Текст книги "Вторая жена (СИ)"
Автор книги: AlmaZa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Вторая жена
Глава I
Набиль вошёл в дом, а я так и лежала, рыдая, на диване. Совсем сильный плач прекратился, но слёзы лились и лились. Однако присутствие супруга заставило меня встать и посмотреть на него.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил он и двинулся навстречу мне. Я выставила руки:
– Стой!
Он остановился.
– Что с тобой, Элен?
– Я кое-что узнала.
– Да? – он бегал глазами по моему лицу, пытаясь понять, что так потрясло меня. – И что же?
– Я хочу, чтобы ты честно ответил мне на кое-что. Честно, правдиво, глядя в глаза.
– Да в чём дело?
– Ты женат? – кулаки до боли сжались, ногти оставили бороздки на ладонях.
– Конечно, на тебе, – улыбнувшись, попытался сделать он шаг вперёд. Я отступила назад. Набиль опять остановился.
– Кроме меня.
– Да что с тобой?! Ты опять за своё? – напустил злость на лицо Набиль. Мне вдруг показалось, что он именно её изображает, а не злится на самом деле. Почему раньше мною не замечалась эта неестественность гримасы? – Что, Фатима заявлялась? Она не должна была…
– Насчёт Фатимы мы ещё поговорим. Но сейчас речь не о ней.
– А о ком тогда? Я не понимаю тебя, Элен.
– Не притворяйся! – повысила голос я. Он изумился этому, потому что до этого момента я никогда не позволяла себе кричать. Я и вообще не припомню, чтобы что-то в жизни меня настолько вывело, чтобы я заорала. Но всё бывает впервые. – Я даю тебе последний шанс, Набиль! Будь мужчиной! Признайся, что у тебя есть жена!
– Да кто тебе сказал это? С чего ты взяла?!
– Не хочешь быть честным? Ладно, – я открыла телефон и нашла в нём присланную Фатимой фотографию. Чудесный семейный квартет, папа с мамой и два ребёнка. Я развернула экран к Набилю. – Её зовут Асма. Будешь и дальше отпираться?
Наконец, я смогла его удивить по-настоящему. Я увидела, как приоткрылся и захлопнулся его рот, как расплылась по лицу растерянность и, что было особенно неприятно, в глазах мелькнула трусость. При всём при этом, Набиль попытался не терять самообладания:
– Откуда у тебя это?
– Какая разница? Я всё знаю, и жду признания.
Опустив голову, он вздохнул. Набирался смелости? Придумывал очередные байки? Молчание затягивалось.
– Ты расскажешь мне всё или нет?! Или мне лучше собрать вещи и уехать?
– Хорошо, да, – выпрямился он и бросил прямой взор на меня, – да, я женат. Да, её зовут Асма. Но между нами уже давным-давно ничего нет! Это был договорной брак, сплотивший наши семьи.
Сердце дрогнуло. Оно всё ещё хотело верить в лучшее, оно не хотело погружаться в пучину мрака, где нет ничего светлого, искреннего. Фатима ведь сказала, что Асма – дочь партнёра его отца.
– Допустим. Почему ты не сказал мне о ней?
– Я боялся, что иначе ты не согласишься быть со мной. Я полюбил тебя, Элен, и не мог вообразить, что услышу отказ!
– Но именно его бы ты и услышал, если бы сказал всё честно!
– Потому я и не сказал! – воспользовавшись моим замешательством, Набиль подошёл ко мне, притянул к себе, обняв, стал гладить по спине. Моя ярость немного утихла. В самом деле, я же сама дала понять, что для меня недопустимо никакое прошлое. А что с ним мог сделать Набиль? Детей никуда уже не деть. Господи! Как я хочу понять и принять, что он сделал это всё из любви ко мне, но ложь была слишком глобальной, слишком чудовищной!
– Но ты же не развёлся с ней…
– У нас дети, ради них я не хотел этого делать.
– А если вдруг дети будут у нас? Они что, будут незаконными? Мы не сможем оформить официальный брак?!
– Мы с тобой женаты.
– Но не по документам!
– По закону Аллаха, что куда важнее, мы с тобой связаны.
Вдруг что-то щёлкнуло в моей голове. Я высвободилась из его рук, отстраняясь:
– А ты получил разрешение на никах от Асмы?
Мимолётное выражение бессилия и отчаяния выдали его с головой, но Набиль умудрился улыбнуться:
– Зачем?
– Потому что на второй брак должно быть получено разрешение от первой жены!
