Текст книги "Хорошие люди, плохие вещи (СИ)"

Автор книги: Angiras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Тот уныло жевал свою еду и думал. Пережевывая тофу, он думал о словах Пирса, о том, что Стив – часть его терапии, хоть и вынужденной. Встряхивая перечницу – о просьбе Фьюри развлечь Стива разговорами. Пережевывая кусок мяса с кровью – о самом Стиве, который все еще был неплохим парнем и все еще пугал его до дрожи в ногах. В конце концов, пора было брать себя в руки. И Баки кое-как взял.

– Послушай, – промямлил он. – Мы с тобой как-то не так начали.

– Все в порядке, – улыбнулся Стив. – Мне не портят аппетит разговоры о крови и насилии.

– Я не об этом, – возразил Баки. – А о нас с тобой. О том, что у нас не складывается.

– Не складывается? – переспросил Стив. Он перестал улыбаться, нахмурился и потер переносицу. – Я думал, мы подружились. Я что-то сделал не так?

Стив все делал не так. И все же Баки поспешил ответить:

– Нет-нет, ничего подобного.

– Наверное, я правда был немного странным в последние дни, – начал рассуждать Стив. – Это из-за одного лекарства, что я начал принимать. Чувствовал себя из-за него немного… – он покрутил ладонью у головы и продолжил, вновь вернув свой оптимизм: – Мы с доктором Фьюри решили, что от него лучше отказаться. Так что теперь все должно быть нормально.

– Так вот почему ты рисовал те круги! – облегченно вздохнул Баки. Он и сам не раз попадал в такую ситуацию с лекарствами и прекрасно знал, как крепко может заклинить из-за неправильно подобранных препаратов.

– А что не так с моими кругами? – удивился Стив.

Баки вцепился рукой в волосы и что было сил замотал головой.

– Все так. Дело не в тебе, дело во мне. Просто мне бывает страшно.

– Ты что, боишься меня? – удивился Стив. – Я никогда не причиню тебе вреда!

– Я знаю! Я понимаю это – вот тут, – он постучал пальцем по виску. – Только ничего не могу с собой поделать.

– Уверен, что тут – ты тоже это знаешь, – ответил Стив. Он протянул руку к Баки так близко, что едва не коснулся его груди. – Иначе бы мы сейчас не разговаривали.

– Это часть моей болезни, – продолжал Баки. – Мне трудно привыкать к новым людям. Может быть, если бы я узнал тебя получше, то привык бы быстрее.

– О, конечно, – согласился Стив. – Что бы ты хотел узнать обо мне?

– Почему ты попал сюда? – спросил Баки.

Он сам не знал, что ожидал услышать. Что Стива объявили сумасшедшим потому, что он убивает людей. Или сводит их с ума, преследуя и разглядывая по ночам. Или что он эмиссар инопланетной расы, посланный на Землю, чтобы подготовить вторжение. Но Баки было очень важно знать диагноз Стива. Каким бы он ни оказался, Баки хотя бы поймет, с чем имеет дело.

– Ничего опасного, – рассмеялся Стив. – Нервная анорексия. Из-за нее пока никто не пострадал, кроме меня самого.

Баки уставился на Стива. Тот, должно быть, издевался. Стив был крупным, спортивным парнем, излучавшим пусть и не душевное, но физическое здоровье точно. Он только что на глазах Баки за секунды проглотил такое количество еды, которым можно было бы накормить двух человек поменьше.

Баки не удержался и саркастически усмехнулся:

– Ну, серьезно!

– Анорексия – это не смешно, – нахмурился Стив. Он скрестил руки на груди и как-то весь сжался, чуть склонившись вперед. – Это не выдумка. И это не глупо – иметь проблемы с едой, – пробурчал Стив.

– Я не смеюсь! – опешил Баки.

– Я не пытаюсь привлечь к себе внимание! Я не виноват, что это случилось со мной, – чуть ли не кричал Стив.

Стив все еще сидел скрючившись, засунув ладони поглубже под мышки. Баки часто видел такую позу у психов, когда те пытались отгородиться от ужасающей их действительности. Только сейчас ему почему-то казалось, что Стив не пытается замкнуться в себе, а, наоборот, ограждает мир от самого себя.

