Текст книги "Вторая жена (СИ)"

Автор книги: AlmaZa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава XI

– Брат? – несколько удивился Набиль. – Я думал, что ты живёшь одна…

– Да, но… у него неприятности. Он развёлся, и вот… в общем, если не хочешь, можешь с ним не знакомиться.

– Нет-нет, я провожу тебя. Он не буйный, когда выпьет?

– Да… вроде бы… нет, – неуверенно произнесла я. Хотелось надеяться, что Саша не из агрессивных.

Выйдя из машины, мы подошли к нему. Увидев мои босоножки у себя под носом, Александр медленно поднял голову, скользя взглядом по ногам всё выше.

– Опа-на! Ленок! – улыбнулся он и принялся вставать. Да, в бутылке была водка. Точнее, её там уже почти не было – на донышке. Нашёл же где-то!

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя ждал, – даже выпивший, он сообразил, что стоявший рядом мужчина имеет какое-то отношение ко мне. Нахмурился. Набиль тем временем изумлённо спросил:

– Вы говорите не по-французски?

– Это… это… окситанский! Мы из Прованса… не обращай внимания!

– Хахель твой, что ли? – кивнул Саша на Набиля. Я поджала губы. С пьяным лучше не упражняться в острословии, он ничего не поймёт:

– Да.

– А чего ж ты не сказала, что он у тебя есть?

Хороший вопрос. Но я-то думала, что между нами всё кончено! Иначе никогда бы не пошла на свидание с другим! Никогда!

– Я думала, что мы расстались. Но сегодня помирились.

– Так ты к нему от меня так спешила?

– Саша, ты мог бы просто вернуться к себе в гостиницу? Тебе вызвать такси?

– Ты нас не представишь? – спросил Набиль. Я бросила на него взгляд:

– Давай в другой раз, как-нибудь, если он будет более трезв.

– Как скажешь.

– То есть, ты встречаешься с черножопым? – уточнил Александр. Я вспыхнула:

– Я бы попросила!..

– И ещё предъявляла мне, что из-за таких как я о нас говорят, как об алкоголиках? А вот из-за таких как ты о русских девушках говорят, что они проститутки!

Я хотела занести руку и хлестануть его по щеке, но меня остановило присутствие Набиля. Странно будет выглядеть сцена для того, кто считает, что я разговариваю с братом.

– Убирайся отсюда! – прошипела я по-русски.

– Что? Правда глаза колет? – хмыкнул он, пошатываясь. – Что ты в нём нашла? Бабок у него много? Или хер большой, а? – он полез в карман за кошельком. – Так я тоже не бедный! Давай, сколько там надо, чтоб покорить твоё сердце… хером уж тут махать не буду…

– Прекрати! – поймала я его руку и засунула бумажник обратно в карман. – Какого чёрта ты опять напился?!

– А вот захотелось!

– Дурак!

Застыв, как бывает с туго соображающими пьяными людьми, Саша подумал о чём-то, переключился и, глядя в сторону, начал декларировать:

– Ты как сказала, что я разведённый, потрёпанный жизнью, поэтому не подхожу… мне так гадко стало! От самого себя. В самом деле, что я такое? Жил непонятно как, опыт нажил такой себе… Деньги? Что эти деньги? Есть и есть. Счастья никакого. И вот я со всем тем, что, думал, будет что-то значить, иметь вес, никому не нужный. Что за жизнь такая?

У меня в груди странное чувство возникло. Вроде бы и жалко, и в то же время гнев. Ну, хорош, мужик под сорок ноет от того, что не устроен? А чья в том вина? Разве не его собственная? Он же заливал мне про то, что люди способны преодолевать обстоятельства, только не хотят.

– Для начала пить бы бросил, может, кому и приглянулся бы.

Он посмотрел на меня.

– Ну вот тебе же не приглянулся.

– Так я тебя и вижу почти всё время пьяным!

– А если брошу?

– Езжай к себе, а?

Но силы его, видимо, подошли к концу, и он опять плюхнулся – почти упал – на ступеньки моего подъезда. Подтянул бутылку и прямо из горла допил остаток. Я сомкнула веки, пытаясь успокоиться и глубоко дыша.

– О чём вы спорите? – понял по нашей интонации Набиль.

– Пытаюсь отправить его домой.

– Он далеко живёт? Мы могли бы его подвезти.

– Он… где-то снял тут жильё, мы же не из Парижа.

