Текст книги "Тагир. Ребенок от второй жены (СИ)"
Автор книги: Анна Сафина
Соавторы: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8
Тагир
Девчонка выполняет приказ в точности, как я сказал. Руки у нее дрожат, снимает вещи она медленно, видно, как мандражирует и трясется от страха. Стискиваю челюсти, следом кулаки, но продолжаю наблюдать за ее действиями. То, чего я так сильно хотел восемь лет назад, неожиданно обернулось трагедией.
А теперь женщина, ставшая моей первой любовью, стоит передо мной. Моя вторая жена. Вынужденная и ненавидящая меня всем сердцем.
Ясмина молчит, потупив глаза и переминаясь с ноги на ногу.
Опускаю взгляд по ее телу, засматриваясь на желанные выпуклости. Сглатываю, напрягая мышцы, а после глаза залипают на пальчиках ног, которые она поджимает. То ли от холода, то ли от страха. И этот запах женского испуга, витающий в воздухе, оседает на кончике моего языка. Цокаю, чувствуя, как напрягается всё тело от вида, который предстал передо мной.
– Ложись на кровать, – кашель не способен скрыть хрипотцу в голосе.
От силы злости, охватившей меня, скрипят зубы. Тяну со злостью галстук, срывая удавку через голову и кидая в угол спальни.
Девчонка в это время ложится под одеяло, скрывая от моего взора свои прелести. Она для меня как красная тряпка для быка, которая служит напоминанием о той боли, что причинил ее брат нашей семье. В памяти сразу же всплывают слезы матери, агония отца и крики… Безумные крики сестры, преследующие по ночам даже спустя столько лет.
– Нежностей не жди, – предупреждаю ее сквозь зубы.
Руки зудят, так и хочется прикоснуться к атласной коже, но я стискиваю их в кулаки и молча подхожу к кровати. Сдергиваю простыню и еле сдерживаю стон. Терпение, Тагир. Сабр. Это все отныне твоё, не торопись.
– Ты знаешь, что я могу быть добрым. Не зли меня, и тогда я забуду твой грех.
Она вскидывает голову, глаза сверкают злобой и яростью. Невысказанной агрессией и возмущением. Да, моя непокорная Ясмина, открой свой ротик. Но она молчит, хотя видно, как ее подкидывает от моих грубых слов. Что ж, у нас много времени, чтобы разговорить даже такую упрямицу, как ты, Ясмина Булатова.
Касаюсь, наконец, ее тела, глажу в нужных местах, чувствую отклик, но ни звука не слышно от Ясмины. И это злит, заставляет кровь кипеть лавой.
– Ну же, – толкаюсь вперед, ощущая, как от неожиданности дергается ее тело, а затем она замирает, впиваясь пальцами в простыню.
И тишина. Ни вскрика, ни стона. Вот так, Ясмина, да?! Что ж, больше не жди от меня ласки. Вот только, вопреки своим же словам, действую с ней не так, как позволял себе с Наилей. Мои руки порхают по коже моей второй жены нежно, как касания бабочки.
В самом конце чувствую дрожь ее тела и еле сдерживаемый стон. Но она продолжает молчать. Лишь замирает, отвернувшись лицом к стене, и молчит. Встаю с постели, надеваю домашние брюки, набрасываю рубашку и выхожу из комнаты.
– Что ты здесь делаешь?
Наиля от моего вопроса дергается, не ожидая, что я так резко толкну дверь и застану ее за подслушиванием с банкой у стены.
– Я… Я… – заикается, глаза бешено вращаются.
Детский лепет.
– Ты приготовила всё на завтра? – вздергиваю бровь, окидывая первую жену выразительным взглядом.
За восемь лет изучил ее вдоль и поперек. Все ее тайные мысли и желания, характер и привычки. А самое главное – нутро.
– Я убралась, – вскидывает голову, глядя на меня умоляющим взглядом. – Будет честно, если твоя младшая жена всё приготовит.