– Я только хотел сказать, что ты в хорошей форме. Даже не верится, что ты голодаешь, – поспешно проговорил Баки.

– Никто не верит! – воскликнул Стив. – Но я тебе докажу!

Он вскочил с места, подскочил к своему шкафу, достал сумку и начал лихорадочно рыться в ней. Баки вжался в спинку стула. Он уже второй раз за несколько дней стал свидетелем приступов гнева у тихого и спокойного человека, каким описывал его Пирс. Человека, который умудрился подружиться с Беннером. Баки начал подозревать, что, может быть, дело в нем, а не в Стиве. Хотя больше всего на свете он хотел избежать конфликта, сбежать и спрятаться, раз за разом он доводил Стива до белого каления.

– Не надо, я тебе верю, – взмолился Баки.

Анорексичный Стив был с него ростом и шире в плечах, а Баки, когда попадал в больницу, кроме дыхательной гимнастики, никаким фитнесом не занимался. Если Стив решит преподать ему урок, то у Баки не будет никаких шансов, если не появится Солдат. Впрочем, лучше было оказаться битым, чем снова превращаться в него.

– Нет! Ты смотри! – процедил Стив.

Он больше не рылся в сумке, а стоял прямо над Баки, протягивая ему потрепанное фото. Баки хотелось забраться с ногами на стул, обнять колени и ждать своей участи, но Стив тряс и тряс перед ним фотографией, и Баки счел, что безопасней сделать так, как хочет Стив.

– Господи, – выдохнул он, взглянув на фото.

– Это я, – сказал Стив с вызовом, будто Баки выражал в этом сомнения.

А сомнений никаких не было. На фото точно был Стив, только моложе, почти ребенок, и он был таким маленьким и тощим, что Баки, казалось, видит каждую кость в его теле.

– Сколько тебе здесь лет? Около десяти?

– Семнадцать, – пробурчал Стив. – Я совсем не рос, пока не ел.

– Как же ты ходил? – ужаснулся Баки.

В таком крошечном и изможденном теле не должно было быть сил даже для того, чтобы лежать, не говоря уже о передвижении.

– С трудом, – проворчал Стив. Он все еще был хмурым, но вроде бы потихоньку отходил. – Я же не за один день стал таким. Когда отказываешься от еды медленно, даже не замечаешь, что чувствуешь себя хуже.

– А почему ты отказался от еды? – спросил Баки и тут же прикусил язык. Не хватало снова разозлить Стива идиотским вопросом.

– Сложно сказать, – пожал плечами Стив. – Мы с врачами решили, что дело в семье. Мать часто жаловалась, что меня тяжело прокормить. Наверное, я решил перестать есть совсем. До сих пор, если случается что-то экстраординарное, могу перестать есть.

– Мне жаль, – проговорил Баки.

– Ну, я держу это под контролем. Есть ради чего стараться, – мягко улыбнулся Стив. От его злости не осталось и следа. – И поэтому я здесь. Я ответил на твой вопрос?

– Да, конечно.

– Вот видишь, я совершенно безопасен. Тебе со мной нечего бояться, – подвел итог Стив.

Баки не был в этом уверен также, как Стив, но согласно кивнул. Хотя, в общем-то, теперь ему было скорее грустно, чем страшно.

– Если хочешь, можешь тоже спросить меня о чем-нибудь, – предложил Баки.

Он был уверен, что Стив спросит про его руку. Люди рассчитывали на увлекательную историю, над которой можно было бы повздыхать и поплакать. Даже в психиатрической клинике всем было интересней узнать, куда она подевалась, чем ждать от Баки, что он начнет бегать по коридору голым или встанет на четвереньки и укусит нового знакомого за ногу. Он не любил говорить о том, как потерял руку, но Стиву был готов рассказать все как есть, хотя толком ничего и не помнил сам. Тема анорексии, судя по реакции, была болевой точкой Стива, а Баки проехался по ней асфальтовым катком. По справедливости, он тоже должен был рассказать непростую историю. Но чего Баки не ожидал, так того, что Стив скажет:

– Кто такой Зимний Солдат?

