Текст книги "Вторая жена (СИ)"
Автор книги: AlmaZa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава XVI
С Маликом – братом Набиля, нас представили друг другу. Он был чуть пониже старшего, чуть поплотнее, в общем, не такой красавец, так что я в этой семье забрала лучшее. Мы все прошли в комнату, где пол был устлан коврами и подушками. Опустились на них. Набиль не сводил с меня восхищённого взгляда. Я и сама отметила в зеркале, что выгляжу великолепно, прекраснее, чем Хюррем в «Великолепном веке». Да и он – мой теперь уже муж – превосходно смотрелся в своей традиционной одежде.
Мне разрешили произносить брачные клятвы на французском. Набиль переводил их мне, и я повторяла. Никаких обрядовых благовоний, горящих свечей, размахиваний руками. Настолько ничего не происходило, что я немного разочаровалась в произведённой церемонии. И это всё? Мы просто выслушали имама, кое-что повторяя за ним? А в какой момент Бог послал своё благословение и скрепил навсегда наши души? Я, естественно, не могла задать всех этих вопросов прямо в процессе, боясь нарушить ритуал и сделать его… недействительным? Если что-то пойдёт не так – всё придётся переделывать?
Набиль протянул мне открывающийся футляр, внутри которого лежали золотые цепочки, кольца, серьги, браслеты, так что от них слепило глаза.
– Что это? – удивилась я.
– Махр, – объяснил он, – дар мужчины своей жене. Обязательная часть брака.
– О! – немного подуспокоилась я, решив, что подарки в качестве пункта венчания не самая плохая замена длительным православным традициям. Здесь мужчина наглядно демонстрирует свою способность содержать семью, и у тех, кто не имеет достаточно денег, супруги может не быть. В восточных странах считается нормальным требовать от ухажёра состоятельности и обеспеченности, а у нас в России сразу назовут меркантильной или проституткой, которая не хочет «просто по любви». Любовь – это прекрасно, и её хотят все, но почему должны любить лентяев, лежебок, дураков, не способных устроиться на нормальную работу, алкашей, которые теряют её из-за запоев?
– Имам объявил нас мужем и женой, – улыбнулся Набиль. По мне прошлась тёплая, щекочущая волна. Мы посмотрели друг на друга по-новому, понимая, что теперь между нами не стоит никаких преград, и всё дозволено нам, всё доступно. Разве не хотела я его так же, как и он меня? Но принципы и понимание, что я хочу чего-то большего, помогли мне удержаться и не сдаться раньше.
– Поздравляю, – сказал Малик. – Элен, теперь ты моя сестра?
– Видимо… – поднявшись вслед за Набилем, я ждала дальнейших указаний. Он расправил свою джеллабу и пригласил рукой вперёд:
– Отметим! Нужно поужинать, – но, прежде чем пойти, он стал благодарить по-арабски имама, пожал ему ладонь и проводил немного к выходу, где того перехватил Мустафа.
– Не удивлён, что брат потерял голову, – развеял молчание Малик, – ты очень красивая, Элен.
– Спасибо. А ты… женат?
– Нет. Пока ещё – нет, – он подмигнул, – если бы встретил тебя раньше Набиля, возможно, тоже бы женился?
Я смущённо засмеялась:
– Если бы у тебя хватило такой же настойчивости!
– О, это верно, брат пошёл в отца, в отличие от меня, – не самое лучше сравнение, если верить слухам, но я постаралась принять это за комплимент, – никогда не перед чем не сдаётся и берёт всё, что захотел.
Набиль вернулся к нам. Я ждала, что он возьмёт меня за руку, даже жест по направлению к нему сделала, но он не взял. Вообще, я заметила, при других мужчинах он весь сковывался и не делал того, что свободно позволял себе во Франции.
Мы сели за стол, и братья налили себе немного красного вина.
– Я думала, что вы не пьёте, – для меня это не то, чтобы открытием стало, просто Набиль не пил при мне до этого, и я приняла за данность, что он воздерживается так же, как и я.
– В такой день можно, – улыбнулся мой… муж. Предстоит привыкнуть называть его так! – Ты не будешь?