– Как сегодня?
– Думаю, завтра она исправится, любимый, – ластится, кладет ладонь на мою грудь.
Хватаю ее за запястье и стискиваю сильнее. Она морщится, видно, что больно и неприятно, но Наиля молчит, привыкла к грубости.
– Я твой муж. Я сказал приготовить еду тебе. Ты меня услышала? – жесткий голос, иначе никак.
Дай только женщине волю, она быстро свесит с твоей шеи ноги. Была лишь одна, которой я бы сам вручил лестницу до моей. Но она умерла восемь лет назад. Для меня умерла. Осталась одна ее тень. И воспоминания.
– Как скажешь, любимый, – Наиля растягивает губы в улыбке, после надувает их обиженно. – А когда мы будем с тобой близки? Это было так давно. У меня овуляция, может, сами попробуем зачать? Зачем нам Ясмина?
Ее слова выводят меня из себя, пробуждая зверя.
– Что ты только что сказала?! – цежу слова сквозь зубы.
– Она ненавидит тебя, Тагир! Почему ты этого не видишь? Ее красота затмила твой разум! – в запале шепчет, но ее слезы давно не трогают мое сердце. – А я люблю, понимаешь? Она лишь желает тебе смерти!
– Это она так сказала? – выслушиваю молча ее тираду и задаю единственный вопрос.
– Да! Ее! Она никогда не полюбит тебя, забудь ее! Почему ты не можешь оценить меня? Чем я хуже? – встает на носочки и заглядывает в мои глаза, в которых бушует шторм.
– Давно не было близости у нас, говоришь? – стискиваю челюсти, хватаю ее за локоть и тащу в ее комнату.
Зря она открыла сегодня свой поганый рот.
– Очень давно, я уже забыла, какой ты неутомимый, – хрипит, не обращая внимания на то, что еле поспевает за моим шагом, но вынуждена бежать из-за моей сильной хватки.
Ее голос в этот момент действует на нервы. Вместо расслабленности после желанной близости с Ясминой я, наоборот, взбешен, а ненормальный интерес Наили лишь подливает масла в огонь. Останавливаюсь в тупике коридора, и сам не заметив, как мы тут оказались.
– Скучала по мне, жена? – удерживаю ее близко к себе, и пряный запах духов бьет по обонянию, отчего ноздри расширяются.
Шумно дышу, втягивая носом воздух. От запаха новых духов Наили меня тошнит, хочется оттолкнуть ее и не вдыхать это амбре.
– Скучала, любимый, я всегда по тебе скучаю, – заискивающе смотрит в глаза, ее влажные губы приоткрыты, она готова принять меня после другой женщины, ластится, гладит по груди, тонкие пальцы проскальзывают под рубашку, цепляют и крутят пуговицы. – Я ведь лучше, опытнее. Восемь лет, как-никак.
Стискиваю челюсти, прожигая ее взглядом, но читать его она за эти годы так и не научилась. Либо просто игнорирует, пытаясь добиться своего. Вот только единственное желание, которое преобладает во мне, это оторвать ее от себя, отцепить, оттолкнуть в сторону – как можно дальше от себя.
Всем существом хочу вернуться в спальню к Ясмине и продолжить начатое. Я только откусил от деликатеса, попробовал вкуснейшее лакомство, но жадный зверь внутри требует сожрать его. Насладиться. Мне мало…
– Ты сделал свое дело с ней, – Наиля шепчет плотоядно, спускаясь рукой ниже, к поясу брюк, – теперь нам нужно подождать. Вдруг она зачала с первого раза. Тогда она будет нам больше не нужна. А ребенка я буду воспитывать. Обоих буду, стану самой лучшей матерью и женой. Обещаю.
– Диктуешь мне, жена, как и что делать? Забыла свое место? – перехватываю ее руку жестким хватом и отодвигаю от себя.
