Текст книги "Хорошие люди, плохие вещи (СИ)"
Автор книги: Angiras
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– Все в порядке, мистер Роджерс? – спросил Рамлоу, не меньше Баки озадаченный его поведением.
Стив не ответил. Только стоял, сверкал глазами и как-то недружелюбно нависал над Рамлоу.
– Мистер Роджерс? – переспросил Рамлоу. – Пропустите, пожалуйста.
Стив не двинулся с места. Баки смотрел, как опускается и поднимается его грудь, как раздуваются ноздри, как расширились зрачки.
– У него приступ! – воскликнул Баки. – Рамлоу, вызови врача! У него же астма!
Рамлоу выругался и потянулся к рации, а Баки метнулся к окну. Он понятия не имел, как оказывать первую помощь астматику, но решил, что свежий воздух точно не повредит. Он едва не смахнул цветочный горшок на пол, открывая окно. Тот опасно покачнулся, но устоял. Баки услышал очередную порцию брани от Рамлоу. Он оглянулся, ожидая увидеть, как Стив синеет и сползает на пол по дверному косяку. Но тот не синел и не сползал. Он держался за руку Рамлоу, но выглядел вполне здоровым.
– Вещи, – процедил Стив.
– Что? – удивился Рамлоу.
– Ты забрал его вещи. Верни их.
– Есть правила, мистер Роджерс. Это не его вещи, – ответил Рамлоу, который уже пришел в себя и сориентировался после несостоявшегося приступа астмы.
– Его. Я сам их ему подарил. Они принадлежат Баки.
– Значит, скоро он их получит назад, – пожал плечами Рамлоу. – Дайте пройти.
– Да я их прямо сегодня получу назад, – сказал Баки. – Поговорю с Пирсом – и он велит мне все отдать.
Ему совершенно не нравился поворот событий. Даже меньше, чем астма. Рамлоу, конечно, был ублюдком, хотя все-таки санитары в психиатрической клинике обладали определенным уровнем терпения к буйству пациентов, но Стив откровенно нарывался: в лучшем случае – на укол успокоительного, в худшем – на пару дней в изоляторе все с тем же успокоительным, даже если бы речь шла о ком-то подобрее.
– Доктор Пирс уехал на конференцию, – хмыкнул Рамлоу. – Но дня через три, когда вернется, конечно, получишь. Если вещи правда твои.
– Ты отдашь их ему прямо сейчас, – проговорил Стив и угрожающе нахмурился.
– Это просто вещи, – отмахнулся Баки. Он видел, что Рамлоу уже тянется к шприцу, да и его самого порядком пугало происходящее. Поэтому он без особой надежды вцепился в руку Стива, оттягивая того от двери и желая погасить конфликт. Неожиданно Стив и правда отступил.
– Все в порядке, – сказал Баки, обращаясь то ли к Рамлоу, то ли к Стиву. Стив нехотя кивнул.
– Я сообщу доктору Фьюри, – процедил Рамлоу и удалился.
И Баки обнаружил, что остался один на один с разъяренным человеком, о котором совершенно ничего не знал. Когда он спорил с Рамлоу, то вроде как следовал негласному правилу больных прикрывать мелкие косяки друг друга перед персоналом и врачами, хотя, конечно, это не всегда было на пользу выздоровлению. Однако теперь, когда Стив нависал над ним самим, пусть даже они были одного роста, все такой же злой, разгоряченный и хмурый, Баки не был уверен, что успокоительное от Рамлоу стало бы карательной мерой, а не остро необходимым медицинским вмешательством.
– К тебе плохо относятся? – прорычал Стив.
Он произнес это так, что Баки засомневался, какой ответ нужно дать, чтобы Стив не бросился на него с кулаками.
– Нет-нет, ко мне хорошо относятся, – быстро ответил Баки. Он отступил назад, но Стив сделал шаг к нему, не давая ему отвоевать хоть немного личного пространства.
– Нет, тебя здесь не очень-то любят, – прорычал Стив.
– Меня-то любят, – проговорил Баки. – А вот Зимнего солдата – не очень.
– Кого? – спросил Стив.
