Текст книги "Вторая жена (СИ)"

Автор книги: AlmaZa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава XXII

Все дни после «свадьбы» я ждала ночь с предвкушением; каждый момент страсти с Набилем влёк меня, затягивал, хотелось вновь и вновь попасть в его объятья, утонуть в них, раствориться. Теперь всё было не так. Я страшилась уединения с ним, не знала, во что оно превратится. Не принудит ли он меня к чему-то, если я стану сопротивляться? Я как будто бы больше не знала этого человека – властного, самодовольного, обманчивого. Обманывающего. Неискреннего. Я перестала его понимать.

И всё же мы поднялись в спальню, ведь мне следовало играть роль, если я хотела добиться своего, то есть, получить обратно свой телефон и вообще свободу распоряжаться собой.

– Идёшь в душ? – стоя в одной галабее на пороге ванной комнаты, спросил он у меня. Сглотнув, я замерла в нерешительности. Душа отвергает близость с ним, если задуматься о ней, становится немного тошно. Набиль потянул белоснежную одежду через голову и оказался совершенно обнажённым. Смуглое, стройное тело с совершенно очерченными мышцами, длинными ногами, узкими поджарыми ягодицами, широкими плечами. Я сразу же вспомнила его тело на своём, жаркое, крепкое прикосновение, напор, заполняющее меня изнутри ощущение. – Ну же?

– Да, я иду, – кивнув, скинула с себя платье, вытащила массивные серьги из ушей. Прошла за ним в одном нижнем белье.

Набиль включил воду и наладил её температуру. Закрутив заплетённые в косу волосы в пучок, я заколола их на затылке шпильками, чтобы не промочить насквозь. Пока мои руки занимались этим, я почувствовала мужские руки на спине. Они расстегнули лифчик и, разводя его, спуская лямки, ласково погладили плечи. Потом кожи коснулись губы. От чуть выпирающей косточки на углу плеча, вдоль по ней, к шее. Когда губы были на изгибе, они слегка разошлись и тронули меня языком. По спине побежали мурашки, заставляя её выгибаться. Голова невольно закидывалась назад, и вот уже ладони Набиля гладят мою обнажившуюся грудь, а поцелуи обжигают загривок.

Пальцы по-хозяйски очертили бока, пройдясь по рёбрам, легли на бёдра. Он потёрся о меня сзади пахом и возбуждённым членом. Мне передавалась его пульсация, напоминая обо всём, что между нами было. Неужели я способна хотеть это, несмотря на нанесённую обиду и оскорбление? Неужели секс бывает так сладок, что ради него можно простить? Нет, нет! Этого нельзя допустить! Я не смогу забыть.

– Я хочу тебя… как же я хочу тебя! – шепнул он мне в ухо и, резко спустив трусики, заставил из них вышагнуть. Потянул за собой под воду и, когда я встала рядом с ним, Набиль вновь повернул меня к себе спиной, уперев в стену. Рука проникла между моих ног и стала массировать клитор, принося наслаждение. Веки сомкнулись, и я едва удерживала стон. Лаская моё тело, Набиль осторожно вошёл в меня, гладкий, упругий, дерзкий. Головокружение, доводящее до чувства, будто я парю над землёй – вот что делали со мной его умелые ласки. Я была готова кончить, когда он вышел из меня, развернул и, сев, коснулся меня губами внизу. Я вскрикнула почти исступлённо. Стала кусать губы, потом поднесла к зубам пальцы – укусила их. То, что делал со мной Набиль – это незаконно, нельзя быть такой лживой сволочью и таким хорошим любовником! Почему одно чаще всего не бывает без другого?

Руки опустились на его голову, погружаясь в густые чёрные волосы. Ноги дрожали, и я бы упала, не придерживай меня Набиль. В момент, близкий к разрядке, он опять остановился и посмотрел на меня снизу вверх:

– Разве тебе не хорошо со мной, Элен?

Он же знает, что хорошо! Но хорошо лишь телесно. Зачем ему моё признание? Чтобы я сдалась? Если я произнесу, то должна буду отвечать за свои слова?

– Хорошо? Или нет? – отодвинулся он, и я поняла, что не получу оргазма, раз не признала это. Голова невольно кивнула. – Это «да»?

– Да, мне хорошо с тобой, – несмело, еле выговорила я. Улыбка украсила его лицо, и он, поднявшись, подхватил меня за бёдра и одним толчком вошёл внутрь. Я закричала от удовольствия и облегчения.

– Зачем же нам расставаться? Зачем тебе уезжать?

