Текст книги "Тагир. Ребенок от второй жены (СИ)"
Автор книги: Анна Сафина
Соавторы: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 20
Бреду в комнату, шатаясь, словно пьяная, хотя в жизни ни капли в рот не брала. Харам. Тогда нечистой была бы. Стискиваю в ладони подарок Тагира – кулон в виде луны. Долгих восемь лет он жил лишь в осколках моей памяти. Не забытый, но потерянный.
– Зачем женился на мне? – приглушенный тон и всхлип.
Останавливаюсь возле двери одной из гостевых спален, в которой разместились родители Наили. Дальше голос ее матери звучит неразборчиво.
А вот злой голос Ахмета, отца Наили, заставляет вздрогнуть.
– Заткнись и знай свое место, кхахьпа!
Былые воспоминания снова воскрешаются в памяти. Что было тогда, то не прекратилось и теперь. Айдаров всегда был злым, громким. Всё закончится унижением его нелюбимой жены Перизат. Помню, как она прибегала к нам в слезах из-за жестоких слов мужа, плакала, просила Аллаха образумить его. Но всё повторялось из раза в раз.
Раздался женский вскрик, мужской агрессивный рык и обидные каждой женщине слова. Никто не может вмешиваться в дела мужа и жены. Мне жаль эту бедную женщину, которую я совсем не знала, но я лишь опустила голову и прошла мимо, понимая, как мало могу в этой жизни
– Это чужая семья, Ахмет, образумься! Вступись за нашу дочь…
Дверь внезапно открылась, и я застыла на месте, глядя с ужасом, как Ахмет выволакивает свою жену наружу. Налитые кровью глаза смотрели жестко, он выплевывал грязные ругательства, чем-то взбешенный.
– Отправлю тебя домой с глаз долой! – заявил он заплаканной жене, на что она скакнула к нему и прямо в лицо прошипела:
– Анельку свою позовешь под бок?! Избавиться от меня хочешь? К дочке не пустил, страдала, моя девочка, а теперь в больницу попала! Мог бы и вступиться, когда этот изувер… – ей не дали договорить, перебили:
– А ты в дела Тагира не лезь! Мужик сам разберется, как с женой управиться! – прошипел разъяренно Ахмет, наклонившись к ее лицу. – И только слово против посмей сказать, пожалеешь…
Заткнула уши, прикрывая глаза. Не хочу знать подробности их семейных проблем. Все знали, что их брак был заключен не по любви и даже не из уважения, но видеть и слышать это было выше моих сил.
Только одна мысль впилась в сознание иглой: Перизат давно знает о влюбленности своего мужа в Анель, в ее голосе звучала застарелая боль женщины, в полной мере ощутившей многолетнюю любовь мужа к другой.
Сколько лет Ахмет тайно любит мать Тагира? Кажется, они дружат с детства и учились вместе в школе. Разве возможно мужчине столько лет скрывать свои чувства? Они сидели за столом одной большой семьей, вся ненависть которой была направлена лишь на меня. Между семьями нет напряжения, а значит, ни Тагир, ни его родители не в курсе о любви Ахмета. А Перизат…
Столько лет скрывать свою ненависть к женщине, которой принадлежат чувства ее мужа… Можно ли сохранить рассудок в таком случае? Какая ирония… Два поколения одной семьи, связанные безответной любовью. Словно Наиля унаследовала любовь отца к фамилии Юсуповых.
Смутное подозрение копошилось внутри, но я была неспособна собрать в кучу разрозненные мысли. Я сама была уничтожена и разбита, и их крики лишь раскалывали меня на еще более мелкие осколки.
Зашла в комнату и пластом легла на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Не знаю, сколько прошло времени, но я то уплывала в блаженное забытье, то возвращалась в суровую реальность.
Не издавала ни звука, но разрывалась от рыданий, впиваясь зубами в ткань, чувствуя вкус пуха. Лицо опухло, а веки отекли, это была высшая степень истерики. Беззвучной, но оттого чувствующейся более горше.
Ко мне никто не заходил, не беспокоил. Я встала лишь тогда, когда услышала снаружи мужские голоса. Тагир.