За разговором его ярость, кажется, начала сходить на нет, но Баки, растерявшись, почувствовал, что сболтнул лишнего. Он не хотел говорить о Солдате с незнакомцем. Вообще ни с кем не хотел говорить о нем.
– Солдат, он…в общем, неважно, – быстро проговорил он. – Я случайно поставил Рамлоу фингал. Видел его? Вот он теперь и отыгрывается. Да ладно, это мелочи, правда. Не стоит нарываться из-за этого.
– Стоит, – возразил Стив.
– Перебьюсь пару дней. Обидно только, что снова нечего почитать, но я справлюсь.
Баки выдавил примирительную улыбку, и неожиданно Стив тепло и счастливо улыбнулся ему в ответ, будто секунду назад не изображал из себя разъяренного быка.
– У меня есть планшет. Хочешь, дам почитать?
– Ого, тебе разрешили взять с собой планшет? – удивился Баки.
Стив кивнул. Планшеты, телефоны и ноутбуки позволялось иметь очень ограниченному кругу пациентов, как правило, близким к ремиссиям или с заболеваниями, не вызывающими высокую степень тревожности. Баки к таким не относился.
– Пирс считает, что мне лучше пока без интернета. Там одно насилие и секс.
– А что тебя отпугивает? Насилие или секс? – поинтересовался Стив, изогнув бровь.
Он вел себя так, будто ничего не произошло, будто они просто болтали и шутили. И его последняя ремарка про насилие и секс была первым, что хоть как-то походило на шутку. Поэтому Баки нервно рассмеялся в ответ.
– О, ты знаешь, меня пугает все, абсолютно все.
*
До конца дня Баки больше не видел Стива и вообще не появлялся в их общей комнате. К назначенному часу, несмотря на слова Рамлоу, он все же пришел к кабинету Пирса, но его там и правда не оказалось. Секретарь передал ему записку с извинениями о том, что сеанс терапии отменяется, с несколькими мотивирующими посланиями, списком рекомендованных занятий и неизменным «Люблю тебя. Александр» в конце.
Баки немного покрутился у кабинета, поболтал с секретарем, позанимался в спортзале и даже заглянул в зал для дыхательной гимнастики. Правда, сеанс был сорван, потому что Клинт почти в самом начале крикнул, что они истратили весь кислород, несколько особо мнительных больных подняли шум, и все оставшееся время терапевт потратил на то, чтобы хоть как-то их успокоить.
После обеда Баки очень удачно увильнул от тихого часа, напросившись помочь в оранжерее, так что до самого вечера он успокаивал нервы: ожесточенно колошматил землю, пробивая в ней дырки для семян. После ужина он позависал с Тони и Клинтом, который, судя по чуть расфокусированному взгляду, все же получил свое за шутку про кислород, и вернулся в палату только к самому отбою.
Когда выключили свет, Баки в полной мере ощутил, что поторопился, решив, что Стив его больше не пугает. И дело было не в случае с Рамлоу. Пациенты часто проявляли недовольство строгим больничным режимом и конфликтовали с санитарами. Весь его ужас и оцепенение прошлой ночи в полной мере к нему вернулись, стоило свету погаснуть.
Несмотря на отбой, Стив не ложился спать. Он еще долго сидел на постели в темноте и яростно водил карандашом, рисуя свои круги. Баки слышал скрип грифеля и звук рвущейся бумаги, а потом и звуки шагов. Баки накрылся одеялом с головой и чувствовал, как сердце начинает биться сильнее, когда они приближались. Стив метался по палате, как тигр в клетке, то ли болтаясь от стены к стене, то ли бродя по кругу, насколько это позволяла палата. Баки отчетливо слышал в его нервном бормотании фамилию Рамлоу, а потом и свое имя.
Видимо, снотворное, которое Баки давали на ночь, было сильнее, чем он думал, потому что несмотря на то, что он сжимался от ужаса и боялся собственного слишком громкого дыхания, он все же умудрился заснуть.
А когда проснулся, палату заливал утренний солнечный свет. Стив, как и накануне, уже не спал, но хотя бы не пялился на него, сидя на своей кровати. Он как ни в чем не бывало стоял у окна и протирал влажной тряпкой листья своего цветка, мурлыча под нос какую-то легкомысленную песенку.
Баки пожелал ему доброго утра и получил очередную теплую улыбку в ответ.