Баки не любил говорить о руке, но не стыдился своего увечья. Оно всегда было на виду, оно привлекало внимание, люди вечно косились на его завязанный в узел у плеча рукав, даже если не хотели этого делать. Его боль, его драма всегда была на поверхности. Зимний Солдат же был спрятан глубоко внутри, и Баки был бы и сам рад похоронить его, но темное нечто, дремавшее в нем, так или иначе давало о себе знать.

– Зимний Солдат, он… – начал Баки.

Объяснять про Солдата было сложно, учитывая, что Баки и сам толком не понимал этого состояния. Он надеялся, что Стив, заметив его замешательство, скажет, что отвечать не обязательно, если Баки не хочет. Но тот будто не замечал его настроения и спокойно сидел напротив, облокотившись на стол, и ждал.

– Солдат, он… другой, – продолжил Баки. – Другой я. Он просто иногда приходит. Например, когда мне больно или страшно. Но мы с Пирсом до конца не понимаем, что провоцирует его появление, и прорабатываем эту проблему, и есть некоторые успехи…

– Он защищает тебя? – проговорил Стив.

– Нет! – воскликнул Баки. – Он делает вещи, которые я никогда бы не стал. Это он разбил лицо Рамлоу, когда тот пытался меня утихомирить. Он вывихнул руку парню с работы, когда тот сказал, что ненавидит меня. Из-за него случилась та драка, и я… Из-за него я торчу здесь! Он всегда лезет в драку, хотя я считаю, что лучше промолчать. Он агрессивный, злопамятный и…

– Он тебя защищает, – тихо проговорил Стив.

– Лучше бы он исчез, – пробормотал Баки и уткнулся в тарелку с остывшей едой, всячески демонстрируя, что разговор окончен.

Баки в тишине дожевал свой ужин и проглотил вечернюю порцию лекарств, которая стояла здесь же, рядом с подносом с едой. Стив сделал то же самое. Только сначала высыпал из стаканчика таблетки на ладонь. Стив, должно быть, старался действовать скрытно, но Баки заметил, что две из них так и остались в его руке, когда он проглотил остальные и запил их водой.

– Что ты делаешь? – удивился Баки.

– А что я делаю? – непринужденно отозвался Стив. Но Баки видел, как забегали его глаза, будто его застали на месте преступления.

– Нужно выпить их все.

– А, это, – бросил Стив. – Нет, эти мне пить не нужно.

– Нужно пить все таблетки! Раз их прописал врач, – возразил Баки.

– Вообще-то, нет, – ответил Стив. – Смотри, одна из них от астмы…

– Если бы у меня была астма, я бы глотал их постоянно. Ты что, хочешь задохнуться?

– Но у меня нет астмы, – сказал Стив.

– Тогда зачем их тебе дают? – удивился Баки.

– Понимаешь, это старая история, – замялся Стив. – Моя мать была, ну, с особенностями. Она работала медсестрой и, наверное, это повлияло на нее. В общем, она начала находить у меня симптомы разных болезней. Астма – это ерунда. Я полжизни носил очки, пока не догадался, что они не нужны, мне вырезали аппендицит, хотя он был в норме, и чуть не поставили кардиостимулятор, хотя мое сердце работает как часы.

– Веселое у тебя было детство, – покачал головой Баки. Стив и правда, должно быть, был очень спокойным человеком, раз называл «особенностями» идиотизм женщины, которая лечила его от несуществующих болячек, пока тот умирал от голода.

– Да обычное, – пожал плечами Стив. – Я прошел полное обследование, когда остался один, и отказался от всех лишних лекарств. Но иногда из-за ошибок эти болезни всплывают в моей карточке. Иногда проще не пить ненужную таблетку, чем объяснять, почему она тебе не нужна.

– А вторая? – спросил Баки. – Ты отложил две таблетки.

– Вторая – та, от которой я вел себя странно, – объяснил Стив. – Ее еще не успели убрать из списка моих лекарств.

– А как ты узнал, что нужно выбросить именно эти таблетки?

– А ты что, никогда не смотришь, что пьешь? Я могу отличить по виду любые лекарства. Кстати, та, вторая, была и в твоем стакане.

– Я давно их принимаю, и все нормально, – отозвался Баки. – Никаких побочных эффектов.

– Повезло, – улыбнулся Стив.