Позади слышится шуршание, и я быстро оглядываюсь. Коридор прямой, не хочу, чтобы Ясмина вышла из комнаты и услышала наш разговор с Наилей, поэтому заталкиваю ее в чулан.
– Нет, нет, ты мой господин, я не забыла, не забыла, – подобострастие Наили сочится из каждой поры, каждое движение пронизано им.
Жалкая. Уважать такую жену не будет ни один мужчина. Покорность достойна уважения, но Наиля перегибает палку. Не вижу в ней желанную женщину, а лишь готовую упасть на колени добровольную рабыню. По первому моему слову. Вроде мечта каждого, вот только всё это отталкивает, напротив, пробуждая агрессию.
Дверь за нами тихо захлопывается, и я обращаю внимание на нестыковки. Раньше здесь были чемоданы и сломанная техника да утиль, а теперь довольно чисто, даже кровать каким-то образом втиснулась. Включаю свет, чтобы рассмотреть пространство внимательнее. Замечаю знакомую сумку поверх покрывала.
– Что это за место? – грозно спрашиваю первую жену.
Напряженно сжимаю кулаки, догадка рождается мгновенно, когда вижу перепуганные глаза Наили. Она складывает руки перед собой, жмется в угол, опуская взгляд.
– Я решила, что Ясмина сможет тут временно разместиться. Комната хорошая, здесь есть кровать и даже маленькое окно. Отдельный туалет и раковина за ширмой. Тагир-р-р… – с рыком тянет мое имя, распуская завязки на одежде и скидывая ее вниз. Нежеланная мною женщина, лишь в нижней тонкой сорочке, стоит прямо передо мной, с надеждой во взгляде зовущая меня к себе, а мой разум обуян дурманом по имени Ясмина.
– Здесь? – прищуриваюсь, кидая взгляд в сторону узкой и низкой кровати. Скорее, это даже топчан. – Ты готова сделать это здесь? Принять меня после другой?
– Я сотру эти воспоминания, – твердо отвечает моя жена и протягивает руку. – Вытравлю ее из твоей крови. Ты забудешь ее, и мы начнем всё сначала.
Каждое “ее” пропитано ненавистью, жена почти шипит, напоминая опасную гюрзу.
– Тогда ложись, Наиля, – с рыком командую ей, указывая кивком на топчан.
Первая жена после моих слов засияла, даже приосанилась, выгодно подчеркивая свои прелести. Томно изогнулась и походкой от бедра направилась к топчану. Брезгливо двумя пальцами подхватила сумку и кинула ее на пол. Удар звоном отозвался в моей голове, и только после я понял, что он раздался в сумке, словно там что-то разбилось.
– Упс, – фальшиво виновато произнесла Наиля и прикрыла ладошкой рот, присела на заправленную постель.
Откинула локоны за спину и закинула ногу на ногу. Бесстыдно потянула подол шелковой сорочки вверх, показывая молочные бедра, но удостоилась от меня лишь вздернутой брови.
– Мне стоит показать тебя семейному врачу? – холодный голос покрыт льдом и злостью.
Наиля замирает, а затем кивает, словно понимает всё не так, как я имел в виду.
– У меня овуляция, любимый, я знаю. Высока вероятность забеременеть. Поспеши же, – томно выдыхает, часто дыша, отчего предмет ее особой гордости колышется под тканью.
В этом нет нужды, ее вид не трогает мое воображение. Декольте для покорной жены весьма откровенное, неподобающее для приличной супруги. Стиснул зубы, представив в таком наряде Ясмину. И если бы хоть кто-то увидел ее в таком непотребном виде, полетели бы головы. Накатила ностальгия. Помнится, я часто по молодости набивал морды и зубы парням только лишь за один взгляд в сторону своей возлюбленной.
– Я еще раз повторяю. У тебя проблемы со слухом? Я сказал лечь. Не тяни время и подчиняйся, Наиля, – уже раздраженно повторил для особо одаренной.