Губы вновь впились в мою шею, и я обхватила его за спину, скользя своей по мокрому кафелю. Сейчас, в этот миг, мне не представлялось, как можно уехать.

– Ты моя, Элен, ты моя, хабибти! – вбиваясь, говорил он, лишая меня рассудка. Когда настигает эйфория, ты будто не владеешь собой, можешь вести себя совсем не так, как хотела, и я хваталась за Набиля, прижималась к нему, отвечала на его поцелуи и позволяла ему продолжать развязно удовлетворять меня языком, пальцами, членом. Он довёл меня до оргазма в душе, но себе не позволил кончить, а принёс меня, ослабшую и безвольную на кровать спальни, где принялся заново распалять и накалять моё тело.

– Пожалуйста… пожалуйста, хватит! Набиль, хватит! – взмолилась я, изнемогшая и плачущая от бессилия. Никогда я не была такой расслабленной, обновлённой.

– Тебе не нравится?

– Мне… мне слишком нравится! Это уже слишком…

– Я не хочу оставлять и сантиметра неудовлетворенности в тебе.

И он снова вошёл в меня, горячую, влажную, истомлённую. И мы занимались любовью ещё долгие минуты, после которых я почувствовала, как приятно ломит ноги и руки, как ноют мышцы, как счастлив мой организм, и в то же время… как саднит на сердце, как горько в нём и как хочется вырваться из этой золотой клетки, где, действительно, всё хорошо. Настолько хорошо, что становится невыносимо плохо.

Проснувшись утром в одной с ним постели – ничего не изменилось, мы как будто бы супруги, какими были ещё три дня назад – я стала разглядывать его профиль. Чёрная линия ресниц отбрасывала тень на смуглую кожу под ними. Красивый, невероятно красивый, но подлый мужчина. И при том не осознающий своей подлости, для него всё как так и надо! Всё так, как позволяет ему его закон, созданный как будто бы специально для мужчин.

Мне саднило горло от сдерживаемых слёз. Так хотелось вернуть себе то ощущение после первой брачной ночи! Когда я считала себя легальной женой, единственной и любимой, когда я смотрела в светлое будущее и не видела там ни единой тучки. А что теперь? Теперь я знаю, что выходя за ворота этого дома он может быть с кем угодно, делать всё, что угодно. Он может навещать первую жену, или Фатиму, или ещё каких-то женщин, но потом с честным лицом и клятвами будет заверять, что был на работе и я должна ему верить. Да как можно верить после утаенного?!

Гадко, мерзко, тошно. Сбежать, уехать и избавиться от этой дурной зависимости, но в то же время в дальнем углу сознания какая-то тупая, меркантильная или озабоченная сексом часть меня надеется, что Набиль сможет меня удержать, будет неволить, чтобы не на моей совести лежало смирение с предательством. Господи, неужели я сама себя предать хочу? Заключить какую-то сделку? Поддаться обещаниям и продолжать жить, как в сказке, пока она есть. Но до каких пор она будет? Пока я ему не надоем? А надоем – и что дальше? Оставит меня тут, как забытую собственность? Или выкинет? Я за это время успею потерять квалификацию, работу, всё на свете.

Я уже строила немыслимые планы побега, когда его глаза распахнулись и посмотрели в мои.

– Доброе утро, хабибти, – он подтянулся ко мне и поцеловал в губы. Так нежно и правдиво, что впору сдаться. – Выспалась?

– Да, – улыбнулась я. Улыбка далась не трудно, его очаровывающий взгляд всегда рождал на моих устах это маленькое смущение. – А ты?

– Я чудесно спал возле тебя. Ты – моя Шехерезада, дарящая покой и сон.

А что он говорит другим женщинам? То же самое? Или для каждой свои комплименты?

– Я не слышала будильника, тебе сегодня никуда не надо?

– Сегодня я весь в твоём распоряжении. Хочешь съездить на побережье?

– О! – обрадовалась я без притворства. Неужели он рискнёт показаться со мной на людях? – Да, хочу!

– Тогда поедем.

Через океан я, конечно же, не уплыву. Да и договориться с лодочниками или яхтсменами вряд ли выйдет, наверняка все будут говорить по-арабски. Но… если он готов гулять со мной, как с женой, то, может… не всё так плохо, как я успела себе надумать? Нет, Лена, очнись! Всё плохо, очень плохо! Набиль не даёт тебе поступать так, как ты хочешь, самостоятельно решать, где тебе быть, и обосновывает это женской эмоциональностью, вздорностью, непостоянством. Разве так относятся к любимым?

