Текст книги "Мертвые тоже хотят жить (СИ)"

Автор книги: Ангара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

  Глава 9

  Потом, намного позже по телевидению покажут сюжет, и строгая неулыбчивая девушка с погонами на плечах прокомментирует страшную аварию из четырех машин, происшедшую в самом центре города N.

  Поздно вечером двадцать восьмого сентября водитель ауди при обгоне не справился с управлением и, выехав на встречную полосу, врезался в джип. В результате лобового столкновения водитель ауди скончался на месте, остальные пострадавшие в ДТП были в срочном порядке направлены во вторую городскую больницу.

  Это будет потом, потом будет следствие, дознание, установление вины, все потом, а тогда, в тот поздний вечер я действительно стала птицей. Не удержавшись, я вылетела через лобовое стекло и упала в десятке метров от заюлившей на месте машины.

  Вскочив, с ужасом смотрела, как непривычно медленно кружится машина. Как с сосредоточенным выражением лица Макс пытается что-то сделать, как наконец авто все же останавливается и затихает, перед этим тяжело ударяясь носом в низенький металлический заборчик, мнущийся словно картон под напором нескольких тон железа.

  – Макс? Максим! – закричав, бросилась к машине. Нервно пытаясь открыть дверцу, с надеждой заглядывала внутрь, но ничего, кроме вздувшейся подушки безопасности, увидеть не смогла.

  – Максик! Миленький... О Боже...

  Не знаю даже, сама я открыла дверь или все же Макс смог сам себе помочь, но распахнув шире дверцу, с облегчением увидела немного побледневшее лицо брата. Подушка сдулась и уже не мешала, но он все равно сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал.

  – Максик?

  – Сейчас , Мариш, сейчас, – прошептав, он тяжело вздохнул.

  – Максим? Надо выбираться, ну же!

  – Мариш, не паникуй, – мужчина облизнул пересохшие губы. – Я подожду врачей. Хорошо?

  – Ты... Ма-а-акс? – паника вновь накрывала сознание, страх туманил мозг и я чувствовала, что еще чуток и я опять зареву и уже действительно ничем не смогу помочь брату.

  – Ничего серьезного, просто что-то хрустнуло, ребро наверное, я посижу, ага?

  – Точно? – глубоко дыша, пыталась взять себя в руки и начать мыслить логически, но выходило на удивление плохо.

  – Точно, точно, ты глянь, что там произошло... А я посижу. Хорошо?

  – Хорошо. Макс? Я туда и обратно, если что зови, я услышу!? Хорошо?

  – Иди уже, – брат сглотнул, – Позову.

  Медленно отходя от покореженного авто, постоянно оглядывалась, ожидая, что брат все же что-то скажет, но он молчал. Где-то на краю сознания я понимала, что ему я действительно ничем помочь не смогу, а там, чуть дальше, возможно моя помощь кому-нибудь да понадобится, но я боялась сделать лишний шаг, я ужасно боялась, что этот шаг навсегда разлучит меня с братом. Шаг станет его вздохом, последним.

  Сжав кулаки, последний раз посмотрела в открытую дверцу машины и, решившись, отвернулась. А потом стояла долгие секунды, пытаясь понять и принять увиденное. Помятый массивный джип с распахнутой дверцей водителя, месиво на боковине машины, притулившаяся сзади маршрутка с помятым носом. А чуть поодаль перевернутая серебристая легковушка буквально разорванная надвое о чуть наклоненный бетонный столб.

  Мгновение мне казалось что мир замер, затих, и люди, из остановившихся поодаль машин, бежали к месту аварии в полнейшей тишине, лишь зачем-то открывая и закрывая рот. В следующую же секунду шум ударил по ушам, я услышала крики, плач, стоны, а где-то очень далеко сирену скорой помощи.

  – О Боже..., – прошептав, расширенными от шока глазами смотрела, как из маршрутки выводят помятых людей с бледными лицами, как кто-то закричал, и двое мужчин осторожно вынесли и положили прямо на бетон окровавленное тело.

  – Подождите, – одного из мужчин оттолкнула в сторону подбежавшая растрепанная женщина. Скинув с себя пальто, попыталась подложить его под тело, – Да помогите же!

  Стиснув зубы, отвернулась, там я ничем не могла помочь.

  Зря Макс так сказал.