– Похоже, у него нет сил никуда ехать, – указал Набиль на Александра, после очередного глотка положившего голову себе на колени и начавшего задрёмывать. Я испугалась и потрясла его за плечо:

– Саша! Саша! Не спи! В какую гостиницу тебя отвезти?

– Мм! – повёл он плечом, стряхивая мою руку. Даже не поднял лица.

– Саша!

– Отстань.

– Помочь тебе завести его домой? – спросил Набиль.

– Что?! – опешила я, забыв на миг о созданной легенде.

– Ты… не пускаешь домой брата? – прищурился он непонимающе.

Господи, что он подумает обо мне, о моей семье? У меня непьющие братья! Настоящие которые.

– Пускаю, конечно…

– Давай уложим его, а то он, кажется, уснёт на лестнице. Как его зовут?

– Алекс, – недолго пришлось сочинять мне. Просто перевела имя.

– Алекс! Эй, – потряс его Набиль, – вставай, идём.

Пригнувшись, он подхватил его под руку, приподнял. Что было тяжело. Александр значительно здоровее Набиля. Я придержала его с другой стороны. Что я делаю? Боже мой, теперь у меня в квартире будет ночевать какой-то алкоголик? Я стала лучше понимать название фильма «Ирония судьбы». Вот уж правда. Только мне совершенно не понятно, как главная героиня потом ещё умудрилась влюбиться! Это же отвратительно! Какое-то животноподобное создание с несвязной речью мешает тебе жить, врывается без спроса, позорит тебя. Нет, это совсем не смешно и не романтично, только на экране подобная дикость может казаться занимательной, но никак не в реальности.

Мы кое-как втащили его в подъезд. Потом в лифт. Затем – из лифта. Открыв квартиру, я указала на кухонный диванчик:

– Опускай сюда, у меня больше и положить-то некуда.

Придерживая, чтоб Саша не рухнул, я помогла Набилю уложить его. Посапывая, он повертелся и, отвернувшись от включенного света, попытался продолжать спать. Мы постояли молча, переводя дыхание. Я пристыженно посмотрела на Набиля.

– Прости, что вечер вот так закончился…

– Ничего. Всякое бывает. Часто он напивается?

– Не знаю. Это… двоюродный мой брат, не родной. Не так уж и часто мы видимся.

– Почему же он пришёл к тебе?

– Ну… думаю, что в Париже у него не так много знакомых, к кому ещё можно пойти.

Я заметила, что воротничок его дорогой рубашки загнулся в ходе всей этой возни, и поправила его.

– Спасибо за помощь. За то, что… адекватно всё воспринял.

– Не за что. Увидимся завтра? – улыбнулся он приободряюще.

– Конечно! Выпровожу… Алекса, и наберу тебе.

Вернувшись в прихожую, чтобы проводить Набиля, я смотрела, как он вновь обувается. Как не хотелось оставаться в квартире с посторонним! Спасало, что он уснул беспробудно, но всё-таки… Как я позволила завести себя в подобную ситуацию? Нет, Лена, врать нельзя, вот к чему это приводит.

– А что значит «саша» по-окситански? – поинтересовался Набиль.

– Саша? – сипло переспросила я, начиная нервничать уже от одного этого имени.

– Ты говорила брату «саша, саша». Это ругательство какое-то?

– А-а! Нет, это… это и значит «брат».

– А! Ну, значит, у меня тоже есть саша, – улыбнулся Набиль. Я вымученно просияла, не опровергая этого. Верно говорят, ложь – это снежный ком. Если солгать в одном, то потом из этого уже не выберешься. Я вот начала создавать фальшивый окситанский язык. Благо Набиль не спросил, что такое «хер», за что бы я это слово выдала? За «спасибо»? – Добрых снов, Элен, – привлекли меня к себе сильные руки и обняли. Отключившись от всех неприятностей, я растворилась в поцелуе.

Закрывшись за Набилем, я тихо промелькнула мимо кухни и, закрывшись в спальне, стала раздеваться. Что принесёт мне день грядущий? Хоть бы облегчение и избавление от этой проспиртованной напасти!

Глава XII

За ночь я пробуждалась раз пять, прислушиваясь, не ходит ли никто по квартире, не ломится ли ко мне? Но в тишине только слабо доносился храп из-за стенки.