– Я получил разрешения от кади…
– Но не от неё!
– Да зачем нам её разрешение?
– Не нам! Это требуется по вашему же закону! Без весомого обоснования и дозволения первой жены второй брак недействителен!
– Ерунда, не делай вид, что ты разбираешься в законах шариата лучше меня.
– Да что там разбираться? Даже Малик, твой брат, сказал, что без разрешения первой жены нельзя!
– Малик? – Набиль прищурился. – Так это он тебе всё выложил? Не ожидал от него…
– Нет, твой брат тут ни при чём, мы просто говорили как-то о браках, и он сказал…
– Что он понимает? Кади уж, пожалуй, лучше ведает, что разрешать.
– Или он ведает, что ты кинул ему много денег, которые решили проблему? – угадала, судя по изменившемуся лицу Набиля, я.
– Чего ты добиваешься? Доказать, что наш брак недействителен?
– Напротив! Я хочу, чтобы он был настоящим, правильным, по всем законам. Чтобы его можно было признать по всем параметрам!
– Он настоящий, Элен.
– Нет, пока ты женат на другой женщине – нет!
– Забудь об Асме, у нас уже три года никакой совместной жизни! Она жена только по названию.
– Которой ты, однако, не решился сказать, что надумал жениться повторно?
– Элен…
– Разведись, Набиль.
– Ты же слышала, что брак этот – договорной, наши семьи совместно владеют некоторыми акциями, я должен разрушить семейный бизнес из-за твоей прихоти?
– Ах, моей прихоти?! А, может, это была твоя прихоть, что ты наврал мне, чтобы затащить в этот лживый брак, который и браком-то не является! – Я схватилась за голову. – Господи…
– Ну, ты тоже не была совсем честна со мной, если уж на то пошло!
– О чём ты? – запутавшаяся и разбитая, перестающая осознавать, что творится в моей жизни, посмотрела я на него.
– О том, что скрыла, что ты русская.
– Да как это повлияло на наши отношения? От этого ничего не зависит, ничего! Русская я или француженка – какая разница? Это не то, как если бы я оказалась замужней.
– А откуда мне знать? – хмыкнул он, здесь, в Марокко, никогда не позволявший выставить себя виноватым. Он всё оборачивал так, что совестно должно быть мне. Лена, какой же дурой ты была! – Я думал, что ты француженка, но если ты русская, может, ты и девственницей прикидывалась?
Сразу же возмутиться мне не дал шок, лишивший возможности говорить. Что?! Раз я русская, то… обманщица и аферистка?
– Прости… что? Что ты сказал?
– Что ты могла меня точно так же обмануть своей девственностью, как и национальностью.
– То есть, ты думаешь, что… до тебя я уже спала с кем-то?
– Я так не думаю, я просто сказал, что ты тоже умеешь врать!
– Нет, ты именно это и сказал! Что, раз я русская, то и вряд ли девственница… По-твоему, русские женщины – шлюхи? – А я ещё спорила со многими, что меня никто и никогда не ущемлял по национальному признаку, что все люди братья и бла-бла-бла. Набиль, в гневе раздувая ноздри, дёрнул головой:
– Я не говорил этого о тебе, Элен, но всем в мире известно, что русские женщины куда доступнее и охочи до денег, ради чего не брезгуют ничем.
– И если бы ты сразу узнал, что я из России, то никогда бы не женился?
– Элен…
– Да или нет?!
– Хватит приказывать и командовать!
Посмотрев ему в глаза, я поняла гораздо больше из недосказанности, чем поняла бы из слов. Наверняка лживых. Покивав этому открытию, я выдохнула:
– Всё ясно. Спокойной ночи, Набиль! Я буду спать отдельно. А завтра возвращаюсь в Париж.
Глава II
...За три месяца до этого.
– Элен, – одновременно с постукиванием о косяк открылась дверь кабинета, который я делила ещё с двумя сотрудницами, но сейчас их не было. Заглянула секретарша отдела по связям музея. – Ты не занята?
– Пишу к понедельнику лекцию, а что? – я подрабатывала преподаванием первокурсникам в одном колледже, помимо основной работы в Лувре.
– Там из Сотбис позвонили, нужен оценщик, помочь определиться с покупкой.
– И?
– Все в отпусках, да и выходной, к тому же, профессоры задницу не поднимут – им не по статусу.
– А мне по статусу, значит?
– Элен, ну чего ты артачишься? Ты и не семейная – тебя отрывать не от чего. А до Фобур Сент-Оноре[1] всего пять минут езды, возьми такси и скатайся.
