Текст книги "Своеобразные (СИ)"

Автор книги: Alex-21

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Глава 1 ==========

17-е сентября 19:00

– Что ты из девайсов на этот раз привёз? – послышался щелчок пряжки чемоданчика. – Неплохо. Только не думаю, что сегодня это всё пригодится. Садись в кресло и руки заведи за спинку.

Шатен лет тридцати среднего роста и крепкого телосложения сузил глаза, попытался было возразить, но высокий брюнет с довольно правильными чертами лица посмотрел на него в упор:

– Если есть возражения, я тебя не держу.

– Где он? Пришёл? – крепыш нехотя уселся в кресло.

– Не доверяешь? – усмехнулся второй мужчина. Он заправил за ухо выбившуюся длинную прядь волос, нарочито сексуально провёл языком по верхней губе, опёрся ладонями на подлокотники кресла, нависая над собеседником. Тот подался вперёд в явно недвусмысленном жесте поймать губы стоящего напротив.

– Ну-ну, – отпрянул брюнет, но руки с подлокотников не убрал, не выпуская из мнимого плена мужчину. – Не делай резких движений. Руки. Назад. За спинку, Король, – выговорил он чётко, по слову.

Мужчина, услышав своё прозвище, довольно улыбнулся. Ему явно импонировало то, как его называли близкие. Хотя был ли его собеседник ему другом, вопрос был сомнительный. Кто он: оппонент, соперник, враг? Король пока не мог определиться.

– Никольский, ты привёл Жеку?

– Он сам рвался, – холодно отозвался мужчина.

– Но если бы ты не захотел, он бы не пришёл, не так ли? – пока Король говорил подчёркнуто вежливо, понимая, что не он на этот раз диктует условия.

– Тянешь время? – вопросом на вопрос ответил Никольский.

Короля это всегда бесило.

– Он же с твоих рук ест. Мне не удалось приручить его, а тебе… Сука! – тут же сорвался крепыш. Во взгляде сверкнули искорки ненависти и зависти одновременно.

– Кто из нас? – осклабился Никольский. – Он или я?

– Оба! – отрезал Король. – Ладно, пусть будет по-твоему, – он завёл руки за спинку узкого кресла. На мгновение потерял из виду своего собеседника и тут же почувствовал на запястьях холодный металл и услышал знакомый характерный щелчок.

– Ты бы купил другие наручники, Серый. Эти были в прошлый раз, – с насмешкой в голосе сказал Никольский. – Обнови арсенал, можешь же себе это позволить.

– На них замок удобный. Если тебе взбредёт в голову меня оставить в таком положении и смыться, то сам выкручусь, – проворчал Король.

– Как всё запущено. Где же твоё доверие к ближнему? – съязвил Никольский. – А по-моему, ты очень фотогеничен. Прекрасно смотришься на записи, которую я сделал в прошлый раз. Такие позы. А какие пошлые стоны! – над Королём явно глумились.

– Мразь! – в негодовании выплюнул тот.

– И кто мне об этом говорит? – насмешливо воскликнул Никольский. – Я же должен был обезопасить тогда себя и Женьку. Мне твои угрозы были уже поперёк горла, – он провёл пальцем по кадыку.

– Чё, Пашка, поверил? – кривая улыбка и взгляд в упор.

– Люблю, когда ты так смотришь. Только на меня не действует, – мгновенная злость исчезла с лица Никольского, тут же сменившись расслабленным выражением. – Во что я поверил, тебя не касается, – Павел скрестил руки на груди и покровительственно уставился на крепыша сверху вниз. – Угрожать, что выследишь, где я работаю, было не очень разумно с твоей стороны. Что бы тебе это дало? А растрепать на работе Жеки, что он гей, вообще как-то по-детски.

– Потолковал бы с твоими сотрудниками о твоей ориентации, они наверняка до сих пор не в курсе? – Король не желал сдавать позиции.

Такие словесные баталии между ними проходили время от времени. Никольский вскоре перестал обращать внимание на постоянное желание мужчины переиграть положение в свою пользу. Он сам привык контролировать всё в своей жизни и со временем просто нащупал слабые места бывшего соперника. Хотя бывшего ли? И был ли Король соперником только Павла за право обладать уже не столько Женькиным телом, сколько душой или был ещё соперником самого Женьки?