– Нет-нет, я не буду всё равно, – щеки невольно покраснели. И от предвкушения предстоящего, и от только что пережитого. – А как «муж» будет по-арабски?
– Сайид, – бросил Малик и засмеялся. Набиль хохотнул и, покачав головой, ответил:
– Завж.
– Почему вы засмеялись? Что такое «сайид»?
– Малик предложил тебе называть меня «повелитель».
– А что? – пожал плечами тот. – У нас нередко так обращаются к главам семьи. И жёны в том числе.
– Не пугайте меня, во Франции Набиль вёл себя по-европейски, не станет же он меня тут переучивать и закабалять?
Мы с ним встретились глазами. Он красиво повёл бровью, отпив вино:
– А ты будешь против?
– Ну… смотря на сколько далеко это зайдёт, – игриво парировала я.
– Я не тиран.
– О, да! – хмыкнул Малик. – Ты? Нет…
– Ну, хорошо, иногда я бываю чрезмерно требователен.
Мне вспомнилось, как задёргались его желваки тогда в гостинице, после чего он уехал без звонков и сообщений. И как попытался он насилу расстегнуть на мне блузку. Но я же смогла с этим справиться? Набиль пылкий, как и положено его горячей южной крови, но не настолько самодур, чтобы не считаться с другими людьми.
Есть особенно не хотелось и, посидев где-то полчаса за столом, мы простились с Маликом. Ответственный момент подступал всё ближе. Я осталась одна с Набилем. Если не считать слуг, конечно, но они тоже словно растворились.
– Идём? – теперь взял мою ладонь в свою он и, не сопротивляющуюся, а, напротив, готовую идти за ним хоть на край света, повёл меня на второй этаж. В нашу спальню.
Я ахнула, переступив порог. Вот уж где свечей горело достаточно! Они обрамляли по полу брачное ложе, обсыпанное лепестками роз. От них исходил жар, но он ничего не портил. Сотня маленьких огоньков олицетворяла пламя страсти, разгоревшееся в наших сердцах.
– Когда… это всё успели сделать?!
– Я распорядился всё устроить, пока мы были внизу, – Набиль подошёл ко мне и развернул на себя. Я положила руки ему на грудь. Стояла бы так вечно. – Не боишься?
– Чего? Тебя? – улыбнулась я.
– И того, что должно случиться.
– Немного страшно… Но я готова.
– Аллах велит быть нежным и осторожным с девственными жёнами, – снял он с меня головной убор, очень интересный, марокканский, а за ним стянул платок, покрывавший волосы, – я постараюсь укротить своё нетерпение.
– То есть… Коран даже интимную жизнь регламентирует? – подивилась я. Набиль призадумался и, будто бы не вспомнив больше ничего, хохотнул:
– Не в нюансах.
Он скинул с плеч свою джеллабу, упавшую к нашим ногам. Потянул из моих волос шпильки, удерживавшие их в пучке, чтобы не выбились наружу. Золотое руно прядей рассыпалось по бирюзовой ткани. При свечах цвета выглядели ещё ярче и насыщеннее. Мы слились в поцелуе. Набиль обнял меня крепкой хваткой, блуждая ладонями по спине, шее, талии, волосам. Я не решалась сама трогать его, и, будто поняв это, он взял мою руку и прижал сквозь галабею к своей мужской плоти. Поняв, что под рубашкой больше ничего нет, я ощутила требовательную твёрдость члена, дрогнувшего под моим касанием. Возбуждённый мужской орган порождал во мне какую-то первобытную робость, ужас перед неизведанным. Но отсутствие нижнего белья будоражило. Тонкая прослойка между моей ладонью и его детородным органом не избавляла от впечатления запретности.
– Чувствуешь, как я хочу тебя? – прошептал Набиль. – Я так долго ждал этого…
Муж стал раздевать меня, начав с развязывания пояса. Платье было сложным, но он умело с ним справился. У меня, в отличие от него, под свадебной одеждой было нижнее бельё. Набиль отступил на шаг, чтобы полюбоваться мною.