Как и прошлым утром, Баки поспешил сбежать из комнаты и намеревался весь оставшийся день, как и вчера, по возможности избегать компании Стива. Сразу после завтрака он снова пошел в оранжерею. Смотрителя нигде не было видно, но Баки и так знал, что нужно сделать и где что лежит. Он часто заглядывал сюда по рекомендации Пирса, всячески поощряющего интерес к садоводству у своих пациентов.
Баки взял ящик для рассады, с которой не успел закончить вчера, сделал несколько шагов и выронил его. Возможно, он заорал, как орут героини фильмов ужасов. Возможно, остолбенел, и прошли не минуты – часы, прежде чем он понял, что происходит. Он стоял посреди оранжереи, совсем один, а у его ног в осколках стекла, в кусках металла упавшей с потолка оконной рамы, хрипя и захлебываясь собственной кровью, лежал Брок Рамлоу.
*
– Началось, – провозгласил Тони.
Он стоял в торжественной позе спиной к окну, и предполагалось, что он, как мессия, должен воссиять в лучах солнца. Однако на улице было довольно-таки облачно, и эффект оказался смазанным. Поэтому он, по своему обыкновению, высунулся из окна по пояс и начал особенно рьяно раскачиваться вперед и назад.
– Да уж, – недовольно поморщился Клинт, прислушиваясь к то и дело раздающимся крикам тяжелых пациентов. Хотя несчастный случай с Рамлоу и был строго засекречен от больных, конечно же, о нем моментально узнали все, включая тех, кто едва узнавал себя в зеркале и с внешним миром общался нечленораздельным мычанием. – Только началось, а уже хочется, чтобы скорее закончилось.
Баки согласно кивнул и впервые за этот длинный день затянулся. Под шум, поднявшийся из-за Рамлоу, им удалось уломать Фьюри подписать разрешение забрать одну пачку сигарет из тех, что были изъяты у Баки накануне. Пирса все еще не было в больнице, а Фьюри справедливо рассудил, что крики еще трех хорошо организованных «буйных» пациентов, которые к тому же точно знают, чего хотят, будут в и без того крайне нервной обстановке совершенно лишними.
– Если я прав, а я прав, – заметил Тони, – это не закончится еще очень долго.
– А я надеялся сегодня поспать, – вздохнул Клинт.
– Из нашего корпуса все равно ничего не слышно, – пожал плечами Баки. – Но Тони прав. Началось. Оранжерея разваливается на куски.
– С какой стати ей разваливаться, – возмутился Тони.
– Ты мне скажи, – ответил Баки. – Это твоя больница. И та оконная рама давно разболталась. Было вопросом времени, когда она упадет и на кого. И, между прочим, вчера, когда я полез в шкаф за ящиками, полка надломилась прямо передо мной. Если б это была верхняя, а не нижняя полка, я бы мог легко оказаться на месте Рамлоу.
– С оранжереей все в порядке! И с окном тоже! Я это знаю! – взвился Тони.
Он так возмущался, будто лично спроектировал, а потом и построил злосчастную оранжерею. Хотя Баки был уверен, что Тони ни разу и близко к ней не подошел – проект был для него слишком незамысловатым, а к земле его никогда не тянуло.
– Моя больница не разваливается. Кто-то разваливает ее изнутри, – заявил Тони. Он перестал злиться и вновь постарался изобразить торжество. Как бы он ни утверждал обратное, он обожал разжевывать недалеким друзьям очевидные с его точки зрения вещи с высоты собственного умищи. К сожалению, чаще всего это касалось очередных теорий заговоров. – Кто-то начал разваливать мою больницу, – продолжал Тони. – И я думаю, это Стив.
Он замер, наслаждаясь эффектом, пусть даже это были не овации, а тяжелые вздохи, хмыканье и закатывание глаз.
– Тогда тем более ничего не началось. Эту песню мы слышим с тех пор, как познакомились с тобой, – ответил Клинт.
– Ничего не эту! Да, я согласен, иногда меня немного заносит. А кого нет? Его, что ли, – Тони ткнул пальцем в Баки, – с его синдромом перепуганной овечки, или тебя с твоими голосами в голове?