Они перекинулись еще парой слов, а потом Баки извинился, взял со своей тумбочки бутылку с водой и отправился в ванную комнату. Он упал на колени перед унитазом и засунул пальцы поглубже в рот. Он вызывал рвоту, пил воду, и его снова рвало, до тех пор, пока он не остался полностью уверен, что от проглоченных лекарств в его желудке не осталось и следа.

========== Часть 2 ==========

– Ну, может быть, легкое раздражение? – попробовал Баки. Он не был уверен, что чувства, которые вызывает терапия прямо сейчас, подходят под задание, которое дал Пирс. Они уже полчаса пытались завести ненавязчивый терапевтический разговор, но с какой стороны Пирс ни пытался подступиться к Баки, беседа не клеилась. – Или разочарование. Неудачи рождают неудовлетворенность. Я пытаюсь понять, что делаю не так. То есть, я не виню себя, – быстро поправился Баки, – но я не могу повлиять на ситуацию в целом, только на свои действия, да? Но у меня не получается отработать этот сеанс, и это бесит, – сказал Баки.

– Не нужно пытаться анализировать чувства, – ответил Пирс. Он потер лоб, вздохнул и, чтоб наверняка, поморщился, ясно давая понять, что думает о попытках самоанализа Баки. – Пожалуйста. Ради бога. Даже не пытайся. Просто дай им течь сквозь тебя, как им хочется.

Но как Баки ни старался, из него ничего не текло.

– Ну, может, усталость? – спросил он. – Я очень устал, – признался Баки.

Он все утро провел в оранжерее, которую впервые открыли для посещения после происшествия. Прошло три недели, и Баки вроде видел, как внутри снуют рабочие, укрепляя каркас. Но, положа руку на сердце, следов их работы Баки не обнаружил. Зато теперь было чем заняться. Оранжерея была совсем небольшой, и, откровенно говоря, работы на всех, кому врачи рекомендовали возиться с растениями, не хватало. Так что цветы даже как-то получше выглядели без ежедневного навязчивого ухода десятка больных. Правда, некоторые засохли, и Баки, выкапывая лунки под семена в ящике с землей, в кои-то веки думал, что это не напрасный труд. Он сильно подозревал, что им дают эти ящики по кругу, чтоб было чем занять руки. Во всяком случае, Баки ни разу не видел, чтобы хоть что-то взошло.

Тем не менее, он провел упоительные полтора часа, молотя палкой по земле. Хотя с непривычки у него и устала рука.

Пирс снова помотал головой и поцокал языком.

– Устал он! – он шутливо погрозил Баки пальцем. – По правилам за разговоры об усталости мне нужно прописать тебе антидепрессанты, увеличить дозу успокоительного и ограничить личное время. Ты же не хочешь этого? Да и с чего тебе уставать? Тебе у нас хорошо живется. Самому иногда хочется здесь полечиться, да не от чего, – рассмеялся Пирс.

– Я здесь очень давно. Но прогресса совсем нет, – осмелился сказать Баки.

Не то чтобы ему не нравилось в больнице. Он привык к ней, завел тут приятелей, да и в обычной жизни он не мог обеспечить себе жилье и еду такого качества. Но все же это был не курорт, и Баки был здесь по делу. Он и так последние годы по большей части провел взаперти. Он очень боялся, что вся его жизнь пройдет так же.

– Прогресс есть, – уверенно сказал Пирс. – Просто ты его не чувствуешь. Это нормально. Даже хорошо. Только приступы ощущаются ярко, а обычная жизнь – это рутина, которую мы не чувствуем.

– Наверное, – согласился Баки. – Но все же, может быть, нам попробовать что-то еще? Что-то кроме разговоров о том, что происходит со мной сейчас? Потому что со мной ничего не происходит.

– Мы не просто говорим о том, что происходит с тобой прямо сейчас. Мы работаем с твоим состоянием, с твоими эмоциями, пока они еще свежие. Через них мы можем выйти на более глубокие проблемы.

– И все же… – пробормотал Баки.

– Но если ты считаешь, что готов – а я думаю, что нет – с учетом того, что тебе недавно пришлось пережить, мы можем затронуть более серьезные темы.

– Я готов, – пробормотал Баки.