  Подумав о брате, тут же обернулась. Возле его машины уже находились двое и о чем-то говорили. Немного стало спокойнее, все же сильные мужчины предпочтительнее бестелесной меня и вытащат его намного аккуратнее.

  – Дверь заклинило! – недовольный вскрик привлек внимание. Какой-то мужчина пытался открыть покореженную заднюю дверь джипа, – Пробуй с той стороны.

  – Не получается.

  – Что там с ауди?

  Мужчина, у которого спросили, смачно выругался и на эмоциях добавил:

  – Чтоб он сдох, урод! Покупают права отморозки!

  Глянув в сторону серебристой легковушки, почти сразу же отвернулась, но успела заметить, как несколько человек уже пытались вытащить все, что осталось от водителя и его пассажира, и это "все" было ужасно. Снова посмотрев на машину брата, закусила губу и решительно подошла к джипу, а потом и пролезла внутрь, пытаясь понять, что же смогу сделать именно я.

  Там, на заднем сидении сломанной куклой лежала девушка. Примерно моего возраста, темноволосая и ужасно бледная.

  Подобравшись ближе, так, что нас разделяла лишь ладонь, присмотрелась, замечая детали. Искривленная дверца, впивающаяся в ее ребра и прижимающая к диванчику. Тихие, сиплые звуки, вырывающиеся из ее груди. Неестественно вывернутая рука, и бьющая толчками из тела кровь, заливающая некогда белоснежную обшивку сидения.

  – О Боже, – распахнув в ужасе глаза, начала судорожно озираться, пока не наткнулась на лежащую рядом кожаную куртку.

  Не то, все не то!

  Сглотнув, схватила ее и скомкала, а потом прижала к ране и снова начала судорожно озираться, выискивая что-нибудь более мягкое и подходящее.

  Не знаю, почему мне вдруг пришло в голову попытаться закрыть рану, наверное фильмов насмотрелась, боевиков, там всегда кого-нибудь убивали и всегда находился герой закрывающий ранение какой-нибудь подходящей тряпкой. Инстинкт? Скорее всего. Я действовала на голых инстинктах, краем сознания отмечая множество деталей. Намокшую под ладонями подкладку крутки, неестественную бледность девчонки, сумочку, лежащую рядом. В таких обычно всегда множество мелочей: от губной помады до салфеток.

  Сумочка... Салфетки...

  Одной рукой придерживая куртку, второй потянулась к сумочке и, кое как открыв, вытряхнула все ее содержимое.

  Где?

  Глаза шарили и ничего подходящего не находили.

  – Давайте быстрее! -до меня донесся чей-то нетерпеливый возглас.

  – Заело, – машина зашаталась, но дверь, кажется, не сместилась ни на миллиметр. – Надо вторую...

  – Разрезать ее надо чем-то.

  – Какое разрезать? Девчонку зажало, заденем.

  – Млять! – совсем рядом кто-то выругался, а возле меня вдруг возникло испуганное мужское лицо. Это кто-то решил пробраться внутрь и залезть через передние сидения.

  – Она вся в крови!

  – Скорая!? Ну слава Богу. Там девушка, – говоривший отошел, и его голос смешался со множеством других.

  Девушка рядом застонала.

  – Сейчас вытащим, потерпи, – нервно прошептав, мужчина вылез и закричал. – Там девчонка кровью истекает, дайте что-нибудь!

  Я прижимала сильно намокшую куртку к разодранной ране и молча плакала. Мне казалось, что маленькие песчинки чужой жизни быстро утекают сквозь пальцы, и я никак не могла ух удержать. Сморгнув, неожиданно заметила пачку салфеток, лежащих прямо передо мной.

  Почему я их не увидела раньше?

  Схватив упаковку, быстро ее открыла и, откинув куртку в сторону, приложила к ране сразу все.

  – Потерпи, слышишь? Терпи, ты же хочешь жить?! Сейчас тебя спасут, только потерпи, – уговаривая девчонку, внутренне взывала к людям, требовала, просила. Кажется меня услышали, иначе почему через несколько секунд в машину протиснулась женщина в белом халате.

  – Ох ты ж, девонька, – задев меня, врач вздрогнула, быстро оглянулась и устремилась к пациентке. – Сейчас, сейчас.