– Я не слышу голосов, – возразил Клинт. – Я ничего не слышу.
– Если твои голоса общаются с тобой записками, они не перестают быть голосами. Не по форме, а по сути, – отрезал Тони. – Но сейчас – совсем другое дело. Я уверен, что Рамлоу покалечил Стив.
– Зачем? Рамлоу не самый приятный парень, и я сам бы с радостью надел ему на голову оконную раму, но вряд ли он мог так быстро довести его до насилия, – возразил Клинт.
– Стив был очень недоволен, когда он прицепился к нам. Рамлоу помешал ему незаметно внедриться в наш коллектив. А что делают с помехой, если она появляется? Ее устраняют! – сам ответил на свой вопрос Тони.
– Стиву ничего не мешало продолжить внедряться в наш коллектив, когда Рамлоу уйдет. Чувство опасности и общее горе сближают, – ответил Клинт. – Как будто ты сам не читал всю эту психологическую чушь тысячу раз.
– Я-то знаю. А откуда об этом знать пришельцу? Он увидел акт агрессии – он отреагировал на него агрессией. Это как раз тоже очень оправдано для особи, попавшей в новую для себя среду. Думаешь, почему Беннер провоцирует новеньких на драки, а Барнс прячется от них под кроватью? Бей или беги. Стив – бьет.
– Я больше не… я не прячусь, – вяло отозвался Баки. Он никогда не прятался под кроватью. Он просто накрывался одеялом с головой и надеялся, что это достаточно неадекватно, чтобы его оставили в покое.
– Если бы Стив злился, Баки бы это заметил, – проговорил Клинт. – И рассказал бы нам. Стив вчера вел себя необычно?
Баки пожал плечами, а потом закивал.
– Он вел себя очень странно. Но для него это в порядке вещей. Так что, наверное, можно сказать, что он был таким же, как и всегда. И я тоже был зол, но ты же не считаешь, что это я подстроил несчастный случай.
Ничего, что можно было бы охарактеризовать как «в порядке», во вчерашнем поведении Стива не было. Но отчего-то Баки совершенно не хотелось рассказывать друзьям ни о его стычке с Рамлоу, ни о том, как Стив метался полночи по комнате. И тем более не хотел давать Тони повод укрепиться в убийственных теориях насчет Стива.
– Это еще ни о чем не говорит, – хмыкнул Тони.
– Допустим, – неожиданно согласился Клинт. – У него был мотив. Но как насчет возможности? Как бы он смог такое провернуть? Он и Рамлоу, и оранжерею, и окно видел первый раз в жизни. Откуда ему было знать, что именно он пойдет проверять утром оранжерею?
– Да все знают, что Рамлоу дежурит по понедельникам и четвергам. Вот ты, Баки, знаешь?
– Знаю, – подтвердил тот.
– А ты, Клинт?
– Теперь я знаю, насколько много у нас свободного времени и насколько же некуда его девать, раз мы помним расписания всех санитаров, – вздохнул Клинт. – Стив не успел бы так отчаяться.
– Ему помогали, – заявил Тони.
– Кто? – спросил Баки. Он не хотел принимать участие в разговоре, но ему стало интересно, кого, по мнению Тони, Стив мог успеть окрутить так быстро, что тот согласился помочь с убийством.
– Ты, – медленно произнес Тони. Он рассмеялся как ребенок, глядя на вытянувшееся лицо Баки. – Ты сам рассказал ему об окне, и сам же навел на мысль о том, что Беннер может его доломать. Дальше – дело техники. Пара дружеских советов, и рама падает при малейшем прикосновении. Стиву даже не пришлось приближаться к оранжерее. Все за него сделал Беннер.
– Звучит безумно, – решил Клинт.
– По твоей логике первый кандидат в преступники вовсе не Стив, а я, – хмыкнул Баки. – У меня больше поводов злиться на Рамлоу, и это я отправил Беннера в оранжерею.
Тони и Клинт расхохотались. Они смеялись так долго, что Баки успел отмести мысль, что они считают его слабаком, не способным разработать и воплотить в жизнь хитроумное преступление, и заволновался, что с ними случилась истерика. Все же несчастный случай в больнице стал настоящим потрясением.