– Господи… – вздохнула я, не желая закрывать книгу перед собой и выпускать ручку, которой выписывала полезную для своих конспектов информацию. Молодая, незамужняя, значит, должна быть у всех на побегушках.
– Это не бесплатно, – уточнила секретарша, – экспертные услуги оплачиваются, разумеется.
Что ж, деньги лишними не бывают, это довод неплохой. Я всё мечтала перебраться поближе к центру, но на аренду квартиры получше не хватало, а занимать и пользоваться спонсорской добротой родни, как в начале своего переезда во Францию, не хотелось. Заработать надо самостоятельно. Я поднялась.
– Ну, хорошо.
Переобувшись и сняв с носа узкие очки – зрение у меня было почти нормальное, но мне нравилось носить их, преследуя цель казаться старше и строже – я без лишних расспросов покинула рабочее место, чтобы переместиться на другое. Дома продуктивно трудиться не получалось, там почему-то всегда было шумно, либо от соседей, либо за окном. Да и теснота не способствовала полёту мысли. Само же ощущение, что я нахожусь в стенах Лувра, всегда пробуждало во мне восторг и вдохновение.
До Сотбис действительно было рукой подать. Не жди меня там покупатель, я бы пешком прогулялась. Если выйти из Лувра на улицу Риволи, то достаточно перейти её в сторону Пале Рояля, и вот ты уже на Сент-Оноре. После перекрёстка с поворотом на церковь Мадлен она превращается в Фобур Сент-Оноре.
Галерея Шарпантье – трёхэтажное здание постройки начала девятнадцатого века – находилась напротив резиденции президента Франции, Елисейского дворца. Когда-то здесь был отель, во Вторую мировую, при немецкой оккупации, тут давались подпольные концерты музыкантов сопротивления, затем открывал ресторан Пьер Карден (нынче магазин его одежды в доме напротив, через дорогу), а теперь вот – аукцион. За это я и обожала Париж – повсюду история, во всём, с каждым местом, с каждым уголком что-то связано.
Я представилась, предъявив удостоверение научного сотрудника. Меня вежливо проводили на второй этаж, попросили подождать перед очередной дверью. Постучали и дождались разрешения войти. Женщина заглянула туда без меня и, не прошло минуты, как вышла, сказав:
– Пожалуйста, проходите.
Поправив воротничок блузки под пиджаком и пригладив волосы к пучку, я вошла. На специальных стойках были расставлены экспонаты, предлагающиеся для приобретения. В первую очередь я оглядела их, а не человека, который тут стоял. Профессиональный интерес преобладал во мне, я всё же искусствовед, а не антрополог. Но потом мой взгляд перевёлся на мужчину. В мгновение во мне возникло предубеждение и отторжение – он, кажется, был арабом. Я насмотрелась за пять лет во Франции на них, и во мне жило убеждение, что приезжие убивают культуру этой страны, разрушают её, ведут к деградации. Большинство из них не ценило окружающих архитектурных шедевров, памятников, европейского стиля. В местах их проживания часто множился мусор, стены исписывались граффити. Но то были представители бедных низов, а если кто-то хотел купить картину через Сотбис, то вряд ли он совсем уж ни бум-бум в искусстве.
Мужчина тоже посмотрел на меня не сразу, как я вошла. Он разглядывал одно из полотен.
– Добрый день, – поздоровался он, повернувшись.
– Здравствуйте, – подошла я, протянув руку для делового пожатия, – Элен Бланш, Лувр, отдел современного изобразительного искусства.
Он бросил взгляд на мою ладонь.
– Простите, вас обидит, если я не отвечу на этот жест? В наших традициях по отношению к женщине это было бы неприличным.
Я расслышала акцент, лёгкий, но уловимый. Понятно, типичный представитель исламской цивилизации. Я улыбнулась по-деловому дозволительно:
– Мы с уважением относимся к любым традициям, – я забрала назад руку, – ничего, в таком случае, что вам не предоставили эксперта-мужчину?
– Нет, я не настолько консервативен, – засмеялся он и развернулся обратно к полотнам. – Что скажете?
Даже не представился. Ну да, что тут со мной расшаркиваться? Женщина же. Я, однако, успела его краем глаза оглядеть. По чертам и опрятности он был приятнее и не одним уровнем выше тех, кого я привыкла наблюдать. Брюки от дорогого костюма, явно недавно купленного или мало носимого, потому что нигде не растянулись и сидели идеально. Тёмно-синяя, почти чёрная рубашка не висела и не обтягивала излишне. Отсутствовал живот, так часто мною зафиксированный у восточных мужчин, слишком уж сидячий у них образ жизни – большинство из них предпочитает торгашество, не подразумевающее физическую подвижность.