  Заметив мокрую крутку и прижатые к ране салфетки, хмыкнула:

  – Хоть что-то пытались сделать, балбесы. Возможно и поможет.

  Включив верхнюю лампочку, про которую я совершенно забыла, она четкими уверенными движениями убрала уже намокшие салфетки и скальпелем разрезала мешающую одежду, а потом, что-то приложив к ране, начала отчитывать пульс.

  – Плохо. Очень, очень плохо!

  – Теть Кать? Что там?

  Больше не слушая разговоры врачей, в последний раз посмотрела на девушку и выбралась на воздух. Народу стало больше, подъехало три скорые и пара полицейских машин. Кто-то начал уже огораживать место аварии, кто-то смотрел, засунув руки в карманы, а кто-то лежал, накрытый простыней.

  Сделав несколько шагов, невольно посмотрела в сторону водителя-неудачника, чье тело лежало на асфальте под белой тряпкой. Несколько секунд стоили ему жизни. Глупо, как же глупо так умирать.

  – Ты тут? – прошептав в холодный воздух, оглянулась. – Эй?

  Ничего.

  На что я надеялась? На ответ?

  Качнув головой, обхватила себя руками и криво улыбнулась.

  Его тут точно нет. Мне потребовалось несколько дней, чтобы вернуться. Интересно, а он вернется?

  Склонив голову на бок, пристально посмотрела на тело и сама же себе ответила.

  Вряд ли.

  Странно, но за все время своего здесь нахождения, я не видела ни одного призрака. Несколько дней, и ничего! Совсем? Почему?

  Только сейчас, став участником аварии и соучастником в смерти, задала себе этот вопрос.

  Я вернулась. Хоть призраком, хоть духом, какая разница! Я вернулась и находилась среди живых, но остальные?! Почему их нет?

  Люди суетились вокруг, что-то делали, куда-то спешили. Пара скорых отъехала, мигалками разгоняя зазевавшихся водителей, вместо них приехали еще три, и на небольшом пятачке стало еще теснее. Найдя глазами машину брата, двинулась туда, стараясь обойти и не задеть суетящихся людей.

  Я успела вовремя, брата с осторожностью доставали из машины, по видимому он все же мне наврал, и все не так радужно, как он говорил.

  В мистическом свете уличных ламп он казался синюшно бледным. С запавшими глазами и запекшимися губами больше напоминал ожившего мертвеца, чем слегка раненого человека.

  – Врушка, – прошептав, закусила губу и почти схватила его за руку, но вовремя вспомнив о реакции, успела отдернуть пальцы, все же мазнув ими по носилкам, на которые его положили. – Максик? Я с тобой поеду и проконтролирую... Так что не вздумай тут.. Понял?

  Но брат молчал.

  Испугавшись, пригнулась ниже, всматриваясь в родные черты:

  – Ма-а-акс? – облизнув губы, заозиралась по сторонам. Стало вновь страшно, до дрожи в руках, до бешено стучащего сердца в груди. Крик рвался наружу, как и слезы, застившие глаза.

  – Как приедете, в операционную его, я уже позвонила Артему Палычу.

  Женский усталый голос, прозвучавший совсем рядом, я сначала не восприняла. Только как шум, странный, мешающий, и уже хотела было отмахнуться от разговора, когда в потоке слов вычленила одно – брат под наркозом, а женщина-врач, вколовшая его, давала последние распоряжения и наставления, сама же она оставалась на месте аварии дальше, помогать легко раненым.

  Глубоко задышав, заморгала.

  Под наркозам.

  Какая же ты врушка, Макс! Но ты ведь обещал, все будет хорошо? Да, Макс!?

  Уговаривая себя, спешила следом за медбратьями, торопящимися к карете скорой помощи, и успела запрыгнуть внутрь до того, как задняя дверца со скрипом закрылась, а сама машина со скоростью и шумом рванула в сторону больницы.

  Дальнейшее прошло в каком-то тумане, единственно что запомнила – хотелось прижаться к брату и не отпускать, потому как я боялась, что он больше никогда не откроет глаза, никогда не позовет и не назовет трусишкой. Но я могла лишь смотреть на него, просить, звать и надеяться.

  Люди в белых халатах давно ушли, оставив нас одних: меня, сидящую на полу и прислонившуюся спиной к стене, и брата, подключенного к различным аппаратам, прооперированного и замотанного в бинты словно мумия.