Полунин Женя появился в жизни Павла сравнительно недавно. Никто из мужчин не мог тогда предугадать, что события закружат в стремительном водовороте, затянув в самый эпицентр не только их самих, но и их друзей.

– Что ты задумал, Ангел?

Серый внимательно изучал своего оппонента, пытаясь по его выражению лица определить, что у того на уме, но Никольский слишком хорошо научился скрывать свои эмоции, когда ему это было нужно, и выдавать требуемые на данный момент, вводя в заблуждение даже самых близких, которые, казалось, очень хорошо его знали.

Пашка, окинув взглядом Короленко, весь вид которого выражал угрозу, подумал, что не зря надел ему наручники. Ощущать сейчас себя рядом с ним в полной безопасности мог только не знающий жизни юнец.

Такой Королю встретился примерно два года назад. Правда, Жека слишком быстро усвоил урок, что не всегда стоит вестись на красивые слова, и стал показывать зубки. Рядом с мужчиной детство Полунина быстро закончилось, уступив место прорывающемуся цинизму, желанию отомстить, причём довольно изощрёнными методами, холодному расчёту, хотя эмоции его часто губили, заставляя отступать от намеченного плана.

– Ты же привёл Жеку? Вижу по твоим глазам, что да, – Король, сидя на импровизированном троне в обычном номере недорого отеля, сверлил взглядом Павла. – Мог бы снять номер получше, – сделал он замечание. – Я же предлагал сам заплатить.

– Тебе так не терпится увидеть твоего бывшего? – край уголка чуть припухлых губ Павла дёрнулся вверх. – Ну уж не обессудь, не все купаются в деньгах. Снял, что было по карману. Или ты собираешься здесь задержаться надолго?

– Сколько надо, столько задержусь, и уж точно не в этой дыре. Трахни его при мне, – Король уставился на Пашку тяжёлым похотливым взглядом, в очередной раз оценивая его фигуру. – Мечтал сам это сделать на твоих глазах, но… не успел. Этот сучёныш слишком капризный. Ну переспал я с бабой, нахуя из этого делать целую трагедию? Он так на меня орал, обвинил во всех смертных грехах, заявил, что между нами всё кончено, что не хочет меня видеть, не, ты прикинь?

«Он неисправим», – простонал про себя Пашка, поправив резинку на длинных волосах, собранных в хвост. Он немного поморщился и покачал головой, но этот жест остался незамеченным Королём – мужчина был в предвкушении. И непонятно было, что его сейчас больше всего заводило: то, что на его глазах сделают с его бывшей «собственностью», или то, что он хотя бы сейчас, в этот момент, не был хозяином положения. Это раздражало и… одновременно щекотало нервы.

– Женя! – крикнул Павел.

Дверь приоткрылась. Король услышал тихие шаги сзади. За его спиной кто-то остановился. Мужчина не успел оглянуться, ибо Пашка рывком придвинулся к нему, снова нависнув над ним, и прошептал почти в губы:

– Точно хочешь?

Серёга уставился на чуть приоткрытые губы Павла.

– Да, – хрипло выдохнул он, не раздумывая.

– Кого, Король? – усмехнулся Пашка, внимательно изучая лицо своего соперника.

– Вас обоих, – заявил Серёга, порывисто подавшись вперёд, но наручники не дали совершить желаемое. Король недовольно рыкнул, сжав зубы. Пашка отшатнулся, тихо засмеялся, явно забавляясь игрой, правил в которой было много и которые постоянно изменялись участниками, так что порой казалось, что их вообще нет.

========== Глава 2 ==========

Два года назад

Маринка сидела на кухне, задумчиво попивая ею же заваренный чай, и качала стройной ножкой.

– Чтоб любить эти ноги, нужен белый «Кадиллак», – пропел Пашка строчку из песенки. Что её ноги предмет его воздыханий, а также небольшая упругая грудь, которую он не раз лицезрел, правда, прикрытую купальником или бюстгальтером, Пашка даже не скрывал.

– Да брось ты, какой «Кадиллак»? – тряхнула она тёмными завитками. – У мужа старая «Хонда». Скоро и этой не будет. Сократили меня. Девчонки на работе ревут. Знаешь, что нам предложили взамен? Уборку территории города!

– Это вам-то? Банковским работникам от крупной нефтяной фирмы? – присвистнул Никольский. – И куда ты теперь?