Вопреки прогнозам, нервного срыва у него так и не произошло. Пирс до сих пор утверждал, что сознание Баки просто решило его отложить. По мнению Баки, откладывать было уже просто некуда. Оставалось признать, что травмы Рамлоу не принесли ему никаких неприятных последствий.

– Хорошо, – согласился Пирс. – Тогда давай поговорим о твоей руке. Расскажи мне, как ты ее потерял.

Баки поморщился. Он сам хотел более жесткой терапии, но не настолько. Если бы он не уважал Пирса и не доверял его мнению, то решил бы, что тот назло выбрал самую неприятную тему, только чтобы Баки отказался говорить и признал его правоту.

– Я пришел в парк к десяти вечера, как мне было сказано… – тоскливо начал Баки.

– Нет, – жестко оборвал его Пирс. – Не нужно пересказывать то, что тебе рассказали врачи и полиция. Говори о том, как запомнил это сам.

– Я помню поезд, – проговорил Баки. Он рассказывал эту историю на сеансах психотерапии десятки раз. Но из-за множества повторений она не стала менее болезненной.

– Ты был внутри или ждал его на перроне? – спросил Пирс. Он тоже не первый раз слышал про это, однако без наводящих вопросов, без принуждения продолжать Баки так и сидел бы молча, глядя в пустоту, и думал о поезде.

– Внутри, – пробормотал Баки.

– Как ты попал в него?

– Не знаю, – ответил Баки. – Я просто был там.

Баки просто был там. Он сидел посреди темного вагона на груде тяжелых ящиков и ждал. Вагон мало походил на те, что он видел на картинках, рекламирующих путешествия. Никаких скамеек, никаких полок для сна или окон, за которыми весело менялись пейзажи. Его будто заперли в огромной железной коробке, полной ящиков. Может быть, Баки попал сюда в одном из них, может быть, он здесь, чтобы его положили в один из них и заколотили крышку.

Только перестук колес и вибрация пола напоминали, что вагон движется, а не затоплен в самом глубоком месте океана или не зарыт в землю. Где-то там, за железными стенами, Баки знал, кипела жизнь. Сияли огни, высокие сосны колыхались под порывами ветра. Вдоль железнодорожного пути стояли люди. Они кричали и махали руками, приветствуя поезд. Баки не видел их, но знал, что они были там. Они были там, а он – здесь. И знает только бог, как же он хотел оказаться по ту сторону стен, среди счастливых, беззаботных людей. Там, где ему больше никогда не будет места. Поезд набрал скорость, теперь ему с него не сойти.

– Ты не должен там быть, – тихо проговорил Пирс.

– Нет, должен! – воскликнул Баки.

Вагон был рассчитан на семерых пассажиров. Они сидели то тут, то там на ящиках и ждали до поры. Баки никогда не стремился попасть в их число, но Бекка купила билет. И он ни за что не позволил бы ей попасть на этот поезд. Уж лучше Баки, чем она.

– Знаешь, Баки, поезд не обязательно означает что-то плохое, – прервал его Пирс. – Он, например, может означать свободу. Я сам в детстве мечтал однажды пробраться а товарняк и уехать куда глаза глядят. Или желание поскорее оставить все в прошлом. Чем дольше ты едешь, тем дальше окажутся твои несчастья.

– Да какая это свобода, – горько усмехнулся Баки.

Все, что говорил Пирс, не имело никакого отношения к поездам в целом и к его поезду в частности. Какое отношение грязный и скучный поезд, который еще и едет по двум врытым в землю рельсам, имеет к свободе? И уж точно Баки не стремился стать одноруким калекой с расшатанной психикой и весьма туманными перспективами вернуться к нормальной жизни. Лучше бы он вообще навсегда остался в этом поезде, чем бы он ни был в системе аналогий Пирса.

– Свобода не брать ответственность за свою жизнь, – пожал плечами Пирс.

– Думаете, я этого хотел? – прошипел Баки, помахав в воздухе обрубком руки.

– Свобода сделать вид, подчеркиваю, сделать вид, что ты спрятался от людей и тебе никто не нужен, – хмыкнул Пирс. – Как насчет этого?

Спрятаться от людей. Баки хотел бы спрятаться от них, пусть ему даже пришлось бы сидеть в одном из этих ящиков, похожих на гробы. Но люди уже видели, что Баки здесь. Прятаться было поздно, а бежать – некуда.

