Текст книги "Только слова (СИ)"
Автор книги: Amberlover
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Мистер Бэггинс долго ничего не говорил, а потом порывисто меня обнял. Несмотря на то, что я вроде как даже смирилась, после этого движения хоббита внутри все треснуло.
– Я ведь не волшебница, Бильбо, – я улыбнулась буквально через силу.
– Я знаю, Ниэнор, – ответил Бильбо. – Я рад, что мы были вместе в этом путешествии.
Я вздохнула и отвернулась от хоббита, чтобы тот не увидел мой несчастно дрожавший подбородок. Я совершенно точно не хотела умирать, но не была ли моя судьба предрешена еще тогда, когда Гэндальф призвал меня в мир Средиземья? Когда заставил нас с Торином проникнуться друг к другу симпатией? Когда я, как марионетка, сползала с дерева перед встречей с орлами и бросалась Королю и Бильбо на выручку, совершенно не умея держать кинжал?
Ох, и неужели я планировала, что буду делать, когда стану королевой? Как будто не могла додуматься, что для поддержания баланса не обойтись без жертв! Я отстегнула от пояса недавно вернувшийся ко мне кинжал с гранатом: больше мне не понадобится оружие и лучше не искушать себя возможностью им воспользоваться.
Интересно, будет больно? Я осторожно положила кинжал на холодный камень – Бильбо же поймет и не позволит эльфам его забрать?
Я слишком хорошо помнила, куда идти. Нужно было подняться на площадку, где Торин сражался с Азогом, но ноги предательски соскальзывали с неровных ступеней. Ну не стыдно теперь трястись, если уже все решила? Я посмотрела на кольцо, прыгавшее перед глазами, – «отвага и мужество», какова ирония!
Король под Горой не видел меня. Как бы я не вытирала слезы, они все равно мешали: картинка расплывалась, а все капли, наверное, весьма уродливо стекали по щекам и носу. Я чувствовала неприятный холодок от их соленых дорожек.
Должно быть, я выглядела ничуть не героически, а жалко. Тоже мне, пришла спасать своего мужчину от неминуемой гибели, а самой только и хочется, что свалить обратно в Эребор, под защиту каменных стен…
Тауриэль улыбалась вполне искренне, а я так отчаянно, до тошноты жалела себя. Эльфийка была куда сильнее и пожертвовала собой просто потому, что я предположила, что только это позволит жить братьям и Торину. Она верила, что ее смерть не будет напрасной, – и от меня требовалась такая же решимости в ответ.
– Торин!
Он не ожидал моего появления, и я, практически ничего не видя перед собой, налетела на него сбоку. Как глупо… Ни в какой другой раз я бы не смогла сдвинуть Торина с места из-за разницы в весе.
Внизу, подо льдом, Азог сверкнул глазами. Я же, наоборот, зажмурилась, когда грудь обожгло огнем и, кажется, закричала. Это было совершенно не мужественно, у меня начинала кружиться голова. Обратный конец орочьего оружия вошел Азогу между ключиц.
Вдруг захотелось спать – да так сильно и резко, что я бы упала, если бы, как бабочку на булавке, меня не удерживала сталь. Да и боль в груди начинала отходить на второй план, оставляя в голове голос одного из тараканов, который с кривой улыбкой хлопал меня по плечу. Он мог бы мной гордиться.
Что-то подобное ощущают доноры крови, если падают в обморок от слабости? Опустив голову, я смотрела на застывшую гримасу на лице Азога, на то, как на него капали мои красные слезы.
– …нор!
Действительно, какая из меня вообще могла выйти королева гномов? Это же было бы просто смешно!
– Ниэнор! Что ты наделала?!
Король под Горой не понимал, что мне нужно было восстановить баланс. Он не знал, что уже третий раз собирал отряд для возвращения Эребора. Не представлял, что Гэндальф пытался всеми силами исправить случившееся при первом походе и сначала призывал Азога и Тауриэль, а теперь, вот, меня.
Три смерти ради трех жизней. Все было хорошо спланировано, надо сказать.
Я пошатнулась и вместо каких-нибудь романтических признаний прошептала: «Орлы прилетели». Все, можно было и поспать.