  – Мариш? – тихий полувздох-полустон, и я пружиной подпрыгиваю с облюбованного места и с надеждой заглядываю в закрытые глаза, жаждая увидеть, услышать, понять.

  – Максик? – переспросив спустя долгие минуты, нервно сжала белую простынь, и слегка потянула ее на себя. Брат молчал, лишь по приборам бегали непонятные кривые. – Макс?

  Не выдержав напряжения, со всей силы нажала тревожную кнопку, чтобы через пару минут услышать быстрый топот ног, а еще через минуту увидеть ворвавшуюся в палату женщину, сонно тершую прищуренные глаза и поправляющую слегка мятый халат. Остановившись перед кроватью, она широко распахнула глаза, непонимающе переводя взгляд с приборов на кнопку, потом и на пациента.

  – Что за черт? – выругавшись, проверила показатели, иглы, приборы, выдохнула и потерла глаза. – Привидится же такое.

  Качнув головой напоследок, тяжело развернулась и ушла, оставив нас снова вдвоем. Меня и Макса.

   Я вздохнула и снова привалилась к стене, чтобы через какое-то время неловко съехать вниз, при этом не спуская глаз с лежавшего мужчины и успокаивая себя словами дежурного врача "привидится же такое".

  Показалось? Может быть.

  Час сменялся часом, пока уже под утро брат действительно не зашевелился и не застонав, открыл глаза.

  – Максик? Тебе плохо? Позвать кого-нибудь? – предложив, тут же нажала уже знакомую кнопку.

  – Мариш?

  – Сейчас. Я уже вызвала врача, сейчас прибежит, потерпи, – подбадривая, поправила тонкое одеяло, закрывая обнажившуюся, замотанную бинтами грудь.

  Хоротко хохотнув, он охнул и скривился.

  – Ты...

  – О-о-о? Проснулся? Замечательно, – вместо ночной женщины в палату уверенно вошел пожилой мужчина. Кажется именно он вчера оперировал брата. А может и не он, почему-то вчера все они казались похожими друг на друга – белые халаты, латексные перчатки, шапочки и повязки, закрывающие на лице все, кроме глаз.

  Схватив Макса за руку, отсчитал пульс, проверил зрачок, послушал, скептически посмотрел на показания приборов а потом и на самого Макса.

  – И как же Вас угораздило то? Любезный? На ровном месте...

  На ровном месте? Ну ничего себе!

  Я с возмущением открыла рот и почти сразу же закрыла его, заслышав еле заметный скрип зубов братца. И то верно, зачем разоряться? Меня все равно не услышат, хотя жаль. Очень.

  – Значит так, с легкими мы разобрались, хорошо у вас хватило ума не геройствовать и дожидаться помощи в машине. Км-м-м, – откашлявшись он отвернулся и еле тихо добавил: – Многим ума не хватило. А жаль.

  И уже громче, брату:

  – Так вот, Максим Батькович, полежите у нас с недельку, оклемаетесь, поймете что Вам повезло и остались живы, и с новыми силами в новую жизнь, так сказать.

  – Родители, – брат прохрипел и закашлялся.

  – Телефончик напишите, ну или сами позже позвоните. Повторюсь, Вам повезло. Операция прошла успешно. Организм молодой, да и ребро не сломалось, а погнулось. Повезло.

  Врач еще что-то говорил, потом похлопал брата по руке и вышел, напоследок вызвав дежурную медсестру.

  – Мелкая? Выйди? – прохрипев, брат как то странно посмотрел в потолок.

  – Зачем? Тебе опять плохо? Врач же сказал, повезло? Макс? – я всматривалась в брата, а рука сама собой тянулась к кнопке. Снова.

  – Мариш, будь понимающей сестрой, и... – он снова закашлялся.

  – Доброе утро! – дверь распахнулась, пропуская невысокую молодую девчонку. – будем знакомиться? Больной? Я Света.

  Она короткими быстрыми шагами подошла к постели брата, посмотрела на него, широко улыбнулась, мазнула взглядом по приборам, взяла оставленную врачом карту, быстро пролистнула и снова улыбнулась. – Все понятно. Значит, Максим? И чего же мы хотим, Максим?

  Брат зажмурился и скрипнул зубами.