– Вот за что ты мне нравишься… Вот умеешь же ты… – сказал Тони, все еще давясь смешками. – Но вообще-то у меня есть доказательства.
Тони порылся в карманах, извлек мятую и грязную салфетку и протянул Баки.
– Ты что, рылся в мусорке? – удивился тот. – Тебе позволили рыться в мусоре?
– Стоило ли покупать больницу, если не можешь рыться где хочешь и когда хочешь? – развел руками Тони. – Мне повезло. Я успел добыть улику раньше, чем меня скрутили. Ну, смотри же!
Баки расправил явственно пахнущую чем-то мясным салфетку и увидел на ней три круга, явно нарисованных Стивом, и квадрат, видимо, начерченный Беннером. Баки поморщился. Стив так усердно пытался расположить его к себе, пусть и против воли Баки, что было немного неприятно узнать, что тот предлагает нарисовать круги каждому встречному.
– Это схема, – объяснил Тони. – Квадрат – окно. Круги – Рамлоу, Беннер и Стив… Что, все равно не доходит? – вздохнул он.
Баки и Клинт помотали головами.
– Ну ладно, – вздохнул Тони. – Значит, когда это случится в следующий раз, вы будете чувствовать стыд и неловкость из-за того, что я был прав, а вы – нет. Меня это устраивает, – объявил Тони и, засунув руки глубоко в карманы и насвистывая бодрую мелодию, удалился.
Баки и Клинт постояли еще некоторое время у окна, пытаясь осмыслить все, что вывалил на них Тони. Молчание нарушил Баки.
– А эти твои голоса. Что они говорят, то есть – пишут тебе? – поинтересовался он.
Баки был знаком с Клинтом достаточно давно, но спросить об этом напрямую никак не получалось. При знакомстве, когда они вежливо обменивались диагнозами, Баки просто побоялся услышать ответ, потом, когда общество Клинта перестало его напрягать – считал вопрос слишком личным, а когда они подружились – как-то к слову не приходилось.
– Да всякую ерунду. Что нужно быть добрее, помогать людям, быть внимательней к тебе и Тони, – ответил Клинт.
Баки вскинул бровь.
– Да не парься, – рассмеялся Клинт, хлопнув Баки по плечу. – Я же не идиот, чтобы слушаться голосов. И кстати, – добавил он тише, – ты вообще как? Это ведь ты нашел Рамлоу…
Баки задумался на минуту и после паузы ответил:
– Хорошо, отлично. Все в порядке, – сказал он.
Несколько часов назад на его глазах человек захлебывался собственной кровью, но, как ни старался, Баки не находил у себя признаков тревоги или страха. Ему не было плохо, а значит, было, считай, хорошо.
*
Так вот каково это – быть Зимним Солдатом. Баки прислушался к своему ровно бьющемуся сердцу, к спокойствию, которое переполняло его. Он плохо помнил те эпизоды своей жизни, когда становился Солдатом, и уж точно не занимался в такие моменты самоанализом. Солдат, в отличие от Баки, не был к нему склонен. Но других объяснений, почему Баки отнесся к происшествию с Рамлоу так безразлично, не было. Он не переносил вида крови, он не желал никому ни смерти, ни тяжелых увечий. Одним из преимуществ больницы, кроме того, что здесь редко появлялись незнакомцы, была предсказуемость. Дни были похожи один на другой, и крупным событием считалось то, что за завтраком неожиданно не нашлось йогурта. Люди здесь хоть временами и буянили, и кричали, не умирали, не калечились и не убивали друг друга. До сегодняшнего утра.
Конечно, Баки ни на секунду не поверил в версию Тони о том, что Стив подговорил Беннера испортить окно. Но по всему выходило, что Баки должен был сейчас лежать в смирительной рубашке в изоляторе, обколотый транквилизаторами, и, возможно, тихо выть, уткнувшись в свои колени. Однако же он не выл, он стоял у окна, вполне дееспособный, и с теплотой вспоминал о вишневом йогурте, который съел сегодня утром. На такую черствость был способен только Зимний Солдат.