========== Глава девятнадцатая. Туда – и, главное, обратно ==========
Сон долго не проходил. Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как по боку и спине расплывалась тягучая боль. Где-то вдалеке на ветру шелестели листья, шуршали по асфальту автомобильные шины… Шины?
Я подскочила и с размаху врезалась головой в подоконник. Руки и ноги запутались в клетчатом пледе, и я все никак не могла выползти из-под него, чтобы посмотреть в окно. Нет, это определенно была моя комната, откуда я вывалилась, столь грубым образом перенесенная Гэндальфом в мир Хоббитании.
Или никуда меня не переносили – и я просто провалялась, упав в обморок, под пледом. Вот и понятно, почему было больно, не на мягкий ковер же падала! Наконец, отвоевав правую руку, я с надеждой взглянула на нее… кольца не было. Пощупала шею, на которой преспокойно болталась цепочка, и со стоном переползла на кровать. Значит, никакое Кольцо Всевластия не меняло меня на Бильбо Бэггинса, меня не брали в поход к Одинокой Горе, не закрывали в бочке…
От кружки с чаем валил пар, будто бы я только недавно отставила ее на стол, чтобы выглянуть в окно и узнать, откуда там вырос дуб, своими ветками так настойчиво стучавший в стекло. Я не хотела верить, что все произошедшее в Средиземье мне приснилось. Лучше было бы знать, что я действительно умерла там, чем что я никогда там и не была.
Я отчетливо помнила, как мы с Торином сидели на пастбище Беорна, в руках у меня была ромашка, а в мыслях – желание его поцеловать. Мы танцевали в Озерном городе, когда бургомистр устроил праздник в честь возвращения гномов. И… и караульная комната, в ночь убийства Смога, намертво засела в моем сознании.
Чудес не случилось.
Жизнь вернулась на круги своя, и за невнятной серой осенью должна была последовать холодная и грязная зима. Я уже не могла носить на шее цепочку с копией Кольца Всевластия и вообще пару месяцев провела в какой-то прострации, стирая любые упоминания о «Хоббите» с компьютера и телефона. Чтение стало прямо-таки пыткой, и я редко проводила за книгами много времени.
Не отличаясь покладистым характером и до путешествия, я превратилась в раздражительный кошмар любых родственников, которым не везло общаться со мной дольше обязательных пяти минут. После вопросов о том, когда же я приведу в дом жениха, я выплескивала целый фонтан саркастичных замечаний и ругательств – и, сметая все на своем пути, мчалась под спасительное одеяло. Наверное, спустя месяц после пробуждения под окном мне больше нечего было рушить в собственной реальной жизни.
По вечерам я вспоминала Ривенделл, килограммы зелени на тарелках, которая, разумеется, не вызывала восторженных криков: «Добавки!» – у гномов, пускай даже вымотанных побегом от Азога и его волколаков. Я рассматривала свое отражение в зеркале в безуспешных поисках шрама, который когда-то не поддался магии Элронда и который так же внезапно, как появился, прошел в Озерном городе.
В один из дней, когда дождливая погода превращала пейзаж в унылую сюрреалистичную картинку, раздался громкий стук в дверь (словно я кому-то задолжала, и вот ко мне явились коллекторы). Лишенная желания двигаться с утра даже на кухню за чашкой кофе, я прошлепала в коридор и посмотрела в глазок.
– Я ищу участника приключения, – весело сказали с той стороны двери, – но не так-то легко его найти!
Я, забыв о том, что стою в пижаме, крутанула замок. На пороге высился Гэндальф в сером плаще и островерхой шляпе. Я растеряла все слова, которые знала и не знала, и вперилась в волшебника – наверное, диким – взглядом.
– Прошу прощения, что зашел без приглашения, леди Ниэнор, – Гэндальф чуть склонил голову. – Однако… у меня были определенные, м-м-м, причины. Вы составите мне компанию для прогулки?
У меня дрожали руки. Переодеваться было неудобно, и я боялась, вернувшись в гостиную, не увидеть волшебника. Тогда я бы точно сошла с ума.