– В уборщицы! – Маринка раздражённо отпихнула от себя чашку, содержимое которой отчасти расплескалось. – Куда с моим здоровьем на улицу?

– Слушай, а это идея. Нет, если, конечно, тебе не претит возиться c пылесосом. Я слышал, что в министерстве уборщица нужна. Там как у вас: всё цивильно, премиальные и всё такое. Пойдёшь? Я там по долгу службы, так сказать, иногда бываю.

– Паш, а у вас для меня ничего не найдётся? Должна буду тебе, – умоляюще посмотрела она на друга. – Я и так тебе по гроб жизни обязана.

– Да брось ты, – отмахнулся Никольский.

– Правда! – доверительно взяла она его за руку.

Пашкина рука покоилась на разноцветной клеёнке на столе, поверх лежала узкая женская ладошка. Он накрыл её своей второй ладонью, сжал и тихонько погладил большим пальцем нежную кожу.

– Как твой папа?

– Хорошо, – тепло улыбнулась молодая стройная женщина. – Если бы не ты, его, наверное, уже не было бы в живых. Операцию сделали вовремя.

– Главное, что он жив. У меня была такая возможность – устроить его в отделение кардиологии. Давай ты пока попробуешь себя в роли «домохозяйки» в министерстве, а потом, может быть, у нас что-то освободится. Сама знаешь, начались сокращения госслужащих. Списки видел – обалдел. Пока переводим часть сотрудников в подведомственную организацию. Не на улицу же их.

– Наших на улицу, – Маринка была не в настроении. Очаровательный маленький ротик скривился. – Этот чёртов кризис!

– Один уже пережили, когда были ещё в школе, и этот переживём, Марин, куда денемся. Помнишь, когда-то я неформалом был?

– Помню. Ходил весь в цепях и в кожаных браслетах. Я твоих подвесок-черепов боялась, – расхохоталась молодая женщина.

– Ты что, это ж круто тогда было! – воскликнул Пашка. – Так вот, в киосках до сих пор продают футболки с волками, драконами… Там часто были с надписями «puncs not dead». Истину глаголят, панки не умирают и не сдаются никогда, даже когда вся жизнь под откос. Выберемся и на этот раз. Главное, чтобы меня тоже не сократили, тогда, может быть, и для тебя что-нибудь пробью. Я ж там не совсем «свой», сама знаешь, мать моя в канцелярии сейчас, а устроила её туда подруга. Нет у меня родственников-шишек, так что не светит мне стать начальником отдела, всего лишь ведущий специалист.

– Развлекаешься в своём «курятнике»? – улыбнулась Маринка.

– Вот, совсем другое дело, уже не такое унылое личико. Улыбка тебе идёт намного больше, – подбодрил Пашка подругу. – Что мне ещё там делать? Пахать да развлекаться. Многие сотрудники-мужчины либо пошли на повышение в нашей организации, либо вообще перевелись в вышестоящие. Так что я там на вес золота, – в шутку похвастался Никольский. – Мать здорово в последнее время мутит, понять пока не могу, чего ей неймётся. Снова кого-то подговаривает, чтобы Беллу в начальницы отдела не провели.

– Белла тебе нравится? – с интересом уставилась на друга Марина.

– Женился бы на ней, если бы не одно «но», – хитро прищурился Пашка.

– И это твоё «но» – ты больше у нас по мужчинам.

– Мариночка, к тебе я всегда неровно дышал, – Никольский подмигнул подруге.

– А-ха-ха, – расхохоталась она, откинувшись на спинку стула. – Когда у тебя в последний раз была женщина?

– Эм… – задумался Пашка. – Когда-то же была, – глубокомысленно изрёк он, комично наморщив лоб. – На работе все уверенны, что я женат.

– Фотку-то своим сотрудникам мою показываешь?

– Мадам, вы не против? – поиграл бровями Никольский.

– Да ну тебя, вымахал под метр восемьдесят, уже за тридцать, а всё дурачишься, – Маринка взлохматила тёмные волосы друга. – Валяй, показывай. Мой муж об этом даже не узнает, если сама не скажу.

– Не порти с ним отношения. Он у тебя мировой мужик.

– Он у меня лапочка! Сделает всё, что скажу.