– Повернись, – попросил он, сопроводив просьбу жестом пальца. Смущаясь, я помешкала, но поддалась. Белое кружево на мне не сильно просвечивало, даря мне некоторое подобие прикрытия. – Ты… настоящая жемчужина, Элен, – вновь подступился он ко мне и подхватил на руки. Я ахнула. – Никто больше не должен владеть таким сокровищем!
Опустив меня на край кровати, он присел передо мной и, взяв ступню, пошёл от неё к колену поцелуями, сопровождаемыми поглаживанием пальцами. Электрические импульсы шли от них до самого нутра, и внизу живота скрутило. Губы Набиля были ласковыми, но уверенными в своих действиях. Поднявшись ими до самого бедра, он взялся за другую мою ногу. Опрокинул меня на лопатки и, приподнявшись, перешёл поцелуями на живот, над самой резинкой трусиков. Это всё было приятно настолько, что я и представить себе не могла! Сильные пальцы гладили кожу и плутали вокруг да около, пока, наконец, не поднырнули под кружевную ткань. Сорвавшийся с моих уст стон подстегнул Набиля, палец пробрался глубже. Я приподнялась, останавливая его руку, но не смея сказать, что не так. Ведь было удивительно, восхитительно, потрясающе приятно, несмотря на стеснение и мою неопытность, не позволяющую по щелчку расслабиться и забыться.
– Тебя смущает это? – спросил он. Я кивнула. Дотянувшись до моих губ, Набиль уложил меня назад, продолжив своё исследование пальцами, пока они не упёрлись в девственную преграду. Я посмотрела на его лицо нашедшего клад разбойника. Оно засветилось предвкушением.
– Что?
– Нет, ничего, – улыбнулся он. Потянул через голову галабею, и я на миг отвернулась, стыдясь, но потом подумала, какого чёрта? Это мой муж! Взгляд мой сразу же любопытно вернулся к его мужскому достоинству. Что уж скрывать? Я видела члены по телевизору и в интернете, и имела о них представление. Член Набиля не был маленьким, но, к счастью, не был слишком большим. Он был удивительно ровным, смуглым и, само собой, обрезанным. – Можешь коснуться его, – сказал Набиль. – Мне будет приятно.
Мне хотелось сделать ему приятное, и я сомкнула свои пальцы на упругой, целеустремлённой плоти. Однако глаза уже изучали всего остального Набиля, подтянутого, с красивыми рельефными плечами и грудью, мускулистыми в меру руками, плоским животом, на котором прорисовались напряжённые кубики. У него была потрясающая фигура дублёра голливудских актёров, которые снимаются в постельных сценах. Такое мужское тело трудно было не хотеть, трудно было не наслаждаться каждой минутой рядом с ним. Под ним.
Набиль опять спустился ниже и стянул с меня бельё. Я задрожала от избытка эмоций. Его взгляд устремился прямо туда. А затем я ощутила влажность языка и вскрикнула. Словно огонь зажегся между затрясшихся ног. Язык выводил круги, ласкал, облизывал и дразнил мою женственность, набухшую от прилива крови. Он втянул её губами, и я повернула лицо, чтобы закусить подушку. Хотелось кричать. Это было невероятно! Никогда я не испытывала ничего подобного. Даже приблизительно. Что могло идти в сравнение с этим чувством? Ничего.
– Набиль! Набиль!
Давление его языка усилилось. Я чуть не закричала: «Не останавливайся!» – но не решилась показать, какая во мне вспыхнула похоть. И он, оторвавшись, лёг на меня, не придавливая, а держа себя на весу руками. Мы вновь стали целоваться, бесконечно долго, неистово, жадно, и вместе с этим я позволила развести свои ноги, приняла вторгнувшегося мужчину и, напрягшись от возникающей боли, прокричала в очередной поцелуй. Мои губы разошлись в сладострастном крике. Каждую, и верхнюю, и нижнюю, Набиль поцеловал отдельно, ласково и властно одновременно, то завладевая моим языком между ними, то отпуская его. Во мне тесно двигался член: непривычно, порочно, требовательно. Насаженная на него, я чувствовала, как становлюсь безвольной и таю в этом беспредельном удовольствии. Он проникал в меня, бился во мне, беспощадно заполонял моё нутро, заявляя о том, кто здесь хозяин. Я стонала при каждом его движении: жаждущая, околдованная этой страстью, парящая от наслаждения. И я видела наслаждение в глазах Набиля, заводящегося всё сильнее, ускоряющегося, впивающегося губами в мою грудь.