Гэндальф был на месте, сидел на диване и раскуривал трубку, выпуская дым в форме колечек, распустившихся причудливых цветов и даже лошадей. Я осторожно села рядом, не решаясь заговорить.
– Леди Ниэнор, неужели вы думали, что я собирался отправить вас на верную смерть ради своих товарищей? – Гэндальф улыбнулся и пустил в воздух очередное ровное сизое колечко. – Помнится, я вам говорил, что в ваших силах решить, станут ли Торин и компания мстительными ворами или благородными и храбрыми воинами. А теперь, пожалуйста, скажите мне, что надевает воин, когда собирается на поле боя?
– Кольчугу… – пробормотала я, чувствуя себя полной идиоткой. – Мифрил, который выдержит любой удар клинка и который не пронзит вражеская стрела…
Выходит, я сама придумала теорию с балансом, во имя которого должны были умереть трое – и обрекла Тауриэль и себя на, хм, смерть. О… какой же я дурой выглядела в глазах Торина!
Волшебник поднял мою голову за подбородок:
– Вы очень отважная, леди Ниэнор. Однако настоятельно прошу вас впредь лучше заботиться о своем самочувствии. Кто знает, что нас ждет? А теперь, пожалуйста, наденьте это – и нам пора.
Я, попеременно краснея и бледнея, взяла небесно-голубой плащ, украшенный серебряной кистью, и накинула его на плечи. Не стала спрашивать, сам ли владелец плаща его передал или волшебник воспользовался помощью Взломщика, чтобы заполучить его. Это уже не имело значения.
Мы вышли из дома, и Гэндальф повел меня через парк, по выгнутому мосту с резными перилами, мимо набережной – несмотря на то, что мы были в странных плащах, а в руке у Гэндальфа и вовсе был посох, прохожие не обращали на нас внимания. Мы оказались у негустой рощи, и я полной грудью вдохнула свежий воздух. Волшебник подал мне руку, помогая перешагнуть выкрашенный зеленой краской заборчик.
Шагнув вперед, я почувствовала под ногами ровную дорожку, осмотрелась и чуть не хлопнулась в обморок. Впереди стояли милые хоббичьи домики с круглыми дверями и окнами, а дальше, на Холме, виднелась нора Бильбо. Гэндальф кивнул:
– Они уже ждут нас. С вашего, – он деловито кашлянул, – ухода прошло довольно много времени, так что не удивляйтесь их… энтузиазму.
Я не бежала только потому, что волшебник держал меня под руку, а вырываться было бы как-то глупо. Хотя и не мне было говорить о глупости… У меня перехватывало дыхание: я снова шла по дороге к норе Бильбо, но теперь уже не одна и не в тех дурацких носках в горошек (на этот раз они были в клетку).
Мы с Гэндальфом степенно поднялись на Холм, и когда приблизились к нужному домику, я услышала знакомую песню с заводным мотивом:
Рвите на части скатерти, гости!
Лейте на стулья жир от котлет!
Корки и кости под ноги бросьте!
Мажьте горчицей ценный паркет!
Чашки и рюмки – в чан с кипятком!
Ломом железным поворошите,
Выньте, откиньте и обсушите —
И на помойку все целиком!
Гэндальф постучал на словах: «Эй, осторожно, хрупкий фарфор!» – и я, переставая дергать ногой в такт песне, пригладила волосы. Это было не первое знакомство с Бильбо, когда я пришла к нему наудачу, но нервничала теперь я не меньше.
Дверь распахнулась, являя одетого в желтые штанишки на подтяжках и рубашечку с множеством пуговиц хоббита, и я бросилась обнимать мистера Бэггинса, как будто вместо нескольких месяцев не виделась с ним годами. От него пахло выпечкой и свежезаваренным чаем, в комнатах уютной норы не затихали голоса.
– Ниэнор! Это ты!
Гэндальф прошел внутрь, сказав Бильбо, что достанет из кладовой бутылку красного вина, а мы с хоббитом остались в прихожей. Я посмотрела на вешалку сбоку, начала считать плащи и тут же сбилась. Их должно было быть тринадцать, я принялась считать по второму кругу – одного не хватало.
– Может, чай? Или кофе? – предложил Бильбо, перехватив мой взгляд. – Ох… как я рад тебя видеть!