– Ах, любимый, ты сегодня такой властный и строгий. Я в предвкушении. Накажи меня, Тагир. И начальника охраны тоже, он видел меня в таком виде, а это ведь грех, – ведет по ложбинке между грудей, намекая на свой откровенный наряд, который созерцать может только муж.
Хмыкаю, наблюдая, как она всё же подчиняется и ложится на топчан. Наглая, бесстыдная, зовущая мужчину.
Подхожу к постели, она прикрывает глаза, находится в ожидании близости. Нагибаюсь и подхватываю сумочку Ясмины. Снова смотрю на первую жену и, молча разворачиваясь, иду к выходу.
– Тагир? – позади раздается растерянный голос Наили. – Ты заревновал, поэтому уходишь? Это же было случайно, прости меня, любимый! Только не бросай, прошу тебя!
Практически плачет, хнычет, взывая к моей жалости. Но этому чувству я неподвластен. А ревность… Нет, в этой ситуации мне остается лишь пожалеть толкового мужика, от которого таким образом хотела избавиться женушка.
– Тагир! – кричит она, подрывается с топчана и кидается ко мне.
Выхожу за порог, оборачиваюсь.
– Ты наказана, Наиля. Знаешь, как я не люблю неповиновения и превратного понимания моих приказов. Я сказал дать Ясмине комнату, а что ты сделала? С этого момента ты живешь в этом чулане. Прислуга принесет твои вещи, – равнодушно гляжу в ее напуганные глаза. Она пытается возразить, но я не сдерживаю ехидства: – Не грусти, Наиля, комната же хорошая, ты сама сказала. Окно есть, туалет за ширмой.
– А как же Ясмина? – растерянно спрашивает, ожидая моего ответа.
Не удостаиваю ее ответом и демонстративно закрываю дверь перед женским носом. Знаю, что подчинится, поэтому спокойно иду к себе в спальню. Останавливаюсь перед заветной дверью и открываю сумку Ясмины. Хочу посмотреть, что в ней пострадало от удара об пол. А когда вижу фотографию со сломанным стеклом, замираю. Мой враг. На ней изображен Аслан.
Глава 9
Ясмина
Свернувшись в клубок, какое-то время лежу и прислушиваюсь к происходящему в коридоре. Страх хватает за горло. Руками нервно комкаю покрывало, которое натянула на себя после ухода мужа. Боюсь, что Тагир вернется и продолжит. Вряд ли он остановится на одном разе.
Мужчины могут заниматься этим каждую ночь, брать то, что им принадлежит по праву, не спрашивая позволения и не заботясь о чувствах женщины.
А Наиля? Она с радостью принимает мужа? Она также кричит его имя, умоляя о ласках? А он… Что же он? Точно так же гладит ее по коже и пытается вызвать отклик, как пытался со мной?
Омерзение прокатывается по телу дрожью. Они с Тагиром делали то же самое, что и мы, много-много раз… Восемь лет. Любили друг друга. Не вспомнили бы обо мне, не понадобись им наследник. А теперь Тагир будет ходить из одной постели в другую, и ни одна из нас не скажет ни слова против.
Стискиваю кулаки, вспоминая нашу близость. Ту, которую когда-то так желала, а сейчас… Даже себе не готова признаться, что ожидала худшего, а всё оказалось… Встряхиваю головой, прогоняя эти мысли прочь. Не следует терять голову. Напоминаю себе, что всё это ради одной цели. И когда я забеременею, то должна буду отдать своего ребенка…
От этих мыслей хочется биться в агонии, я даже задерживаю дыхание, будто это поможет мне уйти в другую реальность хоть на пару секунд и не проживать эту жизнь, к которой я сама себя привела волею обстоятельств…
Мне кажется, будто грязь пробирается под кожу, чувствую себя разбитой, потерянной и сломленной. Кажется, что не смогу оправиться и подняться. Нет точки опоры. Нет надежды. Не за что цепляться. Но надо хотя бы встать, умыться, привести себя в порядок. Ноги немного дрожат, всё же странная волна удовольствия на короткий миг охватила мое тело в момент кульминации.