– Что хочешь на завтрак? – погладив меня по щеке, он запустил руку под одеяло, касаясь моих интимных мест.

– Ты о еде или ещё о чём-то? – поймала я его руку.

– Обо всём. Чего ты хочешь?

Наверное, он желает услышать, что я хочу его. И я произнесла:

– Тебя.

Награда за правильный ответ тотчас настигла меня – в виде поцелуя. Темперамент Набиля позволял ему заводиться за пару секунд, распаляться и гореть жаждой удовлетворения. Поэтому ему и нужно было столько женщин, видимо.

– Но мне нужно подкрепиться и набраться сил, – остановила я его порыв.

– Моя бедная девочка, – поправил он мои белокурые волосы, – я измотал тебя?

– Сам знаешь, что да.

– Тогда я позвоню на ресепшен и попрошу завтрак в постель! – смеясь, дотянулся он до мобильного и, судя по произнесённому «Мустафа», позвонил слуге на первый этаж.

Телефон. Звонок. Кому бы я могла позвонить, чтобы просить о помощи? Было бы куда, я бы серьёзнее занялась проблемой поиска мобильного.

И вдруг меня словно озарило. Перед глазами побежали цифры, неведомым образом отложившиеся с первого раза в голове, больно уж ровный был номер и одинаковое расположение чисел. Саша! Я помню его номер наизусть, увидела тогда на визитке, и он отложился в памяти. Саша связан с нефтяным бизнесом, он летает по миру и у него могут быть какие-то связи. Боже, неужели у меня всё-таки есть шанс? Только захочет ли он помогать мне, так грубо отшившей его? Вспомнит ли вообще какую-то Лену Белову из Парижа? Может, у него как и у Набиля, в каждом городе, всюду по любовнице. Хотя что-то мне подсказывало, что Александр на такое не способен – слишком прост и бесхитростен.

Итак, у меня был тот, кому можно попытаться позвонить. Осталось лишь добраться до трубки.

Глава XXIII

Я прокрутила все варианты, где можно будет найти телефон, и решила действовать осторожно.

Одевшись, как подобает – с покрытой головой, и чтобы ничего, кроме кистей рук и ступней не торчало – села в машину к Набилю и мы поехали кататься. Сегодня он сам сел за руль. Выехав за ворота, посмотрел на меня так, будто делал одолжение и невероятный подарок, но я подыграла – тоже улыбнулась. Показала, как рада куда-то выбраться, прогуляться. И я этому действительно была рада, хоть и по другой причине. У меня появлялся шанс найти мобильную связь.

– Музыку? – спросил Набиль.

– Можно, – зная, что он включит сейчас что-то местное, арабское, я согласилась. Когда мы встречались и я была влюблена, эти мелодии казались очаровывающими и манящими. Теперь, разочаровавшись в Набиле, я испытывала и отторжение к его культуре, ко всему здесь, казавшемуся иллюзорным, ненастоящим, жестоким. Чужим. На чужое можно реагировать двояко: влюбляться в новизну или отвергать непривычное. Иногда проходятся обе эти стадии.

Мы приехали на пляж, где шумно о берег бились волны, ветер трепал подол, облепляя им ноги, а над головами летали птицы. Вода была синей-синей под ярко-голубым небом. Отвлекшись от людей и сосредоточившись на природе, я испытала облегчение, запах свободы.

– Как тебе? – убедившись, что вокруг никого нет, Набиль приобнял меня.

– Красиво!

– Нужно как-нибудь приехать сюда ночью, тогда сможем поплавать.

– Ты что! Тут волны сильные, а я не очень хорошо плаваю. А ты?

– Нормально.

– Я бы посмотрела на это, – изобразила я по-прежнему влюблённый интерес. Хотя он не был полностью поддельным. Воображать его смуглое обнажённое тело было приятно. И мне по-прежнему было больно от того, что Набиль не хотел, не мог полностью быть моим, довольствоваться только мною, любить меня нормально, а не эгоистичной любовью какого-то шаха и господина, привыкшего, что мир стелется у его ног.

– Что хочешь на обед?

– Европейскую кухню. Тут есть?

– Тебе не нравится местная?

– Она вкусная, – смущенно улыбнулась я, – но немножко надоела. Раз уж мы выбрались, можно же разнообразить?

– Соскучилась по устрицам? – посмеялся он.

– Не по ним, а вообще… ну, что-нибудь вроде салатов или французских булочек.

– Хорошо, я знаю один французский ресторан в Рабате. Едем туда.