– Вы приобретаете для себя?
– Нет, в подарок.
– Коллекционеру?
– Нет, просто… нужен очень хороший подарок, – покосился на меня он, мельком улыбнувшись. Черты лица тоньше, чем у арабов. Либо метис, либо повезло родиться красивым. Но волосы чёрные, стильно подстрижены и уложены, как у героев турецких сериалов. Глаза карие, гладко выбрит, хотя чувствуется, что щетина у него должна быть густой.
– Мужчине или женщине?
– Это играет большую роль? – изогнулась одна его чёрная бровь.
– Учитывая ваши традиции – конечно, некоторые полотна… несколько откровенного содержания.
– Подарок мужчине, но откровенное отметём, картина наверняка будет висеть на видном месте.
– Есть какие-то особые пожелания?
– Я ничего в этом не понимаю, мадмуазель Бланш, поэтому попросил помощь профессионала.
– Хорошо, мсье…
– Сафриви.
– Мсье Сафриви, – повторила я, пытаясь распознать национальность фамилии, но на ум ничего не пришло. – Давайте попробуем что-то подобрать.
Мы провели больше часа, разглядывая работы именитых современных мастеров, чья стоимость не опускалась ниже десяти тысяч долларов. Один ему не понравился мрачностью, а вот оригинальность другого пришлась по душе, но скорее яркость, чем абстрактный сюжет. Всё-таки что-то подобрать удалось, и я, рассказав и биографию художника, и перспективу роста цен его работ, и общую задумку, и особенности стилистики, направила покупателя оформлять покупку – этим уже заниматься должна была не я. Выйдя из зала, я стала спускаться на первый этаж, когда увидела одного из замечательных специалистов по живописи – доктора наук и профессора, преподававшего когда-то и мне, накидывающего на себя пиджак, чтобы уйти. Удивившись, я поздоровалась и вежливо по возможности заметила:
– А мне сказали, что все в отпуске…
– Да-да, – закивал он как будто бы растерянно, – я заглянул на пять минут по делам, Элен. Приятного дня!
Не понимающая, почему экспертный отзыв доверили мне, вырвав меня с работы, когда тут был более значимый специалист, я похлопала глазами, глядя в удаляющуюся спину профессора. Потом посмотрела на женщину, которая меня встречала, замечая и на её лице что-то скованно-сдерживаемое. Мы как-то несколько раз общались и поверхностно были знакомы.
– Зачем звали меня, если тут был он? – в силу своей непосредственности, не исчезающей несмотря на все кабинетные интриги и людскую нечистоплотность в научных кругах, полюбопытствовала я.
– Надо же ответственность на кого-то взвалить, – пожала она плечами.
– Какую ещё ответственность?
Жестом она подозвала меня поближе и, когда я подошла, наклонилась вперёд, чтобы говорить тише:
– Господа Сафриви – те ещё личности, им не угодишь – потом проблем не оберёшься, вот наш дорогой профессор и не захотел рисковать и связываться.
– А меня подставили? – дошло до меня. В ответ – пожатие плечами, говорящее «а что поделать?». – А кто они такие, эти Сафриви?
– Марокканские миллиардеры. Отец этого, – указала женщина на лестницу, по которой я спустилась, намекая на того, с кем я час общалась, как с вполне себе воспитанным и тактичным, – прославился своими выходками, когда ему что-то не нравится. То ему блюдо в ресторане не нравится, и приходится увольнять повара, то его водитель резко вёз, так говорят потом всю фирму по подбору шофёров прикрыли.
– М-да уж, – только и протянула я. То есть, если выбранный мною подарок не понравится какому-то там получателю, то на меня потом поступит жалоба с требованием уволить?! О нет, куда же я подамся? У меня работа мечты, и я не хочу терять её! Зная, что зря заранее нагнетаю, и всё вполне может обойтись, я не могла всё же перестать думать, что вот-вот сверху низойдёт повеление «гнать в шею мадмуазель Бланш по причине некомпетентности». И что дальше? Опуститься до музейного смотрителя? Довольствоваться только преподаванием? Но я хочу заниматься искусствоведением, иметь доступ к картинам, посещать галереи!
Вся в растрёпанных чувствах и страхах я вышла на улицу, и чуть не угодила под выезжавшую из-за угла машину. Она резко дала по газам, а я, отшатнувшись назад, прищурилась от слепящего летнего солнца. Водительское окно опустилось, и я увидела того, из-за кого здесь оказалась.