  – Э-э-э, простите, не расслышала? – девушка приподняла в удивлении брови и наклонилась над кроватью.

  Снова послышался скрип зубов, потом шуршание простыней. Обойдя медсестру, с удивлением заметила бледные мужские пальцы, с силой сжимающие ткань.

  – Макс? Ты уверен что все хорошо?

  – Почти...

  – Что? Простите? – Света нахмурилась и сложила руки на груди. – Максим, давайте без шуток, я понимаю, Вам плохо, но Вы тут не один. У меня еще несколько палат. Есть Вам пока нельзя, придется потерпеть. Могу дать воды, но совсем немного. Или... О-о-о...

  Она понимающе закивала и, нагнувшись под кровать, быстро достала большую железную посудину бледно-желтого цвета.

  – Так сразу и сказали бы. Чего стесняться?

  Заинтересованно разглядывая внушительных размеров утку, перевела взгляд на брата и с трудом сдержала рвущийся наружу нервный смех. Часто заморгав, прижала руку к губам и отвернулась, наблюдать за пыхтениями краснеющего родственника оказалось на удивление смешно, даже не смотря на весь ужас ситуации. Наверное это неправильно, но я все же не смогла сдержать дрожь и нервно хихикнула, вгоняя Макса в еще большую краску. Его бледные щеки покрылись красными пятнами а сам он кинул в мою сторону злой взгляд, замешанный на обиде и страдании.

  – Прости.

  – Не смешно, – прошипев сквозь зубы он еще сильнее смял простынь.

  – Так Вам понадобится прибор или нет?

  – Выйди!

  – Максим! Не привередничайте, Вы у меня не первый пациент, стесняться нечего, в конце концов, я просто подожду ее, без катетера, все естественно..

  – Что?

  – Катетер? – глаза сами сабо распахнулись. Нет, подсматривать я конечно же не собиралась. Но словосочетание "Макс и катетер" казалось неправильным и не воспринималось.

  – А что такого? – девушка пренебрежительно пожала плечами. – Это ни в коей степени не ущемит Вашу мужественность. Давайте помогу.

  И, не обращая внимание на слабое сопротивление, она отодвинула простынь в сторону, обнажая перебинтованное тело.

  – Кошмар, – сдавленно пискнув во все глаза уставилась исключительно на бинты. Я хоть и присутствовала на операции, но что именно делали хирурги, скакать бы не могла. А тут во всей красе. Бинты, провода, трубки. И самое главное, это мой любимый брат! Ужас.

  – Не смотри!

  – Да не смотрю я! – тут же отозвалась медсестра. -Что вы так переживаете?

  – Я тоже не смотрю, – так же попыталась успокоить брата. – Даже отвернулась. Честно. Максик? Тебе очень больно? Ты же весь перебинтован.

  В ответ послышался лишь беспомощный скрежет зубов и тихое:

  – Выйди...

  – Хорошо, хорошо, – протараторив, пулей вылетела из комнатки и перевела дыхание.

  Надо же, какой оказывается у меня брат стеснительный, а по нему и не скажешь. Сколько его знаю, Макс не стеснялся ничего: и купался голышом, сверкая пятой точкой, и по-маленькому бегал за соседний куст в походе ,так что все слышали, а тут...

  Устроившись на неудобном стуле, расположенном чуть дальше по коридору, согнулась и подперла подбородок ладонью, успокаиваясь и отпуская накопившееся за последние часы напряжение, посмеивалась над недужной стеснительностью. Пальцы рук до сих пор потряхивало, и даже комичность ситуации с уткой не спасала положения.

  Я могла потерять брата. Навсегда.

  Страшно. Как же страшно оказывается быть одной. Как долго я смогу быть в таком подвешенном состоянии? Неделю? День? Месяц? Год? С поддержкой брата я смогу выдержать почти все, без него...

  Сглотнув образовавшийся в горле ком, посмотрела на одну из одинаковых дверей, туда, где лежал Макс.

  Без него я просто сойду с ума.

  Эгоистично? Пусть. Но я сделаю все, чтобы он жил, ну и я вместе с ним. А там посмотрим.

  Глава 10

  – Марина!?