– Наш «братан», – похлопал по плечу женщину Пашка. – Люблю баб, которые знают, чего хотят от жизни.

– Ты же ласковую, кроткую хотел, – с ехидцей произнесла подруга.

– Ты таких когда-нибудь видела? – усмехнулся Пашка.

– Нет, – честно призналась Маринка.

– Ну вот и я не видел, – заржал Пашка. – И вообще, с моими наклонностями мне постоянную пару найти сложнее, а по клубешникам мотаться… Ты же знаешь, я одиночка.

– Я тоже не любитель ходить в тематические клубы.

– Тебе повезло, у тебя с мужем всё выгорело.

Маринка глубоко с облегчением вздохнула и засияла:

– О да!

– Ну, а я пока спортом занимаюсь.

– Плёткой по двери лупишь? – снова залилась смехом Маринка. – Практикуешься заранее? Правильно, дорогой. Прежде чем работать по живым людям, надо отработать удары на… допустим подушках.

– Не, по подвешенной на турник куртке луплю, по дивану, стене и двери. Раздумываю, заказать ли плотнику крест.

– Надеешься, что когда-нибудь найдёшь своего нижнего? Придёт твоя мать к тебе в гости и прифигеет, увидев этот крест. Куда ты такой большой спрячешь в своей маленькой двушке? Только что в спальню и замок на дверь повесишь.

– Мать ко мне больше не ходит. На работе мне каждый день мозги трахает. Пусть лучше возится со своим мужем, – поморщился Пашка. К отчиму он всегда был равнодушен. – И вообще я больше к себе посторонних не вожу. Сам изредка в гости наведываюсь.

– На белой двери в гостиной чёрные полосы от плети, – заулыбалась женщина, решив не поднимать больше тему про родственников. – Какие у тебя мышцы! – Маринка с мечтательной улыбкой окинула стройную крепкую фигуру Павла. – Дай пощупать, – она, балуясь, тут же вскочила со стула и вцепилась в плечи друга. – Ну напряги! Ох!

Пашка не упустил возможность выпендриться перед симпатичной самочкой.

– Это ты работая девайсами так накачался? Почему тогда у меня мышцы не такие? – посмотрела она на свои изящные ручки.

– Солнышко, это я штангу поднимаю, – покровительственно поведал мужчина.

– Только тебе прощаю такое обращение, – в глазах женщины мелькнули опасные искорки, хоть она и улыбалась при этом.

– На тебе я бы тоже женился, – решил подмаслить Пашка и отвести от себя гнев подруги.

– У меня характер не приведи господь, – стрельнула глазками она. – И потом, если ты по натуре Верхний, то что мне с тобой делать? Мне нижний нужен.

– У кого характер золотой? – парировал мужчина. – Зато всё остальное у тебя очень даже ничего, – он оценивающе оглядел подругу с ног до головы, прекрасно зная, что её это не обидит, напротив, ей будет приятно немного пококетничать. Но дальше тёплых объятий, а иногда довольно откровенных, но дружеских поцелуев у них никогда не заходило. – Но я безнадёжно опоздал. Твой муж опередил меня, – Пашка состроил трагическую мину и для пущей убедительности прикрыл рукой глаза.

– Артист! – расхохоталась Маринка. – Ну, мне пора. Чая я наглоталась, тоску свою на тебя снова выплеснула, получила тактильное и эстетическое наслаждение, да ещё и на работу уже устроилась. Точно поможешь?

– За мной не заржавеет! – пообещал Пашка.

– Господи, где таких выражений нахватался, паяц? – женщина толкнула Пашку в грудь. – Как тебя на работе ещё не осадили?

– Так рос во дворе, мамке некогда было со мной возиться, с местной шпаной водился, – нарочито сокрушённо покачал Пашка головой.

– Ладно тебе строить из себя бедного дворового гопника, – засмеялась Анохина.

– Я не строю, – пожал плечами Никольский и снова поиграл бровями. – Я таковым являюсь: вечно молодым панком с гопницкими замашками. К тому же бисексуал. Знали бы наши сотрудники, чем я занимаюсь в свободное время.

– Пьёшь, куришь травку, глотаешь колёса и трахаешь малолеток, – пошутила подруга.

– Фу, Анохина! – строго одёрнул Павел. – Какие у тебя старинные представления о гопниках. Они нынче либо бизнесмены, либо как я, ведущие спецы, а таким по утрам желательно быть трезвыми, как стёклышко.