– Пора выходить, – услышал Баки. – Конечная.

Поезд мерно покачивался на полном ходу. Если следующая станция и была конечной, если она вообще существовала, то ехать до нее было еще очень долго.

– Не думаю, что мы уже приехали, – возразил Баки.

Он огляделся по сторонам. Люди, что раньше тут и там отдыхали на ящиках, поднялись со своих мест и обступили его полукругом. Баки пришлось собрать все свое мужество в кулак, чтобы не сделать боязливый шаг назад. Ведь, кажется, незнакомцы именно этого от него и добивались.

– Для тебя – конечная, – хмыкнул один из них.

Он подошел к Баки почти вплотную. Баки никогда раньше не били, тем более – не избивали, и ему оставалось гадать, так ли это больно, как кажется.

Человек ухмыльнулся, но не ударил. Он вытащил из-за спины толстый шланг, ткнул им Баки в грудь, и того ослепило вспышкой синего пламени.

Баки видел, что горел, он был уверен, что осыпется горсткой синего сверкающего пепла через несколько секунд. Как во сне, он не чувствовал боли. Но ведь это и было всего лишь сном?

Человек выстрелил снова, и Баки отступил на шаг, будто от удара в грудь. Человек стрелял и стрелял, Баки пятился и пятился. Он должен был упереться спиной в стену вагона, но, отставив ногу для очередного шага, не ощутил опоры. Он стоял на краю вагона, у распахнутой двери, а прямо за ним свистел ветер и далеко внизу в ущелье бежал ручей.

– Я же сказал, конечная, – усмехнулся человек. И Баки полетел в пропасть.

Он падал долго, а когда достиг дна ущелья, каждой костью, каждой мышцей почувствовал, что это не было сном.

Он лежал один, среди высоких скал, в луже собственной крови, глядя, как поезд превращается из огромной, тяжелой махины в крохотную точку.

Шли минуты, часы, но Баки так и не поднялся. Он лежал на спине, истекая кровью, глядя, как по высокому горному акведуку снова и снова проносятся поезда. Он не ждал, что его заметят. Те, кто ехал в поездах, знать не знали, кто там корчится от боли внизу. Они радовались скорости, сверкающему снегу и собственному счастью. До Баки им не было никакого дела. И все же теперь он был не один. Его уже заметало мелким снежком, а он не мог перестать думать, что чувствует на себе чей-то взгляд. Злой, жестокий, любопытный взгляд, как будто его смерть тоже была частью захватывающего приключения, за которым и приходят сюда люди.

– Какого хрена кто-то смотрит!? Какого хрена на меня вечно кто-то смотрит, – возмутился Баки. Собственный голос звучал как-то жалко, и в нем проскакивали истеричные нотки.

– Конечно, на тебя кто-то смотрел, – согласился Пирс. – Ведь кто-то увидел тебя и вызвал неотложку. А когда приехали врачи, то…

– Зачем врачам на меня смотреть? Что они там не видели? – возразил Баки.

Он нервно ерзал и крутился в своем кресле, и Пирс наклонился вперед, чтобы успокаивающе потрепать его по колену. Впрочем, его попытка не слишком удалась. Хотел он этого или нет, но он был одним из них, потому что должен был смотреть на Баки, пока они говорили.

– Но это воспоминание с наблюдающим – что-то новенькое, – отметил Пирс, предусмотрительно отдернув руку, будто боялся, что Баки ее укусит. – Не хочу радовать тебя раньше времени, но это может быть прорывом. Если, конечно, ты не перехватил эту идею у кого-то из пациентов.

Баки вспомнил Тони с его уверенностью, что в палате Баки установлены камеры слежения, и Стива, который мог очень долго сидеть и пялиться на него.

– Это исключено, – помотал головой Баки. – Со мной не происходило ничего, связанного со взглядами.

– Ты мог этого и не понять, – заметил Пирс. – Так что я хотел бы вернуться к этой теме в следующий раз, но уже с гипнозом.

– С гипнозом? – заволновался Баки. – Вы не боитесь, что я снова… – он коснулся рукой щеки в том месте, где у Пирса когда-то была царапина.