  – Да-а-а? – протянула я и пропела последнюю строчку песни. Кажется, там было что-то о любви, с английским я не особо дружила, но подпевать всегда любила. Так и тут, навязчивый монив, услышанный по радио у медсистринской никак не желал меня оставлять, и я "пела", безбожно перевирая слова и придавая им некий тайный смысл. Хотя какой может быть смысл у "та-да-дадам! ла-ла-лам?" В принципе никакой, но все же.

  В общем то я была занята важным делом – пролистывала принесенную доброй Светой печатную продукцию, выискивая интересные на мой взгляд новости и читая их скучающему Максу. А так как новостей было кот наплакал, а всякую ерунду я старалась пропускать, то приходилось напевать, иначе настроение, глядя на Маска падало ниже некуда. Вот и получался замкнутый круг. Поэтому я читала, пела, что-то рассказывала, разглядывая стены, потолок и окно, а брат все это слушал.

  – Мари-и-иш!? – брат буквально взвыл, а потом застонал. – Будь хорошей сестрой, дай поболеть!

  – Если я замолчу, успокаивать придется уже меня. Поэтому будь хорошим братом, дай позаботиться о себе! – на последних словах голос дрогнул, но я сдержалась и не захлюпала носом.

  – Марина! Ты эгоистка.

  – Прости, – закрыв журнал, все же шмыгнула и вздохнула. – Я знаю. Но ты же меня все равно любишь? Да?

  – Да!

  – Я знала. – открыв новый журнал углубилась в чтение. – Слушай, а ты знал, что голодание в малых дозах полезно? Оказывается, американские ученые экспериментировали на мышах, и те, кто голодал через день, обновили свои иммунные клетки? Интересно...

  – Очень. Марин, я не собираюсь голодать.

  – Мда? – взгляд сам собой переместился на прикроватный столик, с одиноким полупустым стаканом воды. – Как там сказала Света? М-м-м?

  – Вот умеешь ты испортить настроение.

  – Ну прости, но если посмотреть на это с научной точки зрения, ты увидишь несомненную выгоду.

  – Да, конечно. Поправлю свою иммунную систему. Я тебя понял.

  – Ну да.

  – Слушай, Мариш? А как там Паха поживает?

  Я пролистнула несколько страниц с рекламными фото дезодоранта для женщин и заинтересовано уставилась на фото брутального мужчины, рекламирующего лекарственное средство. А что такого? Я девушка, можно сказать, свободная, браком уже не обремененная, имею право. Ага...

  Взгляд обласкал отфотошопленное тело и спустился к строчкам внизу картинки, собственно самой рекламе.

  – Хм-м-м...

  Потом снова вернулся к мужественному лицу и целеустремленному взгляду на нем.

  – Мда. Макс? А ты смог бы сняться в рекламе лекарств от простатита?

  – Что? У тебя что, Паха ассоциируется с простатитом?

  – Пашка то? Да нет вроде, – задумчиво закусив губу, подняла взгляд на брата. – А причем тут этот предатель?

  – Ты же вчера хотела куда-то сходить, забыла? – Макс попробовал поиграть бровями, но не получилось.

  – Максик, не надо так делать, тебя перекашивает. И нет, я не забыла. Но это было вчера. Сегодня я сижу с тобой, по крайней мере, пока не приедет мама, ну или папа.

  – Точно, – брат застонал и как-то умудрился опуститься ниже и зарыться в простыни. – Я забыл им позвонить.

  – Угу. Я вот все думаю, может и не нужно? Сердце опять же у мамы, да у папы тоже...

  – Чтобы они меня с ... сожрали? – выругавшись он посмотрел на телефон, лежавший на тумбочке, и пробормотал. – Подай, а?

  – Набрать? – сосредоточившись, вцепилась в телефон и, не дожидаясь согласия, принялась набирать знакомый номер, а потом, услышав родное "да", поднесла трубку к уху брата. Кое-как пристроив прибор возле уха, подушки и шеи, отошла на пару шагов, стараясь не вслушиваться в эмоциональный разговор, потому как тоже захотелось сказать "привет", пошутить, пообещать, что будет все хорошо, и напоследок ответить "конечно, жду".

  – Все. Будет минут через тридцать, сказала, что отпросится с работы.

  – Здорово.

  – Марин? Не вздумай реветь.

  – Я не реву.

  – Конечно. Моя младшая сестренка никогда не ревет, она лучше возьмет себя в руки и пойдет устроит Пахе замечательную жизнь.

  – Еще полчаса?