Теперь, только теперь, лишившись девственности, я окончательно осознала, что стала чьей-то женой.
Глава XVII
Эта ночь была восхитительной. Когда Набиль ухаживал за мной в Париже, я думала, что более счастливой уже физически не смогу быть. Но оказалось, что помимо счастья есть ещё удовольствия, непередаваемые словами наслаждения, и мой избранник подарил мне их сполна, так что, когда я проснулась утром, у меня болели ноги, не сводившиеся несколько часов подряд. Набиль был ненасытен, дорвавшись до моего тела, и, хотя я была польщена и зажигалась от его желания, мне, всё же, в таких количествах занятия любовью казались излишними.
Мы завтракали, принимали душ, вновь возвращались в постель, ходили к бассейну, плавали в нём и загорали, обедали, не замечая, как всё снова сводится к сексу, гуляли в саду, где Набиль учил меня арабским фразам, ужинали и взбегали в спальню, чтобы вновь не выходить из неё до рассвета. Я была на седьмом небе. Моя жизнь превратилась в сказку с любимым человеком, в которой невозможно представить ни одного тёмного пятна.
Так пролетело три дня и три ночи, и на четвёртый он отъехал по делам в Рабат, поцеловав меня, ещё спавшую в кровати, и сказав, что вернётся ближе к вечеру. Я вырубилась спать дальше, нежась на новых шёлковых простынях. Те, что были под нами в первую брачную ночь, Набиль на утро с гордостью снял, взглядом победителя отметив кровавый след, и отдал слугам. В стирку или на хранение – не знаю, не спрашивала. Не хотелось думать, что здесь ещё нужно кому-то демонстрировать простынки, доказывая непорочность невесты.
Меня разбудил какой-то шум снаружи. Сквозь сон раздавались голоса, слишком уж громкие, так что я подумала, что слуги спорят из-за чего-то. Или даже ругаются.
Спустив ноги на прохладный пол, я вышла на балкончик и поискала глазами источник беспокойства. У калитки возле въездных ворот Мустафа стоял с какой-то женщиной, размахивающей руками и доказывающей ему что-то. Она будто бы пыталась прорваться дальше, но её не пускали. Что это? Уличные попрошайки, торговки, соседка, жалующаяся на что-то? Хотелось пойти и поинтересоваться, но я по-прежнему не знала ничего, кроме десяти слов! И всё же, разве не я осталась за хозяйку, пока нет Набиля?
Одев скрывающее всё тело платье – торчали только ступни и кисти рук, я спрятала волосы под платок и, надвинув бабуши, пошла вниз. Чем ближе я была к Мустафе и женщине, тем громче становилось. Наконец, выйдя из-за угла, я встала, глядя на них. Она меня заметила первой, поскольку мужчина был ко мне спиной. На меня бросили такой взгляд, будто я совершила страшное преступление. Женщина – довольно молодая, может, моя ровесница или младше – прокричала что-то мне. Мустафа обернулся. Я вопросительно ему кивнула. Он поклонился, но ничего не сказал. Понимал, что я по-арабски ни бум-бум.
– Простите, я не говорю по-арабски, – сказала я женщине на французском и, на всякий случай, повторила это на английском.
– Англичанка?! – подхватила она именно этот язык, но с акцентом, который делал некоторые звуки неразборчивыми.
– Нет, я не англичанка. А вы кто? – сделала я ещё несколько шагов навстречу.
Она окинула меня презрительным взглядом с головы до ног, как могла бы свекровь, изучающая не приглянувшуюся невестку.
– Проститутка! – прошипела она по-французски.
– Что?! – опешила я, окончательно перейдя на этот язык. Воззрилась на Мустафу, как бы прося заступиться, но он ничегошеньки не понял. – Как вы смеете?!
– Это ты как смеешь?! Зачем ты приехала сюда? Спать с Набилем? Да? Что он в тебе нашёл?! Проститутка! – она плюнула в мою сторону, но, благо, я стояла далековато. Набиль? Она знает мужа? Что-то заскребло в моей душе. Какое эта женщина, или даже девушка, имеет к нему отношение?