Когда я проснулась окончательно, было уже светло и по-прежнему тихо. Поднявшись, я сменила пижаму на домашний спортивный костюм, осторожно приоткрыла дверь и выглянула из спальни. Не ушёл ли он, очнувшись в незнакомом месте, испугавшись и решив, что надо сваливать? На цыпочках подобравшись к углу кухни, я посмотрела из-за него. Нет, спит! Устало и разочарованно выдохнув, я отправилась в ванную, принять душ и почистить зубы.

Но дольше проявлять максимум гостеприимства я уже не могла, поэтому вернулась на кухню готовить себе завтрак, смело шумя, включая воду, грохоча посудой. Саша зашевелился. Пока я разогревала сковородку, он сел и, соображая, вспоминая, опознавая, стал промаргиваться.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе… – меня-то он узнал, судя по некоторой осмысленности во взоре, но кухню стал разглядывать с любопытством. – Я… это… где?

– У меня. К сожалению, – разбив яйца для яичницы, я привернула жар плиты. – Не помнишь ничего?

– Смутно. Вроде… ты с каким-то мужиком была, да?

– Да, и ты уснул. Пришлось затащить тебя проспаться.

– Спасибо, что не бросила…

– Я бы бросила – Набиль предложил помочь тебе.

– Чего это он? – поморщился Саша, потирая голову со всех сторон. Звенела, видимо. – Не ревнивый, что ли?

– Я сказала, что ты мой брат.

– Ишь! – хмыкнул Александр. – Водички нальёшь попить? Сушит.

Бросив из глаз презрение через плечо, я покривилась, но просьбу выполнила. Подала ему стакан.

– Держи. Завтракать будешь? Я и на тебя яичницу делаю.

– Спасибо. Не откажусь.

Молча выставив две тарелки, я дёргано подала солонку, перечницу, соусы. Нашла остаток хлеба. Всё с резкостью и нарочитым стуканьем.

– Чего злая такая? – спросил Саша. По мне это было видно, да я и не скрывала.

– Ты испортил мне конец свидания, да ещё и оскорбил.

– Я?! Как?

– Назвал проституткой и собирался предложить денег, чтоб покорить моё сердце.

Он притух, вжал голову в плечи, нахмурился, слегка покраснел.

– Извини. Я не хотел.

– Неужели? Ты же считаешь, что пьяный говорит то, что думает трезвый. Значит, ты так и думаешь.

– Ну… а что я ещё мог подумать, увидев тебя с этим чурбаном?

– Ты вежливо умеешь о людях говорить?

– Прости. Как его? На… как ты его назвала?

– Набиль.

– Если ты с ним встречаешься, почему сразу мне о нём не сказала? Это непорядочно – встречаться сразу с двумя.

– Я и не встречаюсь! Мы поругались. Я посчитала, что мы расстались. И тут появился ты! Мне показалось, что лучше будет отвлечься. Познакомиться с кем-то. Но Набиль позвонил, мы помирились и… вот.

– Ясно, – выдохнул утомлённо Саша с таким видом, как будто его поимели. Я положила ему половину яичницы. Он щедро её посолил. – А из-за чего поругались?

– Ты в домашние психологи записался?

– Просто интересно.

– Не твоё дело.

– Ладно, – отломив хлеба, он замер с вилкой, – и что, серьёзно у вас всё?

– Вполне.

– Давно встречаетесь?

– Не очень.

– И чего вы, девчонки, только находите в этих черно… – он сделал паузу. Посмотрел на меня. Исправился: – Иностранцах.

– Тебе по пунктам? Они не пьют, не матерятся, не хамят, ведут себя… не так, как ты. И многие-многие тебе подобные.

– Врут они больше, что не делают всего этого. Прикидываются, чтобы произвести впечатление, а на самом деле и бухают не меньше, и по бабам шастают без разбора.

– Откуда тебе знать?

– У меня друзей и бывших сослуживцев таких хватает. Вон, товарищ, с которым я в Лувре был. Он татарин. Мусульманин. Так и меня перепьёт, и выругаться может не хуже моего.

– Все люди разные. Набиль не такой.

Саша продолжительно посмотрел на меня. Жалость, упрёк, подначивание? Что было в этом взгляде? Всего понемногу, но ощущать это было неприятно.

– Приятного аппетита, – сказала я.

– Взаимно. Смотри, Лен, как бы он тебя не обманул…

Я стукнула вилкой по столу.

– А ты жену не обманывал? Примерный семьянин был?