– Чай, да, наверное, – ответила я.
– Не представляешь, что тогда было… после битвы пяти армий, я имею в виду! С тех пор ведь прошло целых полтора года, и мы собрались вспомнить все, что случилось, и рассказывать друг другу разные истории, а мистер Гэндальф огорошил всех новостью, что задержится и явится не один.
«Полтора года». У меня пересохло в горле. Я была уверена, что, судя по смене времени года, в том мире, откуда меня забрал Гэндальф, я прожила «недостающие» осенние месяцы… и должна была вернуться в Хоббитанию, когда в обоих мирах была зима. Теперь я поняла, что не видела снега, когда мы шли к Бильбо.
– Я должен был тебя остановить! – вдруг воскликнул хоббит. – Я знал, что тебе нечем защищаться и что ты идешь туда ради Торина…
– Тогда мне казалось это правильным, – улыбнулась я. – Спасибо, Бильбо.
– Я ничего не говорил им насчет наших секретов. Не думаю, что это что-то бы изменило… Хотя, сдается мне, от мистера Гэндальфа многого не утаишь, – он замолчал, активно двигая губами, будто бы прополаскивая рот. – Все! Тебе нужно выпить крепкого, свежезаваренного чая!
Я не стала комментировать, что Гэндальф знал все и даже больше. Он подыгрывал мне, когда мне нужно было изображать из себя великую волшебницу, чьим оружием были не только слова. Одно оставалось для меня неясным: зачем Гэндальфу понадобилось возвращать меня в Средиземье?
– Тауриэль, ты видел ее? – спросила я.
Мистер Бэггинс очень серьезно посмотрел на меня:
– Она исчезла в тот же день, что и ты. Торин не позволил к тебе прикоснуться, а ее мы перенесли в Эребор… Я сидел на той площадке, рядом с Торином – правда, не хотел, чтобы он меня видел. Ты буквально растворилась у него на руках… осталось только кольцо, и я сохранил кинжал. На память.
– Выходит, Тауриэль осталась в своем мире?
Бильбо пожал плечами. Горевать, наверное, было не из-за чего: Тауриэль просто сделала свой выбор, как тогда, во время выполнения моего в итоге бессмысленного плана. Разумеется, это никак не оправдывало меня как идейного вдохновителя, однако… Может быть, ей было что терять или любовь к Кили, взращенная магией, ослабла до такой степени, что эльфийка не видела смысла в Средиземье.
И только во мне, конечно же, волшебные чувства процветали до звона в ушах! И только я, огрызаясь на всех, пыталась выкинуть из головы обещания Торина. Сначала я убеждала себя, что болезненная страсть к сокровищам заместила наколдованную Гэндальфом симпатию и поведение Короля под Горой наглядно демонстрировало его истинное отношение ко мне. Потом сама же выла в подушку.
– Ниэнор, ты здесь? – Бильбо помахал ладонью перед моими глазами. – Пойдем…
В столовой на меня накинулись гномы: все двенадцать участников рискованного похода к Одинокой Горе, собравшиеся за одним столом, по очереди обнимали меня или просто улыбались и говорили, «как хорошо встретить старых товарищей». Кили и Фили, пропустившие старших вперед, крепко стиснули меня в объятиях, а потом крикнули чуть ли не хором в гостиную, где трещал камин:
– Дядя! Самое время сменить гардероб!
Кили подмигнул мне. Они практически не изменились: у Кили все так же не росла густая борода, а у его старшего брата разве что прибавилось бусин на светлых кудрях… Я еще раз посмотрела на братьев, прежде чем свернуть в гостиную. Колени не сгибались совершенно – я шла вперед и думала, что лучше было бы двигаться по стеночке.
Торин сидел, не снимая плащ, в кресле перед камином, и когда поднялся мне навстречу, я поняла, что имели в виду его племянники. Абсолютно вся его одежда: сапоги, рубашка, жилет, подбитый мехом, и даже плащ – была черного цвета. Если это было результатом волшебного вмешательства, то… у Гэндальфа должно было быть предельно извращенное чувство юмора.