Но морально двоякость ситуации мне неприятна. Ведь когда-то я мечтала быть любимой женой, а вынужденно стала младшей… Второй… Нежеланной… Инкубатором для ребенка некогда любимого мужчины и бывшей подруги.
Приподнимаюсь. Едва хватает сил на то, чтобы соскрести себя с постели. Бросаю взгляд на смятые простыни с маленьким красным пятном, и в душу снова кинжалом вонзается стыд. Хочу сбежать отсюда и быстро вскакиваю, натягивая одежду кое-как. Не даю себе оглянуться, на цыпочках иду к выходу из чужой спальни. Надеюсь, что не столкнусь ни с кем по дороге, мне нужно просто собраться с духом, побыть одной.
Коридор пуст, лишь слабо светят бра, толстый ковер скрадывает звук шагов. Босыми ногами ступаю по мягкому ворсу, ничуть не согреваясь. Меня знобит. Постоянно воровато смотрю по сторонам, но, на счастье, никого не встречаю.
Дохожу до конца коридора, где мне выделили комнату, дергаю ручку, вот только дверь заперта. Поворачиваю ручку, но она не поддается. Задумавшись, переступаю с ноги на ногу, а потом думаю, что, может, я ошиблась и перепутала комнаты. Оглядываюсь. Все двери одинаковые. Наверное, я и правда от нервов позабыла, в каком направлении нужно идти. Обхватываю себя руками за плечи, чувствуя озноб и слабость во всем теле.
Почесываю бровь и хмурюсь, не зная, куда мне податься ночью, а потом решаю пойти в кухню и просто посидеть на стуле, ожидая утра. Желудок дергается, отзываясь на мысли о еде. Злюсь на саму себя за то, что мое тело продолжает жить, чувствовать и желать чего-то, в то время как разум омертвел. Мысли вялые, плавают в вязком вареве из страха, отчаяния и омерзения от самой себя.
Иду и слышу только звук своего дыхания. В кухне темно, так что не сразу понимаю, где оказалась, а вот свет включить не решаюсь. Подхожу к столу и жадно пью воду из графина, налив ее в стакан.
Голод немного отпускает, но всё равно виски простреливает болью. Тянусь к холодильнику, затем отдергиваю руку. Не знаю, чего ожидать от хозяев дома. Чувство такое, словно, если я что-то возьму из еды, мне прилетит ворох претензий и недовольства.
Я опустошена, так что убираю руку, так и не съев ничего. До чего докатилась… Живу в чужом доме, где никто не протянет мне и куска хлеба… Так стыдно, что сажусь на стул и, облокотившись о стол, утыкаюсь лицом в ладони.
Сдерживаю слезы, чтобы завтра лицо не выглядело опухшим. Не хочу давать Наиле повод для злорадства и радости. Не чувствую течения времени, но, когда слышу, как в коридоре раздаются какие-то шаги, вскакиваю.
Варианта, кто это может быть, всего два, но каждый из них нежеланен. Впрочем, Наиле я хотя бы могу сказать, что мне нужно попасть в комнату. Выбегаю в коридор на звук шагов, но вместо девушки замечаю приоткрытую дверь спальни Тагира. Он вернулся. Нервно сглатываю, стискиваю кулаки.
Рядом с его ногами валяется моя распахнутая сумка, а в его руках… Задерживаю дыхание… До того мне тяжело дышать.
Фотография брата в ладонях человека, который его вероломно убил, выглядит кощунственно. Так, словно я предала его память своей безалаберностью и небрежностью.
Перед глазами встает густая черная пелена, затмевающая сознание и здравый смысл. Подрываюсь с места на чистом адреналине и молча выхватываю рамку из рук Тагира. Он не имеет права осквернять память моего брата! Никто не имеет!