– Я умру с тобой когда-нибудь от смеха, – согнулась пополам Маринка.

– Дамочка, вы меня обижаете. Мне давно пора вести размеренный образ жизни, но поди докажи это нашим сотрудникам, особенно новеньким, что Павел Андреич степенный человек, а не пацан двадцати лет с хвостиком.

– Если бы я не знала, сколько тебе, сама бы опростоволосилась.

– Ты мне льстишь, дорогая, как и встреченные мною сотни людей. Видеть выпученные глаза при озвучивании своего возраста уже напрягает, – вздохнул Пашка.

– Ты же ведёшь себя иногда как пацан, Никольский, чего тогда хочешь от людей? Где у тебя пивное брюхо? Где щетина и седые волосы? Когда подстрижёшь свои патлы, перестанешь заигрывать и шутить?

– Блин, я себя прямо ущербным почувствовал. Пиво редко пью, не завёл пузо, – Пашка задрал майку и сокрушённо похлопал себя по прессу.

– Спрячь! – запротестовала Маринка. – А то снова мужа затрахаю!

– Он точно будет доволен, – Пашка тут же одёрнул майку. – А вот патлы мои не трожь! Если обстригу, тогда как я буду делать ирокез? Панк всё-таки, хоть и бывший, а вообще-то я им никогда не был, только все эти бирюльки на себе таскал. Весело было. Ты чё, я одним своим видом всю дворовую шпану распугивал, заодно и бабок с мамками, которые от меня детишек подальше прятали, – воодушевился Пашка, вспомнив своё увлечение.

– Цирк с тобой, да и только. Пойду я домой, пока от смеха не лопнула. Эту вредину, мою дочь, кормить пора.

– Держись, мамаша.

– Ох, придётся. Вся семья на мне. Мне раскисать нельзя. Пашуля, всё, я отчалила. Жду твоего звонка насчёт работы. Сочтёмся потом. За мной не заржавеет! – женщина встала со стула и направилась в прихожую, на ходу завязывая шарфик.

– Анохина, не бери с меня дурной пример и не повторяй мои словечки, я вообще заразный, это я заметил.

– Болтун ты, Пашка, весёлый, жизнерадостный, – Марина потрепала друга по щеке, в глазах промелькнула грусть, словно она что-то вспомнила. Тут же тряхнула головой и вышла из квартиры.

– А что грузиться? – пожал плечами Пашка, закрывая за ней дверь. – С женой не так давно разошёлся, мать постоянно истерит, на работе меня от коллектива всячески пытается оградить, сократят или сам всё похерю – неизвестно. Жизнь вообще ништяк, – выражение лица сменилось с шутливого, весёло-распиздяйского на серьёзное.

Из зеркала в прихожей на Пашку глянул брюнет с длинными волосами, которые Маринка успела растрепать. В тёмно-серых глазах уже укоренилась затаённая грусть, а уголки губ в последнее время всё реже приподнимались в непринуждённой улыбке. И только своим друзьям Пашка пока ещё не разучился улыбаться.

– В отпуск бы тебе, Паша, – назидательно сказал Никольский своему отражению.

***

Две недели спустя

– Меня приняли, – услышал Никольский в трубке телефона. – Пашенька, солнышко, а ты какую фотку всем показываешь?

– О, поздравляю. Справляешься?

– Пылесос моющий. Я с техникой не дружу. Ужас! Но разобралась. Спина устаёт так, что прихожу домой никакая. Да я в банке за двенадцать часов уставала меньше, чем тут за два часа! Но очень удобно, что потом весь день дома, дочке помогаю писать рефераты, сочинения, мужа ублажаю разнообразием блюд. Ты про фотографию не ответил. Меня здесь сфотографировали. Вдруг ваши увидят фото министерских и решат, что я твоя жена! Куда я своего мужа дену, а? И я с геями не сплю! – затараторила Маринка.