– Я – его жена! – отчеканила я.
Заявление было настолько поражающим, что девушка пошатнулась, чуть не рухнув. Ухватилась за Мустафу, чтобы устоять. Потом, по прошествию минуты, вдруг успокоилась и засмеялась:
– Врёшь! Врёшь! Ты ему не жена!
– Жена! – настойчиво повторила я. – У нас был никах.
– Нет… нет, нет! – замотала она головой, схватившись за неё, словно от этого мотания та бы оторвалась. – Это не правда! – половина слов была на арабском, но, думаю, что правильно перевела их значение. – Он не мог! Не мог! – снова какие-то фразы на арабском посыпались из её рта, и в них была большая концентрация слова «никах».
Набиль, конечно же, в отличие от меня не был девственником. У него были до меня женщины и, возможно, это одна из них. Какая-то любовница. Она была довольно миленькой на лицо, если бы оно не искажалось злобой и ненавистью, направленными на меня.
– Почему он не мог? – серьёзно, почти сурово спросила её я.
– Он обещал мне! Говорил, что мы поженимся… что он возьмёт меня второй женой!
– Второй? – не поняла я.
Подоспело ещё двое слуг-мужчин, и, вместе с Мустафой образовав стену между мной и ею, они стали вытеснять ворвавшуюся нарушительницу прочь.
– Подождите! Дайте ей сказать! Оставьте её! – попросила я, но они меня не понимали, продолжая гнать её прочь. – Стойте! Девушка, прошу вас, объясните свои слова!
Вытесняемая кричащая постепенно стихала, переходя на горький плач, и её стенания даже несколько разжалобили меня. Представляю, что бы было со мной, брось меня Набиль ради другой!
– Он же обещал, обещал! – что-то продолжала говорить она уже от самой калитки.
– Почему вы сказали «второй»?! – крикнула я, идя следом, но слуги, видимо, думали, что я прошу её выгнать поскорее. – Девушка, ответьте! Скажите же!
Её вытурили на улицу. Один из мужчин остался у ворот, и мне стало не очень понятно – это от внешнего вторжения или чтобы я не вышла? Мустафа, извиняясь, кланялся. Набиль знал, что сюда может заявиться эта девушка? Она знала, что у него в намерениях жениться на мне? Поэтому обещал взять её второй? А меня забыл спросить? Когда я разворачивалась, чтобы пойти в дом, то увидела, как в щёлке под калиткой показался уголок белой бумажки. Охранник стоял спиной и заметить этого не мог. И в то же время, я не могла подойти и взять листочек. Было предчувствие, что мне помешают.
Соображая, как же быть, я сделала вид, что ухожу, но очень медленно. Присела на скамейку неподалёку, в деланной задумчивости, как бы переваривая произошедшее. Приглядела в клумбе декоративный камушек побольше. Когда охранник перестал смотреть на меня, быстро его подняла и зажала в руке. Потом продолжила ждать момента, когда тот опустит голову или отвлечётся. Под солнцем сидеть и выжидать было тягостно: пекло кожу лица, хотелось уйти в тень и попить, но я вытерпела и уловила нужное мгновение, в которое швырнула камень в дальние кусты, у стены, чтобы можно было сделать вид, что там кто-то крадётся. Охранник среагировал и, повернувшись туда, присмотрелся. Вытянул шею. Ну же, давай! Давай! Да! Он сошёл с места и пошёл смотреть.
Быстро встав, я почти побежала к калитке и, подняв листок, скорее направилась в дом, украдкой глядя, что же на бумажке? Там был номер телефона. Номер этой девушки? Она хотела, чтобы я ей позвонила? Мне и самой хотелось бы нормально задать вопросы, но… не честнее ли будет сначала у мужа всё выяснить? Скорее бы вернулся Набиль, я бы рассказала ему, что произошло в его отсутствие! Пусть расскажет, что связывало их с этой женщиной, если действительно связывало, а то, вдруг, это какая-то городская сумасшедшая? Неприятно было от того, как грубо вторглись в мой рай, в нашу идиллию медового месяца, тем более что он и не месяцем будет, а всего двумя неделями, после которых я вернусь в Париж, на работу. Хотя уже сейчас не представляла, как это сделаю, как оставлю Набиля, разлучусь с ним на очередные две-три недели? Как я выживала без него столько дней?!
