаровых не распространяется.
– В те времена я думал, что ты хорошая девушка, – холодно оскалился, отчего морщины на лице выделились глубже, делая его на несколько лет старше, чем есть на самом деле. – Но слова Наили открыли мне глаза. Она считала тебя подругой и открылась, что влюблена в Тагира, а ты…
Качает головой, выражая так презрение и непонимание. Я же, наоборот, хмурюсь, совсем не понимая, в какое русло потек разговор. Что за чушь он несет?! Наиля была влюблена в Тагира?
– Но… – растерянно говорю, зрение у меня расфокусировано, а я пытаюсь вспомнить, были ли какие-либо признаки ее влюбленности.
***
Прошлое
– Прогуляемся? – Тагир стоит на пороге моего дома и улыбается, держа в руке ярко-алый цветок мака.
А затем делает шаг вперед и пристраивает его мне в волосы.
– Такой же красивый, как и ты, – наклоняется, трется кончиком носа о мой.
– У меня в гостях Наиля, – качаю головой, вздыхая.
Кто же виноват, что дома у нее скандалы, а единственное место, где она может переждать бурю – дом моего отца. Моя комната часто служила ей убежищем от всех невзгод, так разве могу я бросить ее сейчас, когда ей так нужна моя поддержка…
– Опять она, – вздыхает Тагир, еле сдерживая гнев. – Ты принимаешь ее проблемы слишком близко к сердцу. Я думаю…
– Она – моя подруга, – хмурюсь, не люблю, когда он поднимает эту тему.
Он как-то странно смотрит на меня, но поджимает губы и ничего не говорит.
– Тогда в следующий раз, – выдыхает, целует меня в лоб и спускается по нашему крыльцу, направляясь к своей машине.
Я же с тяжелым сердцем закрываю дверь и иду к себе в комнату. Наиля лежит на кровати животом вниз, рассматривает журналы и болтает ногами. И в этот момент слова Тагира снова всплывают в голове.
– Кто это был? – оборачивается подруга, с интересом разглядывая мое пунцовеющее лицо. – А, Тагир. Чего хотел?
Стискиваю челюсти, но ничего не говорю. Не понимаю, почему они не особо любят друг друга, но поделать с этим ничего не могу.
– Мы договаривались сегодня прогуляться, – признаюсь ей и ложусь рядом.
– А я? – тут же вскидывает голову она. – Можем втроем пойти, погода хорошая.
И такая перемена меня напрягла немного. Глаза ее заблестели, но причины я найти этому не могла.
– Лучше дома посидим, – качаю головой, видя, как при этом потухают ее зрачки, а сама она недовольно поджимает губы.
– Да ладно, Ясмина, знаю же, как хочешь с ним пойти. А мне совсем время не уделяешь. А втроем так двух зайцев убьешь. Думаю, нам с Тагиром стоит лучше узнать друг друга. И как он? Хорошо целуется?
Я краснею, но отвечать на вопрос не планирую. Чем больше она говорит, тем сильнее внутри разгорается тревога. Она произносит имя Тагира с придыханием, словно она, а не я – девушка Юсупова. Но я встряхиваю головой, прогоняя этот бред из головы. Нет, это в ней говорит тревога и страх перед семейными проблемами. Не нравится ей Тагир, не может такого быть.