Подошла к окну, наблюдая за движениями Юсупова, который отдавал приказы охране. Затем он открыл дверцу автомобиля и вдруг поднял голову, словно почувствовав мой внимательный взгляд. Я отшатнулась, стараясь больше не подходить к окну.
А когда машина Тагира выехала со двора, вышла из комнаты и направилась на чердак. Мне нужно увидеть ее картины. Это единственное место в доме, которое хранило в себе память прошлого. Где всё было хорошо. Где был жив Аслан. Где я была светлой наивной девчонкой.
Чердак всё еще открыт, словно ждал моего прихода. Меня снова встречают скрипящие при каждом шаге половицы, запах сырости и затхлости, полутьма. Вот только всё равно помещение отдает уютом и тоскливым эфемерным чувством счастья, которое ускользает, не давая насладиться им сполна.
– Жив ли ты? – встаю напротив одной из картин в центре, касаюсь полотна невесомо, провожу нежно пальцами по размашистым мазкам.
Восемь лет назад Ахиллу было пять лет, сейчас уже тринадцать. Сердце замирает от тоски и надежды. Если я найду его и куплю, даст ли это ощущение связи с братом? У меня будет двенадцать-семнадцать лет, чтобы насладиться подарком Аслана. И пусть он не смог сделать это лично, уверена, он хотел бы, чтобы я нашла и позаботилась о его любимце.
Чувство вины с новой силы подкатывает к горлу. Тогда я была глупой семнадцатилетней девчонкой, которой не хватило ума сохранить наследие брата. А сейчас… Я сделаю всё, чтобы осуществить мечты двух таких замечательных людей. Малики и Аслана.
И пусть сейчас мое положение шатко, но ведь всё в моих силах…
– Малика была талантливой художницей.
Шугаюсь чужого голоса, отскакиваю, слыша стук сердца в ушах. Сзади меня стоит Ахмет, сложив за спиной руки в замок.
– Я не слышала, как вы вошли, – поджала губы, не имея сил быть любезной. Он меня напугал. И пусть это надуманная ерунда, но показалось, что преследовал.
Он не ответил, продолжал смотреть на одну из картин в углу, как загипнотизированный. Я перевела взгляд в ту сторону и застыла, узнав этот домик.
– Как же она любила там бывать, – хрипло прошептал он сквозь слезы.
Я обняла себя, обхватив за плечи, ощущая головокружение и темные круги перед глазами. Слишком больно было вспоминать.
– Вы про дом? – спросила охрипшим голосом.
Руки стали холодеть, а сердце замедлило свой ритм. Дурное предчувствие подкатило к горлу.
– Да, – улыбнулся Ахмет, засияв странной безумной улыбкой. – Я люблю приходить сюда, когда никого нет, и любоваться этим местом. Словно возвращаюсь в тот самый день.
Я замерла, боясь сказать что-то вслух и обратить на себя внимание. Страшная догадка пронзила сердце. Но я даже себе побоялась в этом признаться. Только страх ухватил за горло и перекрыл доступ кислорода.
Если закричу, меня же никто не услышит. Хотя охранник ведь стоит в коридоре, но разве он будет подозревать в чем-то непотребном отца первой жены хозяина.
– Она так похожа на свою мать, – говорит вдруг Ахмет, осекается и добавляет: – Была.
Я не знаю, что сказать, поэтому просто молчу.
Мы еще немного постояли в тишине, а затем мужчина так же молча, как и появился, исчез, оставляя меня наедине с собой, мрачными тайнами и туманным будущим.
Выдохнула с облегчением, ругая себя за иррациональный страх, и снова задумалась о словах Ахмета.
– Про это место ведь никто не знал, – слабым голосом произнесла вслух.
Спустилась вниз, пугаясь каждого шороха и звука. Тело покрылось испариной, а я всё прокручивала в голове наш странный разговор. Домик принадлежал нашей семье много десятилетий, но был заброшен.
До того, как Аслан облюбовал его для встреч с Маликой. И никто, совершенно никто об этом месте не знал. Я даже Тагиру опасалась говорить, зная его буйный тяжелый нрав. Он мог много плохого подумать про моего старшего брата, но я верила. Он достойный мужчина и никогда бы не опозорил чужую дочь и сестру.