– Если бы я боялся, то не занимался бы этой работой, – пожал плечами Пирс. – Уверен, на этот раз все пройдет гладко. А пока тебе есть чем гордиться, Баки. В других обстоятельствах я бы посоветовал тебе отметить это рюмкой коньяка. Даже налил бы сам, но твои лекарства нельзя смешивать с алкоголем.

– Эм. Спасибо? – пробормотал Баки.

– Ну-ну, взбодрись, – сказал Пирс. – Раз уж тебе нельзя пить, дай я хоть тебя обниму. Ты заслужил объятья.

*

Несмотря на бурную радость и поздравления Пирса, Баки вышел из его кабинета совершенно разбитым и дезориентированным. Он не делал ничего особенного, только говорил, но его отчего-то охватила невероятная слабость и усталость. Он бы сполз на пол по стене, но не хотел привлекать внимание санитаров, которые по несколько человек дежурили около кабинетов врачей, пока те работали с пациентами.

Баки как мог непринужденно привалился к стене и сделал знак рукой, что все в порядке. Санитары быстро потеряли к нему интерес – он довольно часто задерживался после сеанса, так что ничего из ряда вон выходящего в этом не было.

Они не договаривались ни о чем специально, но так вышло, что приемы Баки у Пирса и Стива у Фьюри были назначены на одни и те же дни в одно и то же время. И они частенько сталкивались друг с другом в коридоре и вместе шли на обед. А может, Стив его ждал специально, Баки не знал.

Сегодня Пирс закончил с Баки раньше обычного, так что Стива в коридоре еще не было. Баки не был обязан его ждать. В конце концов, если Стив решил задерживаться из-за Баки, его самого это ни к чему не обязывало. К тому же ждать пришлось бы не меньше пятнадцати минут. Невежливо заставлять кого-то ждать так долго, если речь идет только о том, чтобы вместе спуститься на этаж ниже и пройти в столовую. Тем более, у Баки кружилась голова, ему было жизненно необходимо выпить кофе или то, что здесь выдавали за него, и, что уж говорить, ему было очень нужно присесть. Они не были детьми, чтобы всюду ходить парами, и Баки не собирался ждать. Но он стоял и стоял на месте, минута за минутой, растерянно глядя в пространство.

Стив появился как всегда неожиданно, будто материализовался в воздухе, хотя Баки и смотрел прямо на вход в приемную Фьюри. Возможно, все эти оправдания о том, что Стив не следит за Баки, а просто задумчиво смотрит «в никуда», имели некоторый смысл.

– Как все прошло? – спросил Баки.

– Очень продуктивно, – ответил Стив.

Он всегда так отвечал и излучал спокойствие и благодушие. Послушать его, так дела у него всегда шли лучше некуда, а проблемы если и не решались сами собой, то были на пути к этому. Как будто это не он дошел до того, чтобы оказаться в психиатрической клинике.

И, положа руку на сердце, Стив не производил впечатление человека, у которого все в порядке с головой. Не то чтобы Баки не поверил в историю про анорексию, тем более Клинт и Тони ее вроде бы подтверждали, а сам Баки видел то страшное подростковое фото. Просто он думал, что Стив лукавил, скрыв часть своего диагноза. Не нужно было быть медиком, чтобы заметить, что со Стивом что-то не так. Хотя бы в легкой форме, но какие-то отклонения у Стива точно имелись. Само по себе Баки это не смущало, господи, в конце концов, можно подумать, он сам тут был самый здоровый. Просто они откровенно поговорили о болезнях, Баки даже рассказал ему о Солдате, и было немного обидно, что Стив что-то от него утаил.

Возможно, поэтому, хотя все обычные сроки привыкания к новому человеку прошли, Стив по-прежнему его напрягал. Не так, чтобы прятаться от него по углам, но тот факт, что они вынуждены существовать в одном пространстве, все еще вызывал тревогу. Баки иногда казалось, что выпишись он сейчас из больницы или переведись в другую, он все равно вздрагивал бы по ночам, зная, что где-то далеко Стив всматривается в темноту.

– А как у тебя? – спросил Стив.

– Да ничего, – пробормотал Баки.