– Анохина, хорош трепаться. Как начнёшь зудеть, не остановишь. И сколько тебе раз говорить, что я не гей, – назидательно сказал Пашка. – Не, ты с геями не спишь. И как бы ты с ними спала? – усмехнулся Пашка, прекрасно понимая, что она шутит. – Ты девушек иногда обхаживаешь. Блин, хотел бы я на это посмотреть, – тихо пробубнил он. – Твоего лица на фотке не видно, – уже громче добавил он. – Старая фотография. На выпускном, помнишь? Ты в ресторан пошла, а у меня денег тогда на него не было, я домой ретировался. Возле памятника всем шалманом фотографировались. Уже навеселе были. Потом нас с тобой отдельно запечатлели. Ты у меня на шее висела. Я тебя за талию держал, а ты к моей щеке присосалась. Волосы у тебя распущены и половину лица скрыли. А мне нафиг не нужны портретные данные. Баба с красивой фигурой в шикарном платье висит у меня на шее! Кому показал на работе, все поверили, что это моя жена, – гордо заявил Пашка.

– А! Да-да-да! Припоминаю. У меня она тоже есть! Только я её запрятала подальше от глаз родственников, чтобы муж особо не напрягался…

– Дочка у тебя вездесущая, не нашла?

– Да видела она её, но Дашка у меня умная, поняла, что на выпускном отрываются. Она сама на школьных дискотеках чёрт те что вытворяет. Ну и в конце концов, что тут такого? Замуж я потом уже вышла, – сама себя успокоила Маринка.

– Не волнуйся, никто не сопоставит твою новую фотку в министерстве и вот эту, сделанную много лет назад.

– Точно, тем более у меня и волосы теперь другого цвета. Ох, ну ладно, успокоил. Пока, Пашуль.

После этого разговора Пашка открыл паспорт. Сзади в обложку была вставлена фотография, напоминавшая их безбашенную юность.

– Красивая женщина – самое лучшее украшение на шее мужчины, – произнёс Пашка и, улыбнувшись, погладил пальцем гладкую поверхность, проведя по изображению Марины.

***

Наши дни

– О! Коробочка! – Жека помахал перед носом Пашки длинной чёрной узкой коробкой без каких-либо надписей.

– Где ты это взял?

– В твоём шкафу, – чистосердечно признался парень.

– Что ты там забыл? – нахмурился Павел.

– Шапку свою искал.

– Почем именно в моём шкафу?

– Потому что в моём я её не нашёл!

– Очень логично, – усмехнулся Никольский. – В мой шкаф без моего разрешения больше на лазай, – отчеканил мужчина и забрал из рук Женьки коробку. – Полку от клавиатуры сломали, – проворчал он, снова повернувшись к компьютеру и поёрзав мышкой по столу.

– Я не виноват!

– Разумеется, и не дуй свои охрененно сексуальные губы. Смотреть надо было, куда свой попец кидаешь.

– Это не я кинул! Это ты меня на стол усадил, но мы с тобой промахнулись, – самодовольно заулыбался Женька.

– Нечего было брыкаться. Думаешь, я вижу, куда тебя сгружаю в полумраке, когда перед глазами мутное изображение твоей мордахи, твой язык шурует у меня во рту, а руки шарят везде, где им вздумается? Я еще и прицелиться твоей задницей должен? – больше для вида возмутился Пашка.

– Зато сколько грохота было! – восхищённо выдохнул стройный юный блондин.

– Ну да, есть что вспомнить, – почесал висок Паша.

– Мне ничего не хочешь рассказать? Например, про эту тёмную коробочку, – намекнул Женька.

– Нет, – пожал плечами Пашка.

– Нет? – насупился парнишка. – Ну и ладно. Тогда пошли трахаться, – тут же оживился он, лупая своими голубыми, как ясное небо, глазёнками.

– Ты вообще о чём-нибудь ещё умеешь думать? – усмехнулся Пашка.

– О чём я ещё могу думать? – изумился юнец. – О спасении планеты от озоновых дыр, что ли?

– Например, о поступлении в универ, – напомнил Павел.

– Чего я там не видел? – проворчал Женька, нахмурившись.

– Ничего ты там ещё не видел.

– Не хочу я загибаться во цвете лет! – воскликнул Жека, потрясая кулаками.

– И это меня Маринка называет паяцем, – улыбнулся Пашка одними уголками губ. – Не маши зазря кулаками, не на махалки пришёл. Гантели сегодня тягал? – за физическим развитием и здоровьем своего любовника он следил зорко.

– Ага, пока ты умывался и принимал душ, – с энтузиазмом закивал Женька.

– Сколько раз?