– Ну… первые годы не обманывал, конечно… а потом… как-то всё… ну… бывало, левачил.

– Вот и нечего обо всех по себе судить!

– Да я просто переживаю за тебя, хорошая девчонка, а вот обидит какой мудак, поматросит и бросит.

– Можно я сама со всем этим разберусь? К тому же, бросить может любой, вне зависимости от национальности, вероисповедания, сексуальной ориентации. Ты, что ли, серьёзные намерения имеешь?

– Я отличаю, где курортный романчик на пару дней, а где отношения хочется построить. Вот с тобой бы я попробовал серьёзные отношения завести. Может, женился бы даже.

– Саша! – приструнила я его.

– М? – не понимая, что не так сказал, стал жевать он яичницу с хлебом. Я выпалила:

– Ты слишком прямолинейный! Нельзя таким быть, говорить всё, что думаешь.

И вдруг меня осенило. Ведь это именно то замечание, которое так часто делали мне. А я ещё удивлялась, почему людям не нравится честность и откровенность? Это вот так, оказывается выглядит? Вульгарно, грубо и навязчиво? Нашёлся человек, превзошедший меня в распахнутости души.

– Разве это плохо?

– Нет, но… надо знать меру. Не всё всегда уместно озвучивать.

– Пожалуй. Но как по мне, лучше сразу всё выяснить и обговорить, чем потом сюрпризы.

– Но девушкам такое не нравится, понимаешь? Если ты хочешь завести отношения, хотя бы постарайся не ударить в грязь лицом!

– Каким образом? Вешая ей лапшу на уши? Притворяясь кем-то? Чтоб она потом разочаровалась и обвинила меня в неискренности?

– Но иначе ведь вообще вряд ли что-то завяжется.

– Значит, никто не полюбит меня таким, какой я есть, – развёл Саша руками, – да, я выпиваю. Но я неплохой человек, Лен. Не злой совсем.

Это я видела. И, что странно, проблемы его исходили от этой беззлобности. Он вполне добродушно и дружелюбно мог обидеть каким-то своим мнением, которое считал нормальным, не понимая, что для кого-то оно оскорбительно.

– И я очень постоянный. Если мне понравилась ты, я о тебе буду долго думать, не в состоянии переключиться на других.

– Ну, оно не к спеху, пообщаешься с другими, познакомишься – оно и само забудется.

– Почему же ты не веришь, что если мы с тобой пообщаемся подольше, то ты во мне что-то разглядишь? Что я могу тебе понравиться.

– Потому что я… тоже слишком постоянная. Я люблю Набиля, и не могу переключиться на другого.

Саша замолчал. Я налила нам чай, и возникла такая же натянутая обстановка, что вчера в кафе, когда я объяснила Александру, что он не мой человек.

– Повезло этому Набилю, – произнёс Саша.

– И мне с ним тоже.

– Ладно, – не допивая чая, мужчина поднялся, – не буду больше занимать время. Ещё раз извини за всё.

– Всё в порядке. То есть… ну, я не буду держать зла.

– Спасибо, – он отправился на выход, и я пошла проводить. Найдя свои ботинки, которые я с него стащила ночью, Саша обулся. – Ну, прощайте, барышня.

– До свидания, – улыбнулась я и, посомневавшись, дотянулась поцеловать его в щёку, – не пей больше, хорошо? Пожалуйста.

– Я постараюсь, – в ответ улыбнулся и он. Потом достал из кармана бумажник, раскрыл его и вынул оттуда визитку. Положил на тумбочку у выхода. – Если… надумаешь, когда-нибудь… Ну, всякое бывает. Вдруг освободишься? Звони.

Кивнув – как бы откланиваясь – Саша вышел. Я закрыла за ним дверь, ощущая, как легко стало в теле, будто с плеч гора свалилась.

Вчера после обеда я подумала, что мы простились навсегда, но этого не произошло. Теперь, на всякий случай, я не стала мысленно прощаться насовсем. Но, по крайней мере, хотелось верить, что на продолжительный срок я избавлена от этого ходячего недоразумения. Рука механически взяла визитку. «Кашин Александр Дмитриевич. СибРосНефть. Исполнительный директор». И красивый ровный номер, который не трудно было бы запомнить даже на память.

Покачав головой, я потянулась к мобильному, чтобы договориться с Набилем о встрече.