До брака их отношения с сестрой Тагира были бы невинными.
Как и у нас с Тагиром.
Сейчас я как никогда желаю, чтобы мой муж поскорее вернулся домой. Нам стоит поговорить. И пусть он мне не поверит, но больше я не могу держать всё это в себе, вариться в котле страшных догадок становится смертельно опасным.
Надеюсь, что он выполнил обещание и повез рубашку на экспертизу. Это моя единственная надежда обелить священное имя брата.
– Госпожа Ясмина, вот вы где.
Сама не заметила, как подошла к комнате, там уже поджидала Фаина, тревожно прижимающая руки к груди.
– Что случилось? – нахмурилась.
– Господин Тагир в кухне. Ужин подан, только вас ждет, – к концу уже прошептала, практически теряя голос.
Я опускаю голову, чувствуя в руках кулон. Так и не выпустила за прошедшие часы его из рук. Это единственное, что сейчас связывало меня с реальностью.
Кивнула расторопной прислуге, спустилась вниз и шагнула в помещение.
Юсупов сидел, как обычно, во главе стола, смотрел вперед, сразу заметив мой приход. Он привстал, но я присела сама, прежде чем он успел дернуться к спинке моего стула. Замялся немного, потом занял свое место.
– Нам нужно поговорить, Ясмина, – начал без предисловий. – Наиля в больнице под охраной, больше тебя не потревожит. Завтра переезжаем в другой дом. Даю тебе день на сборы.
Его вопрос не застает меня врасплох. Опасения первой жены оказались верными, от нее избавились под благовидным предлогом. Но я молчу, на языке вертятся одни оскорбления.
– Динар сказал, что ты ударила Наилю, – заполняет тишину Тагир.
Это выбивает у меня почву из-под ног, лишает сил.
– Вступиться за жену хочешь? – спрашиваю зло, выплескивая обиду.
Не могу сказать правду, чувствуя себя слишком уязвимой при этом.
– Ударила, значит, за дело. Вот только раньше ты позволяла мне самому решать проблемы, – поджал недовольно губы.
– Научилась делать всё сама. Ты ведь не можешь. Какой из тебя муж, за себя отвечай, – резко отрезала его претензии.
Он молчит, глотает мои оскорбления, стискивая челюсти. Снова наступает безмолвная тишина, даже Фаина ни разу не зашла, видимо, чувствуя бурю и опасаясь, что ее зацепит.
– Так что с переездом? – не выдерживает, первым нарушает тишину.
– Что с рубашкой? – игнорирую его вопрос, хочу знать самое главное. – Если ты не собираешься восстанавливать справедливость, отдай ее мне. Если в тебе, конечно, осталось хоть что-то благородное.
Его челюсти поджимаются, а прочная серебряная вилка в руках гнется. Мои слова бьют пощечиной, отрезвляют его, маска мнимого спокойствия слетает с него мгновенно.
– Рубашка в лаборатории, – всё же отвечает, а я застываю, чувствуя, как кровь прилипает к лицу. – Я не хотел говорить раньше времени, результат будет только завтра вечером. Я проверю твои слова, будь уверена.
Нижняя губа дрожит, я опускаю голову, ощущая, как тело обдает жаром. Осталось совсем чуть-чуть, и вскроется настоящая правда. Готовы ли все мы к ней? Может, отец простит меня, если я восстановлю честное имя брата? Вот только его молчание и проклинающие крики матери до сих пор стоят в ушах.
Стискиваю ладонь, а затем чувствую боль. Открываю и вижу, как по ладони выступает кровь. Подвеска проткнула кожу. Боль отрезвляет, заставляя вернуться в реальность. Терплю и вытираю капли салфеткой.
– Знай, что бы ни показала экспертиза, ты для меня давно мертв, – говорю как могу жестко.
– Ты всегда слишком идеализировала людей, Ясмина, – вздохнул, прикрыл глаза. – Особенно близких.
Гнев новой волной поднимается из глубин.
– А ты бесчувственный монстр, – говорю с горечью, голос у меня сипит. – Неужели не мог сделать экспертизу раньше? До того, как убил моего брата… Проклинаю тот день, когда связалась с тобой!
Мои слова задевают его, он дергается, на скулах играют желваки.