  – Неа. Маришь, я правда устал, а еще мама подойдет. Да вы меня с ума сведете!

  – Ну да, мама может, – вспомнив мамину гиперопеку, вздохнула и сочувственно посмотрела на братца. – Крепись.

  – Не получается. Мне нужно полчаса, как минимум.

  – Жаль, – я нехотя отложила журнал в сторону и обхватила себя руками. Уходить не хотелось. Страх? Да. И неуверенность, и еще куча всякой ерунды. Но брат прав, к тому же ему и так тяжело, и какой бы я эгоисткой не была, меру знать надо.

  – Иди, сходи, расскажешь потом, как день прошел. И, Маришь?

  – М-м-м? – я остановилась на пороге и обернулась.

  – Повеселись от души, а?

  – Обязательно, – с трудом улыбнувшись, кивнула и шагнула сквозь дверь, закрыв глаза и попутно представляя себя в кабинете зам прокурора Ленинского района.

  Кабинет встретил тишиной и покоем, а еще чистотой и аккуратностью. Никаких валяющихся бумаг, вылитых чернил и распахнутых окон.

  – Аккуратист выискался! – обведя взглядом помещение, зло прошипела и посмотрела на часы. – Вот черт! Ну как же так то!?

  На встречу с Пашкой я безбожно опоздала. Судя по времени на часах, минут на двадцать пять. И эти двадцать пять минут, если конечно заседание суда не перенесли по времени, он вовсю развлекался, выдвигая кому-то обвинения.

  И где справедливость?

  Облизнув губы, судорожно попыталась вспомнить серое здание суда с приметными колоннами. Как говорила наша преподавательница по мировой и художественной культуре – Зоя Андреевна, "Чудесными колоннами в ионическом стиле. Посмотрите на эту легкость, воздушность. На эти волюты" . Мы смотрели, валюту никто не видел, но все дружно видели странные завитки, поддерживающие крышу, и с умным видом кивали. Зоя Андреевна рассказывала очень интересно и страстно, жаль было расстраивать такую замечательную женщину.

  Мгновение, и передо мной эти самые колонны с волютами, а за ними закрытые двери и этажи, со множеством кабинетов, в одном из которых как раз и находился Пашенька. Вовремя вспомнив свой вчерашний эксперимент, расстроено выдохнула, ведь забыла, совершенно забыла. Мне ведь не нужно искать Пашку, я просто представлю его и все. Вчера же получился такой фокус с братом, а тут чем хуже.

  Уже представляя округлое лицо бывшего друга Макса, сама же себя поправила, конечно хуже. Намного. То брат, а это какой-то "Паха". Но все же... Пашка представляться не желал. Образ плыл, лицо становилось еще круглее, этаким блинчиком, глазки меньше и противнее, а руки бледнее и потнее.

  Какая гадость.

  Снова вздохнув, поторопилась внутрь.

  Ну и пусть. Так найду.

  Пятнадцать минут спустя все же нашла нужный кабинет, оказавшийся на третьем этаже. Вначале я просто заглядывала в каждую дверь, потом решила действовать проще – проходить через стены. Отчаявшись, ускорилась и уже не шла, а бежала, стараясь не задерживаться и не обращать внимание на преграды, вот и нужное помещение почти пробежала. Меня остановил только уверенный голос Пашки, рассказывающий судье и залу, какую змею пригрела на своей груди фирма "Дороги N".

  Медленно обернувшись, удовлетворенно выдохнула:

  – Здравствуй, Павлик.

  Павлик меня конечно же не услышал, но не беда. Зато он почувствовал мою руку, коснувшуюся его щеки и, вздрогнув, запутался в словах.

  Судья, темноволосая женщина лет пятидесяти, благосклонно внимавшая прочувствованной речи, сдобренной большой дозой фактов и документов, недоуменно приподняла выщипанные брови и поинтересовалась:

  – С Вами все хорошо?

  – Да, Ваша честь, – Пашка откашлялся, поправил синий мундир и мягко улыбнулся. – Прошу прощения. Душно. Так вот...

  Он нагнулся и потянулся за очередным документом, лежавшим на столе, а я, обойдя его сзади, решительно положила руку на шею. Пашка захрипел, выпустив бумаги, он схватился за горло и начал краснеть.

  Кошмар.