От моего сумбурного движения Тагир медленно моргает, смотрит за мое плечо, будто не понимая, откуда я появилась, и только потом оглядывает меня с ног до головы. Будто и он сам всё это время утопал в воспоминаниях.
Злость. Ярость. Гнев. Боль. Агония. Все эти чувства так четко написаны на его лице, что я отшатываюсь. А после его лицо моментально меняется.
Другое выражение за секунды появляется перед моими глазами. И взгляд. Узнаю его. Темный, Мужской. Больше я его ни с чем не спутаю. Не после этой ночи. Кулаки сжимаются, на лице играют желваки, до того он стиснул челюсти. Гнев охватывает тисками мою грудь, разрезает горло и заставляет меня дрожать, чуть ли не теряя сознание.
А потом он поднимает руку, и я замечаю, как с пальцев капают капли крови, заляпывая ковер. Видимо, я так сильно дернула разбитую рамку, что срез стекла поранил его ладонь.
Первая реакция – броситься за какой-то чистой тряпкой, аптечкой, чтобы помочь замотать руку. Это просто инстинкт, который сложно контролировать. Но я мгновенно останавливаю себя, не собираясь лечить раны Тагира: он – враг.
Тагир сжимает и разжимает кулак, глядя на меня в немом ожидании. Решил перенять мой способ общения? Вскидываю подбородок и прижимаю рамку с фото к груди, почти не вижу Тагира из-за пелены слез. Зачем он разбил рамку? Даже с его стороны это низко. Недостойно настоящего мужчины. Но он давно доказал, что им не является. Чего еще ожидать от человека, который нарушил данное им слово заботиться и оберегать…
Я стою в ступоре, он молчит напротив. Так ничего и не дождавшись, он кидается ко мне и дергает на себя за кисти рук, заталкивает в свою спальню, кидая на кровать. Ударяюсь о постель спиной, в шоке наблюдая за его резкими движениями.
Смотрит на меня сурово, поджимает губы, а после запирает дверь. Хмыкает скабрезно, замечая красное пятно на простыне, и, поигрывая здоровой рукой ключом, идет в ванную комнату. Проходит всего несколько секунд, как мужчина возвращается оттуда с наспех перемотанной рукой. Не успеваю даже прийти в себя и отворачиваюсь. Не желаю его видеть.
– Ложись спать, Ясмина. Уже ночь. Нечего шастать по коридорам. Тебе всё равно не сбежать из этого дома. Не надейся на это.
Бросаю пугливый взгляд на разворошенную постель. Он хочет, чтобы я спала здесь, на этой самой кровати? Или намекает на очередную нежеланную близость?
– Сегодня переночуешь здесь, а завтра переселишься в комнату Наили, – добавляет он сухо и разворачивается к выходу.
В спальню его первой жены? Жить вместе с ней? В одной комнате?
Задыхаюсь от собственного молчания. Не могу задать ни один из вопросов, который гложет, ведь сама же дала обет молчания, нарушить который не вправе. Зажмуриваюсь и еле сдерживаю всхлип.
Плевать. Буду спать, где сказали. Главное, что самого Тагира рядом не будет. Выдыхаю с облегчением, наконец укладываясь на постель, когда хлопает дверь, а затем раздается скрежет ключа. Снова закрыл, словно пленницу. Впрочем, я и есть пленница. Пусть и добровольная.
Сон приходит не сразу, в желудке ухает от унижения, ведь жить в одной комнате с первой женой – плевок, демонстрация, как низко я стою в иерархии. Не то что дома, даже отдельной приличной комнаты недостойна. Постепенно сон утягивает меня в свои темные объятия, несмотря на тревожные нерадостные переживания и голод.
А в какой-то момент в полудреме ощущаю смутное движение рядом, кровать прогибается под весом большого тела, одеяло приподнимается, а потом я ощущаю сильные руки, притягивающие меня к себе. И это моментально выдергивает меня из полусна. Сразу чувствую. Это не сон. Реальность. Тагир.