– Чтобы что? – прорычал, подаваясь вперед. – Узнать, что твой брат испортил жизнь моей сестре?!
– Он любил ее и никогда бы…
– Ты плохо знаешь мужчин, Ясмина, – фыркает, сжимая ладони в кулаки. – И многого не знаешь о брате.
* * *
Прошлое
Тагир
Стою на крыльце, предвкушая встречу с Ясминой. Сегодня надеюсь урвать ее первый поцелуй. Настало время.
– Ты накопил на калым, Аслан? – насмешливый голос отца раздается из приоткрытого окна его кабинета.
Прислушиваюсь, зная, что брат Ясмины снова пришел к нам. Отец строг, но Малику любит, не отдаст кому попало. Аслан хороший парень, но пока недостаточно состоятелен. А наша девочка привыкла к роскоши.
– Рамазан-ага, – звучит голос парня. – Вы же знаете, что мой бизнес идет в гору. Я люблю Малику, обеспечу ее всем, что она захочет. Вы завысили цену калыма в пять раз.
– Любви недостаточно, Аслан, – голос отца звучит поучительно. – Вы слишком молоды с моей кровиночкой, вам еще рано жениться. Да и Малика – девушка особенная, моя единственная дочь.
Хмыкаю, вспоминая слова отца буквально неделю назад. Брат Ясмины на три года старше меня, но мне давали совершенно другое напутствие. “Пора бы уже жену в дом привести, ты взрослый мужчина”.
Улыбаюсь, ведь к женитьбе готов. В этот момент из дома выходит злой, разъяренный Аслан.
– Отказал? – лениво спрашиваю, и без того зная ответ.
Тот промолчал, только пыхтел агрессивно.
– Сколько мне еще ждать? Десять лет?! – риторический вопрос, не требующий от меня ответа.
– Боишься, Малика не дождется и Халиду даст зеленый свет? – подшучиваю, зная, что его сопернику по бизнесу тоже нравится моя сестра.
– Не шути так, – предупредительно качает головой. – Возьму и умыкну ее.
– Отец на пересуды не посмотрит, всё равно в дом дочь возвратит, – знаю, что друг шутит, не лишит любимую праздника.
– Сомневаюсь, – как-то загадочно хмыкает и уходит, весело насвистывая что-то при этом.
– Что, Рамазан опять ему от ворот поворот дал? – появляется вдруг словно из ниоткуда дядя Ахмет, друг родителей.
Напрягаюсь, никогда он мне не нравился. Только киваю, отворачиваясь и заходя в дом, но замечаю, что он не идет за мной, а смотрит вслед Аслану.
* * *
Настоящее
– Твой брат так не мог дождаться брака, что проявлял нетерпение. Может, ты его слишком идеализировала? Отец не отдавал ему Малику так быстро, как он хотел, и Аслан даже заикнулся, что украдет ее.
Его грязные слова выбивают почву из-под ног. Как он смеет порочить имя брата?!
– Ты врешь! Он всё равно не поступил бы так! Если бы твой отец…
– Мой отец поступил правильно. Как любой любящий свою дочь родитель! – вскакивает со своего места Тагир, яростно впиваясь в меня взглядом. – Настоящий мужчина должен уметь содержать жену.
Не выдерживаю агонии и, желая выплеснуть обиду на мужчину, кидаю подвеску на стол, перед самым его носом.
– Что это? – прорычал, недовольный тем, что я посмела швырнуть в него что-то.
– Это то, как, по твоему мнению, поступает настоящий мужчина. Ничего не напоминает? – хотела сказать это величественно и высокомерно, но вышло с надрывом, с претензией, болью и агонией. Осеклась, не договорив, выдохнула. – Но от тебя не ожидала такого, Тагир. Передаривать чужое…
Не такой беседы хотела. Не желала разрыва нервов, нехватки дыхания и спазмов в мышцах. Лицо застыло маской – нечеловеческой, звериной.
Но боль внутри глушила разум, словно заноза, не дающая покоя.
Тагир замолкает на полуслове, приводит дыхание в норму, пытаясь не скандалить, берет в руки подвеску и застывает.