В отличие от Баки, больница с самого утра стояла на ушах, полностью оправдывая свое назначение как пристанище для обезумевших людей. После того, как Баки, ошеломленный произошедшим, явился в главный зал – как был, с ящиком с землей под мышкой и с брызгами крови на носах кроссовок, хоть он и не произнес ни слова, все сразу поняли, что произошло что-то страшное и где именно это случилось. До тех пор, пока санитары и врачи смогли хоть как-то утихомирить пациентов, сбегать посмотреть на агонию Рамлоу успели все, кто не был заперт в палате и проявлял хотя бы минимальный интерес к окружающему миру. Даже Тор, большую часть времени проводивший в мире своих фантазий, выбираясь оттуда, только если по телевизору показывали передачу про Теслу, наведался в оранжерею.
Баки смутно помнил, как мимо него туда-сюда бегали люди, помнил красные следы вокруг себя, присыпанные комьями земли. Как Тор подошел к нему и с сожалением отметил, что если бы Рамлоу ударило током, он бы хотя бы не мучался, как сейчас. Баки сочувственно похлопал его по плечу. Он думал, что еще одним преимуществом этой больницы в сравнении с внешним миром было то, что здесь собрались очень добрые, очень сострадающие люди.
Суматоха не улеглась, даже когда Рамлоу увезли в больницу, а самые буйные пациенты получили свою дозу успокоительных. Врачи метались от одного больного к другому, чье состояние позволяло обойтись без сильнодействующих препаратов, но требовало участия и поддержки: поделиться впечатлениями хотели многие.
Баки оказался в стороне от всей этой суеты. Пирса все еще не было в городе, так что прыгать вокруг него и справляться о самочувствии было просто некому. Только утром, когда Баки устал стоять посреди холла, избавился от ящика с землей и самостоятельно выбил себе обувь взамен кроссовок и новые больничные штаны взамен испачканных, его позвали в приемную – поговорить с Пирсом по телефону.
Разговор получился смазанным и разочаровывающим. Пирс несколько раз осведомился о его самочувствии, но Баки не чувствовал ничего такого, о чем стоило бы говорить с доктором, кроме того, что посадил несколько заноз от ящика и не мог припомнить, делал ли прививку от столбняка.
Беседа подходила к концу. Уже звучали пожелания больше бывать на свежем воздухе, делать дыхательную гимнастику и меньше волноваться, как Баки решился и, прижав трубку к самому рту, тихо проговорил:
– Мне кажется, это опять случилось. Зимний Солдат. Он вернулся.
– Кто-то пострадал? – услышал он в трубке после короткой паузы.
– Нет! – ответил Баки. – В смысле, прямо сейчас! Я – это он.
– Тогда почему ты так решил?
– Не знаю, – вздохнул Баки. Это было проще почувствовать, чем объяснить. – Человек умирал на моих глазах. А я… мне… – замялся Баки. Лучше всего его мысли выражала фраза:: мне все равно. Но казалось, произнеси он это вслух, и Солдат окончательно обретет над ним власть.
– Ты не Солдат, – отмахнулся Пирс. – Поверь мне. Мы с ним стали добрыми друзьями, и я бы понял, если бы говорил с ним.
Баки не удержался и тихо хмыкнул. Он вспомнил царапину на лице Пирса, и она никак не сочеталась в его представлении ни с добротой, ни с дружбой. Впрочем, с учетом синяков Рамлоу, может быть, незначительная степень повреждений у Пирса и правда говорила об исключительном расположении Солдата к нему.
– Это нормально, что ты спокоен, – заверил его Пирс. – Иногда последствия стресса проявляются позже. Особенно – ретравмирующие. Подожди немного, стоит тебе расслабиться и отпустить себя, как тебя накроет переживаниями с головой, – мирно пообещал Пирс, хотя ничего умиротворяющего в его словах не было. – Уверен, ты разрыдаешься, как только окажешься в моем кабинете. Ты же знаешь, подсознательно понимаешь, как я бережно отношусь к твоим чувствам, и тогда, в безопасной обстановке, дашь им выход, – продолжал Пирс.
– Да, наверное, – пробормотал Баки.
– Все будет хорошо, – пообещал Пирс. – Я скоро вернусь. А пока отвлекись, развейся, больше бывай с людьми.