  Отдернув ладонь, отошла на шаг и нервно потерла руки.

  Нет, так мы не договаривались. Гадость, гадостью, но убивать его я не собиралась.

  Мужчина, откашлявшись, грузно опустился на стул и вытер вспотевший лоб.

  Люди в зале зашушукались и подобрались, кто-то даже отодвинулся, как будто то, что произошло с Пахой, может быть заразно.

  Трусы.

  Сев рядом, на стол, подперла ладонью подбородок. Ничего умного в голову не приходило. Ничего такого, чтобы прочувствовала лишь жертва, но не заметили все остальные. Разве что стул пнуть?

  Не долго думая, пнула стул, на который присел зам прокурора. Пнула хорошо, от всей души. Стул вздрогнул и подвинулся. Пашка напрягся.

  – Сторона обвинения? Вы уверены, что с Вами все хорошо?

  Судья тоже напряглась и взирала на Паху с неким скептицизмом.

  – Да, Ваша честь, – Пашка начал подниматься, а я не ожидавшая этого, снова пнула стул. Стул снова отодвинулся, но уже существеннее, причем вместе с бывшим другом моего брата. Тот, стоявший на полусогнутых ногах, не удержался и начал падать. Я снова подопнула. В итоге стул с одной стороны, мужчина с другой, а между ними бухнулась пачка документов. В помещении напряженно молчали, почему то никто не бросился на помощь гос. служащему. Все с интересом рассматривали пыхтящую сторону обвинения.

  Решив максимально усилить эффект, нагнулась и подбросила верх все упавшие листы.

  Со стороны наверно смотрелось странно. Сидящий на полу мужчина внезапно подбрасывает документы вверх, потом смотрит на них удивленно, а потом начинает ругаться. Громко и с чувством.

  – Сторона обвинения?

  Пашка не слышал, он, тяжело дыша, схватился за голову и застонал. А потом снова повторил последнюю фразу. На матерном.

  Судья, не выдержав, застучала молотком и, повысив голос, произнесла:

  – Хватит!

  Снова стукнув три раза молотком, поднялась и, скривив губы, посмотрела на замолчавшего Пашку.

  – Суд, принимая во внимание неадекватное поведение стороны обвинения, откладывает слушания. Точную дату узнаете у секретаря, – взяв лежавшую перед ней папку, женщина бросила последний взгляд на потерянного Паху и произнесла: – Надеюсь, в следующий раз подобное не повторится.

  Люди потихоньку покинули помещение, и мы остались одни: я, да Пашка, что-то бормотавший себе под нос.

  Растрепанный, красный, вспотевший, он выглядел жалко. Но было ли мне его жаль? По-человечески да, наверно я сегодня хорошо подпортила его карьеру, то, к чему он так стремился. А по-дружески? Вспомнив, как он вчера поступил с братом, качнула головой. Нет. Карьера и жизнь? Жизнь как не крути, но важнее, особенно Макса.

  Проводив медленно бредущего Паху к служебной машине, остановилась на крыльце и вдохнула теплый осенний воздух. Последний день сентября радовал на удивление теплой погодой, располагающей к долгим прогулкам, посиделкам на берегу речки, шашлыкам. Но люди вокруг куда-то торопливо бежали, не замечая красоты ранней осени: желтых деревьев, украшенных яркими красно-бурыми мазками, светло-голубого чистого неба и запаха упавшей листвы. Совсем недавно я тоже торопилась, пытаясь успеть, вымеряла день по минутам, планировала и бежала, бежала, бежала.

  Хмыкнув нерадостным мыслям, поправила на груди и подоле несуществующие складки.

  Подумать только, несколько дней в одном и том же платье, пусть и любимом, но все же... А главное, ни пятнышка грязи и крови, ни порванных строчек. Чудеса.

  Вновь посмотрев на небо, тяжело вздохнула. Я совершенно не представляла, чем себя занять. Пашке внимание уделила, мужу вчера тоже, можно было бы и сегодня, но видеть его совершенно не хотелось. Вернуться к барут в больницу? Смотреть на суетливые движения мамы? Ее украдкой стертые слезы? видеть страх в любимых глазах? Страх снова потерять? Нет. Как бы мне ни хотелось ее увидеть, но я не настолько сильна морально, чтобы пережить все вышеперечисленное лично. Это и многое другое. Так что нет.