– Это ведь я тебе подарил. Как символ наших клятв, – хрипит, кадык на шее дергается, сам он не поднимает головы, гипнотизируя луну в руках.
* * *
Прошлое
– Что за сюрприз, Тагир? – улыбаюсь, медленно шагая вперед.
Сзади Юсупов, его ладони закрывают мои глаза, дыхание щекочет затылок.
– Открывай глаза, будущая Юсупова, – и с этими словами убирает руки.
Я зажмуриваюсь, привыкая к солнечному свету, а затем ахаю. Пикник на лесной полянке. Как я и хотела.
– Что ты сказал? – лукаво переспрашиваю, когда смысл его слов дошел после первой волны восторга.
– М? – дернул уголками губ, нежно заправляя прядь моих волос за ухо.
– Тагир, – прошептала, слегка надувая губки и притопывая капризно.
Знаю, что не может устоять.
– А ты против, Ясмина? – наклоняется, шепчет, целуя в висок и вдыхая аромат моих волос.
– Тагир, – бью ладошкой по груди.
– Оп, – ловкость рук, а затем на мою грудь ложится подвеска в виде луны, цепочка опоясывает шею.
– Какая красота, – шепчу, трогая украшение пальцами, поглаживая и наслаждаясь мягкостью и отблеском металла.
– Луна моего сердца, – целует в губы, трется о кончик моего носа своим. – Клянусь всегда оберегать тебя, любить и лелеять во время всех невзгод. Ты – часть моего сердца, как и эта половинка луны – неотъемлемая часть ночи.
– Солнце моей души, – улыбаюсь, чувствуя прилив нежности.
* * *
Настоящее
Воспоминания бьют наотмашь надрывом, тоской и печалью по некогда былому. Наши мысли схожи, вижу по его больному взгляду.
– Он бы так не поступил, – качаю головой, чувствуя, как внутри всё горит от злости и обиды от несправедливых обвинений в адрес брата. – Ты ведь знал его, знал, но…
– Может, и не знал, – бурчит он и делает жадный глоток воды из стакана. – Я сыт по горло нашим разговором.
С этими словами встает из-за стола, разворачивается и направляется к выходу.
– Мы оба знаем, Тагир, что он этого не делал, – произношу безжизненным голосом и слышу, как он останавливается у порога. – И когда правда всплывет, ты будешь стоять передо мной и моими родителями на коленях, молить о прощении за этот грех.
Он молчит, только скрежещет зубами. Я зажмуриваюсь, чувствуя, как щеки теплеют от слез.
– Но знай… – глухо шепчу, но он всё слышит. – Ты для меня умер.
– Ты мне это уже говорила, – хмыкает и уходит.
Но я услышала в его словах неподдельную горечь. И почувствовала пропасть, которая лишь ширилась и ширилась.
– Госпожа Ясмина, – голос Фаины, полный тревоги и страха. – Можно уже убирать со стола?
Я поднимаю глаза и осматриваю нетронутые блюда. Аппетит полностью пропал. Лучше пойду спать.
– Где помощницы? Пусть уберут, – пожимаю плечами, встаю, чувствуя, как затекло тело.
– Ох, госпожа Ясмина, одна я осталась ведь. Девушек больше в доме и не будет. Только новых нанимать, но пока госпожа Наиля в больнице, никакого персонала. Сами понимаете.
Я напряглась и сразу сникла. Очередное напоминание, что в этом доме я не хозяйка. Никто и звать никак.
Глава 21
Уснула я одна. На всякий случай подперла дверь тумбочкой, в то же время понимая, что, если Тагир захочет попасть в комнату, она не послужит помехой. И только в комнате поняла, что подвески со мной больше нет.
Утро началось с тишины. Абсолютной, глухой, словно дом вымер. Впрочем, можно сказать, что так и есть. Завтракаю одна, только суетливая Фаина суетится вокруг меня, сетуя, как ей тяжело хлопотать на кухне одной. Вчера причитала о том, что дом остался без хозяйки, а сегодня ни словом не упоминает об этом,
– Госпожа Ясмина, вы ешьте, ешьте, совсем худенькая, кожа да кости, – ходит вокруг меня с тарелками, подкладывая еду, но видит, что я внимательно оглядываю каждый кусок. – О Аллах, неужто вы и меня подозреваете?