– Ну-у-у… – задумался парнишка, – дцать раз и ещё -дцать.

– Горазд ты пиздеть, – попытался сделать строгую мину Никольский, но весёлый блеск глаз говорил о том, что сердиться на этого живчика ну никак не выходило.

– Мне матом ругаться не разрешаешь, а сам! – возмутился парнишка.

– Ну так ты же сам меня окрестил Доминантом, а им можно, если шибко хочется, – усмехнулся Пашка.

– Поиграем сегодня? – тут же вспомнил Женька свой новый статус.

Быть нижним ему было ещё в новинку, и он, привыкнув наставлять всех своих друзей, на автомате пытался поучать и своего Верхнего, на что Пашка только усмехался и, разумеется, всё делал по-своему, ненавязчиво занимаясь воспитанием своего юного саба.

– Я хочу втулку, ещё пройдись по моей спине вот этим ремешком… он помягче, а ещё… – Женька выдвинул ящик комода.

– Тебе на работу не пора? – напомнил Никольский.

– А-а-а! Я опаздываю! Вечером уже сил не останется, – затараторил Женька, метнувшись на кухню и на ходу поглощая завтрак.

– На всё вот это, – Пашка глянул на арсенал девайсов, лежащих в ящике, – у тебя всегда силы остаются.

Он выключил компьютер, зашёл на кухню, быстро допил чай.

– Одевайся! – успел хлопнуть мечущегося по квартире мальчишку по упругой небольшой заднице, мысленно себе пообещав вечером взяться за неё основательно. – Выходим, – Никольский накинул куртку.

– Не скучаешь по старой работе? – деловито осведомился Женька, влезая в кроссовки. – Тебе там больше платили.

– Я на идиота похож? Скучать по этому гадюшнику? Пф-ф-ф, не смеши меня и не раздражай. Пусть мать теперь сама там отдувается, если так хотелось сына потерять. Развела интрижки. И многолетние её истерики уже не было сил терпеть. Ну хватит об этом, – отрезал Никольский.

– Главное, вовремя свалить, – повторил Женька фразу Пашки.

– Точно, умница ты у меня, – мужчина, подхватив рюкзак, вытолкал ещё не до конца одевшегося и всё ещё жующего Женьку в подъезд, слушая его возмущённые вопли, что он забыл дома шапку, а на улице уже похолодало.

– Ты же сам потом меня будешь пилить! – чуть ли не заорал он на весь подъезд. Все соседи узнали, что Пашкин «племянник» пошёл на работу без головного убора.

Никольский с досадой толкнул дверь, зашёл в квартиру, а когда вышел, уже держал в руках шапку.

Женька, поймав на лету кинутый ему головной убор, тут же засунув его в рюкзак. Зачем он будет слушаться старших?

– Надень.

– Ню-у-у-у… – заканючил парнишка, сморщившись, словно только что откусил по меньшей мере сразу половину лимона.

– Выпорю, – сдвинул брови Пашка.

– Ага, вечером, обязательно! Буду ждать! – тут же засиял Женька.

– Вот мазохисты. Их порешь, а они только удовольствие получают, – захохотал молодой мужчина.

***

– Марина-а-а! – Женька растянул последний слог, как он любил это делать. – Ты представляешь, я у нас дома нашёл… отгадай что? – парнишка облокотился на стол, за которым он вместе с другими продавцами оформлял покупки. – Юлька, отвяжись, – отмахнулся он от продавщицы студенческого возраста, которая дёргала его за ремень джинсов.

– И что же?

Юлька услышала в Женькином смартфоне мелодичный высокий женский голос.

– Полунин, где у нас журнал? Я на пять тысяч сейчас продала, – снова принялась теребить парня девушка.

– Не знаю, в ящике, наверное, – огрызнулся Женька. – Уйди! Марина, это я не тебе, – тут же отвернулся от Юльки парень.

– Я новости готовлю, солнышко, но мне очень любопытно, что ты обнаружил, раз звонишь мне сейчас на работу?

Маринка была довольна, что после тяжёлого физического труда она смогла получить должность пресс-секретаря. Зарплата была выше, хотя надсаженная спина всё так же болела, а под вечер мозги отказывались что-либо соображать.

– Я нашёл там коробку! – выпалил Женька.

– Что за коробку? – не поняла общая семейная подруга.