– Ниэнор, что ты тогда наделала?! – Торин обхватил меня за плечи, посмотрел точно в глаза. – Если бы я знал… О, как же я мог… Я стоял посреди сокровищ, созданных моими предками и украденных проклятым Смогом, и они так захватили меня, что я совершенно забыл про самую главную драгоценность в моей жизни!
Он опустил руку в карман – как обычно делал Бильбо, когда хотел надеть Кольцо или проверял, что с ним все в порядке. Мы молчали. Я разглядывала задумчивое лицо Торина, в выражении которого больше не угадывалась туманящая разум ярость, и все никак не могла наглядеться.
– Я… все было как в страшном сне, – продолжил Торин, не отпуская меня свободной рукой, – и я застрял в нем, не имея возможности проснуться. Я слышал ваши голоса, но будто бы сидел в расщелине… и когда отвечал, было уже поздно… Я предпочел бы забыть, как отверг собственного отца! Как грозился причинить вред тебе и… Бильбо.
Я спряталась внутри его мехового плаща, глотая сентиментальные слезы. О, черт, я любила его – настолько сильно, что уже не представляла нормальной жизни без Торина. Мое место было здесь, в Средиземье, рядом с прекрасным Торином Оукеншильдом и его компанией.
Он поцеловал меня в макушку, позволяя выплакаться, и только потом, заботливо вытерев теплыми пальцами слезы, легко улыбнулся:
– Моим народом в Эреборе правит мой отец… и теперь он зовется Королем под Горой. И хоть я обещал просить твоей руки только как король, ты согласишься стать моей супругой и делить… воспитание этих двух негодников?
Я повернулась к строящим невинные лица Фили и Кили.
– Мы просто хотели сказать, дядя, что мистер Гэндальф запускает фейерверки в девять вечера, после пира, – Фили почесал затылок. – А мистер Бэггинс послал нас узнать, какую ткань предпочитает леди Ниэнор для скатертей.
– Бофур разбирается со швеями и торговцами, – добавил Кили. – Им придется снять с вас мерки… И еще около дома много детворы, им хочется увидеть волшебницу.
– Должно быть, они приняли вас за своих, – ответил Торин, воздевая глаза к самому потолку.
– Небесно-голубой и серебряный, пожалуйста, – сказала я.
Церемония затронула всю Хоббитанию: посмотреть разом на двенадцать гномов, двух волшебников и фейерверки стеклись сотни хоббитов разных возрастов. Сколотили длинные лавки, на поляне развернули шатры и расставили столы, накрытые небесно-голубыми скатертями с серебряной вышивкой.
Я перехватила Бильбо, когда он пытался прошмыгнуть мимо, и поинтересовалась, как же швеи успели смастерить столько всего за жалкие несколько часов.
– Ниэнор, многое уже было… готово, – Бильбо пошевелил пальцами на ногах. – Гэндальф был уверен, что ты захочешь устроить все именно так. Правда, он ничего не сказал про платье…
Я рассмеялась и чуть было не схлопотала булавкой в ногу от шикнувшей на меня швеи. Эх, а когда-то давно мы с Кили и Фили искали, где бы мне сшили платье для похода, чтобы я не позорила отряд.
В готовом наряде меня никуда не выпустили, так что начало праздника я просидела в домике Бильбо в обществе братьев, которые великодушно согласились сопровождать меня к поляне (или, вернее, они были делегированы Торином в качестве наказания). Мы вышли, когда уже чуть стемнело, а заинтересованную в моем появлении ватагу детей увлекли ароматы со столов.
Хоббитов было очень много, некоторые сидели даже на траве, и все как один посмотрели в нашу сторону, когда братьям пришло в голову восхищенно присвистнуть от объемов еды. Гномы, Бильбо и Гэндальф сидели отдельно: во главе стола стояло два стула с резными спинками, с правой стороны на лавке было оставлено два свободных места для Кили и Фили, слева – ближе к моему, наверное, стулу, – восседал мистер Бэггинс, за ним – волшебник, снявший остроконечную шляпу. С ней, кажется, играла малышня.
Меня подвели к столу и передали Торину. Гости замерли в тишине, а мы как взялись за руки – так и застыли, пока Гэндальф не стукнул посохом по земле и над нами не взмыло вверх множество светлячков.