– В чем подозреваю? – натягиваюсь как струна, чувствуя, что подбираюсь к новой кошмарной правде.
– Так девчонки посмели… Нет, я не буду вмешиваться в дела хозяев. Мое дело маленькое, – тушуется и отворачивается, опустив взгляд, спрятав глаза от меня, даже как-то сникает. – Фаина не станет говорить дурного.
– Говори, раз начала. Иначе я пойду к Тагиру, – знаю, что жестоко, но я так устала от тайн этого дома, что больше не хочу быть в неведении, словно слепая лань.
Имя хозяина дома действует как отрезвляющий удар хлыста. Старая женщина дергается и снова оборачивается ко мне в своей излюбленной позе. Рот приоткрыт, глаза как блюдца, рука прижата к груди. Она боится. Ужас сквозит в каждом движении мышц, взгляде.
– По приказу госпожи Наили они хотели вас отравить, – шепчет тихо-тихо, будто у стен есть уши. – Но вы не подумайте, я этого не знала, иначе сразу бы хозяину доложила. Я этому дому служу много лет, и преданна той хозяйке, которая рядом с господином Тагиром, но если она задумала что дурное, старая Фаина не будет помогать. Иначе меня шайтан заберет! Я бы не стала, не стала.
Трясется так, что обвислые щеки ходят ходуном.
Но я не вижу ее, в глазах туман ярости. Что-то еще говорит, но я не слышу. В голове образовался вакуум. Каждый шаг в этом доме может привести меня к смерти. Наиля в больнице, и Тагир уверяет, что я в безопасности здесь, но почему я тогда этого не чувствую?
– Что он сделал со служанками? – спрашиваю, затаив дыхание. – Говори и успокойся, Фаина. Никто тебя не тронет, если ты не желаешь зла.
Кто бы мне не причинял этого зла…
– Не желаю, не желаю, вы хозяйка в доме теперь, а я – этот дом, – кивает она головой и пытается улыбнуться, видимо, следуя приказу Тагира, но мое недовольное лицо, вероятно, сразу говорит, что я не потерплю лишнего подхалимства. Это Наиля любила слушать дифирамбы в свою честь, но не я.
Фаина со вчерашнего вечера сильно изменилась, словно сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Запуганный, изможденный. Видно вмешательство Юсупова.
– Господин Тагир уволил их без рекомендаций и выходного пособия, госпожа Ясмина. За дело поплатились, дуры! – злится и сетует старшая служанка. – Да они бы не стали вас травить, госпожа, не стали бы! Просто боялись госпожи Наили, что она их высечет, вот и взяли травку…
– Я не буду есть, – тихо проговариваю каждый звук и резко отодвигаю от себя тарелку. – Будь готова поехать со мной на рынок через час. Я сама куплю продукты и приготовлю обед для себя.
– Конечно-конечно, как скажете, госпожа, – кланяется мне чуть ли не в ноги, а я иду на выход из кухни, но в последний момент останавливаюсь, вспомнив слова Фаины.
– Как долго ты работаешь в этом доме? – оборачиваюсь и смотрю на ее усталое лицо.
– Лет шесть, как господин Тагир бизнес перевел сюда, – пожимает плечами и смотрит на меня, будто побитая собака, еще и мнет в руках полотенце.
– Кулон в виде луны, – трогаю шею, показывая в выемку. – Когда господин Тагир подарил его своей первой жене?
Старая женщина застывает, мнется, не хочет сплетничать, но внушение Юсупова и увольнение двух служанок, которые связаны со мной, заставляют ее выдохнуть и открыть рот.
– Не могу знать, госпожа Ясмина, – улыбается виновато, правду говорит. – Никогда не видела, в первый день вашего приезда первый раз, как она надела его. Может, как извинение за новую свадьбу подарил. Старая Фаина лишь предполагает.
Она качает головой, а я наконец выхожу из кухни. Мне есть о чем подумать. Неужели он сделал это, чтобы позлить меня? И все эти годы хранил подвеску у себя.
Нахожу пристанище во дворе, где обнаруживаю старые деревянные качели с металлическим остовом. Несмазанные петли натужно скрипят от каждого движения, но этот звук даже немного меня успокаивает.