Нет-нет-нет. Только не это! Сопротивляюсь, бьюсь, изворачиваюсь, как уж на сковородке.
– Тихо, Ясмина! – приказывает Тагир. Он просто утыкается мне в шею носом, а руками опоясывает мою талию, вдавливаясь сзади своим телом. Меня окутывает его пряный аромат. Тагир почти мгновенно проваливается в сон, но успевает прошептать мне на ухо: – Как же я тебя ненавижу…
Утро нового дня для меня начинается плохо. Голова гудит от недосыпа, но реальность всё равно вырывает из сна. Боюсь обернуться и увидеть лежащее рядом тело. Спальня пропитана спертым воздухом, вокруг тишина. Полежав немного, всё же медленно разворачиваюсь и вижу пустое место подле себя. Только примятая ткань подушки свидетельствует, что ночевала я не одна.
На стуле с моей стороны лежит черное платье, нижнее белье, словно доставшееся от бабушки со времен постсоветского пространства. Панталоны, не иначе.
– Ты уже встала? – голос Наили фальшиво доброжелателен и бодр.
Вскакиваю испуганно от неожиданности, наблюдая за тем, как первая жена бесцеремонно входит и раскрывает шторы, впуская в комнату яркие лучи солнца. Щурюсь, поднимаю ладонь, чтобы не светило в глаза. Подмечаю, что дверь она не закрыла, так что любой может заглянуть внутрь и увидеть сонную меня.
Неприятно как-то, но я прикусываю язык, посчитав, что это мелочь. Чувство вины за то, что перетянула внимание чужого мужа на себя, заставляет молчать.
– Поднимайся, у нас много дел. Тагир тобой и без того недоволен, – ворчит Наиля, пока я стекаю с кровати, чувствуя дискомфорт в мышцах.
– Мне нужно помыться, – слегка недовольно произношу и неуверенно обвожу взглядом комнату в поисках своей сумки с вещами.
– Я посмотрела твои вещи, они совершенно не подходят. Сама подберу тебе подобающий гардероб. Вставай, не рассиживайся. Будешь жить в моей комнате, а я перееду снова к Тагиру, – продолжает щебетать хозяйка дома, не обращая внимания на мое состояние.
Замираю на фразе, где она говорит о собственном переезде.
– Зачем ты трогала мою сумку? Где она? – нервно спрашиваю у Наили, которая подходит ближе и залипает взглядом на простыне.
Перевожу туда взгляд и поджимаю губы. Дурацкое красное пятно. Снова смотрю на нее. Морщится недовольно, напрягается всем телом.
– Прислуга отнесла в твою новую комнату. Идем, – разворачивается и больше ничего не говорит.
Вид ее одеревеневшей спины впереди действует на меня отрезвляюще. Подрываюсь, натягиваю наспех черное, полностью закрытое платье и выхожу из спальни на подрагивающих ногах.
Не ровняюсь с Наилей, иду сзади, наблюдая за ее идеально прямой спиной и на этот раз темно-красным платьем в пол, прикрывающим и плечи, и руки, и горло. Видимо, одежда для гостей у нее иная, чем предназначенная для Тагира.
Комната ее не так уж и далеко. Дверь также открыта нараспашку, в это время там сидит мужчина и орудует инструментами возле ручки.
– Что происходит? – спрашиваю у Наили, как у единственной, с кем могу поговорить.
Мы не подруги, но как-то сосуществовать в одном доме нам придется. Не то чтобы я горю желанием, чтобы Юсупов, как полагается, купил мне отдельное жилище, но всё это так неприятно и неловко после жизни с родителями, что морально мне тяжело. Мысли о маме с папой снова возникают в сознании. Как они там, как папа…
– Иди на кухню, Наиля. Родители прибудут через час, – не успевает девушка открыть рот, как из ее бывшей спальни выходит Тагир, загораживая обзор и недовольно поглядывая на работника.