– Мустафа! – позвала я того, высунувшегося из глубин просторных залов. Попыталась спросить по-арабски «кто это был?». – Мэн хада?
Он покачал головой и развёл руками, но глаза опустил. Всё он знал, только объяснить мне не мог. Или не хотел. Вздохнув, я произнесла:
– Гхада, – намекая, что, в таком случае, раз ничего не понятно, надо хотя бы поесть.
– Гхада! – заулыбался мужчина и поспешил в сторону кухни.
Пытаясь успокоиться и забыть до вечера об инциденте, я поднялась в спальню и села на кровать, сняв с головы платок. Нет, всё-таки, эта девушка сказала «второй женой». Что она имела в виду? Что согласна быть даже второй, лишь бы быть с Набилем? Ну, нет, я делиться им ни с кем не собираюсь!
Услышав, что Набиль приехал, я настроилась на разговор с ним, но, когда он вошёл, по его лицу поняла, что ему доложили об утреннем происшествии. Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Тебе сказали? – спросила я. Он кивнул:
– Да. Прости, что тебе пришлось с этим столкнуться…
– Кто та девушка? Это… твоя бывшая? – с надеждой ждала я ответа, хотя неприятное ощущение елозило внутри, как будто бы может выясниться, что мне изменяют.
Набиль вздохнул, присаживаясь возле меня.
– Да, Фатима… мы встречались с ней три года. Но когда я познакомился с тобой и понял, что хочу быть с тобой, то порвал с ней.
Будто камень упал с души.
– Я не думала, что у вас… можно тут свободно встречаться с мужчинами.
– Свободно – нет, конечно, – он улыбнулся, дотянувшись до моей руки и взяв её в свою, – иди ко мне, я вижу, что ты расстроена.
Ещё как! Весь день я не находила себе места, пытаясь не сорваться и не позвонить мужу, чтобы не приняться за выяснение, что да как. Я знала, что такие разговоры по телефону лучше не начинать. Когда не видишь человека, не можешь коснуться его, почему-то говоришь злее и часто лишнее.
Сев ему на колени, я обняла его за шею, прижавшись. Никто не знает, начиная встречаться, какими окажутся люди, поэтому Набиль не виноват, что его бывшая оказалась неугомонной и склочной.
– Она вдова, – объяснил он, – мы познакомились как-то в магазине её покойного супруга, где она торговала, у неё есть сын от этого брака.
Помешкав, я довела до его сведения:
– Она сказала, что ты обещал на ней жениться.
– Я?! Пф! – Набиль засмеялся. – Конечно же я не собирался на ней жениться, но она постоянно намекала, что хотела бы узаконить отношения и быть вместе открыто.
– То есть, вы были просто любовниками?
– Именно. Жаль, что она этого не понимала. Не хотела понимать, – улыбнувшись, он поцеловал меня, – я велел теперь охране дежурить здесь, чтобы этого не повторилось, кто её знает? Вдруг надумает опять появиться…
– Она была так расстроена! – даже зная то, что меня очень сильно любят (раз на другой не стали жениться, а на мне – да!), я не могла совсем уж не бояться соперницы. Иногда напористость и навязчивость творят чудеса, и людей можно вынудить совершить что-то даже нехотя. – Кажется, даже согласна стать твоей второй женой. Правда, опять же, она сказала, что ты обещал взять её второй… ты говорил ей обо мне?
Он посмотрел мне в глаза тем взглядом, от которого я теряла самообладание: таинственным, многообещающим, страстным:
– Я же должен был ей как-то объяснить, почему заканчиваю с ней отношения? Вот и сказал, что собираюсь жениться на другой.
– Но её это, похоже, не смутило! Быть готовой стать второй женой? Невероятно.
– Что ещё остаётся вдовам?
– То есть, у вас до сих пор практикуются вторые браки?! – опешила я.