Ура! Он клюнул. Мне нужно было максимально европейское место, чтобы там были говорящие по-французски, и желательно эмансипированные женщины, способные меня понять.

Находившись по пляжу, мы вернулись в машину и покатили дальше. Набиль проехался по паре улиц, показывая мне какие-то места, но я слушала в пол-уха, уже сосредоточенная на том, как провернуть свой план.

Войдя в людный ресторан следом за своим «мужем», я тотчас оглядела публику. Мужчины в костюмах, но и джеллабах. Мужчины с женщинами. Женщины в основном покрытые, но были и с открытой головой. Я приглядела одну пару, в которой женщина не выглядела арабкой – накрашенная, раскованно жестикулирующая, лет сорока. Было похоже, что у неё есть свой бизнес, и она обедает с деловым партнёром, а не супругом. Нужно было сесть так, чтобы я её видела.

– Вон там свободный столик… – подтолкнул меня в другой угол Набиль, но я чуть капризно указала в другую сторону:

– Давай у окна сядем?

– Как на витрине? – хмыкнул он.

– Мне нравится смотреть на городскую жизнь. Напоминает Париж.

Он наклонился к моему уху, почти коснувшись его губами:

– Мы туда обязательно вернёмся, не тоскуй так сильно.

– Нет-нет, что ты! Я вовсе не говорю, что тороплюсь туда…

Мы сели, получив от официанта по меню. Я долго определялась, косясь на ту женщину. Нельзя было упустить нужного мне момента.

– А где здесь туалет? – спросила я Набиля. – Так, на будущее.

– Вон там, – указал он за поворот.

Остаётся надеяться, что его соберутся посетить, а если нет – придётся ждать следующую подходящую кандидатуру и тянуть время всеми возможными средствами.

– Как же тут хорошо! – выдохнула я, словно забыв о том, что мы приехали обедать. – И солнце светит, и кондиционер охлаждает!

– Выбрали что-нибудь? – вернулся официант, говоривший по-французски. Я очнулась:

– Ой, извините, залюбовалась видом! Примите пока заказ у него, – перевела я стрелки на Набиля, – ко мне чуть позже подойдите.

Я опять раскрыла меню, но продолжала наблюдать за соседним столиком. Женщина болтала и смеялась, попивала из армуда чай. Прислушавшись, я выдохнула – она говорила на понятном мне языке. Но мне уже пришлось сделать заказ и даже довелось дождаться его, прежде чем она поднялась. Сердце сделало перебой – а если она просто уйдёт? Ставка на то, что все женщины посещают туалет перед выходом, могла не сработать. Но мне повезло. Я чуть не подскочила, поняв, что она отправилась в дамскую комнату. Однако, сохраняя спокойствие и незаинтересованность в происходящем, я выждала несколько мгновений. Досчитала примерно до пяти и, откладывая вилку, со всей возможной нежностью и покорностью посмотрела на Набиля:

– Я отлучусь, как это говорят во Франции, попудрить носик?

– Конечно, – улыбнулся он, – но можешь его не пудрить, он и так прекрасен.

Ты бы тоже был прекрасен, если бы не пудрил мозги, причём мне же. Мне было больно лгать – это вообще не в моей натуре, и в то же время Набиль это заслужил. Господи, ну почему, почему он не смог всё оставить таким же искренним и замечательным, каким всё казалось изначально?

Я вошла в уборную и осталась у раковин, напротив длинного зеркала вдоль всей стены над ними. Кабинка была занята только одна – той женщиной. И я стала ждать, когда она выйдет. Никогда прежде не приходилось мне приставать к людям в таких местах, но какой у меня выбор? Либо смутить её и себя, либо застрять в Марокко навечно. Сомнительное обещание Набиля на перспективу, что мы вернёмся в Париж, смахивает на все остальные его слова о любви и отсутствии у него других женщин. Никакие слова Набиля больше не вызывают у меня доверия.

Дверца открылась. Я собралась с духом и начала:

– Простите… – Женщина посмотрела на меня, как будто вообще не рассчитывала увидеть кого-то ещё в туалете. – Вы же говорите по-французски, да?

– Да, а что? – она насторожилась, как насторожился бы любой человек в такой ситуации.

– Вы не могли бы дать мне позвонить? – Не только Набиль вызвал недоверие, но и все незнакомые люди друг у друга. Я видела на лице напротив не растерянность, а здравый вопрос: «Почему я должна дать тебе свой телефон?». – Я понимаю, что просьба звучит глупо. Но мне очень нужно. Я хочу вернуться на родину. Я из Европы. Но мужчина, который… обещал на мне жениться… отобрал мой мобильный.