Глава XIII

Воскресенье пролетело в волшебной идиллии, заставившей забыть о всех предшествовавших неприятностях. На следующее утро Набиль улетал вновь в Марокко, и мы попрощались заранее, так как из-за работы я не могла проводить его. В этот раз он озвучил, что будет отсутствовать недели две, а, может, опять три, но в любом случае мы будем созваниваться и списываться.

Казалось, я должна была научиться ждать после произошедшего, но не тут-то было. Наладившиеся отношения, выдержавшие проверку первой размолвкой, затянули и вызвали ещё более сильную привычку. Я хотела быть с Набилем всё больше и всё чаще. Но проверка временем – тоже полезное дело. Когда Набиль вновь вернулся спустя три недели (раньше никак не смог выбраться), я сказала ему об этом. Мы поднялись к нему в номер после прогулки и, целуясь, оказались на кровати. Одетые, конечно. Я прервала горячие объятья, чувствуя, как увлекаются руки Набиля, и положила голову ему на плечо. Я доверяла, поэтому не считала, что рискую чем-то, оказываясь с ним наедине, мне просто и самой хотелось с ним быть ближе и дольше.

– Знаешь, почему мне так сильно нравится в музеях?

– Почему же? – улыбнулся он.

– Там всё существует давным-давно, и просуществует ещё столько же, а то и больше. По сравнению с человеческой жизнью – почти вечно, – ладонь Набиля скользнула по моей ноге к бедру, прикрытому юбкой. Чтобы она не забралась под неё, я остановила её и переложила на талию. – Я бы хотела, чтобы и чувства проходили проверку временем.

Его брови приподнялись:

– Тоже пару веков? – он засмеялся. – Люди столько не живут.

– Я понимаю! Речь не о веках, но… хотя бы каком-то периоде, за который проходит первая страсть.

– А если страсть не проходит? – он привлёк меня к себе и губами впился в шею. Я сомкнула веки от приятного чувства. Думала упереться в его плечи, но вместо этого обняла их. В такие моменты у меня слабели ноги и кружилась голова. Красиво оформленная барбером щетина покалывала слегка кожу.

– Это замечательно, но… но нужно убедиться, что есть что-то помимо неё. Более глубокое.

Набиль посмотрел на меня.

– Музейные экспонаты, которые ты так любишь, создавались мастерами как раз в страстных порывах – во вдохновении. Художники довольно страстные натуры, они без эмоций не работают.

– Да, но… – я попыталась отодвинуться. Набиль поймал меня за руку:

– Если упускать эти моменты, когда мы действительно горим чувствами, то чем тогда жить, Элен? Ждать, когда всё пройдёт, чтобы поступить рационально? Не верю, что ты настолько не романтична…

Да, иногда мне казалось, что Набиль романтик даже больше, чем я.

– В том-то и дело, что настоящие чувства проходить не должны…

– Неужели ты думаешь, что если между нами… всё произойдёт, то мои чувства пройдут? Что я больше не приеду? – Опустив взгляд, я прикусила губу. Такой страх у меня имелся. Куда без этого. Его крепкая ладонь тронула мою щёку: – Нельзя себя так недооценивать, Элен, думая, что кроме твоего тела мужчину больше ничего не интересует.

Мы встретились глазами.

– Набиль…

– Останься сегодня со мной, прошу тебя. Я ведь завтра опять улечу.

Если в первую разлуку я не могла сосредоточиться на работе от горечи и обиды, то в эту меня жгло нетерпение. Я беспрестанно думала о Набиле, уплывая в мир фантазий, воображая, как он прилетит, прижмёт к себе, вспоминая наши свидания, его белоснежную улыбку на смуглом лице, терпко-пряный восточный аромат туалетной воды. Мне необходимо было сделать что-то, чтобы избавиться от неуверенности, от раздражающего внутреннего чувства неустойчивости, от сомнений. Бывает же у девушек что-то такое, что они понимают: всё хорошо, отношения никуда не денутся, они крепки и несокрушимы, словно скалы. Я хотела вот такого чувства, чтобы перестать переживать, гадать, пытаться удерживать и ловить Набиля на эти день-два, а мне почему-то вечно казалось, что он всё-таки может взять и исчезнуть. Я слишком мнительная? Ведь он не даёт повода сомневаться в себе.

– Ты опять об этом… – начала я строго, но смягчилась под конец, видя, как дёрнулись его желваки. Он начал злиться совсем как тогда, когда мы поругались. – Ты же знаешь, что я…

– Да-да, не подпустишь к себе без церковного брака! То есть, никогда?