– Но, любимый, я думала помочь Ясмине собраться, а там мы вместе накрыли бы стол. Ты же знаешь, как там много делать, я не успеваю, – тут же начинает она ластиться, словно подлетая к мужчине.
Но тот перехватывает ее на полпути за кисть руки и слегка отстраняет, Наиля аж пошатывается, но удерживается на ногах.
– В прошлом месяце мы из-за твоих жалоб наняли тебе трех помощниц по дому, не считая двух, что убирают комнаты. Мне стоит всех уволить, раз толку никакого? – холодный голос хозяина дома разливается в тишине.
Даже работник прекращает греметь металлом и замирает, переводя взгляд с одного супруга на второго. Чувствую себя жертвой между молотом и наковальней, бросаю взгляды на комнату и вещи в своих руках.
Хочется смыть с себя грехи прошлой ночи, казалось, впитавшиеся в тело и въевшиеся в кожу. Зуд расползается сверху вниз, но любое движение сейчас сродни выстрелу, ведь напряжение лишь усилилось.
– Н-нет, – поспешно качает головой первая жена и делает шаг назад.
Кидает на меня взгляд, полный злости, разворачивается и гордо удаляется, не демонстрируя, как сильно ее подкосили мужские слова. Особенно от того, чью любовь она хочет получить.
– Ты закончил? – после ее ухода Тагир опускает взгляд на сидящего на корточках работника.
Тот кивает, молча собирает инструменты в пластиковую коробочку и удаляется. И только потом Юсупов позволяет себе посмотреть на меня. Я не могу ни двинуться, ни уйти. Он своим телом загораживает проход, а идти больше мне некуда.
– Здесь будешь жить, замок мы снесли, так что запереться не получится, – хмыкает, выдавая истинный смысл сноса ручек.
В душе поселяется глухая тоска по утраченному. Жаль, что в жизни нет функции “delete”, я бы с удовольствием удалила из своей – Тагира Юсупова. И его жену. Наилю.
– Будешь присутствовать на семейном сборе. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус. Мы поняли друг друга? – вздергивает бровь, опирается спиной о косяк и складывает руки на груди, прожигая меня требовательным взглядом в ожидании ответа.
Но я молчу, помню про свой обет. Протискиваюсь между ним и противоположным косяком, соприкасаясь при этом с его телом. Задерживаю дыхание, но войти удается без проблем. Руки он не распускает, к счастью, но взгляд неотрывно следует за мной по пятам. Боюсь смотреть в глаза Тагира, ведь там пустая бездонная темнота, не ведающая ни конца, ни края. Утягивающая в омут, словно жертву.
– Будешь послушной женой, и мы с тобой поладим. Я же не изверг, Ясмина, пойду тебе навстречу, – долетает мне в спину, когда я подхожу к внутренней двери, видимо, ведущей в ванную.
Медленно поворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. Именно сейчас мне так и хочется крикнуть “да”, но я позволяю себе лишь вздернуть бровь, словно задавая молчаливый вопрос. Знаю. Есть в его словах но. Не может быть по-другому.
– Я не буду ограничивать твое общение с родителями, подружками, но… – оправдывает свое звание “истинного змея”: хитрого и с двойным дном. – Ты должна вести себя подобающе своему статусу.
Его голос отдает хрипотцой, проходясь током по позвоночнику. Я молчу, не киваю и никак не реагирую. Только гляжу в его глаза несколько секунд, а затем дергаю дверь ванной и захожу внутрь. Смотрю на ручку и вижу, что и здесь нет щеколды.
Подхожу к зеркалу, умываю лицо и поднимаю голову. Смотрю на собственное отражение, где на меня смотрю уже другая “я”. Больше не невинная, падшая женщина, предавшая свои устои ради благой цели.
Одинокая слезинка скатывается по щеке, я жмурюсь, встряхиваю головой, скидываю одежду и равнодушно захожу в душевую. Надеюсь, что вода смоет боль и слезы. Но даже ей это не под силу.