Я покосилась на гномов. Никто не мог гарантировать, что этот брак, на который решался их предводитель, был политически более выгодным, чем женитьба на какой-нибудь принцессе Бирюзовых Пригорков. А еще… точно так же никто точно не знал, смогу ли я родить наследника, несмотря на то, что Торин в этом почему-то даже не сомневался – если только в Горе у него при том разговоре не кипели мозги.
Тем не менее, все гномы и все хоббиты, на которых я посмотрела, искренне улыбались мне в ответ. Балин даже украдкой смахнул слезу, и я точно не заслуживала такой чести!
– Давно, после нашей первой победы над троллями, я подарил тебе это кольцо как знак доверия и обещания разделить сокровища Эребора, – голос Торина окутал меня, будто мягкий и уютный плед. – Теперь же я прошу принять его как знак моей любви и обещания разделить весь Эребор и будущее моего народа.
Кольцо с гранатом, призванное поддерживать во мне отвагу и мужество в походе и прекрасно сидевшее у меня на среднем пальце, идеально подошло на безымянный. Гэндальф стукнул посохом снова – и взлетевшие светлячки распустились, словно бутоны, и закружились в танце, а вместе с ними, бесшумно ступая по траве, закружились и радостные хоббиты.
В атмосфере абсолютного счастья, слыша, как гномы наигрывают что-то на своих музыкальных инструментах, без которых они не приходили в гости вообще, Торин повел меня танцевать – и целоваться под одобрительные возгласы и хлопки.
– Я люблю тебя, – я улучила момент, чтобы мимо нас не проносились хороводы или озорные дети. – Я очень сильно тебя люблю.
========== Глава двадцатая. Правила перед пиром и их отсутствие после него ==========
Я слышала от Бильбо, что Трейн передал самоцветы Трандуилу в благодарность за помощь при битве с орками. Совместными усилиями жителей Озерного города и гномов, переселившихся в Эребор после долгих лет скитаний, постепенно отстраивали Дейл. К тому времени, как мы во второй раз подошли к Одинокой Горе, долина перед ней расцвела: на местах прошедшего сражения паслись пони и кругленькие барашки, а в реке, около которой когда-то был разбит лагерь эльфов, ловили рыбу.
Главные Ворота, заваленные по приказу Торина, починили и закрывали только на ночь, чтобы не охлаждать нижние помещения. Гномы стали вновь использовать сторожевые комнаты – однако Эребор не выглядел ощетинившейся крепостью, готовой отразить удар, и караульные, как сказал Балин, больше следили за послами и гостями Трейна, чем ожидали увидеть вражескую армию на подходе.
Отношения гномов и эльфов более или менее выровнялись, но, несмотря на то, что они не считали друг друга кровными врагами, дружбы все-таки не вышло. Наверное, мир выжидал, чтобы свести в одном приключении Леголаса и Гимли и тогда признать, что между такими разными расами может быть взаимопонимание и уважение.
Еще в долине, только покинув Озерный город, мы услышали торжественные звуки горнов, и у меня появилось ощущение, что жители Эребора приветствовали нас как воинов, вернувшихся домой. Некоторые, особенно любопытные, гномы высыпали на балкон, откуда Торин полтора года назад разговаривал с Бардом и Трандуилом.
Трейн, облаченный в алый с золотым камзол и объемный меховой жилет практически до земли, лично вышел к нам. Часть его седых волос под короной была убрана назад, остальные пряди смешивались с густой бородой и падали на широкую грудь. В Трейне было уже не узнать того грязного старика, найденного Гэндальфом и напоминавшего чучело для отпугивания ворон.
– Мой дорогой сын! – Трейн развел руки в стороны. – Леди Ниэнор!
Я поклонилась. К сожалению, я не могла остаться в свадебном платье, а после долгого путешествия от Хоббитании до Эребора моя одежда, несмотря на спокойную дорогу, запылилась и вытянулась. В общем, вид у меня был далеко не королевский…
Из-за плеча Трейна вышла темноволосая женщина, и я заподозрила, что это была Дис, младшая сестра Торина и мать Кили и Фили. Я занервничала: Трейн уже принял меня, а вот мнение Дис о моей сомнительной чародейской персоне было загадкой.