– Иногда даже третьи, – засмеялся Набиль. Я взяла его лицо в ладони:
– Но ты же понимаешь, что это не справедливо по отношению к женщине? Я бы никогда не согласилась на подобную роль.
Он опустил лицо, чтобы поцеловать мои ладони: сначала одну, потом другую:
– Что бы я там ни понимал, Аллаху виднее, что можно позволять, а что – нет.
– Мы верим в одного Бога, Набиль, как бы мы его ни называли, и в христианстве такого разрешения нет! Ваше многожёнство основывается на древних арабских традициях, которые просто не отменили.
– Это не традиция, а дарованный нам через пророка Мухамеда – мир ему и благословение Аллаха – закон.
– А если бы женщина захотела трёх мужей?
– В некоторых странах её бы за это забили камнями.
– И здесь?!
– Нет, – покачал головой Набиль, – у нас такого нет. Давай сменим тему? Ты ужинала?
– Я ждала тебя, – слезшая с его коленей, я всё-таки не могла успокоиться от этого невероятного, нарушающего всякое представление о справедливости убеждения мусульман, что мужчинам можно больше, чем нам! А как же равенство? Или что, оно касается только мужчин? Им можно быть равными между собой, а женщины должны быть принижены? – Ты же не женишься после меня ещё раз?
– Элен, я же попросил сменить тему! – более недовольно сказал он и тоже встал.
– Почему тебе трудно пообещать? Ты что, всерьёз рассматриваешь такую возможность?
– Я не вижу смысла говорить о том, о чём не идёт и речи! Фатима тебя больше не побеспокоит – это я тебе обещаю.
– Всё равно не хочу здесь больше оставаться одна. Если ты куда-нибудь поедешь, возьми меня с собой.
– Но мне завтра нужно по делам, – нахмурился он.
– Я не хочу здесь одна оставаться, – твёрдо выпалила я.
Набиль остановился на пороге, задумавшись. Скрестил руки на груди и, постояв так, холодновато изрёк:
– Не превращайся в капризную и вечно недовольную жену так быстро.
– Я?! Я не недовольна, я… просто попросила…
– Я же сказал, что у меня дела будут, куда я тебя должен взять с собой?!
Повышенный на меня голос от неожиданности чуть не заставил разрыдаться. Наверное, огорчение и что-то вроде оскорблённости отразилось на моём лице, потому что Набиль смягчился и, расслабив брови и плечи, подошёл ко мне, обняв:
– Элен, ну войди же ты в положение! У тебя отпуск, а у меня – нет!
– Прости, я понимаю, – промямлила я, уткнувшись в его плечо. Может, он прав, и я слишком разбаловалась его трепетным и внимательным отношением?
– Я попрошу Малика, чтобы он показал тебе Рабат, ты не против? – нашёл он для себя решение. Потому что для меня оно было не очень удачным.
– Я думала, что ты сам покажешь мне свою родину…
– Когда будет свободное время – обязательно, но если ты уже завтра не хочешь оставаться здесь, то брат развлечёт тебя, хорошо? – Сомневаясь, я побегала глазами по углам. Набиль отвёл меня от себя руками, чтобы поймать этот неуверенный взгляд. – Хорошо?
– Ладно… если это не будет неприлично, что я не с мужем, а с его братом!
– Но я же сам разрешил, – улыбнулся Набиль. Погладил меня по щеке. – Идём скорее ужинать, а потом… вернёмся сюда. Весь день не терпелось вновь оказаться с тобой в постели.
Зардевшаяся, но польщённая, я пошла с ним рядом в столовую. Мы держались за руки. Как же мне повезло, что я смогла завоевать его сердце! В Париже я не задумывалась об этом, считая, что Набиль меня добивается, борется за мои чувства, но тут вдруг стало открываться, что и он довольно популярен и вызывает желания у женщин (что и говорить, разве сама я не стала одной из них, жаждущей и влюблённой?). Они готовы бороться за него и добиваться. Но выбрал он меня, и это до безумия приятно было осознавать. Любовь, судьбоносная, ждавшая своего часа, преодолевшая Средиземное море и культурные барьеры. Ничто не могло омрачить мне моего новобрачного счастья, и я постаралась выкинуть бывшую Набиля из головы.