– Ты очень бледный, Баки, – проговорил Стив. Он всплеснул руками, будто хотел придержать его за плечи, но передумал. – Это Пирс тебя расстроил? Сказал тебе что-то плохое? Если он обидел тебя, скажи, и я…

– Все в порядке, – отмахнулся Баки.

– О чем вы говорили? – не отставал Стив. – Разговор с психотерапевтом должен успокаивать или поднимать настроение, а не наоборот. А ты опять выходишь от него подавленным.

– Просто затронули сложную тему, – ответил Баки. Спрашивать, о чем они беседовали с лечащим врачом, было совершенно бестактно, даже по меркам психов. И Баки уже не знал, как объяснить Стиву, что не собирается распространяться об этом. И все же он не хотел отставать: было немного обидно, что Стив всегда испытывал душевный подъем после сеанса, а Баки – чувствовал себя развалиной. – Мы говорили о поездах, а я их не люблю. Но довольно продуктивно. Пирс похвалил меня и сказал, что я заслужил, чтобы меня обняли.

– О, как хорошо! – обрадовался Стив и немедленно схватил Баки, крепко прижав к себе.

День явно не задался. Он уже пережил кое-как очень тяжелый разговор с Пирсом. Теперь его настиг второй за день нежелательный физический контакт. Хотя, пожалуй, несмотря на то, что Стив действовал совершенно бестактно, его объятия не были неприятными. Он накинулся на Баки без разрешения и очень неожиданно, однако обнимал его как-то очень уютно, как будто прижимал к себе котенка или щенка. Так что Баки было скорей смешно, чем страшно или противно.

Он снова дал знак, что все в порядке, санитарам, которые уже направились, чтобы оттащить от него Стива. Физические контакты между пациентами были под запретом – среди людей с нестабильной психикой бывает всякое. Правда, самый строгий запрет касался мужчин и женщин. Никому бы не пришло в голову скрутить Клинта или Тони, пожелай они похлопать Баки по плечу. Но объятья были совершенно точно против правил, тем более что Баки очевидно не принимал деятельного участия в процессе.

– Ну хватит, хватит, – проговорил Баки сквозь смешки, когда решил, что Стив уж точно потискал его достаточно, но все равно старался говорить тихо, чтобы не подставлять перед санитарами. – Я был хорош, но не до такой степени.

– Заслужил, значит заслужил, – совершенно серьезно ответил Стив, тем не менее выпуская его из медвежьих объятий. – Не нужно принижать своих заслуг.

– Не буду, – пообещал Баки. – Пойдем? Я умираю с голоду.

*

Как и в случае с сеансами, изначально никто не приглашал Стива присоединиться за едой к их компании. Но после того ужина вместе с Баки Стив как ни в чем не бывало начал подсаживаться к ним. Если рассуждать логически, то это его характеризовало как простого и дружелюбного парня, который не ждет, что вокруг него будут устраивать танцы с особым приглашением. Баки не хотел рассуждать ни логически, ни как-либо еще, но возражать не стал. Потому что, с одной стороны, чтобы прогнать ни в чем не повинного человека из-за обеденного стола, нужно быть той еще свиньей, а той еще свиньей он не был. С другой – он начал получать какое-то мазахистское удовольствие от того, что Стив почти всегда рядом. Вроде как лучше уж сразу прыгнуть в холодную воду, чем заходить в нее постепенно, надеясь, что рано или поздно привыкнешь. Но сколько Баки ни плескался в этом, прости господи, океане, тот все так же оставался Северным Ледовитым.

Впрочем, Стив определенно заслуживал остаться, раз ему так хотелось. Он стойко выдержал допросы Тони, который с разной степенью навязчивости пытался выяснить, с какой он планеты и когда думает нанести следующий удар. Он проигнорировал подколки Клинта, который сначала радостно набросился на новую жертву, но быстро сообразил, что еще неизвестно, кто тут тролль, а кто еда – мягкая теплая улыбка Стива в ответ на любые шутки крепко выводила его из себя. Стив с пониманием отнесся к мрачному молчанию Баки и даже не донимал его разговорами, пока он не устал от одиночества в компании и не заговорил сам. В общем, Стив проявил себя куда достойней, чем все они – и по отдельности, и вместе взятые. Загадка, зачем они ему вообще сдались.

Назад к карточке книги "Хорошие люди, плохие вещи (СИ)"