Усаживаюсь на них и тихо раскачиваюсь, вспоминая, как Аслан раньше, в детстве, поднимал меня до небес, раскачивая сильно-сильно. Как я верещала от радости. Как ярко светились его глаза, отражая блики солнца. По щеке снова катится слеза.
Говорят, время притупляет боль, но моя осталась слишком острой, не ослабела, не перестала меня мучить. Мой брат не отомщен. Наша семья пострадала, и никто не позаботился о том, чтобы обелить честное имя Аслана Булатова. Это теперь моя обязанность. Если только в этом доме мне дадут остаться живой…
Приоткрываю глаза, почувствовав чье-то приближение.
Тагир. Конечно же. Пришел снова издеваться надо мной.
– Слышал, ты отказываешься есть, – начинает с наезда. – Ехать на рынок самой нет нужды. Фаина купит продукты и приготовит еду под надзором Динара. Шайтан! Я съем сначала сам, а потом будешь есть ты! – психует, видя мои поджатые губы. – А сейчас поедем в ресторан, позавтракаем там.
– Нет! – грубо отрезаю, раздражаясь, что он подошел и отвлек меня от сладостных воспоминаний детства. Потревожил мое убежище.
– Упрямая Ясмина Булатова, – огрызается он в ответ, сверля меня стальным взглядом. – Умрешь голодная, но не прогнешься.
– Не преувеличивай, Тагир, я не умру. Сама уберегу себя от рук твоей жены, раз ты не можешь. Я куплю продукты и приготовлю еду. Заботься о Наиле, – язвлю и сужаю глаза. – Ты успел навестить свою любимую жену в больнице? Несильно тебя заняла необходимость свозить рубашку в лабораторию?
– Ясмина… – предупреждает, но меня уже несет.
Я вскакиваю с качелей и оказываюсь рядом. Близко-близко. Так, что вижу яркие радужки глаз Тагира, каждую морщинку на лице, колкую щетину. И запах. Его мужественный, личный запах всё еще воздействует на меня физически. До головокружения.
– Признайся, Тагир, ты засматривался на Наилю, когда мы встречались?!
– Что ты несешь? – нависает надо мной, заставляя чувствовать собственную хрупкость и уязвимость.
– Говорил, что бесит тебя, раздражает, а сам смотрел, так получается? Она красивая была всегда, дорогие тряпки, украшения, прихорашивалась, а я…
– А ты всегда была в моем сердце, Ясмина! Так что не говори глупости! – притягивает за талию к себе, и я упираюсь в грудь, пытаюсь оттолкнуть. Но он не дает. Не пускает. Я прижата к сильному телу взведенного, как курок пистолета, мужчины. Горячего, как жерло вулкана. С диким взглядом хищника, поймавшего добычу.
– Тогда сердце твое – решето! Забыл меня и передарил мой подарок своей жене! – выплевываю то, что точит сердце.
– Не было такого! Я не знал о том, что у нее этот чертов кулон! Прекрати, Ясмина! Прекрати сопротивляться! Я не отпущу тебя всё равно! Ты моя! И это я должен спрашивать, почему мой подарок оказался у этой змеи! – шипит мне в лицо, агрессивно сдавливая, чтобы не рыпалась.
А затем наклоняется и целует, зло укусив за губу.
Лишь несколько секунд позволяю себе слабость, чувствуя дыхание юности и тоски о несбыточном. А затем резко отстраняюсь, отворачивая голову, чтобы он не вздумал повторить.
Наши взгляды не отрывались друг от друга. Сердце бешено колотилось, постепенно успокаиваясь и заставляя меня краснеть от злости. Нельзя было позволять себя обнимать и целовать! Нельзя!
Отодвинулась, ударив кулаком по его груди, сделала шаг назад. Опустила глаза, прикрыла, а затем посмотрела на него зло, с претензией. Было еще кое-что, что я хотела обсудить.
Я долго думала, он молчал. И когда развернулся…
– Тагир, – мой глухой злой шепот. Не желала я произносить его имя, но он единственный, кто имеет доступ на родину и сможет мне помочь.
– Да? – спросил будто с надеждой, но мне, скорее всего, показалось.