Баки со всем старанием пытался выполнять его рекомендации. Баки повезло, что благодаря неожиданно снизошедшему на него присутствию духа его не заперли в палате и позволили свободно передвигаться по больнице. Но компанию найти толком не удалось. Тони был занят тем, что слонялся за Пеппер, которая как глава попечительского совета с самого утра приехала в больницу, чтобы разобраться в случившемся. Клинт, в свою очередь, крутился рядом с потенциально нестабильными пациентами, надеясь довести кого-то и немного повеселиться. Даже Стив, который обычно бросался навстречу, стоило дать малейший повод думать, что Баки вот-вот с ним заговорит, оставил его.
Он не пришел на завтрак. А когда Баки вернулся в палату, то обнаружил, что Стив засел в ванной. Из-за двери слышался плеск воды, тихий говор, а из щели внизу валил пар. Через час Баки заволновался и захотел в уборную. Но, к его удивлению, когда он постучал, дверь открыл не Стив, а его лечащий врач, Ник Фьюри. Он сунул Баки в руки пустой поднос с грязными тарелками, пробурчал извинения и захлопнул дверь.
Хотя Стив и не выглядил особенно подавленным или встревоженным, Фьюри практически не отходил от него весь день. Он сидел с ним, пока Стив часы напролет плескался в ванной, даже приносил ему прямо туда еду. Дважды Фьюри, судя по всему, удавалось выманить Стива из ванной. Но стоило тому уйти, как Стив снова лез в горячую воду.
Только раз он обратился к Баки.
– Приятно быть чистым, – вроде как даже оправдываясь, сказал Стив, прежде чем вновь скрылся в клубах пара.
Впрочем, перед ужином ситуация начала выправляться. Баки смог вытащить Клинта и Тони ненадолго к окну. А через несколько минут после того, как они ушли, он увидел в коридоре Фьюри. Тот не стал обращать внимания на то, что Баки злостно нарушает правила, в конце концов, он сам отдал ему сигареты. Это было необычным. В смысле не его безразличие к нарушением, а то, что он сначала сам пришел сюда, а потом протянул руку, извлек из нагрудного кармана Баки пачку сигарет, выудил одну и закурил.
– Тони здесь нет, – сказал Баки.
– Вижу, – ответил Фьюри, устало закатив глаз. – Я искал тебя.
– Да? – Баки был заинтригован. Должно быть, Пирс, обеспокоенный его состоянием, все же попросил одного из врачей присмотреть за ним, раз уж получилось так, что Баки остался один на один с затаившимися последствиями стресса.
– Мы редко так делаем, – начал Фьюри. – Но ты вроде бы в порядке, да?
– Спасибо, да, я вроде бы в порядке, – улыбнулся Баки.
– Хотел попросить тебя об одолжении. Для Стива. Ты не мог бы побыть с ним немного? Поужинать с ним. С виду он хорошо держится, и мне бы не хотелось надолго оставлять его одного, но нужно заняться и другими пациентами. От тебя ничего особенного не потребуется, – заверил Фьюри. – Стив сказал, что вы очень сдружились, так что просто поболтайте как друзья, как обычно, ладно?
– Ладно, – согласился Баки, хотя совместный ужин и болтовня со Стивом вообще-то не были чем-то обычным или простым для него. Но просьба со стороны доктора вроде как немного льстила. Раз уж некому было позаботиться о нем самом, то почему бы не попробовать помочь кому-то другому. Только было неловко, что этим кем-то должен был быть Стив.
– Отлично, – обрадовался Фьюри. – Я уже сказал ему, что ты придешь. Попрошу кого-нибудь принести ужин прямо в вашу комнату.
Баки снова кивнул, немного раздосадованный, что за него все решили, и отправился в свою палату. Туда, где его ждал Стив.
*
Стив ждал его.
Он сидел, замотанный в белый махровый халат, за складным столом с двумя подносами, полными еды. Должно быть, он только вылез из ванны, и его обычно светлая кожа приобрела ярко-розовый цвет, как будто Стив хотел не расслабиться и помыться, а обварился. От свежеприготовленной еды шел пар, и Стив тоже как будто немного дымился. Из-за его обычной бледности Баки думал, что его тело должно быть холодным. А сейчас ему хотелось прикоснуться к его щеке и проверить, так ли он горяч, как кажется. Баки любил греть свою руку о что-нибудь теплое.