– Вас удерживают здесь насильно? – удивилась она, по-прежнему не зная, верить или нет. – Почему вы не обратитесь в посольство?

– Он меня никуда не выпускает. Сегодня мы впервые выбрались прогуляться. Вы – мой единственный шанс!

Она смотрела на меня, а у меня в голове тикало время. Если я задержусь здесь надолго, Набиль может что-то заподозрить. Умолять её поверить мне? Это будет выглядеть неприглядно и скорее оттолкнёт.

– У меня есть знакомый, который, возможно, сумеет мне помочь. Мне нужно лишь раз позвонить ему.

Женщина ещё немного помешкала и, механически поправив волосы при брошенном в зеркало взгляде, полезла в сумочку. Достала телефон и протянула мне:

– Держите.

– Спасибо! – ещё немного, и я бы прокричала это, целуя дающую руку. – Я постараюсь быстро! Спасибо!

Пальцы стали нервно, на память, набирать номер. Сбились. Пришлось стереть три цифры и набрать заново. Я проверила ещё раз каждую – всё ли так? Вроде бы, номер Александра таким и был. Хоть бы память не подвела! Нажав на вызов, я приложила телефон к уху. Только бы он не был в запое или вне зоны доступа! Гудки пошли. Душа задрожала, как и вся я. Пожалуйста, возьми, пожалуйста!

– Да? – раздался мужской голос. Его? Это же его голос?

– Саша?

– Да, кто это?

У меня чуть слёзы не потекли из глаз.

– Это Лена.

– Лена? Какая… А! Парижанка? – сообразил он.

– Да, прости, что беспокою тебя, у меня нет времени объяснять долго. Я в Марокко и мне нужна помощь. Знаю, что некрасиво обращаться к тебе после того, как я… Но мне не к кому больше обратиться!

– Что стряслось?

– Я не могу отсюда уехать. То есть… мне не дают. Я не знаю, что мне делать, Саш! – едва не сорвавшись на панику, пропищала я. Озвученная проблема предстала во всей своей неприглядности.

– Не дают? – уточнил он.

– Набиль Сафриви… тот человек, с которым я встречалась… Я прилетела к нему и… Он забрал мой телефон, я звоню тебе с телефона случайной женщины, встреченной в общественном туалете. Пожалуйста, посоветуй, как мне быть! У тебя есть какие-нибудь знакомые… ну… я не знаю… в международном бизнесе?

– Где ты именно находишься? – по-деловому уточнил Саша.

– В Рабате. В данный момент. А вообще в особняке где-то минутах в сорока езды на восток от Рабата. Там высокие стены белые, ворота такие тёмно-коричневые, почти чёрные…

– Лена, есть что-то более конкретное? Я постараюсь тебя вытащить.

– Правда? – неудобство готово было смениться благодарностью, но я знала, что он не всемогущий, и шансы крайне низкие.

– Дай какой-нибудь более конкретный ориентир.

– Ориентир, ориентир… – засуетилась я, соображая. – Номер его машины! Подойдёт?

– Диктуй, – Саша записал названные мною данный автомобиля. – Ещё что-нибудь?

– Ещё… тут всё на арабском, если бы я его понимала! – Но я вдруг вспомнила один указатель на перекрёстке неподалёку от особняка, когда мы выезжали. Там была надпись на английском. Я произнесла название. – Это где-то неподалёку от места, где меня держат. Видимо, какой-то населённый пункт.

Женщина рядом нетерпеливо на меня посмотрела. Я поняла, что её добротой излишне пользоваться некрасиво:

– Всё, я не могу дольше говорить. Мне нужно идти, Саш!

– Постарайся никуда не деться из описанного тобою места!

– Постараюсь! Пока!

– Держись!

А что ещё мне оставалось? Я вернула трубку любезной незнакомке:

– Спасибо!

– Вы упомянули Сафриви? – заметила она.

– Вы… знаете их?

– Хасан Сафриви – опасный человек, – тихо заметила она. Судя по всему, это был отец Набиля. – Пожалуйста, не говорите никому, что я вам как-то помогла, – попросила она и, повесив сумочку на плечо, попрощалась: – Удачи!

Ещё в Париже мне сказали, что с господами Сафриви лучше не связываться. Но разве я послушалась? Теперь приходилось разбираться с тем, во что ввязалась. Хотелось надеяться, что я не впутала Сашу в какие-то глобальные неприятности, иначе не он поможет мне, а я утащу его за собой в это болото…