– Отец, сестра, – обратился к ним Торин, подтверждая мои предположения, – я горд представить вам мою супругу, без помощи которой возвращение Эребора не обошлось бы столь малой кровью.
Я снова поклонилась. Дис промолчала, а Трейн заулыбался еще шире:
– Мы гадали, когда же это произойдет. В глубине души никто не верил, что вы, леди, можете покинуть нас, и, прошу, не вините моего сына, что он готовился к худшему. Торину было тяжелее всех нас… Пойдемте, в залах уже накрывают столы, – он склонил голову и уточнил, как будто понимал, что меня волнует. – Леди, для нас это, несомненно, большая честь – принимать вас в чертогах предков.
– Благодарю, – ответила я, прилагая усилия, чтобы не быть похожей на китайского болванчика. От постоянных поклонов и голова может отвалиться!
Эребор изменился за время моего отсутствия: вычищенный от паутины, побелевших костей и треснувшей заплесневелой посуды, проветренный от драконьего смрада и наполненный жизнерадостными голосами вернувшихся на родину гномов, он больше не напоминал древнюю заброшенную усыпальницу.
Сначала я думала переодеться в более или менее приличную рубашку и чистые штаны, но Торин и слышать не хотел о том, чтобы я заявилась на пир, одетая как мужчина. Он высказался, что с трудом терпел мой вид на протяжении первого путешествия и больше такого не вынесет без особой необходимости. Добавив, что позовет Дис, чтобы та помогла мне с выбором платья, Торин фыркнул и вышел из предоставленных нам покоев.
Я показала его спине язык и, скрестив руки, уселась на кровать. Что за вселенская несправедливость?! Я должна была носить платье, чтобы не смущать отряд, и никого не волновало, что при этом я могла отбросить коньки? Ах да… что я и сделала.
– Леди Ниэнор? – в комнату заглянула Дис.
Я слышала ее голос впервые, и он оказался не таким низким, каким я его себе представляла. Да и, честно сказать, Дис была в разы менее бородата, чем ожидалось. Вообще все клише о гномьих женщинах летели под откос!
– Зовите меня просто «Ниэнор», пожалуйста, – попросила я. – Это мне, наверное, следует обращаться к вам иначе, Ваше Высочество…
– Тогда и вовсе оставим эти формальности! – Дис махнула рукой. – Гэндальф, когда гостил у нас, рассказал, что ты спасла моего брата и сыновей. Я благодарна тебе за это… К тому же ты, наверное, знаешь, что иначе прервался бы наш род, так что твой подвиг подарил наследникам Дурина надежду на счастливое будущее!
Я начала заливаться краской от смущения. Почему Торин не предупредил меня, что его сестра не такая, как он или его отец? С одной стороны, я радовалась, что Дис не кинулась ко мне со сковородкой наперевес, но с другой – мне как-то привычнее было говорить со спокойным Трейном.
Если в Трейне и Торине узнавалась королевская порода, то Дис для меня выглядела как крепкая крестьянка, которая могла без мужа воспитать шаловливых детей, посадить сотню деревьев и самостоятельно построить двухэтажный дом с треугольной крышей и секретным лазом на чердаке. Даже я по сравнению с Дис была образцом утонченности и женственности… в походных штанах и со спутанными волосами.
– Ох, времени не так много! Надо еще успеть привести тебя в порядок!
В комнату зашли две женщины, довольно просто одетые, и покосились на меня чуть ли не с сочувствием. Я прикусила щеку изнутри: ну почему все решили, что носить штаны – это какое-то форменное преступление?! Да, вещи были давно не стираны, но это ведь не повод сдергивать их с меня и брезгливо кидать в корзину!
Меня быстро отмыли в четыре руки, окунув с головой в горячую мыльную воду, наполнявшую овальную деревянную ванну. По приказу Дис женщины юркнули за дверь и вернулись с ворохом тканей – вестником моих страданий.
Сначала на меня надели кремовое шелковое платье с длинными рукавами, на него – белую хлопковую юбку с вышивкой серебряными нитками спереди и по подолу. Потом застегнули на пуговицу ажурный полупрозрачный фиолетовый жилет с глубоким вырезом, расходившийся крыльями бабочки и сзади доходивший до низа юбок.