– Нет… да… нет. Не знаю! Конечно же, я не считаю, что никогда…

– У нас в Марокко за попытку уговорить человека сменить веру уголовная статья, да будет тебе известно, – с иронией, за которой спрятал гнев, произнёс Набиль.

– Серьёзно?

– Да, так что прекрати намекать на то, что я мог бы перестать быть мусульманином. Не мог бы.

– Я вовсе не об этом.

Он притянул меня к себе и, взяв за подбородок, властно, безапелляционно поцеловал. Я загорелась внутри, возбуждённая и тающая в его руках. Которые не собирались останавливаться и скользнули к пуговицам на моей блузке:

– Может, тебе не хватает решительности? Может, мне не стоит тебя спрашивать?

– Нет, Набиль… – я ловила его пальцы, но они умудрялись выигрывать и расстегнули одну, две, три пуговицы. – Набиль, нет, пожалуйста!

– Хватит бояться, Элен, я не брошу тебя из-за этого. Неужели ты сама не хочешь этого так, как хочу я? А я очень хочу тебя… – опустив ладонь, он нырнул ею под юбку. Я попыталась отстраниться, но он удержал меня возле себя. Тревога забилась в моей груди. И да, это был не страх от того, что меня изнасилуют, ведь я люблю Набиля и буду рада отдаться ему, это был по-прежнему страх того, что произойдёт непоправимое, способное испортить наши отношения. Или что всё просто пойдёт не так и разрушит мою идиллию.

– Нет, Набиль, нет! – пихнула я его. Он отодвинулся, но в глазах горел такой азарт охоты, что я поняла – он берёт разбег. – У меня не те дни сегодня! – выпалила я.

– Не те… а! – дошло до него. Я спешно застегнулась обратно. Кажется, его пыл готов был улечься.

– Прости, это же не от меня зависит, – я слезла с кровати. Как выяснилось, она бывает опасной. – Не делай так больше.

– Как? – поднявшись, Набиль подошёл ко мне и, сунув руки в карманы, встал напротив.

– Вот так. Не пугай меня.

– Тебя пугает моё желание? – он подступил ближе. Заговорил тише. – Оно будет с каждым разом только сильнее, Элен.

– И ты мог бы взять меня силой? – с вызовом взглянула я.

– А ты хочешь довести меня до этого? – блеснули хищно его глаза.

– Я… я только хочу сделать всё правильно. Чтобы мне не было стыдно перед самой собой. Понимаешь? Да, у тебя хватит сил изнасиловать меня, и я не смогу противостоять этому, но я хочу тебя, Набиль, не меньше, чем ты меня, только я хочу избавиться от всех преград, которые мешают мне сделать всё добровольно. Я хочу, чтобы ты дал мне возможность отдаться тебе. Это ясно?

– Разве я не даю тебе этой возможности? – лукаво покосился он на кровать.

– Я про мои внутренние барьеры. Я хочу расслабиться и получить удовольствие так же, как и ты. И для этого мне нужен брак. Пусть не церковный. Но хоть какой-то. Который бы показал, что твои намерения серьёзны.

– Разве за эти два месяца ты ещё не поняла этого?

– Каким образом? Подарками? – хмыкнув, я вытащила из ушей бриллиантовые серьги. Взяла его ладонь и вложила в неё: – Можешь забрать, для меня это всё не имеет значения. Я знаю, что у тебя много денег и для тебя не проблема делать такие подарки. Но я не собираюсь отдаваться из благодарности за них. Я хочу отдаться потому, что мужчина готов признать меня своей. Во всех смыслах.

Он смотрел на поблескивающие в его руке серьги, и у него опять начали ходуном ходить желваки. Если он сейчас швырнёт мне их в лицо, я не удивлюсь. Испугаюсь и с криком выбегу отсюда. Набиль мрачно молчал, хмуря чёрные брови. Выговорив всё, я боялась шелохнуться. Он поднял лицо и, двигаясь медленно, плавно, стал одну за другой вставлять мне серьги обратно в уши. Меня пробрала дрожь от его осторожных касаний, почему-то они настораживали сильнее, чем когда он сорвался расстёгивать мою блузку.

Закончив с серьгами, Набиль поцеловал меня в щёку:

– Клянусь, ты будешь моей. Добровольно.