– Махр, – сиплю, трогаю заболевшее от натуги горло. А дальше беру себя в руки и говорю уже с претензией, желая занять главенствующую позицию. – Ты должен мне махр.
Он застывает, слегка улыбается, но как-то грустно.
– Я не отказываюсь, Ясмина. Что бы ты хотела, бриллиантовый гарнитур, бизнес?
Усмехнулась, понимая, что таковы реалии его окружения. Все заточены лишь на богатство и статус. Стало зябко, обхватила себя за плечи. Только гордо вздернула подбородок, стискивая челюсти.
– Я хочу Ахилла, коня Аслана, – процедила, а затем отвернулась, прикрыв глаза, не в силах смотреть на него. Чувство ностальгии с новой силой обрушилось на меня.
Он молчал, слишком долго. Пришлось повернуться и посмотреть на мужчину. Тот, не отрываясь, смотрел прямо на меня, казалось, заглядывая в душу.
– Все лошади твоего… Брата, – замялся, словно не мог произнести его имя. – В моей конюшне. Мы можем съездить туда в любое время, мне нужно лишь завершить дела.
Застываю, не зная, какие именно эмоции вызвали его слова и действия. Это не укладывалось в голове. Молчала, не зная, что сказать.
– Но Ахилл предназначен моему сыну. Нашему, – прошептал Юсупов, глядя на меня больными глазами. – Выбери что-то другое в качестве махра, Ясмина.
Поджала губы и напряглась, чтобы не расплакаться при нем. Не место и не время.
– Я могу быть не беременна, – поджала губы, понимая, что он торопит события, которые привели к нашему союзу.
– Я записал тебя к гинекологу на завтра. Обоснуемся вечером в новом доме, а с утра поедем вместе. Тогда и узнаем.
– Ясно.
Смогла дать лишь короткий ответ. Часто задышала, желая, чтобы сейчас он ушел. Всё это оказалось выше моих сил.
– Ты выглядишь изможденной. Думаю, тебе стоит поговорить с женщиной. С ма… – осекается, вспомнив неприятную сцену в больнице. – Можешь позвонить своей тете Зулихе. Помню, ты всегда была с ней близка.
– У нее своих проблем хватает, – хмыкаю невесело.
Он молчит, словно хочет что-то сказать, но не решается.
– Я решил этот вопрос. Больше мои люди не побеспокоят ее.
Сначала не понимаю, что он говорит, а затем вскидываю голову, бешено стискивая челюсти. Злость новой волной накрывает меня с головой.
– Ты… Да как ты… Она же… – задыхалась, не зная, что сказать.
– Я компенсировал ей неудобства деньгами.
Будто это всё, что меня волнует. Разве это в порядке вещей – вмешиваться в чужую жизнь и портить чужое ради достижения своих целей?
– Да если бы не ты, то мой отец… – просипела, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы.
– Был бы мертв. Денег тети и даже те, что ты могла бы выручить от продажи вашей квартиры, не хватило бы на покрытие цены операции. И ты это знаешь.
– Тогда зачем ты… – вдохнула в легкие больше воздуха, но произнести уже не смогла.
Только гневным взглядом смотрела на Тагира, на скулах которого двигались желваки.
– Больше отдыхай, Ясмина. И подумай над махром, – полностью проигнорировал мой вопрос, кивнул, развернулся и пошел к машине.
Смотрю ему вслед, чувствуя, как внутри всё болит и ноет. А когда автомобиль удаляется, поднимаюсь к себе, желая спрятаться в норке и не отсвечивать. Чувство приближающейся бури не отпускает, но вдруг я слышу мужской рык.
– Что?! – орет Ахмет, говоря по телефону. – Что он сделал? Ты! Дура! Идиотка! Я что тебе сказал сделать! Ты должна была избавиться от нее еще восемь лет назад!
Я забиваюсь в угол, чувствуя исходящие от него вибрации агрессии. Прячусь за полотном плотных портьер. Мужчина выходит из спальни и не замечает моего присутствия. Разговор Айдарова западает мне в душу. Казалось, что тема касается Аслана, но идти за ним, когда он удаляется по коридору вниз, не рискую. Это не тот мужчина, который пощадит, если почует угрозу.