Пашку она знала с детства, была свидетелем, как он, окончив школу, перебирал любовников обоих полов одного за другим в поисках своего или своей единственной, слушала его ночные излияния, как неудачно он очень рано женился и что больше никогда и ни за что! Наблюдала, как её друг в свои «за тридцать» вдруг втрескался в одну авантюристку, словно молодой неопытный юнец, назвав её своей женой. Видела, как потом Пашка, расставшись со своей любимой стервой, буквально гнобил себя, что поверил ей и так опростоволосился. После их разводы он загнал себя так, что сильно похудел и стал напоминать привидение. Спас его от длительной депрессии юный застенчивый парнишка, который очень аккуратно, но настойчиво сумел вклиниться в жизнь взрослого мужчины. Никольский ради него взял себя в руки. Этот голубоглазый «пройдоха», как любил его называть Павел, сейчас и отвлекал Анохину от работы.

– Тёмненькую, длинную, – сообщил Женька.

– Где ты её взял? – поинтересовалась Марина.

– В Пашином Шкафу.

– Женя, нехорошо лазать в шкаф своего Доминанта. Разве он тебе такое позволяет? – послышался строгий голос.

– Я шапку свою искал, – насупился Женька.

– В его шкафу?

– Ну вот, и ты туда же. Я с тобой поделиться хотел. Как думаешь, что в ней?

– Рыбонька моя, – Женька тут же забалдел, услышав уменьшительно-ласкательное прозвище себя. Любил он, когда Маринка по-матерински о нём заботилась, ласкала, утешала, тискала, целовала. – Ты бы спросил у Паши, – напевно сказала женщина.

– Он не захотел со мной делиться, – искренне огорчился парень.

– Ну ты же умеешь на Пашу воздействовать, вот и проверь на нём ещё раз своё очарование. Мужчины гораздо легче раскалываются, когда они в хорошем настроении после секса, а нижние во время хорошей сессии. Но раз Пашка Верхний, значит, остаётся тебе, милый, применить маленькие хитрости.

– Угу, – Женька расплылся в улыбке и оглянулся по сторонам, не видит ли кто его довольную физиономию и не подслушивают ли его разговор всякие девицы из отдела, заодно подёргал массивную короткую цепь, которую носил вместо ошейника. Прикосновение к ней всегда его успокаивало. Ошейники Женьке нравились, ибо это для него было не только символом принадлежности своему любимому мужчине, но и просто они ему чертовски шли, и он об этом знал. Вот только работодатель требовал от продавцов носить в холодный сезон рубашки, а летом футболки. Ошейник вызвал бы много подъёбок, и Пашка подарил Женьке цепь, велев особо ей не светиться, – не из дешёвых было украшение.

– Ты его ночью на спину уложи, ноги ему раздвинь… о, Господи! – видимо, Маринка представила эту картину. – Всегда думала, что вредно читать столько слэша и дружить с геями, сама лесбиянкой станешь.

На её шутливое причитание Женька заржал так, что пара продавщиц обернулись, желая узнать причину его бурного веселья.

– Мы не геи, а би, – зашептал он. – Паша женат был, ты же знаешь, а я чуть не женился, но Короленко, гад, такое натворил! Ну, я же тебе рассказывал, что он с моей невестой провернул…

– Цыплёночек, не убегай снова в воспоминания, ну их, отпусти прошлое.

– Не могу. А у Паши от меня секреты появились! – воскликнул обиженный Женька.

– Не заводись, милый. Секреты есть у всех, даже у тебя от Пашки, уверена в этом.

– Ну-у-у… – Женька покраснел, тут же машинально схватив журнал продаж, неизвестно откуда его выудив, и помахал им на себя, втайне радуясь, что Маринка его сейчас не видит. Скрыть от неё что-то было не так просто. – Даже не начинал заводиться! – он явно перед ней храбрился.

Она нравилась ему и как подруга, и её женского шарма он отрицать не мог, хотелось получить от неё одобрение, посоветоваться, как лучше преподнести Пашке, если он нашкодил. Она часто ему была как наставник, а также ласкала его как сына, которого у неё не было и о котором она всегда мечтала, но родилась у неё «бой-баба», то бишь дочь. Пашка всегда посмеивался: «Девочке есть в кого пойти». Про Маринку же он отзывался: «Мал золотник, да дорог».