На плечах резными пластинами закрепили серебряное украшение, спускавшееся на грудь множеством цепочек, соединенных в центре крупным розовым кварцем. Пояс такой же тонкой цепочкой обхватывал талию, а спереди превращался в серебряные капли, окружавшие горный хрусталь.
Извечные сапоги, которые и на этот раз мне достались из рюкзака Кили, сменились кожаными туфлями на небольшом каблуке, сделанными точно по моим меркам. Клетчатые носки, критически осмотренные Дис, были отправлены вместе с остальными вещами в корзину – я надеялась, что их потом не выкинут.
Когда я посчитала, что дизайнерская пытка закончилась, в комнату внесли шифоновый нежно-розовый плащ, чей цвет градиентом переходил в фиолетовый, перекликавшийся с жилетом. Я не позволила себе застонать.
Волосы зачесали назад, чтобы закрыть пробор, и разделили на две части, одну оставили распущенной, а вторую – верхнюю – заплели в свободную косу. Накрасили ресницы и подвели глаза, оставив губы не тронутыми. Конечно же, мне захотелось чихнуть и к чертям смазать все, что мне нарисовали на лице… Пришлось сдержаться.
Дис, обойдя меня по кругу, удовлетворенно кивнула. Женщины вышли.
Под пир был выделен тот зал, по которому мы проходили, чтобы попасть к Главным Воротам, и я провела ладонью по шершавой стене, когда-то грязной и испещренной трещинами от драконьих когтей. Торин, сопровождавший меня от самих покоев, понимающе вздохнул:
– Мы не забудем, что было здесь, и не позволим этому повториться.
Часами звучали тосты в честь Трейна и его счастливого правления в Эреборе, наследника и принцессы, племянников, всего отряда, затронули даже меня. Гномы пили много: то тут, то там с хлопком вылетали пробки из бутылок, алкоголь лился из бочек, пачкал скатерти и салфетки.
– За новые подвиги! За возвращение Кхазад-Дума!
Гномы загудели, а я вздрогнула. Нет, нет, нет! Барлог, орки… «смерть» Гэндальфа. Пусть у Братства потом не будет выбора и им придется спуститься в пещеры, но я совершенно не хотела, чтобы отряд, собранный Балином, полег там и превратил Морию в усыпальницу. Лучше пройтись по пустым и заброшенным залам, чем спустя годы узнать о гибели товарищей и столкнуться с ордой мерзких тварей.
Наверное, мне нужно было поговорить с Балином и прямо сказать о далеко не радужных перспективах… К тому же было маловероятно, что при живых Торине и Трейне экспедицию будет возглавлять именно Балин.
Прерывать радостные возгласы своими пресными высказываниями по поводу будущего меня как-то не тянуло, и я, поморщившись, влила в себя бокал красного вина. Его тут же наполнили снова.
– Что-то не так? – спросил Торин, накрывая мою ладонь своей. – Ты изменилась в лице.
– Прости, – я выдавила улыбку, – но… я бы не хотела поднимать такую тему на пиру. Потом объясню.
Поймут ли меня гномы? Станут ли вообще слушать? Я была бы готова силой удержать Балина от авантюры, но что с остальными? Они решат, что мои предостережения ничего не стоят, даже если на моей стороне будут Балин и Торин? Я сомневалась, что мой дар был известен абсолютно каждому из гномов Эребора, а, значит, им ничего не помешает счесть меня умалишенной или мнительной и втихую двинуться в Морию. Все это было ой как неприятно.
Праздник постепенно двигался к завершению. Я увидела, как Кили и Фили, одетые в одинаковые синие кафтаны, захрапели, откинувшись на стульях и соприкоснувшись головами. Темные и светлые кудри перемешались и, кажется, запутались между собой (и я не завидовала братьям, которым с утра предстояло вычесывать колтуны). Наверное, Дис, если бы захотела, могла отнести даже таких «спутанных» сыновей в их комнату и не поморщиться – но она была занята беседами с какими-то бородатыми дамами.