Баки подошел к свободному стулу, присел и начал ковыряться в своей тарелке с едой, поглядывая украдкой на Стива. Вопреки беспокойству Фьюри, Стив не производил впечатление человека, которого страшно оставить одного. Напротив, он излучал спокойствие, уверенность и довольство собой, как и положено тому, кто хорошо выспался, отлежался в ванной и собрался плотно поужинать. Правда, к еде он так и не прикасался, будто ждал какого-то сигнала.
Баки, хотя он здорово проголодался, кусок в горло не лез из-за неловкости. Он зачерпнул несколько кукурузных зерен из тарелки и отправил в рот. На полпути они соскользнули вниз, и Баки облизал пустую вилку. В общем-то, чем-то таким характеризовался весь его день. Он был насыщен событиями, и Баки знал, что они должны были бы вызвать у него сильные эмоции, плохие или хорошие, но в итоге, пытаясь как-то осмыслить свое состояние, он будто хватал руками пустоту. Только Стив, как островок стабильности, нервировал так же сильно, как и обычно. Как ни странно, сейчас это даже слегка радовало Баки.
Он предпринял еще одну попытку, более успешную, что-нибудь съесть. А потом, припомнив просьбы Фьюри завести непринужденную беседу не нашел ничего лучше, чем спросить:
– А ты успел сходить посмотреть на Рамлоу?
Услышав собственный голос, Баки смущенно замолк. В нем отчетливо улавливалось какой-то нездоровый восторг, как будто речь шла не о жизни и смерти человека, а о крутом фильме или концерте, пропустить который было просто преступно.
– Нет, я купался, – улыбнулся Стив. – Говорят, это ты его нашел?
– Да, – подтвердил Баки. – Он еще дышал. У него торчал из шеи огромный кусок стекла! Не понимаю, как он не прошел насквозь. А может быть, прошел, а я не увидел из-за того, что он лежал? Человек может прожить еще какое-то время, если ему проткнуть шею?
– Смотря как проткнуть, – пожал плечами Стив.
– …И там кровищи было – ужас. И все лицо изрезано осколками. Если бы он выжил, то на всю жизнь остались бы шрамы. Мы бы, наверное, и не узнали его, если бы встретили, – продолжал Баки.
– Рад, что тебе понравилось, – улыбнулся Стив.
Он улыбнулся так, что было непонятно, осуждает он Баки или шутит.
– Это нормально – обсуждать такие вещи, – пробурчал Баки, смутившись снова. – В конце концов, человек умер. Все хотят знать подробности, и не только психи. Кое-кто из санитаров хотел меня расспросить, пока врачи им не запретили.
– Главное, что он больше не будет цепляться к тебе, – миролюбиво отозвался Стив. – К тому же, он не умер.
– Откуда ты знаешь? – удивился Баки.
– Фьюри сказал.
– Он мог и соврать, чтобы не пугать тебя, – возразил Баки.
– Тогда он ушел бы от ответа. Врачи всегда так делают с тревожными новостями. Не лгут, но умалчивают о них.
Это было похоже на правду. Наверное, он должен был испытывать облегчение, но чувствовал только досаду. Столько шуму поднялось из-за Рамлоу, а он даже не умер. Было из-за чего суетиться.
– Почему ты не ешь? – снова пробурчал Баки.
Он надеялся, что это поможет закончить тот странный разговор, что они вели. Хотя, строго говоря, Стив не начинал его и даже особенно не поддерживал. Но теперь из-за него Баки чувствовал себя немного сволочью и беспринципным сплетником, жадным до кровавых подробностей.
– Но мы же болтали. Не хотел отвлекаться от разговора с тобой, – снова улыбнулся Стив.
Тем не менее, как по команде, он взялся за еду. Низко склонившись над тарелкой, он усиленно заработал вилкой и челюстями. Баки чуть не подавился, глядя, как Стив поглощает еду. Баки был уверен, что Стив прожевывал каждую порцию ровно столько раз, сколько рекомендовали журналы о здоровье, просто делал это очень быстро. Так что не прошло и минуты, как его тарелка оказалась пуста, и Стив вновь сидел, откинувшись на спинку стула, и благостно смотрел на Баки.