– Вас подвезти? – спросил Сафриви-младший. Или сколько их? Или как его лучше обозначить?
– Спасибо, но мне близко, – махнула я в сторону Лувра.
– Но вы же сюда только из-за моего дела приехали? Разрешите вернуть на место.
Он лучезарно улыбался, а я думала, насколько фальшива эта любезность? Ведь если я облажаюсь и не угожу, то на меня спустят собак. И всё же, разъезжать постоянно на такси дороговато, идти пешком – жарко, а ехать не больше двух минут удобно и быстро, общество не затянется.
– Хорошо, спасибо, – согласилась я и, обойдя машину, села на переднее пассажирское. Пристегнулась.
– Вас к Лувру?
– Да, – помолчав несколько секунд, я не удержалась и решилась: – Если подарок не понравится тому, кому он предназначается, я смогу как-то узнать об этом?
– Вам в самом деле будет это интересно? – вновь приподнялась его бровь, а за ней и другая. Как кошачий хвост выдаёт настроение хозяйки, так и эта часть его лица была удивительно подвижной, играя эмоциями над серьёзными глазами.
– Очень, особенно если от этого будет зависеть моё будущее, – прямо признала я. Мне часто делали замечание, что я слишком откровенная и не умею при себе оставить мысли. «Не всё надо говорить!» – убеждали меня, но я по-другому не умела, даже если пыталась. Всё равно срывалась и выговаривала то, что меня беспокоило.
– Ваше будущее?
– Извините, – вздохнула я, не в силах теперь развёрнуто объяснить, что узнала и откуда. Но он, к счастью, понял без дополнительных слов:
– Вы думаете, что если картина не понравится, то я разозлюсь на вас? – Я неловко пожала плечами, не решаясь посмотреть на него прямо. – Да бросьте, это никак на вас не отразится, – полпути уже было преодолено, – а вы могли бы мне заодно посоветовать, где лучше поужинать в Париже? Я был тут до этого года два назад.
Я смутилась:
– Боюсь, в ресторанах того уровня, который пришёлся бы вам по душе, я не бываю и посоветовать ничего не смогу.
Выдержав паузу, он вдруг спросил:
– А вы бы со мной не поужинали?
– Я? – настала моя очередь изумляться. Растопырившиеся глаза воззрились на него. – Нет, не думаю.
– Почему?
Потому что восточные мужчины никогда не воспринимают нас, европеек, всерьёз. Потому что всё, что вы думаете о нас – это оскорбительно по большей части. Он видит перед собой меня, голубоглазую натуральную блондинку, экзотику для него, и думает, что я поведусь на деньги или его обаяние, рождённое из них же? Нет, я презирала подобное отношение и всё, что могла сделать – отвечать взаимностью и не воспринимать их всерьёз.
– Я занята.
– Простите, я не увидел кольца и подумал…
– И без брака можно быть занятой.
– Да, разумеется.
Мы приехали, и я, поблагодарив его за подвоз, пошла обратно писать свои конспекты. И всё же перед глазами то и дело всплывало лицо мсье Сафриви, его подтянутая фигура, и даже роскошный свежий запах его туалетной воды, которым наполнился салон автомобиля, когда он вёз меня, не переставал щекотать нос и не покидал внутреннюю память. Сколько ему лет? Как его зовут? Вспомнив, что они вроде бы миллиардеры, я полезла в интернет. Там про очень богатых людей всегда можно что-то найти.
Мне выдало мужчину в возрасте – видимо его отца. Тучнеющего типа с равнодушно-борзым лицом. О личной жизни марокканских олигархов писать было не принято, но после долгих поисков я наткнулась на упоминание некоего сына этого богача – Набиля. Он ли это? Ни единой фотографии, а вот про их цементно-строительный бизнес и дружбу с королём Марокко – пожалуйста. Да, Лена, это точно не твой уровень. Куда девчонке из сибирской глубинки друзья королей? И так выше головы прыгнула, доучилась, добилась, живу в Париже, вращаюсь не в самых последних кругах: профессура, народ с регалиями, доктора и академики. Я правильно сделала, что отказалась от ужина. Нет, я не отрицала любовь в своей жизни, и, конечно, была достаточно романтичной для того, чтобы ждать своего принца, но чуточку рациональности тоже стоило иметь.
Примечание:
[1] Улица, на которой находится парижское отделение знаменитого аукциона
